Фиалковский Конрад. Homo Divisus

   - Зачем ты мне это говоришь?
   - Чтобы ты забыл обо мне и начал жить настоящей жизнью. Забыл и понял.
   - Что понял?
   - Начало и смысл всего происшедшего.
   - Но как?
   - Раньше я сама хотела тебя научить, там, в том мире, который бы постепенно изменялся, пока не слился бы с реальной действительностью. Стал бы ей равноценен. Тогда я тоже ушла бы. Но теперь того мира нет, и ты должен слиться с новым миром сам.
   - Но как? - повторил Корн.
   - Я сообщу тебе знар Нота Фузия. Он все объяснит.
   - Кто это?
   - Узнаешь. Запиши знар.
   - Когда я услышу тебя снова? - спросил он.
   - Никогда. Потом, уже освоившись, ты получишь другой персонификат, если, конечно, захочешь. Но это уже буду не я. Сейчас я исчезну навсегда вместе со всей той действительностью. Тебя там уже нет. Ты получил такую дозу радиации, после которой перестал там быть.
   - Я умер?
   - Там - да.
   - Но почему? Что там произошло?
   - Нет смысла говорить. Это необратимо. У той действительности тоже есть своя логика и порядок. Прощай, Стеф, и будь счастлив.
   - Кома! - крикнул Корн.
   Но ответа не последовало.
   Он вернулся в комнату опустошенный: он остался один, возврата к прошлому не было. В голову вдруг пришла мысль, что он утомлен, что день был слишком длинным и пора его закончить. Потом он подумал, достаточны ли размеры кровати в этом доме: при его росте это часто было проблемой, когда он попадал в новое, еще незнакомое место. Сейчас это была спасительная мысль, и он ухватился за нее. В памяти тут же всплыла больничная койка, которая скорее напоминала операционный стол.
   Он решил выпить что-нибудь, хотя бы молока. Подошел к апровизатору, коснулся знаром индикатора и нажал рычажок, как это делала Лен. Подождал немного, но аппарат не сработал. Он подумал, что, вероятно, что-то упустил, и уже собирался отойти, когда услышал голос:
   - Ты забыл сказать, что подать, а я еще не знаю твоего вкуса, - это был нормальный мужской голос, который он слышал так, словно говоривший стоял рядом.
   - Стакан молока, - тихо сказал он.
   В глубине послышался звук наливаемой жидкости, и в металлическом держателе появился стакан.
   - Хочешь еще чего-нибудь? - спросил голос.
   - Нет, благодарю.
   - Может быть, таблетку приятного сна?
   - Нет. Я не вижу снов, - сказал Корн и тут же подумал, что, наверно, снова вел себя не так, как надо, объясняя что-то автомату, но тот ничего не ответил. Молоко было холодным. Послышались шаги в прихожей, и вошла Лен.
   - Здесь все для тебя, - сказала она и поставила рядом с креслом большую коробку из тонкого светлого пластика. Прости, что так долго, я встретила в апровизаторе Гей. Мы не виделись уже, пожалуй, месяца два. Ты с ней познакомишься.
   Корн подумал, что в общем-то не видит повода встречаться с Гей, но ничего не ответил.
   - Не скучал без меня? - спросила Лен.
   - Нет. Я разговаривал с Комой.
   - Комой? То, что ты у меня, может знать только Опекун, Лен смотрела на него так, как тогда, в кабинете врача. Было тихо, и он снова услышал звук пролетавшего стратора. Потом Лен улыбнулась.
   - Знаешь, Стеф, все как-то странно. Ты и вся эта история. Впрочем, этого следовало ожидать.
   Он не ответил. Подумал, что действительно все складывается немного странно, но это были его заботы.
   - Как рука? - спросила Лен.
   - В порядке.
   - Спальня наверху. Пойдем, я провожу, - она взяла коробку с его вещами, и они по лестнице поднялись на второй этаж. Ступени были обычные. "Как в двадцатом веке", - подумал Корн.
   - Здесь, - сказала Лен.
   Они вошли. Стены разгорелись, и он увидел настоящую кровать. Сел и почувствовал, как слегка прогнулся матрац.
   - Ванная рядом, - сказала Лен. - Я буду внизу. Мне еще надо кое-что сделать.
   Она вышла.
   Он распаковал коробку и вынул пижаму. Она была немного коротковата, но это его не смутило. Прошел в ванную и встал под душ. Кранов не было. Он постоял в нерешительности, потом четко произнес:
   - Душ!
   Вода залила ему глаза и нос. Она была слишком теплой.
   - Холоднее, - сказал он и почувствовал изменение температуры. Потом, когда искал полотенце, услышал неясный хрипловатый голос, ничем не похожий на голос автомата, с которым разговаривал раньше.
   - Воздух или полотенце?
   Он заколебался на мгновение.
   - Воздух.
   Послышался шум скрытого вентилятора, и Корн почувствовал на коже дуновение, напоминавшее ветер пустыни. Выйдя из ванной, он решил наведаться к Лен, чтобы пожелать ей спокойной ночи и таким образом окончательно закончить вечер. Тихо спустился по ступеням и услышал голос Лен:
   - ... это ничего не объясняет. Информацию ты должен добыть. Я сделала все, что мне полагалось. Привезла его к себе...
   Корн остановился.
   - Интересно, как? - говорил мужчина с экрана. - Все, что я знал, я тебе сообщил. В конце концов, с ним разговаривала ты, а не я.
   - Да, но он не из разговорчивых.
   - К тем, кто произносит о себе длинные речи, мы не посылаем наших лучших репортеров.
   - Ну, хорошо. Постараюсь что-нибудь узнать.
   - Ты должна быть готова завтра утром.
   - Значит, до утра.
   - До утра, - повторил мужчина и выключился.
   Корн спустился вниз и подошел к Лен.
   - Действительно, в нашей встрече есть что-то от видео. Полная режиссура.
   - Ты слышал... - Лен еще стояла перед экраном.
   - Слышал. Раньше я, возможно, оделся бы и ушел, но сейчас скажу тебе только "спокойной ночи".
   - И больше ничего?
   - Ничего.
   Она подошла к нему так близко, что ей пришлось поднять голову, чтобы видеть его глаза.
   - Стеф, ты на меня не обижаешься?
   - Нет. Следовало догадаться.
   - О чем?
   - О том, что в вашем упорядоченном мире такие встречи не происходят случайно. Только я не понимаю, зачем ты прикидывалась, будто ничего обо мне не знаешь.
   - Но я действительно не знаю. Мне сказали, что ты ушел из института и направился к автостраде. Ты - новый манипулянт. Вот и все.
   - Хорошо сработано.
   - Стеф, но теперь это не имеет значения.
   - Что?
   - Мое интервью с тобой. Можешь не говорить ни слова. Хорошо, что ты здесь, Стеф.
   Она неожиданно поцеловала его. Аромат ее кожи не был ему неприятен. Он мягко отстранил ее, так мягко, как только мог.
   - Ты правда не обижаешься на меня, Стеф?
   - Нет. Что ты еще хочешь знать?
   - Ничего.
   - Лен, - сказал Корн, - ты прирожденный репортер. Пользуешься соответствующими методами в соответствующий момент.
   - Сейчас я не репортер. Понимаешь, не репортер. Наплевать мне на всю эту историю. Важно лишь то, что ты здесь.
   - Ты милая девочка, Лен, - он повернулся и подошел к черному квадрату окна.
   - Стеф...
   Он взглянул на нее.
   - Стеф, ты мне не простишь?
   - Перестань, Лен.
   - ... знаю, не простишь...
   Корн смотрел в окно и видел бегущие огоньки далеко на автостраде.
   - Спокойной ночи, Лен, - сказал он. - Завтра я расскажу тебе все, что знаю, но, уверяю тебя, я и сам знаю очень немного.
   Он поднялся на несколько ступенек.
   - Стеф, я приду к тебе...
   - Не надо, - сказал Корн и пошел в комнату.
   Он лежал в темноте и размышлял, придет ли Лен. Потом понял, что не придет, и заснул.
   Встал он рано, когда Лен еще спала. По пустой улице двигался маленький пузатый автомат, собиравший мусор. Корн оделся и тихо, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился к визофону. Набрал на клавиатуре номер знара, который ему вчера сообщила Кома, и немного подождал. Экран разгорелся, и на нем появилось лицо пожилого человека.
   - Здравствуй, незнакомец, - сказал он. - Откуда тебе известно, что в моем возрасте встают рано?
   - Я Корн, Стеф Корн. Мне дали твой знар... - он хотел назвать имя Комы, но раздумал.
   - А, так ты тот самый путешественник во времени, - старое лицо, почти маска, покрылось сотнями мельчайших морщинок. Я жду тебя.
   - Тебе известно обо мне?
   - Известно.
   - Но ты... ты человек?
   - Ну, знаешь, юноша! Подозревать Нота Фузия в том, что он фантом! За последние сто лет такого со мной еще не случалось, - раздался какой-то странный звук. Это смеялся старик. - Мне сказали, что ты сейчай в Лебоке. Я живу в Иробо. Полчаса сублетом. От остановки сублета дорожка к домику на холме. Дом старый, такой же старый, как и я, так что найдешь без труда. Впрочем, здесь не так уж много домов, и любой скажет, где найти старого Нота. Так когда прилетишь?
   - Часа через два.
   - Хорошо. У меня есть хлебный квас, как в старое время. Полакомишься.
   - Спасибо. Я приеду.
   - И не опаздывай. Я не люблю ожидать. У моего возраста свои привилегии, юноша.
   - До встречи.
   Экран помутнел. Корн хотел вернуться наверх, в свою комнату, но услышал голос Лен.
   - Завтрак готов, Стеф.
   "Встала пораньше и ждала", - подумал он, и ему стало приятно.
   Когда он вошел в помещение с апровизатором. Лен уже сидела за столом.
   - Я еду в Иробо, - сказал он.
   Лен срезала ножичком верхушку яйца, потом взглянула на Корна.
   - Когда?
   - Сейчас.
   На завтрак были овсяные хлопья с молоком, и это напоминало ему самые неприятные минуты детства, однако пришлось есть, так как, во-первых, он был голоден, а во-вторых, поторопился сказать Лен, что с особым удовольствием ест именно это блюдо. Перекусив, он отодвинул наполовину недоеденную тарелку и выпил большую кружку кофе с молоком.
   - Теперь скажи, что бы ты хотела обо мне знать.
   - Как репортер ничего. Я же сказала вчера, что это не имеет значения.
   - И все-таки. Имеет значение или нет, ты заслужила это и должна написать очерк. Я слышал, о чем вы говорили вчера. Предупреждаю, ты будешь разочарована. Я родился в прошлом веке. Прожил не слишком много, как раз столько, чтобы начать ценить жизнь. Когда ты очень молод, жизни еще не ценишь сама знаешь, я думаю.
   Ну, а когда у меня уже была жена, дом и немного больше порядка в голове, я разбился на автомобиле и угодил в жидкий азот, в ожидальню, как теперь называется. В жизнь меня "включили" совсем недавно. О некоторых усовершенствованиях моего организма ты уже знаешь. Кроме того, что ты видела, тех киборгизованных элементов, я еще умею проводить эксперименты, которых никогда раньше не проводил, и узнаю такое, чего никогда прежде не знал. Одно из моих новых "умений" как раз то, что я манипулянт. Есть еще несколько несущественных деталей, но в принципе - это все. Ты удовлетворена?
   - Но ведь это только половина многосерийки из видео, сказала Лен.
   - Правда?
   - Конечно. В видео есть еще и вторая половина: великий манипулянт, который существует независимо от дебютанта.
   - Дебютанта?
   - Да. Так называется роль, которую ты мне рассказал.
   - Чей сценарий?
   - Не знаешь? Конечно, откуда тебе знать. Сценарий написал Нот Фузий. Он уже сто лет пишет научную фантастику. Иногда трудно поверить, что он все еще жив. Знаешь, еще мои деды читали его книги.
   - Понимаю. После такого фильма интервью было бы неинтересным. Ты напрасно потеряла почти день.
   - Ты серьезно?
   - Да, - ответил Корн, хотя и не был в этом убежден.
   - Знаешь, Стеф, - Лен опустила глаза, - всего несколько раз в жизни, а иногда лишь однажды встречаешь мужчину, о котором с первого мгновения знаешь, что это тот, единственный. Но этого недостаточно, потому что есть еще дети, другой мужчина - твой муж. Либо ты слишком молод, чтобы знать, как редко случается такое...
   - К чему ты это? - прервал он.
   - Хочу, чтобы ты знал.
   - Зачем?
   Она взглянула ему в глаза.
   - Чтобы знал, что можешь вернуться, - она улыбнулась. Когда вам скверно, вы иногда возвращаетесь к таким женщинам, как я.
   Он допил кофе и встал.
   - Я пойду.
   - Я провожу тебя, - Лен тоже встала и прошла в соседнюю комнату. Вернулась она, одетая в коричневую ткань, которая, вероятно, была плащом.
   - На чем ты собираешься ехать?
   - На сублете.
   - Правильно. Быстрее и удобнее. Вызвать автомобиль?
   - До сублета далеко?
   - Нет. Можем пройти пешком.
   Они вышли. Светило солнце. На противоположной стороне улицы на тротуаре дети играли в классики. За углом дома оказались повыше.
   - Здесь расположены автоматы услуг, - пояснила Лен.
   - Близко.
   - Да, удобный дом. Как репортер видео я могла бы сменить на больший, но не хочу.
   - Думаешь, я мог бы жить в таком доме, как твой?
   - А зачем? У тебя наверняка есть свой фантом. И ты иногда живешь в имитированном мире.
   - Фантом?
   - Не прикидывайся наивным. Думаю, именно поэтому ты не обращаешь на меня внимания. Вы, с фантомами, для нас, женщин, в принципе потеряны.
   Он хотел сказать, что не понимает, но подумал, что Лен ему не поверит, и смолчал.
   - Здесь, - сказала Лен. - Станция вублета.
   Они вошли в здание. Зал был невелик. Потолок горел ярким желтым светом, на стенах мелькали разноцветные надписи, которых он не стал читать. Лен подошла к ряду автоматов, встроенных в стену, и коснулась индикатора своим знаром.
   - Куда? - спросил автомат.
   - Провожающий, - ответила Лен.
   - Прошу знар отъезжающего.
   Корн прикоснулся знаром к индикатору.
   - Куда? - спросил автомат.
   - Иробо, - ответил Корн.
   - Ждать долго? - спросила Лен.
   - Сейчас подам сублет.
   - Я поеду прямым? - спросил Корн.
   - Не понимаю. Что значит - прямым?
   - Надо ли будет пересаживаться, чтобы доехать до Иробо?
   - Долететь, - поправила Лен. - А сублет индивидуальный. Доставит на место.
   Он хотел спросить, почему она говорит "долететь", но раздумал. Они были уже не одни. В зал вошел мужчина и остановился в двух шагах от них. Потом появилась женщина с ребенком.
   На другой стороне зала располагался полукруглый желоб двухметрового радиуса. Корн подошел поближе и увидел на дне желоба рельс из черного незнакомого металла. У выхода из зала с обеих сторон желоб закрывали шлюзы из многочисленных перекрывавших друг друга плит, уложенных подобно лепесткам диафрагмы в фотоаппарате.
   - Вероятно, мы больше не увидимся, Стеф, - сказала Лен.
   - Почему? Навести меня, если будет желание. Мой знар тебе известен.
   - Нет. Лучше приезжай ты. Впрочем, знаю, не приедешь. На свете миллиарды людей, и случайно мы уже не встретимся.
   - Разве что это опять будет хорошо отрежиссированная случайность, - улыбнулся он.
   - Не будет, - сказала она. - Прощай.
   - Прощай, Лен... и спасибо тебе.
   Она повернулась и вышла не оглянувшись. Он только видел, как за прозрачной стеной мелькнул ее плащ.
   - Сублет Корна, - произнес мегафон голосом автомата.
   Шлюз на мгновение раскрылся, и по желобу, заполнив его, беззвучно продвинулся вагон в форме снаряда. Его верхняя часть раскрылась, и Корн, войдя, удобно устроился в кресле. Крыша задвинулась, и несмотря на то, что снаружи она была черной и шероховатой, изнутри он видел перрон и людей на нем.
   На пульте зажегся желтый сигнал.
   - Отлет, - произнес голос внутри кабины.
   Вагон медленно двинулся вдоль перрона, прошел через шлюз и оказался в полной темноте. Корн чувствовал, как его вдавливает в кресло. В кабине загорелся свет.
   - Музыка, видео или обед? - спросил голос.
   - Я хочу подумать, - ответил Корн.
   - Повтори, не понял.
   - Не хочу ничего. Это ты, надеюсь, понимаешь? - Корн вытянул ноги и удобнее устроился в кресле.
   11 Сознание возвращалось с трудом, рывками. Это не было обычным пробуждением. Он беззвучно мчался в туннеле и осознал это не сразу. Затем он увидел желтый свет, матовый экран, кресла и понял, что находится в сублете. Пытаясь сообразить, как оказался здесь, в вагоне, подумал о Корне и понял все. Его сознание снова заработало, и он вспомнил какой-то город, толпы людей, голубые знамена. Он знал, что это встречают космонавтов, вернувшихся с Венеры. А потом понял, что все это произошло еще до его рождения, и, значит, это память другого человека, Стефа Корна, информация, которую считывало его собственное сознание.
   Он сосредоточился и снова оказался в сублете. Над кабиной беззвучно убегал назад черный туннель, вспыхивали и гасли одинокие огоньки указателей расстояния.
   Он с трудом вспомнил знар Тельпа, знар, который помнил всю жизнь. Отстукивая на клавишах цифры знара, несколько раз ошибался. Наконец на экране появилось лицо Тельпа.
   - Кев, со мной что-то неладно... - сказал он. - Очень неладно...
   Тельп несколько секунд молча смотрел на него.
   - Я ждал твоего вызова, - наконец сказал он.
   - Ты должен мне помочь, Кев...
   - Я не помогу тебе, Джуль, - Тельп говорил медленно, с расстановкой. - Не смогу.
   - Почему? Что случилось?
   - Ты уходишь...
   - Почему? Ведь все удалось...
   - Ты уничтожил... тот мир...
   Тертон уже не видел лица Тельпа. Вспомнилась девушка, которая вела автомобиль. Это была та девушка, которую он видел в высотном здании, прежде чем уничтожил ее, и одновременно она была другой, неуловимо другой. Он помнил приближавшуюся темно-зеленую стену леса, в который втягивалась автострада, и голубое небо жаркого дня, белесое над горизонтом. Помнил, что хотел обнять девушку, которую знал и любил давно, и быть с ней, и считать это единственной и окончательной реальностью, такой, в которой живут другие люди, его коллеги по институту. Помнил огромный грузовик, обогнавший его, и водителя, курившего короткую трубку и о чем-то рассуждавшего со своим товарищем. Он помнил, что потом они подъехали к деревянному дому с крутой крышей, втиснутому в сосновый лес на склоне горы, и сидели на террасе, пили чай. Он тогда смотрел на далекие вершины, выплывавшие из облаков. Помнил вечернее телесообщение о футбольном матче, и потом, прежде чем уснуть, прижавшись к Каре, вспомнил шум потока, отсчитывавшего мгновения уходящего времени.
   Он снова взглянул на Тельпа и тихо спросил:
   - Почему я все это помню?
   - Что помнишь?
   - Его память...
   - Ты уходишь, Джуль, я же сказал. Ты уничтожил имитированную реальность, и там уже нет ничего.
   - Знаю. Я сам хотел этого.
   - Почему ты не спросил меня?
   - А ты согласился бы? - он хотел улыбнуться.
   - Нет. Но я сказал бы тебе, что во время каждого сеанса, когда Корн был там, в имитированном мире, твоя личность проецировалась на его мозг.
   - Проецировалась...
   - Да. Ты никогда не был там постоянно. Всякий раз приходилось с помощью генераторов памяти усиливать твою личность. Когда ты пребывал в его мозге, а это был его мозг, Джуль, помещенные в нем твои записи с каждой минутой становились все труднодоступнее, они капсюлировались, изолировались...
   - А сейчас?
   - Сейчас их уже нельзя усилить. Взрыв, аннигиляция той действительности...
   Тертон опять не видел Тельпа, только слышал отрывок текста, которого никогда не читал.
   - ... а Солнце останется, и облака останутся, и лес распустит почки...
   Он не помнил, что это было и как связано с тем, что было.
   - Ты можешь спасти меня, Кев, - сказал он, когда опять увидел Тельпа.
   - Не могу. Это конец, Джуль. Я хотел бы, поверь мне...
   - Наверняка можешь. Такие, как ты... такие никогда не отрезают последней возможности. Или уже тогда, там, там ... в хранилище, ты знал, что конец будет таким...
   - Неправда, Джуль. Ты сам...
   - Вы всегда так говорите. Но вы создаете возможности... и оставляете...
   - О чем ты?
   - ... для таких глупцов, как я, которые думают, что они всемогущи.
   Он опять видел не Тельпа, а искрящийся снежный склон и понимал, что что-то произошло.
   - А что будет с экспериментом? Ведь все делалось для того, чтобы услышать ИХ.
   Ответа не было, он сосредоточился и снова увидел лицо Тельпа на экране.
   - Передай меня в хранилище, - сказал он. - А потом что-нибудь сделай, чтобы я вернулся. Я хочу жить... еще немного...
   - Не могу. Ты слишком далеко.
   - Но ведь ты мог... Ты же знал...
   - Ты не сказал мне.
   - ... ты всегда был таким, Кев, основательным и упрямым... Когда я носил тебя на руках, ты все время старался взять у меня...
   Он уже забыл, что хотел у него взять тот мальчонка, которого он помнил.
   - А она не погибла... - сказал он.
   - Кто?
   - Девушка в том городе. Я помню ее и сейчас, она другая. А другую я знаю и всегда знал, только иначе. Хорошо ее знал, только не помню... Всю жизнь помнил ее, ее помню я, не он... помню иначе...
   - Теперь это уже не имеет значения, Джуль.
   - Я хотел бы знать.
   - Зачем?
   - Просто знать.
   Он опять не видел Тельпа, только помнил ночь, пустыню, какой-то старый дом и звезды...
   Потом в памяти всплыл другой черный туннель, нет, не туннель, а шахта, уходящая вверх, к далекому свету, и он явственно услышал монотонную дробь. Исчезли кабина, экран и свет желтой лампочки... Джулиус Тертон перестал быть.
   Тельп еще несколько секунд смотрел на него.
   - Прощай, - сказал он и выключил экран. И еще Тельп подумал, что он единственный из восьми миллиардов, кто сожалеет о том, что Джулиус Тертон ушел.
   Корн проснулся, когда автомат сообщил о прилете. Ему показалось странным, что он спал так крепко. Еще больше он удивился, увидев мерцающий экран. Он выключил его. Через несколько секунд сублет остановился у перрона. Крыша раскрылась. Корн вышел. Он был в Иробо.
   12 Корн слышал смех Фузия, когда автомат раскрыл дверь и пропустил его вперед.
   Одну стену огромной комнаты занимало окно с видом на долину. Дорогу заслоняли деревья. Две другие стены сплошь покрывали стеллажи, на них стояли книги, сотни книг, в противоположной окну стене в настоящем камине горел огонь.
   Нот Фузий сидел в кресле-каталке, ноги его покрывал плед.
   Он отложил книгу, поднял на Корна глаза и, продолжая улыбаться, сказал:
   - Значит, ты - Стеф. Отлично выглядишь. И скажем прямо, не постарел, не то что я.
   - Ты меня знаешь? - удивился Корн.
   - Больше того. Ты меня тоже. Помнишь Нота? Я всегда стоял в воротах.
   - В воротах?
   - Ну да. У кого из нас склероз, дорогой? Ты был в нападении, очень хороший нападающий. А я не выдался ростом, но никто не хотел стоять в воротах, поэтому приходилось мне.
   - Когда это было?
   - В школе. Не помнишь? Поправь-ка мне плед, ноги зябнут.
   - Мы вместе учились?
   - В одном классе. Ты был способнее. Как говорили, хороший ученик. Я кое-как тянул на троечки, и иногда ты подсказывал мне. Чем человек старше, тем лучше он помнит свою молодость.
   - Нот. А и верно, помню...
   - Ну, вот. Видишь, как ты выглядел бы теперь, если б не твоя "ожидальня". Что говорить, тебе повезло. Впрочем, мне тоже. Вероятно, мы последние из нашего класса. Но ты еще будешь, когда я стану выталкивать цветочки. Потом ты пошел, кажется, то ли на физику, то ли на биологию, а я, я начал писать и, как видишь, делаю это до сих пор.
   - Знаю. Твой новый фильм по видео...
   - Вот именно, но этот фильм - твоя заслуга. В наше время в фантастике лучшие темы черпают из жизни. Я охочусь за такими новостями, прослушиваю все бюллетени с теми странными историями, которые выдумывают современники, роюсь в информаторах и иногда нападаю на что-либо действительно стоящее.
   - Это ты обо мне?
   - А хоть бы и о тебе. Радуйся, что тебя не передержали в ожидальне еще сотню лет. Вот это был бы сюрпризец!
   - Думаю, и без того трудно прибавить что-нибудь к моей истории.
   - Будь спокоен, Стеф. Ты разговариваешь не с любителем. Я запросто дописал бы пару ходов, которые тебе наверняка б не понравились. Взгляни на все объективно. Ты был молодым ученым, правда, не очень способным. Симпатичная жена, гораздо толковее тебя, а это, что ни говори, обычно не приводит к избытку счастья в семье. Ребенок.
   - Ребенок?
   - Сын. Он родился через восемь месяцев после твоей аварии. Парень с задатками, но лентяй и шалопай. С годами это у него частично прошло, но кое-что все-таки осталось.
   - Он еще жив?
   - Разве это важно? Сейчас мы толкуем об истории и не перебивай старика.
   - Откуда тебе все это известно... Нот? - его имя Корн произнес с трудом - еще не привык к говорливому и посмеивающемуся старику.
   - Как только я узнал о твоем планируемом возвращении, я произвел поиски. Я не ленив, как нынешняя молодежь, и если уж о чем пишу, то собираю материал, где только удастся. А времени у меня достаточно. Ты не имеешь понятия, каким временем располагает человек в моем возрасте. Стоит только раз сказать себе, понять, что здесь, на Земле, мы не вечны, и ты сразу же смиряешься с этой мыслью, начинаешь видеть мир в истинных пропорциях. Потом можно выбирать то, что тебя интересует по-настоящему, а ты, Стеф, очень меня интересуешь. Не говоря уж о том, что ты мой школьный приятель и, как я говорил, единственный оставшийся в живых. Такой случай весьма нетипичен и даже уникален, прямо-таки тема для моей истории.
   - А моя жена, Кара? Ты знаешь что-нибудь о ней?
   - Конечно. Она все никак не могла решить - приносить тебе в хранилище цветы или нет. Тогда хранилища были еще новшеством. Она советовалась с друзьями, знакомыми, в конце концов они сообща решили, что цветы следует носить не тем, кто ждет, а лишь тем, кто был. Во время столь серьезнейших дискуссий она познакомилась с философом и эссеистом Робертом... - как бишь его... у меня где-то в мнемотронах записана фамилия - и вышла за него замуж, конечно, после того, как суд признал тебя в юридическом смысле умершим. Торжество было скромным, но обставлено со вкусом. В архивных мнемотронах у меня есть даже фотография. Уверяю тебя, она выглядела прекрасно. Потом Кара продолжала совершенствоваться в космической медицине, получая очередные степени и награды. Полтора года жила на Луне, одна, мужа - философа и эссеиста - туда не пустили. Он растил на Земле твоего сына, но особо в воспитании не преуспел. Потом расстался с твоей женой ради танцовщицы из кабаре "Млечный Путь" и вскоре умер в другом полушарии, где в то время гастролировало кабаре. Жена твоя прожила еще несколько лет, а в последние годы даже начала присылать тебе в хранилище цветы. Ее прах покоится на кладбище в твоем родном городе, чего не миновать бы и тебе, не будь у тебя страсти к быстрой езде.