Филлипс Сьюзен Элизабет. Только представьте…

   Гаррет Уэстон и без того никогда не был любящим отцом, а теперь и вовсе не замечал, что его единственной дочери уделяют куда меньше внимания, чем детям рабов. Бедняга совсем помешался на своей прелестной чувственной жене.
   Вся округа возмущалась подобным поведением: «Ребенок предоставлен самому себе. Такое и мальчику непозволительно, что уж тут говорить о девочке! Возмутительно! Недопустимо!»
   Однако Розмари Уэстон, мало интересовавшаяся местным обществом, игнорировала недвусмысленные намеки на то, что Кит пора иметь гувернантку или по меньшей мере приличную одежду. Иногда добросердечные матроны дарили Кит поношенные платья дочерей и читали лекции о том, как должна вести себя истинная леди. Но девочка слушала наставления вполуха и выменивала обноски на мальчишечьи штаны и рубашки. К десяти годам она умела стрелять, драться, ездить верхом без седла и даже курить.
   По ночам, когда нестерпимо терзало одиночество, она не уставала твердить себе, что новая жизнь имеет немало преимуществ для обожающей приключения девочки с душой, рвущейся к опасности. Она в любую минуту могла вскарабкаться на персиковое дерево, могла, когда хотела, раскачиваться на веревке, привязанной к стропилам коровника. Работники на плантации научили ее скакать верхом и ловить рыбу. Она частенько прокрадывалась в библиотеку на рассвете, пока мачеха еще спала, чтобы без помех и нотаций выбрать нужную книгу. Ссадив коленку или занозив ногу, она бежала на кухню, где кухарка Софрония немедленно спешила ей на помощь.
   Но война все изменила. Первые пушечные выстрелы раздались у стен форта Самтер за месяц до ее четырнадцатого дня рождения. Вскоре после этого Гаррет поручил управление плантацией жене и записался в армию конфедератов. Поскольку Розмари не вставала раньше одиннадцати и почти никогда не покидала дома, «Райзен глори» вскоре пришла в запустение. Кит отчаянно пыталась заменить отца. Но война положила конец торговле южным хлопком, а девочка была еще слишком юна, чтобы найти выход.
   Рабы разбежались. Уэстона убили под Шило. Кит с привычной горечью узнала, что он оставил плантацию жене. Сама девушка несколько лет назад получила трастовый фонд от бабушки, но это для нее ничего не значило.
   Им не пришлось долго дожидаться наступления янки. Северяне прошли маршем через Радерфорд, грабя и поджигая все на своем пути. Увлечение Розмари красавчиком лейтенантом из Огайо и последовавшее недвусмысленное приглашение в спальню помогли спасти дом, хотя хозяйственные постройки погибли. Вскоре после капитуляции генерала Ли в Аппоматоксе разразилась эпидемия инфлюэнцы, унесшая жизнь Розмари.
   Кит потеряла отца, детство, привычную жизнь. Осталась только земля. Только «Райзен глори». И это было для нее всем.
   Свернувшись клубочком на тощем матрасе, девушка в который раз поклялась себе, что все вернет, даже если цена окажется непомерно высокой.
   Она заснула, не успев помечтать о том, какой прекрасной станет жизнь, когда «Райзен глори» наконец будет принадлежать ей.
 
   В конюшне стояли четыре, лошади: два гунтера и одномастная пара для экипажа. Напряжение, сковавшее Кит, немного ослабло, когда гнедой с длинной изящной шеей ткнулся носом ей в плечо. Все будет хорошо. Главное — не торопиться и держать ухо востро. Кейн опасен, но у нее есть преимущество: в отличие от него она знает врага в лицо.
   — Его зовут Аполлон.
   — Что?
   Круто развернувшись, она оказалась лицом к лицу с высоким, стройным, узкоплечим молодым человеком с кожей цвета темного шоколада и огромными выразительными глазами, стоявшим по другую сторону низкой дверцы, которая отделяла стойла от центрального прохода. На вид ему было лет двадцать с небольшим. У ног незнакомца лежала белая с черным дворняга.
   — Этого гнедого зовут Аполлон. Любимый конь майора.
   — Сразу видно, — буркнула Кит, открывая дверцу. Пес немедленно принялся ее обнюхивать под критическим взглядом молодого негра.
   — Я — Магнус Оуэн. Майор сказал, что поймал тебя прошлой ночью, когда ты лез через забор. Скажи спасибо, что он согласился нанять тебя!
   — Никуда я не лез… то есть не совсем. Уж больно он подозрительный, твой майор, — фыркнула Кит. — Твоя собака?
   — Да. Я дал ему кличку Мерлин.
   — Похоже, никчемный дворняга!
   Гладкий высокий лоб Магнуса собрался крупными морщинами.
   — Интересно, почему это ты хулишь моего пса, парень, — негодующе осведомился он, — если даже его не знаешь!
   — Я весь вечер проспал вон в том стойле. Если бы твой Мерлин чего-то стоил, наверняка ему бы это не понравилось, — объяснила Кит, нагибаясь и рассеянно почесывая дворнягу за ухом.
   — Да вчера Мерлина тут и не было, — вступился Магнус за друга. — Он был со мной.
   — Вот как? Что же, значит, я неверно о нем судил. Янки пристрелили моего пса Фергюса. Лучшего на свете. Я по сей день о нем горюю.
   Лицо Магнуса немного смягчилось.
   — Как тебя зовут?
   Кит, немного помедлив, решила, что лучше назваться собственным именем. А вот фамилия…
   На полке, над головой Магнуса, стояла большая банка смазки Финни для кожи и сбруи.
   — Кит. Кит Финни.
   — Уж больно странное имя для парнишки.
   — Мои родители были большими поклонниками Кита Карсона, того, что дрался с индейцами.
   Магнус, по-видимому, удовлетворился таким объяснением и перешел к перечислению обязанностей, которые должен выполнять помощник конюха. После они отправились завтракать на кухню, и он представил Кит экономке, Эдит Симмонс, дородной женщине с редеющими полуседыми волосами и твердым мнением обо всем на свете. Она служила кухаркой и домоправительницей у прежнего владельца и согласилась остаться, только когда узнала, что Бэрон Кейн не женат и, следовательно, некому будет указывать ей, что делать. Эдит верила в бережливость, хорошую еду и личную гигиену, а это означало, что она и Кит с первого взгляда невзлюбили друг друга.
   — Мальчишка слишком грязен, чтобы есть за одним столом с приличными людьми.
   — Не стану спорить, — отозвался Магнус.
   Кит была слишком голодна, чтобы возражать, поэтому потопала в кладовую и плеснула немного воды на лицо и руки. Правда, отказалась прикоснуться к мылу, имевшему, по ее мнению, слишком приторный аромат. Все дело в том, что Кит, сколько себя помнила, ожесточенно сражалась со всякими проявлениями женственности.
   Жадно глотая вкусную еду, она незаметно изучала Магнуса. Судя по почтительному обращению миссис Симмонс, он в этом доме был важной шишкой. Странно… вернее, необычно для человека с темной кожей и к тому же совсем молодого. Кит показалось, что он кого-то ей напоминает. Но вот кого?
   Только покончив с завтраком, девушка сообразила, что Магнус Оуэн чем-то походил на Софронию из «Райзен глори», единственного человека, которого она любила. И Магнус, и Софрония вели себя так, словно знали все на свете.
   Тоска по дому сжала сердце словно клещами, но девушка постаралась не поддаваться. Скоро она вернется в «Райзен глори» и возродит плантацию к жизни.
 
   Днем, закончив всю работу, она присела в тени конюшни. Рядом, уткнувшись носом в ее ногу, примостился спящий Мерлин. При появлении Магнуса пес даже не шевельнулся.
   — Говорил же я, эта собака цента медного не стоит, — прошептала Кит. — Будь ты убийцей, я уже был бы мертв!
   Магнус, усмехнувшись, присел рядом.
   — Признаюсь, сторожевая собака из него никакая. Правда, он еще совсем маленький. Майор нашел его щенком в переулке за домом и принес сюда.
   Сегодня Кит видела майора всего один раз, когда тот коротко велел ей оседлать Аполлона. Он был так занят собой, что не снизошел до беседы с каким-то мальчишкой. Правда, Кит не больно-то и хотелось с ним разговаривать, но дело в принципе! Значит, ему на всех плевать.
   Газеты трубили о его подвигах. Она знала, что Кейн сражался при Виксберге и Шило. Кто знает, может, именно он убил ее отца! Как неправильно, плохо, обидно, что он жив, когда столько отважных конфедератов лежат в безымянных могилах! И еще более несправедливо, что каждый его вздох, каждый жест грозят отнять у Кит единственную оставшуюся радость.
   — Давно ты знаешь майора? — осторожно поинтересовалась она.
   Магнус сорвал травинку и принялся лениво жевать.
   — Еще с Чаттануги. Он едва не потерял свою жизнь, спасая мою. С тех пор мы неразлучны.
   Ужасное подозрение возникло у Кит.
   — Но ты ведь не сражался за янки, Магнус?
   — Еще как сражался!
   Она сама не понимала, почему так расстроилась… разве только потому, что Магнус сразу ей понравился и она хотела перетянуть его на свою сторону.
   — Ты же сам говорил, что родом из Джорджии! Почему же не боролся за родной штат?
   Магнус медленно вытащил стебелек изо рта.
   — Ну ты и наглец, парень! Сидишь рядом с чернокожим и глазом не моргнув допрашиваешь, почему он не защищал людей, державших его в цепях и угощавших плетью. Я получил свободу, когда мне было двенадцать, и тут же отправился на Север. Нашел работу, пошел в школу. Но все же я не был свободен по-настоящему, понимаешь? Ни один негр в этой стране не мог быть по-настоящему свободен, пока его братья и сестры изнывали в рабстве.
   — Изначально дело было вовсе не в рабстве, — терпеливо начала объяснять девушка. — Вопрос заключался в том, имеет ли штат право самоуправления без вмешательства столичных властей. Рабство — всего лишь предлог.
   — Может, и так, белый малыш, но для меня это было главным.
   Как она забыла, что чернокожие ужасно обидчивы?
   Кит со вздохом покачала головой, глядя вслед удалявшемуся Магнусу, но позже, задавая лошадям корм, долго размышляла над тем, что он сказал. Разговор напомнил ей о горячих спорах с Софронией.
 
   Кейн спешился с грацией, неожиданной для человека его габаритов, и бросил Кит поводья Аполлона.
   — Оботри его и дай остыть, прежде чем поставить в стойло. Не хватало еще, чтобы конь заболел! — приказал он, шагнув к крыльцу.
   — Я свое дело знаю, — проворчала Кит ему вслед. — И не нуждаюсь в том, чтобы какой-то янки указывал мне, как обращаться с разгоряченной потной лошадью.
   Не успели слова слететь с губ, как девушка спохватилась, но было поздно. Что она мелет! Сегодня только среда, и рисковать увольнением она просто не имеет права!
   Кит уже успела узнать, что только по воскресеньям миссис Симмонс и Магнус не ночуют в доме. Экономка обычно брала выходной и уезжала к сестре, а Магнус, по ее словам, проводил время, пьянствуя и дебоширя. В подробности миссис Симмонс не вдавалась, утверждая, что такие вещи не годятся для юных ушей. Еще четыре дня нужно быть поосторожнее. Ну а потом она пристрелит ублюдка-янки, который так и сверлит ее ледяными серыми глазищами.
   — Если считаешь, что тебе лучше работать на кого-то другого — только скажи, и я найду другого мальчишку.
   — А я и не говорил, что лучше работать на кого-то другого, — пробормотала она.
   — В таком случае, может, постараешься время от времени придерживать болтливый язык? — процедил Кейн. Кит принялась ковырять землю лоском ботинка. — Кстати, Кит, советую искупаться. Люди жалуются, что от тебя нестерпимо несет.
   — Искупаться?!
   Кит буквально подскочила от негодования и едва сдержалась, чтобы не высказаться. Кейн, казалось, наслаждался ее бессильной яростью.
   — Ты еще что-то хотел сказать?
   Девушка стиснула зубы, воображая размер дыры, которую она проделает в его голове.
   — Нет, сэр.
   — В таком случае чтобы через полтора часа перед крыльцом стоял экипаж.
 
   Прогуливая Аполлона по двору, девушка сыпала немыслимыми ругательствами, которые вогнали бы в краску даже просоленного морского волка. Смерть янки доставит ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Должно быть, за все восемнадцать лет жизни она не испытывала подобного. И какое ему дело, моется она или нет? Всякий знает, что чистюли чаще болеют инфлюэнцей. Кроме того, придется снять одежду, а она терпеть не могла вида своего тела, с тех пор как округлились груди, потому что это портило все. И фигуру, и представление Кит о том, кем ей следовало родиться.
   Мужчиной.
   Девушки слабы и безвольны. Впрочем, она сумела перебороть свою природу и стать сильной и жесткой, как любой парень. И пока она не видит себя, ничто не мешает ей предаваться собственным фантазиям.
   Все еще чувствуя себя не в своей тарелке, она подвела к крыльцу пару серых лошадей, запряженных в коляску, и стала ждать появления Кейна. Не желая раздражать хозяина, она протерла лицо водой и поменяла одежду, но, поскольку эти обноски оказались ничуть не лучше старых, особой разницы не наблюдалось.
 
   Спустившись по ступенькам, Кейн заметил залатанные штаны и выцветшую голубую рубаху и решил, что парнишка выглядит хуже прежнего. Он попытался рассмотреть маленькое личико под обвисшими полями шляпы и решил, что подбородок мог быть и почище. Наверное, не следовало нанимать постреленка, но поведение и манеры мальчишки вызывали невольную, давно забытую улыбку и в сердце просыпалось что-то похожее на нежность и доброту.
   К сожалению, предстоящее днем событие вряд ли можно было назвать веселым или забавным. Жаль, что Дора хитростью, лестью и уговорами вырвала у него согласие покататься в Центральном парке. И хотя оба они с самого начала знали неписаные правила, Кейн подозревал, что она стремится к более серьезным отношениям и хочет воспользоваться относительным уединением, чтобы попытаться настоять на своем. Впрочем, вряд ли она отважится на такое в присутствии третьего…
   — Располагайся на заднем сиденье, парень. Пора тебе посмотреть город.
   — Мне?!
   У мальчишки был такой ошеломленный вид, что Кейн снова улыбнулся.
   — Вроде, кроме тебя, тут никого нет. Должен же кто-то держать лошадей!
   И разрушить все планы Доры сделать его новым членом семейства Ван Несс!
   Кит посмотрела в серые, убийственно жестокие глаза янки, погубившего столько мятежников, передернула плечами и вскарабкалась на обтянутое кожей сиденье. Чем меньше времени она станет проводить в его обществе, тем лучше. Она твердо это знала. Но что поделаешь, если он так велел.
   Ловко управляя коляской, катившей по нью-йоркским мостовым, Кейн успевал показывать Кит достопримечательности, и постепенно ее настороженность сменилась неприкрытым восхищением. Они миновали знаменитый ресторан Дельмонико, и театр Уоллаха, где в роли Оливера Твиста выступала знаменитая Шарлотта Кашман. Кит рассматривала модные магазины и отели, окружавшие зеленую Мэдисон-сквер. Чуть дальше, к северу, виднелись очертания богатых особняков.
   Кейн остановился перед строением внушительного вида и небрежно бросил:
   — Присмотри за лошадьми, парень. Я скоро.
   Сначала Кит, чтобы скоротать время, вертела головой, любуясь роскошными зданиями и шикарными экипажами с разодетыми седоками. Но при мысли о Чарльстоне, превращенном в развалины, ощутила, как внутри поднимаются боль и обида.
   — Идеальный день для прогулки! И мне нужно рассказать тебе поразительную историю!
   Подняв глаза, Кит воззрилась на элегантно одетую женщину с блестящими светлыми локонами и пухленькими надутыми губками, спускавшуюся по ступенькам крыльца под руку с Кейном. Пышную фигуру туго обтягивал земляничного цвета шелк, на голове чуть набок сидела крошечная, похожая на комок взбитых сливок шляпка, кружевной зонтик защищал молочно-белую кожу от палящего солнца. Кит возненавидела ее с первого взгляда.
   Кейн помог женщине усесться и учтиво расправил ее юбки, отчего окончательно упал в глазах Кит. Если он способен увлечься подобного рода женщинами, значит, далеко не так умен, как она считала.
   Девушка поставила ободранный башмак на железную ступеньку и ловко забралась в экипаж. Незнакомка в удивлении отпрянула.
   — Бэрон, кто это грязное создание?
   — Кого это вы называете грязным? — воинственно осведомилась Кит, сжав кулаки и вскакивая.
   — Садись! — рявкнул Кейн.
   Кит злобно уставилась на него, что-то прошипев, плюхнулась на сиденье и принялась сверлить взглядом задорную шляпку. Кейн щелкнул поводьями, и коляска выехала на мостовую.
   — Кит — помощник конюха, — пояснил он Доре. — Я взял его с собой, чтобы было кому подержать лошадей, если ты захочешь походить по парку.
   Ленты на шляпке Доры негодующе дрогнули.
   — Сегодня слишком жарко для пеших прогулок!
   Кейн безразлично пожал плечами. Дора спряталась под зонтиком, всем своим видом выражая неудовольствие, и Кит злорадно отметила про себя, что Кейн не обращает на даму ни малейшего внимания. В отличие от Доры Кит недолго расстраивалась и вскоре, нежась под лучами яркого солнца, вновь принялась рассматривать красивые дома, памятники и широкие улицы. В конце концов, это ее единственный шанс увидеть Нью-Йорк, и если даже приходится слушать объяснения заклятого врага, настроения это не испортит.
   — А вот и Центральный парк.
   — Понять не могу, откуда такое название. Всякий дурак скажет, что он расположен в северной части города.
   — Нью-Йорк быстро растет, — пояснил Кейн. — Пока здесь ничего нет, кроме немногочисленных ферм, лачуг и хибарок, но скоро город заполонит все и парк окажется в самом центре.
   Кит хотела бросить какое-то скептическое замечание, но Дора вдруг развернулась и пронзила ее уничтожающим взглядом, яснее всяких слов запрещавшим девушке раскрывать рот. Убедившись, что жалкий оборванец ее понял, Дора мгновенно сменила угрожающую гримасу на льстивую улыбочку, повернулась к Кейну и погладила его по плечу затянутой в красноватое кружево рукой.
   — Бэрон, я же еще не рассказала тебе ужасно забавную историю о Шугар Плам^[7]!
   — Шугар… кто?
   — Неужели не помнишь? Мой милый маленький мопсик!
   Кит поморщилась и откинулась на сиденье, наблюдая игру света и тени на усыпанной гравием аллее парка, по которой медленно катился фаэтон. Солнце пробивалось сквозь листву деревьев, создавая причудливые узоры на траве. Взгляд девушки упал на шляпку Доры. Кому взбредет в голову напялить такую идиотскую штуку, подумала Кит, но почему-то не могла отвести от нее глаз.
   Мимо проехали две дамы в черном ландо, и Кит заметила, как жадно они смотрели на Кейна. Да, женщины, видно, готовы сами бросаться ему на шею. Нужно признать, что он ловко управляет лошадьми, хотя вряд ли это имеет какое-то значение для противоположного пола. Их куда больше интересует внешность мужчины.
   Если судить объективно, он и в самом деле пригожий сукин сын. Волосы точно такого же цвета, как колосья пшеницы перед жатвой, и слегка вьются на затылке. Пока он говорил с Дорой, Кит рассмотрела его профиль и решила, что в нем есть что-то языческое, как у викинга, изображение которого как-то попалось ей в журнале: гладкий высокий лоб, прямой нос и квадратный подбородок.
   — …и тогда Шугар Плам отталкивает клубничную карамельку носиком, а вместо нее выбирает лимонную, представляешь? Ну разве не прелесть?
   Мопсы и клубничные карамельки. Да эта баба — просто дура чертова!
   Кит громко вздохнула. Кейн немедленно обернулся:
   — Что-то не так?
   — Просто мопсы не слишком-то мне по душе, — пробормотала бедняжка, изо всех сил стараясь быть вежливой. Губы Кейна чуть шевельнулись:
   — Можно узнать почему?
   — Хотите правду?
   — Ну разумеется, — заверил майор.
   Кит с отвращением уставилась в спину Доре.
   — Мопсы — неженки и ничтожества. Им далеко до настоящих собак.
   Кейн хмыкнул.
   — Как можно терпеть наглость этого мальчишки? — прошипела Дора. Но Кейн, не обращая на нее внимания, продолжал допытываться:
   — Предпочитаешь дворняг, Кит? Я заметил, что ты много времени проводишь с Мерлином.
   — Вернее, Мерлин со мной. И плевать мне, что там твердит Магнус! Этот пес так же никчемен, как корсет в борделе!
   — Бэрон!
   Кейн издал каркающий полузадушенный хрип, прежде чем пришел в себя настолько, чтобы напомнить:
   — Поосторожнее! Не стоит забывать, что здесь находится леди.
   — Да, сэр, — буркнула Кит, так и не поняв, при чем тут леди.
   — Мальчик не знает своего места! — рявкнула Дора. — Я бы уволила всякого слугу, у которого хватает дерзости столь возмутительно вести себя!
   — Значит, ему повезло, что он работает на меня.
   Кейн не повысил голоса, но намек был столь очевидным, что Дора вспыхнула.
   Впереди показалось озеро, и Кейн натянул поводья.
   — Мой помощник конюха не обычный слуга, — продолжал он, будто ничего не произошло. — Он последователь самого Ралфа Уолдо Эмерсона.
   Кит отвела взгляд от семейства лебедей, скользивших между каноэ, решив проверить, не смеется ли он над ней, но Кейн казался совершенно серьезным. Мало того, он положил руку на спинку сиденья и обернулся к ней.
   — Интересно, Кит, мистер Эмерсон — единственный автор, которого ты читал?
   Негодующее фырканье Доры лишь подогрело воинственность Кит.
   — Да я прочел почти все, до чего смог добраться. Бен Франклин, разумеется, но его всякий знает. Генри Дейвид Торо, Джонатан Свифт, Эдгар Аллан По. Я не слишком большой любитель поэзии, но что касается всего остального, аппетит у меня прямо-таки волчий.
   — Понятно. Может, тебе просто не попадались хорошие поэты? Уолт Уитмен, например.
   — Никогда о нем не слышал.
   — Живет в Нью-Йорке. Во время войны работал санитаром.
   — Вряд ли я сумею переварить поэзию янки.
   Кейн весело блеснул глазами.
   — Ах, Кит, ты меня разочаровал! Неужели такой интеллектуал позволит предрассудкам испортить впечатление от настоящей литературы?
   Он явно смеялся над ней, и Кит немедленно приняла вызов и бросилась в бой.
   — Удивительно, как вы еще помните имена поэтов, майор. Лично мне вы не кажетесь большим поклонником литературы. Но должно быть, все великаны так выглядят. Бог дает им сильные мускулы и забывает о мозгах.
   — Какое нахальство! — Дора бросила на Кейна многозначительный взгляд из разряда «я-же-тебе-говорила».
   Однако Кейн, не обращая на нее внимания, продолжал изучать озорную рожицу. Ничего не скажешь, парнишке храбрости не занимать. На вид ему не больше тринадцати — столько же лет было самому Кейну, когда он сбежал из дома. Но он уже тогда был почти такого же роста, как сейчас, а этот — настоящий мышонок, не выше пяти футов. И потом… черты чумазой физиономии необычайно тонки: маленький, чуть курносый нос, невероятно густые ресницы, опушившие темно-фиалковые глаза. Любая женщина отдала бы все за такой необычный цвет, но на лице мальчишки они кажутся неуместными, не говоря уже о том, что будет, когда Кит вырастет.
   Парень не дрогнул под его пристальным взглядом, и Кейн невольно проникся к нему уважением. Своей отвагой Кит наверняка обязан врожденному изяществу черт. Любому мальчишке, смахивающему на девчонку, приходится кулаками защищать себя.
   Все же он слишком молод, чтобы вести самостоятельное существование, и Кейн понимал, что лучше всего было бы отправить мальчика в приют. Но в глубине души он знал, что не сделает этого. Что-то в Ките напоминало Кейну его самого в таком же возрасте. Он тоже был настырным и упрямым и шел по жизни, ежеминутно подначивая каждого встречного бросить ему вызов. Отправить парня в приют — все равно что обрезать крылья птице. Кроме того, он в самом деле разбирается в лошадях.
   Желание Доры остаться наедине с любовником наконец перевесило нелюбовь к пешим прогулкам, и она попросила Бэрона проводить ее к озеру и уж там с утомительной предсказуемостью разыграла сцену, которой тот так надеялся избежать. Что ж, сам виноват. Позволил похоти взять верх над здравым смыслом.
   Но все когда-нибудь кончается. Облегченно вздохнув, он повел ее обратно к коляске, где Кит уже успел вступить в оживленный разговор с мужчиной, сдававшим напрокат каноэ, и двумя ярко накрашенными ночными бабочками, решившими немного освежиться перед многотрудной работой. Ничего не скажешь, язык у малыша здорово подвешен!
 
   Вечером, после ужина, Кит растянулась на своем любимом месте перед дверью конюшни, положив руку на теплую спину Мерлина, и вдруг вспомнила странную фразу Магнуса, которую тот произнес, когда она восхитилась Аполлоном:
   — Долго он у майора не задержится.
   — Но почему? — удивилась она. — Такой красавец!
   — Это точно. Но майор не позволяет себе привязываться к тому, что любит.
   — И что это значит?
   — Он отдает лошадей и книги прежде, чем поймет, что не сможет без них обойтись. Таков уж он.
   Представить невозможно! В конце концов, есть вещи, ради которых стоит жить. Но может, майор не слишком ценит жизнь?
   Кит почесала грязную голову, и перед глазами вдруг всплыла розовая с белым шляпка Доры Ван Несс. Вздор и глупости! Подумаешь, всего-навсего несколько кусочков кружева и шелковые ленты! Почему же она не может выбросить из головы это восхитительное создание модистки? Мало того, пытается представить, как бы выглядела в нем сама!
   Нет, с ней явно что-то неладно!
   Девушка стащила с головы потрепанную шляпу и швырнула на землю. Мерлин проснулся и с удивлением глянул на нее.