Страница:
– Точнее будет выразиться – героический, леди Ливия. – Гарри замедлил шаг, дожидаясь, когда они его нагонят. – Эти музыканты редкие оптимисты: никто и внимания на них не обращает, а они играют себе в ночи.
Ливия укоризненно нахмурилась.
– Какой вы жестокий, виконт.
– Ты грубиян, Гарри! Так огорчить даму! – упрекнул его Дэвид. – Не желаете ли послушать оркестр, леди Ливия? Буду рад сопроводить вас к эстраде.
– Благодарю, с удовольствием, – ответила Ливия. Они направились к самой большой из множества составлявших сады рощиц. За ее деревьями проглядывали разноцветные огни громадной эстрады, на которой помещался оркестр.
– Боюсь, я был невежлив, – пробормотал Гарри.
В ответ на его реплику Корнелия с Аурелией дружно рассмеялись.
– У Лив доброе сердце, виконт, но она отнюдь не сентиментальна, – сказала ему Аурелия. – Она вас дразнила.
Компания двинулась к ротонде, где играл струнный квартет. Завидев их, герцогиня повелительно махнула лорнетом.
– Бонем, сюда! Хочу аракового пунша! – Вся в клубах шалей, она поднялась со своего места и, не обращая внимания на причиняемое слушавшим концерт соседям беспокойство, выплыла из ряда в сопровождении семенившей за ней маленькой дамы со спрятанными под белым кружевным чепцом каштановыми волосами, которая непрестанно бормотала всем извинения.
– Бедняжка Элиза, – вполголоса проговорил Гарри, устремляясь навстречу двоюродной бабке, когда та достигла конца ряда.
– Утомительная музыка, – объявила она. – Не люблю Генделя.
– Вас никто не неволил идти на концерт, мэм, – кротко заметил Гарри.
– А что еще, скажите на милость, было мне делать, пока ты шатаешься где-то там возле причала? – сварливо вопросила леди.
– Я не шатался, мэм, я встречал своих гостей, – возразил Гарри. Бывали моменты, когда он отказывался потакать своей двоюродной бабке. Гарри единственный в семье решался противоречить ей и знал: именно за это герцогиня его любила, хотя ни за что не призналась бы в этом.
– Дерзкий мальчишка! – бросила она, но капризное выражение сошло с ее лица.
– Добрый вечер, ваша светлость. – Корнелия заговорила первой. – Какой приятный сюрприз. Вы помните мою невестку, леди Фарнем? Леди Ливия слушает оркестр. Она скоро присоединится к нам.
– Да… да, конечно, – сказала пожилая дама. – Элиза, это те девушки, о которых я тебе говорила. Моя компаньонка, мисс Кокс. – Она махнула веером в направлении дамы, которая улыбнулась и кивнула, одновременно подбирая тянувшиеся по земле шали своей госпожи.
– Ваша светлость. – Ник поклонился.
– А, это вы, – сказала герцогиня, наводя на него свой лорнет. – А где же второй… Форстер, кажется? Вы с ним всегда неразлучны.
– Ну, не всегда, мэм, – возразил Ник, снова кланяясь. Но герцогиня, кажется, уже потеряла к нему интерес.
– Если вы позаботились о беседке для ужина, я немедленно иду туда. Хочу бокал аракового пунша. Вы, леди Дагенем, идете со мной. – Она поманила Корнелию и прибавила: – По-моему, милочка, араковый пунш – это единственное, ради чего стоит сюда приезжать.
Корнелия вежливо улыбнулась и предложила леди опереться на свою руку. Принимая назначенную ему роль, Гарри предложил руку Элизе Кокс.
Аурелия, понизив голос, торопливо проговорила:
– Мне бы хотелось послушать концерт, сэр Николас. Хотя бы несколько минут. Я очень люблю Генделя.
Джентльмен с готовностью откликнулся:
– Разумеется, мэм… Прошу извинить нас, Гарри, мы присоединимся к вам за ужином.
– Конечно, дружище, конечно. – Гарри беспечно махнул рукой в знак согласия. Он был хозяином вечера, но раз герцогиня решила взять дело в свои руки, то он мог оставить хлопоты. – У нас, кажется, шестая беседка вдоль главной колоннады. Вы найдете нас там.
Корнелия вначале пыталась завести светскую беседу, но вскоре поняла: что бы она ни говорила, ее спутницу это мало интересует, а посему умолкла и, поскольку ее молчание также не вызвало со стороны герцогини никаких замечаний, с внутренней усмешкой убедилась, что была права.
Гарри привел дам к беседке, которую снял для этого вечера, и лично раздобыл бокал глинтвейна для Элизы, которая сроду не пила крепких напитков, вроде аракового пунша, бокалы с которым лакей подал Корнелии и герцогине. Та, не говоря ни слова, тем не менее каким-то образом дала Корнелии понять, что ей следует держаться рядом.
После двух стаканчиков пунша ее светлость объявила:
– Пойду, пожалуй, чуть-чуть прогуляюсь. Дайте мне вашу руку, леди Дагенем. – Она крепко запахнула на себе шаль.
– Мэм?.. – начал Гарри.
– Нет-нет, мы не нуждаемся в вашем сопровождении, Бонем. Оставайтесь здесь и поухаживайте за Элизой. Идемте, мэм. – Она энергично потрепала Корнелию по руке.
Корнелия подчинилась. Ничего другого ей бы и в голову не пришло, и потом, сказать по правде, она находила двоюродную бабку Гарри весьма забавной, правда, подозревала, что это ее «чуть-чуть» растянется надолго. Корнелия бросила взгляд на Гарри, который, едва заметно пожав плечами, приподнял бровь и отвернулся к Элизе.
– Пойдем туда, – заявила герцогиня, когда они достигли дороги, проходившей вдоль главной колоннады. Она указала веером на тропу, которая, ответвляясь под прямым углом, соединялась с главной аллеей парка.
Безлюдная тропа вывела их к маленькой рощице в центре садов, от которой лучами во все стороны расходились дорожки. Как только они вошли в рощу, судя по раздававшимся отовсюду шепоту и шорохам, Корнелия догадалась, что лесок представлял собой своего рода любовное пристанище. Возможно, именно здесь Гарри рассчитывал с ней прогуляться. Вот только вместо него рука об руку с ней шла грозная старая дама, у которой, надо думать, были причины остаться с ней тет-а-тет. Если б не охватившее ее тревожное предчувствие, Корнелия обязательно бы рассмеялась. Она была убеждена, что герцогиня ничего не делает без цели.
– Здесь сяду, – объявила ее светлость, указывая на деревянную лавку под буковым деревом, с голых зимних ветвей которого свисали разноцветные лампионы. – Оставим тень влюбленным. Мы и так уж слишком бесцеремонно вторглись в их пределы. – К своему изумлению, Корнелия услышала в словах старой леди нечто похожее на сдержанный юмор.
Герцогиня села на скамейку, устраивая вокруг себя юбки и шали.
– А теперь, милочка, к делу.
Мрачное предчувствие Корнелии расцвело пышным цветом. Но вместе с ним пришел и гнев. С какой стати ей бояться этой женщины, хотя перед ней и трепещет вся ее семья?
– Я вас не понимаю, мэм.
– Не становитесь в позу, леди Дагенем, не надо. Присядьте лучше. – Голос герцогини звучал вполне доброжелательно.
Корнелия опустилась на скамью, но несколько поодаль, сложила руки на коленях и стала ждать.
– Бонем вам небезразличен, – не допускающим возражения тоном сказала герцогиня.
– Что навело вас на эту мысль, мэм? – спросила Корнелия ледяным голосом, прежде чем разговор продолжился.
– Надобно быть дурой, чтобы им не заинтересоваться, – парировала леди. И затем проговорила уже более примирительно: – Но я не об этом. Вы Бонему тоже небезразличны.
– И опять же я вас спрошу, мэм, что заставляет вас так думать?
Корнелия чувствовала, как внутри ее сковывает ужас. Если эта женщина что-то заподозрила, Маркби и слова окажется довольно.
– Душа моя, я знаю Бонема с пеленок. И наверное, даже лучше, чем его собственные сестры. Он в самом деле неравнодушен к вам. Помимо взглядов, которые он на вас бросает, когда думает, будто никто на него не смотрит, я знаю и другое: он бы и пальцем не шевельнул, а сейчас ишь как расстарался. Бонемы – одна из лучших фамилий. Их род восходит к самому Вильгельму Завоевателю. Надобно смотреть правде в глаза, леди Дагенем: вы со своими подругами, хоть и благородного происхождения, сами не пробились бы в высшее лондонское общество. Не надо… не надо кипятиться. Хотите верьте, хотите нет, а я вмешиваюсь из добрых побуждений. Гарри не лез бы из кожи вон, чтобы поспособствовать трем женщинам – не слишком знатным и не очень богатым – попасть в его круг.
Корнелия сознавала правоту ее слов и молча ожидала продолжения.
– Следственно, у него интерес иного свойства – к одной из вас, а я, леди Дагенем, не вчера родилась на свет. Его интересуете именно вы. И раз его услуга не была взаимной, то почему вы еще принимаете его помощь… если все вы не авантюристки-вымогательницы?
Корнелия не удостоила последнее замечание ответом. Она сидела, кипя от негодования, и неимоверным усилием воли удерживала руки на коленях.
Вдруг герцогиня, сбив ее с толку, издала смешок.
– Не стоит пытаться выцарапать мне глаза, милочка. Я прекрасно знаю, что это не так. Вы все весьма недурно воспитаны. Честь и хвала вашим матушкам. И ваши семьи не вызывают никаких возражений.
– Вы очень любезны, мэм. – Корнелия не мигая смотрела вперед, в глубь рощи, где какая-то безымянная греческая статуя вершила суд.
– Однако в семье Бонема не все так гладко. Вы рано или поздно все равно об этом узнаете, и я хочу, чтобы вы узнали это от того, кто всем сердцем желает ему добра.
Впервые с тех пор, как герцогиня завела этот пренеприятный разговор, Корнелия повернулась и посмотрела на нее.
– В семье лорда Бонема? – недоверчиво переспросила она.
– Нет, это произошло не в его семье. Это случилось с самим Бонемом. – В поведении герцогини появилась какая-то натянутость. Ее пальцы в перчатках начали нервно теребить бахрому кашемировой шали. – Он вам ничего о себе не рассказывал?
Корнелия невесело, горько усмехнулась и вновь отвела взгляд.
– Очень мало, мэм.
Ее собеседница тихо вздохнула.
– Вот с ним всегда так. Даже мне почти ничего о нем не известно… о том, чем он занимается. Но это остается на ваше усмотрение. Либо вы научитесь с этим жить, либо нет. Это не мое дело.
«Как будто это что-то меняет», – с раздражением подумала Корнелия, но сказала только одно:
– Полагаю, вы упомянули о некоем обстоятельстве из жизни Бонема, с тем чтобы поведать мне о нем. – Она почувствовала на себе неприятно проницательный взгляд собеседницы.
– Вам известно, что он был женат? – спросила герцогиня.
– Да, он говорил, – ответила Корнелия без выражения. – Его жена погибла в результате несчастного случая.
Кажется, герцогиня сделала глубокий вдох, словно к чему-то готовилась.
– Его женой была леди Анна Фербекс, дочь герцога Графтона. Она умерла при загадочных обстоятельствах. – Проговорив это, герцогиня сжала губы в тонкую линию.
Корнелию будто окатили холодной водой.
– Не могли бы вы объясниться подробнее, мэм?
– Они в это время находились в деревне. – Ее светлость заговорила очень быстро, точно старалась как можно скорее изложить неприятные факты. – Между ними вспыхнула ссора. Согласно свидетельским показаниям на следствии, Анна вышла из спальни мужа в негодовании. Было слышно, как Бонем, когда она начала спускаться по лестнице, стоя наверху, бросал ей вслед какие-то упреки. Анна оступилась и, упав с лестницы, разбилась насмерть. Никто не видел, как это случилось, но ее отец вбил себе в голову, что в смерти его дочери повинен Бонем.
С минуту она молча обмахивалась веером, затем продолжила:
– Как выяснилось, у Анны была связь с женатым мужчиной… У них с Вибартом это началось еще до ее брака с Бонемом, который ни сном ни духом об этом не подозревал. Именно это обстоятельство, кажется, и дало повод для проведения дознания. Было решено проверить, могла ли ее смерть быть не случайной. Чушь, конечно.
Герцогиня прервалась, словно бы хотела перевести дух, и Корнелия, заметив ее бледность под тщательно наложенными румянами, не на шутку встревожилась.
– Не мучьте себя более, мэм, прошу вас, – сказала она. Герцогиня презрительно фыркнула.
– Я не мучаюсь. Я в бешенстве. Даже теперь, по прошествии пяти лет, это дело все еще приводит меня в ярость.
Она снова сделала глубокий вдох.
– Одним словом, леди Дагенем, хотя невиновность Бонема и была доказана следствием, этот случай подпортил его репутацию, тень скандала, которая продолжает его сопровождать до сих пор, останется с ним до конца дней. Герцог по-прежнему уверен в его виновности, но есть и другие, кто его в этом поддерживает. Обстоятельства случившегося темны, показания свидетелей в целом путанны. Близкие Бонему люди его защищали и продолжают защищать, ну а общество вообще ведет себя так, будто ничего не случилось. Но если он женится, о скандале заговорят снова.
Какое-то время Корнелия молчала, осмысливая услышанное.
– Вы мне советуете держаться от него подальше, мэм? – в конце концов выговорила она.
Герцогиня медленно повернула к ней лицо.
– Вовсе нет, моя дорогая. Я просто говорю, чего вам следует ожидать. Я всем сердцем люблю Бонема. Если вы готовы встать на его сторону, он будет вам хорошим супругом. А коли не сумеете справиться со скандалом, это многое о вас скажет. Имейте это в виду.
Она резко поднялась в волнах кашемира и шелка.
– Итак, я сказала все, что хотела. Холодает.
Корнелия поднялась вслед за герцогиней и предложила ей руку. Она не могла решить, как отнестись к услышанному.
– Простите, мэм, – через минуту заговорила она, – я благодарна вам за оказанное доверие, но оно представляется мне излишним. Гарри и полусловом не намекал на предложение.
Леди снова презрительно фыркнула.
– Ну разумеется. Он никогда не решился бы сделать предложение женщине, зная, что тем самым обрекает ее на скандал. Именно поэтому он всегда будет считать для себя брак невозможным. Но он не прав. Я довольно пожила на свете, моя дорогая, всего повидала на своем веку и знаю, что новость о его женитьбе явится не чем иным, как кратковременной сенсацией. Я не утверждаю, что все будет просто, но ежели вы оба отважитесь на этот шаг, шум уляжется довольно скоро.
Корнелия ничего не ответила, и, нарушив молчание, герцогиня снова заговорила:
– Вы, без сомнения, считаете меня бесцеремонной старухой, которая всюду сует свой нос… но, как уже было сказано, я люблю Бонема. Да и вы мне нравитесь, – сказала она, как о чем-то само собой разумеющемся.
Вот и еще один запутанный клубок в жизни Гарри Бонема, подумала Корнелия, когда они вернулись в беседку. Хотела ли она его распутать? Могла ли себе позволить это? Тень убийства… граф Маркби непременно воспользуется этой возможностью и будет ковать железо, пока горячо.
Вот отчего, подумала Корнелия, Гарри разыгрывал из себя Казанову под ее окном: пока о них никто не знает, скандал ей не грозит. И по той же самой причине их отношения не должны выйти за пределы любовной связи. Осознав это, Корнелия почувствовала трепет удовлетворения, но только, увы, не радости.
Глава 22
Ливия укоризненно нахмурилась.
– Какой вы жестокий, виконт.
– Ты грубиян, Гарри! Так огорчить даму! – упрекнул его Дэвид. – Не желаете ли послушать оркестр, леди Ливия? Буду рад сопроводить вас к эстраде.
– Благодарю, с удовольствием, – ответила Ливия. Они направились к самой большой из множества составлявших сады рощиц. За ее деревьями проглядывали разноцветные огни громадной эстрады, на которой помещался оркестр.
– Боюсь, я был невежлив, – пробормотал Гарри.
В ответ на его реплику Корнелия с Аурелией дружно рассмеялись.
– У Лив доброе сердце, виконт, но она отнюдь не сентиментальна, – сказала ему Аурелия. – Она вас дразнила.
Компания двинулась к ротонде, где играл струнный квартет. Завидев их, герцогиня повелительно махнула лорнетом.
– Бонем, сюда! Хочу аракового пунша! – Вся в клубах шалей, она поднялась со своего места и, не обращая внимания на причиняемое слушавшим концерт соседям беспокойство, выплыла из ряда в сопровождении семенившей за ней маленькой дамы со спрятанными под белым кружевным чепцом каштановыми волосами, которая непрестанно бормотала всем извинения.
– Бедняжка Элиза, – вполголоса проговорил Гарри, устремляясь навстречу двоюродной бабке, когда та достигла конца ряда.
– Утомительная музыка, – объявила она. – Не люблю Генделя.
– Вас никто не неволил идти на концерт, мэм, – кротко заметил Гарри.
– А что еще, скажите на милость, было мне делать, пока ты шатаешься где-то там возле причала? – сварливо вопросила леди.
– Я не шатался, мэм, я встречал своих гостей, – возразил Гарри. Бывали моменты, когда он отказывался потакать своей двоюродной бабке. Гарри единственный в семье решался противоречить ей и знал: именно за это герцогиня его любила, хотя ни за что не призналась бы в этом.
– Дерзкий мальчишка! – бросила она, но капризное выражение сошло с ее лица.
– Добрый вечер, ваша светлость. – Корнелия заговорила первой. – Какой приятный сюрприз. Вы помните мою невестку, леди Фарнем? Леди Ливия слушает оркестр. Она скоро присоединится к нам.
– Да… да, конечно, – сказала пожилая дама. – Элиза, это те девушки, о которых я тебе говорила. Моя компаньонка, мисс Кокс. – Она махнула веером в направлении дамы, которая улыбнулась и кивнула, одновременно подбирая тянувшиеся по земле шали своей госпожи.
– Ваша светлость. – Ник поклонился.
– А, это вы, – сказала герцогиня, наводя на него свой лорнет. – А где же второй… Форстер, кажется? Вы с ним всегда неразлучны.
– Ну, не всегда, мэм, – возразил Ник, снова кланяясь. Но герцогиня, кажется, уже потеряла к нему интерес.
– Если вы позаботились о беседке для ужина, я немедленно иду туда. Хочу бокал аракового пунша. Вы, леди Дагенем, идете со мной. – Она поманила Корнелию и прибавила: – По-моему, милочка, араковый пунш – это единственное, ради чего стоит сюда приезжать.
Корнелия вежливо улыбнулась и предложила леди опереться на свою руку. Принимая назначенную ему роль, Гарри предложил руку Элизе Кокс.
Аурелия, понизив голос, торопливо проговорила:
– Мне бы хотелось послушать концерт, сэр Николас. Хотя бы несколько минут. Я очень люблю Генделя.
Джентльмен с готовностью откликнулся:
– Разумеется, мэм… Прошу извинить нас, Гарри, мы присоединимся к вам за ужином.
– Конечно, дружище, конечно. – Гарри беспечно махнул рукой в знак согласия. Он был хозяином вечера, но раз герцогиня решила взять дело в свои руки, то он мог оставить хлопоты. – У нас, кажется, шестая беседка вдоль главной колоннады. Вы найдете нас там.
Корнелия вначале пыталась завести светскую беседу, но вскоре поняла: что бы она ни говорила, ее спутницу это мало интересует, а посему умолкла и, поскольку ее молчание также не вызвало со стороны герцогини никаких замечаний, с внутренней усмешкой убедилась, что была права.
Гарри привел дам к беседке, которую снял для этого вечера, и лично раздобыл бокал глинтвейна для Элизы, которая сроду не пила крепких напитков, вроде аракового пунша, бокалы с которым лакей подал Корнелии и герцогине. Та, не говоря ни слова, тем не менее каким-то образом дала Корнелии понять, что ей следует держаться рядом.
После двух стаканчиков пунша ее светлость объявила:
– Пойду, пожалуй, чуть-чуть прогуляюсь. Дайте мне вашу руку, леди Дагенем. – Она крепко запахнула на себе шаль.
– Мэм?.. – начал Гарри.
– Нет-нет, мы не нуждаемся в вашем сопровождении, Бонем. Оставайтесь здесь и поухаживайте за Элизой. Идемте, мэм. – Она энергично потрепала Корнелию по руке.
Корнелия подчинилась. Ничего другого ей бы и в голову не пришло, и потом, сказать по правде, она находила двоюродную бабку Гарри весьма забавной, правда, подозревала, что это ее «чуть-чуть» растянется надолго. Корнелия бросила взгляд на Гарри, который, едва заметно пожав плечами, приподнял бровь и отвернулся к Элизе.
– Пойдем туда, – заявила герцогиня, когда они достигли дороги, проходившей вдоль главной колоннады. Она указала веером на тропу, которая, ответвляясь под прямым углом, соединялась с главной аллеей парка.
Безлюдная тропа вывела их к маленькой рощице в центре садов, от которой лучами во все стороны расходились дорожки. Как только они вошли в рощу, судя по раздававшимся отовсюду шепоту и шорохам, Корнелия догадалась, что лесок представлял собой своего рода любовное пристанище. Возможно, именно здесь Гарри рассчитывал с ней прогуляться. Вот только вместо него рука об руку с ней шла грозная старая дама, у которой, надо думать, были причины остаться с ней тет-а-тет. Если б не охватившее ее тревожное предчувствие, Корнелия обязательно бы рассмеялась. Она была убеждена, что герцогиня ничего не делает без цели.
– Здесь сяду, – объявила ее светлость, указывая на деревянную лавку под буковым деревом, с голых зимних ветвей которого свисали разноцветные лампионы. – Оставим тень влюбленным. Мы и так уж слишком бесцеремонно вторглись в их пределы. – К своему изумлению, Корнелия услышала в словах старой леди нечто похожее на сдержанный юмор.
Герцогиня села на скамейку, устраивая вокруг себя юбки и шали.
– А теперь, милочка, к делу.
Мрачное предчувствие Корнелии расцвело пышным цветом. Но вместе с ним пришел и гнев. С какой стати ей бояться этой женщины, хотя перед ней и трепещет вся ее семья?
– Я вас не понимаю, мэм.
– Не становитесь в позу, леди Дагенем, не надо. Присядьте лучше. – Голос герцогини звучал вполне доброжелательно.
Корнелия опустилась на скамью, но несколько поодаль, сложила руки на коленях и стала ждать.
– Бонем вам небезразличен, – не допускающим возражения тоном сказала герцогиня.
– Что навело вас на эту мысль, мэм? – спросила Корнелия ледяным голосом, прежде чем разговор продолжился.
– Надобно быть дурой, чтобы им не заинтересоваться, – парировала леди. И затем проговорила уже более примирительно: – Но я не об этом. Вы Бонему тоже небезразличны.
– И опять же я вас спрошу, мэм, что заставляет вас так думать?
Корнелия чувствовала, как внутри ее сковывает ужас. Если эта женщина что-то заподозрила, Маркби и слова окажется довольно.
– Душа моя, я знаю Бонема с пеленок. И наверное, даже лучше, чем его собственные сестры. Он в самом деле неравнодушен к вам. Помимо взглядов, которые он на вас бросает, когда думает, будто никто на него не смотрит, я знаю и другое: он бы и пальцем не шевельнул, а сейчас ишь как расстарался. Бонемы – одна из лучших фамилий. Их род восходит к самому Вильгельму Завоевателю. Надобно смотреть правде в глаза, леди Дагенем: вы со своими подругами, хоть и благородного происхождения, сами не пробились бы в высшее лондонское общество. Не надо… не надо кипятиться. Хотите верьте, хотите нет, а я вмешиваюсь из добрых побуждений. Гарри не лез бы из кожи вон, чтобы поспособствовать трем женщинам – не слишком знатным и не очень богатым – попасть в его круг.
Корнелия сознавала правоту ее слов и молча ожидала продолжения.
– Следственно, у него интерес иного свойства – к одной из вас, а я, леди Дагенем, не вчера родилась на свет. Его интересуете именно вы. И раз его услуга не была взаимной, то почему вы еще принимаете его помощь… если все вы не авантюристки-вымогательницы?
Корнелия не удостоила последнее замечание ответом. Она сидела, кипя от негодования, и неимоверным усилием воли удерживала руки на коленях.
Вдруг герцогиня, сбив ее с толку, издала смешок.
– Не стоит пытаться выцарапать мне глаза, милочка. Я прекрасно знаю, что это не так. Вы все весьма недурно воспитаны. Честь и хвала вашим матушкам. И ваши семьи не вызывают никаких возражений.
– Вы очень любезны, мэм. – Корнелия не мигая смотрела вперед, в глубь рощи, где какая-то безымянная греческая статуя вершила суд.
– Однако в семье Бонема не все так гладко. Вы рано или поздно все равно об этом узнаете, и я хочу, чтобы вы узнали это от того, кто всем сердцем желает ему добра.
Впервые с тех пор, как герцогиня завела этот пренеприятный разговор, Корнелия повернулась и посмотрела на нее.
– В семье лорда Бонема? – недоверчиво переспросила она.
– Нет, это произошло не в его семье. Это случилось с самим Бонемом. – В поведении герцогини появилась какая-то натянутость. Ее пальцы в перчатках начали нервно теребить бахрому кашемировой шали. – Он вам ничего о себе не рассказывал?
Корнелия невесело, горько усмехнулась и вновь отвела взгляд.
– Очень мало, мэм.
Ее собеседница тихо вздохнула.
– Вот с ним всегда так. Даже мне почти ничего о нем не известно… о том, чем он занимается. Но это остается на ваше усмотрение. Либо вы научитесь с этим жить, либо нет. Это не мое дело.
«Как будто это что-то меняет», – с раздражением подумала Корнелия, но сказала только одно:
– Полагаю, вы упомянули о некоем обстоятельстве из жизни Бонема, с тем чтобы поведать мне о нем. – Она почувствовала на себе неприятно проницательный взгляд собеседницы.
– Вам известно, что он был женат? – спросила герцогиня.
– Да, он говорил, – ответила Корнелия без выражения. – Его жена погибла в результате несчастного случая.
Кажется, герцогиня сделала глубокий вдох, словно к чему-то готовилась.
– Его женой была леди Анна Фербекс, дочь герцога Графтона. Она умерла при загадочных обстоятельствах. – Проговорив это, герцогиня сжала губы в тонкую линию.
Корнелию будто окатили холодной водой.
– Не могли бы вы объясниться подробнее, мэм?
– Они в это время находились в деревне. – Ее светлость заговорила очень быстро, точно старалась как можно скорее изложить неприятные факты. – Между ними вспыхнула ссора. Согласно свидетельским показаниям на следствии, Анна вышла из спальни мужа в негодовании. Было слышно, как Бонем, когда она начала спускаться по лестнице, стоя наверху, бросал ей вслед какие-то упреки. Анна оступилась и, упав с лестницы, разбилась насмерть. Никто не видел, как это случилось, но ее отец вбил себе в голову, что в смерти его дочери повинен Бонем.
С минуту она молча обмахивалась веером, затем продолжила:
– Как выяснилось, у Анны была связь с женатым мужчиной… У них с Вибартом это началось еще до ее брака с Бонемом, который ни сном ни духом об этом не подозревал. Именно это обстоятельство, кажется, и дало повод для проведения дознания. Было решено проверить, могла ли ее смерть быть не случайной. Чушь, конечно.
Герцогиня прервалась, словно бы хотела перевести дух, и Корнелия, заметив ее бледность под тщательно наложенными румянами, не на шутку встревожилась.
– Не мучьте себя более, мэм, прошу вас, – сказала она. Герцогиня презрительно фыркнула.
– Я не мучаюсь. Я в бешенстве. Даже теперь, по прошествии пяти лет, это дело все еще приводит меня в ярость.
Она снова сделала глубокий вдох.
– Одним словом, леди Дагенем, хотя невиновность Бонема и была доказана следствием, этот случай подпортил его репутацию, тень скандала, которая продолжает его сопровождать до сих пор, останется с ним до конца дней. Герцог по-прежнему уверен в его виновности, но есть и другие, кто его в этом поддерживает. Обстоятельства случившегося темны, показания свидетелей в целом путанны. Близкие Бонему люди его защищали и продолжают защищать, ну а общество вообще ведет себя так, будто ничего не случилось. Но если он женится, о скандале заговорят снова.
Какое-то время Корнелия молчала, осмысливая услышанное.
– Вы мне советуете держаться от него подальше, мэм? – в конце концов выговорила она.
Герцогиня медленно повернула к ней лицо.
– Вовсе нет, моя дорогая. Я просто говорю, чего вам следует ожидать. Я всем сердцем люблю Бонема. Если вы готовы встать на его сторону, он будет вам хорошим супругом. А коли не сумеете справиться со скандалом, это многое о вас скажет. Имейте это в виду.
Она резко поднялась в волнах кашемира и шелка.
– Итак, я сказала все, что хотела. Холодает.
Корнелия поднялась вслед за герцогиней и предложила ей руку. Она не могла решить, как отнестись к услышанному.
– Простите, мэм, – через минуту заговорила она, – я благодарна вам за оказанное доверие, но оно представляется мне излишним. Гарри и полусловом не намекал на предложение.
Леди снова презрительно фыркнула.
– Ну разумеется. Он никогда не решился бы сделать предложение женщине, зная, что тем самым обрекает ее на скандал. Именно поэтому он всегда будет считать для себя брак невозможным. Но он не прав. Я довольно пожила на свете, моя дорогая, всего повидала на своем веку и знаю, что новость о его женитьбе явится не чем иным, как кратковременной сенсацией. Я не утверждаю, что все будет просто, но ежели вы оба отважитесь на этот шаг, шум уляжется довольно скоро.
Корнелия ничего не ответила, и, нарушив молчание, герцогиня снова заговорила:
– Вы, без сомнения, считаете меня бесцеремонной старухой, которая всюду сует свой нос… но, как уже было сказано, я люблю Бонема. Да и вы мне нравитесь, – сказала она, как о чем-то само собой разумеющемся.
Вот и еще один запутанный клубок в жизни Гарри Бонема, подумала Корнелия, когда они вернулись в беседку. Хотела ли она его распутать? Могла ли себе позволить это? Тень убийства… граф Маркби непременно воспользуется этой возможностью и будет ковать железо, пока горячо.
Вот отчего, подумала Корнелия, Гарри разыгрывал из себя Казанову под ее окном: пока о них никто не знает, скандал ей не грозит. И по той же самой причине их отношения не должны выйти за пределы любовной связи. Осознав это, Корнелия почувствовала трепет удовлетворения, но только, увы, не радости.
Глава 22
– А вот и вы! – учтиво встретил женщин Гарри. Корнелия помогла герцогине подняться по ступенькам в беседку. – Ужин ждет.
– Да уж надеюсь, – проворчала ее светлость. – Хотя не ужинаю так поздно.
– В таком случае, мэм, вам, вероятно, стоило остаться дома, – мягко сказал Гарри, выдвигая для нее стул.
Герцогиня обратила на него гневный взгляд, но воздержалась от дальнейших замечаний и села за стол.
– Не угодно ли ветчины, мэм? – Гарри предложил ей серебряный поднос с тончайшими ломтиками ветчины, которой славились сады. Он положил ей на тарелку два ломтика и повернулся к ее компаньонке: – Позвольте за вами поухаживать, мэм?
– О! Боже мой, вы так добры, милорд… право, очень добры. Быть может, только один крошечный кусочек… самый крошечный… может, вот тот. Ведь много есть не годится, не правда ли? – Она улыбнулась и, склонив голову, посмотрела на остальных гостей.
– Ох, Элиза, да перестань же ты наконец бормотать, – велела ей госпожа. – Здесь на всех довольно.
– Да, разумеется, ваша светлость… Я вовсе не думала, что не довольно… я, право, знала, что славный лорд Бонем всегда все предусматривает… – Под испепеляющим взглядом герцогини Элиза окончательно стушевалась и умолкла.
– Как тебе понравился оркестр, Лив? – поспешно спросила Корнелия.
– О, это было впечатляюще, – приняла эстафету Ливия, бросив сочувствующий взгляд в сторону компаньонки. – В павильоне было много танцующих, но все были в масках. А я и не сообразила сразу, что это бал-маскарад.
Среди присутствующих за столом шел какой-то разговор. Когда Корнелия улавливала направление беседы, то вставляла какие-то замечания, но полностью сосредоточиться ей не удавалось. Она не могла себе представить, что этот мужчина, такой нежный и чувственный любовник, обладавший столь тонким чувством юмора, мог кого-то убить. И все же она отдавала себе отчет в том, что не знает его до конца. Он был хорошим актером, в этом она ни минуты не сомневалась. Неизвестно, какую роль он играл, но это определенно помогало ему скрыть свое истинное лицо. Так кто же он на самом деле, Гарри Бонем?
– Вы что-то рассеянны, леди Дагенем…
Корнелия с виноватым видом встрепенулась, внезапно осознав, что лорд Форстер вот уже несколько минут что-то ей говорит.
– О, извините, сэр. Я задумалась. Здесь столько всего интересного. – Ее оправдание прозвучало так невнятно, что лишь усугубило ощущение ее вины. Она остро почувствовала на себе проницательный, холодный взгляд зеленых глаз Гарри. Догадался ли он, о чем говорила с ней его двоюродная бабка?
Корнелия попыталась сосредоточить внимание на компании за столом, и через несколько минут Гарри отвел взгляд в сторону.
– Мне бы хотелось посмотреть фейерверк, – сказала Ливия, когда ужин подходил к концу. – Не пойти ли нам всем вместе?
– Терпеть не могу фейерверки, – заявила герцогиня, что, впрочем, ни для кого не явилось неожиданностью. – Форстер, можете проводить нас к карете.
Дэвид с поклоном подчинился:
– С превеликим удовольствием, мэм.
Гарри вскочил на ноги.
– Я сам провожу вас, мэм.
– Не нужно, Форстер прекрасно с этим справится! – отрезала бабка, подбирая вокруг себя шали. – Позаботьтесь лучше о своих гостях, Бонем.
– Слушаюсь, мэм. – Гарри отвесил ей насмешливый поклон.
Ее светлость учтиво удалилась, опираясь на руку Дэвида, а ее компаньонка с объемистым ридикюлем своей госпожи поспешила за ней, то и дело полуприседая в реверансах.
– Бедняжка, – пробормотала Аурелия. – Как только она все это терпит? О, лорд Бонем, прошу меня простить. Я знаю, она ваша родственница, но герцогиня такая властная женщина!
– Не извиняйтесь, – ответил Гарри, махнув рукой. – Она сущая горгона и получает от этого невыразимое удовлетворение. Ну так как, все идут смотреть фейерверк?
Он остановил вопросительный взгляд на Корнелии. Она поняла, что он просит ее не ходить, однако, не осознав до конца того, что доверила ей герцогиня, она была не готова остаться с ним наедине.
– Конечно, я бы очень хотела его посмотреть, – проговорила она, оставляя без внимания вспыхнувшее в глазах Гарри недоумение. – Элли, ты идешь?
– Непременно.
Гарри сдался. Возможно, нежелание Корнелии остаться с ним наедине было продиктовано ее щепетильным стремлением сохранить внешние приличия. Хотя сам он не усматривал ни малейшего повода для беспокойства, если бы они вдвоем просто посидели в беседке возле главной колоннады у всех на виду. Однако он знал, как она боялась даже малейшего намека на скандал, который мог коснуться ее детей. Ее предосторожность сейчас могла показаться чрезмерной, но Гарри счел, что он может… или должен… понять ее.
Он предложил ей руку.
– Тогда идемте.
Среди шумного и ослепительного зрелища рассеянность Корнелии стала незаметной для всех, но не для Гарри, который, стоя возле нее, явственно, как нечто материальное, ощущал сковавшее ее тело напряжение. Он дотронулся до ее руки, и Корнелия вздрогнула от неожиданности.
– Отчего такая нервозность? – тихо спросил он.
– Вы напугали меня, – ответила Корнелия, издавая весьма неубедительный смешок. – Я очень увлеклась фейерверком. Вы только взгляните на это огненное колесо. – Она указала на вертящийся сверкающий и разноцветный круг.
Гарри лишь пожал плечами.
– Я приду к вам нынче ночью, – немного погодя так же тихо проговорил он.
Он почувствовал, как напряглась Корнелия, прежде чем ответить ему:
– Я неважно себя чувствую, Гарри. Мне, с вашего позволения, лучше поспать этой ночью.
– Можно и поспать, – мягко продолжил он. – Я просто хочу побыть с вами, занятие любовью не единственное удовольствие, какое я получаю от вашего общества. Я хочу, чтобы вы спали в моих объятиях.
– Тсс! – настойчиво шепнула Корнелия. – Нас могут услышать.
– Здесь такой шум, что это невозможно, – заметил Гарри, нахмурившись. – Тут можно оглохнуть.
– И тем не менее… – упрямо сказала Корнелия.
– Как угодно, – без выражения ответил Гарри.
Корнелия прикусила губу. Нельзя было осуждать Гарри. Ничего удивительного, что ее резкое охлаждение его оскорбило. Но до тех пор, пока она не разберется во всем, вряд ли она сможет что-либо объяснить ему. Корнелия одного не могла понять: в чем причина ее уныния? Не в том ли, что она, сама того не сознавая, все же надеялась соединиться в брачном союзе с Бонемом, а теперь лишилась этой надежды?
Мучительный вечер подошел к концу. Корнелия с трудом скрыла свое облегчение, когда они спускались к причалу. Дэвид присоединился к компании во время фейерверка и теперь шел, беседуя с оживленной Ливией, так же как Ник с Аурелией. Лишь Гарри с Корнелией шествовали в странном глухом молчании.
Усевшись вместе с дамами в лодку, джентльмены проводили их до ожидавшего у причала берлина. Пока две другие пары прощались у кареты, Гарри задержал Корнелию, сжав ей руку.
– В чем дело, Нелл? – Его глаза блуждали по ее лицу, пытаясь отыскать на нем хоть намек на причину происшедшей с ней внезапной перемены.
– Месячный период, – в отчаянии солгала Корнелия. – Я действительно неважно себя чувствую, Гарри. Через день-два это пройдет, но…
– Я понимаю, – перебил ее Гарри почти грубо. Он не поверил ей, хотя и не имел на то никакой причины. Но раз ей так хотелось спать одной, что она привела единственное оправдание, которое ни один джентльмен не мог проигнорировать, то ему ничего другого не оставалось, как принять его. Он помог ей сесть в карету, на миг поднес к губам и тут же выпустил ее руку. – Вы позволите навестить вас утром?
Отказать ему в этом было невозможно. Корнелия подумала, что к тому времени она успеет разобраться в своих чувствах и принять какое-то решение.
– Разумеется, – беспечно отозвалась она. – Мы всегда вам рады, виконт… как и всем вам. – Ее улыбка предназначалась всем присутствующим джентльменам. – Благодарю за восхитительный вечер, лорд Бонем.
– Мне было очень приятно. – Гарри даже не пытался скрыть прозвучавший в его голосе сарказм. Он поклонился и отступил назад, закрыв дверь кареты.
– Кажется, мы славно повеселились, – сказала Аурелия, хватаясь за ремень – карета покатила, подпрыгивая на булыжниках.
– Да, твой Казанова оказался образцовым хозяином, Нелл, – заметила Ливия.
Массивный железный ключ лежал под греческим вазоном возле двери, и женщины сами открыли дверь и вошли в темный холл. Заботливый Морком оставил для них одно бра горящим, и еще три свечи стояли на столе. Женщины зажгли их от свечи в бра. Загасив ее, Корнелия стала подниматься вслед за подругами по лестнице.
Наверху она весьма убедительно зевнула.
– Я так устала, что валюсь с ног. Элли, ты пойдешь в детскую?
– Конечно, – отозвалась Аурелия. – Спокойной ночи, Лив. – Она поцеловала Ливию.
– Спокойной ночи, Лив. – Корнелия тоже поцеловала подругу, и они расстались. Корнелия с Аурелией направились к лестнице в детскую.
Аурелия подоткнула одеяло Фрэнни и поцеловала дочь в гладкий лобик.
– Она такой ангел, когда спит, что трудно поверить, какая она на самом деле неугомонная. – Аурелия улыбнулась, глядя на спящую дочь.
Корнелия тоже улыбнулась в ответ, двигаясь меж детских кроваток, поправляя одеяльца и упавшие на детские лобики пряди волос.
– Все? – Аурелия пошла к выходу.
– Еще одну минуту, – шепнула Корнелия. – Ты пока спускайся.
Аурелия кивнула:
– Ну, тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Элли. – Корнелия остановилась, глядя на сына. Его лицо во сне раскраснелось, длинные темные ресницы – такие же, как у его отца – покоились на розовых полумесяцах щек. Она не могла допустить, чтобы его у нее отняли. Даже за счастье быть с Гарри Бонемом всю оставшуюся жизнь.
Как только небольшая компания вошла через железные ворота в замкнутое пространство уединенного сада, Стиви сразу же стал играть в мяч, подкидывая его перед собой.
– Дейзи, поиграй со мной в мяч, – обратился Стиви к няньке своим детским дискантом. Он был не так упрям и настойчив, как его кузина, которая тотчас пронзительным воплем заявила свои права на игру.
Сюзанна же тихо плюхнулась на траву возле бордюра и сорвала крокус.
– Сейчас, лорд Стиви, одну минуту! – крикнула ему Дейзи, наклоняясь, чтобы вытереть Фрэнни нос.
Стиви пнул мяч так, что тот вылетел на дорожку. Мальчик побежал за ним, а Фрэнни, поскорее отделавшись от услуг Дейзи, бросилась вслед за своим кузеном. Дорожка шла под уклон, и мяч своевольно, все более ускоряясь, катился вперед.
– Да уж надеюсь, – проворчала ее светлость. – Хотя не ужинаю так поздно.
– В таком случае, мэм, вам, вероятно, стоило остаться дома, – мягко сказал Гарри, выдвигая для нее стул.
Герцогиня обратила на него гневный взгляд, но воздержалась от дальнейших замечаний и села за стол.
– Не угодно ли ветчины, мэм? – Гарри предложил ей серебряный поднос с тончайшими ломтиками ветчины, которой славились сады. Он положил ей на тарелку два ломтика и повернулся к ее компаньонке: – Позвольте за вами поухаживать, мэм?
– О! Боже мой, вы так добры, милорд… право, очень добры. Быть может, только один крошечный кусочек… самый крошечный… может, вот тот. Ведь много есть не годится, не правда ли? – Она улыбнулась и, склонив голову, посмотрела на остальных гостей.
– Ох, Элиза, да перестань же ты наконец бормотать, – велела ей госпожа. – Здесь на всех довольно.
– Да, разумеется, ваша светлость… Я вовсе не думала, что не довольно… я, право, знала, что славный лорд Бонем всегда все предусматривает… – Под испепеляющим взглядом герцогини Элиза окончательно стушевалась и умолкла.
– Как тебе понравился оркестр, Лив? – поспешно спросила Корнелия.
– О, это было впечатляюще, – приняла эстафету Ливия, бросив сочувствующий взгляд в сторону компаньонки. – В павильоне было много танцующих, но все были в масках. А я и не сообразила сразу, что это бал-маскарад.
Среди присутствующих за столом шел какой-то разговор. Когда Корнелия улавливала направление беседы, то вставляла какие-то замечания, но полностью сосредоточиться ей не удавалось. Она не могла себе представить, что этот мужчина, такой нежный и чувственный любовник, обладавший столь тонким чувством юмора, мог кого-то убить. И все же она отдавала себе отчет в том, что не знает его до конца. Он был хорошим актером, в этом она ни минуты не сомневалась. Неизвестно, какую роль он играл, но это определенно помогало ему скрыть свое истинное лицо. Так кто же он на самом деле, Гарри Бонем?
– Вы что-то рассеянны, леди Дагенем…
Корнелия с виноватым видом встрепенулась, внезапно осознав, что лорд Форстер вот уже несколько минут что-то ей говорит.
– О, извините, сэр. Я задумалась. Здесь столько всего интересного. – Ее оправдание прозвучало так невнятно, что лишь усугубило ощущение ее вины. Она остро почувствовала на себе проницательный, холодный взгляд зеленых глаз Гарри. Догадался ли он, о чем говорила с ней его двоюродная бабка?
Корнелия попыталась сосредоточить внимание на компании за столом, и через несколько минут Гарри отвел взгляд в сторону.
– Мне бы хотелось посмотреть фейерверк, – сказала Ливия, когда ужин подходил к концу. – Не пойти ли нам всем вместе?
– Терпеть не могу фейерверки, – заявила герцогиня, что, впрочем, ни для кого не явилось неожиданностью. – Форстер, можете проводить нас к карете.
Дэвид с поклоном подчинился:
– С превеликим удовольствием, мэм.
Гарри вскочил на ноги.
– Я сам провожу вас, мэм.
– Не нужно, Форстер прекрасно с этим справится! – отрезала бабка, подбирая вокруг себя шали. – Позаботьтесь лучше о своих гостях, Бонем.
– Слушаюсь, мэм. – Гарри отвесил ей насмешливый поклон.
Ее светлость учтиво удалилась, опираясь на руку Дэвида, а ее компаньонка с объемистым ридикюлем своей госпожи поспешила за ней, то и дело полуприседая в реверансах.
– Бедняжка, – пробормотала Аурелия. – Как только она все это терпит? О, лорд Бонем, прошу меня простить. Я знаю, она ваша родственница, но герцогиня такая властная женщина!
– Не извиняйтесь, – ответил Гарри, махнув рукой. – Она сущая горгона и получает от этого невыразимое удовлетворение. Ну так как, все идут смотреть фейерверк?
Он остановил вопросительный взгляд на Корнелии. Она поняла, что он просит ее не ходить, однако, не осознав до конца того, что доверила ей герцогиня, она была не готова остаться с ним наедине.
– Конечно, я бы очень хотела его посмотреть, – проговорила она, оставляя без внимания вспыхнувшее в глазах Гарри недоумение. – Элли, ты идешь?
– Непременно.
Гарри сдался. Возможно, нежелание Корнелии остаться с ним наедине было продиктовано ее щепетильным стремлением сохранить внешние приличия. Хотя сам он не усматривал ни малейшего повода для беспокойства, если бы они вдвоем просто посидели в беседке возле главной колоннады у всех на виду. Однако он знал, как она боялась даже малейшего намека на скандал, который мог коснуться ее детей. Ее предосторожность сейчас могла показаться чрезмерной, но Гарри счел, что он может… или должен… понять ее.
Он предложил ей руку.
– Тогда идемте.
Среди шумного и ослепительного зрелища рассеянность Корнелии стала незаметной для всех, но не для Гарри, который, стоя возле нее, явственно, как нечто материальное, ощущал сковавшее ее тело напряжение. Он дотронулся до ее руки, и Корнелия вздрогнула от неожиданности.
– Отчего такая нервозность? – тихо спросил он.
– Вы напугали меня, – ответила Корнелия, издавая весьма неубедительный смешок. – Я очень увлеклась фейерверком. Вы только взгляните на это огненное колесо. – Она указала на вертящийся сверкающий и разноцветный круг.
Гарри лишь пожал плечами.
– Я приду к вам нынче ночью, – немного погодя так же тихо проговорил он.
Он почувствовал, как напряглась Корнелия, прежде чем ответить ему:
– Я неважно себя чувствую, Гарри. Мне, с вашего позволения, лучше поспать этой ночью.
– Можно и поспать, – мягко продолжил он. – Я просто хочу побыть с вами, занятие любовью не единственное удовольствие, какое я получаю от вашего общества. Я хочу, чтобы вы спали в моих объятиях.
– Тсс! – настойчиво шепнула Корнелия. – Нас могут услышать.
– Здесь такой шум, что это невозможно, – заметил Гарри, нахмурившись. – Тут можно оглохнуть.
– И тем не менее… – упрямо сказала Корнелия.
– Как угодно, – без выражения ответил Гарри.
Корнелия прикусила губу. Нельзя было осуждать Гарри. Ничего удивительного, что ее резкое охлаждение его оскорбило. Но до тех пор, пока она не разберется во всем, вряд ли она сможет что-либо объяснить ему. Корнелия одного не могла понять: в чем причина ее уныния? Не в том ли, что она, сама того не сознавая, все же надеялась соединиться в брачном союзе с Бонемом, а теперь лишилась этой надежды?
Мучительный вечер подошел к концу. Корнелия с трудом скрыла свое облегчение, когда они спускались к причалу. Дэвид присоединился к компании во время фейерверка и теперь шел, беседуя с оживленной Ливией, так же как Ник с Аурелией. Лишь Гарри с Корнелией шествовали в странном глухом молчании.
Усевшись вместе с дамами в лодку, джентльмены проводили их до ожидавшего у причала берлина. Пока две другие пары прощались у кареты, Гарри задержал Корнелию, сжав ей руку.
– В чем дело, Нелл? – Его глаза блуждали по ее лицу, пытаясь отыскать на нем хоть намек на причину происшедшей с ней внезапной перемены.
– Месячный период, – в отчаянии солгала Корнелия. – Я действительно неважно себя чувствую, Гарри. Через день-два это пройдет, но…
– Я понимаю, – перебил ее Гарри почти грубо. Он не поверил ей, хотя и не имел на то никакой причины. Но раз ей так хотелось спать одной, что она привела единственное оправдание, которое ни один джентльмен не мог проигнорировать, то ему ничего другого не оставалось, как принять его. Он помог ей сесть в карету, на миг поднес к губам и тут же выпустил ее руку. – Вы позволите навестить вас утром?
Отказать ему в этом было невозможно. Корнелия подумала, что к тому времени она успеет разобраться в своих чувствах и принять какое-то решение.
– Разумеется, – беспечно отозвалась она. – Мы всегда вам рады, виконт… как и всем вам. – Ее улыбка предназначалась всем присутствующим джентльменам. – Благодарю за восхитительный вечер, лорд Бонем.
– Мне было очень приятно. – Гарри даже не пытался скрыть прозвучавший в его голосе сарказм. Он поклонился и отступил назад, закрыв дверь кареты.
– Кажется, мы славно повеселились, – сказала Аурелия, хватаясь за ремень – карета покатила, подпрыгивая на булыжниках.
– Да, твой Казанова оказался образцовым хозяином, Нелл, – заметила Ливия.
Массивный железный ключ лежал под греческим вазоном возле двери, и женщины сами открыли дверь и вошли в темный холл. Заботливый Морком оставил для них одно бра горящим, и еще три свечи стояли на столе. Женщины зажгли их от свечи в бра. Загасив ее, Корнелия стала подниматься вслед за подругами по лестнице.
Наверху она весьма убедительно зевнула.
– Я так устала, что валюсь с ног. Элли, ты пойдешь в детскую?
– Конечно, – отозвалась Аурелия. – Спокойной ночи, Лив. – Она поцеловала Ливию.
– Спокойной ночи, Лив. – Корнелия тоже поцеловала подругу, и они расстались. Корнелия с Аурелией направились к лестнице в детскую.
Аурелия подоткнула одеяло Фрэнни и поцеловала дочь в гладкий лобик.
– Она такой ангел, когда спит, что трудно поверить, какая она на самом деле неугомонная. – Аурелия улыбнулась, глядя на спящую дочь.
Корнелия тоже улыбнулась в ответ, двигаясь меж детских кроваток, поправляя одеяльца и упавшие на детские лобики пряди волос.
– Все? – Аурелия пошла к выходу.
– Еще одну минуту, – шепнула Корнелия. – Ты пока спускайся.
Аурелия кивнула:
– Ну, тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Элли. – Корнелия остановилась, глядя на сына. Его лицо во сне раскраснелось, длинные темные ресницы – такие же, как у его отца – покоились на розовых полумесяцах щек. Она не могла допустить, чтобы его у нее отняли. Даже за счастье быть с Гарри Бонемом всю оставшуюся жизнь.
Как только небольшая компания вошла через железные ворота в замкнутое пространство уединенного сада, Стиви сразу же стал играть в мяч, подкидывая его перед собой.
– Дейзи, поиграй со мной в мяч, – обратился Стиви к няньке своим детским дискантом. Он был не так упрям и настойчив, как его кузина, которая тотчас пронзительным воплем заявила свои права на игру.
Сюзанна же тихо плюхнулась на траву возле бордюра и сорвала крокус.
– Сейчас, лорд Стиви, одну минуту! – крикнула ему Дейзи, наклоняясь, чтобы вытереть Фрэнни нос.
Стиви пнул мяч так, что тот вылетел на дорожку. Мальчик побежал за ним, а Фрэнни, поскорее отделавшись от услуг Дейзи, бросилась вслед за своим кузеном. Дорожка шла под уклон, и мяч своевольно, все более ускоряясь, катился вперед.