Страница:
Я связался с генералами Поленовым и Фетисовым. Они доложили, что сила вражеских контратак все возрастает.
- На направлении контратаки танков развертывается артиллерийская бригада, - сообщил я командирам корпусов. - Но используйте и свои противотанковые средства. Отбивайтесь!
Час спустя генерал Поленов позвонил сам и сообщил о большом скоплении танков и пехоты противника в роще против 173-го полка.
Я приказал сосредоточить по роще огонь 400 орудий и гвардейских минометов. Очередная контратака врага оказалась сорванной.
Был момент, когда танки противника прорвались к наблюдательному пункту 90-й дивизии. Но командир батареи истребительно-противотанкового дивизиона Жарков смело выдвинул им навстречу свое подразделение и отогнал их.
Командующий фронтом потребовал доложить обстановку, сообщить, почему замедлилось продвижение.
- Контратакуют танки! - доложил я. - Ведем бой с танковой дивизией.
- А вы не ошибаетесь? Против вас и вправду действует танковая дивизия?
- Это установлено совершенно точно, товарищ маршал. Уже имеются пленные из всех ее полков.
- Пленных доставьте ко мне, - сказал К. К. Рокоссовский. - Буду докладывать в Ставку.
В создавшейся обстановке я решил ввести в бой 8-й танковый корпус, не ожидая прорыва обороны противника на всю тактическую глубину. Корпус мы ввели двумя колоннами под прикрытием огня специально созданной сильной артиллерийской группы.
После этого темпы нашего продвижения возросли. Я приказал не прекращать наступления и ночью, чтобы не дать противнику возможности закрепиться на следующем рубеже.
На всякий случаи позвонил командующим соседними армиями генералам Н. И. Гусеву, П. И. Батону, А. В. Горбатову и предупредил их о том, что гитлеровцы, возможно, вновь попытаются осуществить контратаки силами танковой дивизии.
- Они постараются теперь выбрать для удара другое место, так что будьте наготове, - посоветовал я соседям,
И действительно, утром танковая дивизия появилась в полосе наступления 3-й армии генерала Горбатова, несколько потеснила передовые его части, но и на этот раз успеха не добилась.
16 января сопротивление противника было сломлено. Войска армии прорвали вражескую оборону на всю глубину и вышли на подступы к городу Цехануву. Прорыв достигал 17 километров по фронту и 20 в глубину.
В тот же день нам вместе с войсками 65-й армии генерал-лейтенанта П. И. Батова удалось овладеть городом Пултуском. Гитлеровцы, вообще привычные к громким названиям, именовали его "бастионом восточной обороны". Каменные стены старой крепости были достаточно прочными, форты связаны мощной системой огня. На улицах города противник возвел баррикады, в подвалах домов устроил огневые точки, подступы к Пултуску прикрыл минными полями н инженерными заграждениями.
Первыми ворвались в город пехотинцы капитана Немирова. За ними неотступно следовали артиллеристы офицера Заболотного. Почти в центре города наши подразделения соединились с частями 65-й армии, штурмовавшими Пултуск с юго-запада.
17 января командиры 108-го и 98-го стрелковых корпусов удачно ввели в бой свои вторые эшелоны н перешли к преследованию противника. Теперь все решала стремительность наших действий.
Еще в период подготовки к наступлению во всех стрелковых дивизиях было выделено по батальону, личный состав которых особенно настойчиво учился действовать ночью. Сейчас эти батальоны, усиленные несколькими танками, артиллерией и саперами, мы использовали в качестве передовых отрядов. Танки, включенные в состав передовых отрядов, несли на броне десанты автоматчиков.
Основные силы дивизий следовали за передовыми отрядами на дистанции от 2 до 5 километров в постоянной готовности к развертыванию. Артиллерийские орудия двигались со снятыми чехлами, расчеты находились непосредственно у пушек. Непрерывно велась разведка.
За день войска успевали проходить по 25-30 километров. Танковые части шли впереди пехоты, выходя на фланги отступающего противника, угрожая тылам.
Командиры немецко-фашистских соединений теряли управление и вынуждены были оставлять в населенных пунктах указатели путей отхода. Вражеские штабы бежали впереди своих частей. Арьергарды и отряды прикрытия состояли из наспех собранных остатков разбитых пехотных и специальных подразделений.
Вереницы пленных потянулись под конвоем автоматчиков в наш тыл.
19 января, на четыре дня раньше намеченного срока, наши войска овладели несколькими крупными опорными пунктами противника, в том числе городом Цеханувом. Пройдя с боями за трое суток свыше 60 километров, 2-я ударная армия вместе с 48-й и 65-й армиями приблизились к границам Восточной Пруссии.
В ночь на 20 января было получено боевое распоряжение штаба фронта, перенацеливавшее нас на север, в направлении Остероде, Дейтш-Айлау.
Противник, усилив свою группировку севернее Лидзбарк пятью полками, начал оказывать более упорное сопротивление. В районе Дейтш-Айлау гитлеровцы имели последний оборонительный рубеж, прикрывавший подступы к нижнему течению рек Висла и Ногат, а следовательно, к городам Мариенбургу и Эльбингу. Немецко-фашистское командование понимало, что с прорывом его возникла реальная опасность отсечения советскими войсками всей восточно-прусской группировки, и потому старалось любой ценой остановить нас у границ Восточной Пруссии.
Мы решили ввести на правом фланге второй эшелон армии, 116-й стрелковый корпус. Сделать это требовалось быстро. Отказавшись от составления обычного в таких случаях боевого приказа, я послал к генералу Фетисову офицеров оперативного отдела с картой. Они на месте дали все необходимые указания. Корпус был поднят по тревоге и введен в бой.
Продолжая сохранять прежний стремительный темп наступления, несмотря на усилившееся сопротивление противника, войска армии совершили тактический маневр - поворот фронта на север - и к 25 января вышли к рекам Висла и Ногат. Нам удалось в нескольких местах с ходу форсировать эти значительные водные преграды.
Фронт наступления расширился до 50 километров. Передовые отряды достигли предместий Эльбинга. Правее нас, северо-восточнее Эльбинга, вышла к морю 2-я танковая армия генерала Вольского. Восточно-прусская группировка противника оказалась отрезанной от Центральной Германии.
Позднее, 11 апреля, газета "Красная звезда" писала в передовой статье "Творцы победы": "В самых сложных и трудных условиях наши офицеры не раз пробивали быстрый и верный путь к победе. Вспомним хотя бы смелый маневр из района Пултуска до Эльбинга. За двенадцать дней войска прошли в боях свыше 200 километров".
В период наступления соединения 2-й ударной армии заняли около 2000 населенных пунктов, в том числе города Цехаиув, Дейтш-Айлау, Христбург и Мариеибург, уничтожили 26200 и взяли в плен более 1100 гитлеровских солдат и офицеров. Пять раз за эти полмесяца войска армии получали благодарность в приказах Верховного Главнокомандующего.
В конце января мы предприняли попытку овладеть городом Эльбингом. Однако это не удалось. Противник, стремясь сохранить сообщение с Восточной Пруссией, упорно оборонял город. Его гарнизон, состоявший из остатков разбитых в недавних боях 43 различных частей и соединений, насчитывал 10 тысяч человек. Кроме того, здесь имелось еще до 4000 фольксштурмовцев.
Тогда к наступлению на город было решено привлечь больше сил. К исходу 2 февраля гарнизон Эльбинга фактически оказался в окружении.
Начались ожесточенные бои за город. Утром 7 февраля в Эльбинг были посланы пленные немецкие солдаты для передачи начальнику гарнизона нашего требования о немедленной сдаче. Мощные громкоговорящие установки передавали текст ультиматума на немецком языке. В город мы забросили большое количество листовок.
Срок ультиматума истек в 12 часов, но ответа мы так и не получили. Оставалось одно - начать решительный штурм.
И вот штурмовые группы, число которых было увеличено, стали методически, последовательно овладевать опорными пунктами вражеской обороны. Особенно прочные из них блокировались, затем к ним подтягивали артиллерию крупных калибров и огнем прямой наводки разрушали сооружения.
В боях за Эльбинг широко использовались бутылки с зажигательной жидкостью. Для прикрытия действий штурмовых групп, а также выдвижения танков и артиллерии ставились дымовые завесы.
Для имитации пожаров в домах, мешающих продвижению, применялись дымовые гранаты. Их забрасывали обычно в нижние этажи. Дым распространялся по всему дому, и у противника создавалось впечатление, что начался пожар.
Под прикрытием дымовой завесы был захвачен, например, костел, в котором засели гитлеровские автоматчики и пулеметчики. Их, как тараканов, выкурили оттуда десять наших химиков во главе с младшим лейтенантом Мушевым.
Вначале химики бросали дымовые гранаты, а под их прикрытием поджигали дымовые шашки. Противник был ослеплен и, боясь окружения, оставил костел.
Уверенно действовал в уличных боях молодой командир батальона Алексей Сидоров. Ему было всего 23 года, но он уже зарекомендовал себя способным организатором боя. Сидоров начал воевать еще под Москвой, потом сражался под Медынью, Юхновом, Жиздрой. Мне стало известно его имя вовремя боев под Ленинградом. Сидорова часто ставили в пример на разных совещаниях, о нем писали в нашей армейской газете "Отважный воин". Действия его батальона в Эстонии были обобщены и рекомендованы для распространения. И вот теперь в Эльбинге молодой офицер снова хорошо показал себя. Его батальон одним из первых ворвался в город. Умело применяя маневр, Сидоров настойчиво пробивался к Эльбингской судоверфи и захватил ее, уничтожив при этом значительную группу противника.
Бои за Эльбинг, продолжавшиеся в общей сложности целую неделю, закончились полным разгромом вражеского гарнизона. В ночь с 9 на 10 февраля город был взят. В результате этого положение полуокруженной восточно-прусской группировки немецко-фашистских войск еще более ухудшилось. Для отхода на запад у нее оставалась теперь только узкая коса Фриш-Нерунг.
Пока часть сил армии вела бои за Эльбинг, остальные войска держали оборону на фронте до 120 километров. Им приходилось сдерживать отчаянный натиск гитлеровцев, пытавшихся пробиться к Эльбингу из Восточной Пруссии и из-под Данцига. Южнее Эльбинга части противника упорно пробивались за Вислу.
В первых числах февраля через полосу обороны соседней с нами 48-й армии стали прорываться на запад части нескольких пехотных дивизий. Теперь генерал Н. И. Гусев позвонил мне и предупредил об опасности.
- Спасибо, Николай Иванович, - ответил я. - Постараемся встретить их как следует.
Мы успели подготовиться и нанесли противнику удар во фланг. В бой вступили стрелковые соединения корпуса генерала Фетисова и танкисты генерала Фирсовича. Только за одну ночь было взято около 20 тысяч пленных.
Пленен был весь 391-й пехотный полк. Но командира полка и штаб сразу захватить не удалось. Они были взяты только на другой день. Я приказал привести ко мне командира полка полковника Ганса Клаузена.
В тот день у меня были писатели Илья Эренбург и Михаил Брагин. Они пожелали присутствовать на допросе.
Вначале Ганс Клаузен держался самоуверенно.
- Это только случайность, что вам удалось захватить меня в плен, - гордо заявил он. - Мой полк еще боеспособен и прорвется к Эльбингу. Мои солдаты геройски сражаются...
Такое нахальное заявление меня рассердило. Хлопнув ладонью по столу, я довольно невежливо сказал:
- Вы лжете, полковник!
Клаузен встал, вытянулся.
- Ваш полк еще вчера сдался, - продолжал я, - Где это вы болтаетесь, полковник? Почему бросили солдат? Шкуру свою захотелось спасти?
Эренбург молча улыбался, покусывая мундштук. трубки. Брагин что-то записывал в свеем блокноте.
Самоуверенность слетела с Ганса Клаузена. Он побледнел и как-то сразу ссутулился.
- Прикажите, чтобы построили триста девяносто второй немецкий пехотный полк, включая артиллерию и обозы, - сказал я начальнику разведки. - А вы, господин полковник, лично поведете своих людей в тыловой лагерь.
Клаузен побледнел, энергично затряс головой.
- Нет, господин генерал, не могу... Я офицер германской армии, забормотал он.
Но я не отменил решения, и пленный немецкий полковник, низко опустив голову, нетвердыми шагами вышел из кабинета.
Впоследствии об этом эпизоде рассказал Михаил Брагин в книге "От Москвы до Берлина", вышедшей в 1948 году.
Полковник Клаузен, конечно, лицемерил, когда говорил о высокой боеспособности своего полка. Моральный дух немецко-фашистских войск, попавших в полуокружение в Восточной Пруссии, сильно пошатнулся. Гитлеровские солдаты начали понимать, что фашистская Германия безнадежно проиграла войну и для них в создавшейся обстановке самое лучшее - сдаться в плен. И они сдавались в одиночку и группами. Порой доходило до смешного.
Командир отделения 588-го стрелкового полка 142-й дивизии сержант Платонов, возвращаясь в роту с КП батальона, заблудился и попал в засаду. Около тридцати гитлеровцев окружили сержанта, схватили его и обезоружили.
Платонов не растерялся. Мобилизовав свои скудные знания немецкого языка, он стал доказывать:
- Все равно ваше дело швах. Гитлер капут
Гитлеровцы долго колебались, но сержант все же сумел их убедить. 27 солдат во главе с офицером объявили себя пленными Платонова и пошли за ним...
В январских и февральских боях наши войска захватили большие трофеи: многочисленную боевую технику, оружие, автомашины, склады с обмундированием и продовольствием. Но были трофеи и другого рода.
Однажды мне доставили любопытную находку. Майор Данилов и лейтенант Сарусенко из 23-й артиллерийской дивизии в населенном пункте Янушау, в замке графа Людендорфа, бывшего начальника имперского генерального штаба, обнаружили коробку. В ней оказались ордена и медали Людендорфа - всего 34 наградных знака. Находку эту мы отправили в штаб фронта.
Овладев Эльбингом, 2-я ударная армия в основном закончила свои боевые действия на территории Восточной Пруссии. Теперь обстановка требовала быстрого ввода в бой войск, развернувшихся на западном берегу Вислы.
Здесь 65-я армия генерала Батова еше в первых числах февраля правым флангом вышла к Висле севернее города и крепости Грауденц, а левым флангом форсировала реку. Однако дальнейшее продвижение нашего соседа было приостановлено противником, который, опираясь на крепость Грауденц, удерживал плацдарм на восточном берегу Вислы. Фронт 65-й армии растянулся на 60 - 80 километров.
Маршал К. К. Рокоссовский поставил перед войсками 2-й ударной армии задачу форсировать реку Вислу в районе Нойснбурга и, наступая по западному берегу в северном направлении во фланг противнику, "свернуть" его оборону и, так сказать, попутно овладеть городом и крепостью Грауденц на восточном берегу реки.
Оставив в обороне 98-й корпус генерал-лейтенанта Анисимова, мы передвинули два других корпуса на левый фланг.
Из состава 65-й армии нам была передана 37-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Сабир Рахимов. Я уже слышал об этом первом генерале-узбеке и был рад познакомиться с ним.
37-я гвардейская дивизия стояла перед самым Грауденцем. Штаб ее находился на северо-западной окраине Ницвальде. Тут я и встретился с Рахимовым.
Невысокий, с неистребимым южным загаром на скуластом длинном лице, с тяжелым подбородком и коротким широким носом, генерал-майор Сабир Умар-оглы Рахимов коротко, но очень точно доложил о состоянии дивизии. В его докладе сквозили меткие характеристики некоторых командиров, и это свидетельствовало о том, что генерал часто бывает в частях и подразделениях, хорошо знает своих подчиненных.
Рахимову было 13 года. Свыше двадцати лет он прослужил в армии. Свою первую боевую награду - орден Красной Звезды - получил за участие в боях с басмачами. По всей Средней Азии - от седого Каспия до высокогорного Гарма прошли кавалеристы, среди которых был Рахимов.
В Великую Отечественную воину Рахимов вступил под Ельией в 1941 году. Он был тогда заместителем командира мотомехполка. Здесь его ранило. Вернувшись в строй, Рахимов стал командиром полка, а потом дивизии, воевал на Дону, под Таганрогом, на Кубани, в Донбассе, на 1-м и, наконец, на 2-м Белорусском фронтах.
По старой кавалерийской привычке он любил находиться в самых трудных местах, участвовать в атаках.
Генерал Рахимов познакомил меня с тем, как построена оборона противника в Грауденце. Этот старинный польский город с крепостью на северной окраине представлял сильный опорный пункт. На подступах к нему гитлеровцы в течение нескольких лет создавали разнообразные оборонительные сооружения. С северо-востока, востока и юга город опоясывали две полосы обороны, состоявшие из нескольких траншей с пулеметными площадками и железобетонными огневыми точками. В самом городе, на главных улицах, были возведены баррикады, каменные здания приспособлены к обороне.
Штаб гарнизона находился в крепости. Ее прочные каменные стены служили для него надежным укрытием при артиллерийских обстрелах и налетах авиации.
О численности гарнизона точных сведений мы не имели. Разведка 37-й гвардейской дивизии считала, что в Грауденце 2750 вражеских солдат и офицеров. По данным разведотдела армии, гарнизон насчитывал 4 тысячи человек. На самом же деле, как выяснилось впоследствии, численность его достигала 8 - 9 тысяч. Комендантом гарнизона был генерал-майор Людвиг Фрике.
- Наиболее слабо укреплены юго-восточные подступы к Грауденцу, - сказал мне Рахимов. - Считаю, что именно здесь надо сосредоточить основные усилия. Одновременно следует проводить демонстративные действия на северо-восточном участке, чтобы противник не смог маневрировать резервами.
Мы не знали, будет ли противник упорно защищать Грауденц, или под угрозой полного окружения постарается отвести свои войска из города. Я поручил организацию боя за Грауденц своему заместителю генералу Хабарову.
Он принял решение, которое предусматривало окружение и ликвидацию гарнизона Грауденца либо в самом городе, либо на западном берегу Вислы. Перед дивизией Рахимова генерал Хабаров поставил задачу: "К исходу 16 февраля овладеть городом Грауденц и выйти на западный берег Вислы в готовности, взаимодействуя со 142-й стрелковой дивизией, преследовать противника на западном берегу Вислы".
Ознакомившись с боевым приказом, я посчитал, что такая задача 37-й дивизии будет непосильна. Дивизия генерала Рахимова была малочисленной, личный состав ее утомлен предшествовавшими длительными боями. Поэтому я счел нужным изменить пункт приказа и сформулировать задачу дивизии следующим образом: "...С переходом частей корпуса в наступление всеми огневыми средствами активно воздействовать на противника. В случае его отхода из Грауденца перейти в решительное наступление и полностью очистить плацдарм на восточном берегу реки Вислы".
Общий замысел боев по ликвидации плацдарма на восточном берегу Вислы заключался в том, чтобы, нанося удар тремя стрелковыми дивизиями, прорвать оборону противника и окружить Грауденц. А затем, оставив небольшую часть сил для ликвидации окруженного гарнизона, продолжать наступление по западному берегу Вислы в северном направлении.
Развитие событий показало правильность принятого решения. Немецко-фашистское командование, исполняя приказ Гитлера защищать Грауденц "до последнего солдата", намеревалось упорно оборонять город даже в условиях полного окружения, чтобы сковать наши силы и замедлить продвижение вдоль Вислы. Наша же задача состояла в том, чтобы форсировать наступление в направлении на Данциг и поэтому задержать у "Грауденцского котла" возможно меньше сил.
Дивизия генерала Рахимова уплотнила свои боевые порядки за счет передачи значительного участка соседям.
- Сосредоточьте основные усилия в полосе не более двух километров. сказал я Рахимову. - Противник намерен упорно сопротивляться.
Бои за Грауденц начались 16 февраля. За двое суток удалось преодолеть всю полевую систему вражеских укреплений вокруг города.
Дивизия генерала Рахимова значительно продвинулась вперед, овладела рядом населенных пунктов. В ночь на 18 февраля гвардейцы Рахимова несколько раз врывались в город, но, встречая сильное сопротивление врага, отходили к окраинам. Генерал Рахимов, возбужденный, разгоряченный боем, находился то в одном, то в другом полку.
Между тем соединения 108-го корпуса на западном берегу Вислы тоже не теряли времени. Наступая на север, они перерезали последнюю дорогу и завершили окружение Грауденца. Полки 142-й стрелковой дивизии полковника Г. Л. Сонникова находились непосредственно против города. Теперь их отделяла от него только река.
Вечером 19 февраля я приехал на берег Вислы. Стояла оттепель. Днем температура воздуха поднималась выше нуля. Лед на реке был иссечен трещинами, здесь и там чернели полыньи. Переправа по нему была опасна даже для пехоты. На это и рассчитывал генерал-майор Фрике, который сосредоточил главные силы гарнизона против наших войск, действовавших на восточном берегу Вислы.
"А что, если попробовать форсировать реку? - подумал я, расхаживая по берегу. - Риск большой, но зато какой эффект будет, ведь противник не ожидает удара со стороны Вислы!"
Приказал провести тщательную инженерную разведку ледяного покрова реки. Результаты оказались малоутешительными: местами лед уже начинал двигаться, количество трещин и полыней с каждым часом увеличивалось.
Все-таки будем форсировать, решил я. Очень уж заманчивым было нанести удар в неожиданном для противника месте.
Начальник штаба армии генерал-лейтенант П. И.Кокорев, приглаживая свой аккуратный пробор, поддержал меня:
- Опасно, конечно, но риск оправданный. Началась подготовка к форсированию реки и штурму города. Мы создали в частях, расположенных на западном берегу, значительное число штурмовых групп. Саперы заготовили 600 деревянных щитов для прокладки дороги через полыньи и трещины.
В ночь на 22 февраля полк первого эшелона 142-й дивизии стремительным броском по льду переправился через Вислу, овладел траншеей, идущей вдоль берега, а затем захватил казармы на окраине города.
В это время дивизионные саперы продолжали укреплять дорогу по льду, используя деревянные щиты. Через час на восточном берегу Вислы был второй полк, а к концу дня и третий.
Утром следующего дня настолько потеплело, что о дальнейшей переправе по льду нечего было и думать. Пришлось артиллерию оставить на левом берегу. Оттуда она и поддерживала наступавшие штурмовые группы.
Но главное было сделано. Полки 142-й дивизии, упорно продвигаясь, соединились с частями дивизии генерала Рахимова и вынудили противника отойти в южные кварталы Грауденца.
Судьба города была решена, однако враг продолжал сопротивляться. В Грауденце находились отборные войска - учебная бригада "Герман Геринг" под командованием полковника Майера. Надо отдать должное солдатам этой бригады: они цеплялись за каждый дом, широко применяя фаустпатроны.
Методически, день за днем наши войска овладевали кварталами города. Генерал-майор Фрике наконец понял безнадежность своего положения. Несмотря на категорический приказ штаба 2-й немецкой армии во что бы то ни стало удерживать крепость, 6 марта Фрике капитулировал.
Мы взяли в плен более 4100 вражеских солдат и офицеров, захватили значительные запасы снарядов, мин, патронов, продовольствия.
Остатки учебной бригады "Герман Геринг" отказались подчиниться распоряжению коменданта города о капитуляции и пытались пробиться из крепости, но были разгромлены. Командир бригады полковник Майор попал в плен.
Небезынтересна, на мой взгляд, следующая выдержка из показания генерал-майора Фрике. Фашистский комендант крепости Грауденц писал: "Окончательно неблагоприятный исход оборонительных боев наметился тогда, когда русские переправились через Вислу и овладели казармами, расположенными на краю города. С этого времени началась борьба в домах, а в этой борьбе русские благодаря своему превосходству, а также легко перевозимой артиллерии ПТО и минометам стояли выше наших солдат. Результатом был непрекращающийся, хотя и медленный отход наших частей от квартала к кварталу.
Утром 6 марта русские прорвались в форт с юга через остатки сводных частей. Сам я, намереваясь покинуть свой КП, был неожиданно атакован русским пехотным капитаном с 20 солдатами и захвачен в плен".
Пленного генерал-майора Фрике я приказал привести ко мне. Услышав об этом, он так разволновался, что попросил валерьянки.
Меня интересовал только один вопрос: почему Фрике несколько дней назад не ответил на наше предложение о капитуляции, кто виновен в напрасном кровопролитии?
- Вы хотите, чтобы я сослался на приказ Гитлера? - осторожно спросил Фрике.
- Отвечайте, как считаете нужным, - возразил я. - Мне думается, что вы прекрасно понимали всю безнадежность сопротивления.
Фрике долго молчал, потом, с трудом выдавливая из себя слова, сказал:
- Я был готов принять условия капитуляции. Но полковник Майер, личный друг Геринга, грозил расстрелом за прекращение сопротивления.
- Все ясно. Теперь вот что, господин генерал. Ваши саперы по вашим планам, но под наблюдением наших офицеров должны произвести разминирование города и оборонительных сооружений. Это мое требование. Учтите, что, если от заложенных вами мин пострадает хотя бы один советский солдат, отвечать будете лично вы! Вам понятно?
- На направлении контратаки танков развертывается артиллерийская бригада, - сообщил я командирам корпусов. - Но используйте и свои противотанковые средства. Отбивайтесь!
Час спустя генерал Поленов позвонил сам и сообщил о большом скоплении танков и пехоты противника в роще против 173-го полка.
Я приказал сосредоточить по роще огонь 400 орудий и гвардейских минометов. Очередная контратака врага оказалась сорванной.
Был момент, когда танки противника прорвались к наблюдательному пункту 90-й дивизии. Но командир батареи истребительно-противотанкового дивизиона Жарков смело выдвинул им навстречу свое подразделение и отогнал их.
Командующий фронтом потребовал доложить обстановку, сообщить, почему замедлилось продвижение.
- Контратакуют танки! - доложил я. - Ведем бой с танковой дивизией.
- А вы не ошибаетесь? Против вас и вправду действует танковая дивизия?
- Это установлено совершенно точно, товарищ маршал. Уже имеются пленные из всех ее полков.
- Пленных доставьте ко мне, - сказал К. К. Рокоссовский. - Буду докладывать в Ставку.
В создавшейся обстановке я решил ввести в бой 8-й танковый корпус, не ожидая прорыва обороны противника на всю тактическую глубину. Корпус мы ввели двумя колоннами под прикрытием огня специально созданной сильной артиллерийской группы.
После этого темпы нашего продвижения возросли. Я приказал не прекращать наступления и ночью, чтобы не дать противнику возможности закрепиться на следующем рубеже.
На всякий случаи позвонил командующим соседними армиями генералам Н. И. Гусеву, П. И. Батону, А. В. Горбатову и предупредил их о том, что гитлеровцы, возможно, вновь попытаются осуществить контратаки силами танковой дивизии.
- Они постараются теперь выбрать для удара другое место, так что будьте наготове, - посоветовал я соседям,
И действительно, утром танковая дивизия появилась в полосе наступления 3-й армии генерала Горбатова, несколько потеснила передовые его части, но и на этот раз успеха не добилась.
16 января сопротивление противника было сломлено. Войска армии прорвали вражескую оборону на всю глубину и вышли на подступы к городу Цехануву. Прорыв достигал 17 километров по фронту и 20 в глубину.
В тот же день нам вместе с войсками 65-й армии генерал-лейтенанта П. И. Батова удалось овладеть городом Пултуском. Гитлеровцы, вообще привычные к громким названиям, именовали его "бастионом восточной обороны". Каменные стены старой крепости были достаточно прочными, форты связаны мощной системой огня. На улицах города противник возвел баррикады, в подвалах домов устроил огневые точки, подступы к Пултуску прикрыл минными полями н инженерными заграждениями.
Первыми ворвались в город пехотинцы капитана Немирова. За ними неотступно следовали артиллеристы офицера Заболотного. Почти в центре города наши подразделения соединились с частями 65-й армии, штурмовавшими Пултуск с юго-запада.
17 января командиры 108-го и 98-го стрелковых корпусов удачно ввели в бой свои вторые эшелоны н перешли к преследованию противника. Теперь все решала стремительность наших действий.
Еще в период подготовки к наступлению во всех стрелковых дивизиях было выделено по батальону, личный состав которых особенно настойчиво учился действовать ночью. Сейчас эти батальоны, усиленные несколькими танками, артиллерией и саперами, мы использовали в качестве передовых отрядов. Танки, включенные в состав передовых отрядов, несли на броне десанты автоматчиков.
Основные силы дивизий следовали за передовыми отрядами на дистанции от 2 до 5 километров в постоянной готовности к развертыванию. Артиллерийские орудия двигались со снятыми чехлами, расчеты находились непосредственно у пушек. Непрерывно велась разведка.
За день войска успевали проходить по 25-30 километров. Танковые части шли впереди пехоты, выходя на фланги отступающего противника, угрожая тылам.
Командиры немецко-фашистских соединений теряли управление и вынуждены были оставлять в населенных пунктах указатели путей отхода. Вражеские штабы бежали впереди своих частей. Арьергарды и отряды прикрытия состояли из наспех собранных остатков разбитых пехотных и специальных подразделений.
Вереницы пленных потянулись под конвоем автоматчиков в наш тыл.
19 января, на четыре дня раньше намеченного срока, наши войска овладели несколькими крупными опорными пунктами противника, в том числе городом Цеханувом. Пройдя с боями за трое суток свыше 60 километров, 2-я ударная армия вместе с 48-й и 65-й армиями приблизились к границам Восточной Пруссии.
В ночь на 20 января было получено боевое распоряжение штаба фронта, перенацеливавшее нас на север, в направлении Остероде, Дейтш-Айлау.
Противник, усилив свою группировку севернее Лидзбарк пятью полками, начал оказывать более упорное сопротивление. В районе Дейтш-Айлау гитлеровцы имели последний оборонительный рубеж, прикрывавший подступы к нижнему течению рек Висла и Ногат, а следовательно, к городам Мариенбургу и Эльбингу. Немецко-фашистское командование понимало, что с прорывом его возникла реальная опасность отсечения советскими войсками всей восточно-прусской группировки, и потому старалось любой ценой остановить нас у границ Восточной Пруссии.
Мы решили ввести на правом фланге второй эшелон армии, 116-й стрелковый корпус. Сделать это требовалось быстро. Отказавшись от составления обычного в таких случаях боевого приказа, я послал к генералу Фетисову офицеров оперативного отдела с картой. Они на месте дали все необходимые указания. Корпус был поднят по тревоге и введен в бой.
Продолжая сохранять прежний стремительный темп наступления, несмотря на усилившееся сопротивление противника, войска армии совершили тактический маневр - поворот фронта на север - и к 25 января вышли к рекам Висла и Ногат. Нам удалось в нескольких местах с ходу форсировать эти значительные водные преграды.
Фронт наступления расширился до 50 километров. Передовые отряды достигли предместий Эльбинга. Правее нас, северо-восточнее Эльбинга, вышла к морю 2-я танковая армия генерала Вольского. Восточно-прусская группировка противника оказалась отрезанной от Центральной Германии.
Позднее, 11 апреля, газета "Красная звезда" писала в передовой статье "Творцы победы": "В самых сложных и трудных условиях наши офицеры не раз пробивали быстрый и верный путь к победе. Вспомним хотя бы смелый маневр из района Пултуска до Эльбинга. За двенадцать дней войска прошли в боях свыше 200 километров".
В период наступления соединения 2-й ударной армии заняли около 2000 населенных пунктов, в том числе города Цехаиув, Дейтш-Айлау, Христбург и Мариеибург, уничтожили 26200 и взяли в плен более 1100 гитлеровских солдат и офицеров. Пять раз за эти полмесяца войска армии получали благодарность в приказах Верховного Главнокомандующего.
В конце января мы предприняли попытку овладеть городом Эльбингом. Однако это не удалось. Противник, стремясь сохранить сообщение с Восточной Пруссией, упорно оборонял город. Его гарнизон, состоявший из остатков разбитых в недавних боях 43 различных частей и соединений, насчитывал 10 тысяч человек. Кроме того, здесь имелось еще до 4000 фольксштурмовцев.
Тогда к наступлению на город было решено привлечь больше сил. К исходу 2 февраля гарнизон Эльбинга фактически оказался в окружении.
Начались ожесточенные бои за город. Утром 7 февраля в Эльбинг были посланы пленные немецкие солдаты для передачи начальнику гарнизона нашего требования о немедленной сдаче. Мощные громкоговорящие установки передавали текст ультиматума на немецком языке. В город мы забросили большое количество листовок.
Срок ультиматума истек в 12 часов, но ответа мы так и не получили. Оставалось одно - начать решительный штурм.
И вот штурмовые группы, число которых было увеличено, стали методически, последовательно овладевать опорными пунктами вражеской обороны. Особенно прочные из них блокировались, затем к ним подтягивали артиллерию крупных калибров и огнем прямой наводки разрушали сооружения.
В боях за Эльбинг широко использовались бутылки с зажигательной жидкостью. Для прикрытия действий штурмовых групп, а также выдвижения танков и артиллерии ставились дымовые завесы.
Для имитации пожаров в домах, мешающих продвижению, применялись дымовые гранаты. Их забрасывали обычно в нижние этажи. Дым распространялся по всему дому, и у противника создавалось впечатление, что начался пожар.
Под прикрытием дымовой завесы был захвачен, например, костел, в котором засели гитлеровские автоматчики и пулеметчики. Их, как тараканов, выкурили оттуда десять наших химиков во главе с младшим лейтенантом Мушевым.
Вначале химики бросали дымовые гранаты, а под их прикрытием поджигали дымовые шашки. Противник был ослеплен и, боясь окружения, оставил костел.
Уверенно действовал в уличных боях молодой командир батальона Алексей Сидоров. Ему было всего 23 года, но он уже зарекомендовал себя способным организатором боя. Сидоров начал воевать еще под Москвой, потом сражался под Медынью, Юхновом, Жиздрой. Мне стало известно его имя вовремя боев под Ленинградом. Сидорова часто ставили в пример на разных совещаниях, о нем писали в нашей армейской газете "Отважный воин". Действия его батальона в Эстонии были обобщены и рекомендованы для распространения. И вот теперь в Эльбинге молодой офицер снова хорошо показал себя. Его батальон одним из первых ворвался в город. Умело применяя маневр, Сидоров настойчиво пробивался к Эльбингской судоверфи и захватил ее, уничтожив при этом значительную группу противника.
Бои за Эльбинг, продолжавшиеся в общей сложности целую неделю, закончились полным разгромом вражеского гарнизона. В ночь с 9 на 10 февраля город был взят. В результате этого положение полуокруженной восточно-прусской группировки немецко-фашистских войск еще более ухудшилось. Для отхода на запад у нее оставалась теперь только узкая коса Фриш-Нерунг.
Пока часть сил армии вела бои за Эльбинг, остальные войска держали оборону на фронте до 120 километров. Им приходилось сдерживать отчаянный натиск гитлеровцев, пытавшихся пробиться к Эльбингу из Восточной Пруссии и из-под Данцига. Южнее Эльбинга части противника упорно пробивались за Вислу.
В первых числах февраля через полосу обороны соседней с нами 48-й армии стали прорываться на запад части нескольких пехотных дивизий. Теперь генерал Н. И. Гусев позвонил мне и предупредил об опасности.
- Спасибо, Николай Иванович, - ответил я. - Постараемся встретить их как следует.
Мы успели подготовиться и нанесли противнику удар во фланг. В бой вступили стрелковые соединения корпуса генерала Фетисова и танкисты генерала Фирсовича. Только за одну ночь было взято около 20 тысяч пленных.
Пленен был весь 391-й пехотный полк. Но командира полка и штаб сразу захватить не удалось. Они были взяты только на другой день. Я приказал привести ко мне командира полка полковника Ганса Клаузена.
В тот день у меня были писатели Илья Эренбург и Михаил Брагин. Они пожелали присутствовать на допросе.
Вначале Ганс Клаузен держался самоуверенно.
- Это только случайность, что вам удалось захватить меня в плен, - гордо заявил он. - Мой полк еще боеспособен и прорвется к Эльбингу. Мои солдаты геройски сражаются...
Такое нахальное заявление меня рассердило. Хлопнув ладонью по столу, я довольно невежливо сказал:
- Вы лжете, полковник!
Клаузен встал, вытянулся.
- Ваш полк еще вчера сдался, - продолжал я, - Где это вы болтаетесь, полковник? Почему бросили солдат? Шкуру свою захотелось спасти?
Эренбург молча улыбался, покусывая мундштук. трубки. Брагин что-то записывал в свеем блокноте.
Самоуверенность слетела с Ганса Клаузена. Он побледнел и как-то сразу ссутулился.
- Прикажите, чтобы построили триста девяносто второй немецкий пехотный полк, включая артиллерию и обозы, - сказал я начальнику разведки. - А вы, господин полковник, лично поведете своих людей в тыловой лагерь.
Клаузен побледнел, энергично затряс головой.
- Нет, господин генерал, не могу... Я офицер германской армии, забормотал он.
Но я не отменил решения, и пленный немецкий полковник, низко опустив голову, нетвердыми шагами вышел из кабинета.
Впоследствии об этом эпизоде рассказал Михаил Брагин в книге "От Москвы до Берлина", вышедшей в 1948 году.
Полковник Клаузен, конечно, лицемерил, когда говорил о высокой боеспособности своего полка. Моральный дух немецко-фашистских войск, попавших в полуокружение в Восточной Пруссии, сильно пошатнулся. Гитлеровские солдаты начали понимать, что фашистская Германия безнадежно проиграла войну и для них в создавшейся обстановке самое лучшее - сдаться в плен. И они сдавались в одиночку и группами. Порой доходило до смешного.
Командир отделения 588-го стрелкового полка 142-й дивизии сержант Платонов, возвращаясь в роту с КП батальона, заблудился и попал в засаду. Около тридцати гитлеровцев окружили сержанта, схватили его и обезоружили.
Платонов не растерялся. Мобилизовав свои скудные знания немецкого языка, он стал доказывать:
- Все равно ваше дело швах. Гитлер капут
Гитлеровцы долго колебались, но сержант все же сумел их убедить. 27 солдат во главе с офицером объявили себя пленными Платонова и пошли за ним...
В январских и февральских боях наши войска захватили большие трофеи: многочисленную боевую технику, оружие, автомашины, склады с обмундированием и продовольствием. Но были трофеи и другого рода.
Однажды мне доставили любопытную находку. Майор Данилов и лейтенант Сарусенко из 23-й артиллерийской дивизии в населенном пункте Янушау, в замке графа Людендорфа, бывшего начальника имперского генерального штаба, обнаружили коробку. В ней оказались ордена и медали Людендорфа - всего 34 наградных знака. Находку эту мы отправили в штаб фронта.
Овладев Эльбингом, 2-я ударная армия в основном закончила свои боевые действия на территории Восточной Пруссии. Теперь обстановка требовала быстрого ввода в бой войск, развернувшихся на западном берегу Вислы.
Здесь 65-я армия генерала Батова еше в первых числах февраля правым флангом вышла к Висле севернее города и крепости Грауденц, а левым флангом форсировала реку. Однако дальнейшее продвижение нашего соседа было приостановлено противником, который, опираясь на крепость Грауденц, удерживал плацдарм на восточном берегу Вислы. Фронт 65-й армии растянулся на 60 - 80 километров.
Маршал К. К. Рокоссовский поставил перед войсками 2-й ударной армии задачу форсировать реку Вислу в районе Нойснбурга и, наступая по западному берегу в северном направлении во фланг противнику, "свернуть" его оборону и, так сказать, попутно овладеть городом и крепостью Грауденц на восточном берегу реки.
Оставив в обороне 98-й корпус генерал-лейтенанта Анисимова, мы передвинули два других корпуса на левый фланг.
Из состава 65-й армии нам была передана 37-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Сабир Рахимов. Я уже слышал об этом первом генерале-узбеке и был рад познакомиться с ним.
37-я гвардейская дивизия стояла перед самым Грауденцем. Штаб ее находился на северо-западной окраине Ницвальде. Тут я и встретился с Рахимовым.
Невысокий, с неистребимым южным загаром на скуластом длинном лице, с тяжелым подбородком и коротким широким носом, генерал-майор Сабир Умар-оглы Рахимов коротко, но очень точно доложил о состоянии дивизии. В его докладе сквозили меткие характеристики некоторых командиров, и это свидетельствовало о том, что генерал часто бывает в частях и подразделениях, хорошо знает своих подчиненных.
Рахимову было 13 года. Свыше двадцати лет он прослужил в армии. Свою первую боевую награду - орден Красной Звезды - получил за участие в боях с басмачами. По всей Средней Азии - от седого Каспия до высокогорного Гарма прошли кавалеристы, среди которых был Рахимов.
В Великую Отечественную воину Рахимов вступил под Ельией в 1941 году. Он был тогда заместителем командира мотомехполка. Здесь его ранило. Вернувшись в строй, Рахимов стал командиром полка, а потом дивизии, воевал на Дону, под Таганрогом, на Кубани, в Донбассе, на 1-м и, наконец, на 2-м Белорусском фронтах.
По старой кавалерийской привычке он любил находиться в самых трудных местах, участвовать в атаках.
Генерал Рахимов познакомил меня с тем, как построена оборона противника в Грауденце. Этот старинный польский город с крепостью на северной окраине представлял сильный опорный пункт. На подступах к нему гитлеровцы в течение нескольких лет создавали разнообразные оборонительные сооружения. С северо-востока, востока и юга город опоясывали две полосы обороны, состоявшие из нескольких траншей с пулеметными площадками и железобетонными огневыми точками. В самом городе, на главных улицах, были возведены баррикады, каменные здания приспособлены к обороне.
Штаб гарнизона находился в крепости. Ее прочные каменные стены служили для него надежным укрытием при артиллерийских обстрелах и налетах авиации.
О численности гарнизона точных сведений мы не имели. Разведка 37-й гвардейской дивизии считала, что в Грауденце 2750 вражеских солдат и офицеров. По данным разведотдела армии, гарнизон насчитывал 4 тысячи человек. На самом же деле, как выяснилось впоследствии, численность его достигала 8 - 9 тысяч. Комендантом гарнизона был генерал-майор Людвиг Фрике.
- Наиболее слабо укреплены юго-восточные подступы к Грауденцу, - сказал мне Рахимов. - Считаю, что именно здесь надо сосредоточить основные усилия. Одновременно следует проводить демонстративные действия на северо-восточном участке, чтобы противник не смог маневрировать резервами.
Мы не знали, будет ли противник упорно защищать Грауденц, или под угрозой полного окружения постарается отвести свои войска из города. Я поручил организацию боя за Грауденц своему заместителю генералу Хабарову.
Он принял решение, которое предусматривало окружение и ликвидацию гарнизона Грауденца либо в самом городе, либо на западном берегу Вислы. Перед дивизией Рахимова генерал Хабаров поставил задачу: "К исходу 16 февраля овладеть городом Грауденц и выйти на западный берег Вислы в готовности, взаимодействуя со 142-й стрелковой дивизией, преследовать противника на западном берегу Вислы".
Ознакомившись с боевым приказом, я посчитал, что такая задача 37-й дивизии будет непосильна. Дивизия генерала Рахимова была малочисленной, личный состав ее утомлен предшествовавшими длительными боями. Поэтому я счел нужным изменить пункт приказа и сформулировать задачу дивизии следующим образом: "...С переходом частей корпуса в наступление всеми огневыми средствами активно воздействовать на противника. В случае его отхода из Грауденца перейти в решительное наступление и полностью очистить плацдарм на восточном берегу реки Вислы".
Общий замысел боев по ликвидации плацдарма на восточном берегу Вислы заключался в том, чтобы, нанося удар тремя стрелковыми дивизиями, прорвать оборону противника и окружить Грауденц. А затем, оставив небольшую часть сил для ликвидации окруженного гарнизона, продолжать наступление по западному берегу Вислы в северном направлении.
Развитие событий показало правильность принятого решения. Немецко-фашистское командование, исполняя приказ Гитлера защищать Грауденц "до последнего солдата", намеревалось упорно оборонять город даже в условиях полного окружения, чтобы сковать наши силы и замедлить продвижение вдоль Вислы. Наша же задача состояла в том, чтобы форсировать наступление в направлении на Данциг и поэтому задержать у "Грауденцского котла" возможно меньше сил.
Дивизия генерала Рахимова уплотнила свои боевые порядки за счет передачи значительного участка соседям.
- Сосредоточьте основные усилия в полосе не более двух километров. сказал я Рахимову. - Противник намерен упорно сопротивляться.
Бои за Грауденц начались 16 февраля. За двое суток удалось преодолеть всю полевую систему вражеских укреплений вокруг города.
Дивизия генерала Рахимова значительно продвинулась вперед, овладела рядом населенных пунктов. В ночь на 18 февраля гвардейцы Рахимова несколько раз врывались в город, но, встречая сильное сопротивление врага, отходили к окраинам. Генерал Рахимов, возбужденный, разгоряченный боем, находился то в одном, то в другом полку.
Между тем соединения 108-го корпуса на западном берегу Вислы тоже не теряли времени. Наступая на север, они перерезали последнюю дорогу и завершили окружение Грауденца. Полки 142-й стрелковой дивизии полковника Г. Л. Сонникова находились непосредственно против города. Теперь их отделяла от него только река.
Вечером 19 февраля я приехал на берег Вислы. Стояла оттепель. Днем температура воздуха поднималась выше нуля. Лед на реке был иссечен трещинами, здесь и там чернели полыньи. Переправа по нему была опасна даже для пехоты. На это и рассчитывал генерал-майор Фрике, который сосредоточил главные силы гарнизона против наших войск, действовавших на восточном берегу Вислы.
"А что, если попробовать форсировать реку? - подумал я, расхаживая по берегу. - Риск большой, но зато какой эффект будет, ведь противник не ожидает удара со стороны Вислы!"
Приказал провести тщательную инженерную разведку ледяного покрова реки. Результаты оказались малоутешительными: местами лед уже начинал двигаться, количество трещин и полыней с каждым часом увеличивалось.
Все-таки будем форсировать, решил я. Очень уж заманчивым было нанести удар в неожиданном для противника месте.
Начальник штаба армии генерал-лейтенант П. И.Кокорев, приглаживая свой аккуратный пробор, поддержал меня:
- Опасно, конечно, но риск оправданный. Началась подготовка к форсированию реки и штурму города. Мы создали в частях, расположенных на западном берегу, значительное число штурмовых групп. Саперы заготовили 600 деревянных щитов для прокладки дороги через полыньи и трещины.
В ночь на 22 февраля полк первого эшелона 142-й дивизии стремительным броском по льду переправился через Вислу, овладел траншеей, идущей вдоль берега, а затем захватил казармы на окраине города.
В это время дивизионные саперы продолжали укреплять дорогу по льду, используя деревянные щиты. Через час на восточном берегу Вислы был второй полк, а к концу дня и третий.
Утром следующего дня настолько потеплело, что о дальнейшей переправе по льду нечего было и думать. Пришлось артиллерию оставить на левом берегу. Оттуда она и поддерживала наступавшие штурмовые группы.
Но главное было сделано. Полки 142-й дивизии, упорно продвигаясь, соединились с частями дивизии генерала Рахимова и вынудили противника отойти в южные кварталы Грауденца.
Судьба города была решена, однако враг продолжал сопротивляться. В Грауденце находились отборные войска - учебная бригада "Герман Геринг" под командованием полковника Майера. Надо отдать должное солдатам этой бригады: они цеплялись за каждый дом, широко применяя фаустпатроны.
Методически, день за днем наши войска овладевали кварталами города. Генерал-майор Фрике наконец понял безнадежность своего положения. Несмотря на категорический приказ штаба 2-й немецкой армии во что бы то ни стало удерживать крепость, 6 марта Фрике капитулировал.
Мы взяли в плен более 4100 вражеских солдат и офицеров, захватили значительные запасы снарядов, мин, патронов, продовольствия.
Остатки учебной бригады "Герман Геринг" отказались подчиниться распоряжению коменданта города о капитуляции и пытались пробиться из крепости, но были разгромлены. Командир бригады полковник Майор попал в плен.
Небезынтересна, на мой взгляд, следующая выдержка из показания генерал-майора Фрике. Фашистский комендант крепости Грауденц писал: "Окончательно неблагоприятный исход оборонительных боев наметился тогда, когда русские переправились через Вислу и овладели казармами, расположенными на краю города. С этого времени началась борьба в домах, а в этой борьбе русские благодаря своему превосходству, а также легко перевозимой артиллерии ПТО и минометам стояли выше наших солдат. Результатом был непрекращающийся, хотя и медленный отход наших частей от квартала к кварталу.
Утром 6 марта русские прорвались в форт с юга через остатки сводных частей. Сам я, намереваясь покинуть свой КП, был неожиданно атакован русским пехотным капитаном с 20 солдатами и захвачен в плен".
Пленного генерал-майора Фрике я приказал привести ко мне. Услышав об этом, он так разволновался, что попросил валерьянки.
Меня интересовал только один вопрос: почему Фрике несколько дней назад не ответил на наше предложение о капитуляции, кто виновен в напрасном кровопролитии?
- Вы хотите, чтобы я сослался на приказ Гитлера? - осторожно спросил Фрике.
- Отвечайте, как считаете нужным, - возразил я. - Мне думается, что вы прекрасно понимали всю безнадежность сопротивления.
Фрике долго молчал, потом, с трудом выдавливая из себя слова, сказал:
- Я был готов принять условия капитуляции. Но полковник Майер, личный друг Геринга, грозил расстрелом за прекращение сопротивления.
- Все ясно. Теперь вот что, господин генерал. Ваши саперы по вашим планам, но под наблюдением наших офицеров должны произвести разминирование города и оборонительных сооружений. Это мое требование. Учтите, что, если от заложенных вами мин пострадает хотя бы один советский солдат, отвечать будете лично вы! Вам понятно?