Страница:
В следующий раз они встретились всего через шесть часов. Колокола церкви Святого Иакова весело звенели, призывая верующих и не очень к утренней службе. Только умирающим и прикованным к постели дозволялось пропустить это важное событие в деревенской жизни, и Дэмиен после трехчасового крепкого сна, плотного завтрака и каждодневного массажа мчался по полям, разрываемый желанием увидеть Мередит и тоской при мысли о той роли, которую она будет играть в присутствии посторонних; окруженная семьей скорбящая вдова.
Мередит в сопровождении братьев стояла у ворот, погруженная в беседу с престарелой четой, в которых Дэмиен узнал адмирала и леди Питершем. Привязав Сарацина к ограде и сняв перчатки, он направился к компании.
— А, лорд Ратерфорд! — приветствовала леди Питершем с рассеянной улыбкой.
— Доброе утро, Ратерфорд! — прогремел тугоухий адмирал, прикладывая ладонь к уху, чтобы расслышать ответ.
— Доброе утро.
Ратерфорд почтительно поклонился, прежде чем обернуться к Мерри.
— Мадам, ваш покорный слуга.
— О Господи, лорд Ратерфорд! Вы оказываете мне слишком большую честь, — протрещала Мередит, пытаясь одновременно протянуть руку, присесть и не уронить молитвенник.
К сожалению, это ей не удалось. Молитвенник полетел на землю, и Дэмиен с бесстрастным видом наклонился, чтобы его поднять. Вручая ей книгу, он встретил полный лукавства взгляд. Его светлость решил при первом же удобном моменте известить, что если она ищет в нем союзника в той недостойной игре, которую ведет с соседями, с ним ей придется быть скрупулезно честной.
Почти невежливо оборвав поток благодарностей, он повернулся к мальчикам, не обращавшим никакого внимания на выходки сестры. Хьюго, скромно одетый, держался, как всегда, чинно и сдержанно. Тео выглядел спокойным и смирившимся с необходимостью просидеть битый час в церкви, и только физиономия Роба, подозрительно невинная, наводила на мысли о какой-то очередной выходке, что подтверждалось едва подавляемым возбуждением в фамильных глазах Трелони.
Колокольный звон затих, и прихожане потянулись к тяжелым дубовым дверям. Мистер Грэм, церковный служка, был известен своим пристрастием к пунктуальности, и только отчаянный храбрец мог прокрасться в церковь после того, как двери закрывались.
Дэмиен шагал рядом с семейством Трелони, не сводя глаз с самого младшего. Как только они взошли на крыльцо. Роб сунул руку в задний карман, который как по волшебству ожил. Рука Ратерфорда сжала плечо мальчика.
— Вынь-ка поскорее, друг мой, что бы там ни лежало, до того как мы войдем внутрь.
Мередит повернулась, окинув их растерянным взором, и раздраженно поморщилась при виде виноватой мордашки брата.
— Ну, что на этот раз?
Поняв, что надежды не остается. Роб извлек из куртки крошечную полевую мышь и под неумолимыми взглядами старших выпустил несчастное создание в траву.
— Это все? — резко осведомилась сестра и, дождавшись обескураженного кивка, толкнула брата к дверям.
Заиграл орган, мистер Грэм нетерпеливо поморщился, так что Мерри успела лишь обменяться понимающими кивками с Ратерфордом, прежде чем поспешить к местам Блейков, где решительно поместила Роба между собой и стеной. Лорд Ратерфорд последовал за помощником старосты к местам Мэллори.
Скамья Дэмиена оказалась через проход от скамьи Трелони, на один ряд позади, так что он мог украдкой наблюдать за ней в течение бесконечных двух часов. Хьюго благочестиво внимал монотонной проповеди, не пропуская ни единого слова викария Элсбери. Тео и Мередит послушно пели, молились и исполняли религиозный долг со всей серьезностью. Роб вертелся, ерзал, не пытаясь скрыть скуки, хотя вел себя достаточно прилично для мальчика его возраста.
Дэмиен решил, что Мередит, несмотря на то что в его глазах была самой прекрасной на свете, сегодня выглядит положительно изможденной, в сатинетовом платье густо-черного цвета, еще больше подчеркивавшем ее бледность и круги под потухшими глазами. Но чего и ожидать от человека, который лег в постель на рассвете! Однако волосы не потеряли прежнего блеска, если судить по прядям, выбившимся из-под уродливого вдовьего чепца — чудовищного сооружения, которого он ранее на ней не видел.
Наконец наступил счастливый момент освобождения: викарий благословил паству, и все поднялись с мест, чтобы приступить к другому занятию, основной цели сегодняшних упражнений в благочестии, — возможности посплетничать с соседями обо всех событиях прошедшей недели. Викарий одарил всех Трелони сияющей улыбкой и громко объявил:
— Леди Блейк, как прекрасно вы выглядите!
Дэмиена, идущего сзади, передернуло. Такое лицемерие в устах служителя церкви!
— А, мальчики! Прекрасно, прекрасно! Чудесное семейство! Что ж до вас, молодой человек… — Он строго оглядел Роба. — Лазаете по крышам, насколько я слышал? Крайне неподходящее занятие для юноши из приличной семьи.
Роб, получи в тычок локтем от Хьюго, что-то промямлил и повесил голову.
— О, викарий, как говорится, мальчишки есть мальчишки, — вступился Ратерфорд, подходя к ним.
— Лорд Ратерфорд! Счастлив вас видеть. Я вчера заезжал к вам. Вероятно, Гарри Перри уведомил вас? Вас не было дома, но я всегда стараюсь приветствовать новых прихожан. Все мы так взволнованы появлением новых людей. Свежая кровь, знаете ли. — И викарий с благосклонной улыбкой добавил: — Разве не так, леди Блейк? Наша община столь мала, и все мы давно и хорошо друг друга знаем.
— Совершенно верно, викарий, — прощебетала леди Блейк, играя бахромой шали. — Все мы давно и хорошо друг друга знаем. В нашей деревне нет тайн, лорд Ратерфорд.
— Охотно верю этому, мадам, — сухо обронил он.
— Ах, викарий, какая возвышенная проповедь! Я нахожу текст из Левита весьма воодушевляющим, — объявила миссис Энсби, Устремляясь к ним. — Сегодня вечером мы ожидаем вас и дорогую миссис Элсбери. И разумеется, леди Блейк.
В ответ на снисходительную улыбку Мерри, захлопав ресницами, пролепетала слова благодарности.
— Лорд Ратерфорд, для нас будет огромной честью, если вы присоединитесь к нашей скромной компании, — растянув губы в горгульей усмешке, объявила леди Энсби. — Простые деревенские развлечения, ничего больше, но вы наверняка будете рады чему-то более тонкому, чем блюда Марты Перри, а кроме того, у мистера Энсби прекрасный портвейн.
Ратерфорд поклонился и с благодарностью принял приглашение. Весьма унылая перспектива, если не считать возможности лишний раз повидаться с Мередит. Она уже отошла, остановившись на минуту, чтобы обменяться несколькими пустыми, ни к чему не обязывающими репликами. Братья ее куда-то исчезли. Только выйдя из ворот, он увидел Тео и Роба, восхищавшихся Сарацином.
— Жаль, что нельзя на нем проехаться, — с завистью вздохнул Роб. — Тео говорит, что Уолтер сказал, будто его объезжали янычары.
— Так оно и есть.
Ратерфорд посадил мальчика в седло, совсем как его сестру несколько ночей назад.
— Я поведу лошадь в поводу, поскольку одной рукой тебе не управиться.
— А, вот и вы! — воскликнула появившаяся Мередит. — А Хьюго? Домой отправился?
— Нет, — с отвращением буркнул Тео. — Беседует с младшим священником, вероятно, в надежде напроситься на обед и как следует обсудить все тонкости проповеди.
— По крайней мере он хоть дома не будет о них распространяться, и то утешение! — пропищал сверху Роб.
— Всем нам неплохо бы иметь хоть малую долю добродетелей брата, — сурово заметила Мередит. — Роб, что ты делаешь на лошади лорда Ратерфорда?
— Он сам разрешил! — оборонялся Роб. — И усадил меня в седло.
— Вряд ли ему удалось бы туда вскочить, — мягко заметил Дэмиен. — Тео, хочешь повести Сарацина?
Он передал поводья обрадованному Тео и пошел рядом с Мередит, которая, как ни старалась, не могла найти подходящих возражений против желания его светлости проводить ее домой.
— Я должна поблагодарить вас за то, что вовремя заметили мышь, — сокрушенно покачала она головой. — Обычно я сама проверяю его карманы, но сегодня у меня со всем из головы вылетело.
— Возможно, вы немного устали, — перебил Дэмиен, сбивая на ходу хлыстом головки цветов.
— Тут вы правы, — недоуменно протянула Мередит. — Но понять не могу, откуда вам это известно.
— Можете считать меня бессердечным чудовищем, — ответил он, — но для этого стоит лишь присмотреться повнимательнее. Выглядите вы отвратительно, Мерри.
— Не очень-то вы любезны, сэр!
— Верно, — спокойно согласился он, — но вы прилагаете столько усилий, чтобы казаться уродиной, что должны радоваться, когда добиваетесь цели.
— Позвольте уведомить, милорд, что на мне лучшее воскресное платье, — возмутилась она, не в силах противостоять искушению вступить в легкую перепалку. В конце концов все совершенно безопасно: светит солнышко, кругом полно народа, и братья совсем рядом. Какое невероятное облегчение — хоть немного побыть в обществе того, кто знает о необходимости притворяться и считает ее доводы в пользу такого поведения вполне вескими.
— Вы просто лишили меня дара речи, мадам.
Мерри невольно прыснула, и Дэмиен не смог удержаться от ответной улыбки:
— Но я должен потребовать небольшую награду.
— Какую же, сэр?
— Этот чепец, — пояснил Дэмиен, вздрогнув. — Боюсь, что если хотя бы еще раз увижу его, лишусь рассудка.
К этому времени они достигли границ Пенденниса, и Мередит пришлось остановиться, тем более что его светлость положил руку ей на плечо. Опыт подсказывал Мерри, что сопротивляться бесполезно и унизительно, поэтому она замерла, благодарная за то, что Сарацин с мальчиками уже исчезли за утлом, и надеясь, что, кроме них двоих, на дороге никого нет.
Держа ее одной рукой, Дэмиен развязал другой ленты чепца и стащил его с головы Мередит.
— Хотите положить этот ужас в ридикюль, или я швырну его за изгородь?
— О, пожалуйста, дайте его мне!
Мередит взяла предмет спора и сунула в ридикюль.
— Я никогда его не надевала, но посчитала, что сегодня — самый подходящий случай.
— Если у вас сохранилось хоть немного разума, леди Блейк, впредь вы воздержитесь от подобных поступков.
В его голосе прозвучали знакомые предостерегающие потки, и глаза Мередит вспыхнули.
— И что это означает, сэр?!
— Только то, что, увидев чепец еще раз, я просто сдерну его у вас с головы.
Мередит задумчиво поджала губы.
— Неужели отважитесь?
— Хотите попробовать? — спросил Дэмиен с учтивой улыбкой, но Мередит нисколько не обманулась.
— Не очень.
— Значит, вы все-таки не лишены здравого смысла.
— А по-моему, вас совершенно не касается, что я ношу или не ношу, лорд Ратерфорд, — отрезала Мередит, хотя понимала, что сопротивляется скорее для порядка. Нельзя же так просто сдаться без единого слова!
Очевидно, его светлость понял это, потому что предпочел промолчать.
Донесшиеся из-за ограды вопли положили конец словесному поединку, к огромному облегчению Мерри. Лорд Ратерфорд отверг настойчивое приглашение Роба к обеду и поставил мальчика на землю.
— До вечера, леди Блейк, — сказал он, вскакивая в седло. — С моей стороны будет не слишком большой дерзостью предложить вам немного отдохнуть? Бессонные ночи вредно влияют на цвет лица.
Мередит негодующе вспыхнула.
— Я ничего не упоминала о бессонных ночах, сэр! И нахожу ваше замечание чрезвычайно неуместным, если не сказать более.
— В таком случае я униженно молю о прощении, хотя уверен, что прав.
Небрежно помахав на прощание, он пустил Сарацина в галоп, оставив Мередит в ужасном .настроении. Несмотря на необходимость разыгрывать спектакль, тщеславие было глубоко ранено нелестными истинами, высказанными Ратерфордом, поэтому она решила провести день в постели с компрессами из гамамелиса на глазах. Может, сегодня стоит надеть зеленое шелковое платье? Конечно, это не последний крик моды, но куда лучше ее теперешнего наряда или коричневого бомбазина!
Одеваясь к вечеру, она долго колебалась, боясь вызвать пересуды, если уложит волосы в менее строгую прическу и оживит наряд шалью из норвичского шелка и знаменитыми жемчугами Мередитов, известными всей округе.
Нет, она не может решиться на такое. Всем покажется странным ее стремление нарядиться по столь скромному поводу. Леди Баррет такая выходка сошла бы с рук, но только не разоренной в прах вдове. Придется довольствоваться дарами, данными ей от природы.
Отдых и несколько часов сна вернули блеск ее глазам и румянец — щекам. Нэн вымыла ей волосы, так что в них переливались красноватые отблески, хотя они оставались стянутыми в старушечий узел на затылке.
Мередит сама правила кабриолетом, взяв с собой Томми как уступку правилам этикета. Молодой конюх был не прочь провести вечер во владениях Энсби, со своими дружками, и Мередит не терзали угрызения совести из-за того, что она задержит парнишку допоздна.
Господи, что это с ней творится? Обычно она заранее умирала от скуки при мысли о подобных вечерах, сегодня же не могла дождаться. И причина была яснее ясного. Перспектива провести несколько часов в обществе лорда Ратерфорда приводила ее в восторг, хотя Мерри вполне сознавала опасность, которой подвергает себя. Что, если она не сумеет скрыть свои чувства к нему, держать под контролем то жгучее желание, которое терзает ее день и ночь при мысли о нем. Что, если она снова окажется наедине с ним и он, как обычно, воспользуется этим? Вполне вероятно. Но зачем ему это? Возможно, сначала он хотел выместить на ней гнев за все издевки. Полковник не привык к тому, что ему бросают вызов и вырывают из рук близкую победу, а Мерри такое удавалось, и не раз. Да, она сторицей за это заплатила, но они оба знали, что наказание превращалось в блаженство, и ни одному не удалось взять верх. Вряд ли такое наслаждение можно назвать карой! Кроме того, как она может держать на расстоянии того, кто относится к ее братьям с таким веселым пониманием? Со времени его приезда в Ландрет ее дни были отчего-то не полны, если они по какой-то причине не встречались. Утром, в церковном дворике, она призналась себе, что ждала его, сгорая от напряжения, прислушивалась к звукам шагов, стремясь уловить его приближение. Сам лорд, несомненно, находит игру забавной, приятным развлечением после той серой тоски, которую он привез в Корнуолл. Опасный флирт с необычной вдовой — не такой уж плохой способ убить время! Мерри не сомневалась, что он прожженный повеса, иначе как бы ухитрился так молниеносно завладеть ее мыслями?
Что ж, нужно помнить, что она хозяйка своей судьбы и, если не сможет держать в руках себя и лорда Ратерфорда, лучше всего запереться в Пенденнисе, пока он не решит вернуться в Лондон. Какая ужасная перспектива! Нет, будь что будет! Может, это и опасно, ну так черт с ним! Игра стоит свеч!
В этом состоянии бесшабашной решимости леди Блейк вошла в гостиную Энсби и с упавшим сердцем отметила, что лорда Ратерфорда нигде не видно. Однако он появился минут двадцать спустя, и Мередит получила возможность рассмотреть его, пока он расхаживал по комнате, учтиво приветствуя каждого гостя и явно не спеша добраться до-угла, где за вышитой ширмой скрывалась вдова Блейк. С присущей ему деликатностью, уже отмеченной Мерри, сегодня он был одет более чем скромно: в простые темно-серые панталоны и голубой фрак из тончайшего сукна с пуговицами того же цвета. Ни кружев, ни драгоценностей, только белоснежный галстук, повязанный обманчиво простым узлом. И все же он выделялся среди местной знати, как драгоценный камень в груде стекляшек. Ничто не могло скрыть безупречного покроя его костюма, подчеркивавшего гордую осанку, ауры богатства, так идеально сочетающихся с привычкой бывшего солдата властно отдавать приказы и ждать немедленного повиновения.
— Добрый вечер, леди Блейк, — поздоровался он, чуть подняв брови, и немного отодвигая ширму. — Вы не должны скрывать здесь такую несравненную красоту, — прошептал он. — Я уже отчаялся вас увидеть.
Мерри закусила дрожащую губу.
— А я уже подумала было, сэр, особенно после ваших сегодняшних замечаний относительно моей внешности, что вы будете рады избавиться от меня.
Его светлость нахмурился, небрежно упершись рукой в бедро.
— Конечно, до идеала элегантности еще далеко, но по сравнению с тем, что я видел утром несомненное улучшение. По крайней мере вид у вас совсем не утомленный.
Глаза Мерри предостерегающе сверкнули, а руки затрепетали. Ратерфорд немедленно все понял.
— Ваш слуга, мадам, — поклонился он и отвернулся как раз в тот момент, когда к ним подошел сияющий мистер Энсби.
— Лорд Ратерфорд, молодые люди выразили желание поиграть в фанты, но вы, вне всякого сомнения, предпочитаете что-нибудь более волнующее. Мы разложили столы для виста, так что…
Его светлость снова поклонился, но прежде чем успел что-то ответить, миссис Энсби, в шорохе широких сиреневых юбок подплыла к ним.
— Вы, разумеется, с удовольствием сыграете партию в вист, милорд, — объявила она непререкаемым тоном. — С тех пор как вы поселились в наших диких местах, уверена, что вам крайне недостает цивилизованных развлечений. Боюсь, что ваша нынешняя жизнь далека от роскошной. Марту Перри не назовешь хорошей домоправительницей. Простите мою откровенность, но она без особого рвения выполняет свои обязанности, если ее постоянно не подстегивать.
Его светлость на мгновение замер, ошеломленный столь безапелляционной речью. Краем глаза Дэмиен увидел, как Мерри резко опустила голову, но он успел заметить ее смеющиеся глаза.
— Леди Блейк будет вашим партнером, — провозгласила миссис Энсби. — Пора вам, дорогая, выйти из своего угла. Слишком уж вы застенчивы. Припомните, когда вы играли в последний раз!
— Вы правы, — дрожащим голоском проговорила Мерри. — Но было бы нелюбезно навязывать лорду Ратерфорду партнера, почти забывшего правила игры.
— Уверена, что искусство его светлости возместит все паши промахи, леди Блейк, — добродушно прогудел мистер Энсби в тон жене.
Дэмиен в первую минуту не смог сдержать досады, по, тут же взяв себя в руки, поспешил выразить свой восторг по поводу распоряжения хозяйки. Он предложил леди Блейк руку, и та, рассыпаясь в благодарностях, подошла к нему.
— Немедленно прекратите, — прошипел он, провожая ее в комнату, где уже были расставлены карточные столы. — Довольно и того, что мне придется играть с полоумной, не хватало еще выслушивать весь этот вздор!
Плечи Мередит чуть дрогнули, но только стоявший рядом компаньон заметил это. Его светлость вот уже пять минут задавался вопросом, как он вынесет этот вечер, не поддавшись искушению свернуть ей шею.
Однако когда ставки были объявлены, он изменил свое мнение, поняв, что, возможно, неверно о ней судил. Когда же она пошла с червей, Ратерфорд уверился, что так оно и было. Интересно только, почему, когда дело доходит до карт, она отбрасывает всякое притворство? Правда, она по-прежнему продолжала трещать как сорока, то и дело роняла веер и перчатки, идиотски хихикала каждый раз, как брала взятку, но играла с холодной расчетливостью прожженного игрока, и в конце роббера они вышли бесспорными победителями.
— Ах, леди Блейк, я совершенно позабыл, как вы с сэром Джоном вечно нас обыгрывали, — засмеялся было мистер Энсби, но тут его и без того румяная физиономия еще больше побагровела, и он неловко закашлялся.
— О, простите, дорогая, не собирался воскрешать тяжелые…
— Пожалуйста, мистер Энсби, не стоит волноваться, — поспешила заверить Мерри, хотя из ее ридикюля на свет Божий немедленно появился кружевной платочек, которым она промокнула повлажневшие глаза.
Лорд Ратерфорд поднялся из-за стола, не в силах больше выносить подобного лицемерия. Как его угораздило влюбиться в законченную актрису, лицедейку, ханжу и к тому же преступницу? Неразрешимая загадка! Ему попеременно хотелось зацеловать ее до потери сознания и задать хорошую трепку, а в этот момент было вообще непонятно, какое желание перевесит. Одно ясно: она успела втянуть его в свою игру, и пришла пора выложить на стол остальные карты.
Возможности для беседы наедине в этот вечер так и не представилось. Время тянулось невыносимо, и гостей развлекали как могли. Претенциозные дочки местного дворянства пели и играли на фортепиано, и, хотя талантов среди них так и не нашлось, его светлость был вынужден послушно аплодировать и осыпать комплиментами каждую. После особенно отвратительного исполнения на арфе он услышал голос Мередит, требовавшей повторения.
— А вы, леди Блейк? Не сыграете для нас? — медоточиво осведомился он.
— О Господи, нет! — всплеснула руками Мередит. — Я почти не училась, милорд, и к тому же у меня совсем нет голоса. Да я просто опозорюсь перед этими блестящими молодыми леди!
Нервно заулыбавшись, она обвела глазами комнату.
— Возможно, леди Блейк согласится оказать нам эту честь после ужина, — пришла ей на помощь Пейшенс с улыбкой, исполненной такого доброжелательного участия, что у лорда Ратерфорда зубы заломило. Однако Мередит ответила благодарным взглядом и немедленно подошла к ней.
— Вы снова намереваетесь вернуться домой пешком, леди Блейк? — прошептал ей на ухо его светлость, когда она покидала после ужина столовую.
— Благодарю за заботу, милорд, я приехала в кабриолете, — ответствовала ома с таким видом, словно он предложил ее подвезти.
— В таком случае вы должны позволить мне вас проводить, — объявил он.
— Вы так добры, милорд, но я привезла с собой конюха.
— Отошлите его вперед, — велел он таким тоном, словно отдавал приказания адъютанту, и Мередит от неожиданности приостановилась. — Мне нужно кое-что сказать вам, — продолжал он уже тише. — Думаю, вы предпочтете выслушать все это с глазу на глаз.
Он отошел и остаток вечера не удостаивал ее своим вниманием.
Мередит так разнервничалась, что не находила себе места.
Он не только уверен в ее повиновении, но и не подумал дать хоть какое-то объяснение своим выходкам. Мало того, суровые, почти осуждающие нотки в его голосе невольно убеждали, что время легкого флирта прошло.
Заинтригованная, несмотря на то что предостерегающий внутренний голос с каждой секундой все громче вопил об опасности, она направилась в холл, где нашла дворецкого.
— Джейкобсон, будьте так добры послать кого-нибудь на конюшню и передать Томми, чтобы немедленно возвращался в Пенденнис.
— Разумеется, миледи, — кивнул ничуть не удивленный Джейкобсон.
Всем известно, как трогательно заботилась о слугах леди Блейк. Правда, и сама она не любила ложиться поздно, но сегодня отчего-то не спешила распрощаться с хозяевами. Уехала она только по настоянию лорда Ратерфорда.
— Могу я принести ваш плащ? — учтиво осведомился он, когда Мерри беседовала с леди Коллир. — Ваш экипаж уже во дворе.
У Мерри так и чесался язык выпалить, что она не приказывала привести экипаж и, уж разумеется, не имела ни малейшего намерения уезжать так рано, но это показалось бы странным леди Коллир. Ничего не оставалось, кроме как послушно улыбнуться и принять его услуги. К ее облегчению, лорд Ратерфорд не присоединился к ней у всех на глазах. Только когда кабриолет скрылся за поворотом, вороной жеребец поравнялся с ним.
— Вижу, вы хорошо усвоили мои уроки и быстро становитесь способной ученицей, — одобрительно заметил лорд Ратерфорд.
— Неужели, милорд? А вас, насколько я поняла, никогда не учили тому, что победитель должен проявлять великодушие, — процедила Мерри, бросив поводья себе на колени. Даже если бы она и хотела обогнать его, разве может ее кобылка выстоять против такого скакуна?
— Я, возможно, и согласился бы с вами, будь я уверен, что каждая моя очередная победа над вами не является пирровой, — парировал он, захлестывая поводья Сарацина вокруг луки и садясь рядом с ней.
— Так о чем вы хотели говорить со мной, милорд? — осведомилась Мерри, не отрывая глаз от дороги.
— Сначала я кое-что должен сделать. Вернуть старый долг. — Он взял у нее поводья. — Эта скотинка знает дорогу домой?
— Вероятно. О, что это с вами?
— Надеюсь, что вопрос это чисто риторический, — усмехнулся он, обнимая ее и притягивая к себе на колени. Мерри в слепой панике принялась отбиваться что было сил, но мускулистые бедра под ее извивающимся телом закаменели, кольцо рук все стягивалось, приподнимая ее и прижимая к широкой груди. Мгновенно сообразив, что не сможет избежать этой неумолимой хватки, она обмякла.
Вся эта борьба происходила в полном молчании. Теперь, прижавшись головой к его груди, она слышала мерным стук его сердца и не поднимала век, за которыми царила тьма, пронизанная алыми всполохами.
— Вот так-то лучше, — заключил он, и чисто мужское удовлетворение в его веселом голосе вновь взбесило ее и привело в чувство. Паника сменилась гневом.
— Пустите меня!
Она уперлась ладонями в его грудь. Дэмиен лишь усмехнулся, наслаждаясь прикосновениями ее гибкого тела. Понимание того, каким образом и почему Мерри Трелони приобрела такую ловкость и силу, только подогревало его бессовестные намерения игнорировать всякое рыцарское отношение к этой женщине и добиваться своей цели любыми способами. Хитрая маленькая контрабандистка, бьющаяся в его руках, нарушила так много правил, что сама стала легкой добычей в той любовной битве, которую он намеревался вести до победного конца. И он не сомневался, что самым сильным его аргументом в этом поединке будет кипящая в глубине души страсть, которую распознал только он и которая, по его глубокому убеждению, предназначалась далеко не всякому.