Страница:
День он закончил походом в торговый центр в Челси, где продавались мужские парики и средства для ухода за волосами. Там он купил составы для окраски волос под седину и в каштановый цвет и получил подробные указания, как добиться наилучшего эффекта в минимально короткий срок. Он также приобрел маленькие кисточки для нанесения краски на волосы. Если не считать торгового центра и магазина американской одежды, везде он покупал не более одной вещи.
Еще до начала дежурств в лондонском аэропорту Шакал решил, что будет проводить операцию под вымышленным именем. Тем более что приобретение фальшивого английского паспорта не составляло никакого труда. Шакалу не пришлось идти на какие-либо ухищрения. Тем же способом добывали документы большинство наемников, контрабандистов и прочих любителей беспрепятственных путешествий из страны в страну. Сев в машину, он отправился в Темз Вэллью, поглядывая на маленькие деревушки. Почти в каждой из них за крохотной церквушкой пряталось ухоженное кладбище. На третьем по счету кладбище, которые посетил Шакал, он нашел подходящую могилу. В ней покоился Александр Даггэн, умерший в 1931 году двух с половиной лет от роду. Если б он не умер, то в июле 1963 года был бы на несколько месяцев старше Шакала. Старенький викарий с радостью согласился помочь, когда гость объяснил, что он — генеалогист-любитель, пытающийся составить родословное древо Даггэнов. Ему сообщили, что в этой деревне жила семья Даггэнов. И он подумал, не найдутся ли в церковных книгах интересующие его материалы.
Викарий, и так сама доброта, стал еще радушнее, когда Шакал восторженно отозвался об архитектуре церкви и пожертвовал несколько фунтов на ее реставрацию. Оба Даггэна, муж и жена, умерли в последние семь лет и их похоронили рядом с сыном Александром. Листая страницы, на которых регистрировались рождения, свадьбы и смерти за 1929 год, Шакал нашел нужную ему запись: «Александр Джеймс Квентин Даггэн, родился 3 апреля 1929 года, приход Святого Марка, Сэмбуэн Фишли».
От всей души поблагодарив викария, он уехал. В Лондоне он прямиком направился в Центральный отдел записей актов гражданского состояния, где один из клерков без лишних вопросов принял у него визитную карточку, свидетельствующую о том, что он — партнер адвокатской конторы в Маркет Дрейтон, Уорпшир. Не вызвала подозрений клерка и причина визита достопочтенного адвоката: розыски внуков недавно почившего клиента фирмы, которым досталось наследство. Одного из внуков звали Александр Джеймс Квентин Даггэн и родился он в Сэмбуэн Фишли, в приходе Святого Марка, 3 апреля 1929 года.
Подавляющему большинству чиновников Британии, более всего нравится вежливое, чуть просительное обращение, и клерк, с которым говорил Шакал, не был исключением из общего правила. Он скоро выяснил, что место и время рождения указаны правильно, но ребенок умер в ноябре 1931 года в результате несчастного случая на дороге. За шесть шиллингов Шакал получил копии свидетельств о рождении и смерти. По пути домой он заглянул в отделение министерства труда, где ему выдали бланк заявления на выдачу паспорта, в магазине игрушек купил за пятнадцать шиллингов детский полиграфический набор, а на почте уплатил один фунт пошлины.
Вернувшись в квартиру, он заполнил бланк заявления на имя Даггэна, указав его точный возраст, дату и место рождения, но свои внешние данные, рост, цвет волос и глаз. В графе «профессия» он написал просто: «бизнесмен». Далее последовали полные имена родителей Даггэна, позаимствованные из его свидетельства о рождении. В поручители Шакал взял преподобного Джеймса Элдерли, викария прихода Святого Марка в деревне Сэмбуэн Фишли, с которым мило побеседовал утром. Он запомнил имя и фамилию викария, выгравированные на табличке у церковных ворот. Подделав его подпись. Шакал сложил из букв полиграфического набора печать:
ЦЕРКОВЬ ПРИХОДА СВЯТОГО МАРКА СЭМБУЭН ФИШЛИ
И вдавил ее в бланк заявления рядом с фамилией викария. Копию свидетельства о рождении, заполненный бланк и марку пошлины он послал в паспортный стол на Петти Фрэнс, копию свидетельства о смерти уничтожил. Новенький паспорт прибыл по почте на Прейд-стрит через четыре дня, когда Шакал читал утренний выпуск «Фигаро». Паспорт он забрал после ленча, а во второй половине дня запер квартиру, поехал в лондонский аэропорт и купил билет до Копенгагена, как обычно, расплатившись наличными, не прибегая к чековой книжке. Под вторым дном его чемодана, в отделении по толщине не больше журнала, обнаружить которое мог лишь весьма тщательный досмотр, лежали две тысячи фунтов, которые днем раньше он забрал из личного сейфа в хранилище адвокатской конторы в Холборне.
Шакал не собирался задерживаться в Копенгагене. Прямо в аэропорту он взял билет на самолет, вылетающий на следующий день в Брюссель. Магазины датской столицы уже закрылись, поэтому он снял номер в отеле «д'Англетер», пообедал в ресторане «Семь стран», погулял в парке Тиволи, где немного пофлиртовал с двумя белокурыми датчанками, и лег спать в час ночи.
Днем он купил серый костюм в одном из лучших магазинов мужской одежды Копенгагена, пару недорогих черных ботинок, носки, нижнее белье и три белые рубашки, все датского производства. Рубашки он приобрел лишь для того, чтобы срезать с них нашивки с названием датской фирмы и перенести на рубашку, воротник и манишку, купленные в Лондоне под предлогом того, что он — студент теологии, готовящийся к посвящению в духовный сан.
Последней его покупкой стала книга на датском языке об известных церквах и кафедральных соборах Франции. После ленча в ресторане у озера в парке Тиволи Шакал вернулся в отель, собрал вещи, расплатился по счету и в три часа пятнадцать минут пополудни вылетел в Брюссель.
* * *
На следующий день, 18 июля, «Фигаро» поместила маленькую заметку, в которой сообщалось, что в Париже от сердечного приступа по пути в госпиталь скончался Ипполит Дюпуи, заместитель командира бригады сыскной полиции. Его преемником был назначен комиссар Клод Лебель, начальник отдела убийств. Шакал, просматривающий все ежедневные французские газеты, продаваемые в Лондоне, прочитал эту заметку, обратив внимание на слово «сыскная» в заголовке, но ничего интересного для себя в ней не нашел.Еще до начала дежурств в лондонском аэропорту Шакал решил, что будет проводить операцию под вымышленным именем. Тем более что приобретение фальшивого английского паспорта не составляло никакого труда. Шакалу не пришлось идти на какие-либо ухищрения. Тем же способом добывали документы большинство наемников, контрабандистов и прочих любителей беспрепятственных путешествий из страны в страну. Сев в машину, он отправился в Темз Вэллью, поглядывая на маленькие деревушки. Почти в каждой из них за крохотной церквушкой пряталось ухоженное кладбище. На третьем по счету кладбище, которые посетил Шакал, он нашел подходящую могилу. В ней покоился Александр Даггэн, умерший в 1931 году двух с половиной лет от роду. Если б он не умер, то в июле 1963 года был бы на несколько месяцев старше Шакала. Старенький викарий с радостью согласился помочь, когда гость объяснил, что он — генеалогист-любитель, пытающийся составить родословное древо Даггэнов. Ему сообщили, что в этой деревне жила семья Даггэнов. И он подумал, не найдутся ли в церковных книгах интересующие его материалы.
Викарий, и так сама доброта, стал еще радушнее, когда Шакал восторженно отозвался об архитектуре церкви и пожертвовал несколько фунтов на ее реставрацию. Оба Даггэна, муж и жена, умерли в последние семь лет и их похоронили рядом с сыном Александром. Листая страницы, на которых регистрировались рождения, свадьбы и смерти за 1929 год, Шакал нашел нужную ему запись: «Александр Джеймс Квентин Даггэн, родился 3 апреля 1929 года, приход Святого Марка, Сэмбуэн Фишли».
От всей души поблагодарив викария, он уехал. В Лондоне он прямиком направился в Центральный отдел записей актов гражданского состояния, где один из клерков без лишних вопросов принял у него визитную карточку, свидетельствующую о том, что он — партнер адвокатской конторы в Маркет Дрейтон, Уорпшир. Не вызвала подозрений клерка и причина визита достопочтенного адвоката: розыски внуков недавно почившего клиента фирмы, которым досталось наследство. Одного из внуков звали Александр Джеймс Квентин Даггэн и родился он в Сэмбуэн Фишли, в приходе Святого Марка, 3 апреля 1929 года.
Подавляющему большинству чиновников Британии, более всего нравится вежливое, чуть просительное обращение, и клерк, с которым говорил Шакал, не был исключением из общего правила. Он скоро выяснил, что место и время рождения указаны правильно, но ребенок умер в ноябре 1931 года в результате несчастного случая на дороге. За шесть шиллингов Шакал получил копии свидетельств о рождении и смерти. По пути домой он заглянул в отделение министерства труда, где ему выдали бланк заявления на выдачу паспорта, в магазине игрушек купил за пятнадцать шиллингов детский полиграфический набор, а на почте уплатил один фунт пошлины.
Вернувшись в квартиру, он заполнил бланк заявления на имя Даггэна, указав его точный возраст, дату и место рождения, но свои внешние данные, рост, цвет волос и глаз. В графе «профессия» он написал просто: «бизнесмен». Далее последовали полные имена родителей Даггэна, позаимствованные из его свидетельства о рождении. В поручители Шакал взял преподобного Джеймса Элдерли, викария прихода Святого Марка в деревне Сэмбуэн Фишли, с которым мило побеседовал утром. Он запомнил имя и фамилию викария, выгравированные на табличке у церковных ворот. Подделав его подпись. Шакал сложил из букв полиграфического набора печать:
ЦЕРКОВЬ ПРИХОДА СВЯТОГО МАРКА СЭМБУЭН ФИШЛИ
И вдавил ее в бланк заявления рядом с фамилией викария. Копию свидетельства о рождении, заполненный бланк и марку пошлины он послал в паспортный стол на Петти Фрэнс, копию свидетельства о смерти уничтожил. Новенький паспорт прибыл по почте на Прейд-стрит через четыре дня, когда Шакал читал утренний выпуск «Фигаро». Паспорт он забрал после ленча, а во второй половине дня запер квартиру, поехал в лондонский аэропорт и купил билет до Копенгагена, как обычно, расплатившись наличными, не прибегая к чековой книжке. Под вторым дном его чемодана, в отделении по толщине не больше журнала, обнаружить которое мог лишь весьма тщательный досмотр, лежали две тысячи фунтов, которые днем раньше он забрал из личного сейфа в хранилище адвокатской конторы в Холборне.
Шакал не собирался задерживаться в Копенгагене. Прямо в аэропорту он взял билет на самолет, вылетающий на следующий день в Брюссель. Магазины датской столицы уже закрылись, поэтому он снял номер в отеле «д'Англетер», пообедал в ресторане «Семь стран», погулял в парке Тиволи, где немного пофлиртовал с двумя белокурыми датчанками, и лег спать в час ночи.
Днем он купил серый костюм в одном из лучших магазинов мужской одежды Копенгагена, пару недорогих черных ботинок, носки, нижнее белье и три белые рубашки, все датского производства. Рубашки он приобрел лишь для того, чтобы срезать с них нашивки с названием датской фирмы и перенести на рубашку, воротник и манишку, купленные в Лондоне под предлогом того, что он — студент теологии, готовящийся к посвящению в духовный сан.
Последней его покупкой стала книга на датском языке об известных церквах и кафедральных соборах Франции. После ленча в ресторане у озера в парке Тиволи Шакал вернулся в отель, собрал вещи, расплатился по счету и в три часа пятнадцать минут пополудни вылетел в Брюссель.
Глава 4
Почему человек со столь несомненными достоинствами, как Поль Гуссен, в зрелом возрасте сбился с пути истинного, осталось загадкой для его немногих друзей, гораздо более многочисленных покупателей и бельгийской полиции. За тридцать лет безупречной работы на «Фабрик Насьональ» он приобрел репутацию никогда не ошибающегося специалиста, причем в той области техники, где точность ценится превыше всего. И его честность никогда не ставилась под сомнение. За эти годы он также стал едва ли не лучшим экспертом по широкому спектру вооружений, выпускаемых компанией, от миниатюрного женского автоматического пистолета до орудий больших калибров.
И во время войны он не уронил своего достоинства, хотя и продолжал работать на той же фабрике после прихода нацистов. Проведенное после войны расследование показало, что он участвовал в движении Сопротивления, помогая переправлять сбитых английских и американских летчиков в Англию и организуя акты саботажа в цехах, отчего орудия, изготовленные в Льеже, или не обеспечивали нужной точности, или разрывались на пятидесятом выстреле, калеча и убивая немецких артиллеристов. Все эти сведения адвокаты-защитники буквально клещами вытянули из скромного месье Гуссена и с триумфом представили суду. На присяжных произвело впечатление и чистосердечное признание подсудимого в сознательном умолчании о своем участии в борьбе с нацизмом, потому что ему претили послевоенные награды и медали.
В начале пятидесятых годов, когда на Гуссена пало подозрение в присвоении крупной суммы при весьма выгодной для компании сделке по продаже партии оружия, он уже был начальником отдела, и его руководители громче всех уверяли полицию, что она вышла не на того человека.
Даже на суде директор выступил в его защиту. Но судья пришел к выводу, что предательство доверия компании тем более достойно порицания, и приговорил Гуссена к десяти годам. Апелляционный суд снизил срок до пяти лет. За примерное поведение его выпустили через три с половиной года.
Жена развелась с ним и увезла детей. Прежняя жизнь в окруженном клумбами домике в предместье Льежа осталась в прошлом. Так же как и карьера на «Фабрик насьональ». Он снял маленькую квартирку в Брюсселе, затем приобрел дом. Источником его растущего благосостояния стала незаконная торговля оружием, которое покупала у него половина подпольных движений Западной Европы.
В начале шестидесятых годов его называли не иначе как Оружейник. Любой бельгиец мог зайти в спортивный или оружейный магазин и купить револьвер, автоматический пистолет или ружье, представив удостоверение личности, подтверждающее бельгийское гражданство. Гуссен никогда не покупал оружия на свое имя, ибо каждая продажа фиксировалась в магазине, с указанием фамилии и номера удостоверения покупателя. Он пользовался документами других людей, украденными или поддельными.
Он поддерживал тесные связи с одним из лучших карманников города, который, если не отбывал очередной срок в тюрьме, виртуозно вытаскивал бумажники из любых карманов. За украденные документы Гуссен платил наличными. Работал на него и неудачник-фальшивомонетчик, попавшийся в конце сороковых годов на крупной партии французских банкнот, пропустив букву «и» в словосочетании «Banque de France» (тогда он был молод). Отсидев срок, он переключился на изготовление поддельных документов, где достиг куда больших успехов. В последнее время, когда к Гуссену обращался клиент, жаждущий получить оружие, в оружейный магазин с поддельным удостоверением личности отправлялся безработный, недавно выпущенный из тюрьмы мелкий воришка или актер, отдыхающий между появлениями на сцене.
Из работавших на него людей только карманник и фальшивомонетчик знали, кто он такой. Клиенты Гуссена, схваченные полицией, оберегая его, никогда не признавались, каким путем попало к ним оружие, понимая, что им еще не раз придется обращаться к нему.
Поэтому, хотя бельгийская полиция была осведомлена о некоторых сторонах его деятельности, она не могла поймать Гуссена с поличным или получить свидетельские показания, достаточные для того, чтобы выйти с ними в суд и добиться обвинительного приговора. Знали в полиции и о маленькой, но превосходно оборудованной мастерской, размещенной в бывшем гараже, и, хотя полицейские неоднократно наведывались туда, они обнаруживали лишь разнообразные приспособления для изготовления медальонов и сувениров в виде уменьшенных копий памятников Брюсселя. Один из таких сувениров месье Гуссен подарил старшему инспектору в знак уважения к службе охраны правопорядка.
И утром 21 июля 1963 года Гуссен нисколько не нервничал, ожидая приезда англичанина, рекомендованного ему по телефону постоянным покупателем, бывшим наемником из Катанги. Он воевал в Африке с 1960 по 1962 год, а теперь занимался поддержанием порядка в борделях бельгийской столицы.
— Не могли бы вы снять очки? — спросил он, когда англичанин сел, и, видя, что тот колеблется, добавил: — Видите ли, я думаю, будет лучше, если мы будем насколько возможно доверять друг другу, хотя бы на период нашего сотрудничества. Выпьете пива?
Мужчина, Александр Даггэн по паспорту, снял очки и вопросительно посмотрел на маленького оружейника, разливающего по кружкам пиво. Затем месье Гуссен сел за стол, отпил пива и спросил:
— Так чем я могу быть вам полезен, месье?
— Как я понимаю, Луи предупредил вас о моем приезде?
— Конечно, — месье Гуссен кивнул. — Иначе бы вы тут не сидели.
— Он сказал вам, чем я занимаюсь?
— Нет. Мне известно лишь, что он знает вас по Катанге и готов поручиться за вас. Вам нужно ружье, и вы готовы заплатить наличными, стерлингами.
Англичанин медленно кивнул.
— Ну раз я знаю, что делаете вы, будет справедливо, если я расскажу вам о себе. Мне нужно особое ружье. Я... — э... специализируюсь в устранении людей, у которых есть влиятельные и богатые враги. Вам, очевидно, ясно, что эти люди также богаты и влиятельны. Выполнить задания нелегко. Эти люди могут нанять охрану. Требуется тщательная подготовка, и обычным ружьем здесь не обойтись. Одним из таких дел я сейчас занимаюсь. И приехал к вам за ружьем.
Гуссен отпил пива, кивнул.
— Прекрасно, прекрасно. Вы, — как и я, профессионал. Я чувствую, что вы приготовили мне сложную задачку. Так о каком ружье пойдет речь?
— Тип ружья не имеет значения. Важны ограничения, которые накладываются порученным мне делом. Они определяют конструкцию ружья.
Глаза Гуссена блеснули от удовольствия.
— Изумительно, — промурлыкал он. — Ружье, изготовленное для одного человека, который будет стрелять по одной цели в определенное время и в определенном месте, причем второго такого случая не представится. Вы поступили правильно, обратившись ко мне. Я принимаю ваш вызов, месье. Я рад, что вы пришли.
Профессиональный энтузиазм бельгийца вызвал у англичанина легкую улыбку.
— Я тоже, месье.
— А теперь скажите мне, что это за ограничения.
— Главное из них — размеры. Не длина, но габариты рабочего механизма. Казенная часть и патронник не должны быть больше, чем... — он поднял правую руку и подушечкой среднего пальца коснулся ногтя большого. Получилась буква «о» диаметром менее двух с половиной дюймов. — Это означает, что ружье будет без магазина, так как газовая камера не впишется в такой диаметр. По той же причине не подойдет громоздкий пружинный механизм. Мне представляется, это должно быть ружье с затвором.
Месье Гуссен кивал, уставившись в потолок. Он обдумывал слова гостя, мысленно представляя себе, каким же будет ружье со столь малым поперечным сечением.
— Продолжайте, продолжайте, — пробормотал он.
— С другой стороны, оно не должно иметь затвора с рукояткой, торчащей в сторону, как у маузера или «Ли энфильда». Затвор должен скользить назад, к плечу, зажатый указательным и большим пальцами при установке патрона в казенник. Не нужно мне и кольца под спусковым крючком, а сам крючок должен быть съемным, чтобы я мог установить его непосредственно перед выстрелом.
— Почему? — спросил бельгиец.
— Потому что весь механизм при хранении и переносе должен размещаться в цилиндрическом контейнере и этот контейнер не должен привлекать внимания. Отсюда указанный мною предельный поперечный размер. Можно сделать съемный спусковой крючок?
— Вне всякого сомнения. Можно спроектировать ружье на один патрон в стволе, которое переламывается пополам и заряжается, как дробовик. Тем самым мы избавимся от затвора, но появится шарнир, так что выигрыша в размерах может и не быть. Возможно, придется начинать с нуля, начертить чертеж и изготовить казенную часть и патронник зацело, из одного куска металла. Непростая задача для маленькой мастерской, но выполнимая.
— Сколько на это уйдет времени? — спросил англичанин.
Бельгиец пожал плечами.
— Боюсь, несколько месяцев.
— Ждать так долго я не могу.
— В таком случае придется купить готовое ружье и модифицировать его в соответствии с вашими требованиями. Пожалуйста, продолжайте.
— Хорошо. Ружье должно быть легким. Большой калибр не нужен, пуля сделает свое дело. Ствол нужно укоротить до двенадцати дюймов.
— Какое расстояние до цели?
— Я еще не уверен, но, вероятно, не более чем сто тридцать метров.
— Вы будете стрелять в голову или грудь?
— Скорее всего, в голову. Возможно, я выстрелю в грудь, но в голову вернее.
— Вернее, если попадете, — кивнул бельгиец, — но в грудь попасть легче. Во всяком случае, когда стреляешь из легкого ружья с расстояния в сто тридцать метров с возможными препятствиями на линии огня. Я полагаю, — добавил он, — ваша неуверенность в выборе указывает на то, что вы опасаетесь, как бы кто-нибудь не оказался между вами и целью?
— Да, это возможно.
— Сможете ли вы выстрелить второй раз, учитывая, что вам потребуется несколько секунд, чтобы вынуть гильзу, закрыть затвор и вновь прицелиться?
— Почти наверняка мне это не удастся. Возможно, у меня будет секунда, если я воспользуюсь глушителем, а первая пуля пройдет мимо и ее никто не заметит. Но даже если я попаду в висок, глушитель понадобится, чтобы обеспечить мой отход. Пройдет две-три минуты, прежде чем кто-нибудь поймет, откуда стреляли.
Бельгиец продолжал кивать, теперь уже глядя в стол.
— В этом случае вам лучше взять разрывные пули. Вы получите их вместе с ружьем. Вы знаете, о чем я говорю?
Англичанин кивнул.
— Глицерин или ртуть?
— О, я думаю, ртуть. Она компактнее и чище. Есть ли другие особенности в конструкции вашего ружья?
— Есть. Для уменьшения поперечного сечения нужно убрать деревянную ложу под стволом. Вместе с прикладом. Для стрельбы будет использоваться треугольный каркас из верхнего и нижнего подкосов и плечевого упора, который должен разбираться на три отдельные части. И последнее, понадобятся глушитель и телескопический прицел. Они также должны быть съемными.
Бельгиец надолго задумался, изредка поднося к губам кружку с пивом, пока не осушил ее до дна. Англичанин начал проявлять нетерпение.
— Ну, вы сможете это сделать?
Месье Гуссен, казалось, вернулся из мира грез. На его лице появилась извиняющаяся улыбка.
— Пожалуйста, простите меня. Это очень сложный заказ. Но я смогу его выполнить. Я еще никогда не подводил клиента. Образно говоря, вы собрались на охоту, причем по пути вам предстоит пройти многие проверки и никто не должен догадаться о наличии у вас соответствующего снаряжения. Охота предполагает наличие охотничьего ружья, его вы и получите. Не такое маленькое, как двадцать второго калибра, с коим охотятся на кроликов и зайцев. Но и не такое большое, как «ремингтон 300», ибо мы не впишемся в указанные вами размеры.
Я уже представляю себе, что это будет за ружье, его можно купить в некоторых спортивных магазинах Брюсселя. Дорогое ружье, высокой точности, и при этом легкое и небольшого поперечного сечения. С ним охотятся на косуль и других маленьких оленей, но с разрывными пулями оно годится и на более крупную дичь. Скажите мне, этот... э... джентльмен будет идти быстро, медленно или стоять на месте?
— Стоять на месте.
— Тогда никаких проблем. Каркас из трех разборных частей и съемный крючок — чисто механическая работа. Я сам могу укоротить ствол на восемь дюймов и подготовить его для установки глушителя. Правда, с укорочением ствола падает точность стрельбы. Жаль, жаль. Вы — снайпер?
Англичанин кивнул.
— Ну, тогда вы без труда поразите неподвижную цель со ста тридцати метров. Глушитель я изготовлю сам. Он прост по конструкции, но готовый купить трудно, особенно для ружей, не предназначенных для обычной охоты. Далее, месье, вы упомянули о цилиндрических контейнерах для переноски ружья в разобранном виде. Какими они должны быть?
Англичанин встал, Подошел к столу, как гора навис над маленьким бельгийцем, сунул руку во внутренний карман, и на мгновение искорка страха мелькнула в глазах месье Гуссена. Впервые он заметил, что, какое бы выражение ни появлялось на лице гостя, глаза его жили отдельной жизнью, затуманенные серой дымкой. Но англичанин достал из кармана карандаш. Повернул к себе блокнот Гуссена и быстро нарисовал четкий эскиз.
— Узнаете, что это? — спросил он, возвращая блокнот оружейнику.
— Конечно, — ответил бельгиец, коротко взглянув на эскиз.
— Хорошо. Вся конструкция состоит из тонких алюминиевых труб, соединенных между собой винтами или на резьбе. В этой, — он коснулся эскиза, — будет один из подкосов приклада, здесь — второй. Обе трубки составят верхнюю секцию. Вот это — плечевой упор ружья. Это единственный элемент, который входит в обе конструкции.
— Тут, — англичанин коснулся другого места, — в трубе наибольшего диаметра разместится казенная часть ружья с затвором. Она должна соединяться со стволом без разъема. Раз у нас есть телескопический прицел, мушка не нужна, поэтому этот узел должен свободно выскользнуть из контейнера после съема верхней секции. В этих двух секциях, здесь и здесь, будут телескопический прицел и глушитель. Наконец, пули. Их надо уложить в маленький набалдашник внизу. В собранном виде эта штука должна выглядеть так, словно используется только по прямому назначению. После разборки она распадется на семь элементов: пули, глушитель, телескопический прицел, ствол с рабочим механизмом, два подкоса и плечевой упор, образующие приклад, из которых можно быстро собрать настоящее ружье. Понятно?
Еще десять — пятнадцать секунд бельгиец смотрел на эскиз, затем встал и протянул англичанину руку.
— Месье, — в его голосе слышалось нескрываемое уважение, — это гениальная идея. Обнаружить такое ружье невозможно. И какое изящное решение. Я выполню ваш заказ.
Лицо англичанина осталось бесстрастным.
— Хорошо. Теперь о времени. Ружье потребуется мне через четырнадцать дней. Вы успеете?
— Да. Ружье я приобрету в течение трех дней. За неделю я его доработаю. Телескопический прицел я куплю без труда. Выбор, надеюсь, вы предоставите мне, тем более что теперь я знаю, с какого расстояния придется стрелять. А уж вы откалибруете его. Я изготовлю глушитель, пули, контейнеры... Да, это можно делать паралелльно. Однако будет лучше, если вы приедете за день-два, на случай, если в последний момент возникнут какие-то вопросы. Вы сможете вернуться через двенадцать дней?
— Да, в любое время между восьмым и четырнадцатым днем. Но четырнадцать дней крайний срок. Четвертого августа я должен быть в Лондоне.
— Вы получите готовое ружье утром четвертого августа, если подъедете ко мне первого августа для увязки последних деталей, месье.
— Хорошо. Теперь поговорим о ваших расходах и вознаграждении, — англичанин взглянул на оружейника. — Во сколько мне обойдется это ружье?
Месье Гуссен задумался.
— За такую работу, с учетом использования имеющегося здесь оборудования и моих специальных знаний, я должен попросить одну тысячу фунтов стерлингов. Я понимаю, что обычно за одно ружье платят меньше. Но это ружье особое.
Я уверен, что во всей Европе справиться с этой работой могу только я. Как и вы, месье, в своей области я — король. А за лучшее надо и платить соответственно. Кроме того, стоимость покупного ружья, пуль, телескопического прицела, различных материалов... положим на все еще двести фунтов.
— Идет, — англичанин не стал спорить. Сунул руку во внутренний карман и достал несколько пачек пятифунтовых банкнот, по двадцать штук в каждой. Пять пачек он положил на стол.
— В знак моих честных намерений я сразу заплачу вам пятьсот фунтов как аванс и на расходы. Остальные семьсот я привезу через одиннадцать дней. Вас это устроит?
— Месье, — бельгиец быстренько убрал деньги, — до чего же приятно иметь дело не только с профессионалом, но и с джентльменом.
— Далее, — продолжил гость, словно не услышал комплимента. — Вы не будете искать встреч с Луи и спрашивать его или кого-то еще, кто я такой и откуда. Не стоит интересоваться и тем, на кого я работаю или против кого. В случае, если вы предпримете такую попытку, я наверняка узнаю об этом. И тогда вы умрете. Если по моему возвращению сюда полиция расставит мне ловушку, вас будет ждать тот же конец. Понятно?
Месье Гуссен сжался. В глубине его души шевельнулся страх. Он часто имел дело с бандитами, приходившими к нему за ружьем особой конструкции, а то и просто за короткоствольным кольтом. Грубыми, жестокими, ни в грош не ставящими человеческую жизнь. Безжалостность чувствовалась и в этом визитере с другой стороны Ла-Манша, который собирался убить важную и хорошо охраняемую персону. Не главаря какой-то банды, но известного человека, возможно политика. Подумав, он решил, что громкие протесты и уверения в лояльности не лучший способ защиты.
— Месье, — ровным голосом ответил бельгиец, — я не хочу ничего о вас знать. На ружье, которое вы получите, не будет заводского клейма. Видите ли, для меня более важно, чтобы ниточка от вас никоим образом не потянулась ко мне, поэтому я не испытываю никакого желания узнать о вас больше, чем мне известно на сегодняшний день. До свидания, месье.
Шакал предполагал, что для приобретения оружия в магазинах Гуссен должен получать от кого-то поддельные документы, но решил, что лучше найти другого специалиста, не связанного с оружейником. И вновь ему помог Луи, с которым он воевал в Катанге. Впрочем, тому просьба англичанина не доставила особых хлопот. Брюссель издавна являлся центром изготовления поддельных документов, и многие иностранцы предпочитали обращаться к услугам местных умельцев. В начале шестидесятых годов Брюссель являлся также оперативной базой наемников, во всяком случае, до ухода из Конго французских, южноафриканских и английских отрядов. С падением Катанги более трехсот безработных «военных советников» бывшего режима Чомбе отирались в барах Брюсселя, многие с несколькими паспортами на разные фамилии.
И во время войны он не уронил своего достоинства, хотя и продолжал работать на той же фабрике после прихода нацистов. Проведенное после войны расследование показало, что он участвовал в движении Сопротивления, помогая переправлять сбитых английских и американских летчиков в Англию и организуя акты саботажа в цехах, отчего орудия, изготовленные в Льеже, или не обеспечивали нужной точности, или разрывались на пятидесятом выстреле, калеча и убивая немецких артиллеристов. Все эти сведения адвокаты-защитники буквально клещами вытянули из скромного месье Гуссена и с триумфом представили суду. На присяжных произвело впечатление и чистосердечное признание подсудимого в сознательном умолчании о своем участии в борьбе с нацизмом, потому что ему претили послевоенные награды и медали.
В начале пятидесятых годов, когда на Гуссена пало подозрение в присвоении крупной суммы при весьма выгодной для компании сделке по продаже партии оружия, он уже был начальником отдела, и его руководители громче всех уверяли полицию, что она вышла не на того человека.
Даже на суде директор выступил в его защиту. Но судья пришел к выводу, что предательство доверия компании тем более достойно порицания, и приговорил Гуссена к десяти годам. Апелляционный суд снизил срок до пяти лет. За примерное поведение его выпустили через три с половиной года.
Жена развелась с ним и увезла детей. Прежняя жизнь в окруженном клумбами домике в предместье Льежа осталась в прошлом. Так же как и карьера на «Фабрик насьональ». Он снял маленькую квартирку в Брюсселе, затем приобрел дом. Источником его растущего благосостояния стала незаконная торговля оружием, которое покупала у него половина подпольных движений Западной Европы.
В начале шестидесятых годов его называли не иначе как Оружейник. Любой бельгиец мог зайти в спортивный или оружейный магазин и купить револьвер, автоматический пистолет или ружье, представив удостоверение личности, подтверждающее бельгийское гражданство. Гуссен никогда не покупал оружия на свое имя, ибо каждая продажа фиксировалась в магазине, с указанием фамилии и номера удостоверения покупателя. Он пользовался документами других людей, украденными или поддельными.
Он поддерживал тесные связи с одним из лучших карманников города, который, если не отбывал очередной срок в тюрьме, виртуозно вытаскивал бумажники из любых карманов. За украденные документы Гуссен платил наличными. Работал на него и неудачник-фальшивомонетчик, попавшийся в конце сороковых годов на крупной партии французских банкнот, пропустив букву «и» в словосочетании «Banque de France» (тогда он был молод). Отсидев срок, он переключился на изготовление поддельных документов, где достиг куда больших успехов. В последнее время, когда к Гуссену обращался клиент, жаждущий получить оружие, в оружейный магазин с поддельным удостоверением личности отправлялся безработный, недавно выпущенный из тюрьмы мелкий воришка или актер, отдыхающий между появлениями на сцене.
Из работавших на него людей только карманник и фальшивомонетчик знали, кто он такой. Клиенты Гуссена, схваченные полицией, оберегая его, никогда не признавались, каким путем попало к ним оружие, понимая, что им еще не раз придется обращаться к нему.
Поэтому, хотя бельгийская полиция была осведомлена о некоторых сторонах его деятельности, она не могла поймать Гуссена с поличным или получить свидетельские показания, достаточные для того, чтобы выйти с ними в суд и добиться обвинительного приговора. Знали в полиции и о маленькой, но превосходно оборудованной мастерской, размещенной в бывшем гараже, и, хотя полицейские неоднократно наведывались туда, они обнаруживали лишь разнообразные приспособления для изготовления медальонов и сувениров в виде уменьшенных копий памятников Брюсселя. Один из таких сувениров месье Гуссен подарил старшему инспектору в знак уважения к службе охраны правопорядка.
И утром 21 июля 1963 года Гуссен нисколько не нервничал, ожидая приезда англичанина, рекомендованного ему по телефону постоянным покупателем, бывшим наемником из Катанги. Он воевал в Африке с 1960 по 1962 год, а теперь занимался поддержанием порядка в борделях бельгийской столицы.
* * *
Гость прибыл в полдень, как и обещал, и месье Гуссен провел его в свой маленький кабинет.— Не могли бы вы снять очки? — спросил он, когда англичанин сел, и, видя, что тот колеблется, добавил: — Видите ли, я думаю, будет лучше, если мы будем насколько возможно доверять друг другу, хотя бы на период нашего сотрудничества. Выпьете пива?
Мужчина, Александр Даггэн по паспорту, снял очки и вопросительно посмотрел на маленького оружейника, разливающего по кружкам пиво. Затем месье Гуссен сел за стол, отпил пива и спросил:
— Так чем я могу быть вам полезен, месье?
— Как я понимаю, Луи предупредил вас о моем приезде?
— Конечно, — месье Гуссен кивнул. — Иначе бы вы тут не сидели.
— Он сказал вам, чем я занимаюсь?
— Нет. Мне известно лишь, что он знает вас по Катанге и готов поручиться за вас. Вам нужно ружье, и вы готовы заплатить наличными, стерлингами.
Англичанин медленно кивнул.
— Ну раз я знаю, что делаете вы, будет справедливо, если я расскажу вам о себе. Мне нужно особое ружье. Я... — э... специализируюсь в устранении людей, у которых есть влиятельные и богатые враги. Вам, очевидно, ясно, что эти люди также богаты и влиятельны. Выполнить задания нелегко. Эти люди могут нанять охрану. Требуется тщательная подготовка, и обычным ружьем здесь не обойтись. Одним из таких дел я сейчас занимаюсь. И приехал к вам за ружьем.
Гуссен отпил пива, кивнул.
— Прекрасно, прекрасно. Вы, — как и я, профессионал. Я чувствую, что вы приготовили мне сложную задачку. Так о каком ружье пойдет речь?
— Тип ружья не имеет значения. Важны ограничения, которые накладываются порученным мне делом. Они определяют конструкцию ружья.
Глаза Гуссена блеснули от удовольствия.
— Изумительно, — промурлыкал он. — Ружье, изготовленное для одного человека, который будет стрелять по одной цели в определенное время и в определенном месте, причем второго такого случая не представится. Вы поступили правильно, обратившись ко мне. Я принимаю ваш вызов, месье. Я рад, что вы пришли.
Профессиональный энтузиазм бельгийца вызвал у англичанина легкую улыбку.
— Я тоже, месье.
— А теперь скажите мне, что это за ограничения.
— Главное из них — размеры. Не длина, но габариты рабочего механизма. Казенная часть и патронник не должны быть больше, чем... — он поднял правую руку и подушечкой среднего пальца коснулся ногтя большого. Получилась буква «о» диаметром менее двух с половиной дюймов. — Это означает, что ружье будет без магазина, так как газовая камера не впишется в такой диаметр. По той же причине не подойдет громоздкий пружинный механизм. Мне представляется, это должно быть ружье с затвором.
Месье Гуссен кивал, уставившись в потолок. Он обдумывал слова гостя, мысленно представляя себе, каким же будет ружье со столь малым поперечным сечением.
— Продолжайте, продолжайте, — пробормотал он.
— С другой стороны, оно не должно иметь затвора с рукояткой, торчащей в сторону, как у маузера или «Ли энфильда». Затвор должен скользить назад, к плечу, зажатый указательным и большим пальцами при установке патрона в казенник. Не нужно мне и кольца под спусковым крючком, а сам крючок должен быть съемным, чтобы я мог установить его непосредственно перед выстрелом.
— Почему? — спросил бельгиец.
— Потому что весь механизм при хранении и переносе должен размещаться в цилиндрическом контейнере и этот контейнер не должен привлекать внимания. Отсюда указанный мною предельный поперечный размер. Можно сделать съемный спусковой крючок?
— Вне всякого сомнения. Можно спроектировать ружье на один патрон в стволе, которое переламывается пополам и заряжается, как дробовик. Тем самым мы избавимся от затвора, но появится шарнир, так что выигрыша в размерах может и не быть. Возможно, придется начинать с нуля, начертить чертеж и изготовить казенную часть и патронник зацело, из одного куска металла. Непростая задача для маленькой мастерской, но выполнимая.
— Сколько на это уйдет времени? — спросил англичанин.
Бельгиец пожал плечами.
— Боюсь, несколько месяцев.
— Ждать так долго я не могу.
— В таком случае придется купить готовое ружье и модифицировать его в соответствии с вашими требованиями. Пожалуйста, продолжайте.
— Хорошо. Ружье должно быть легким. Большой калибр не нужен, пуля сделает свое дело. Ствол нужно укоротить до двенадцати дюймов.
— Какое расстояние до цели?
— Я еще не уверен, но, вероятно, не более чем сто тридцать метров.
— Вы будете стрелять в голову или грудь?
— Скорее всего, в голову. Возможно, я выстрелю в грудь, но в голову вернее.
— Вернее, если попадете, — кивнул бельгиец, — но в грудь попасть легче. Во всяком случае, когда стреляешь из легкого ружья с расстояния в сто тридцать метров с возможными препятствиями на линии огня. Я полагаю, — добавил он, — ваша неуверенность в выборе указывает на то, что вы опасаетесь, как бы кто-нибудь не оказался между вами и целью?
— Да, это возможно.
— Сможете ли вы выстрелить второй раз, учитывая, что вам потребуется несколько секунд, чтобы вынуть гильзу, закрыть затвор и вновь прицелиться?
— Почти наверняка мне это не удастся. Возможно, у меня будет секунда, если я воспользуюсь глушителем, а первая пуля пройдет мимо и ее никто не заметит. Но даже если я попаду в висок, глушитель понадобится, чтобы обеспечить мой отход. Пройдет две-три минуты, прежде чем кто-нибудь поймет, откуда стреляли.
Бельгиец продолжал кивать, теперь уже глядя в стол.
— В этом случае вам лучше взять разрывные пули. Вы получите их вместе с ружьем. Вы знаете, о чем я говорю?
Англичанин кивнул.
— Глицерин или ртуть?
— О, я думаю, ртуть. Она компактнее и чище. Есть ли другие особенности в конструкции вашего ружья?
— Есть. Для уменьшения поперечного сечения нужно убрать деревянную ложу под стволом. Вместе с прикладом. Для стрельбы будет использоваться треугольный каркас из верхнего и нижнего подкосов и плечевого упора, который должен разбираться на три отдельные части. И последнее, понадобятся глушитель и телескопический прицел. Они также должны быть съемными.
Бельгиец надолго задумался, изредка поднося к губам кружку с пивом, пока не осушил ее до дна. Англичанин начал проявлять нетерпение.
— Ну, вы сможете это сделать?
Месье Гуссен, казалось, вернулся из мира грез. На его лице появилась извиняющаяся улыбка.
— Пожалуйста, простите меня. Это очень сложный заказ. Но я смогу его выполнить. Я еще никогда не подводил клиента. Образно говоря, вы собрались на охоту, причем по пути вам предстоит пройти многие проверки и никто не должен догадаться о наличии у вас соответствующего снаряжения. Охота предполагает наличие охотничьего ружья, его вы и получите. Не такое маленькое, как двадцать второго калибра, с коим охотятся на кроликов и зайцев. Но и не такое большое, как «ремингтон 300», ибо мы не впишемся в указанные вами размеры.
Я уже представляю себе, что это будет за ружье, его можно купить в некоторых спортивных магазинах Брюсселя. Дорогое ружье, высокой точности, и при этом легкое и небольшого поперечного сечения. С ним охотятся на косуль и других маленьких оленей, но с разрывными пулями оно годится и на более крупную дичь. Скажите мне, этот... э... джентльмен будет идти быстро, медленно или стоять на месте?
— Стоять на месте.
— Тогда никаких проблем. Каркас из трех разборных частей и съемный крючок — чисто механическая работа. Я сам могу укоротить ствол на восемь дюймов и подготовить его для установки глушителя. Правда, с укорочением ствола падает точность стрельбы. Жаль, жаль. Вы — снайпер?
Англичанин кивнул.
— Ну, тогда вы без труда поразите неподвижную цель со ста тридцати метров. Глушитель я изготовлю сам. Он прост по конструкции, но готовый купить трудно, особенно для ружей, не предназначенных для обычной охоты. Далее, месье, вы упомянули о цилиндрических контейнерах для переноски ружья в разобранном виде. Какими они должны быть?
Англичанин встал, Подошел к столу, как гора навис над маленьким бельгийцем, сунул руку во внутренний карман, и на мгновение искорка страха мелькнула в глазах месье Гуссена. Впервые он заметил, что, какое бы выражение ни появлялось на лице гостя, глаза его жили отдельной жизнью, затуманенные серой дымкой. Но англичанин достал из кармана карандаш. Повернул к себе блокнот Гуссена и быстро нарисовал четкий эскиз.
— Узнаете, что это? — спросил он, возвращая блокнот оружейнику.
— Конечно, — ответил бельгиец, коротко взглянув на эскиз.
— Хорошо. Вся конструкция состоит из тонких алюминиевых труб, соединенных между собой винтами или на резьбе. В этой, — он коснулся эскиза, — будет один из подкосов приклада, здесь — второй. Обе трубки составят верхнюю секцию. Вот это — плечевой упор ружья. Это единственный элемент, который входит в обе конструкции.
— Тут, — англичанин коснулся другого места, — в трубе наибольшего диаметра разместится казенная часть ружья с затвором. Она должна соединяться со стволом без разъема. Раз у нас есть телескопический прицел, мушка не нужна, поэтому этот узел должен свободно выскользнуть из контейнера после съема верхней секции. В этих двух секциях, здесь и здесь, будут телескопический прицел и глушитель. Наконец, пули. Их надо уложить в маленький набалдашник внизу. В собранном виде эта штука должна выглядеть так, словно используется только по прямому назначению. После разборки она распадется на семь элементов: пули, глушитель, телескопический прицел, ствол с рабочим механизмом, два подкоса и плечевой упор, образующие приклад, из которых можно быстро собрать настоящее ружье. Понятно?
Еще десять — пятнадцать секунд бельгиец смотрел на эскиз, затем встал и протянул англичанину руку.
— Месье, — в его голосе слышалось нескрываемое уважение, — это гениальная идея. Обнаружить такое ружье невозможно. И какое изящное решение. Я выполню ваш заказ.
Лицо англичанина осталось бесстрастным.
— Хорошо. Теперь о времени. Ружье потребуется мне через четырнадцать дней. Вы успеете?
— Да. Ружье я приобрету в течение трех дней. За неделю я его доработаю. Телескопический прицел я куплю без труда. Выбор, надеюсь, вы предоставите мне, тем более что теперь я знаю, с какого расстояния придется стрелять. А уж вы откалибруете его. Я изготовлю глушитель, пули, контейнеры... Да, это можно делать паралелльно. Однако будет лучше, если вы приедете за день-два, на случай, если в последний момент возникнут какие-то вопросы. Вы сможете вернуться через двенадцать дней?
— Да, в любое время между восьмым и четырнадцатым днем. Но четырнадцать дней крайний срок. Четвертого августа я должен быть в Лондоне.
— Вы получите готовое ружье утром четвертого августа, если подъедете ко мне первого августа для увязки последних деталей, месье.
— Хорошо. Теперь поговорим о ваших расходах и вознаграждении, — англичанин взглянул на оружейника. — Во сколько мне обойдется это ружье?
Месье Гуссен задумался.
— За такую работу, с учетом использования имеющегося здесь оборудования и моих специальных знаний, я должен попросить одну тысячу фунтов стерлингов. Я понимаю, что обычно за одно ружье платят меньше. Но это ружье особое.
Я уверен, что во всей Европе справиться с этой работой могу только я. Как и вы, месье, в своей области я — король. А за лучшее надо и платить соответственно. Кроме того, стоимость покупного ружья, пуль, телескопического прицела, различных материалов... положим на все еще двести фунтов.
— Идет, — англичанин не стал спорить. Сунул руку во внутренний карман и достал несколько пачек пятифунтовых банкнот, по двадцать штук в каждой. Пять пачек он положил на стол.
— В знак моих честных намерений я сразу заплачу вам пятьсот фунтов как аванс и на расходы. Остальные семьсот я привезу через одиннадцать дней. Вас это устроит?
— Месье, — бельгиец быстренько убрал деньги, — до чего же приятно иметь дело не только с профессионалом, но и с джентльменом.
— Далее, — продолжил гость, словно не услышал комплимента. — Вы не будете искать встреч с Луи и спрашивать его или кого-то еще, кто я такой и откуда. Не стоит интересоваться и тем, на кого я работаю или против кого. В случае, если вы предпримете такую попытку, я наверняка узнаю об этом. И тогда вы умрете. Если по моему возвращению сюда полиция расставит мне ловушку, вас будет ждать тот же конец. Понятно?
Месье Гуссен сжался. В глубине его души шевельнулся страх. Он часто имел дело с бандитами, приходившими к нему за ружьем особой конструкции, а то и просто за короткоствольным кольтом. Грубыми, жестокими, ни в грош не ставящими человеческую жизнь. Безжалостность чувствовалась и в этом визитере с другой стороны Ла-Манша, который собирался убить важную и хорошо охраняемую персону. Не главаря какой-то банды, но известного человека, возможно политика. Подумав, он решил, что громкие протесты и уверения в лояльности не лучший способ защиты.
— Месье, — ровным голосом ответил бельгиец, — я не хочу ничего о вас знать. На ружье, которое вы получите, не будет заводского клейма. Видите ли, для меня более важно, чтобы ниточка от вас никоим образом не потянулась ко мне, поэтому я не испытываю никакого желания узнать о вас больше, чем мне известно на сегодняшний день. До свидания, месье.
* * *
Выйдя на яркий солнечный свет. Шакал поймал такси в двух кварталах от дома месье Гуссена, которое отвезло его в центр города, к отелю «Амиго».Шакал предполагал, что для приобретения оружия в магазинах Гуссен должен получать от кого-то поддельные документы, но решил, что лучше найти другого специалиста, не связанного с оружейником. И вновь ему помог Луи, с которым он воевал в Катанге. Впрочем, тому просьба англичанина не доставила особых хлопот. Брюссель издавна являлся центром изготовления поддельных документов, и многие иностранцы предпочитали обращаться к услугам местных умельцев. В начале шестидесятых годов Брюссель являлся также оперативной базой наемников, во всяком случае, до ухода из Конго французских, южноафриканских и английских отрядов. С падением Катанги более трехсот безработных «военных советников» бывшего режима Чомбе отирались в барах Брюсселя, многие с несколькими паспортами на разные фамилии.