— Так что же вас задержало, любезнейший мосье Дюбуа? — осведомился он, наливая в рюмки душистую старую мадеру. — Надеюсь, ничего ужасного не случилось?
Дюбуа весело взглянул на него.
— Пустяки… Ко мне прибежал дядюшка Жосселен — трактирщик наш — и сообщил, что у него остановились очень подозрительные путники. Они приехали на автомобиле и привезли с собой какого-то бесчувственного человека. Человека этого они внесли в комнату, отведенную им Жосселеном, и заперлись там… Это встревожило дядюшку Жосселена, и он побежал ко мне.
Посвистов и Дегро проявили величайший интерес к рассказу Дюбуа. Их лица, вероятно, отразили это, потому что метр Дюбуа, самодовольно улыбнувшись, заявил:
— Да, и у нас бывают странные явления. Только в этом случае не было ничего необыкновенного. Я отправился в трактир Жосселена, и как официальное лицо, потребовал объяснений у проезжих. Все оказалось в порядке: богатый англичанин везет своего безумного брата домой. С ним врач. Больной в буйном состоянии и ему, во избежание неприятности, пришлось надеть даже наручники. Врач, кроме того, усыплял его время от времени. Документы у них в порядке. Они сказали, что собственная яхта должна прибыть завтра за ними…
Мозг Посвистова, точно молния, осенила ужасная мысль.
— Как выглядит больной? — осведомился он.
— Очень неважно. Порядочно изнурен болезнью, — не понял мэр. — Я застал его спящим.
— Нет, не то. Не заметили ли вы чего-нибудь особенного в его внешности?
Мэр с недоумением посмотрел на полковника.
— Нет, ничего… Лицо самое обыкновенное, бритое, как полагается у англичан, да и у прочих культурных людей.
— Бритое? — в вопросе Посвистова послышалось облегчение и разочарование.
— Да, бритое… Самое обыкновенное лицо больного человека, — подтвердил мэр. — Почему вы спрашиваете об этом?
— Не знаю. Просто мне подумалось, что у этого человека должна быть борода. Представится же такой вздор.
Дюбуа закатился хохотом.
— Ха-ха-ха… Почему же должна быть борода? Раз сумасшедший, то и борода? Ха-ха-ха. Дикий взгляд и дикий вид? Нет, нет, любезнейший мосье Депортен, этот сумасшедший чисто выбрит.
Но это сообщение не внесло окончательного успокоения в душу Посвистова. Ему казалось почему то, что не так просто обстоит дело с больным англичанином. Что-то говорило ему, что оно связано с появлением таинственного шпиона на морском берегу и какими-то невидимыми нитями сплетено непосредственно с ним.
Эта мысль преследовала его в течение всего обеда и не оставила и потом. Какое-то тревожное чувство заставило его не обмолвиться на словом о своих мыслях и смутных догадках ни с Дегро, ни с Марго.
Трактир Жосселена стоял на холме перед въездом в самую деревню. Это было старое двухэтажное строение, воздвигнутое в те времена, когда люди заботились не о приятной внешности, а о солидности постройки.
Внизу большая полутемная зала с громадным очагом в глубине, на котором жарилась для гостей на вертелах всякая снедь, отдавала средневековьем. Тут же стояли бочки с вином и сидром, а на прилавке, сооруженном в позднейшие времена, на блюдах и тарелках лежали несложные закуски. Тяжелые дубовые столы и стулья довершали убранство комнаты.
Вправо от очага деревянная лестница вела наверх, где имелись комнаты для приезжих. Когда-то, в блаженные времена блеска маркизов Сомбертон, комнаты эти часто занимались богатыми и щедрыми постояльцами, но теперь они редко видели какого-нибудь заблудившегося постояльца. Чаще всего это бывал художник с тощим кошельком и с волчьим аппетитом, ищущий сюжетов для этюдов, или не менее общипанный поэт, удаляющийся для отдыха и поисков вдохновения в деревенскую глушь.
Прибытие четверых гостей, потребовавших лучшую комнату и не справлявшихся о цене, ошеломило дядюшку Жосселена. А когда он увидел, как трое прибывших извлекли из автомобиля бесчувственного и скованного четвертого, то изумление его перешло в подозрение, что здесь дело неладно. Только мэр, проверив документы странных гостей, успокоил испуганного трактирщика.
Скованный оказался сумасшедшим, которого везли на родину, в Англию; родной брат в сопровождении врача и санитара — так значилось в бумаге, предъявленной мэру. Брат больного пояснил, что вызвал свою яхту к этому именно побережью, чтобы избежать слишком населенных пунктов: чересчур тягостно для него любопытство праздной публики.
Все это Жосселен очень охотно пояснил Посвистову, зашедшему вечером в трактир. «Господина Базиля» из виллы Бельдит он знал уже понаслышке и видел его, когда он вместе с Дегро, ехал с визитом к мэру.
— Представьте, какой несчастный человек этот англичанин, — продожал словоохотливый трактирщик. — Богатейший человек — и вдруг сошел с ума в чужой стране. Из-за какой-то артистки… Мне это рассказывал брат. Какое несчастье! Конечно, со стороны брата вполне естественно желание привезти его на родину, хотя врач не надеется на излечение… Да, как бренно все на свете… К чему теперь этому человеку его богатство, раз Господь отнял у него разум?
Трактирщик вздохнул.
Посвистов выбрал самый темный и самый укромный маленький столик, почти загороженный громадными бочками. Освещение было очень тусклое.
Лампа, висевшая под потолком посредине зала, могла считаться роскошью в сороковых годах прошлого столетия, но в веке электричества была очень ненадежной попыткой борьбы с мраком. Она кидала круг света на середину комнаты, а углы окутывали такие тени, что можно было только различить силуэты людей, сидевших за столами.
Это было на руку Посвистову. Ему хотелось увидеть кого-нибудь из англичан, но демонстрировать им себя не входило в его планы. Почему-то в нем жило убеждение, что во всю эту историю замешан Брадлей.
Посвистов слушал болтовню словоохотливого хозяина в тайной надежде, что кто-нибудь из англичан спустится вниз. Надежда его, однако, не оправдалась.
Но вдруг наверху поднялась какая-то возня. Послышались возгласы… У постояльцев несомненно происходило что-то.
— Вероятно, проснулся больной и буянит, — высказал догадку трактирщик. — Его сейчас же усыпит врач.
У Посвистова забилось сердце: ему послышались знакомые голоса, но трудно было точно разобрать их оттенки. Похоже было, что наверху борются, и кто-то зовет на помощь.
Жосселен сокрушенно качал головой, а Посвистов еле сдерживал желание вбежать наверх.
Но шум скоро затих… Хлопнула дверь, кто-то подошел к лестнице и крикнул:
— Хозяин, пришлите горячей воды и вина.
Трактирщик кинулся исполнять приказание, а Посвистов разочарованно вздохнул: голос был ему незнаком.
Он вышел из трактира после одиннадцати, ничего не выяснив и ничего не узнав. Жосселен запер за ним двери, пожелав спокойной ночи, и полковник оказался один среди непроглядной тьмы.
Мелкий мокрый снег бил в лицо… Ветер трепал полы пальто и силился сорвать шляпу с головы. Глухо гудело море, разбиваясь о скалы.
Посвистов взглянул на трактир. Внизу погас огонь, но наверху два окна были освещены. Эти окна точно гипнотизировали полковника.
Толстая дуплистая липа росла в нескольких шагах от дома, и ее ветви тянулись к окнам. Полковник сообразил, что, взобравших на липу, можно будет заглянуть в окно. Он скинул пальто, затруднявшее движения, и попытался влезть на дерево. Это была нелегкая задача, так как ствол, лишенный веток внизу, был в два обхвата. Помогли только трещины в коре и дупло. Цепляясь за них руками, полковник, утомленный, тяжело дыша, добрался до первых ветвей.
Проползти по толстой ветке поближе к освещенным окнам было делом одной минуты. Посвистов заглянул в ближайшее окно.
Оно было прикрыто изнутри только тюлевыми занавесками, но и это затрудняло наблюдения. Полковник увидел внутренность комнаты со старинной меблировкой и кроватью, на которой лежал человек. Голова его была закинута на подушку, и Посвистов разглядел только нижнюю часть лица — энергичный бритый подбородок, ничем не напоминавший человека, которого он полагал увидеть.
Возле кровати, лицом к окну, сидел незнакомый ему молодой человек. Второй находился тоже в комнате, но лица его не было видно.
«Пожалуй, я вмешиваюсь не в свое дело», — подумал Посвистов и хотел спуститься вниз, но в это время второй англичанин поднялся и подошел к столу, стоявшему у окна. Посвистов чуть не вскрикнул от изумления: перед ним, отделенный стеклом окна, стоял Брадлей!
— Нет, дело это может касаться меня, — пробормотал Посвистов. — Но кого поймали эти господа? Кого-нибудь из большевиков? На генерала Кутепова этот человек не похож.
Он сполз с дерева, довольный итогом разведки. Теперь он был убежден, что сигнал «28-23», данный таинственным человеком военному судну, касался именно Брадлея и его пленника.
Так вот какова была яхта, поджидавшая сумасшедшего!
Спустя час после того, как Посвистов заглянул в комнату, занятую англичанами, пленник пошевелился…
Спутник Брадлея встал и наклонился над ним.
— Через полчаса проснется, — заявил он.
Брадлей выругался сквозь зубы.
— Больше нельзя его усыпить?
— Невозможно, если вы хотите доставить живьем эту русскую скотину на место.
— Только живым! У меня точные инструкции на этот счет, Марч.
— Тогда придется воздержаться от применения усыпительных средств. Больше он не выдержит.
В комнату постучался кто-то.
— Войдите, — процедил Брадлей. — Это Вильямс, — пояснил он Марчу.
Вошел человек в шоферском костюме. Брадлей гневно взглянул на него.
— Теперь из-за вас может провалиться все дело. Зачем вы, проклятый идиот, вытребовали судно на завтра?
— Я действовал по вашей инструкции. «28-23» значилось в телеграмме, полученной мной.
— Да, да… — недовольно остановил его Брадлей, — вы говорите об этом… Проклятые французы! Даже телеграмму правильно передать не могут… Эта ошибка телеграфа может нам обойтись чересчур дорого: завтра, если не сегодня уже, вся Франция будет искать этого господина.
Он пренебрежительно кивнул головой в сторону кровати.
Пленник глубоко вздохнул, повернув голову, и глаза его открылись. Это был мутный бессмысленный взгляд человека, пробужденного от наркотического сна.
Генерала Кутепова нельзя было узнать. Лицо его осунулось, пожелтело. Отсутствие бороды до такой степени резко меняло выражение его лица, что даже жена не сразу бы признала в этом человеке близкое и дорогое ей существо.
Генерал поднял голову и сейчас же со стоном опустил ее на подушку, почувствовав невыносимую боль в висках. Он протянул скованные руки, и это движение точно вернуло ему ясность мысли. Он повернул лицо к Брадлею и в глазах его вспыхнул гнев.
— Я еще в ваших руках? — хрипло вырвалось из груди генерала. Он сказал это по-русски. Брадлей ответил на том же языке:
— Да, генерал. Вы наш гость. Правда, против желания.
Судорога пробежала по лицу генерала.
— Предатели… Бандиты… Вам Россия обязана позором и гибелью… Но вы поплатитесь за эту последнюю дерзость.
Брадлей холодно кивнул головой.
— Это мы увидим потом. Пока же, генерал, ваши планы потерпели крушение. Как дела с Индией? Через месяц Индия, охваченная восстанием и поддержанная большевиками, при вашем благосклонном участии, отпадает от Англии? Не так ли? Это будет первый удар по могуществу Великобритании, а там последуют другие, и Англия будет уничтожена, доведена до степени лимитрофных государств? Ха-ха-ха.
Брадлей издевательски засмеялся. Генерал, сдерживая гнев, окинул его презрительным взглядом.
XXIV. Ночной налет
Дюбуа весело взглянул на него.
— Пустяки… Ко мне прибежал дядюшка Жосселен — трактирщик наш — и сообщил, что у него остановились очень подозрительные путники. Они приехали на автомобиле и привезли с собой какого-то бесчувственного человека. Человека этого они внесли в комнату, отведенную им Жосселеном, и заперлись там… Это встревожило дядюшку Жосселена, и он побежал ко мне.
Посвистов и Дегро проявили величайший интерес к рассказу Дюбуа. Их лица, вероятно, отразили это, потому что метр Дюбуа, самодовольно улыбнувшись, заявил:
— Да, и у нас бывают странные явления. Только в этом случае не было ничего необыкновенного. Я отправился в трактир Жосселена, и как официальное лицо, потребовал объяснений у проезжих. Все оказалось в порядке: богатый англичанин везет своего безумного брата домой. С ним врач. Больной в буйном состоянии и ему, во избежание неприятности, пришлось надеть даже наручники. Врач, кроме того, усыплял его время от времени. Документы у них в порядке. Они сказали, что собственная яхта должна прибыть завтра за ними…
Мозг Посвистова, точно молния, осенила ужасная мысль.
— Как выглядит больной? — осведомился он.
— Очень неважно. Порядочно изнурен болезнью, — не понял мэр. — Я застал его спящим.
— Нет, не то. Не заметили ли вы чего-нибудь особенного в его внешности?
Мэр с недоумением посмотрел на полковника.
— Нет, ничего… Лицо самое обыкновенное, бритое, как полагается у англичан, да и у прочих культурных людей.
— Бритое? — в вопросе Посвистова послышалось облегчение и разочарование.
— Да, бритое… Самое обыкновенное лицо больного человека, — подтвердил мэр. — Почему вы спрашиваете об этом?
— Не знаю. Просто мне подумалось, что у этого человека должна быть борода. Представится же такой вздор.
Дюбуа закатился хохотом.
— Ха-ха-ха… Почему же должна быть борода? Раз сумасшедший, то и борода? Ха-ха-ха. Дикий взгляд и дикий вид? Нет, нет, любезнейший мосье Депортен, этот сумасшедший чисто выбрит.
Но это сообщение не внесло окончательного успокоения в душу Посвистова. Ему казалось почему то, что не так просто обстоит дело с больным англичанином. Что-то говорило ему, что оно связано с появлением таинственного шпиона на морском берегу и какими-то невидимыми нитями сплетено непосредственно с ним.
Эта мысль преследовала его в течение всего обеда и не оставила и потом. Какое-то тревожное чувство заставило его не обмолвиться на словом о своих мыслях и смутных догадках ни с Дегро, ни с Марго.
Трактир Жосселена стоял на холме перед въездом в самую деревню. Это было старое двухэтажное строение, воздвигнутое в те времена, когда люди заботились не о приятной внешности, а о солидности постройки.
Внизу большая полутемная зала с громадным очагом в глубине, на котором жарилась для гостей на вертелах всякая снедь, отдавала средневековьем. Тут же стояли бочки с вином и сидром, а на прилавке, сооруженном в позднейшие времена, на блюдах и тарелках лежали несложные закуски. Тяжелые дубовые столы и стулья довершали убранство комнаты.
Вправо от очага деревянная лестница вела наверх, где имелись комнаты для приезжих. Когда-то, в блаженные времена блеска маркизов Сомбертон, комнаты эти часто занимались богатыми и щедрыми постояльцами, но теперь они редко видели какого-нибудь заблудившегося постояльца. Чаще всего это бывал художник с тощим кошельком и с волчьим аппетитом, ищущий сюжетов для этюдов, или не менее общипанный поэт, удаляющийся для отдыха и поисков вдохновения в деревенскую глушь.
Прибытие четверых гостей, потребовавших лучшую комнату и не справлявшихся о цене, ошеломило дядюшку Жосселена. А когда он увидел, как трое прибывших извлекли из автомобиля бесчувственного и скованного четвертого, то изумление его перешло в подозрение, что здесь дело неладно. Только мэр, проверив документы странных гостей, успокоил испуганного трактирщика.
Скованный оказался сумасшедшим, которого везли на родину, в Англию; родной брат в сопровождении врача и санитара — так значилось в бумаге, предъявленной мэру. Брат больного пояснил, что вызвал свою яхту к этому именно побережью, чтобы избежать слишком населенных пунктов: чересчур тягостно для него любопытство праздной публики.
Все это Жосселен очень охотно пояснил Посвистову, зашедшему вечером в трактир. «Господина Базиля» из виллы Бельдит он знал уже понаслышке и видел его, когда он вместе с Дегро, ехал с визитом к мэру.
— Представьте, какой несчастный человек этот англичанин, — продожал словоохотливый трактирщик. — Богатейший человек — и вдруг сошел с ума в чужой стране. Из-за какой-то артистки… Мне это рассказывал брат. Какое несчастье! Конечно, со стороны брата вполне естественно желание привезти его на родину, хотя врач не надеется на излечение… Да, как бренно все на свете… К чему теперь этому человеку его богатство, раз Господь отнял у него разум?
Трактирщик вздохнул.
Посвистов выбрал самый темный и самый укромный маленький столик, почти загороженный громадными бочками. Освещение было очень тусклое.
Лампа, висевшая под потолком посредине зала, могла считаться роскошью в сороковых годах прошлого столетия, но в веке электричества была очень ненадежной попыткой борьбы с мраком. Она кидала круг света на середину комнаты, а углы окутывали такие тени, что можно было только различить силуэты людей, сидевших за столами.
Это было на руку Посвистову. Ему хотелось увидеть кого-нибудь из англичан, но демонстрировать им себя не входило в его планы. Почему-то в нем жило убеждение, что во всю эту историю замешан Брадлей.
Посвистов слушал болтовню словоохотливого хозяина в тайной надежде, что кто-нибудь из англичан спустится вниз. Надежда его, однако, не оправдалась.
Но вдруг наверху поднялась какая-то возня. Послышались возгласы… У постояльцев несомненно происходило что-то.
— Вероятно, проснулся больной и буянит, — высказал догадку трактирщик. — Его сейчас же усыпит врач.
У Посвистова забилось сердце: ему послышались знакомые голоса, но трудно было точно разобрать их оттенки. Похоже было, что наверху борются, и кто-то зовет на помощь.
Жосселен сокрушенно качал головой, а Посвистов еле сдерживал желание вбежать наверх.
Но шум скоро затих… Хлопнула дверь, кто-то подошел к лестнице и крикнул:
— Хозяин, пришлите горячей воды и вина.
Трактирщик кинулся исполнять приказание, а Посвистов разочарованно вздохнул: голос был ему незнаком.
Он вышел из трактира после одиннадцати, ничего не выяснив и ничего не узнав. Жосселен запер за ним двери, пожелав спокойной ночи, и полковник оказался один среди непроглядной тьмы.
Мелкий мокрый снег бил в лицо… Ветер трепал полы пальто и силился сорвать шляпу с головы. Глухо гудело море, разбиваясь о скалы.
Посвистов взглянул на трактир. Внизу погас огонь, но наверху два окна были освещены. Эти окна точно гипнотизировали полковника.
Толстая дуплистая липа росла в нескольких шагах от дома, и ее ветви тянулись к окнам. Полковник сообразил, что, взобравших на липу, можно будет заглянуть в окно. Он скинул пальто, затруднявшее движения, и попытался влезть на дерево. Это была нелегкая задача, так как ствол, лишенный веток внизу, был в два обхвата. Помогли только трещины в коре и дупло. Цепляясь за них руками, полковник, утомленный, тяжело дыша, добрался до первых ветвей.
Проползти по толстой ветке поближе к освещенным окнам было делом одной минуты. Посвистов заглянул в ближайшее окно.
Оно было прикрыто изнутри только тюлевыми занавесками, но и это затрудняло наблюдения. Полковник увидел внутренность комнаты со старинной меблировкой и кроватью, на которой лежал человек. Голова его была закинута на подушку, и Посвистов разглядел только нижнюю часть лица — энергичный бритый подбородок, ничем не напоминавший человека, которого он полагал увидеть.
Возле кровати, лицом к окну, сидел незнакомый ему молодой человек. Второй находился тоже в комнате, но лица его не было видно.
«Пожалуй, я вмешиваюсь не в свое дело», — подумал Посвистов и хотел спуститься вниз, но в это время второй англичанин поднялся и подошел к столу, стоявшему у окна. Посвистов чуть не вскрикнул от изумления: перед ним, отделенный стеклом окна, стоял Брадлей!
— Нет, дело это может касаться меня, — пробормотал Посвистов. — Но кого поймали эти господа? Кого-нибудь из большевиков? На генерала Кутепова этот человек не похож.
Он сполз с дерева, довольный итогом разведки. Теперь он был убежден, что сигнал «28-23», данный таинственным человеком военному судну, касался именно Брадлея и его пленника.
Так вот какова была яхта, поджидавшая сумасшедшего!
Спустя час после того, как Посвистов заглянул в комнату, занятую англичанами, пленник пошевелился…
Спутник Брадлея встал и наклонился над ним.
— Через полчаса проснется, — заявил он.
Брадлей выругался сквозь зубы.
— Больше нельзя его усыпить?
— Невозможно, если вы хотите доставить живьем эту русскую скотину на место.
— Только живым! У меня точные инструкции на этот счет, Марч.
— Тогда придется воздержаться от применения усыпительных средств. Больше он не выдержит.
В комнату постучался кто-то.
— Войдите, — процедил Брадлей. — Это Вильямс, — пояснил он Марчу.
Вошел человек в шоферском костюме. Брадлей гневно взглянул на него.
— Теперь из-за вас может провалиться все дело. Зачем вы, проклятый идиот, вытребовали судно на завтра?
— Я действовал по вашей инструкции. «28-23» значилось в телеграмме, полученной мной.
— Да, да… — недовольно остановил его Брадлей, — вы говорите об этом… Проклятые французы! Даже телеграмму правильно передать не могут… Эта ошибка телеграфа может нам обойтись чересчур дорого: завтра, если не сегодня уже, вся Франция будет искать этого господина.
Он пренебрежительно кивнул головой в сторону кровати.
Пленник глубоко вздохнул, повернув голову, и глаза его открылись. Это был мутный бессмысленный взгляд человека, пробужденного от наркотического сна.
Генерала Кутепова нельзя было узнать. Лицо его осунулось, пожелтело. Отсутствие бороды до такой степени резко меняло выражение его лица, что даже жена не сразу бы признала в этом человеке близкое и дорогое ей существо.
Генерал поднял голову и сейчас же со стоном опустил ее на подушку, почувствовав невыносимую боль в висках. Он протянул скованные руки, и это движение точно вернуло ему ясность мысли. Он повернул лицо к Брадлею и в глазах его вспыхнул гнев.
— Я еще в ваших руках? — хрипло вырвалось из груди генерала. Он сказал это по-русски. Брадлей ответил на том же языке:
— Да, генерал. Вы наш гость. Правда, против желания.
Судорога пробежала по лицу генерала.
— Предатели… Бандиты… Вам Россия обязана позором и гибелью… Но вы поплатитесь за эту последнюю дерзость.
Брадлей холодно кивнул головой.
— Это мы увидим потом. Пока же, генерал, ваши планы потерпели крушение. Как дела с Индией? Через месяц Индия, охваченная восстанием и поддержанная большевиками, при вашем благосклонном участии, отпадает от Англии? Не так ли? Это будет первый удар по могуществу Великобритании, а там последуют другие, и Англия будет уничтожена, доведена до степени лимитрофных государств? Ха-ха-ха.
Брадлей издевательски засмеялся. Генерал, сдерживая гнев, окинул его презрительным взглядом.
XXIV. Ночной налет
Сообщник Брадлея, по-видимому, собирался осуществить угрозу насильственного питания. Он раскрыл ящик с медицинскими инструментами и достал зонд.
В это время тонкий слух Брадлея уловил какой-то особый шум за окном, приковавший его внимание. Он встал и подошел к окну.
— Стойте, Марч, не гремите своими инструментами. Вы слышите шум автомобиля?
Марч отложил зонд и подошел к Брадлею.
Оба они прислушались к шуму за окном. Сквозь гул ветра и волн слышался все нараставший звук, в значении которого трудно было ошибиться: где-то мчался автомобиль.
Брадлей задумчиво посмотрел на Марча.
— В этих краях не часто встречаются автомобили. Кому понадобилось разъезжать в такую погоду ночью?
— Вы полагаете… — с тревогой в голосе начал Марч.
— Всего можно ожидать, — оборвал его Брадлей. — Погасите свет.
Марч бросился к выключателю. В темноте Брадлей мог наблюдать, что делается за окном, не рискуя быть замеченным.
Автомобиль приближался к гостинице. Гул нарастал, и ухо Брадлея уловило шум мотора. По-видимому, это была большая и сильная машина, мчащаяся с быстротой, рискованной для ночной поездки.
— Марч, — начал англичанин, но в этот момент снопы яркого света залили дорогу возле гостиницы и из-за поворота вынырнул автомобиль. Проклятие сорвалось с губ Брадлея: это был, по-видимому, полицейский автомобиль.
— Марч, скорее усыпите пленника. Слышите?
— Но, — послышалось из темноты, — он может не выдержать новой дозы хлороформа…
— Черт с ним! — заревел Брадлей. — Делайте, что вам говорят…
Слышно было, как стучали внизу в двери гостиницы. Марч понял опасность и бросился исполнять приказание. Брадлей открыл свет. Марч дрожащими руками наливал наркотик в маску.
Генерал следил за ним взглядом, полным надежды. Там внизу была помощь. Нужно только продержаться несколько минут. Он вскочил с кровати.
— Держите его, Брадлей, — простонал Марч.
Генерал не рассчитал своих сил. Голова у него кружилась, и странная слабость мешала движениям. Брадлей в одну секунду справился с ним и пригвоздил беспомощного пленника к подушке. Марч наложил маску на лицо несчастного.
В это время в коридоре послышались шаги. Испуганный голос трактирщика заявил:
— Вот эта комната…
Громкий властный стук в двери… Марч сдернул маску с лица генерала Кутепова. Пленник был неподвижен: наркотик парализовал его волю и тело.
Брадлей, убедившись, что все в порядке, подошел к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Именем закона отворите!
Брадлей отворил. В комнату бесцеремонно ворвались четверо полицейских во главе со штатским.
— Руки вверх! — скомандовал человек в штатском.
— Что за насилие! По какому праву? — возмутился Брадлей. — За это вторжение вам придется ответить.
— Руки вверх, любезный! — раздался новый окрик.
Брадлей, пожав плечами, повиновался.
— Делайте свое дело! — приказал полицейским человек в штатском — очевидно, сыщик.
Полицейские бросились к англичанам. Минуту спустя оба были в наручниках.
— За это оскорбление великобританских граждан вы жестоко поплатитесь! — заревел, задыхаясь от бешенства, Брадлей. — Что вам нужно?
— Вы арестованы за покушение на жизнь и свободу русского генерала Кутепова. Вот этого самого господина, что лежит в таком жалком состоянии на кровати.
— Это вздор, — попробовал возражать Брадлей. — Это мой больной брат. У меня имеется документальное доказательство.
Сыщик не слушал его.
— Осторожно поднимите генерала и уложите в автомобиль, — отдал он новое приказание полицейским.
Двое полицейских бережно подняли неподвижное тело генерала. Никому не пришло в голову освободить его от наручников.
— Приготовьте место для арестованных, — обратился сыщик к остальным полицейским, когда унесли генерала. — Я сам побуду с ним.
Брадлей был ошеломлен. Кое-что в манере и поведении полицейских показалось ему странным.
— Скажите ваше имя, — обратился он к сыщику. — Я должен знать, на кого жаловаться.
Незнакомец разразился смехом.
— Хоть вы и Брадлей, а все-таки идиот, — ответил он. — Я бы мог навеки освободить от вас мир в эту ночь, но мне некогда заниматься вами.
Брадлей побелел и в бешенстве потряс наручниками.
— Так это маскарад? Вы — бандиты с улицы Гренель?
— Если вас может утешить подобная мысль, то пусть мы будем бандиты.
И, иронически поклонившись, незнакомец вышел.
— Советую вам не поднимать шума, — сказал он на прощанье.
В громадном восьмиместном автомобиле на диванчик был уложен генерал. Над ним склонились две фигуры, не принимавшие участия в налете на Брадлея.
Маленький обезьяноподобный человек заботливо ощупывал генерала. Другой сосредоточенно следил за его движениями. В это время полицейские заняли места в машине, и она тронулась.
— Ну, что?
— Мне кажется, генерал умер, — ответил на вопрос Гельфанд. — Никакие силы не пробудят его от этого сна, товарищ Лурье. Брадлей переборщил хлороформом.
Гельфанд сообщил это так спокойно, точно дело касалось не человека.
— Брось шутить, Гельфанд. Неужели он подох?
— В лучшем виде. Уже холодеет.
Лурье в свою очередь ощупал тело. Генерал не подавал никаких признаков жизни.
— Вот так история! — вырвалось у чекиста. — Что же нам делать с ним?
Гельфанд пожал плечами.
— Выбросить. На что нам эта падаль?
Лурье наморщил лоб, точно решая сложнейшую задачу.
— Да, вы правы, — согласился он.
Шум автомобиля был услышан и в вилле Дегро. Компания сидела за ужином, и Дегро, впав в хорошее настроение, рассказывал какой-то эпизод из своей полной приключений жизни.
Посвистов первый уловил шум приближающегося мотора.
— Пожалуй, это снова катит наш таинственный англичанин, — сказал он.
О своей разведке в гостинице Жосселена Посвистов не обмолвился ни словом. Мысленно он сопоставил в связь появление автомобиля с Брадлеем и его таинственным пленником.
Дегро обеспокоился.
— Мне кажется, нужно узнать, в чем дело. Чересчур много таинственности вокруг, и мои нервы могут не выдержать.
Дорога проходила внизу у склона холма, на котором была расположена вилла. Чтобы увидеть автомобиль, достаточно было подойти к окнам гостиной.
Автомобиль промчался во мраке, словно сказочное огнедышащее чудовище, и исчез в направлении к кабачку Жосселена. Спустя минуту шум мотора затих. Посвистов был убежден, что машина остановилась у гостиницы.
— Как хотите, а я пойду посмотреть, — заявил он. — Мне не нравятся ни англичане в трактире, ни ночные путешественники.
— Я пойду с вами, — решил Дегро.
— Я тоже, — подхватила Марго.
— Ну, вам не стоит, дорогая, — остановил ее Посвистов. — Эта прогулка не для женщин. Ждите лучше нас.
Пока собрались и вышли из дому, прошло порядочно времени. Посвистов и Дегро не успели дойти до дороги, как загадочный автомобиль снова загудел поблизости. С возвышения, на котором стояли они, была видна дорога.
— Мы опоздали, — с сожалением в тоне сказал Посвистов. — Они уезжают.
— Черт с ними, пускай убираются, — проворчал Дегро.
Посвистов ускорил шаг. Дегро, ворча что-то под нос, еле поспевал за ним, спотыкаясь о неровности почвы.
Они подошли к дороге в тот момент, когда автомобиль поравнялся с виллой. Посвистов увлек Дегро в тень кустов. Предосторожность эта была излишней, так как трудно было бы разглядеть их из быстро мчавшейся машины.
Вдруг автомобиль замедлил ход и остановился в нескольких шагах от того места, где стояли Дегро и Посвистов. Полковник крепко стиснул руку своего спутника от волнения, вдруг охватившего его: он услышал русскую речь. Эффект, произведенный тем же обстоятельством на Дегро, был еще сильнее: он затрясся, как осиновый лист, — он узнал голос чекиста Лурье.
— Бросим его здесь, — донеслось из автомобиля. — Дальше везти не стоит. Скандала все равно не избежать, но прямых улик не будет.
— А Брадлей? — спросил другой голос, тоже знакомый Дегро.
— Этих молодцов и след простынет через час. И вряд ли кто-нибудь из них обмолвится хоть словом. Ну, живо за дело!
Несколько темных теней зашевелилось на дороге возле автомобиля. Видно было, что люди извлекают что-то тяжелое из машины.
— Куда положить? — спросил один из них.
— Отнесите в кусты у края дороги, — распорядился Лурье.
Услышав это, Дегро готов был бежать, но боязнь обнаружить свое присутствие пригвоздила его к месту. Посвистов слышал, как лязгнули от страха зубы его спутника.
Трое людей подняли темное тело, страшное в своей неподвижности, и понесли к кустам. Они не дали себе труда проникнуть в кусты, а сбросили труп под ними возле дороги.
— Одним белым коршуном меньше, — произнес грубый сиплый голос. Ему ответил чей-то смех.
— Ну, полно вам возиться, — крикнул из автомобиля Лурье. — Уж не вздумали ли вы служить панихиду над генералом?
Точно ледяная рука сжала сердце Посвистова. Все ушло куда-то, исчезло: и завывание холодного ветра, и мокрый липкий снег, ударявший в лицо… Черная пустота глянула в душу, а из нее родилась страшная догадка, заслонившая собою все:
«Генерал Кутепов… Вот кто был пленником Брадлея и кого каким-то образом перехватили у него большевики».
Тяжело застучала кровь в висках… Посвистов не слышал, как убрались эти люди, как укатила машина. Только прикосновение Дегро вернуло его к действительности.
Он одним прыжком пробился сквозь кусты к неподвижной ноше большевиков, сложенной у дороги.
— Эй, вы, скорее сюда! Дайте света!.. Ради Бога, света! — В голосе Посвистова звучало почти безумие. Дегро, весь дрожащий, подбежал к нему. Он вынул из кармана электрический фонарик, но пальцы не слушались, и он долго не мог справиться с кнопкой.
Наконец, луч света упал на тело под кустами. Посвистов вырвал из рук Дегро фонарик и направил его на лицо убитого.
Это был генерал Кутепов, хотя и обезображенный отсутствием бороды и усов. Посвистов узнал благородные черты хорошо знакомого лица — высокий лоб и застывшую на нем скорбную складку.
Буря горя, бешенства и отчаяния обрушилась на душу полковника. Из-под налета подлости, непроходимой пошлости и грязи эмигрантской жизни в нем заговорил прежний доблестный русский воин, не раз глядевший в глаза смерти вместе со своим генералом. Теперь генерал лежал мертвый у ног его — жертва коварства, темных интриг и… предательства.
Предательства.
Полковник, полный горести, покачал головой. Странным образом, точно раздвоившись, он видел перед собой жалкого дансера Посвистова, замешанного в это предательство, и качал головой, осуждая и презирая его.
— Предатель, — сквозь зубы выдавил он.
— Что же вы думаете делать? — спросил Дегро. Поведение Посвистова начинало нагонять на него невыносимый страх.
Посвистов взглянул на него, точно пробуждаясь от кошмара, и, овладев собой, сказал тихо, но жестко и властно:
— Помогите мне снести генерала к вам…
— Вы с ума сошли! — воскликнул Дегро, стуча зубами. — Это… погубит нас…
Одну минуту Посвистов думал.
— Мы похороним его, — решительно сказал он. — Снесем к вам в парк и похороним… предадим земле…
Эта мысль пришлась по вкусу Дегро. Труп генерала Кутепова, даже найденный возле его владения, причинил бы массу неприятностей: лучше всего было скрыть его.
— Тогда проделаем это скорее, — вдруг охваченный приливом деятельности, заторопился он.
Вдвоем они с трудом подняли тело генерала. Ощупью, борясь с ветром, продираясь сквозь кусты, перенесли они свою ношу в другую часть парка.
— Здесь, — сказал Дегро. — Тут будет земля помягче. Погодите, я сбегаю за лопатами.
На холме, где начали рыть яму для извести, лежало несколько заступов, оставленных рабочими. Захватив пару из них, Дегро вернулся к Посвистову.
Молча принялись за работу. Скрипели заступы, углубляясь в землю… Бесновался ветер, кидая мокрые снежинки…
Только под утро Дегро и Посвистов вернулись домой.
Марго пережила за это время тысячи беспокойств. Она ушла к себе в комнату, но не раздеваясь сидела у окна, ловя каждый звук, доносившийся извне. В каждом шорохе ей слышались шаги Посвистова.
Когда, наконец, она услышала в доме шаги мужчин, кинулась к ним навстречу. Бросилась к Посвистову и отшатнулась в ужасе: на нее глядело страшное, бледное, застывшее, точно камень, лицо любовника.
— Оль, Оль, что случилось? — крикнула она, забывая о присутствии Дегро.
Посвистов только посмотрел на нее и прошел мимо. Но в этом взгляде Марго прочла нечто, заставившее ее похолодеть от ужаса.
Она хотела кинуться вслед Посвистову, поднявшемуся к себе, но Дегро удержал ее.
— Нет, Марго, Бога ради не идите к нему! Оставьте его наедине с собой. Он сейчас в таком состоянии, когда лучше быть одному.
— Но что случилось? — полная недоумения и страха, спросила она.
— Не спрашивайте, я не могу сказать… После, может быть.
Дегро уже пришел в себя. Уверенность, что никто не видел их страшную работу, вернула ему самообладание.
— Бывают минуты, милая Марго, — сказал он слегка задумчиво, — когда человек переживает ужасную душевную ломку. Тогда ему нельзя мешать…
— Но я не могу оставить его одного, — дрожа от нервного возбуждения, воскликнула Марго, — я должна пойти к нему…
Короткий звук — точно щелкнул сухо бич в комнате Посвистова — оледенил кровь Марго. Страшная догадка пригвоздила ее к месту. Она с мольбой отчаяния взглянула на Дегро.
Дегро побледнел от той же мысли. Минутное замешательство, а затем оба, точно подхлестнутые невидимой рукой, бросились наверх в комнату Посвистова.
Горела лампа на столе, и тут же в кресле сидел Посвистов, склонив голову на стол. Правая рука откинулась в сторону и свесилась со стола… Из нее выпал маленький браунинг, тот самый, что был «шансом на спасение» недавно в застенке чекистов на ферме Вилье.
Полковник свел счеты с жизнью…
Добродушный мэр Бельдита долго ахал и охал, составляя акт о самоубийстве Посвистова. Таких драм не знало население рыбачьего поселка.
— Какой красивый, богатый и благородный господин! — говорил он. — Какое несчастье! Какое ужасное несчастье! Вообще столько неприятностей в нашем тихом уголке. Посудите сами, какая-то таинственная история в трактире Жосселена с пленником и англичанами, а потом еще это самоубийство. У меня голова идет кругом.
— Куда же делись англичане? — осторожно спросил Дегро.
Мэр рукой махнул.
— То, что рассказывает Жосселен, похоже на бред пьяного. Полицейские, видите ли, увезли пленника, а двух скованных наручниками англичан оставили в комнате. Все это так напугало Жосселена, что он решил бежать ко мне. Я, конечно, захватив людей, поспешил в трактир, но англичан уже не было и следа. Пропал и их автомобиль… Я, право, не знаю, как донести об этом начальству…
— Да, история странная, — согласился Дегро и прибавил про себя: «Ну, слава Богу, ни Лурье, ни Брадлей больше не сунутся в эти края… Я могу спокойно заняться Марго».
Полковника Посвистова похоронили на том холме, где Дегро думал соорудить павильон. Яма для извести послужила его могилой.
— Милая Марго, — сказал Дегро Марго, бившейся в истерике над могилой человека, впервые подарившего ей блаженство любви, — дорогая Марго, мое сердце тоже разрывается от скорби… Будем любить память покойного… Клянусь, я воздвигну ему целый мавзолей на этом холме…
Марго притихла, слушая эту речь. Дегро приподнял ее и придержал за талию рукой.
— Мы будем строить этот мавзолей вместе. Не покидайте моей скромной хижины… Ну хотя бы до тех пор, пока мавзолей не будет построен. Обещайте мне это.
Далекая от каких бы то ни было подозрений относительно истинных намерений Дегро, Марго шепнула, заливаясь новым потоком слез:
— Да…
В это время тонкий слух Брадлея уловил какой-то особый шум за окном, приковавший его внимание. Он встал и подошел к окну.
— Стойте, Марч, не гремите своими инструментами. Вы слышите шум автомобиля?
Марч отложил зонд и подошел к Брадлею.
Оба они прислушались к шуму за окном. Сквозь гул ветра и волн слышался все нараставший звук, в значении которого трудно было ошибиться: где-то мчался автомобиль.
Брадлей задумчиво посмотрел на Марча.
— В этих краях не часто встречаются автомобили. Кому понадобилось разъезжать в такую погоду ночью?
— Вы полагаете… — с тревогой в голосе начал Марч.
— Всего можно ожидать, — оборвал его Брадлей. — Погасите свет.
Марч бросился к выключателю. В темноте Брадлей мог наблюдать, что делается за окном, не рискуя быть замеченным.
Автомобиль приближался к гостинице. Гул нарастал, и ухо Брадлея уловило шум мотора. По-видимому, это была большая и сильная машина, мчащаяся с быстротой, рискованной для ночной поездки.
— Марч, — начал англичанин, но в этот момент снопы яркого света залили дорогу возле гостиницы и из-за поворота вынырнул автомобиль. Проклятие сорвалось с губ Брадлея: это был, по-видимому, полицейский автомобиль.
— Марч, скорее усыпите пленника. Слышите?
— Но, — послышалось из темноты, — он может не выдержать новой дозы хлороформа…
— Черт с ним! — заревел Брадлей. — Делайте, что вам говорят…
Слышно было, как стучали внизу в двери гостиницы. Марч понял опасность и бросился исполнять приказание. Брадлей открыл свет. Марч дрожащими руками наливал наркотик в маску.
Генерал следил за ним взглядом, полным надежды. Там внизу была помощь. Нужно только продержаться несколько минут. Он вскочил с кровати.
— Держите его, Брадлей, — простонал Марч.
Генерал не рассчитал своих сил. Голова у него кружилась, и странная слабость мешала движениям. Брадлей в одну секунду справился с ним и пригвоздил беспомощного пленника к подушке. Марч наложил маску на лицо несчастного.
В это время в коридоре послышались шаги. Испуганный голос трактирщика заявил:
— Вот эта комната…
Громкий властный стук в двери… Марч сдернул маску с лица генерала Кутепова. Пленник был неподвижен: наркотик парализовал его волю и тело.
Брадлей, убедившись, что все в порядке, подошел к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Именем закона отворите!
Брадлей отворил. В комнату бесцеремонно ворвались четверо полицейских во главе со штатским.
— Руки вверх! — скомандовал человек в штатском.
— Что за насилие! По какому праву? — возмутился Брадлей. — За это вторжение вам придется ответить.
— Руки вверх, любезный! — раздался новый окрик.
Брадлей, пожав плечами, повиновался.
— Делайте свое дело! — приказал полицейским человек в штатском — очевидно, сыщик.
Полицейские бросились к англичанам. Минуту спустя оба были в наручниках.
— За это оскорбление великобританских граждан вы жестоко поплатитесь! — заревел, задыхаясь от бешенства, Брадлей. — Что вам нужно?
— Вы арестованы за покушение на жизнь и свободу русского генерала Кутепова. Вот этого самого господина, что лежит в таком жалком состоянии на кровати.
— Это вздор, — попробовал возражать Брадлей. — Это мой больной брат. У меня имеется документальное доказательство.
Сыщик не слушал его.
— Осторожно поднимите генерала и уложите в автомобиль, — отдал он новое приказание полицейским.
Двое полицейских бережно подняли неподвижное тело генерала. Никому не пришло в голову освободить его от наручников.
— Приготовьте место для арестованных, — обратился сыщик к остальным полицейским, когда унесли генерала. — Я сам побуду с ним.
Брадлей был ошеломлен. Кое-что в манере и поведении полицейских показалось ему странным.
— Скажите ваше имя, — обратился он к сыщику. — Я должен знать, на кого жаловаться.
Незнакомец разразился смехом.
— Хоть вы и Брадлей, а все-таки идиот, — ответил он. — Я бы мог навеки освободить от вас мир в эту ночь, но мне некогда заниматься вами.
Брадлей побелел и в бешенстве потряс наручниками.
— Так это маскарад? Вы — бандиты с улицы Гренель?
— Если вас может утешить подобная мысль, то пусть мы будем бандиты.
И, иронически поклонившись, незнакомец вышел.
— Советую вам не поднимать шума, — сказал он на прощанье.
В громадном восьмиместном автомобиле на диванчик был уложен генерал. Над ним склонились две фигуры, не принимавшие участия в налете на Брадлея.
Маленький обезьяноподобный человек заботливо ощупывал генерала. Другой сосредоточенно следил за его движениями. В это время полицейские заняли места в машине, и она тронулась.
— Ну, что?
— Мне кажется, генерал умер, — ответил на вопрос Гельфанд. — Никакие силы не пробудят его от этого сна, товарищ Лурье. Брадлей переборщил хлороформом.
Гельфанд сообщил это так спокойно, точно дело касалось не человека.
— Брось шутить, Гельфанд. Неужели он подох?
— В лучшем виде. Уже холодеет.
Лурье в свою очередь ощупал тело. Генерал не подавал никаких признаков жизни.
— Вот так история! — вырвалось у чекиста. — Что же нам делать с ним?
Гельфанд пожал плечами.
— Выбросить. На что нам эта падаль?
Лурье наморщил лоб, точно решая сложнейшую задачу.
— Да, вы правы, — согласился он.
Шум автомобиля был услышан и в вилле Дегро. Компания сидела за ужином, и Дегро, впав в хорошее настроение, рассказывал какой-то эпизод из своей полной приключений жизни.
Посвистов первый уловил шум приближающегося мотора.
— Пожалуй, это снова катит наш таинственный англичанин, — сказал он.
О своей разведке в гостинице Жосселена Посвистов не обмолвился ни словом. Мысленно он сопоставил в связь появление автомобиля с Брадлеем и его таинственным пленником.
Дегро обеспокоился.
— Мне кажется, нужно узнать, в чем дело. Чересчур много таинственности вокруг, и мои нервы могут не выдержать.
Дорога проходила внизу у склона холма, на котором была расположена вилла. Чтобы увидеть автомобиль, достаточно было подойти к окнам гостиной.
Автомобиль промчался во мраке, словно сказочное огнедышащее чудовище, и исчез в направлении к кабачку Жосселена. Спустя минуту шум мотора затих. Посвистов был убежден, что машина остановилась у гостиницы.
— Как хотите, а я пойду посмотреть, — заявил он. — Мне не нравятся ни англичане в трактире, ни ночные путешественники.
— Я пойду с вами, — решил Дегро.
— Я тоже, — подхватила Марго.
— Ну, вам не стоит, дорогая, — остановил ее Посвистов. — Эта прогулка не для женщин. Ждите лучше нас.
Пока собрались и вышли из дому, прошло порядочно времени. Посвистов и Дегро не успели дойти до дороги, как загадочный автомобиль снова загудел поблизости. С возвышения, на котором стояли они, была видна дорога.
— Мы опоздали, — с сожалением в тоне сказал Посвистов. — Они уезжают.
— Черт с ними, пускай убираются, — проворчал Дегро.
Посвистов ускорил шаг. Дегро, ворча что-то под нос, еле поспевал за ним, спотыкаясь о неровности почвы.
Они подошли к дороге в тот момент, когда автомобиль поравнялся с виллой. Посвистов увлек Дегро в тень кустов. Предосторожность эта была излишней, так как трудно было бы разглядеть их из быстро мчавшейся машины.
Вдруг автомобиль замедлил ход и остановился в нескольких шагах от того места, где стояли Дегро и Посвистов. Полковник крепко стиснул руку своего спутника от волнения, вдруг охватившего его: он услышал русскую речь. Эффект, произведенный тем же обстоятельством на Дегро, был еще сильнее: он затрясся, как осиновый лист, — он узнал голос чекиста Лурье.
— Бросим его здесь, — донеслось из автомобиля. — Дальше везти не стоит. Скандала все равно не избежать, но прямых улик не будет.
— А Брадлей? — спросил другой голос, тоже знакомый Дегро.
— Этих молодцов и след простынет через час. И вряд ли кто-нибудь из них обмолвится хоть словом. Ну, живо за дело!
Несколько темных теней зашевелилось на дороге возле автомобиля. Видно было, что люди извлекают что-то тяжелое из машины.
— Куда положить? — спросил один из них.
— Отнесите в кусты у края дороги, — распорядился Лурье.
Услышав это, Дегро готов был бежать, но боязнь обнаружить свое присутствие пригвоздила его к месту. Посвистов слышал, как лязгнули от страха зубы его спутника.
Трое людей подняли темное тело, страшное в своей неподвижности, и понесли к кустам. Они не дали себе труда проникнуть в кусты, а сбросили труп под ними возле дороги.
— Одним белым коршуном меньше, — произнес грубый сиплый голос. Ему ответил чей-то смех.
— Ну, полно вам возиться, — крикнул из автомобиля Лурье. — Уж не вздумали ли вы служить панихиду над генералом?
Точно ледяная рука сжала сердце Посвистова. Все ушло куда-то, исчезло: и завывание холодного ветра, и мокрый липкий снег, ударявший в лицо… Черная пустота глянула в душу, а из нее родилась страшная догадка, заслонившая собою все:
«Генерал Кутепов… Вот кто был пленником Брадлея и кого каким-то образом перехватили у него большевики».
Тяжело застучала кровь в висках… Посвистов не слышал, как убрались эти люди, как укатила машина. Только прикосновение Дегро вернуло его к действительности.
Он одним прыжком пробился сквозь кусты к неподвижной ноше большевиков, сложенной у дороги.
— Эй, вы, скорее сюда! Дайте света!.. Ради Бога, света! — В голосе Посвистова звучало почти безумие. Дегро, весь дрожащий, подбежал к нему. Он вынул из кармана электрический фонарик, но пальцы не слушались, и он долго не мог справиться с кнопкой.
Наконец, луч света упал на тело под кустами. Посвистов вырвал из рук Дегро фонарик и направил его на лицо убитого.
Это был генерал Кутепов, хотя и обезображенный отсутствием бороды и усов. Посвистов узнал благородные черты хорошо знакомого лица — высокий лоб и застывшую на нем скорбную складку.
Буря горя, бешенства и отчаяния обрушилась на душу полковника. Из-под налета подлости, непроходимой пошлости и грязи эмигрантской жизни в нем заговорил прежний доблестный русский воин, не раз глядевший в глаза смерти вместе со своим генералом. Теперь генерал лежал мертвый у ног его — жертва коварства, темных интриг и… предательства.
Предательства.
Полковник, полный горести, покачал головой. Странным образом, точно раздвоившись, он видел перед собой жалкого дансера Посвистова, замешанного в это предательство, и качал головой, осуждая и презирая его.
— Предатель, — сквозь зубы выдавил он.
— Что же вы думаете делать? — спросил Дегро. Поведение Посвистова начинало нагонять на него невыносимый страх.
Посвистов взглянул на него, точно пробуждаясь от кошмара, и, овладев собой, сказал тихо, но жестко и властно:
— Помогите мне снести генерала к вам…
— Вы с ума сошли! — воскликнул Дегро, стуча зубами. — Это… погубит нас…
Одну минуту Посвистов думал.
— Мы похороним его, — решительно сказал он. — Снесем к вам в парк и похороним… предадим земле…
Эта мысль пришлась по вкусу Дегро. Труп генерала Кутепова, даже найденный возле его владения, причинил бы массу неприятностей: лучше всего было скрыть его.
— Тогда проделаем это скорее, — вдруг охваченный приливом деятельности, заторопился он.
Вдвоем они с трудом подняли тело генерала. Ощупью, борясь с ветром, продираясь сквозь кусты, перенесли они свою ношу в другую часть парка.
— Здесь, — сказал Дегро. — Тут будет земля помягче. Погодите, я сбегаю за лопатами.
На холме, где начали рыть яму для извести, лежало несколько заступов, оставленных рабочими. Захватив пару из них, Дегро вернулся к Посвистову.
Молча принялись за работу. Скрипели заступы, углубляясь в землю… Бесновался ветер, кидая мокрые снежинки…
Только под утро Дегро и Посвистов вернулись домой.
Марго пережила за это время тысячи беспокойств. Она ушла к себе в комнату, но не раздеваясь сидела у окна, ловя каждый звук, доносившийся извне. В каждом шорохе ей слышались шаги Посвистова.
Когда, наконец, она услышала в доме шаги мужчин, кинулась к ним навстречу. Бросилась к Посвистову и отшатнулась в ужасе: на нее глядело страшное, бледное, застывшее, точно камень, лицо любовника.
— Оль, Оль, что случилось? — крикнула она, забывая о присутствии Дегро.
Посвистов только посмотрел на нее и прошел мимо. Но в этом взгляде Марго прочла нечто, заставившее ее похолодеть от ужаса.
Она хотела кинуться вслед Посвистову, поднявшемуся к себе, но Дегро удержал ее.
— Нет, Марго, Бога ради не идите к нему! Оставьте его наедине с собой. Он сейчас в таком состоянии, когда лучше быть одному.
— Но что случилось? — полная недоумения и страха, спросила она.
— Не спрашивайте, я не могу сказать… После, может быть.
Дегро уже пришел в себя. Уверенность, что никто не видел их страшную работу, вернула ему самообладание.
— Бывают минуты, милая Марго, — сказал он слегка задумчиво, — когда человек переживает ужасную душевную ломку. Тогда ему нельзя мешать…
— Но я не могу оставить его одного, — дрожа от нервного возбуждения, воскликнула Марго, — я должна пойти к нему…
Короткий звук — точно щелкнул сухо бич в комнате Посвистова — оледенил кровь Марго. Страшная догадка пригвоздила ее к месту. Она с мольбой отчаяния взглянула на Дегро.
Дегро побледнел от той же мысли. Минутное замешательство, а затем оба, точно подхлестнутые невидимой рукой, бросились наверх в комнату Посвистова.
Горела лампа на столе, и тут же в кресле сидел Посвистов, склонив голову на стол. Правая рука откинулась в сторону и свесилась со стола… Из нее выпал маленький браунинг, тот самый, что был «шансом на спасение» недавно в застенке чекистов на ферме Вилье.
Полковник свел счеты с жизнью…
Добродушный мэр Бельдита долго ахал и охал, составляя акт о самоубийстве Посвистова. Таких драм не знало население рыбачьего поселка.
— Какой красивый, богатый и благородный господин! — говорил он. — Какое несчастье! Какое ужасное несчастье! Вообще столько неприятностей в нашем тихом уголке. Посудите сами, какая-то таинственная история в трактире Жосселена с пленником и англичанами, а потом еще это самоубийство. У меня голова идет кругом.
— Куда же делись англичане? — осторожно спросил Дегро.
Мэр рукой махнул.
— То, что рассказывает Жосселен, похоже на бред пьяного. Полицейские, видите ли, увезли пленника, а двух скованных наручниками англичан оставили в комнате. Все это так напугало Жосселена, что он решил бежать ко мне. Я, конечно, захватив людей, поспешил в трактир, но англичан уже не было и следа. Пропал и их автомобиль… Я, право, не знаю, как донести об этом начальству…
— Да, история странная, — согласился Дегро и прибавил про себя: «Ну, слава Богу, ни Лурье, ни Брадлей больше не сунутся в эти края… Я могу спокойно заняться Марго».
Полковника Посвистова похоронили на том холме, где Дегро думал соорудить павильон. Яма для извести послужила его могилой.
— Милая Марго, — сказал Дегро Марго, бившейся в истерике над могилой человека, впервые подарившего ей блаженство любви, — дорогая Марго, мое сердце тоже разрывается от скорби… Будем любить память покойного… Клянусь, я воздвигну ему целый мавзолей на этом холме…
Марго притихла, слушая эту речь. Дегро приподнял ее и придержал за талию рукой.
— Мы будем строить этот мавзолей вместе. Не покидайте моей скромной хижины… Ну хотя бы до тех пор, пока мавзолей не будет построен. Обещайте мне это.
Далекая от каких бы то ни было подозрений относительно истинных намерений Дегро, Марго шепнула, заливаясь новым потоком слез:
— Да…