Филатов Никита Александрович. Часы от президента

   На крик его появилась заплаканная женщина. Она принесла посуду, поднос с овощами, что-то горячее - и тихо исчезла.
   Мужчины сели за стол.
   - Может быть, водки? Немного есть.
   - Простите... Простите, я что - так похож на человека, которому срочно требуется выпить?
   - Нет. Все в порядке.
   Владимир Александрович вслед за Асхабовым положил себе на тарелку копченого мяса.
   - Что теперь будет? - Кивнул он в сторону двора, где несколько бородачей слушали Шамиля.
   - Он убьет их всех. Или наоборот...
   - А заложники?
   - Теперь это не имеет значения. Для Шамиля.
   - А для нас?
   - Для нас... - Хозяин помолчал. - Для нас - имеет!
   Виноградов приготовился слушать.
   - Майор, ты жить хочешь?
   - Хочу. Но иногда не очень.
   - Это правильно, - одобрил Асхабов. - Тогда считаем, что ночью ничего не было.
   Виноградов промолчал, но уже с интересом.
   - Ну, побегали, постреляли... При чем тут журналисты!
   - Совсем не при чем?
   - Совсем. Проводилась обычная операция... Допустим, по борьбе с транспортировкой наркотиков через перевалы.
   Владимир Александрович хмыкнул:
   - А результаты?
   - С этим-то как раз проблем нет, - в свою очередь ухмыльнулся начальник республиканской гвардии. - Что же мы, пару мешков травы не предьявим?
   - Думаю, запросто.
   Местный героин и маковая соломка славились далеко за пределами гор и в прессе время от времени возникали версии о причастности нынешнего режима к их перепродаже в Россию.
   - Значит, договорились?
   - О чем?
   - Послушайте, майор! Не надо. Не надо меня уверять, что это первый компромисс в вашей карьере.
   И опять что-то в тоне собеседника заставило Виноградова поверить в осведомленность местных спецслужб.
   - Что будет дальше делаться по заложникам?
   - Обменяем. Теперь уже без всяких... Как говорится, утром деньги вечером стулья.
   * * *
   Остаток дня майор отсыпался.
   Потом захотел пройтись, но хозяин под каким-то предлогом пригласил его к себе, там и ужинать пришло время...
   А в темноте много не нагуляешься. К тому же у Владимира Александровича создалось впечатление, что Асхабов намеренно оберегает его от каких-либо контактов с обитателями крепости.
   Даже Шамиль куда-то исчез и не появлялся...
   - Может быть, телевизор включить?
   - С удовольствием!
   Майора тут же оставили в кампании идиотов и идиоток из какого-то заунывного сериала. Потом была реклама, а после неё начался вечерний выпуск новостей.
   Про похищенных журналистов упомянули только вскользь, для порядка без сюжета и даже без картинки. Ночной инцидент в горах тоже в сводки информационных агенств не попал, зато Владимир Александрович с интересом посмотрел репортаж из Африки.
   Там, в одной бедной маленькой стране уже которую неделю северо-восточные негры вовсю вырезали за что-то негров юго-западных. А разнимать их поручено было миротворцам из Иностранного легиона.
   Формально это подразделение входило в состав французских вооруженных сил. Фактически же оно с некоторых пор на четверть комплектовалось выходцами из России и прочими братьями-славянами. Поэтому, кое-кого из нынешних "легионеров" Владимир Александрович вполне мог встречать в своем недалеком, но бурном прошлом. Майору даже показалось, что на экране мелькнула пара знакомых лиц...
   Делать больше было нечего. Виноградов плюнул на все и опять полез в койку - до завтрака.
   ... На этот раз очень долго не удавалось заснуть. Или из-за перепутанного и сбившегося с ног на голову времени суток, или из-за диковатых впечатлений проваленной операции.
   Во всяком случае, Виноградов час за часом то шумно ворочался под одеялом, то лежал с открытыми глазами, глядя в пятна на потолке и прислушиваясь к доносящимся со двора звукам.
   Асхабов что-то опять готовил.
   Постоянно скрипела дверь штаба начальника республиканской гвардии это приходили и уходили люди. Одни уезжали, другие возвращались... Владимиру Александровичу показалось даже, что один раз он услышал конский топот.
   - Господи, прости меня грешного!
   Наверное, с самого начала это была авантюра.
   Брат Шамиля погиб мучительно и страшно.
   У каждого есть свой порог, свой предел. А потому только сопливые теоретики могут осудить парня за то, что тот не выдержал пыток.
   Остальное - дело техники: банда снялась и увела заложников, оставив вместо себя "камуфляж" и целое минное поле.
   Но кто предал? И когда? С самого начала?
   Или разведчик сам на чем-нибудь прокололся?
   Ладно, если вытащим журналистов - очень многое прояснится... Виноградов вспомнил про оставшуюся в чужих руках записку, и ему стало не по себе.
   Скорее бы все это закончилось. Одна надежда на то, что победителей, как правило, не судят.
   ... Асхабов уже ждал Владимира Александровича.
   И выглядел он, надо сказать, значительно лучше майора: выбритый, чистый, пахнущий одеколоном. Хотя спал, пожалуй, раза в два меньше, чем гость.
   С другой стороны для Виноградова все утренние гигиенические процедуры свелись к омовению теплой водой из кувшина - не было даже безопасного лезвия, чтобы убрать щетину. Зубная паста тоже осталась дома, отчего во рту стоял привкус вчерашней еды.
   - Готовы?
   - Ну, голому собраться - только подпоясаться!
   - Прошу к столу! Мы все уладили.
   - В каком смысле? - Владимир Александрович взял нож и стал привычно намазывать бутерброд.
   - Чай, кофе? Растворимый...
   - Спасибо, я налью. Разрешите сахар?
   - Пожалуйста... Мы опять связались с похитителями. Они согласны вернуться к прежним договоренностям.
   - "Нулевой вариант"?
   - Да. Как будто, ничего не было.
   - Что от меня потребуется?
   Хозяин отогнул манжету и посмотрел на циферблат:
   - Схема простая... Около одиннадцати выезжаем. Оставляем в условленном месте деньги, забираем инструкцию. По ней находим тайник, где уже находятся приготовленные для обмена заложники.
   Не поднимая на собеседника глаз, Виноградов отхлебнул кофе.
   - Вас что-то смущает?
   - Место назначали они?
   - Да, - хозяин встал, обошел стол и застыл за плечом у Владимирома Александровича. - Вот, смотрите!
   На скатерть легла сложенная в несколько раз карта-километровка:
   - Здесь мы, вот это - трасса. Поворот, спуск... Видите значек? Это специальная площадка для грузовиков, раньше на ней водители-дальнобойщики останавливались.
   - Понимаю.
   - Так вот, деньги надо оставить под эстакадой. Там и будет записка - у правой опоры, которая ближе к дороге.
   Виноградов потер переносицу:
   - Интересно! - Судя по карте, подходы к площадке, да и сама она отлично просматривались со всех сторон. - А что нам мешает вместо долларов напихать бумаги? Или придумать какой-нибудь сюрприз... со взрывателем?
   Собеседник вздохнул:
   - Очевидно, так рассчитано, что забрав чемоданчик и убедившись в обмане, они успевают ликвидировать журналистов.
   - Хорошо. А если наоборот? Выкуп бандиты получат, но вместо заложников мы найдем что-нибудь... - Владимир Александрович замялся, - что-нибудь совсем не то?
   - Приходится рисковать. Выбора нет.
   Помолчали.
   Асхабов забрал карту и вернулся на место:
   - Еще кофе? Не стесняйтесь.
   - Спасибо, достаточно.
   - Смотрите, - пожал плечами хозяин. - Скоро ехать, а дорога неблизкая. Неизвестно, когда вернемся... Дело в том, что похитители выдвинули условие. Догадываетесь?
   Майор пожал плечами:
   - Возможно. И какое?
   - На "закладку" должны выйти вы. Лично. И никто другой!
   - Они что там, в лицо меня знают? - удивился Виноградов.
   Но теперь уже настал черед Асхабова пожимать плечами...
   Со стороны это, наверное, смотрелось диковато.
   Притихшие горы вокруг, дорога с осыпавшимися обочинами, безветрие и пустота... А посередине - одинокая фигура с портфелем.
   Стараясь ступать по проложенной гусеницами колее, Владимир Александрович двигался в сторону автомобильной площадки.
   Пистолет, так и не взятый назад Шамилем, стыдливо пригрелся за пазухой: толку от него сейчас не было бы никакого. Зато вызывающе оттягивал руку выставленный напоказ чемоданчик с валютой.
   Страха не было. Не было привычной тревоги, куда-то исчезла даже накопившаяся за командировку усталость...
   Виноградов хотел обдумать все это подробнее, но времени на самоанализ уже не оставалось - он с точностью до минуты вышел в условленное место.
   Природа сама подарила его когда-то путникам для ночлега и отдыха. Почти на всем протяжении дорога петляла в узкой щели между почти отвесными склонами, но тут горы чуть-чуть расступились - и образовали ровную, вытянутую в форме эллипса площадку.
   Говорят, когда-то здесь свободно, без помехи движению, можно было разместить полдюжины "камазов" и "татр" с прицепами. И для водителей имелось все необходимое: родничок, навес для мелкого ремонта у скалы, кострище... А главное - та самая металлическая эстакада, к которой сейчас направлялся Владимир Александрович.
   - Если смерти, то мгнове-е-енной... если раны - небольшой!
   Он тянул сейчас эту свою любимую революционную песенку, почти как молитву: не задумываясь, но с искренним чувством.
   Качество исполнения оставляло желать лучшего: и музыкальный слух, и голос у Виноградова, конечно, были, но совместить их ему ещё ни разу не удавалось. Пел Владимир Александрович плохо. Отвратительно пел! Впрочем, кому не нравилось - могли и не слушать...
   Особенно здесь.
   Майор демонстративно уселся на полусгнившую скамью, всего в паре шагов от эстакады: пусть понервничают. Наблюдатели, мать их душу!
   А может, и нету вокруг никого... Виноградов прикрыл глаза, помолился, теперь уже по-настоящему, и встал.
   Прямо к вдавленной в грунт опоре "скотчем" был на совесть примотан полиэтиленовый пакет.
   Владимир Александрович оглянулся. Поставил чемоданчик так, чтобы получилось устойчиво и незаметно со стороны дороги. Затем принялся отрывать виток за витком клейкую ленту...
   - Ну, что? Прочитал?
   К стыду своему Виноградов и не заметил, как очутился в окружении республиканских гвардейцев. Путь налегке, обратно, от эстакады к тому повороту, за которым майора высадили из машины, занял всего минут десять значительно меньше, чем он шел с чемоданчиком.
   - Да, вот. Смотрите.
   Владимир Александрович протянул сверток.
   Асхабов сунул руку под полиэтилен и достал из-под надорванной уже пленки бумажный конверт. Повертел его туда-сюда, но не обнаружив ни надписей, ни марок сунулся внутрь:
   - Ага... Понятно.
   - Где это? Далеко? - Полюбопытствовал Виноградов.
   - Нет, не очень. Рядом.
   Владимир Александрович опять взял у него из руки листок: стрелка, изображение микроавтобуса, несколько цифр и два слова печатными буквами. По-русски...
   Запищал сотовый телефон. Асхабова вытащил трубку:
   - Алле?
   Выслушав сообщение, коротко ответил и дал отбой. Потом пояснил специально для майора:
   - Они подьехали. Чемодан забрали. Проверили...
   - Все в порядке?
   Вопрос был задан невпопад, но Асхабов только махнул рукой:
   - По машинам!
   Колонна развернулась и пошла в сторону крепости. Но примерно через семьсот метров головной БТР нырнул вправо и почти не считаясь с отсутствием дороги запрыгал по руслу высохшей речки.
   Стало не до расспросов.
   Виноградова и его спутников без пощады швыряло от борта к борту и главное теперь было - не прикусить язык и уберечь голову от самых болезненных ударов.
   Наконец, бронетранспортер застыл на месте - и Владимир Александрович уткнулся носом в спину здоровяку с переднего сиденья.
   - Вылезаем?
   - Да, пошли... Быстрее!
   Белую "мазду" с тонированными стеклами заметили почти одновременно:
   - Вон они! Все точно. Пошли?
   - Спокойно.
   Микроавтобус заполз передком на огромный валун, и стоял, почти уперевшись своими японскими фарами в небо.
   Вокруг, конечно, ни души.
   Однако, вместо того, чтобы сразу броситься к "мазде", Асхабов послал две группы на осмотр окресности - попадать в засаду ему больше не хотелось.
   Потом вперед пошли бородач с миноискателем и ещё один сапер, и только после них командир гвардейцев приступил к самому главному.
   Кабина была пуста.
   - Ну, во имя Аллаха!
   Задняя дверь микроавтобуса открылась легко, без скрипа.
   - Господи...
   На дне салона лежали два тела, накрытых большим и тяжелым куском брезента.
   - Отойди-ка, майор! - Асхабов перегнулся внутрь, насколько это было возможно, и потянул на себя дальний край материи:
   - Живой! Живой, да?
   Тут и Владимир Александрович не разглядел даже, а угадал какое-то шевеление:
   - Самошин? Ну, бляха... Живой!
   Журналист был крепко-накрепко, по рукам и ногам спеленут парашютными стропами. Шея его профессионально фиксировалась петлей-удавкой, которая при этом удерживала ещё и забитый в рот кляп.
   - Нож есть? А то задохнется от радости!
   Опережая Асхабова, майор до конца сдернул с лежащих брезент:
   - Гвоздюк?
   - Вах-х...
   Второго журналиста никто не связывал.
   Нужды в этом, собственно, не было. Длинное, нескладное тело телевизионного оператора оказалось мертвым: одна ладонь у сердца, другая сжата в кулак.
   На запрокинутом лице, вокруг синих губ темнели кровоподтеки.
   - С ним что - все? Точно, да? - Не хотел верить себе Асхабов.
   Владимир Александрович убрал руку с шеи покойника:
   - Да. Уже давно...
   - Ах, билять! Порву, падлы!
   И в этот момент тихо, по-кошачьи всхлипнул Самошин...
   * * *
   Владимир Александрович обернулся на скрип дверных петель:
   - Спит?
   - Заснул. - Асхабов прошел к столу. - Убирать?
   - Да, пожалуй. Мне достаточно.
   Хозяин взял почти пустую литровую бутыль "Московской", закрыл её и упрятал в шкаф:
   - Ладно. Аллах простит. Верно, майор?
   - Не знаю. Я православный, нам разрешается...
   Вообще-то, они с Асхабовым выпили всего по стаканчику, остальное водка досталось вызволенному из плена журналисту.
   Вот ему-то как раз водочка пришлась как нельзя кстати...
   - Успокоился хоть немного?
   - Ну, в общем - да. Развезло парня, но это и к лучшему.
   На крепость опустилась ночь, и Владимир Александрович опять остался один на один с начальником республиканской гвардии. Тусклая лампочка под потолком, стол, скатерть... Со стороны могло показаться, что Виноградов заглянул сюда просто по-соседски, на чашку чаю.
   О главном говорить не хотелось.
   - Оператора жалко.
   - Этого, второго? Да, конечно.
   Всем известно, что для заложников последние сутки перед решением их судьбы являются самыми тяжелыми. Страх и надежда, неуверенность и возбуждение сменяют друг друга, доводя людей до нервного срыва, непоправимо уродуя психику и даже порой - убивая.
   Алексей Самошин ещё не скоро окончательно оправится от пережитого. А Виктор...
   - Он что, действительно здорово пил?
   - Да, постояннно. Зашибал... - Виноградов припомнил отечное, вечно похмельное лицо Гвоздюка.
   - Он с какого года?
   - Не помню. Лет на десять-двенадцать старше Алексея.
   Конечно: возраст уже, подорванное алкоголем сердце. Вот и приступ. Самошин сказал, что Виктор даже не мучался - умер во сне, прошлой ночью. Когда стали будить, спохватились - ан, уже поздно!
   Бедняга-журналист... Владимир Александрович представил себе, каково это ему было - пролежать несколько часов в полной неизвестности, спеленутым, посреди чужих гор.
   Да ещё бок о бок с мертвецом.
   Майора передернуло:
   - Значит, что у нас получается?
   - Да, собственно, хорошего мало.
   Они оба старались "работать" с Самошиным мягко, без давления, но кое-что из его сумбурных, путаных обьяснений вытянуть удалось.
   Во-первых, обстоятельства похищения. В целом они не отличались от официальной версии: выехали в горы, снимать репортаж про нефтепровод, сразу за перевалом "жигули" остановили вооруженные люди, пришлось пересесть в другую машину. Потом журналистам завязали глаза и повязки снять разрешили только в каком-то бункере...
   Вообще, за время плена Самошин и Гвоздюк сменили несколько пещер и подвалов. Была, кажется, даже одна городская квартира. Но в подробностях, касающихся численности, вооружения, экипировки и мест базирования похитившей их банды Алексей пока путался - вполне естественно, эту информацию из него вынут позже московские профессионалы.
   Кормили журналистов небогато, но вдоволь. Не били. Бытовые условия, конечно, убогие - каменный век, но жить можно.
   Что же касается последних событий, то с точки зрения заложника они развивались так. Позавчера им с Виктором сообщили, что из России наконец прибыли деньги - все двести тысяч долларов. По такому поводу был организован даже праздничный ужин...
   Но уже следующим вечером произошло что-то страшное: шум, стрельба, нечеловеческие крики. Когда все стихло, заложникам показали окровавленное тело. Якобы, человек под пытками признал, что послан для организации побега журналистов. И что ночью готовится нападение спецназа на лагерь... В подтверждение этого была продемонстрирована записка Виноградова.
   - Саныч, я ведь сразу понял, что это ты писал! - Хитро улыбнулся уже окончательно осоловевший от выпитого Алексей. - Когда там насчет метро был намек... Насчет той истории, верно?
   - Верно, - кивнул без особой охоты майор. - А потом что?
   - Потом нам наручники надели. И сразу увели, суки... Куда-то ещё дальше в горы... А ночью Витька умер!
   Самошин успел ещё поведать, как нынешним утром его связали, бросили рядом с покойником на пол "мазды" и отвезли в неизвестность.
   После этого началась очередная пьяная истерика, и хозяин увел журналиста спать - под присмотр автоматчиков.
   ... Владимир Александрович зевнул:
   - Ладно. Поздно уже... Я готов!
   - К чему? - Поднял брови Асхабов.
   - Ну, хотя бы выслушать ваши предложения. Предложения по версии, которая станет официальной.
   - А в чем, собственно, дело? Что вас смущает, майор?
   Виноградов отставил чашку:
   - Ничего себе, шуточки... Самошин - это, конечно, хорошо. Но ведь бандиты нас все-таки надули, второй-то журналист вернулся мертвым! А российские деньги, между прочим, заплачены за обоих заложников, припоминаете?
   Хозяин опять сделал удивленное лицо:
   - Какие деньги?
   Несколько секунд в комнате висела тишина - Владимир Александрович обдумывал слова собеседника.
   Асхабов продолжил:
   - Ведь кто вообще знает про то, что передавался какой-то выкуп? Про его размер? Никто! Просто будет заявлено: совместными усилиями дипломатов, а также правоохранительных органов обеих стран освобожден остававшийся в живых заложник. И второго бы спасли, но... Так сказать, несчастный случай, в котором меньше всего виноваты наши и ваши спецслужбы.
   Виноградов вздохнул:
   - Понятно. Красивая картинка... Вопросов нет.
   - Да ни у кого их не будет, поверьте! Мировая общественность обрадуется до жопы, что хоть так эта история закончилась... А двести тысяч долларов для Москвы - не деньги, верно? Спишут, не впервой!
   Возразить оказалось нечего:
   - Спишут. Не впервой.
   Ставки в игре значительно больше, чем портфель с валютой или даже судьба несчастного пьяницы-оператора. Кто-то там, наверху, привычно сдает карту, кто-то вистует, кто-то уходит без двух или остается при своих...
   А вот сам майор в таком раскладе оказывается никому не нужен. Как раз, наоборот. Он теперь лишнее, а потому опасное звено в этой темной истории, потенциальный источник утечки.
   Видимо, Асхабов почувствовал настроение гостя:
   - Все в руке Аллаха!
   - Посмотрим.
   Глупо умирать заранее. Это мы всегда успеем... Поэтому Владимир Александрович сменил тему:
   - Шамиля что-то давно не видно.
   - Соскучились?
   Виноградов с деланным безразличием пожал плечами:
   - Вы сами сказали, что он доставит меня на границу.
   - Шамиля пока нет. Он занят. Утром вернется...
   Собственно, майора сейчас интересовало только, знает ли кто-нибудь кроме одноглазого про пистолет, лежащий сейчас у него за пазухой.
   - Тогда я, пожалуй, пойду? Попробую заснуть?
   Вполне возможно, Шамиль в суматохе просто забыл, что отдал ТТ Виноградову. Или не посчитал пока нужным доложить... Тогда у Владимира Александровича появлялся дополнительный шанс.
   - Конечно. Спокойной ночи!
   - И вам того же.
   Поднявшись "к себе", Виноградов согнал с койки прикорнувшего на краю одеяла автоматчика:
   - Все. Давай, брат, посиди снаружи...
   Прежде, чем расшнуровать обувь, он прислушался к жалобному похрапыванию Самошина:
   - Во, бедолага!
   Журналист лежал на спине и при свете звезд лицо его казалось очень бледным, обиженным и усталым.
   Владимир Александрович подумал, что, в общем, приятно так обманываться. Уже бывало пару раз, когда в тяжелой ситуации люди, которых он недооценивал и не замечал, оказывались на высоте.
   Вот и Самошин.
   Там, дома, вид его не вызывал у майора ничего, кроме пренебрежения и снисходительной ухмылки. А ведь гляди-ка! Глупо поступил, но по-мужски: сорвался черт-те куда, пусть в погоне за славой и журналистским долгом, полез под пули...
   - Алексей... Эй, слышишь? Леха!
   Но сосед продолжал храпеть, и Виноградову пришлось вылезти из-под одеяла, чтобы перевернуть его на бок.
   Стало тихо.
   И Владимир Александрович заснул, придерживая рукой пистолет.
   ... Утро Самошин начал с извинений:
   - Здорово я вчера перебрал? Да?
   - Ерунда. По такому случаю можно.
   - Но я точно ничего такого не сделал? Такого... старик, ну ты понимаешь?
   - Все в порядке, Алексей.
   - Не ругался? Во сне не кричал? Нет?
   - Нет. Храпеть ты, правда, здоров! Как жена терпит?
   - А я разведенный, - хохотнул Самошин. - Прости, старик! Нужно было в меня кинуть чем-нибудь.
   - Да ты что! - Изобразил испуг Владимир Александрович. - А если бы зашиб ненароком? Такую ценную персону...
   - Да, кстати. А сколько за меня заплатили? - Журналист придержал за локоть готового уже выйти из комнаты Виноградова.
   Майор поскреб затылок:
   - Башку бы вымыть... Леха, послушай! Не надо меня об этом спрашивать, ладно? Договорились?
   - Хорошо, старик. А кого спрашивать? Кто платил?
   - Не знаю. Скажем так: не знаю! Мое дело маленькое.
   - Врешь?
   - В Москве тебе все обьяснят. Что там?
   В дверь, не постучавшись, сунул бороду охранник.
   - Да, уже идем... Давай, Леха! Здесь опаздывать не принято.
   Впрочем, никто никаких претензий не предьявил.
   Асхабов только посокрушался, что гости пропустили утреннний выпуск телевизионных новостей:
   - Про вас показали, да! Хронику опять, фотографии...
   - Серьезно? - Приосанился журналист.
   - А что конкретно? - Виноградова интересовали подробности.
   - Сначала дикторша, беленькая такая, словами сообщила: так, мол, и так... рады сообщить зрителям долгожданную новость. Из плена, мол, освобожден наш коллега, специальный корреспондент ЦРТВ Алексей Самошин, захваченный бандитами в горах более месяца назад. Потом несколько кадров прокрутили, из архива, и дикторша снова: это бесспорный успех официальной дипломатии, первый шаг к взаимопониманию между Москвой и её недавним врагом.
   - А дальше?
   - Ну, дальше насчет того, что терроризм можно искоренить только совместными усилиями...
   - Я не об этом, - покачал головой Виноградов.
   Хозяин сделал печальное лицо и продолжил, явно копируя интонации телевизионной блондинки:
   - Но, мол, радость омрачена известием о скоропостижной и трагической смерти второго заложника, оператора ЦРТВ Виктора Гвоздюка... Тут его портрет дали, в черной рамке. Представляете?
   Самошина передернуло:
   - Представляю. Эх, Витька, Витька... Всего-то ничего не дожил!
   - Сказано, что он умер в плену от сердечного приступа... Ну, а в конце, конечно, пообещали сообщать подробности. И вечером репортаж покажут - прямо с места событий!
   - Каких событий? - Не понял Виноградов.
   - Ну, не знаю, - засмущался журналист. - Наверное, из аэропорта откуда-нибудь... Меня ведь встречать должны, да?
   - Обязательно. С оркестром и с цветами!
   Лицо у Асхабова было доброе, но Владимир Александрович предпочел отвести взгляд.
   - Кто-то приехал?
   - Сейчас посмотрим.
   Хозяин выглянул в окно, на шум двигателей:
   - Это Шамиль!
   - Прекрасно. Как раз вовремя.
   Рокот во дворе затих, и тут же одна за другой захлопали двери автомобилей. Со скрежетом открылся бронированный люк БМП, кто-то спрыгнул на землю, послышались гортанные реплики встречающих... Потом по крыльцу прогрохотали кованые подошвы, и в комнату вошел Шамиль.
   Не то, чтобы он выглядел грязнее или хуже обычного. Но почему-то с первого взгляда стало ясно: минувшую ночь этот человек провел если и не в дороге, то во всяком случае под открытым небом.
   Шамиль невесело обнялся со своим командиром, кивнул Виноградову, после чего сверкнул зеркальными стеклами на журналиста:
   - Готов?
   Владимир Александрович заметил, что очки у вошедшего старые, все с тем же потрескавшимся от удара покрытием.
   - Да, можно ехать, - ответил Асхабов за всех по-русски. - У вас ведь вещей никаких?
   - Никаких, - улыбнулся Самошин. - Саныч, ты тоже с нами?
   Пока майор обяснял, что в аэропорту ему светиться никак нельзя, что о его существовании лучше нигде не упоминать и вообще - забыть напрочь, Шамиль о чем-то докладывал хозяину.
   Разумеется, слушавший вполуха Виноградов не понял из их разговора ни слова. Но и без перевода можно было догадаться: вести оказались не слишком радостные.
   - Старик, а как же ты сам обратно? Когда? - Потеребил майора за рукав Самошин.
   - Скоро, - спохватился Владимир Александрович. - Вчера решили, что сначала отвезут вас к самолету. А потом уже и я: "Прощайте, скалистые горы..." Помнишь песенку?