И всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет… Это значит: кто скажет хулу на Меня, по виду Своему простого Сына Человеческого, Который ест и пьет с мытарями и блудниками, тот, покается ли или не покается в своей хуле, прощен будет, поскольку такому человеку неверие его в грех не вменяется. Ибо что он видел располагающего к вере? Напротив, чего он не видел достойного хулы? Он видел человека, общающегося с грешниками, и говорит хулу на него, а посему грех не вменяется ему. Ибо, естественно, он мог подумать: что же это за Сын Божий, раз обращается с блудниками? Посему Того, Кто так поступает, а между тем выдает Себя за Сына Божия, он может поносить и назвать обманщиком.
А кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится… Слова эти означают: кто, видя божественные знамения и великие и необычайные дела, не верует и поносит, действия Святаго Духа приписывая веельзевулу, тот, изрыгая хулу на Святаго Духа и говоря, что знамения сии совершаются духом лукавым, а не Божиим, если не раскается, не будет извинен и прощен. Говорящему хулу на Сына Человеческого не вменяется грех, а посему он прощается и без покаяния, а тому, кто видит дела Духа Божия и хулит, без покаяния не будет прощено, но вменится в величайший грех.
Когда же приведут вас в синагоги, к начальствам и властям… Слабость наша двоякого рода: мы убегаем от исповедания веры или по страху наказаний, или по простоте и неспособности дать ответ в нашей вере. Страх наказаний Господь уврачевал словами не бойтесь убивающих тело. Теперь Он врачует страх, происходящий от простоты. Поскольку немного мудрых… по плоти (1 Кор. 1, 26) уверовало, а большая часть простых, то Он говорит: не бойся, необразованный и простец, и не заботься, как или что отвечать при допросе от властителя или что говорить при другом случае, – у тебя будет соответствующий строй речи. Святый Дух научит вас в тот час, что должно говорить. Посему какая нужда тебе заботиться, если в тот же час научен будешь Духом Святым? Итак, с той и другой стороны Господь укрепляет нас на подвиг исповедания, врачуя страх – как телесной немощи, так и простоты и неведения.
13–15. Некто из народа сказал Ему: Учитель! скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство. Он же сказал человеку тому: кто поставил Меня судить или делить вас? При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения.
Чтобы научить нас, как мало должно радеть о житейском и заниматься земным, Господь отсылает от Себя того, кто просил Его распоряжения о разделе отцовского наследства, и потому говорит: кто поставил Меня судить или делить вас? – Поскольку человек этот не стал просить того, что полезно и нужно для спасения, а просил Его быть делителем земного и временного имения, то Господь отсылает его как беспокойного и не желающего научиться ничему полезному; впрочем, делает это кротко, а не грозно. Но поступком этим, без сомнения, всех – как тогдашних, так и нынешних – слушателей Своих Он научает не заботиться ни о чем земном и временном, не спорить из-за него с братьями и даже уступать им, если они желают быть любостяжательными, ибо говорит: от взявшего твое не требуй назад (Лк. 6, 30) – но ищи того, что полезно и необходимо для спасения души. Посему и присовокупил сии слова: смотрите, берегитесь любостяжания, – убеждая нас избегать любостяжания как какой-нибудь диавольской ямы.
Кому же сказал Он это: смотрите, берегитесь любостяжания? Оным двум братьям. Так как у них был спор о наследстве и, вероятно, один другого обидел, то Он и обращает к ним речь о любостяжании, ибо оно – великое зло. Посему апостол Павел называет его идолослужением (см. Кол. 3, 5), быть может, потому, что оно свойственно одним тем, кои не знают Бога, или, что и справедливее, потому, что идолы язычников – серебро и золото (см. Пс. 113, 12). Почитающий серебро и золото подобен идолопоклонникам, потому что также поклоняется и воздает почитание одному веществу. Итак, избытка должно бегать. Почему? Потому что жизнь человека не зависит от изобилия его имения, то есть мера сей жизни не соразмеряется с изобилием имения. Ибо если кто имеет многое, то это не значит еще, что он уже и проживет долго. Долголетие не зависит от множества богатства. Господь говорит это в опровержение мнения любителей богатства. Сии, по-видимому, заботятся о богатстве потому, что желают жить; и собирают отовсюду потому, что намереваются долго жить. Посему Господь говорит: «Несчастный и бедный! Неужели от многого имения прибавится тебе и долголетие? Зачем же ты явно страдаешь из-за неизвестного успокоения? Ибо неизвестно еще, достигнешь ли ты старости, для которой собираешь, а то очевидно, что ныне ты тратишь свою жизнь на приобретение имения».
16–21. И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: «что мне делать? некуда мне собрать плодов моих». И сказал: «вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. И скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но Бог сказал ему: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет.
Сказав, что жизнь человека от изобилия его имения не становится продолжительнее, Господь приводит и притчу в подтверждение Своих слов. И смотри, как Он изображает нам ненасытимые помыслы безумного богача. Бог творил Свое намерение и явил особенное благоутробие. Ибо не в одном местечке, но во всем поле богача был хороший урожай, а он был так бесплоден в милосердии, что прежде чем получил, удерживал уже за собой.
Посмотри и на удовольствия богача – что мне делать? Не эти ли самые слова произносит и бедняк? Что мне делать? – мне и есть нечего, и нечем одеться… Вникни, пожалуйста, и в слова богача: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих. Хорошо же спокойствие! И бедняк говорит: «Что мне делать, я не имею…» И богач говорит: «Что мне делать, я не имею…» Что же мы получаем от того, что очень много собираем? Спокойствием мы не пользуемся, очевидно, от забот, – разве только собираем себе множество грехов.
Сломаю житницы мои и построю большие… А если на будущее лето урожай в поле будет еще богаче, ты опять сломаешь и опять построишь? И какая нужда ломать и строить? Утробы нищих – вот тебе житницы. Они могут и вместить многое, они и неразрушимы, и нетленны, ибо небесны и божественны, так как питающий бедного питает Бога.
Вот и еще безумие богача: хлеб мой и все добро мое. Он не считает их даром от Бога, потому что в противном случае располагался бы относительно них как приставник Божий. Но он считает их плодом собственных трудов. Посему, присвояя их себе, и говорит хлеб мой и все добро мое. Нет у меня, говорит, никакого сообщника, и не буду я ни с кем делиться. Все это добро не Божие, а мое; посему я один и буду наслаждаться им, а Бога участником в наслаждении не приму. Это явное безумие.
Посмотрим далее: душа! много добра лежит у тебя на многие годы. Сам назначает себе долголетнюю жизнь, как будто и долголетие он получил от возделываемой им земли. Неужели и это – произведение твое? Неужели и это – добро твое? Ешь, пей, веселись – прекрасные блага души! Есть и пить есть благо души неразумной. Впрочем, поскольку ты и сам имеешь такую душу, то справедливо предлагаешь ей такие блага. Но благо души разумной состоит в том, чтобы уразумевать, рассуждать, увеселяться законом Божиим и благими размышлениями. Тебе недостаточно, безумный, есть и пить – ты предлагаешь душе своей и следующее постыдное и скаредное удовольствие. Ибо очевидно, что Господь словом веселись обозначил страсть распутства, которая обыкновенно следует за пресыщением яствами и питиями (см. Флп. 3, 19; Еф. 5, 18).
Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя… Сказано но Бог сказал ему не потому, будто бы Бог беседовал с богачом, а слова сии имеют такой смысл, что когда богач так гордо помышлял в себе, тогда Бог сказал ему (ибо это подразумевает притча). Бог называет богача безумным, потому что он в душе своей полагал намерения самые безумные, как мы показали. Ибо всякий человек безумен и суетен, как и Давид говорит, что человек суетится, и причина сему та, что собирает и не знает, кому достанется то (Пс. 38, 7–8). Ибо разве не безумен тот, кто не знает, что мера жизни в руках одного Бога и что никто сам себе не может определить сроков жизни?
Обрати внимание и на слово возьмут. Страшные Ангелы, как бы жестокие сборщики податей, душу твою возьмут у тебя против воли твоей, поскольку ты из любви пожить присваивал себе здешние блага. У праведника не отнимают душу, но он предает ее Богу и Отцу духов с радостью и веселием не чувствует неприятности при освобождении от тела, ибо он тело имеет как легкую тяжесть. Но грешник, соделав душу телом и землей, чрезвычайно затрудняет отделение оной. Посему и говорится, что у него душу возьмут, как бы у какого упорного должника, преданного в руки жестоких сборщиков. Приметь и сие. Не сказал Господь, что Он возьмет душу у него, но – возьмут. Ибо души праведных в руке Божией (Прем. 3, 1). И поистине от такового богача ночью истяжут душу, ибо он не имеет озаряющего света богопознания, но находится в ночи богатстволюбия и, омраченный ею, захватывается смертью.
Так, кто собирает сокровища для себя, тот по справедливости называется безумным и не успевает привести в исполнение свои намерения, но в самое время составления планов решительно исторгается из среды живых. Но если бы он собирал для бедных и для Бога, с ним не было бы так поступлено. Посему будем стараться «богатеть в Бога», то есть на Него уповать, Его считать нашим богатством и хранилищем богатства. Не будем говорить «блага мои», но – «блага Божии». Если же блага Божии, то не будем отчуждать Бога от Его благ. «Богатеть в Бога» значит веровать, что если я и все свое отдам и истощу, то и тогда ни в чем необходимом у меня не будет недостатка. Ибо сокровищница моих благ есть Бог – я отворяю и беру, что нужно.
22–26. И сказал ученикам Своим: посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться. Душа больше пищи, и тело – одежды. Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть? Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботитесь о прочем?
Мало-помалу Господь восходит к учению о высшем совершенстве. Заметь же порядок. Он научил беречься любостяжания и присовокупил притчу о богатом в доказательство, что желающий очень многого – безумен. Простирая учение далее, Он не позволяет нам заботиться и о необходимом. Как диавол, начиная с малых грехов, ввергает нас и в большие, почему и назван у Иова мраволев, то есть могучий лев (Иов. 4, 11), так, напротив, Господь, разрушая дела его, научает прежде бегать великих грехов, а потом указывает и начала их. Заповедав нам беречься любостяжания, доходит и до корня его – заботы, дабы и корень пресечь, и говорит: посему говорю вам. Поскольку, говорит, безумен, кто назначает сам себе продолжительную жизнь и, сим обольщаясь, желает большего, как упомянутый богач, потому Я вам говорю: не заботьтесь для души вашей, что вам есть. Сказал так не потому, будто бы разумная душа ест, но потому, что душа, по-видимому, связана с телом только под тем условием, если мы употребляем пищу. И иначе: тело, будучи и мертво, одевается, но не питается. Поскольку питаться свойственно телу одушевленному, то употребление пищи Он справедливо отнес к душе. Или: не называется ли душой питательная сила? Итак, питательной частью неразумной души не заботьтесь, что вам есть, ни телом – во что одеться.
За сим Он представляет основание. Тот, Кто дал большее – душу, не даст ли и пищу? Тот, Кто дал тело, не даст ли и одежду?
Потом доказывает сие на примере воронов. Птиц упоминает для того, чтобы более усовестить нас. Он мог бы привести в пример святых пророков, например Илию и Моисея, но для большего посрамления указывает на птиц. Потом представляет еще и другое основание. Скажи, пожалуйста, какая тебе прибыль от забот? Прибавляешь ли ты своему росту хотя малейшую часть? Нет; напротив, ты даже истощаешь свое тело, ибо забота сушит. Если и малейшего добавить не можешь, что заботишься о прочем? – Очевидно: как росту Бог придает, так и прочее подаст.
27–31. Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то кольми паче вас, маловеры! Итак, не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь. Потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том. Наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам.
И пример лилий Господь привел для большего нашего вразумления. Ибо если Бог лилии одевает так, что слава Соломонова не могла никогда сравниться ни с одной из них, и это при том, что для лилий красота не обязательна, не тем ли более Он оденет нас – честнейшее Свое создание, когда одеяние для тела нашего необходимо?
Что же, скажут, Господь повелевает нам не возделывать земли? Господь не сказал: не возделывайте землю. Но – не заботьтесь. «Возделывать Я не возбраняю, а запрещаю беспокоиться, надеяться на самих себя». А кто делает и уповает на Бога, тот живет без забот. Явно, что Он искореняет заботу, потому что она удаляет от Бога.
Не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь… Беспокойством называет, без сомнения, не иное что, как отвлечение и непостоянное направление разума, помышляющего то о том, то о другом, перескакивающего от одного на другое и всегда мечтающего о чем-то большем. Не значит ли это «гоняться за метеорами»? То есть преисполняться гордостью? Такое-то беспокойство, как удаляющее нас от Бога, или легкомыслие, запрещает Господь, сказав, что всего этого ищут люди мира сего. Ибо забота не останавливается на необходимом, но, как я сказал, всегда ищет большего, почему и называется еще возношением. Например, мы не имеем хлеба. Мы сначала беспокоимся, откуда бы получить его, но на этом не останавливаемся, а желаем получить хлеб из отличной пшеницы; потом желаем и вина, притом цветисто-благовонного; затем желаем и жареного, притом из рябчиков или фазанов. Видишь ли, каковы беспокойство и легкомыслие? Посему Господь решительно пресекает оные, ибо этого ищут язычники.
Потом предоставляет и другое основание: ваш же Отец знает, в чем вы имеете нужду, – и предоставляет не одно, а много оснований. Говорит, что Он есть Отец, – и если Отец, то как не даст? Притом Он знает, что вы имеете нужду, ибо это не лишнее, а необходимое. Итак, если Он – Отец, и вы имеете нужду, и Он знает, то как же не даст? Посему ищите прежде всего Царствия Божия, а заботу о житейском, как удаляющую вас от Господа, отвергните, – и тогда все сие придастся вам. Видишь, каков Бог? Если ты ищешь малого, ты делаешь неугодное Ему, ибо оскорбляешь Его великодаровитость; если ищешь великого, то и его получишь, и малое придастся тебе. Ибо если Он увидит, что ты занят исканием Царства Его, то Он всеконечно будет промышлять о тебе в твоих нуждах. Даже и мы в своих делах не так ли поступаем? И мы заботимся более о тех, кои всецело предали себя нашему попечению, и бываем к ним так предусмотрительны, как будто бы они сами и не смотрят за собой. Не тем ли паче так сотворит Господь? Итак, Господь пресекает заботу о житейском для того, чтобы убедить нас искать Царствия Его: ибо при житейских заботах это невозможно.
32–34. Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища неветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается, и где моль не съедает. Ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет.
Господь желающих быть учениками Его называет малое стадо или потому, что в мире сем святых весьма мало по причине требуемой произвольной нищеты и нестяжательности, или потому, что их меньше, чем Ангелов, которых сонмы не имеют числа и несравненно превышают число нас. А что Ангелов гораздо больше, видно из притчи, в которой Господь сказал, что пастырь об одном заблудшем было и снова найденном радуется более, нежели о девяносто девяти незаблудших (см. Лк. 15, 3–7). Ибо отселе видно, что как единица относится к девяносто девяти, так и род человеческий к миру ангельскому.
Не бойся, говорит, малое стадо, то есть не сомневайся, что Бог будет промышлять о тебе, хотя бы ты сам и не заботился о себе. Почему? Потому что Отец… благоволил дать вам Царство. Если Он дает Царство, то тем более подаст предметы земные. Итак, не думай, что если ты усвоишь себе нищету, то не будет Промыслителя о тебе, но продавай имение, давай милостыню и сделай сокровище неистощимым. Потом убеждает нас и непререкаемыми умозаключениями. Здесь, говорит, моль съедает, а на небе – нет. Итак, не безумно ли слагать сокровище в таком месте, в котором оно повреждается? Поскольку моль не съедает золота, Он присовокупил: куда вор не приближается. Ибо если моль не съедает золота, то вор похищает его. Потом, поскольку не всех же обкрадывают, Он присовокупляет еще большее и совершенно неопровержимое основание: ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет. Пусть, говорит, будет и так, что и моль не съест, и вор не подойдет, но самое порабощение сердца закопанному в землю сокровищу и повержение в землю богоподобного существа души какого достойно наказания? Не тем ли больше наказание предлежит тому, кто имеет ум? Если сокровище в земле, то и сердце – в ней; если сокровище на небе, то и сердце – там, горе´. Кто же не изберет, что лучше быть на небе, чем под землей, быть Ангелом, чем кротом, живущим в подземных норах?
35–40. Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи; и вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется, и посадит их, и, подходя, станет служить им. И если придет во вторую стражу, и в третью стражу придет, и найдет их так, то блаженны рабы те. Вы знаете, что если бы ведал хозяин дома, в который час придет вор, то бодрствовал бы и не допустил бы подкопать дом свой. Будьте же и вы готовы: ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий.
Господь, освободив ученика Своего от лишнего, от всякой житейской заботы и возношения, и таким образом облегчив, соделывает его уже и слугой. Ибо кто желает служить, тот должен быть легким и расторопным. Посему говорит: да будут чресла ваши препоясаны, – то есть вы всегда являйтесь готовыми на дела своего владыки, и: да будут… и светильники горящи, то есть не живите во тьме и без рассуждения, но свет разума пусть указывает вам все, что должно и что не должно делать.
Итак, мир сей есть ночь. «Препоясанные по чреслам» суть ведущие деятельную жизнь. Ибо таково одеяние рабочих. Им нужны еще и «светильники горящие», – ибо при деятельной жизни нужно и дарование рассуждения, то есть чтобы тот, кто работает, мог распознавать не только то, что должно делать, но и то, как должно делать. Ибо многие делали доброе, но делали не хорошо. Таковые хотя и были препоясаны по чреслам, поскольку работали, но светильников горящих не имели, то есть не имели разумного рассуждения, а впадали или в гордость, или в другую пропасть безумия.
Приметь и то, что прежде препоясываются чресла наши, потом светильники зажигаются. Ибо прежде бывает деятельность, потом – созерцание, которое есть озарение ума нашего. Ибо светильник, ум наш, тогда называется горящим, когда сияет в нем свет Божий. Итак, будем тщательно упражняться в добродетели, дабы нам иметь горящими оба светильника наши, то есть слово внутреннее и слово произносимое: внутреннее – все озаряющим в душе, а произносимое – блистающим на языке. Ибо внутренний светильник нас просвещает, а слово учительское и произносимое светит другим.
Мы должны быть подобны людям, ожидающим возвращения своего господина с брака. Кто же иной этот господин, как не Христос Иисус? Он, восприяв человеческую природу, как бы невесту, и соединив с Собой, сотворил брак, прилепившись к ней в плоть едину. Да и не один брак творит Он, а многие, ибо на небе каждодневно уневещивает Себе души святых, которые Павел или подобный Павлу представляет Ему чистыми девами (см. 2 Кор. 11, 2). Возвращается Он с небесного брака, может быть, открыто перед всеми, при кончине вселенной, когда придет с неба во славе Отца, а может быть, невидимо и неожиданно являясь во всякую пору, при кончине каждого человека. Итак, блажен тот, кого Он найдет препоясанным по чреслам, то есть готовым служить Богу деятельной частью христианского любомудрия и имеющим горящий светильник слова и рассуждения; не только творящим доброе, но творящим оное хорошо, и сверх того принявшим созерцание – как бы некоторый светильник. Ибо через препоясание по чреслам у нас становится горящим и светильник созерцания, и даже два светильника – внутренний и износимый вовне.
Для такого слуги Сам Господь становится слугой. Ибо сказано: и посадит их, и, подходя, станет служить им. Бог препоясуется, потому что не всю полноту благ источает нам, но сдерживает оную. Ибо кто может вместить Бога, Каков Он есть? Это видно и на Серафимах, которые покрываются от превосходства божественного света (см. Ис. 6, 2). Добрых рабов Он полагает на ложе, то есть всех во всем успокаивает. Ибо как лежавший на ложе все тело успокаивает, так и в будущее пришествие все святые будут успокоены во всех отношениях. Здесь они не находят отдохновения для тела, а там вместе с душами и тела их, духовные и божественные, наследовав нетление, будут наслаждаться совершенным покоем и будет Бог все во всем (1 Кор. 15, 28). Господь станет служить достойным рабам, воздавая им равное. Как они служили Ему, так и Он послужит им, предлагая им изобильную трапезу и подавая наслаждение духовными дарованиями.
Под второй и третьей стражей можешь разуметь разные времена нашей жизни. Объясню примером. Как не спящий во вторую… и третью стражу считается самым неусыпным, ибо эти часы ночи в особенности доставляют людям сон, и сон первый; так разумей, пожалуй, что и при различных состояниях нашей жизни есть времена, которые, если мы окажемся в оные бодрствующими, делают нас блаженными. Похитил ли кто у тебя имение? Дети ли у тебя умерли? Оклеветал ли кто тебя? Если ты в таких обстоятельствах не спал, но оказался бодрствующим пред Богом и Владыкой и не допустил себе ничего сделать вопреки Его заповедям, то Он поистине нашел тебя бодрствующим во вторую… и третью стражу, то есть во время тяжелое, в которое нерадивые души падают и засыпают сном смертным. Итак, необходимо бодрствовать, ибо мы подобны хозяину дома. Если он не спит, то вор не может похитить ничего из его имения; если же он сонлив, то вор все заберет и уйдет.
Некоторые разумеют здесь под вором диавола, под домом – душу, а под хозяином дома – человека. Однако же такое разумение, кажется, не подходит к основному смыслу речи. Здесь татю (вору) уподобляется пришествие Господа по его неожиданности, как и один апостол в послании говорит: придет же день Господень, как тать ночью (2 Пет. 3, 10). Здесь же Господь объясняет, кто такой «тать». Будьте же, говорит, и вы готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий.
Некоторые же говорят, что под бодрствующими в первую стражу разумеются те, кои внимательнее прочих; под бодрствующими во вторую стражу – те, кои уступают им; а под бодрствующими в третью стражу – кои стоят ниже и сих. А другие изъясняли стражи применительно к различным возрастам: первая – юность, вторая – мужество, третья – старость. Итак, блажен тот, кто в каком бы то ни случилось возрасте найден будет бодрствующим, а не беспечным относительно добродетели.
41–44. Тогда сказал Ему Петр: Господи! к нам ли притчу сию говоришь, или и ко всем? Господь же сказал: кто верный и благоразумный домоправитель, которого господин поставил над слугами своими – раздавать им в свое время меру хлеба? Блажен раб тот, которого господин его, придя, найдет поступающим так. Истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его.
Петр, как обо всех заботящийся и по братолюбию ревнующий о пользе слушателей и как получивший уже Церковь в свое доверие, спросил Господа, ко всем ли Он говорит эту притчу. Господь ясно не отвечает ему на вопрос, а прикровенно показывает, что хотя сказанная притча обща и простирается на всех верующих, кто бы они ни были, но относится и к вам – апостолам, и вообще к удостоенным учительства или предстоятельства. Слушай.
Кто верный и благоразумный домоправитель… Вышесказанная притча, говорит, ко многим подходит, а эта – о тех, которые удостоены предстоятельства. Недоумеваю, кто окажется имеющим то и другое, то есть верность и благоразумие, ибо таковые редки и трудно находить их. Как в управлении обыкновенным имением, если кто верен своему господину, но неблагоразумен, тот расточает имение господина, ибо не умеет распоряжаться им, как должно: когда нужно давать, не дает, а гораздо больше теряет, и, равным образом, если кто благоразумен и находчив, но неверен, тот может быть вором, и тем менее уловимым, чем более он благоразумен, – так и в божественных предметах нужны вместе верность и благоразумие. Ибо я знаю многих, которые по видимости и усердны к добродетели, и богобоязливы, и имеют веру, но поскольку не могли благоразумно распоряжаться церковными делами, повредили не только имению, но и душам. Например, если кто впадет в духовное преступление, но предстоятель не будет благоразумен, а будет иметь только веру, то есть добродетель бессознательную, то падший может потерпеть вред или от непомерной строгости или от неуместной кротости его и не уврачуется, но сокрушится. Итак, кто будет найден верным и благоразумным, тот поставлен будет над слугами Господа, то есть над всеми рабами Его, дабы каждому в свое время раздавать определенную меру хлеба, то есть или догматическое учение, которым питаются души, или образец деятельности и начертание, как должно жить. Если он будет найден поступающим так, то блажен; тогда Господь поставит его над всем имением Своим – не только над рабами, но и над всем поставит его, удостоив его высшей степени, так что ему будет покоряться земное и небесное, каковы были, например, Иисус Навин и Илия. Один из них повелевал солнцу (см. Нав. 10, 12–13), а другой – облакам небесным (см. 3 Цар. 17, 1). Да и все вообще святые, как друзья Божии, пользуются достоянием своего Друга. И у друзей обычно все бывает общее (см. Деян. 4, 32). Поэтому всякий, кто при безмятежной жизни упражняется в деятельной добродетели и подчиняет себе рабские страсти – гнев и похотение, давая каждой из них в свое время определенную меру пищи: гневу, например, – ненависть к ненавидящим Господа и раздражение против врагов Его (Пс. 138, 21), похотению – заботу только о необходимом для плоти, а всецелое устремление имея только к одному Богу, – всякий таковой блажен. Он и созерцания достигнет, и поставлен будет над всем имением, сущим у Господа, он удостоится созерцательным умом зреть и наблюдать все не только существующее не само по себе, но и то, что в собственном смысле существует, то есть вечно.
А кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится… Слова эти означают: кто, видя божественные знамения и великие и необычайные дела, не верует и поносит, действия Святаго Духа приписывая веельзевулу, тот, изрыгая хулу на Святаго Духа и говоря, что знамения сии совершаются духом лукавым, а не Божиим, если не раскается, не будет извинен и прощен. Говорящему хулу на Сына Человеческого не вменяется грех, а посему он прощается и без покаяния, а тому, кто видит дела Духа Божия и хулит, без покаяния не будет прощено, но вменится в величайший грех.
Когда же приведут вас в синагоги, к начальствам и властям… Слабость наша двоякого рода: мы убегаем от исповедания веры или по страху наказаний, или по простоте и неспособности дать ответ в нашей вере. Страх наказаний Господь уврачевал словами не бойтесь убивающих тело. Теперь Он врачует страх, происходящий от простоты. Поскольку немного мудрых… по плоти (1 Кор. 1, 26) уверовало, а большая часть простых, то Он говорит: не бойся, необразованный и простец, и не заботься, как или что отвечать при допросе от властителя или что говорить при другом случае, – у тебя будет соответствующий строй речи. Святый Дух научит вас в тот час, что должно говорить. Посему какая нужда тебе заботиться, если в тот же час научен будешь Духом Святым? Итак, с той и другой стороны Господь укрепляет нас на подвиг исповедания, врачуя страх – как телесной немощи, так и простоты и неведения.
13–15. Некто из народа сказал Ему: Учитель! скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство. Он же сказал человеку тому: кто поставил Меня судить или делить вас? При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения.
Чтобы научить нас, как мало должно радеть о житейском и заниматься земным, Господь отсылает от Себя того, кто просил Его распоряжения о разделе отцовского наследства, и потому говорит: кто поставил Меня судить или делить вас? – Поскольку человек этот не стал просить того, что полезно и нужно для спасения, а просил Его быть делителем земного и временного имения, то Господь отсылает его как беспокойного и не желающего научиться ничему полезному; впрочем, делает это кротко, а не грозно. Но поступком этим, без сомнения, всех – как тогдашних, так и нынешних – слушателей Своих Он научает не заботиться ни о чем земном и временном, не спорить из-за него с братьями и даже уступать им, если они желают быть любостяжательными, ибо говорит: от взявшего твое не требуй назад (Лк. 6, 30) – но ищи того, что полезно и необходимо для спасения души. Посему и присовокупил сии слова: смотрите, берегитесь любостяжания, – убеждая нас избегать любостяжания как какой-нибудь диавольской ямы.
Кому же сказал Он это: смотрите, берегитесь любостяжания? Оным двум братьям. Так как у них был спор о наследстве и, вероятно, один другого обидел, то Он и обращает к ним речь о любостяжании, ибо оно – великое зло. Посему апостол Павел называет его идолослужением (см. Кол. 3, 5), быть может, потому, что оно свойственно одним тем, кои не знают Бога, или, что и справедливее, потому, что идолы язычников – серебро и золото (см. Пс. 113, 12). Почитающий серебро и золото подобен идолопоклонникам, потому что также поклоняется и воздает почитание одному веществу. Итак, избытка должно бегать. Почему? Потому что жизнь человека не зависит от изобилия его имения, то есть мера сей жизни не соразмеряется с изобилием имения. Ибо если кто имеет многое, то это не значит еще, что он уже и проживет долго. Долголетие не зависит от множества богатства. Господь говорит это в опровержение мнения любителей богатства. Сии, по-видимому, заботятся о богатстве потому, что желают жить; и собирают отовсюду потому, что намереваются долго жить. Посему Господь говорит: «Несчастный и бедный! Неужели от многого имения прибавится тебе и долголетие? Зачем же ты явно страдаешь из-за неизвестного успокоения? Ибо неизвестно еще, достигнешь ли ты старости, для которой собираешь, а то очевидно, что ныне ты тратишь свою жизнь на приобретение имения».
16–21. И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: «что мне делать? некуда мне собрать плодов моих». И сказал: «вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. И скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но Бог сказал ему: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет.
Сказав, что жизнь человека от изобилия его имения не становится продолжительнее, Господь приводит и притчу в подтверждение Своих слов. И смотри, как Он изображает нам ненасытимые помыслы безумного богача. Бог творил Свое намерение и явил особенное благоутробие. Ибо не в одном местечке, но во всем поле богача был хороший урожай, а он был так бесплоден в милосердии, что прежде чем получил, удерживал уже за собой.
Посмотри и на удовольствия богача – что мне делать? Не эти ли самые слова произносит и бедняк? Что мне делать? – мне и есть нечего, и нечем одеться… Вникни, пожалуйста, и в слова богача: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих. Хорошо же спокойствие! И бедняк говорит: «Что мне делать, я не имею…» И богач говорит: «Что мне делать, я не имею…» Что же мы получаем от того, что очень много собираем? Спокойствием мы не пользуемся, очевидно, от забот, – разве только собираем себе множество грехов.
Сломаю житницы мои и построю большие… А если на будущее лето урожай в поле будет еще богаче, ты опять сломаешь и опять построишь? И какая нужда ломать и строить? Утробы нищих – вот тебе житницы. Они могут и вместить многое, они и неразрушимы, и нетленны, ибо небесны и божественны, так как питающий бедного питает Бога.
Вот и еще безумие богача: хлеб мой и все добро мое. Он не считает их даром от Бога, потому что в противном случае располагался бы относительно них как приставник Божий. Но он считает их плодом собственных трудов. Посему, присвояя их себе, и говорит хлеб мой и все добро мое. Нет у меня, говорит, никакого сообщника, и не буду я ни с кем делиться. Все это добро не Божие, а мое; посему я один и буду наслаждаться им, а Бога участником в наслаждении не приму. Это явное безумие.
Посмотрим далее: душа! много добра лежит у тебя на многие годы. Сам назначает себе долголетнюю жизнь, как будто и долголетие он получил от возделываемой им земли. Неужели и это – произведение твое? Неужели и это – добро твое? Ешь, пей, веселись – прекрасные блага души! Есть и пить есть благо души неразумной. Впрочем, поскольку ты и сам имеешь такую душу, то справедливо предлагаешь ей такие блага. Но благо души разумной состоит в том, чтобы уразумевать, рассуждать, увеселяться законом Божиим и благими размышлениями. Тебе недостаточно, безумный, есть и пить – ты предлагаешь душе своей и следующее постыдное и скаредное удовольствие. Ибо очевидно, что Господь словом веселись обозначил страсть распутства, которая обыкновенно следует за пресыщением яствами и питиями (см. Флп. 3, 19; Еф. 5, 18).
Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя… Сказано но Бог сказал ему не потому, будто бы Бог беседовал с богачом, а слова сии имеют такой смысл, что когда богач так гордо помышлял в себе, тогда Бог сказал ему (ибо это подразумевает притча). Бог называет богача безумным, потому что он в душе своей полагал намерения самые безумные, как мы показали. Ибо всякий человек безумен и суетен, как и Давид говорит, что человек суетится, и причина сему та, что собирает и не знает, кому достанется то (Пс. 38, 7–8). Ибо разве не безумен тот, кто не знает, что мера жизни в руках одного Бога и что никто сам себе не может определить сроков жизни?
Обрати внимание и на слово возьмут. Страшные Ангелы, как бы жестокие сборщики податей, душу твою возьмут у тебя против воли твоей, поскольку ты из любви пожить присваивал себе здешние блага. У праведника не отнимают душу, но он предает ее Богу и Отцу духов с радостью и веселием не чувствует неприятности при освобождении от тела, ибо он тело имеет как легкую тяжесть. Но грешник, соделав душу телом и землей, чрезвычайно затрудняет отделение оной. Посему и говорится, что у него душу возьмут, как бы у какого упорного должника, преданного в руки жестоких сборщиков. Приметь и сие. Не сказал Господь, что Он возьмет душу у него, но – возьмут. Ибо души праведных в руке Божией (Прем. 3, 1). И поистине от такового богача ночью истяжут душу, ибо он не имеет озаряющего света богопознания, но находится в ночи богатстволюбия и, омраченный ею, захватывается смертью.
Так, кто собирает сокровища для себя, тот по справедливости называется безумным и не успевает привести в исполнение свои намерения, но в самое время составления планов решительно исторгается из среды живых. Но если бы он собирал для бедных и для Бога, с ним не было бы так поступлено. Посему будем стараться «богатеть в Бога», то есть на Него уповать, Его считать нашим богатством и хранилищем богатства. Не будем говорить «блага мои», но – «блага Божии». Если же блага Божии, то не будем отчуждать Бога от Его благ. «Богатеть в Бога» значит веровать, что если я и все свое отдам и истощу, то и тогда ни в чем необходимом у меня не будет недостатка. Ибо сокровищница моих благ есть Бог – я отворяю и беру, что нужно.
22–26. И сказал ученикам Своим: посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться. Душа больше пищи, и тело – одежды. Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть? Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботитесь о прочем?
Мало-помалу Господь восходит к учению о высшем совершенстве. Заметь же порядок. Он научил беречься любостяжания и присовокупил притчу о богатом в доказательство, что желающий очень многого – безумен. Простирая учение далее, Он не позволяет нам заботиться и о необходимом. Как диавол, начиная с малых грехов, ввергает нас и в большие, почему и назван у Иова мраволев, то есть могучий лев (Иов. 4, 11), так, напротив, Господь, разрушая дела его, научает прежде бегать великих грехов, а потом указывает и начала их. Заповедав нам беречься любостяжания, доходит и до корня его – заботы, дабы и корень пресечь, и говорит: посему говорю вам. Поскольку, говорит, безумен, кто назначает сам себе продолжительную жизнь и, сим обольщаясь, желает большего, как упомянутый богач, потому Я вам говорю: не заботьтесь для души вашей, что вам есть. Сказал так не потому, будто бы разумная душа ест, но потому, что душа, по-видимому, связана с телом только под тем условием, если мы употребляем пищу. И иначе: тело, будучи и мертво, одевается, но не питается. Поскольку питаться свойственно телу одушевленному, то употребление пищи Он справедливо отнес к душе. Или: не называется ли душой питательная сила? Итак, питательной частью неразумной души не заботьтесь, что вам есть, ни телом – во что одеться.
За сим Он представляет основание. Тот, Кто дал большее – душу, не даст ли и пищу? Тот, Кто дал тело, не даст ли и одежду?
Потом доказывает сие на примере воронов. Птиц упоминает для того, чтобы более усовестить нас. Он мог бы привести в пример святых пророков, например Илию и Моисея, но для большего посрамления указывает на птиц. Потом представляет еще и другое основание. Скажи, пожалуйста, какая тебе прибыль от забот? Прибавляешь ли ты своему росту хотя малейшую часть? Нет; напротив, ты даже истощаешь свое тело, ибо забота сушит. Если и малейшего добавить не можешь, что заботишься о прочем? – Очевидно: как росту Бог придает, так и прочее подаст.
27–31. Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то кольми паче вас, маловеры! Итак, не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь. Потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том. Наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам.
И пример лилий Господь привел для большего нашего вразумления. Ибо если Бог лилии одевает так, что слава Соломонова не могла никогда сравниться ни с одной из них, и это при том, что для лилий красота не обязательна, не тем ли более Он оденет нас – честнейшее Свое создание, когда одеяние для тела нашего необходимо?
Что же, скажут, Господь повелевает нам не возделывать земли? Господь не сказал: не возделывайте землю. Но – не заботьтесь. «Возделывать Я не возбраняю, а запрещаю беспокоиться, надеяться на самих себя». А кто делает и уповает на Бога, тот живет без забот. Явно, что Он искореняет заботу, потому что она удаляет от Бога.
Не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь… Беспокойством называет, без сомнения, не иное что, как отвлечение и непостоянное направление разума, помышляющего то о том, то о другом, перескакивающего от одного на другое и всегда мечтающего о чем-то большем. Не значит ли это «гоняться за метеорами»? То есть преисполняться гордостью? Такое-то беспокойство, как удаляющее нас от Бога, или легкомыслие, запрещает Господь, сказав, что всего этого ищут люди мира сего. Ибо забота не останавливается на необходимом, но, как я сказал, всегда ищет большего, почему и называется еще возношением. Например, мы не имеем хлеба. Мы сначала беспокоимся, откуда бы получить его, но на этом не останавливаемся, а желаем получить хлеб из отличной пшеницы; потом желаем и вина, притом цветисто-благовонного; затем желаем и жареного, притом из рябчиков или фазанов. Видишь ли, каковы беспокойство и легкомыслие? Посему Господь решительно пресекает оные, ибо этого ищут язычники.
Потом предоставляет и другое основание: ваш же Отец знает, в чем вы имеете нужду, – и предоставляет не одно, а много оснований. Говорит, что Он есть Отец, – и если Отец, то как не даст? Притом Он знает, что вы имеете нужду, ибо это не лишнее, а необходимое. Итак, если Он – Отец, и вы имеете нужду, и Он знает, то как же не даст? Посему ищите прежде всего Царствия Божия, а заботу о житейском, как удаляющую вас от Господа, отвергните, – и тогда все сие придастся вам. Видишь, каков Бог? Если ты ищешь малого, ты делаешь неугодное Ему, ибо оскорбляешь Его великодаровитость; если ищешь великого, то и его получишь, и малое придастся тебе. Ибо если Он увидит, что ты занят исканием Царства Его, то Он всеконечно будет промышлять о тебе в твоих нуждах. Даже и мы в своих делах не так ли поступаем? И мы заботимся более о тех, кои всецело предали себя нашему попечению, и бываем к ним так предусмотрительны, как будто бы они сами и не смотрят за собой. Не тем ли паче так сотворит Господь? Итак, Господь пресекает заботу о житейском для того, чтобы убедить нас искать Царствия Его: ибо при житейских заботах это невозможно.
32–34. Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища неветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается, и где моль не съедает. Ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет.
Господь желающих быть учениками Его называет малое стадо или потому, что в мире сем святых весьма мало по причине требуемой произвольной нищеты и нестяжательности, или потому, что их меньше, чем Ангелов, которых сонмы не имеют числа и несравненно превышают число нас. А что Ангелов гораздо больше, видно из притчи, в которой Господь сказал, что пастырь об одном заблудшем было и снова найденном радуется более, нежели о девяносто девяти незаблудших (см. Лк. 15, 3–7). Ибо отселе видно, что как единица относится к девяносто девяти, так и род человеческий к миру ангельскому.
Не бойся, говорит, малое стадо, то есть не сомневайся, что Бог будет промышлять о тебе, хотя бы ты сам и не заботился о себе. Почему? Потому что Отец… благоволил дать вам Царство. Если Он дает Царство, то тем более подаст предметы земные. Итак, не думай, что если ты усвоишь себе нищету, то не будет Промыслителя о тебе, но продавай имение, давай милостыню и сделай сокровище неистощимым. Потом убеждает нас и непререкаемыми умозаключениями. Здесь, говорит, моль съедает, а на небе – нет. Итак, не безумно ли слагать сокровище в таком месте, в котором оно повреждается? Поскольку моль не съедает золота, Он присовокупил: куда вор не приближается. Ибо если моль не съедает золота, то вор похищает его. Потом, поскольку не всех же обкрадывают, Он присовокупляет еще большее и совершенно неопровержимое основание: ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет. Пусть, говорит, будет и так, что и моль не съест, и вор не подойдет, но самое порабощение сердца закопанному в землю сокровищу и повержение в землю богоподобного существа души какого достойно наказания? Не тем ли больше наказание предлежит тому, кто имеет ум? Если сокровище в земле, то и сердце – в ней; если сокровище на небе, то и сердце – там, горе´. Кто же не изберет, что лучше быть на небе, чем под землей, быть Ангелом, чем кротом, живущим в подземных норах?
35–40. Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи; и вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется, и посадит их, и, подходя, станет служить им. И если придет во вторую стражу, и в третью стражу придет, и найдет их так, то блаженны рабы те. Вы знаете, что если бы ведал хозяин дома, в который час придет вор, то бодрствовал бы и не допустил бы подкопать дом свой. Будьте же и вы готовы: ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий.
Господь, освободив ученика Своего от лишнего, от всякой житейской заботы и возношения, и таким образом облегчив, соделывает его уже и слугой. Ибо кто желает служить, тот должен быть легким и расторопным. Посему говорит: да будут чресла ваши препоясаны, – то есть вы всегда являйтесь готовыми на дела своего владыки, и: да будут… и светильники горящи, то есть не живите во тьме и без рассуждения, но свет разума пусть указывает вам все, что должно и что не должно делать.
Итак, мир сей есть ночь. «Препоясанные по чреслам» суть ведущие деятельную жизнь. Ибо таково одеяние рабочих. Им нужны еще и «светильники горящие», – ибо при деятельной жизни нужно и дарование рассуждения, то есть чтобы тот, кто работает, мог распознавать не только то, что должно делать, но и то, как должно делать. Ибо многие делали доброе, но делали не хорошо. Таковые хотя и были препоясаны по чреслам, поскольку работали, но светильников горящих не имели, то есть не имели разумного рассуждения, а впадали или в гордость, или в другую пропасть безумия.
Приметь и то, что прежде препоясываются чресла наши, потом светильники зажигаются. Ибо прежде бывает деятельность, потом – созерцание, которое есть озарение ума нашего. Ибо светильник, ум наш, тогда называется горящим, когда сияет в нем свет Божий. Итак, будем тщательно упражняться в добродетели, дабы нам иметь горящими оба светильника наши, то есть слово внутреннее и слово произносимое: внутреннее – все озаряющим в душе, а произносимое – блистающим на языке. Ибо внутренний светильник нас просвещает, а слово учительское и произносимое светит другим.
Мы должны быть подобны людям, ожидающим возвращения своего господина с брака. Кто же иной этот господин, как не Христос Иисус? Он, восприяв человеческую природу, как бы невесту, и соединив с Собой, сотворил брак, прилепившись к ней в плоть едину. Да и не один брак творит Он, а многие, ибо на небе каждодневно уневещивает Себе души святых, которые Павел или подобный Павлу представляет Ему чистыми девами (см. 2 Кор. 11, 2). Возвращается Он с небесного брака, может быть, открыто перед всеми, при кончине вселенной, когда придет с неба во славе Отца, а может быть, невидимо и неожиданно являясь во всякую пору, при кончине каждого человека. Итак, блажен тот, кого Он найдет препоясанным по чреслам, то есть готовым служить Богу деятельной частью христианского любомудрия и имеющим горящий светильник слова и рассуждения; не только творящим доброе, но творящим оное хорошо, и сверх того принявшим созерцание – как бы некоторый светильник. Ибо через препоясание по чреслам у нас становится горящим и светильник созерцания, и даже два светильника – внутренний и износимый вовне.
Для такого слуги Сам Господь становится слугой. Ибо сказано: и посадит их, и, подходя, станет служить им. Бог препоясуется, потому что не всю полноту благ источает нам, но сдерживает оную. Ибо кто может вместить Бога, Каков Он есть? Это видно и на Серафимах, которые покрываются от превосходства божественного света (см. Ис. 6, 2). Добрых рабов Он полагает на ложе, то есть всех во всем успокаивает. Ибо как лежавший на ложе все тело успокаивает, так и в будущее пришествие все святые будут успокоены во всех отношениях. Здесь они не находят отдохновения для тела, а там вместе с душами и тела их, духовные и божественные, наследовав нетление, будут наслаждаться совершенным покоем и будет Бог все во всем (1 Кор. 15, 28). Господь станет служить достойным рабам, воздавая им равное. Как они служили Ему, так и Он послужит им, предлагая им изобильную трапезу и подавая наслаждение духовными дарованиями.
Под второй и третьей стражей можешь разуметь разные времена нашей жизни. Объясню примером. Как не спящий во вторую… и третью стражу считается самым неусыпным, ибо эти часы ночи в особенности доставляют людям сон, и сон первый; так разумей, пожалуй, что и при различных состояниях нашей жизни есть времена, которые, если мы окажемся в оные бодрствующими, делают нас блаженными. Похитил ли кто у тебя имение? Дети ли у тебя умерли? Оклеветал ли кто тебя? Если ты в таких обстоятельствах не спал, но оказался бодрствующим пред Богом и Владыкой и не допустил себе ничего сделать вопреки Его заповедям, то Он поистине нашел тебя бодрствующим во вторую… и третью стражу, то есть во время тяжелое, в которое нерадивые души падают и засыпают сном смертным. Итак, необходимо бодрствовать, ибо мы подобны хозяину дома. Если он не спит, то вор не может похитить ничего из его имения; если же он сонлив, то вор все заберет и уйдет.
Некоторые разумеют здесь под вором диавола, под домом – душу, а под хозяином дома – человека. Однако же такое разумение, кажется, не подходит к основному смыслу речи. Здесь татю (вору) уподобляется пришествие Господа по его неожиданности, как и один апостол в послании говорит: придет же день Господень, как тать ночью (2 Пет. 3, 10). Здесь же Господь объясняет, кто такой «тать». Будьте же, говорит, и вы готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий.
Некоторые же говорят, что под бодрствующими в первую стражу разумеются те, кои внимательнее прочих; под бодрствующими во вторую стражу – те, кои уступают им; а под бодрствующими в третью стражу – кои стоят ниже и сих. А другие изъясняли стражи применительно к различным возрастам: первая – юность, вторая – мужество, третья – старость. Итак, блажен тот, кто в каком бы то ни случилось возрасте найден будет бодрствующим, а не беспечным относительно добродетели.
41–44. Тогда сказал Ему Петр: Господи! к нам ли притчу сию говоришь, или и ко всем? Господь же сказал: кто верный и благоразумный домоправитель, которого господин поставил над слугами своими – раздавать им в свое время меру хлеба? Блажен раб тот, которого господин его, придя, найдет поступающим так. Истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его.
Петр, как обо всех заботящийся и по братолюбию ревнующий о пользе слушателей и как получивший уже Церковь в свое доверие, спросил Господа, ко всем ли Он говорит эту притчу. Господь ясно не отвечает ему на вопрос, а прикровенно показывает, что хотя сказанная притча обща и простирается на всех верующих, кто бы они ни были, но относится и к вам – апостолам, и вообще к удостоенным учительства или предстоятельства. Слушай.
Кто верный и благоразумный домоправитель… Вышесказанная притча, говорит, ко многим подходит, а эта – о тех, которые удостоены предстоятельства. Недоумеваю, кто окажется имеющим то и другое, то есть верность и благоразумие, ибо таковые редки и трудно находить их. Как в управлении обыкновенным имением, если кто верен своему господину, но неблагоразумен, тот расточает имение господина, ибо не умеет распоряжаться им, как должно: когда нужно давать, не дает, а гораздо больше теряет, и, равным образом, если кто благоразумен и находчив, но неверен, тот может быть вором, и тем менее уловимым, чем более он благоразумен, – так и в божественных предметах нужны вместе верность и благоразумие. Ибо я знаю многих, которые по видимости и усердны к добродетели, и богобоязливы, и имеют веру, но поскольку не могли благоразумно распоряжаться церковными делами, повредили не только имению, но и душам. Например, если кто впадет в духовное преступление, но предстоятель не будет благоразумен, а будет иметь только веру, то есть добродетель бессознательную, то падший может потерпеть вред или от непомерной строгости или от неуместной кротости его и не уврачуется, но сокрушится. Итак, кто будет найден верным и благоразумным, тот поставлен будет над слугами Господа, то есть над всеми рабами Его, дабы каждому в свое время раздавать определенную меру хлеба, то есть или догматическое учение, которым питаются души, или образец деятельности и начертание, как должно жить. Если он будет найден поступающим так, то блажен; тогда Господь поставит его над всем имением Своим – не только над рабами, но и над всем поставит его, удостоив его высшей степени, так что ему будет покоряться земное и небесное, каковы были, например, Иисус Навин и Илия. Один из них повелевал солнцу (см. Нав. 10, 12–13), а другой – облакам небесным (см. 3 Цар. 17, 1). Да и все вообще святые, как друзья Божии, пользуются достоянием своего Друга. И у друзей обычно все бывает общее (см. Деян. 4, 32). Поэтому всякий, кто при безмятежной жизни упражняется в деятельной добродетели и подчиняет себе рабские страсти – гнев и похотение, давая каждой из них в свое время определенную меру пищи: гневу, например, – ненависть к ненавидящим Господа и раздражение против врагов Его (Пс. 138, 21), похотению – заботу только о необходимом для плоти, а всецелое устремление имея только к одному Богу, – всякий таковой блажен. Он и созерцания достигнет, и поставлен будет над всем имением, сущим у Господа, он удостоится созерцательным умом зреть и наблюдать все не только существующее не само по себе, но и то, что в собственном смысле существует, то есть вечно.