Фэйзер Джейн. Бархат

   Натаниэль решительно занялся бумагами.
   – Действительно, с тобой нелегко найти тему для разговора, – заметила Габриэль, покачав головой. – Про детей и про детство – нельзя. Про твою работу – запрещено. А уж заикаться о том, что ты на редкость раздражительный тип, нельзя и подавно. Но человеку надо же как-то выполнять светские обязанности воспитанного гостя.
   Натаниэль ничего не ответил, а затем поднял голову. Казалось, он о чем-то размышляет, вдруг его лицо осветила такая редкая для этого мужчины улыбка.
   – Есть одна приемлемая тема для разговора, Габриэль. Я удивлен, почему ты еще не заговорила об этом.
   – Какая же?
   И вдруг – о чудо! – к ней пришла уверенность в том, что все было в порядке. Она не попалась в его ловушку. Девушка почувствовала, что сама невольно улыбается Прайду. Интересно, знает ли Натаниэль, какой силой обладает его улыбка, которую он так редко показывает?
   – Любовь, – коротко ответил он. Лорд прищурил глаза, продолжая улыбаться. – Ты знаешь, что под правой грудью у тебя – россыпь очаровательных веснушек, а особенная пикантность в том, что почти такие же веснушки на твоей попке? Если я рассмотрю их поближе, то…
   – Натаниэль! – укоризненно проговорила графиня. Но она улыбалась, а глаза ее тепло светились.
   – Я бы хотел, чтобы сейчас был сезон клубники, – продолжал Прайд. И смотрел на Габриэль долгим взглядом из-под ресниц.
   – Уверена, что мне не следует спрашивать, по крайней мере, до завтрака, но все-таки – почему?
   Колени у графини задрожали, и она сжала рукой подлокотник дивана.
   – Есть у меня одна фантазия, – продолжал Натаниэль своим бесстрастным тоном. – Я хочу налить в твой пупок шампанского и положить туда ягоду клубники.
   Голова у Габриэль закружилась, сладкая истома охватила ее.
   – Ты весь день будешь работать? – спросила графиня.
   – Нет, если сейчас ты оставишь меня одного.
   – Это – обещание?
   – Может быть… А теперь ступай!
   – Да, сэр.
   Графине пришлось сделать над собой усилие, чтобы встать на ноги. Затем она спокойно улыбнулась Прайду и направилась к двери.
   – Габриэль!
   – Да, сэр?
   – Подумай, чем в январе можно заменить клубнику.
   – А как насчет шампанского?
   – В подвале у меня есть несколько редких бутылок этого напитка из прекрасного винограда, который уродился года на три раньше тебя.
   Графиня де Бокер улыбнулась жестким темным волосам, потому что Прайд так и не поднял головы, как будто они обсуждали обеденное меню. Нелегкий, раздражительный был нрав лорда Прайда, он любил одиночество, но все это ничуть не уменьшало силы его обаяния.
   – До скорого, милорд.
   – До скорого, графиня.
   Габриэль, улыбаясь, закрыла за собой дверь и направилась в небольшую комнату возле лестницы – там обычно завтракали. Подойдя к ступенькам, она остановилась, а затем, задумавшись, поднялась, и ее лицо оказалось на одном уровне с портретом Элен, покойной леди Прайд.
   Лучистые глаза смотрели прямо на нее, красивые губы сложились в мягкую улыбку. Что знала Элен о его необычайной чувственности? О его чутких руках и умении любить?
   Габриэль глубоко вздохнула. Желание пронзило ее. В тех письмах, что она видела вчера ночью, не было ни слова о безумной страсти. Натаниэль писал Элен нежные слова, с любовью описывал ее улыбку, тепло ее глаз, все время повторял, что с нетерпением ожидает встречи. Это были вполне разумные, спокойные слова любящего человека, который беспокоится о том, чтобы не сказать и не сделать чего-то, что может испугать или ранить его любимую.
   А ответы Элен… но Габриэль не читала их. Достаточно уже того, что она глаз не могла оторвать от писем Натаниэля. Не хватало ей еще читать признания в любви давно умершей женщины, которую графиня к тому же никогда не видела.
   Графиня резко развернулась и пошла вниз – завтракать. Отношения Натаниэля и Элен были запретной территорией, на которую лучше не соваться. То же самое касалось и его отношений с сыном.
   Но уже в конце этого дня ей стало непросто придерживаться своего решения. Габриэль увидела, как мисс Приммер выходит из библиотеки перед обедом: лицо бедной женщины изменилось, губы дрожали, в руках она нервно комкала носовой платок.
   Габриэль, которая только что вернулась с прогулки по аллеям парка, раздумывала о том, чем можно заменить клубнику. И тут-то она увидела гувернантку.
   – Что такое, мисс Приммер, – спросила графиня. – Что случилось? Вы расстроены?
   Она перевела взгляд на закрытую дверь библиотеки. Совершенно ясно: у женщины был разговор с хозяином.
   – О Господи, графиня… вы слишком добры… это лишь… Я знала, что это произойдет, конечно, но его сиятельство так великодушен… прекрасный характер и месячное жалованье… но… Господи, я не могу не волноваться… – Она замолчала, дотронулась до глаз и выпрямилась. – Лишь Господь знает, как я переживу это, – произнесла она трагическим тоном. – Это просто нервы… все скоро пройдет… я думала, может, еще пару лет… но, конечно, его сиятельство знает лучше… – бессвязно бормотала она.
   – Ах, вот оно что! – воскликнула Габриэль. Кажется, ей придется вмешаться! – Пойдемте ко мне в гостиную, мисс Приммер. Выпейте со мной хересу. Там вы сможете мне все рассказать.
   Она взяла гувернантку под руку и, несмотря на ее слабые протесты, увлекла в свои покои.
   Мисс Приммер позволила усадить себя в кресло и приняла из рук Габриэль бокал с вином.
   – Его сиятельство и прежде говорил мне, что он намеревается найти для Джейка наставника, – сообщила Габриэль, сидя возле окна.
   – Да… конечно, я знала, что это произойдет… но не думала, что все случится так внезапно. Джейк – такой робкий, маленький мальчик… было бы лучше, если бы я могла остаться еще на некоторое время, пока он привыкнет к новому человеку.
   – То есть вы хотите сказать, что лорд Прайд выгонит вас сразу же, как только прибудет новый наставник?
   Габриэль не удалось скрыть неодобрения, хотя она и клялась себе, что дела Джейка ее не касаются.
   Мисс Приммер, кивнув, всхлипнула, вытерла нос платком и сделала большой глоток хереса.
   – Его сиятельство – само великодушие, мне не на что жаловаться, графиня, но я и вправду думаю, что мальчику нужно время.
   – Да.
   Габриэль прислонилась к стене и посмотрела на реку. Конечно, мисс Приммер не должна была рассказывать о собственных невзгодах. Но оказаться в немолодом уже возрасте выкинутой на улицу с благодарностью за хорошую службу и месячным жалованьем – это уж слишком! Гувернантке не позавидуешь!
   – У меня есть замужняя сестра, – продолжала мисс Приммер, как будто она читала мысли своей собеседницы. – Я смогу пожить у нее, пока не найду другого места. Буду помогать ей по хозяйству, управляться с детишками. Тогда у их няни будет меньше забот.
   – Понимаю, – задумчиво проговорила Габриэль. Помощь родственников будет очень нужна бедной женщине.
   – Но я так переживаю за Джейка, – вновь заговорила гувернантка. – Не знаю даже, как ему сказать.
   – Я думаю, это должен сделать лорд Прайд, – твердо сказала Габриэль.
   – Да, но я уверена, что он ждет от меня… ох, Господи, я не то хочу сказать… подготовить ребенка…
   – Так или иначе, не думаю, что вам надо вообще что-то говорить, если вы, конечно, последуете моему совету.
   С этими словами девушка потянулась к графину и предложила своей гостье еще вина.
   – О, вы слишком добры… нет-нет, спасибо, у меня уже голова закружилась… я не привыкла, знаете ли.
   И в самом деле, глаза женщины заблестели, щеки раскраснелись.
   – Мне надо возвращаться в классную комнату. Джейк уже, наверное, поел. – Мисс Приммер неуверенно поднялась. – О Господи, – прошептала она, опираясь рукой на спинку кресла. – Вы были очень добры ко мне, графиня. Спасибо.
   Габриэль покачала головой:
   – Не за что.
   Графиня проводила гостью к двери.
   – Не говорите ничего Джейку.
   Мисс Приммер с надеждой взглянула на нее:
   – Вы считаете, что лорд Прайд может передумать?
   – Не знаю, – честно ответила графиня. – Но, возможно, он сочтет возможным отложить время вашего отъезда.
   Гувернантка ушла, немного успокоенная, а Габриэль опять вернулась к окну. Было в Джейке что-то такое, что притягивало ее. Может, девушка вспоминала свое детство, когда она была так одинока, напугана и беспомощна. Джейк не был сиротой, но у него не было матери, а отношения с отцом оставляли желать лучшего, если не сказать хуже. И вот он должен расстаться с женщиной, которая всю его короткую жизнь была рядом, к которой мальчик так привязан! И у него не будет шумных веселых де Вейнов, которые помогут ему забыть горе, – только наставник и суровая школьная жизнь.
   А об этой жизни Габриэль слышала довольно от мальчиков де Вейнов. И она понимала, что такому ребенку, как Джейк, будет трудно не только эмоционально, но в первую очередь физически. Почему же Натаниэль не хотел понять этого? Или он нарочно хотел выгнать гувернантку, чтобы подготовить мальчика к суровой реальности?
   – Надеюсь, твое воображение поработало этим утром? Это был голос Натаниэля, та его интонация, от которой у графини кружилась голова и она испытывала сладкую истому. Он стоял там, прислонившись к дверному косяку, и расстегивал рубашку.
   Судорожно вздохнув, девушка ответила:
   – Засахаренные фрукты.
   Все мысли о несчастном ребенке мгновенно улетучились из ее головы.
   – Фрукты? – переспросил Натаниэль.
   Его брови удивленно поползли вверх. Прайд закатал рукава рубашки.
   – Засахаренные сливы и миндаль, – пояснила она. – Прекрасное дополнение к шампанскому.
   Прайд медленно кивнул:
   – Да, я думаю, это вполне подойдет. – Он указал рукой на свою дверь. – Пройдите, пожалуйста, в мои покои, мадам.
   Его карие глаза вспыхнули, на губах играла чудесная улыбка.
   – С удовольствием, сэр.
   Габриэль прошла мимо Прайда, и он затворил дверь.
   – О, да ты был занят делом! – воскликнула она, садясь за накрытый у окна стол. – Ничего себе, две бутылки шампанского!
   – А я собираюсь долго развлекаться.
   – Но у нас нет засахаренных фруктов, – сказала Габриэль. – Вот ветчина, холодный цыпленок, а засахаренных фруктов я что-то не вижу.
   – Зато есть виноград из теплицы, – произнес лорд и оторвал сочную виноградину от кисти, лежащей на затейливом серебряном блюде.
   – Похоже, я зря старалась, придумывая, чем бы заменить клубнику, лорд Прайд, – прошептала девушка, наблюдая, как Прайд раздавил ягоду зубами.
   – Фантазии одного человека – это хорошо, но фантазии двоих – вдвое лучше, – заключил лорд. – Я сейчас позвоню и прикажу принести засахаренные ягоды и орехи.
   Он приложил виноградину к ее губам.
   – Открой рот, – прошептал Натаниэль.
   Прайд пальцами втолкнул сочную ягоду в приоткрытый рот Габриэль и улыбнулся, когда она подхватила виноград языком. Девушка почувствовала во рту вкус прохладного сока и нежной мякоти ягоды, прежде чем проглотить ее.
   – И это – только начало, – мягко произнес Прайд.
   – А мне кажется, что засахаренный миндаль лучше, – заявила Габриэль, засовывая орех в своеобразный сосуд с шампанским. – Есть что-то особенное в сочетании хрустящего орешка и игристого вина. Как ты думаешь?
   – Боюсь, я не могу сейчас думать, – прошептал Натаниэль, вытянувшись на кровати, в то время как графиня, нежно касаясь языком его живота, как кошка, вылизывала шампанское. Он судорожно вздохнул, когда почувствовал, как капли новой порции вина охладили его кожу.
   – Не двигайся, – скомандовала Габриэль. – А то все прольется.
   Натаниэль едва сдержал смех, стараясь не шевелиться.
   – Попробую на этот раз виноград, – задумчиво проговорила девушка, потянувшись к блюду с фруктами. – Просто, чтобы освежить память.
   Она взяла виноградину губами и на секунду задержала взгляд своих смеющихся глаз на его глазах. Потом девушка нагнула голову.
   Натаниэль почувствовал, как она прижалась телом к его бедрам, ощущал ее дыхание на своей коже и нежные прикосновения к ней рыжих кудряшек, когда она стала опускать ягоду в необычный сосуд с шампанским. Затем, не выпуская сочной виноградины изо рта, Габриэль скользнула вдоль его тела, и ее лицо оказалось рядом с его головой.
   Натаниэль приоткрыл рот, закрыв глаза. Тогда она нежно поцеловала его, вкус винограда смешался со вкусом долгого поцелуя.
   – Теперь – засахаренную сливу? – спросила графиня, проведя большим пальцем по его губам.
   Ее глаза удовлетворенно сияли.
   – Если вы, мадам, пытаетесь вновь растормошить меня, то у вас ничего не выйдет, – промолвил Прайд, проведя рукой по буйным кудряшкам, осыпавшим ее лицо. – Ты опустошила меня, любовь моя.
   – Отдохни, – послушно согласилась графиня, вытягиваясь рядом с ним. – Только не забудь, что не я первая попросила пощады.
   – Тебе не надо уж так стараться, – промолвил Натаниэль, лениво водя пальцами по ее спине.
   Габриэль довольно улыбнулась и, поцеловав впадину между его шеей и плечом, ощутила на губах солоноватый привкус пота.
   – Тебе не кажется, что Джейк быстрее привыкнет к новому наставнику, если мисс Приммер задержится еще на некоторое время? – поглаживая его ухо пальцем, небрежно спросила Габриэль.
   – Мы договорились, что Джейк – неподходящая тема для разговора, – сухо сказал Натаниэль. Он с трудом скрывал раздражение. Прайд убрал руку, и ее спине сразу стало холодно в этом месте.
   Но Габриэль настойчиво продолжала. Вообще-то она не собиралась заводить этот разговор, но они так чудесно проводили время вдвоем, что Габриэль, забыв о своей осторожности, заговорила. Точнее, слова как будто сами вырывались наружу.
   – Я просто подумала, что, может, тебе не пришел в голову такой вариант, – прошептала графиня, целуя Прайда в ухо.
   – Не делай этого, Габриэль, – ответил лорд, отдернув голову. – Мне не нравится.
   – Тебе не нравится, когда я целую тебя в ухо или когда говорю о Джейке?
   «Отдал пенни, отдашь и фунт», – вертелось в голове у девушки.
   – Последнее, – заявил Натаниэль. – Это не твое дело, и ты не имеешь права использовать ситуацию после… после того, чем мы тут занимались весь день.
   – Мне кажется, это называется – любить друг друга. – Габриэль села. – И я вовсе не использую ситуацию. Но на вещи можно смотреть и с другой стороны, а мне кажется, что ты иногда бываешь близорук.
   Прайд вздохнул:
   – Я буду тебе очень благодарен, если ты впредь не станешь обсуждать мои дела с прислугой.
   Габриэль глотнула. Разве она этим занималась?
   – Мисс Приммер была очень расстроена. Я лишь спросила ее, в чем дело. – В ее голосе прозвучали нотки обиды.
   – И тогда она изложила тебе все свои проблемы, надеясь на твою отзывчивость и на то, что ты сможешь повлиять на меня? – продолжил Прайд.
   Графиня вздрогнула:
   – Все было совсем не так. Эта бедная женщина вовсе не собиралась меня использовать.
   – Ради Бога! – не принял ее оправданий Прайд. – Тоже мне, бедная женщина! Ты выслушиваешь ее причитания и теперь считаешь меня жестоким и злым хозяином, который гонит на все четыре стороны эту несчастную, бездомную овечку!
   – Прекрати! – потеряла терпение Габриэль. – Все совсем не так, и ты прекрасно знаешь. Она все время говорила о твоем великодушии, но ее, как и всех нас, беспокоит Джейк. Даже тебя – его отца!
   Она смотрела на него сквозь рыжую копну спутанных волос, упавших ей на лицо.
   Натаниэль соскочил с кровати.
   – Да, представь себе, «даже» меня. По-моему, ты уже достаточно сказала, Габриэль. Если мы хотим оставить хорошее впечатление от сегодняшнего дня, то нам сейчас лучше разойтись и остыть.
   Так далеко заходить не следовало. Если она не будет осторожнее, то их идиллия кончится куда быстрее, чем за две недели.
   Не говоря ни слова, Габриэль выбралась из постели, подобрала разбросанное белье и голая направилась к двери, ведущей в ее покои.
   – Только не забывай, что это ты сказал: «страсть не может существовать в пустоте», – промолвила девушка, уходя. Она очень осторожно прикрыла за собой дверь.
   Натаниэль про себя проклинал все на свете, оглядывая комнату, смятые простыни и остатки их сладострастного пикника. Страсть без прошлого и будущего. Кого, черт возьми, они обманывали?

Глава 10

   Сообщение было ясным и точным: «Черного Зайца убрали шестого июня 1806 года. Агент исчез во время выполнения задания. Признан мертвым. Никаких последствий».
   Габриэль смотрела на листок бумаги, на изящный почерк Натаниэля. Ярость волной поднялась в ней – такая же мощная и ясная, как фонтаны в садах Версаля.
   Конечно, она знала это. Но сейчас девушка держала в руках подтверждение. Глаза ее горели. Прежде она и не представляла, что будет так потрясена.
   Сообщение лежало в свертке с личными документами – записками, бесстрастными заметками об удачах или провалах разных дел, проводимых под руководством лорда Прайда. Это был профессиональный дневник тайного агента. И в нем было найдено подтверждение тому, что лорд Прайд имел отношение к убийству Гийома.
   Габриэль глубоко и медленно вздохнула и оглядела спальню Натаниэля. Вечерние, тени скрывали углы этой небольшой комнаты. В спальне почти нельзя было угадать пристрастий того, кто в ней обитал, обстановка была спартанской.
   Дом подозрительно затих. Часы из золоченой бронзы, стоявшие на камине, пробили четыре. Натаниэль, отправившийся вместе с управляющим осматривать свое имение, не должен был вернуться раньше наступления темноты, нельзя упускать такой шанс. Еще много документов следовало бы прочесть, но на обыск комнаты Прайда ушло почти два часа, потому времени оставалось немного и не стоило после удачи делать ошибки.
   Габриэль просунула сверток назад, в тайник верхнего ящика туалетного столика. В ящике было двойное дно.
   Графиня укладывала сверток точно так же, как он лежал, когда она приподняла ложное дно. Габриэль вложила на место второе дно ящика и аккуратно разложила в том же порядке, что и раньше, льняные галстуки. Она специально развернула один из галстуков, чтобы убедиться, что там нет скрытых ловушек, но не нашла ничего подозрительного.
   Девушка вновь посмотрела на ящик, припоминая, все ли она расположила правильно. Кажется, все сделано, как надо. Тогда Габриэль задвинула ящик и вытащила из кармана небольшой пакетик с мельчайшим белым порошком.
   Графиня прикусила губу и сосредоточенно нахмурилась, покрывая поверхность столика тонким слоем порошка – чтобы все было, как до ее прихода.
   Габриэль была так увлечена заметанием следов, что едва не пропустила опускающихся сумерек. Но она делала все очень тщательно, чтобы не допустить ошибки, которая едва не произошла при взломе сейфа. Впрочем, графиня умело пользовалась всякими специальными приспособлениями, которыми обычно пользуются шпионы, поэтому использовать порошок для сокрытия следов не составляло для нее труда.
   Девушка встала спиной к двери, ведущей в ее покои, и спокойно постояла, запоминая каждую мелочь в его комнате. Кажется, все было на своих местах, и она готова была поспорить, что даже такой опытный человек, как Натаниэль, не заметит, что в комнате кто-то побывал.
   Затем Габриэль проскользнула на свою половину, где она была в безопасности. Только там она дала волю горю. Горечь волной поднималась в ней, наполняя все ее существо, рыдания вырывались из горла, слезы рекой текли по щекам и капали на платье, лицо исказила гримаса.
   А затем ее наполнил очищающий огонь гнева, который ожесточил девушку и высушил горькие слезы. Он заставил вспомнить ее о мести.
   Она отомстит Натаниэлю Прайду и его секретной службе.
   Ее месть будет тонка и изысканна, и это принесет ей наибольшее удовлетворение. Она использует и заставит повиноваться себе человека, который приказал убить ее любовника. И Натаниэль никогда не узнает, какого дурака сделала из него графиня де Бокер. Во всяком случае, до тех пор, пока она сама ему не скажет. Но, возможно, в один прекрасный день это произойдет… Какое же она получит от этого удовольствие!
   Некоторое время она стояла спокойно, ожидая, когда волна горечи спадет.
   Успокоившись, она вымыла лицо и стала промывать глаза холодной водой до тех пор, пока припухшие веки не приняли свой обычный вид, и кожа на щеках не стала бледной.
   Затем Габриэль уселась на свое любимое место у окна, чтобы собраться с мыслями. После неудачи с сейфом в библиотеке девушка решила, что Прайд куда-то увез документы. Однако потом ей пришло в голову, что едва ли он бы стал прятать важные документы в каком-то другом месте. Вчера, когда Прайд уезжал по делам в Саутгемптон, графиня обыскала небольшой кабинет, в котором он вел дела и принимал своего управляющего поместьем.
   Габриэль не нашла в кабинете ничего, но это вовсе не означало, что у лорда не было никаких документов. Опытный шпион всегда мог спрятать бумаги так, что их непросто найти. Но сегодня днем графиня обследовала еще одно подходящее место, и ее поиски увенчались успехом. Ирония заключалась в том, что именно предосторожности Натаниэля выдали его тайник. К тому же кое-какую пользу Габриэль извлекла из урока в библиотеке.
   Стук в дверь объявил о приходе Джейка – теперь он приходил каждый вечер. Мальчик был необыкновенно весел и тут же объяснил причину своего отменного настроения:
   – Папа не велел мне сегодня спускаться в библиотеку, потому что у него еще есть дела с управляющим. Пожалуйста, расскажите мне очень длинную историю.
   Он говорил уверенным тоном, усаживаясь рядом с Габриэль и улыбаясь ей.
   Габриэль улыбнулась ребенку в ответ и обняла его.
   – Что же тебе рассказать?
   Джейк наклонил голову и слегка нахмурился, обдумывая ее вопрос. Он гораздо больше похож на свою мать, чей портрет видела Габриэль, чем на отца. Но бывали минуты, вроде этой, когда выражение лица Джейка, поворот головы или какой-нибудь едва заметный жест превращали мальчика в поразительно точную копию Прайда.
   – Ту самую, когда Джорджи и Кип ехали на баране с большими рогами, а потом он гнался за ними по полю и вы застряли в зарослях куманики.
   – Да ты эту историю уже наизусть знаешь, – засмеялась Габриэль.
   – Да, но мне хочется послушать еще раз.
   С этими словами Джейк прижал большой палец к своему рту, а затем дотронулся и до лица Габриэль.
   «Детям нравится по многу раз слушать уже знакомые рассказы», – подумала про себя Габриэль, начав свою историю. Но она старалась оживить уже услышанный мальчиком рассказ какими-то новыми, выдуманными подробностями.
   Габриэль услышала, как отворилась и закрылась дверь в спальню Прайда. Затем раздались шаги по натертому до блеска полу. Потом она слышала, как выдвигался ящик туалетного столика, скрип открываемой дверцы буфета. Сердце графини застучало, но голос ничем не выдал ее, и она продолжала свой рассказ. Девушка почувствовала, как напряглось тельце ребенка, когда он услышал, что его отец двигается по соседней комнате. Но потом Джейк успокоился.
   Натаниэль открыл дверь, прислонился к косяку. Он был в сорочке и одной рукой ослабил свой галстук, наблюдая трогательную сцену.
   Кожа Габриэль покрылась мурашками, когда она увидела его руку с длинными пальцами на белой ткани галстука, его худощавую, атлетическую фигуру. Где-то внутри нее вспыхнул огонек возбуждения, когда она представила, как он своей рукой ласкает ее. Еще десять минут назад графиня пылала ненавистью к этому человеку, а теперь она думала лишь о тех прекрасных мгновениях, когда их тела соединялись.
   – Натаниэль! – воскликнула графиня.
   Несмотря на то, что ее возбуждение никак не вязалось с эмоциональным состоянием, Габриэль прекрасно держалась: она одарила Прайда обольстительной улыбкой и крепче прижала к себе Джейка, чувствуя, что мальчик едва сдерживает дрожь.
   – Мы как раз заканчиваем рассказ. У тебя был удачный день?
   – Довольно скучный, но я сделал все, что хотел, – ответил Прайд. – Разве тебе не пора в постель, Джейк?
   – Я еще не умею узнавать время, – тихим голоском признался мальчик, с беспокойством глядя на отца своими серьезными карими глазами.
   Натаниэль ответил не сразу. Он был поражен удивительным состоянием покоя и уюта, которое царило в комнате. Казалось, Габриэль излучает тепло и мягкость, женственная и любящая аура окружала его сына. И как только ему могло прийти в голову, что Габриэль лишена женской нежности? Похоже, чем больше он ее узнавал, тем меньше знал о ней.
   – Разве мисс Приммер не научила тебя? – спросил Прайд через некоторое время.
   – У меня не очень хорошо получается, – признался Джейк, уворачиваясь от Габриэль. Как всегда, когда появлялся его отец, атмосфера в комнате изменилась, и ему даже показалось, что графиня сердится. А он ненавидел, когда кто-нибудь сердился. Когда кухарка кричала на Хетти, посудомойку, и та плакала, мальчику самому хотелось заплакать, и у него подводил живот. Но, хоть ему и показалось, что с Габби что-то происходит, девушка продолжала улыбаться. Отец, правда, не улыбнулся, но ребенку даже и не приходило в голову, что тот умеет это делать.
   – Тебе пора уметь узнавать время, – сказал Натаниэль, глядя на часы в стиле чиппендейл, висевшие на стене над шезлонгом. – Уже почти шесть часов.
   – Да, сэр, – прошептал мальчик, опустив глаза. Он наконец вырвался из объятий Габриэль и соскользнул на сиденье.
   – Разве ты не хочешь услышать окончание рассказа? – спросила Габриэль, положив ему руку на плечо.