Страница:
— Вы чувствуете, что этот человек отказался от задуманного, — мягко заметил Лебель, — но чувство не столь уж далеко от надежды. И на текущий момент я бы предпочел продолжить расследование.
— Что сейчас делается, комиссар? — спросил министр.
— Те страны, что назвали возможных кандидатов, уже начали передавать по телексу их полные досье. Я рассчитываю, что они будут у меня к полудню завтрашнего дня. По фототелеграфу передадут и фотографии. Выясняется также местопребывание подозреваемых.
— Вы думаете, они и дальше будут молчать? — спросил Сангинетти.
— А почему бы и нет? Каждый год через нас проходят сотни конфиденциальных запросов, не отраженных ни в каких бумагах. К счастью, все страны, какой бы ни была их социальная ориентация, борются с преступностью. Поэтому нам не свойственны разногласия, характерные для политических ведомств, к примеру дипломатов. Полиция многих стран работает в тесном контакте.
— Даже если речь идет о политическом убийстве? — спросил Фрей.
— Для полицейского это тоже преступление. Поэтому я предпочел связаться с моими зарубежными коллегами, а не действовать через министерство иностранных дел. Безусловно, вышестоящее начальство моих коллег обязательно узнает о моих запросах, но едва ли мне откажут в содействии. Политический убийца вне закона во всем мире.
— Но поскольку им известно, что ведется такое расследование, они смогут догадаться, чем оно вызвано, и, возможно, уже насмехаются над нашим президентом, — не унимался Сен-Клер.
— Я не вижу оснований для подобных насмешек. Когда-нибудь и они могут оказаться в такой же ситуации, — ответил Лебель.
— Не очень-то вы разбираетесь в политике, если не понимаете, сколь обрадует некоторых известие о том, что за президентом Франции охотится наемный убийца. Президент особо подчеркивал, что эта информация не должна стать достоянием общественности.
— Она и не стала, — возразил Лебель. — О существовании убийцы знает ограниченный круг лиц, привыкших хранить государственные секреты. Если бы большинство из них выплыло наружу, половина политических деятелей лишилась бы своих постов. Они должны знать секреты, чтобы надежно их охранять. Если б они не умели держать язык за зубами, им бы не доверили столь ответственную работу.
— Лучше сообщить нескольким лицам, что мы ищем убийцу, чем приглашать их на похороны президента, — пробурчал Бувье. — Мы боремся с ОАС два года. Президент указал, что проводимое нами расследование не должно стать темой для газетных заголовков и разговоров на всех углах.
— Господа, господа, — вмешался министр, — хватит об этом. Это я разрешил комиссару Лебелю навести справки у руководителей полиции других стран, после того... — он глянул на Сен-Клера, — как проконсультировался с президентом.
Последней фразой министр посадил полковника в лужу, к едва скрытой радости присутствующих.
— Кто еще хочет выступить? — спросил месье Фрей. Роллан поднял руку:
— В Мадриде у нас постоянное бюро. Многие оасовцы обосновались в Испании, поэтому приходится за ними следить. Мы можем найти Касселя без помощи западногерманской полиции. Как я понимаю, наши отношения с министерством иностранных дел ФРГ еще далеки от идеальных.
Его намек на февральское похищение Арго и последующее возмущение Бонна вызвал несколько улыбок. Фрей взглянул на Лебеля.
— Благодарю вас, — кивнул детектив. — Вы очень поможете нам, если найдете его. Пожалуй, я сказал все, могу только попросить вас оказывать мне такое же содействие, как и в прошедшие двадцать четыре часа.
— Тогда до завтра, господа, — министр поднялся, собирая бумаги. — Заседание окончено.
Выйдя из здания министерства внутренних дел, Лебель с наслаждением вдохнул теплый воздух парижской ночи. Часы ударили двенадцать раз. Наступил вторник, 13 августа.
— Я нашел копию документа, о котором мы говорили. Обычная депеша о слухе, циркулировавшем в то время на острове. С резолюцией «Ничего не предпринимать», наложенной сразу по получении. Как я и говорил, нам тогда хватало забот.
— Упоминалось чье-либо имя? — тихо спросил Томас, чтобы не разбудить спящую рядом жену.
— Да, британского бизнесмена, который покинул остров после тех событий. Возможно, он не имеет никакого отношения к убийству Трухильо. Его зовут Чарльз Колтроп.
— Благодарю, Барри. Утром я с этим разберусь. — Томас положил трубку и уснул.
Ллойд, педантичный молодой человек, написал короткий отчет о поступившей к нему просьбе и своих действиях и передал его дежурному с пометкой «Запрос». Дежурный обратил внимание на то, что поступившая бумага имеет отношение к Парижу, и сунул ее в мешок с документацией для французского отдела министерства иностранных дел. Утром, согласно заведенному порядку, мешок лег на стол начальника отдела Франции.
— Что сейчас делается, комиссар? — спросил министр.
— Те страны, что назвали возможных кандидатов, уже начали передавать по телексу их полные досье. Я рассчитываю, что они будут у меня к полудню завтрашнего дня. По фототелеграфу передадут и фотографии. Выясняется также местопребывание подозреваемых.
— Вы думаете, они и дальше будут молчать? — спросил Сангинетти.
— А почему бы и нет? Каждый год через нас проходят сотни конфиденциальных запросов, не отраженных ни в каких бумагах. К счастью, все страны, какой бы ни была их социальная ориентация, борются с преступностью. Поэтому нам не свойственны разногласия, характерные для политических ведомств, к примеру дипломатов. Полиция многих стран работает в тесном контакте.
— Даже если речь идет о политическом убийстве? — спросил Фрей.
— Для полицейского это тоже преступление. Поэтому я предпочел связаться с моими зарубежными коллегами, а не действовать через министерство иностранных дел. Безусловно, вышестоящее начальство моих коллег обязательно узнает о моих запросах, но едва ли мне откажут в содействии. Политический убийца вне закона во всем мире.
— Но поскольку им известно, что ведется такое расследование, они смогут догадаться, чем оно вызвано, и, возможно, уже насмехаются над нашим президентом, — не унимался Сен-Клер.
— Я не вижу оснований для подобных насмешек. Когда-нибудь и они могут оказаться в такой же ситуации, — ответил Лебель.
— Не очень-то вы разбираетесь в политике, если не понимаете, сколь обрадует некоторых известие о том, что за президентом Франции охотится наемный убийца. Президент особо подчеркивал, что эта информация не должна стать достоянием общественности.
— Она и не стала, — возразил Лебель. — О существовании убийцы знает ограниченный круг лиц, привыкших хранить государственные секреты. Если бы большинство из них выплыло наружу, половина политических деятелей лишилась бы своих постов. Они должны знать секреты, чтобы надежно их охранять. Если б они не умели держать язык за зубами, им бы не доверили столь ответственную работу.
— Лучше сообщить нескольким лицам, что мы ищем убийцу, чем приглашать их на похороны президента, — пробурчал Бувье. — Мы боремся с ОАС два года. Президент указал, что проводимое нами расследование не должно стать темой для газетных заголовков и разговоров на всех углах.
— Господа, господа, — вмешался министр, — хватит об этом. Это я разрешил комиссару Лебелю навести справки у руководителей полиции других стран, после того... — он глянул на Сен-Клера, — как проконсультировался с президентом.
Последней фразой министр посадил полковника в лужу, к едва скрытой радости присутствующих.
— Кто еще хочет выступить? — спросил месье Фрей. Роллан поднял руку:
— В Мадриде у нас постоянное бюро. Многие оасовцы обосновались в Испании, поэтому приходится за ними следить. Мы можем найти Касселя без помощи западногерманской полиции. Как я понимаю, наши отношения с министерством иностранных дел ФРГ еще далеки от идеальных.
Его намек на февральское похищение Арго и последующее возмущение Бонна вызвал несколько улыбок. Фрей взглянул на Лебеля.
— Благодарю вас, — кивнул детектив. — Вы очень поможете нам, если найдете его. Пожалуй, я сказал все, могу только попросить вас оказывать мне такое же содействие, как и в прошедшие двадцать четыре часа.
— Тогда до завтра, господа, — министр поднялся, собирая бумаги. — Заседание окончено.
Выйдя из здания министерства внутренних дел, Лебель с наслаждением вдохнул теплый воздух парижской ночи. Часы ударили двенадцать раз. Наступил вторник, 13 августа.
* * *
Уже после полуночи Барри Ллойд позвонил суперинтенданту Томасу домой, в Чизуик. Томас как раз собирался выключить лампу на столике у кровати, решив, что сотрудник СИС позвонит утром.— Я нашел копию документа, о котором мы говорили. Обычная депеша о слухе, циркулировавшем в то время на острове. С резолюцией «Ничего не предпринимать», наложенной сразу по получении. Как я и говорил, нам тогда хватало забот.
— Упоминалось чье-либо имя? — тихо спросил Томас, чтобы не разбудить спящую рядом жену.
— Да, британского бизнесмена, который покинул остров после тех событий. Возможно, он не имеет никакого отношения к убийству Трухильо. Его зовут Чарльз Колтроп.
— Благодарю, Барри. Утром я с этим разберусь. — Томас положил трубку и уснул.
Ллойд, педантичный молодой человек, написал короткий отчет о поступившей к нему просьбе и своих действиях и передал его дежурному с пометкой «Запрос». Дежурный обратил внимание на то, что поступившая бумага имеет отношение к Парижу, и сунул ее в мешок с документацией для французского отдела министерства иностранных дел. Утром, согласно заведенному порядку, мешок лег на стол начальника отдела Франции.
Глава 14
Шакал встал, как всегда, в половине восьмого, выпил чаю, умылся, принял душ, побрился. Одевшись, он вытащил из-за подкладки чемодана тысячу фунтов, положил их во внутренний карман пиджака и спустился вниз позавтракать. В девять часов он уже вышел из отеля на улице Манзоне и отправился на поиски банков. За два часа он посетил пять, разменивая английские фунты. Двести он обменял на итальянские лиры, восемьсот — на французские франки.
Покончив с этим, он выпил в кафе чашечку кофе и перешел к следующему этапу. Спрашивая дорогу у водителей такси и официантов уличных кафе, он оказался на одной из улиц Порте Гарибальди, рабочей окраины Милана, неподалеку от станции Гарибальди. Там он нашел то, что ему требовалось: ряд закрытых гаражных боксов. За двухдневную аренду бокса с него взяли десять тысяч лир, дороже обычного, но зато сразу предоставили бокс в его распоряжение.
В местном магазинчике Шакал купил комбинезон, ножницы для резки металла, несколько ярдов тонкой стальной проволоки, паяльник и припой. Все покупки он уложил в брезентовую сумку, приобретенную в том же магазине, и отнес ее в гараж. Заперев ворота и положив ключ в карман, он отправился на ленч в тратторию более респектабельного района.
После ленча, предварительно позвонив из траттории и договорившись о встрече, он на такси подъехал к зданию небольшой и не слишком процветающей фирмы по прокату автомобилей. Он выбрал себе подержанную спортивную двухместную модель «альфа ромео» 1962 года выпуска. Объяснил, что за ближайшие две недели, весь свой отпуск, хочет осмотреть достопримечательности Италии и вернет машину в конце указанного срока.
Его паспорт, британское и международное водительские удостоверения были в полном порядке, за час юридическая контора, которая вела дела фирмы, оформила страховку. Залог с него взяли приличный, в пересчете на фунты больше сотни, но к трем часам дня машина, с ключом в замке зажигания, была в полном его распоряжении, и владелец фирмы пожелал ему хорошего отдыха.
Еще в Лондоне он навел справки в «Отэмебил ассошиэйшн» и узнал, что при наличии водительского удостоверения, правильно оформленных документов на машину и страховочного полиса сможет без особых хлопот въехать во Францию на зарегистрированной в Италии машине, поскольку обе страны являются членами «Общего рынка».
В Итальянском автомобильном клубе на Корсо Венеция ему сообщили адрес почтенной страховой компании, специализирующейся на страховке автомобилей, на которых их владельцы отправлялись в путешествия по другим странам. Его заверили, что у этой компании имеется договоренность с крупной французской страховой фирмой и оформленная у них страховка не вызовет во Франции никаких вопросов. Дополнительно застраховав машину на поездку во Францию, Шакал на «альфе» вернулся в «Континенталь», поставил машину на стоянку, поднялся в номер и принес чемодан с компонентами ружья. К гаражу он подъехал в шестом часу.
Загнав машину на яму и заперев за собой ворота, Шакал вставил штепсель паяльника в розетку, включил яркую лампу, освещающую нижнюю часть машины, и принялся за работу. Два часа он осторожно впаивал трубки с компонентами ружья в выемку ребра жесткости в раме «альфы». Из всех машин итальянского производства только «альфа», он это выяснил, просматривая в Лондоне автомобильные журналы, имела мощную стальную раму с глубокой выемкой в центральном ребре жесткости. Каждую трубку, в чехле из тонкой мешковины, он притянул проволокой ко дну выемки, а концы проволоки припаял к раме.
Когда он закончил, комбинезон покрывали пятна масла и грязи, а руки болели, оттого что приходилось сильно натягивать проволоку. Теперь лишь тщательный осмотр донной части машины мог обнаружить трубки, а через пару сотен километров слой грязи и пыли вообще сделал бы их неотличимыми от рамы «альфы».
Комбинезон, паяльник и остатки проволоки Шакал засунул в брезентовую сумку и спрятал ее в дальнем углу гаража под грудой замасленного тряпья. Ножницы положил в ящичек приборного щитка.
Из гаража он выехал уже в сгущающихся сумерках. Чемодан лежал в багажнике. Шакал запер ворота и поехал в отель.
Поднявшись к себе, долго стоял под душем, смывая дневную усталость, затем оделся и отправился на обед. Прежде чем пройти в бар, остановился у регистрационной стойки и попросил подготовить счет, чтобы он мог расплатиться после обеда, а также принести ему чашку чаю в половине шестого утра следующего дня.
Второй обед в Милане по качеству ничуть не уступал первому. Затем Шакал расплатился по счету остатками лир и лег спать в начале двенадцатого.
Зрелище производило впечатление. Очень часто по утрам сэр Джаспер стоял у окна и наблюдал за этим великолепным спектаклем. Иногда ему казалось, что можно провести годы в посольствах разных стран ради того, чтобы вот так стоять и смотреть на проезжающих внизу конных гвардейцев, слышать ахи и охи многочисленных туристов, бряцанье оружия и иногда короткое ржание. И от гордости за свою страну плечи расправлялись сами собой, живот втягивался под полосатые брюки, подбородок вздымался кверху. Иной раз, заслышав цоканье подков по гравию, он поднимался из-за стола, подходил к окну и ждал, пока колонна не скроется из виду, а уж затем возвращался к государственным делам. Случалось, у него щипало глаза, когда он думал о попытках перешагнуть через море и заменить звяканье шпор на топот парижских башмаков или сапожищ из Берлина.
Но в это утро его обуревали другие мысли. В это утро он кипел, как раскаленный чайник, а плотно сжатые губы и так-то узкие, совсем исчезли. Ярость сэра Джаспера Куигли то и дело прорывалась наружу. В кабинете, естественно, кроме него, никого не было.
В министерстве иностранных дел сэр Джаспер возглавлял отдел Франции, в обязанности которого входило изучение дел, замыслов, действий и, зачастую, заговоров, которые зрели в этой неспокойной стране. Результаты работы докладывались первому заместителю министра, а в особо важных случаях и самому министру иностранных дел Ее королевского величества.
Он отвечал всем требованиям, необходимым для назначения на столь ответственный пост, иначе он бы его не получил. Длинный послужной список, в котором значились одни заслуги: он занимал дипломатические должности в разных странах, но только не во Франции. Перечень оценок политической ситуации, часто ошибочных, но никогда не расходящихся в тот момент с точкой зрения вышестоящего начальства, был предметом его гордости. Он не допускал промахов, которые стали бы достоянием общественности, не было случая, чтобы он сказал правду, когда этого не требовалось. Он никогда не отклонялся от основной политической линии, не выражал мнения, отличного от мнения руководства.
Женитьба на перезревшей дочери посла в Берлине, вскоре после этого ставшего помощником заместителя министра иностранных дел, также не повредила его карьере. Наоборот, с помощью тестя удалось замять неудачный меморандум, отправленный в 1937 году, в котором сэр Джаспер указывал, что усиленное вооружение Германии едва ли отразится на будущем Западной Европы.
Во время войны, вернувшись в Лондон, он работал в отделе Балканских стран и активно выступал за то, чтобы Британия помогала югославскому партизану Михайловичу и его четникам. Когда же тогдашний премьер-министр прислушался к совету молодого, малоизвестного капитана Фицроя Маклина, заброшенного на территорию Югославии и принимавшего непосредственное участие в боевых действиях, и начал поддерживать коммуниста Тито, Куигли перевели во французский отдел.
Тут он проявил себя решительным сторонником генерала Жиро, обосновавшегося в Алжире. Возможно, эта политика также принесла бы плоды, но его перехитрил другой, запищавший меньшую должность генерал, создавший в Лондоне организацию, названную «Свободная Франция». Почему этот человек приглянулся Уинстону (Уинстон Черчилль — премьер-министр Великобритании в 1940-1945, 1951-1955 гг.), так и осталось загадкой для профессиональных дипломатов.
Впрочем, он полагал, что едва ли от кого-нибудь из этих французов был бы прок. Ни у кого не возникало и мысли, что сэру Джасперу (он получил дворянское звание в 1961 году за успехи на дипломатическом поприще) недостает компетенции, для того чтобы стать хорошим начальником отдела Франции. Он глубоко презирал и Францию, и все, так или иначе связанное с этой страной. А после пресс-конференции 23 января 1963 года, когда Шарль де Голль отверг просьбу Британии о вступлении в «Общий рынок», за что сэр Джаспер получил двадцатиминутную выволочку у министра, презрение перешло в ненависть к французскому президенту.
В дверь постучали. Сэр Джаспер отпрянул от окна, взял со стола густо исписанный лист тонкой бумаги и сделал вид, что внимательно читает его.
— Войдите.
В кабинет вошел молодой человек, закрыл за собой дверь, приблизился к столу.
Сэр Джаспер смотрел на него поверх очков.
— А, Ллойд. Как раз читаю отчет, написанный вами прошлой ночью. Интересно, интересно. Неофициальный запрос комиссара французской полиции старшему полицейскому чину Британии. Переданный через суперинтенданта Особого отделения, который счел возможным проконсультироваться. естественно, неофициально, с младшим сотрудником Интеллидженс сервис. М-м-м?
— Да, сэр Джаспер.
Ллойд смотрел на тощую фигуру стоящего у окна дипломата, уставившегося в отчет, словно никогда не видел его раньше. Он ни в коей мере не сомневался, что сэр Джаспер уже выучил наизусть его содержание и теперь разыгрывал известную лишь ему одному партию.
— И этот младший сотрудник находит уместным, превысив собственные полномочия и не посоветовавшись с более компетентными коллегами, помочь офицеру Особого отделения, назвав возможную кандидатуру. Причем это предположение не подкреплено ни единым доказательством того, что британский гражданин, считающийся бизнесменом, на самом деле — хладнокровный убийца. М-м-м-м-м?
К чему клонит этот старый идиот? — подумал Ллойд.
Ответ не заставил себя ждать.
— И вот что заинтриговало меня, Ллойд. Хотя этот запрос, разумеется, неофициальный, получен вчера, проходит двадцать четыре часа, прежде чем начальник отдела, наиболее озабоченного тем, что происходит во Франции, узнает о нем. Довольно странное положение дел, не правда ли?
Ллойд наконец-то понял что к чему. Внутренние интриги. Вспомнил он и о том, что сэр Джаспер — человек влиятельный, поднаторевший в борьбе за власть, порой отнимавшей у руководства куда больше сил, чем государственные дела.
— Позволю напомнить вам, сэр Джаспер, что суперинтендант Томас обратился ко мне, как вы и отметили, неофициально, в девять часов вечера. Отчет я написал в полночь.
— Да, да. Но я также обратил внимание, что ответ вы дали еще до полуночи. Теперь скажите мне, почему?
— Я чувствовал, что эта просьба, связанная лишь с поиском направления, в котором пойдет расследование, не выходит за рамки нормального межведомственного сотрудничества, — ответил Ллойд.
— Вы это чувствовали? Чувствовали? — в голосе сэра Джаспера появились резкие нотки. — Но вероятно, не учитывая нормальное сотрудничество между вашей Службой и отделом Франции, а?
— Вы держите в руке мой отчет, сэр Джаспер.
— Поздновато, сэр. Поздновато.
Ллойд решился на ответный удар. Если он и допустил ошибку, не посоветовавшись с начальством, прежде чем помочь Томасу, то оправдываться ему следовало перед собственным шефом, а не перед сэром Джаспером Куингли. А глава СИС не позволял никому, кроме себя, распекать своих сотрудников. Этим он вызывал недовольство других грандов Форин офис, но подчиненные любили его.
— Поздновато для чего, сэр Джаспер?
Сэр Джаспер бросил на Ллойда короткий взгляд. Он не собирался попадать в ловушку, признавая, что уже невозможно помешать Томасу получить ответ на его вопрос.
— Вы понимаете, что речь идет о гражданине Британии. Нет даже намека на его вину, я уже не говорю о доказательствах. Не кажется ли вам, что, учитывая суть просьбы, это довольно странный способ объединять имя человека с возможным противозаконным родом деятельности.
— Я не думаю, что, назвав суперинтенданту Томасу имя и фамилию человека для определения одного из направлений расследования, я тем самым превратил его в преступника, о котором идет речь, сэр Джаспер.
Дипломат поджал губы, сдерживая ярость. Наглый щенок, но проницательный. С ним надо держать ухо востро. Он взял себя в руки.
— Я вижу, Ллойд. Я вижу. В свете вашего очевидного желания помочь Особому отделению, разумеется, весьма похвального, не считаете ли вы, что вам следовало с кем-либо проконсультироваться, прежде чем принимать решение?
— Вы спрашиваете, сэр Джаспер, почему я не проконсультировался с вами?
Сэр Джаспер побагровел.
— Да, сэр, да. Именно это я и спрашиваю.
— Сэр Джаспер, при всем уважении к вам, я считаю необходимым обратить ваше внимание на то обстоятельство, что я состою в штате Службы. Если вы не согласны с моими действиями, то мне представляется, что вам более уместно излагать свои претензии моему начальству, а не мне лично.
Представляется? Представляется? Неужели этот молодой выскочка собирается учить начальника отдела Франции, что уместно, а что — нет.
— И я изложу, сэр, — рявкнул сэр Джаспер, — изложу. В самом резком тоне.
Не спрашивая разрешения, Ллойд повернулся и вышел из кабинета. Он не сомневался, что шеф учинит ему разнос, а оправдаться он мог лишь тем, что Брину Томасу требовался срочный ответ. Если же шеф решит, что тому следовало обращаться по официальным каналам, тогда он, Ллойд, окажется крайним. Но лучше выслушивать упреки от шефа, чем от Куигли. О, чертов Томас.
Однако сэр Джаспер Куигли еще не решил, жаловаться ему или нет. По существу он был прав: перед тем как передать информацию о Колтропе, похороненную в архиве, Ллойду следовало посоветоваться с начальством, но не обязательно с ним. Будучи начальником отдела Франции, он лишь получал сведения, поставляемые СИС, но не входил в состав руководства Службы. Он мог пожаловаться этому сварливому гению (не его слова), управляющему СИС, и, возможно, обеспечить Ллойду хороший нагоняй, а может, и подпортить карьеру этому сосунку. Но, с другой стороны, глава СИС мог бы обрушиться на него самого за вызов офицера разведки без его разрешения. Эта мысль сразу охладила пыл сэра Джаспера. Не зря же поговаривают, что глава СИС близок к тем, кто находится на Самом Верху. Играет с ними в карты в Блейдсе, охотится в Йоркшире. И до 12 сентября только месяц. А он все еще надеется получить приглашение на королевские вечера. Лучше оставить все, как есть.
— Тем более что после драки кулаками не машут, — пробормотал он, вновь обратив взор на плац конной гвардии.
— Тем более что после драки кулаками не машут, — повторил он своему собеседнику за ленчем в клубе около часа дня. — Я полагаю, что теперь они свяжутся с французами н будут им помогать. Надеюсь, не слишком усердно.
Ему понравилась собственная шутка, и он громко рассмеялся. К сожалению, он не предполагал, что его собеседник также близко связан с некоторыми из тех, кто находился на Самом Верху.
Почти одновременно глаз и ушей премьер-министра достигли личное послание комиссара полиции метрополии и новость, переданная собеседником сэра Джаспера. Случилось это около четырех дня, когда премьер-министр вернулся в дом номер 10 по Даунинг-стрит после заседания парламента.
Десять минут пятого в кабинете суперинтенданта Томаса зазвонил телефон.
Утро и большую часть дня Томас занимался поисками человека, о котором он не знал ничего, кроме имени и фамилии. Как обычно, разыскивая тех, кто, без всякого сомнения, побывал за границей, он начал с Паспортного стола на Петти Франс.
Томас приехал туда к открытию, в девять утра, и получил шесть фотокопий заявлений на выдачу паспорта, поступивших в свое время от шести Чарльзов Колтропов. К сожалению, у всех были разные вторые имена, то есть ему предстояло иметь дело с шестью индивидуумами. Ему также разрешили взять с собой фотографии всех шестерых, с условием, что он перефотографирует их и сразу же вернет в архив Паспортного стола.
Одно из заявлений было заполнено после января 1961 года, то есть этот Чарльз Колтроп ранее за границу не выезжал. Если бы он находился в Доминиканской Республике под вымышленной фамилией, едва ли он фигурировал, как Колтроп, в слухах, связывающих его с убийством Трухильо. Поэтому Томас вычеркнул его из списка.
Из пяти остальных один показался ему слишком старым, к августу 1963 года ему уже стукнуло шестьдесят пять, а четверых Томас решил проверить, независимо от того, подходили ли они под описание Лебеля. Сняв с каждого подозрение в том, что он — Шакал, Томас мог с чистой совестью позвонить Лебелю.
Во всех заявлениях указывался адрес. Два Колтропа жили в Лондоне, два — в провинции. Он не мог просто позвонить, спросить мистера Чарльза Колтропа, а затем поинтересоваться, не был ли тот в Доминиканской Республике в 1961 году. Даже если кто-то из них побывал там, теперь он мог это отрицать.
Ни один из подозреваемых не назвал себя «бизнесменом», заполняя графу «Профессия». Впрочем, это ни о чем не говорило. По слухам, его считали бизнесменом, на самом деле он мог быть и врачом, и инженером.
За утро по просьбе Томаса местная полиция нашла двух провинциальных Колтропов. Один находился на работе, собираясь на следующей неделе уехать в отпуск с семьей. Во время перерыва на ленч его отвезли домой и проверили паспорт. Визы Доминиканской Республики в нем не было. Выяснилось, что весь январь 1961 года он провел в бухгалтерии фабрики суповых концентратов, где работал последние десять лет.
Второго Колтропа нашли в отеле Блэкпула. Паспорта при нем не оказалось, но его убедили разрешить полиции города, где он жил, открыть дом ключом, взятым у соседа, выдвинуть верхний ящик стола и заглянуть в паспорт. Этот человек, мастер по ремонту пишущих машинок, также никогда не бывал в Доминиканской Республике, в январе 1961 года работал, а в отпуск ушел летом. Это удалось определить по страховому полису и табелю.
Из двух лондонских Колтропов один был зеленщиком в Кэтфорде и продавал овощи в своем магазине, когда к нему пришли двое немногословных мужчин в штатском. Он жил над магазином, так что смог принести паспорт через пару минут. Он не только не был в Доминиканской Республике, но и не знал, где она находится.
С четвертым и последним Колтропом ситуация несколько осложнилась. Адрес, указанный в заявлении, привел агентов к многоквартирному жилому дому. Управляющий просмотрел картотеку квартиросъемщиков и выяснил, что Чарльз Колтроп съехал в декабре 1960 года, не оставив нового адреса.
Но, по крайней мере, Томас узнал его второе имя. Поиски по телефонному справочнику не дали результата, однако, воспользовавшись правами Особого отделения, Томас узнал на главном почтамте не внесенный в справочник номер Ч.Г.Колтропа, проживающего в Западном Лондоне. Инициалы совпадали с начальными буквами имен четвертого Колтропа — Чарльза Гарольда. Затем Томас позвонил в жилищный отдел муниципалитета, на территории которого был установлен телефон с означенным номером.
Да, ответили ему. Мистер Чарльз Гарольд Колтроп действительно проживает в квартире по этому адресу и является одним из избирателей округа.
Следующим шагом стало посещение квартиры. После многочисленных звонков дверь так и осталась закрытой. Никто из соседей не мог сказать, где сейчас Колтроп. Когда патрульная машина вернулась в Скотленд-ярд, суперинтендант Томас попытался зайти с другой стороны. Он обратился в финансовое управление и попросил проверить данные по уплате налогов мистером Чарльзом Гарольдом Колтропом, проживающим по такому-то адресу. Особенно его интересовало, где тот работал в последние три года.
Вот тут-то и зазвонил телефон. Томас взял трубку, назвался, послушал несколько секунд. Затем его брови поползли вверх.
Покончив с этим, он выпил в кафе чашечку кофе и перешел к следующему этапу. Спрашивая дорогу у водителей такси и официантов уличных кафе, он оказался на одной из улиц Порте Гарибальди, рабочей окраины Милана, неподалеку от станции Гарибальди. Там он нашел то, что ему требовалось: ряд закрытых гаражных боксов. За двухдневную аренду бокса с него взяли десять тысяч лир, дороже обычного, но зато сразу предоставили бокс в его распоряжение.
В местном магазинчике Шакал купил комбинезон, ножницы для резки металла, несколько ярдов тонкой стальной проволоки, паяльник и припой. Все покупки он уложил в брезентовую сумку, приобретенную в том же магазине, и отнес ее в гараж. Заперев ворота и положив ключ в карман, он отправился на ленч в тратторию более респектабельного района.
После ленча, предварительно позвонив из траттории и договорившись о встрече, он на такси подъехал к зданию небольшой и не слишком процветающей фирмы по прокату автомобилей. Он выбрал себе подержанную спортивную двухместную модель «альфа ромео» 1962 года выпуска. Объяснил, что за ближайшие две недели, весь свой отпуск, хочет осмотреть достопримечательности Италии и вернет машину в конце указанного срока.
Его паспорт, британское и международное водительские удостоверения были в полном порядке, за час юридическая контора, которая вела дела фирмы, оформила страховку. Залог с него взяли приличный, в пересчете на фунты больше сотни, но к трем часам дня машина, с ключом в замке зажигания, была в полном его распоряжении, и владелец фирмы пожелал ему хорошего отдыха.
Еще в Лондоне он навел справки в «Отэмебил ассошиэйшн» и узнал, что при наличии водительского удостоверения, правильно оформленных документов на машину и страховочного полиса сможет без особых хлопот въехать во Францию на зарегистрированной в Италии машине, поскольку обе страны являются членами «Общего рынка».
В Итальянском автомобильном клубе на Корсо Венеция ему сообщили адрес почтенной страховой компании, специализирующейся на страховке автомобилей, на которых их владельцы отправлялись в путешествия по другим странам. Его заверили, что у этой компании имеется договоренность с крупной французской страховой фирмой и оформленная у них страховка не вызовет во Франции никаких вопросов. Дополнительно застраховав машину на поездку во Францию, Шакал на «альфе» вернулся в «Континенталь», поставил машину на стоянку, поднялся в номер и принес чемодан с компонентами ружья. К гаражу он подъехал в шестом часу.
Загнав машину на яму и заперев за собой ворота, Шакал вставил штепсель паяльника в розетку, включил яркую лампу, освещающую нижнюю часть машины, и принялся за работу. Два часа он осторожно впаивал трубки с компонентами ружья в выемку ребра жесткости в раме «альфы». Из всех машин итальянского производства только «альфа», он это выяснил, просматривая в Лондоне автомобильные журналы, имела мощную стальную раму с глубокой выемкой в центральном ребре жесткости. Каждую трубку, в чехле из тонкой мешковины, он притянул проволокой ко дну выемки, а концы проволоки припаял к раме.
Когда он закончил, комбинезон покрывали пятна масла и грязи, а руки болели, оттого что приходилось сильно натягивать проволоку. Теперь лишь тщательный осмотр донной части машины мог обнаружить трубки, а через пару сотен километров слой грязи и пыли вообще сделал бы их неотличимыми от рамы «альфы».
Комбинезон, паяльник и остатки проволоки Шакал засунул в брезентовую сумку и спрятал ее в дальнем углу гаража под грудой замасленного тряпья. Ножницы положил в ящичек приборного щитка.
Из гаража он выехал уже в сгущающихся сумерках. Чемодан лежал в багажнике. Шакал запер ворота и поехал в отель.
Поднявшись к себе, долго стоял под душем, смывая дневную усталость, затем оделся и отправился на обед. Прежде чем пройти в бар, остановился у регистрационной стойки и попросил подготовить счет, чтобы он мог расплатиться после обеда, а также принести ему чашку чаю в половине шестого утра следующего дня.
Второй обед в Милане по качеству ничуть не уступал первому. Затем Шакал расплатился по счету остатками лир и лег спать в начале двенадцатого.
* * *
Сэр Джаспер Куингли стоял у окна своего кабинета в министерстве иностранных дел и, заложив руки за спину, смотрел на ухоженный плац конной гвардии. Колонна гвардейской кавалерии в безупречном строю двигалась к Аннекс и Молл, в сторону Букингемского дворца.Зрелище производило впечатление. Очень часто по утрам сэр Джаспер стоял у окна и наблюдал за этим великолепным спектаклем. Иногда ему казалось, что можно провести годы в посольствах разных стран ради того, чтобы вот так стоять и смотреть на проезжающих внизу конных гвардейцев, слышать ахи и охи многочисленных туристов, бряцанье оружия и иногда короткое ржание. И от гордости за свою страну плечи расправлялись сами собой, живот втягивался под полосатые брюки, подбородок вздымался кверху. Иной раз, заслышав цоканье подков по гравию, он поднимался из-за стола, подходил к окну и ждал, пока колонна не скроется из виду, а уж затем возвращался к государственным делам. Случалось, у него щипало глаза, когда он думал о попытках перешагнуть через море и заменить звяканье шпор на топот парижских башмаков или сапожищ из Берлина.
Но в это утро его обуревали другие мысли. В это утро он кипел, как раскаленный чайник, а плотно сжатые губы и так-то узкие, совсем исчезли. Ярость сэра Джаспера Куигли то и дело прорывалась наружу. В кабинете, естественно, кроме него, никого не было.
В министерстве иностранных дел сэр Джаспер возглавлял отдел Франции, в обязанности которого входило изучение дел, замыслов, действий и, зачастую, заговоров, которые зрели в этой неспокойной стране. Результаты работы докладывались первому заместителю министра, а в особо важных случаях и самому министру иностранных дел Ее королевского величества.
Он отвечал всем требованиям, необходимым для назначения на столь ответственный пост, иначе он бы его не получил. Длинный послужной список, в котором значились одни заслуги: он занимал дипломатические должности в разных странах, но только не во Франции. Перечень оценок политической ситуации, часто ошибочных, но никогда не расходящихся в тот момент с точкой зрения вышестоящего начальства, был предметом его гордости. Он не допускал промахов, которые стали бы достоянием общественности, не было случая, чтобы он сказал правду, когда этого не требовалось. Он никогда не отклонялся от основной политической линии, не выражал мнения, отличного от мнения руководства.
Женитьба на перезревшей дочери посла в Берлине, вскоре после этого ставшего помощником заместителя министра иностранных дел, также не повредила его карьере. Наоборот, с помощью тестя удалось замять неудачный меморандум, отправленный в 1937 году, в котором сэр Джаспер указывал, что усиленное вооружение Германии едва ли отразится на будущем Западной Европы.
Во время войны, вернувшись в Лондон, он работал в отделе Балканских стран и активно выступал за то, чтобы Британия помогала югославскому партизану Михайловичу и его четникам. Когда же тогдашний премьер-министр прислушался к совету молодого, малоизвестного капитана Фицроя Маклина, заброшенного на территорию Югославии и принимавшего непосредственное участие в боевых действиях, и начал поддерживать коммуниста Тито, Куигли перевели во французский отдел.
Тут он проявил себя решительным сторонником генерала Жиро, обосновавшегося в Алжире. Возможно, эта политика также принесла бы плоды, но его перехитрил другой, запищавший меньшую должность генерал, создавший в Лондоне организацию, названную «Свободная Франция». Почему этот человек приглянулся Уинстону (Уинстон Черчилль — премьер-министр Великобритании в 1940-1945, 1951-1955 гг.), так и осталось загадкой для профессиональных дипломатов.
Впрочем, он полагал, что едва ли от кого-нибудь из этих французов был бы прок. Ни у кого не возникало и мысли, что сэру Джасперу (он получил дворянское звание в 1961 году за успехи на дипломатическом поприще) недостает компетенции, для того чтобы стать хорошим начальником отдела Франции. Он глубоко презирал и Францию, и все, так или иначе связанное с этой страной. А после пресс-конференции 23 января 1963 года, когда Шарль де Голль отверг просьбу Британии о вступлении в «Общий рынок», за что сэр Джаспер получил двадцатиминутную выволочку у министра, презрение перешло в ненависть к французскому президенту.
В дверь постучали. Сэр Джаспер отпрянул от окна, взял со стола густо исписанный лист тонкой бумаги и сделал вид, что внимательно читает его.
— Войдите.
В кабинет вошел молодой человек, закрыл за собой дверь, приблизился к столу.
Сэр Джаспер смотрел на него поверх очков.
— А, Ллойд. Как раз читаю отчет, написанный вами прошлой ночью. Интересно, интересно. Неофициальный запрос комиссара французской полиции старшему полицейскому чину Британии. Переданный через суперинтенданта Особого отделения, который счел возможным проконсультироваться. естественно, неофициально, с младшим сотрудником Интеллидженс сервис. М-м-м?
— Да, сэр Джаспер.
Ллойд смотрел на тощую фигуру стоящего у окна дипломата, уставившегося в отчет, словно никогда не видел его раньше. Он ни в коей мере не сомневался, что сэр Джаспер уже выучил наизусть его содержание и теперь разыгрывал известную лишь ему одному партию.
— И этот младший сотрудник находит уместным, превысив собственные полномочия и не посоветовавшись с более компетентными коллегами, помочь офицеру Особого отделения, назвав возможную кандидатуру. Причем это предположение не подкреплено ни единым доказательством того, что британский гражданин, считающийся бизнесменом, на самом деле — хладнокровный убийца. М-м-м-м-м?
К чему клонит этот старый идиот? — подумал Ллойд.
Ответ не заставил себя ждать.
— И вот что заинтриговало меня, Ллойд. Хотя этот запрос, разумеется, неофициальный, получен вчера, проходит двадцать четыре часа, прежде чем начальник отдела, наиболее озабоченного тем, что происходит во Франции, узнает о нем. Довольно странное положение дел, не правда ли?
Ллойд наконец-то понял что к чему. Внутренние интриги. Вспомнил он и о том, что сэр Джаспер — человек влиятельный, поднаторевший в борьбе за власть, порой отнимавшей у руководства куда больше сил, чем государственные дела.
— Позволю напомнить вам, сэр Джаспер, что суперинтендант Томас обратился ко мне, как вы и отметили, неофициально, в девять часов вечера. Отчет я написал в полночь.
— Да, да. Но я также обратил внимание, что ответ вы дали еще до полуночи. Теперь скажите мне, почему?
— Я чувствовал, что эта просьба, связанная лишь с поиском направления, в котором пойдет расследование, не выходит за рамки нормального межведомственного сотрудничества, — ответил Ллойд.
— Вы это чувствовали? Чувствовали? — в голосе сэра Джаспера появились резкие нотки. — Но вероятно, не учитывая нормальное сотрудничество между вашей Службой и отделом Франции, а?
— Вы держите в руке мой отчет, сэр Джаспер.
— Поздновато, сэр. Поздновато.
Ллойд решился на ответный удар. Если он и допустил ошибку, не посоветовавшись с начальством, прежде чем помочь Томасу, то оправдываться ему следовало перед собственным шефом, а не перед сэром Джаспером Куингли. А глава СИС не позволял никому, кроме себя, распекать своих сотрудников. Этим он вызывал недовольство других грандов Форин офис, но подчиненные любили его.
— Поздновато для чего, сэр Джаспер?
Сэр Джаспер бросил на Ллойда короткий взгляд. Он не собирался попадать в ловушку, признавая, что уже невозможно помешать Томасу получить ответ на его вопрос.
— Вы понимаете, что речь идет о гражданине Британии. Нет даже намека на его вину, я уже не говорю о доказательствах. Не кажется ли вам, что, учитывая суть просьбы, это довольно странный способ объединять имя человека с возможным противозаконным родом деятельности.
— Я не думаю, что, назвав суперинтенданту Томасу имя и фамилию человека для определения одного из направлений расследования, я тем самым превратил его в преступника, о котором идет речь, сэр Джаспер.
Дипломат поджал губы, сдерживая ярость. Наглый щенок, но проницательный. С ним надо держать ухо востро. Он взял себя в руки.
— Я вижу, Ллойд. Я вижу. В свете вашего очевидного желания помочь Особому отделению, разумеется, весьма похвального, не считаете ли вы, что вам следовало с кем-либо проконсультироваться, прежде чем принимать решение?
— Вы спрашиваете, сэр Джаспер, почему я не проконсультировался с вами?
Сэр Джаспер побагровел.
— Да, сэр, да. Именно это я и спрашиваю.
— Сэр Джаспер, при всем уважении к вам, я считаю необходимым обратить ваше внимание на то обстоятельство, что я состою в штате Службы. Если вы не согласны с моими действиями, то мне представляется, что вам более уместно излагать свои претензии моему начальству, а не мне лично.
Представляется? Представляется? Неужели этот молодой выскочка собирается учить начальника отдела Франции, что уместно, а что — нет.
— И я изложу, сэр, — рявкнул сэр Джаспер, — изложу. В самом резком тоне.
Не спрашивая разрешения, Ллойд повернулся и вышел из кабинета. Он не сомневался, что шеф учинит ему разнос, а оправдаться он мог лишь тем, что Брину Томасу требовался срочный ответ. Если же шеф решит, что тому следовало обращаться по официальным каналам, тогда он, Ллойд, окажется крайним. Но лучше выслушивать упреки от шефа, чем от Куигли. О, чертов Томас.
Однако сэр Джаспер Куигли еще не решил, жаловаться ему или нет. По существу он был прав: перед тем как передать информацию о Колтропе, похороненную в архиве, Ллойду следовало посоветоваться с начальством, но не обязательно с ним. Будучи начальником отдела Франции, он лишь получал сведения, поставляемые СИС, но не входил в состав руководства Службы. Он мог пожаловаться этому сварливому гению (не его слова), управляющему СИС, и, возможно, обеспечить Ллойду хороший нагоняй, а может, и подпортить карьеру этому сосунку. Но, с другой стороны, глава СИС мог бы обрушиться на него самого за вызов офицера разведки без его разрешения. Эта мысль сразу охладила пыл сэра Джаспера. Не зря же поговаривают, что глава СИС близок к тем, кто находится на Самом Верху. Играет с ними в карты в Блейдсе, охотится в Йоркшире. И до 12 сентября только месяц. А он все еще надеется получить приглашение на королевские вечера. Лучше оставить все, как есть.
— Тем более что после драки кулаками не машут, — пробормотал он, вновь обратив взор на плац конной гвардии.
— Тем более что после драки кулаками не машут, — повторил он своему собеседнику за ленчем в клубе около часа дня. — Я полагаю, что теперь они свяжутся с французами н будут им помогать. Надеюсь, не слишком усердно.
Ему понравилась собственная шутка, и он громко рассмеялся. К сожалению, он не предполагал, что его собеседник также близко связан с некоторыми из тех, кто находился на Самом Верху.
Почти одновременно глаз и ушей премьер-министра достигли личное послание комиссара полиции метрополии и новость, переданная собеседником сэра Джаспера. Случилось это около четырех дня, когда премьер-министр вернулся в дом номер 10 по Даунинг-стрит после заседания парламента.
Десять минут пятого в кабинете суперинтенданта Томаса зазвонил телефон.
Утро и большую часть дня Томас занимался поисками человека, о котором он не знал ничего, кроме имени и фамилии. Как обычно, разыскивая тех, кто, без всякого сомнения, побывал за границей, он начал с Паспортного стола на Петти Франс.
Томас приехал туда к открытию, в девять утра, и получил шесть фотокопий заявлений на выдачу паспорта, поступивших в свое время от шести Чарльзов Колтропов. К сожалению, у всех были разные вторые имена, то есть ему предстояло иметь дело с шестью индивидуумами. Ему также разрешили взять с собой фотографии всех шестерых, с условием, что он перефотографирует их и сразу же вернет в архив Паспортного стола.
Одно из заявлений было заполнено после января 1961 года, то есть этот Чарльз Колтроп ранее за границу не выезжал. Если бы он находился в Доминиканской Республике под вымышленной фамилией, едва ли он фигурировал, как Колтроп, в слухах, связывающих его с убийством Трухильо. Поэтому Томас вычеркнул его из списка.
Из пяти остальных один показался ему слишком старым, к августу 1963 года ему уже стукнуло шестьдесят пять, а четверых Томас решил проверить, независимо от того, подходили ли они под описание Лебеля. Сняв с каждого подозрение в том, что он — Шакал, Томас мог с чистой совестью позвонить Лебелю.
Во всех заявлениях указывался адрес. Два Колтропа жили в Лондоне, два — в провинции. Он не мог просто позвонить, спросить мистера Чарльза Колтропа, а затем поинтересоваться, не был ли тот в Доминиканской Республике в 1961 году. Даже если кто-то из них побывал там, теперь он мог это отрицать.
Ни один из подозреваемых не назвал себя «бизнесменом», заполняя графу «Профессия». Впрочем, это ни о чем не говорило. По слухам, его считали бизнесменом, на самом деле он мог быть и врачом, и инженером.
За утро по просьбе Томаса местная полиция нашла двух провинциальных Колтропов. Один находился на работе, собираясь на следующей неделе уехать в отпуск с семьей. Во время перерыва на ленч его отвезли домой и проверили паспорт. Визы Доминиканской Республики в нем не было. Выяснилось, что весь январь 1961 года он провел в бухгалтерии фабрики суповых концентратов, где работал последние десять лет.
Второго Колтропа нашли в отеле Блэкпула. Паспорта при нем не оказалось, но его убедили разрешить полиции города, где он жил, открыть дом ключом, взятым у соседа, выдвинуть верхний ящик стола и заглянуть в паспорт. Этот человек, мастер по ремонту пишущих машинок, также никогда не бывал в Доминиканской Республике, в январе 1961 года работал, а в отпуск ушел летом. Это удалось определить по страховому полису и табелю.
Из двух лондонских Колтропов один был зеленщиком в Кэтфорде и продавал овощи в своем магазине, когда к нему пришли двое немногословных мужчин в штатском. Он жил над магазином, так что смог принести паспорт через пару минут. Он не только не был в Доминиканской Республике, но и не знал, где она находится.
С четвертым и последним Колтропом ситуация несколько осложнилась. Адрес, указанный в заявлении, привел агентов к многоквартирному жилому дому. Управляющий просмотрел картотеку квартиросъемщиков и выяснил, что Чарльз Колтроп съехал в декабре 1960 года, не оставив нового адреса.
Но, по крайней мере, Томас узнал его второе имя. Поиски по телефонному справочнику не дали результата, однако, воспользовавшись правами Особого отделения, Томас узнал на главном почтамте не внесенный в справочник номер Ч.Г.Колтропа, проживающего в Западном Лондоне. Инициалы совпадали с начальными буквами имен четвертого Колтропа — Чарльза Гарольда. Затем Томас позвонил в жилищный отдел муниципалитета, на территории которого был установлен телефон с означенным номером.
Да, ответили ему. Мистер Чарльз Гарольд Колтроп действительно проживает в квартире по этому адресу и является одним из избирателей округа.
Следующим шагом стало посещение квартиры. После многочисленных звонков дверь так и осталась закрытой. Никто из соседей не мог сказать, где сейчас Колтроп. Когда патрульная машина вернулась в Скотленд-ярд, суперинтендант Томас попытался зайти с другой стороны. Он обратился в финансовое управление и попросил проверить данные по уплате налогов мистером Чарльзом Гарольдом Колтропом, проживающим по такому-то адресу. Особенно его интересовало, где тот работал в последние три года.
Вот тут-то и зазвонил телефон. Томас взял трубку, назвался, послушал несколько секунд. Затем его брови поползли вверх.