Страница:
– У тебя жарковато, – сказал он. Маккриди включил кондиционер.
– После границы направишься прямо на север к хермсдорфскому перекрестку. Свернешь налево на Е40 и проедешь немного назад на запад. В Меллингене свернешь с автобана и доедешь до Веймара. В Веймаре найдешь седьмую автомагистраль и опять поедешь на запад. В шести километрах к западу от города, справа от дороги, есть площадка для остановки автотранспорта.
Маккриди достал большую увеличенную фотографию этого участка дороги, снятую с большой высоты, но под углом, потому что самолет, с которого производилось фотографирование, находился в баварском воздушном пространстве. Моренц разглядел небольшую автомобильную стоянку, усыпанную гравием, неподалеку несколько коттеджей и даже деревья, в тени которых было обозначено первое место встречи. Маккриди шаг за шагом объяснил процедуру передачи, рассказал, где и как Моренц проведет ночь, если первая попытка сорвется, где и когда состоится вторая встреча с Панкратиным. Около девяти утра Маккриди и Моренц решили выпить кофе.
В это же время в дом Ренаты в районе Ханвальд пришла фрау Попович, югославская эмигрантка, ежедневно с девяти до одиннадцати утра убиравшая квартиру Ренаты. У нее были ключи и от подъезда, и от квартиры. Фрау Попович знала, что фрейлейн Хаймендорф встает поздно, поэтому спальню убирала в последнюю очередь, чтобы хозяйка поспала хотя бы до половины одиннадцатого. Полчаса вполне хватало на спальню. В постоянно закрытую дверь в конце коридора фрау Попович не входила никогда. Ей сказали, что за этой дверью находится небольшая комната, где хранится мебель. Она поверила. Она понятия не имела, каким образом хозяйка зарабатывает на жизнь.
В то утро фрау Попович начала уборку с кухни, потом принялась за гостиную и коридор. Она как раз чистила пылесосом коридор возле закрытой двери, когда обратила внимание на пятно, которое она приняла сначала за коричневое шелковое белье, брошенное рядом с дверью. Она хотела было поднять его, но оказалось, что это вовсе не шелк, а большое пятно, уже высохшее и прилипшее к полу. Фрау Попович посетовала на лишнюю работу, но принесла с кухни кувшин с водой и щетку. Она оттирала грязь, стоя на коленях, и случайно толкнула дверь. К ее удивлению, дверь легко подалась. Фрау Попович дернула за ручку: оказалось, дверь не заперта.
Оттереть пятно дочиста никак не удавалось. Фрау Попович распахнула дверь, чтобы посмотреть, что за гадость вытекла из комнаты, и не делает ли она пустую работу, если эта краска натечет снова. Через секунду она с воплями сбежала по лестнице и забарабанила в дверь квартиры первого этажа, подняв на ноги жильца – бывшего продавца книг. Ошеломленный продавец не стал подниматься наверх, а позвонил по телефону 110 и вызвал полицию.
Звонок был зарегистрирован в полицайпрезидиуме на Вайдмарктплатц в 9.51. Согласно неизменному правилу работы немецкой полиции на место происшествия сначала прибыл Streifenwagen – автомобиль с полосой. Приехавшие полицейские в форме должны были выяснить, действительно ли совершено преступление, к какой категории оно относится, и передать эти сведения в соответствующий отдел. Один из полицейских остался внизу с фрау Попович, которую успокаивала пожилая супруга продавца книг, второй поднялся в квартиру Ренаты. Он ни к чему не прикасался, только прошел по коридору, заглянул в полуоткрытую дверь, удивленно присвистнул и тут же спустился к продавцу книг, чтобы воспользоваться его телефоном. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: здесь работа для специалистов из отдела по расследованию убийств.
Следуя инструкции, прежде всего он вызвал «скорую помощь», которую в Германии всегда доставляют на место пожарники. Потом он позвонил в полицайпрезидиум и попросил соединить его с оператором Leidstelle – отдела по расследованию преступлений против личности. Он объяснил, где находится, что обнаружил и попросил прислать еще двоих полицейских. Сообщение было тотчас передано в отдел по расследованию убийств. Этот отдел занимал десятый и одиннадцатый этажи безобразного административного здания из серо-зеленого бетона, которое растянулось вдоль площади Вайдмарктплатц. Директор отдела направил комиссара и двух помощников. Согласно документам, они прибыли в Ханвальд в 10 часов 40 минут, как раз в тот момент, когда врач покидал место происшествия.
Врач осмотрел трупы внимательнее, чем полицейский, убедился в отсутствии признаков жизни, больше ни к чему не прикасался и уехал составлять официальный рапорт. Комиссар Петер Шиллер встретил его на лестнице. Они были знакомы.
– И что мы имеем? – спросил комиссар.
– Два трупа. Мужчина и женщина. Он в одежде, она – голая. В обязанности врача не входило установление причины смерти, он должен был просто зарегистрировать сам факт.
– Причина смерти? – все же спросил комиссар.
– Я бы сказал, огнестрельное ранение. Вскрытие покажет. – Время?
– Я не патологоанатом. Я бы сказал, от одного до трех дней. Трупное окоченение выражено очень ярко. Но все это не для протокола. Я свое дело сделал.
Комиссар Шиллер с одним из помощников поднялся наверх. Другой помощник пытался выжать показания из фрау Попович и продавца книг. Понемногу к дому стали стекаться жители этой улицы. Рядом с домом Ренаты стояли уже три служебных автомобиля.
Как и полицейский в форме, Шиллер, осмотрев спальню, негромко присвистнул. Рената Хаймендорф и ее сутенер лежали на полу. Почти обнаженная Рената упала так, что ее голова оказалась рядом с дверью, кровь из ее раны и просочилась в коридор. Сутенер с тем же застывшим навсегда выражением удивления на лице лежал поперек спальни, при падении он ударился спиной о телевизор. Телевизор был выключен. Кровать, застланная черными шелковыми простынями, сохранила вмятины от лежавших на ней двух тел.
Осторожно шагая по комнате, Шиллер осмотрел шкафы и выдвижные ящики.
– Проститутка, – сказал он. – Или девушка по вызову. Интересно, знали ли соседи. Нужно будет опросить всех жильцов. Составьте их список.
Помощник комиссара Вихерт уже было повернулся, собираясь уходить, но остановился и заметил:
– Этого парня я где-то видел… Хоппе. Бернхард Хоппе. Кажется, ограбление банка. Крутой парень.
– Отлично, – язвительно откликнулся Шиллер. – Только этого нам не хватало. Гангстерских разборок.
В квартире Ренаты было два телефонных аппарата, но Шиллер даже в перчатках не стал ими пользоваться. На них могли сохраниться отпечатки пальцев. Он спустился на первый этаж, поставил двух полицейских у подъезда дома, третьего – в вестибюле, четвертого – перед дверью квартиры Ренаты, потом позвонил от продавца книг.
Шиллер набрал номер своего начальника Райнера Хартвига, директора отдела по расследованию убийств, и сообщил, что, возможно, они столкнулись с последствиями разборок в преступном мире. Хартвиг решил на всякий случай ввести в курс дел своего начальника – шефа управления по расследованию уголовных преступлений. Если Вихерт прав и на полу действительно лежит убитый гангстер, тогда нужно будет привлечь специалистов из других отделов – по расследованию рэкета и ограблений, например.
Тем временем Хартвиг направил в Ханвальд бригаду Erkennungsdienst – службы криминальной экспертизы: одного фотографа и четырех специалистов по отпечаткам пальцев. В ближайшие часы вся квартира будет в их и только в их распоряжении до тех пор, пока в лабораторию не будут отправлены буквально все отпечатки, соскобы, волоски и частички, которые могут представить интерес для следствия. Хартвиг оторвал от других дел еще восемь человек: они будут ходить из квартиры в квартиру, из дома в дом, искать свидетелей, которые видели кого-то, кто входил в дом, где было совершено преступление, или выходил из него.
В документах было зарегистрировано, что эксперты прибыли в 11 часов 31 минуту и находились в квартире Ренаты почти восемь часов.
В это же время Сэм Маккриди отставил вторую чашку кофе и сложил карту. Он подробно рассказал Моренцу график и порядок встречи с Панкратиным на Востоке, показал последние фотографии советского генерала и объяснил, что тот будет в мешковатой форме сержанта Советской Армии и пилотке. Он приедет на «газике» – русском джипе. Все это предложил сам Панкратин.
– К сожалению, он думает, что на передачу приеду я. Нам остается только надеяться, что он вспомнит ваши встречи в Берлине и передаст материалы. Теперь, что касается автомобиля. Он здесь, на стоянке. После ленча мы немного покатаемся, чтобы ты привык к машине.
Это черный БМВ с закрытым кузовом, с вюрцбургским номером. Ты родился в Рейнланде, но живешь и работаешь в Вюрцбурге. Твою полную легенду я расскажу после, тогда и передам все необходимые документы. Машина с таким номером действительно существует, и это черный БМВ той же модели.
Но эта машина принадлежит компании. На ней уже несколько раз пересекали границу по мосту через Зале, будем надеяться, что она уже примелькалась пограничникам. Водители каждый раз менялись: ведь это не личный автомобиль. БМВ всегда направлялся в Иену, на цейссовские заводы, и никогда не вызывал подозрений. Но теперь машину немного переделали. Под кронштейнами для аккумулятора устроили небольшой плоский тайничок, если не знать заранее, его никогда не заметишь. В тайнике как раз поместится книга, которую ты получишь от «Смоленска».
(По тому же принципу минимума осведомленных Моренцу никогда не сообщали настоящую фамилию Панкратина, Он даже не знал, что тот получил звание генерал-майора и теперь работает в Москве. Когда он видел его в последний раз, Панкратин был полковником, служил в Восточном Берлине и работал на Запад под кличкой «Смоленск».)
– Давай немного подкрепимся, – сказал Маккриди. Во время ленча, который им подали в номер, Моренц жадно глотал вино, руки у него дрожали. – Ты уверен, что чувствуешь себя нормально? – спросил Маккриди.
– Уверен. Все проклятая простуда, понимаешь? И немного нервничаю. Это естественно.
Маккриди кивнул. Нервничают все, это нормально. Актеры перед выходом на сцену. Солдаты перед сражением. Агенты перед нелегальной (без дипломатического паспорта) заброской в страны советского блока. И все же ему не нравилось состояние Моренца. Он редко видел такой комок нервов. Но у Маккриди не было выбора: до встречи с Панкратиным оставалось двадцать четыре часа, а сам он идти не мог.
– Пойдем покатаемся, – сказал он.
В Германии ни одно происшествие не обходится без того, чтобы о нем не пронюхали газетчики. Так было и в Западной Германии в 1985 году. Среди репортеров, специализирующихся на уголовной хронике, ветераном и самым настоящим асом был и остается Гюнтер Браун из газеты «Кельнер штадт-анцайгер». Во время ленча его информатор из полиции упомянул, что в Ханвальде произошло что-то серьезное. Браун вызвал своего постоянного фоторепортера Вальтера Шистеля; не было и трех часов, когда они подъехали к месту происшествия. Браун попытался пробиться к комиссару Шиллеру, но тот оказался наверху. Через полицейского комиссар передал, что занят, и рекомендовал обратиться в пресс-службу полицайпрезидиума. Как бы не так, подумал Браун, выхолощенное официальное сообщение полиции можно получить и потом. Он опросил всех, кто находился поблизости, потом несколько раз позвонил по телефону. Ранним вечером, когда времени до выхода утреннего номера оставалось еще достаточно, репортаж был готов. Получился он.неплохой. Конечно, радио и телевидение опередят его, но им кроме общих фраз сказать было нечего, а Браун нащупал верный след, в этом он был уверен.
На втором этаже бригада экспертов заканчивала осмотр трупов. Фотограф запечатлел тела во всех ракурсах, а также обстановку спальни, кровать, огромное зеркало за передней спинкой кровати, специальное снаряжение в шкафах и выдвижных ящиках. На полу мелом очертили положения тел, потом их погрузили в мешки и отвезли в городской морг, где за работу взялся патологоанатом. Детективам срочно нужно было знать время смерти и найти пули.
В квартире обнаружили полные или частичные отпечатки пальцев девятнадцати человек, в том числе убитых и фрау Попович, которую уже доставили в полицайпрезидиум, где отныне будут храниться ее отпечатки и другие данные. Оставалось еще шестнадцать человек.
– Наверное, это все клиенты, – пробормотал Шиллер.
– Но какие-то отпечатки могут принадлежать и убийце? – предположил Вихерт.
– Сомневаюсь. Мне он представляется опытным профессионалом. Скорее всего, он работал в перчатках.
Проблемой было не отсутствие мотивов преступления, рассуждал Шиллер, а наоборот, их изобилие. Если жертвой должна была стать девушка по вызову, то убийцей мог быть выведенный из себя клиент, прежний муж, мстительная супруга, соперница по работе, разозленный бывший сутенер – Но могло случиться и так, что ее убили случайно, а все пули предназначались этому сутенеру. Экспертиза подтвердила, что убит был Бернхард Хоппе, уже побывавший в тюрьме, уличенный в разбойном нападении на банк, гангстер, мерзкий тип, настоящий подонок. Тогда мотивом преступления могло быть сведение счетов, сорванная сделка с наркотиками, соперничество рэкетиров. Шиллер боялся, что орешек окажется крепким.
Опрос жильцов этого и соседних домов показал, что никто ничего не знал о тайной профессии Ренаты Хаймендорф. К ней заходили мужчины, но всегда только респектабельные джентльмены. Никаких ночных оргий, никакой оглушающей музыки.
Там, где эксперты закончили работу, Шиллер мог двигаться свободно, рыться в вещах. Он пошел в ванную. Что-то здесь было не так, но что именно, он не мог понять. В начале восьмого эксперты сказали, что они все сделали и уходят. Еще примерно час Шиллер бродил по выпотрошенной квартире, а Вихерт ныл, что без ужина непременно умрет. Было десять минут девятого, когда Шиллер пожал плечами и сказал, что на сегодня работа закончена. Отчет он составит завтра в своем кабинете. Он опечатал квартиру, оставил одного полицейского в вестибюле дома на тот случай, если убийца вернется на место преступления (такое случалось), и отправился домой. И все же та квартира не давала ему покоя, Шиллер был очень способным и проницательным молодым детективом.
Во второй половине дня Маккриди закончил инструктаж Бруно Моренца.
– Теперь ты – Ганс Граубер, тебе пятьдесят один год, ты женат, у тебя трое детей. Как любой счастливый отец, ты носишь с собой семейные фотографии. Вот твоя семья на отдыхе. Твоя жена Хайди, рядом Ганс-младший, Лотта и Урсула; ее вы называете Уши. Ты работаешь в вюрцбургской компании, которая производит оптическое стекло, – эта компания существует, и этот автомобиль принадлежит ей. К счастью, ты имел когда-то дело с оптическим стеклом, поэтому при необходимости сможешь разговаривать на их языке.
У тебя назначена встреча с директором по экспорту цейссовских заводов в Иене. Вот его письмо. Бланк не поддельный, директор тоже существует на самом деле. Подпись на письме неотличима от настоящей, но ее изготовили мы. Встреча назначена на завтра, на пятнадцать часов. Если все пройдет хорошо, то ты сможешь сразу подписать заказ на цейссовские прецизионные линзы и в тот же день вечером вернуться на Запад. Если потребуются дополнительные согласования, возможно, тебе придется задержаться еще на день. Это на тот случай, если пограничники станут расспрашивать обо всех мелочах.
Чрезвычайно маловероятно, чтобы пограничники стали звонить в Иену. Парни из Штази наверняка проверили бы, но с цейссовскими заводами связано так много западных бизнесменов, что еще один не должен вызвать подозрений. Итак, вот твой паспорт, письма жены, старый билет в вюрцбургскую оперу, кредитные карточки, водительские права, связка ключей, в том числе от БМВ. Просторный плащ – в общем, все!
Тебе понадобятся еще только портфель – дипломат" да сумка с бельем и туалетными принадлежностями. Замок закрыт на код – число твоего фиктивного дня рождения – 5 апреля 1934 года, то есть 5434. Все бумаги имеют то или иное отношение к намерению твоей компании закупить цейссовскую продукцию. Подпись Ганса Граубера везде проставлена твоей рукой. Белье и туалетные принадлежности куплены в Вюрцбурге, белье побывало в стирке, на нем бирки вюрцбургской прачечной. Теперь, дружище, давай пообедаем.
В тот вечер директор кёльнского отделения западногерманской разведывательной службы Дитер Ауст не смотрел вечерний выпуск телевизионных новостей. Он был приглашен на обед. Позднее он пожалеет об этом.
В полночь Кит Джонсон, связной боннского бюро Интеллидженс Сервис, на «рейндж-ровере» подъехал к отелю. Вместе с Сэмом Маккриди он отправился в северную Баварию, к мосту через Зале, чтобы прибыть туда раньше Моренца.
Бруно Моренц остался в номере Маккриди, заказал виски и выпил – выпил слишком много. На два часа он забылся тревожным сном, а уже в три утра его разбудил будильник. В четыре он вышел из отеля «Холидей Инн», сел в БМВ и еще в темноте направился к автобану, который вел на юг.
В тот же самый час в Кёльне Петер Шиллер проснулся и вдруг понял, что не давало ему покоя в той квартире в Ханвальде. Он осторожно, чтобы не разбудить жену, встал, позвонил Вихерту и договорился встретиться с ним у места происшествия в Ханвальде в семь утра. Выведенный из себя Вихерт был вынужден согласиться: офицер немецкой полиции может обследовать место преступления только в присутствии другого полицейского.
Бруно Моренц чуть опережал график. Немного южнее границы, в ресторане при станции обслуживания на автостраде возле Франкенвальда, он провел двадцать пять минут. Он не пил ничего, кроме кофе, но наполнил свою карманную фляжку.
В тот же день без пяти одиннадцать Сэм Маккриди и Джонсон устроили наблюдательный пункт в сосновой роще на холме к югу от Зале. «Рейндж-ровер» они спрятали в лесу. Им был хорошо виден западногерманский пограничный пост, расположенный у подножья холма в полумиле от наблюдательного пункта. Дальше холмы расступались, и в низине, еще в полумиле от них, виднелись крыши восточногерманской пограничной заставы.
Пограничники ГДР построили пост в глубине своей территории, поэтому водитель, покинув западногерманский пограничный пост, сразу оказывался на восточногерманской земле. Дальше ему нужно было проехать по узкому коридору с двусторонним движением между двух высоких цепных оград. За оградой стояли застекленные наблюдательные вышки. В мощный бинокль Маккриди различил за стеклом вышек пограничников, которые в свои бинокли смотрели на запад. Он видел и пулеметы. Этот почти километровый коридор на территории Восточной Германии был создан с единственной целью: если кто-то прорвется через пограничный заслон, в узкой щели между цепными оградами пулеметы изрешетят его раньше, чем он успеет доехать до Западной Германии.
Когда до одиннадцати оставалось две минуты, Маккриди увидел, как черный БМВ степенно миновал западногерманский пост, не отличавшийся придирчивостью. Потом машина въехала в коридор и оказалась на территории, контролируемой самой профессиональной и самой грозной секретной полицией восточного блока – Штази.
В начале восьмого комиссар Шиллер снова вел еще не совсем проснувшегося и очень недовольного Вихерта в квартиру Ренаты.
– Это в ванной, это должно быть в ванной, – говорил комиссар.
– Ванная как ванная, – лениво ворчал Вихерт. – К тому же ребята из экспертного отдела там уже все облазили.
– Они искали отпечатки, всякие мелочи и не смотрели на размеры, – настаивал Шиллер. – Взгляни на этот шкаф в коридоре. Он шириной метра два, правильно?
– Примерно.
– Той стороной шкаф смыкается с дверью спальни. А дверной проем вплотную подходит к стене и к зеркалу над изголовьем кровати. Дальше, раз дверь ванной находится за встроенным шкафом, что отсюда следует?
– Что я не прочь бы позавтракать, – сказал Вихерт.
– Брось шутки. Слушай, когда ты входишь в ванную, то до ее правой стены должно быть два метра, правильно? Ширина шкафа? Теперь загляни.
Вихерт вошел в ванную и повернул голову направо.
– Метр, – сказал он.
– Вот именно. Это и не давало мне покоя. Между зеркалом над раковиной в ванной и зеркалом над изголовьем кровати пропал метр пространства.
Полчаса Шиллер ощупывал шкаф со всех сторон и наконец нашел потайной замок – искусно замаскированную дыру от сучка в сосновой обшивке. Когда распахнулась задняя стенка шкафа, Шиллер в полутьме нащупал выключатель. Он нажал на него карандашом: загорелась голая лампочка, свисавшая с потолка.
– Черт возьми, – заглядывая из-за плеча Шиллера, сказал Вихерт.
Секретная комнатка три метра длиной – как и ванная – и метр шириной была невелика, но больше места здесь и не требовалось. В стену справа обратной стороной было вделано то зеркало, что висело над изголовьем кровати – зеркало из поляризованного стекла, через которое была хорошо видна вся спальня. Напротив зеркала на треноге стояла видеокамера, обращенная объективом в спальню. Несмотря на плохое освещение и зеркальное стекло, этой сверхсовременной, изготовленной по последнему слову техники камерой, безусловно, можно было снять очень четкий видеофильм. Звукозаписывающее оборудование было тоже из числа самых совершенных. Заднюю стенку комнатушки от пола до потолка занимали стеллажи с видеокассетами. На корешке каждой коробочки была приклеена этикетка с номером. Шиллер пятясь вышел из комнатки.
Теперь можно было воспользоваться телефоном, потому что днем раньше эксперты сняли с него все отпечатки. Шиллер позвонил в полицайпрезидиум и попросил соединить его с Райнером Хартвигом, директором управления.
– О черт, – сказал Хартвиг, выслушав детальный рассказ Шиллера. – Вы молодец, комиссар. Оставайтесь на месте. Я направляю двух специалистов по отпечаткам.
Было пятнадцать минут девятого. Дитер Ауст брился. Телевизор в спальне был настроен на утреннюю программу новостей. В ванной все было хорошо слышно. Ауст почти не обратил бы внимания на сообщение об убийстве двух человек в Ханвальде, если бы не слова диктора:
– Одна из убитых, девушка по вызову высшего разряда, некая Рената Хаймендорф…
Именно в этот момент директор кельнского отделения западногерманской разведывательной службы сильно порезал свою розовую щеку. Через десять минут он уже сидел в автомобиле и гнал к офису отделения, куда он приехал почти на час раньше обычного, чем немало озадачил фрейлейн Кеппель, всегда приходившую за час до шефа.
– Номер, – сказал Ауст, – телефонный номер, который сообщил нам Моренц для связи во время отпуска. Дайте его мне, срочно!
Ауст набрал номер. Телефон был постоянно занят. Он связался с телефонной станцией в «Черном лесу», популярной зоне отдыха, но оператор станции сказала ему, что, вероятно, тот телефон испорчен. Ауст не мог знать, что один из сотрудников Маккриди снял коттедж, сбросил телефонную трубку с рычага и закрыл дом. Особенно не надеясь на успех, Ауст позвонил Моренцу домой в Порц. К его удивлению, ответила фрау Моренц. Должно быть, они вернулись раньше запланированного.
– Не могу ли я поговорить с вашим мужем? Это директор Ауст, я звоню из офиса.
– Но он же с вами, герр директор, – терпеливо объясняла фрау Моренц. – Он куда-то уехал. Вернется в город завтра поздно вечером.
– Ах да, конечно. Понятно, благодарю вас, фрау Моренц. Обеспокоенный Ауст положил трубку. Итак, Моренц лгал. Что он задумал? Провести уик-энд с девушкой в «Черном лесу»? Возможно, но такое объяснение Аусту почему-то не нравилось. По линии спецсвязи он позвонил в Пуллах заместителю начальника оперативного управления – того управления, на которое все они работали. Доктор Лотар Геррманн был холоден, но внимательно выслушал Ауста.
– Девушка по вызову. И ее сутенер. Как они были убиты? Ауст заглянул в лежавшую перед ним «Штадт-анцайгер». – Застрелены.
– У Моренца есть личное оружие? – спросили из Пуллаха.
– Я… э-э… думаю, да.
– Где оно было выдано, кем и когда? – спросил доктор Геррманн, потом добавил: – Впрочем, эти сведения должны быть и у нас. Оставайтесь на месте, я перезвоню.
Телефон зазвонил снова через десять минут.
– У него есть «вальтер РРК», служебный. Выдан нами. Предварительно оружие было испытано в тире и в лаборатории. Десять лет назад. Где пистолет сейчас?
– Должен быть в его личном сейфе, – ответил Ауст.
– Должен быть или есть? – холодно уточнил Геррманн.
– Я выясню и сообщу вам, – ответил вконец сконфуженный Ауст.
У него были ключи от всех сейфов в отделении. Через пять минут от снова разговаривал с Геррманном.
– Пистолета на месте нет, – сказал он. – Конечно, Моренц мог забрать его домой.
– Это категорически запрещено. Как и лгать своему начальнику, каковы бы ни были причины. Полагаю, мне следует приехать к вам в Кёльн. Будьте добры, встретьте меня. Я прилечу первым рейсом из Мюнхена, когда бы он ни был.
Прежде чем покинуть Пуллах, доктор Геррманн отдал по телефону три распоряжения. Выполняя их, полицейские в «Черном лесу» найдут коттедж с известным номером телефона, войдут в него, взяв ключи у хозяина, и обнаружат, что телефонная трубка снята, а в постели никто не спал. Об этом они и сообщат. Доктор Геррманн прилетел в Кёльн в 11 часов 5 минут.
– После границы направишься прямо на север к хермсдорфскому перекрестку. Свернешь налево на Е40 и проедешь немного назад на запад. В Меллингене свернешь с автобана и доедешь до Веймара. В Веймаре найдешь седьмую автомагистраль и опять поедешь на запад. В шести километрах к западу от города, справа от дороги, есть площадка для остановки автотранспорта.
Маккриди достал большую увеличенную фотографию этого участка дороги, снятую с большой высоты, но под углом, потому что самолет, с которого производилось фотографирование, находился в баварском воздушном пространстве. Моренц разглядел небольшую автомобильную стоянку, усыпанную гравием, неподалеку несколько коттеджей и даже деревья, в тени которых было обозначено первое место встречи. Маккриди шаг за шагом объяснил процедуру передачи, рассказал, где и как Моренц проведет ночь, если первая попытка сорвется, где и когда состоится вторая встреча с Панкратиным. Около девяти утра Маккриди и Моренц решили выпить кофе.
* * *
В это же время в дом Ренаты в районе Ханвальд пришла фрау Попович, югославская эмигрантка, ежедневно с девяти до одиннадцати утра убиравшая квартиру Ренаты. У нее были ключи и от подъезда, и от квартиры. Фрау Попович знала, что фрейлейн Хаймендорф встает поздно, поэтому спальню убирала в последнюю очередь, чтобы хозяйка поспала хотя бы до половины одиннадцатого. Полчаса вполне хватало на спальню. В постоянно закрытую дверь в конце коридора фрау Попович не входила никогда. Ей сказали, что за этой дверью находится небольшая комната, где хранится мебель. Она поверила. Она понятия не имела, каким образом хозяйка зарабатывает на жизнь.
В то утро фрау Попович начала уборку с кухни, потом принялась за гостиную и коридор. Она как раз чистила пылесосом коридор возле закрытой двери, когда обратила внимание на пятно, которое она приняла сначала за коричневое шелковое белье, брошенное рядом с дверью. Она хотела было поднять его, но оказалось, что это вовсе не шелк, а большое пятно, уже высохшее и прилипшее к полу. Фрау Попович посетовала на лишнюю работу, но принесла с кухни кувшин с водой и щетку. Она оттирала грязь, стоя на коленях, и случайно толкнула дверь. К ее удивлению, дверь легко подалась. Фрау Попович дернула за ручку: оказалось, дверь не заперта.
Оттереть пятно дочиста никак не удавалось. Фрау Попович распахнула дверь, чтобы посмотреть, что за гадость вытекла из комнаты, и не делает ли она пустую работу, если эта краска натечет снова. Через секунду она с воплями сбежала по лестнице и забарабанила в дверь квартиры первого этажа, подняв на ноги жильца – бывшего продавца книг. Ошеломленный продавец не стал подниматься наверх, а позвонил по телефону 110 и вызвал полицию.
Звонок был зарегистрирован в полицайпрезидиуме на Вайдмарктплатц в 9.51. Согласно неизменному правилу работы немецкой полиции на место происшествия сначала прибыл Streifenwagen – автомобиль с полосой. Приехавшие полицейские в форме должны были выяснить, действительно ли совершено преступление, к какой категории оно относится, и передать эти сведения в соответствующий отдел. Один из полицейских остался внизу с фрау Попович, которую успокаивала пожилая супруга продавца книг, второй поднялся в квартиру Ренаты. Он ни к чему не прикасался, только прошел по коридору, заглянул в полуоткрытую дверь, удивленно присвистнул и тут же спустился к продавцу книг, чтобы воспользоваться его телефоном. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: здесь работа для специалистов из отдела по расследованию убийств.
Следуя инструкции, прежде всего он вызвал «скорую помощь», которую в Германии всегда доставляют на место пожарники. Потом он позвонил в полицайпрезидиум и попросил соединить его с оператором Leidstelle – отдела по расследованию преступлений против личности. Он объяснил, где находится, что обнаружил и попросил прислать еще двоих полицейских. Сообщение было тотчас передано в отдел по расследованию убийств. Этот отдел занимал десятый и одиннадцатый этажи безобразного административного здания из серо-зеленого бетона, которое растянулось вдоль площади Вайдмарктплатц. Директор отдела направил комиссара и двух помощников. Согласно документам, они прибыли в Ханвальд в 10 часов 40 минут, как раз в тот момент, когда врач покидал место происшествия.
Врач осмотрел трупы внимательнее, чем полицейский, убедился в отсутствии признаков жизни, больше ни к чему не прикасался и уехал составлять официальный рапорт. Комиссар Петер Шиллер встретил его на лестнице. Они были знакомы.
– И что мы имеем? – спросил комиссар.
– Два трупа. Мужчина и женщина. Он в одежде, она – голая. В обязанности врача не входило установление причины смерти, он должен был просто зарегистрировать сам факт.
– Причина смерти? – все же спросил комиссар.
– Я бы сказал, огнестрельное ранение. Вскрытие покажет. – Время?
– Я не патологоанатом. Я бы сказал, от одного до трех дней. Трупное окоченение выражено очень ярко. Но все это не для протокола. Я свое дело сделал.
Комиссар Шиллер с одним из помощников поднялся наверх. Другой помощник пытался выжать показания из фрау Попович и продавца книг. Понемногу к дому стали стекаться жители этой улицы. Рядом с домом Ренаты стояли уже три служебных автомобиля.
Как и полицейский в форме, Шиллер, осмотрев спальню, негромко присвистнул. Рената Хаймендорф и ее сутенер лежали на полу. Почти обнаженная Рената упала так, что ее голова оказалась рядом с дверью, кровь из ее раны и просочилась в коридор. Сутенер с тем же застывшим навсегда выражением удивления на лице лежал поперек спальни, при падении он ударился спиной о телевизор. Телевизор был выключен. Кровать, застланная черными шелковыми простынями, сохранила вмятины от лежавших на ней двух тел.
Осторожно шагая по комнате, Шиллер осмотрел шкафы и выдвижные ящики.
– Проститутка, – сказал он. – Или девушка по вызову. Интересно, знали ли соседи. Нужно будет опросить всех жильцов. Составьте их список.
Помощник комиссара Вихерт уже было повернулся, собираясь уходить, но остановился и заметил:
– Этого парня я где-то видел… Хоппе. Бернхард Хоппе. Кажется, ограбление банка. Крутой парень.
– Отлично, – язвительно откликнулся Шиллер. – Только этого нам не хватало. Гангстерских разборок.
В квартире Ренаты было два телефонных аппарата, но Шиллер даже в перчатках не стал ими пользоваться. На них могли сохраниться отпечатки пальцев. Он спустился на первый этаж, поставил двух полицейских у подъезда дома, третьего – в вестибюле, четвертого – перед дверью квартиры Ренаты, потом позвонил от продавца книг.
Шиллер набрал номер своего начальника Райнера Хартвига, директора отдела по расследованию убийств, и сообщил, что, возможно, они столкнулись с последствиями разборок в преступном мире. Хартвиг решил на всякий случай ввести в курс дел своего начальника – шефа управления по расследованию уголовных преступлений. Если Вихерт прав и на полу действительно лежит убитый гангстер, тогда нужно будет привлечь специалистов из других отделов – по расследованию рэкета и ограблений, например.
Тем временем Хартвиг направил в Ханвальд бригаду Erkennungsdienst – службы криминальной экспертизы: одного фотографа и четырех специалистов по отпечаткам пальцев. В ближайшие часы вся квартира будет в их и только в их распоряжении до тех пор, пока в лабораторию не будут отправлены буквально все отпечатки, соскобы, волоски и частички, которые могут представить интерес для следствия. Хартвиг оторвал от других дел еще восемь человек: они будут ходить из квартиры в квартиру, из дома в дом, искать свидетелей, которые видели кого-то, кто входил в дом, где было совершено преступление, или выходил из него.
В документах было зарегистрировано, что эксперты прибыли в 11 часов 31 минуту и находились в квартире Ренаты почти восемь часов.
* * *
В это же время Сэм Маккриди отставил вторую чашку кофе и сложил карту. Он подробно рассказал Моренцу график и порядок встречи с Панкратиным на Востоке, показал последние фотографии советского генерала и объяснил, что тот будет в мешковатой форме сержанта Советской Армии и пилотке. Он приедет на «газике» – русском джипе. Все это предложил сам Панкратин.
– К сожалению, он думает, что на передачу приеду я. Нам остается только надеяться, что он вспомнит ваши встречи в Берлине и передаст материалы. Теперь, что касается автомобиля. Он здесь, на стоянке. После ленча мы немного покатаемся, чтобы ты привык к машине.
Это черный БМВ с закрытым кузовом, с вюрцбургским номером. Ты родился в Рейнланде, но живешь и работаешь в Вюрцбурге. Твою полную легенду я расскажу после, тогда и передам все необходимые документы. Машина с таким номером действительно существует, и это черный БМВ той же модели.
Но эта машина принадлежит компании. На ней уже несколько раз пересекали границу по мосту через Зале, будем надеяться, что она уже примелькалась пограничникам. Водители каждый раз менялись: ведь это не личный автомобиль. БМВ всегда направлялся в Иену, на цейссовские заводы, и никогда не вызывал подозрений. Но теперь машину немного переделали. Под кронштейнами для аккумулятора устроили небольшой плоский тайничок, если не знать заранее, его никогда не заметишь. В тайнике как раз поместится книга, которую ты получишь от «Смоленска».
(По тому же принципу минимума осведомленных Моренцу никогда не сообщали настоящую фамилию Панкратина, Он даже не знал, что тот получил звание генерал-майора и теперь работает в Москве. Когда он видел его в последний раз, Панкратин был полковником, служил в Восточном Берлине и работал на Запад под кличкой «Смоленск».)
– Давай немного подкрепимся, – сказал Маккриди. Во время ленча, который им подали в номер, Моренц жадно глотал вино, руки у него дрожали. – Ты уверен, что чувствуешь себя нормально? – спросил Маккриди.
– Уверен. Все проклятая простуда, понимаешь? И немного нервничаю. Это естественно.
Маккриди кивнул. Нервничают все, это нормально. Актеры перед выходом на сцену. Солдаты перед сражением. Агенты перед нелегальной (без дипломатического паспорта) заброской в страны советского блока. И все же ему не нравилось состояние Моренца. Он редко видел такой комок нервов. Но у Маккриди не было выбора: до встречи с Панкратиным оставалось двадцать четыре часа, а сам он идти не мог.
– Пойдем покатаемся, – сказал он.
* * *
В Германии ни одно происшествие не обходится без того, чтобы о нем не пронюхали газетчики. Так было и в Западной Германии в 1985 году. Среди репортеров, специализирующихся на уголовной хронике, ветераном и самым настоящим асом был и остается Гюнтер Браун из газеты «Кельнер штадт-анцайгер». Во время ленча его информатор из полиции упомянул, что в Ханвальде произошло что-то серьезное. Браун вызвал своего постоянного фоторепортера Вальтера Шистеля; не было и трех часов, когда они подъехали к месту происшествия. Браун попытался пробиться к комиссару Шиллеру, но тот оказался наверху. Через полицейского комиссар передал, что занят, и рекомендовал обратиться в пресс-службу полицайпрезидиума. Как бы не так, подумал Браун, выхолощенное официальное сообщение полиции можно получить и потом. Он опросил всех, кто находился поблизости, потом несколько раз позвонил по телефону. Ранним вечером, когда времени до выхода утреннего номера оставалось еще достаточно, репортаж был готов. Получился он.неплохой. Конечно, радио и телевидение опередят его, но им кроме общих фраз сказать было нечего, а Браун нащупал верный след, в этом он был уверен.
На втором этаже бригада экспертов заканчивала осмотр трупов. Фотограф запечатлел тела во всех ракурсах, а также обстановку спальни, кровать, огромное зеркало за передней спинкой кровати, специальное снаряжение в шкафах и выдвижных ящиках. На полу мелом очертили положения тел, потом их погрузили в мешки и отвезли в городской морг, где за работу взялся патологоанатом. Детективам срочно нужно было знать время смерти и найти пули.
В квартире обнаружили полные или частичные отпечатки пальцев девятнадцати человек, в том числе убитых и фрау Попович, которую уже доставили в полицайпрезидиум, где отныне будут храниться ее отпечатки и другие данные. Оставалось еще шестнадцать человек.
– Наверное, это все клиенты, – пробормотал Шиллер.
– Но какие-то отпечатки могут принадлежать и убийце? – предположил Вихерт.
– Сомневаюсь. Мне он представляется опытным профессионалом. Скорее всего, он работал в перчатках.
Проблемой было не отсутствие мотивов преступления, рассуждал Шиллер, а наоборот, их изобилие. Если жертвой должна была стать девушка по вызову, то убийцей мог быть выведенный из себя клиент, прежний муж, мстительная супруга, соперница по работе, разозленный бывший сутенер – Но могло случиться и так, что ее убили случайно, а все пули предназначались этому сутенеру. Экспертиза подтвердила, что убит был Бернхард Хоппе, уже побывавший в тюрьме, уличенный в разбойном нападении на банк, гангстер, мерзкий тип, настоящий подонок. Тогда мотивом преступления могло быть сведение счетов, сорванная сделка с наркотиками, соперничество рэкетиров. Шиллер боялся, что орешек окажется крепким.
Опрос жильцов этого и соседних домов показал, что никто ничего не знал о тайной профессии Ренаты Хаймендорф. К ней заходили мужчины, но всегда только респектабельные джентльмены. Никаких ночных оргий, никакой оглушающей музыки.
Там, где эксперты закончили работу, Шиллер мог двигаться свободно, рыться в вещах. Он пошел в ванную. Что-то здесь было не так, но что именно, он не мог понять. В начале восьмого эксперты сказали, что они все сделали и уходят. Еще примерно час Шиллер бродил по выпотрошенной квартире, а Вихерт ныл, что без ужина непременно умрет. Было десять минут девятого, когда Шиллер пожал плечами и сказал, что на сегодня работа закончена. Отчет он составит завтра в своем кабинете. Он опечатал квартиру, оставил одного полицейского в вестибюле дома на тот случай, если убийца вернется на место преступления (такое случалось), и отправился домой. И все же та квартира не давала ему покоя, Шиллер был очень способным и проницательным молодым детективом.
* * *
Во второй половине дня Маккриди закончил инструктаж Бруно Моренца.
– Теперь ты – Ганс Граубер, тебе пятьдесят один год, ты женат, у тебя трое детей. Как любой счастливый отец, ты носишь с собой семейные фотографии. Вот твоя семья на отдыхе. Твоя жена Хайди, рядом Ганс-младший, Лотта и Урсула; ее вы называете Уши. Ты работаешь в вюрцбургской компании, которая производит оптическое стекло, – эта компания существует, и этот автомобиль принадлежит ей. К счастью, ты имел когда-то дело с оптическим стеклом, поэтому при необходимости сможешь разговаривать на их языке.
У тебя назначена встреча с директором по экспорту цейссовских заводов в Иене. Вот его письмо. Бланк не поддельный, директор тоже существует на самом деле. Подпись на письме неотличима от настоящей, но ее изготовили мы. Встреча назначена на завтра, на пятнадцать часов. Если все пройдет хорошо, то ты сможешь сразу подписать заказ на цейссовские прецизионные линзы и в тот же день вечером вернуться на Запад. Если потребуются дополнительные согласования, возможно, тебе придется задержаться еще на день. Это на тот случай, если пограничники станут расспрашивать обо всех мелочах.
Чрезвычайно маловероятно, чтобы пограничники стали звонить в Иену. Парни из Штази наверняка проверили бы, но с цейссовскими заводами связано так много западных бизнесменов, что еще один не должен вызвать подозрений. Итак, вот твой паспорт, письма жены, старый билет в вюрцбургскую оперу, кредитные карточки, водительские права, связка ключей, в том числе от БМВ. Просторный плащ – в общем, все!
Тебе понадобятся еще только портфель – дипломат" да сумка с бельем и туалетными принадлежностями. Замок закрыт на код – число твоего фиктивного дня рождения – 5 апреля 1934 года, то есть 5434. Все бумаги имеют то или иное отношение к намерению твоей компании закупить цейссовскую продукцию. Подпись Ганса Граубера везде проставлена твоей рукой. Белье и туалетные принадлежности куплены в Вюрцбурге, белье побывало в стирке, на нем бирки вюрцбургской прачечной. Теперь, дружище, давай пообедаем.
В тот вечер директор кёльнского отделения западногерманской разведывательной службы Дитер Ауст не смотрел вечерний выпуск телевизионных новостей. Он был приглашен на обед. Позднее он пожалеет об этом.
В полночь Кит Джонсон, связной боннского бюро Интеллидженс Сервис, на «рейндж-ровере» подъехал к отелю. Вместе с Сэмом Маккриди он отправился в северную Баварию, к мосту через Зале, чтобы прибыть туда раньше Моренца.
* * *
Бруно Моренц остался в номере Маккриди, заказал виски и выпил – выпил слишком много. На два часа он забылся тревожным сном, а уже в три утра его разбудил будильник. В четыре он вышел из отеля «Холидей Инн», сел в БМВ и еще в темноте направился к автобану, который вел на юг.
В тот же самый час в Кёльне Петер Шиллер проснулся и вдруг понял, что не давало ему покоя в той квартире в Ханвальде. Он осторожно, чтобы не разбудить жену, встал, позвонил Вихерту и договорился встретиться с ним у места происшествия в Ханвальде в семь утра. Выведенный из себя Вихерт был вынужден согласиться: офицер немецкой полиции может обследовать место преступления только в присутствии другого полицейского.
Бруно Моренц чуть опережал график. Немного южнее границы, в ресторане при станции обслуживания на автостраде возле Франкенвальда, он провел двадцать пять минут. Он не пил ничего, кроме кофе, но наполнил свою карманную фляжку.
В тот же день без пяти одиннадцать Сэм Маккриди и Джонсон устроили наблюдательный пункт в сосновой роще на холме к югу от Зале. «Рейндж-ровер» они спрятали в лесу. Им был хорошо виден западногерманский пограничный пост, расположенный у подножья холма в полумиле от наблюдательного пункта. Дальше холмы расступались, и в низине, еще в полумиле от них, виднелись крыши восточногерманской пограничной заставы.
Пограничники ГДР построили пост в глубине своей территории, поэтому водитель, покинув западногерманский пограничный пост, сразу оказывался на восточногерманской земле. Дальше ему нужно было проехать по узкому коридору с двусторонним движением между двух высоких цепных оград. За оградой стояли застекленные наблюдательные вышки. В мощный бинокль Маккриди различил за стеклом вышек пограничников, которые в свои бинокли смотрели на запад. Он видел и пулеметы. Этот почти километровый коридор на территории Восточной Германии был создан с единственной целью: если кто-то прорвется через пограничный заслон, в узкой щели между цепными оградами пулеметы изрешетят его раньше, чем он успеет доехать до Западной Германии.
Когда до одиннадцати оставалось две минуты, Маккриди увидел, как черный БМВ степенно миновал западногерманский пост, не отличавшийся придирчивостью. Потом машина въехала в коридор и оказалась на территории, контролируемой самой профессиональной и самой грозной секретной полицией восточного блока – Штази.
Глава 3
Вторник
В начале восьмого комиссар Шиллер снова вел еще не совсем проснувшегося и очень недовольного Вихерта в квартиру Ренаты.
– Это в ванной, это должно быть в ванной, – говорил комиссар.
– Ванная как ванная, – лениво ворчал Вихерт. – К тому же ребята из экспертного отдела там уже все облазили.
– Они искали отпечатки, всякие мелочи и не смотрели на размеры, – настаивал Шиллер. – Взгляни на этот шкаф в коридоре. Он шириной метра два, правильно?
– Примерно.
– Той стороной шкаф смыкается с дверью спальни. А дверной проем вплотную подходит к стене и к зеркалу над изголовьем кровати. Дальше, раз дверь ванной находится за встроенным шкафом, что отсюда следует?
– Что я не прочь бы позавтракать, – сказал Вихерт.
– Брось шутки. Слушай, когда ты входишь в ванную, то до ее правой стены должно быть два метра, правильно? Ширина шкафа? Теперь загляни.
Вихерт вошел в ванную и повернул голову направо.
– Метр, – сказал он.
– Вот именно. Это и не давало мне покоя. Между зеркалом над раковиной в ванной и зеркалом над изголовьем кровати пропал метр пространства.
Полчаса Шиллер ощупывал шкаф со всех сторон и наконец нашел потайной замок – искусно замаскированную дыру от сучка в сосновой обшивке. Когда распахнулась задняя стенка шкафа, Шиллер в полутьме нащупал выключатель. Он нажал на него карандашом: загорелась голая лампочка, свисавшая с потолка.
– Черт возьми, – заглядывая из-за плеча Шиллера, сказал Вихерт.
Секретная комнатка три метра длиной – как и ванная – и метр шириной была невелика, но больше места здесь и не требовалось. В стену справа обратной стороной было вделано то зеркало, что висело над изголовьем кровати – зеркало из поляризованного стекла, через которое была хорошо видна вся спальня. Напротив зеркала на треноге стояла видеокамера, обращенная объективом в спальню. Несмотря на плохое освещение и зеркальное стекло, этой сверхсовременной, изготовленной по последнему слову техники камерой, безусловно, можно было снять очень четкий видеофильм. Звукозаписывающее оборудование было тоже из числа самых совершенных. Заднюю стенку комнатушки от пола до потолка занимали стеллажи с видеокассетами. На корешке каждой коробочки была приклеена этикетка с номером. Шиллер пятясь вышел из комнатки.
Теперь можно было воспользоваться телефоном, потому что днем раньше эксперты сняли с него все отпечатки. Шиллер позвонил в полицайпрезидиум и попросил соединить его с Райнером Хартвигом, директором управления.
– О черт, – сказал Хартвиг, выслушав детальный рассказ Шиллера. – Вы молодец, комиссар. Оставайтесь на месте. Я направляю двух специалистов по отпечаткам.
Было пятнадцать минут девятого. Дитер Ауст брился. Телевизор в спальне был настроен на утреннюю программу новостей. В ванной все было хорошо слышно. Ауст почти не обратил бы внимания на сообщение об убийстве двух человек в Ханвальде, если бы не слова диктора:
– Одна из убитых, девушка по вызову высшего разряда, некая Рената Хаймендорф…
Именно в этот момент директор кельнского отделения западногерманской разведывательной службы сильно порезал свою розовую щеку. Через десять минут он уже сидел в автомобиле и гнал к офису отделения, куда он приехал почти на час раньше обычного, чем немало озадачил фрейлейн Кеппель, всегда приходившую за час до шефа.
– Номер, – сказал Ауст, – телефонный номер, который сообщил нам Моренц для связи во время отпуска. Дайте его мне, срочно!
Ауст набрал номер. Телефон был постоянно занят. Он связался с телефонной станцией в «Черном лесу», популярной зоне отдыха, но оператор станции сказала ему, что, вероятно, тот телефон испорчен. Ауст не мог знать, что один из сотрудников Маккриди снял коттедж, сбросил телефонную трубку с рычага и закрыл дом. Особенно не надеясь на успех, Ауст позвонил Моренцу домой в Порц. К его удивлению, ответила фрау Моренц. Должно быть, они вернулись раньше запланированного.
– Не могу ли я поговорить с вашим мужем? Это директор Ауст, я звоню из офиса.
– Но он же с вами, герр директор, – терпеливо объясняла фрау Моренц. – Он куда-то уехал. Вернется в город завтра поздно вечером.
– Ах да, конечно. Понятно, благодарю вас, фрау Моренц. Обеспокоенный Ауст положил трубку. Итак, Моренц лгал. Что он задумал? Провести уик-энд с девушкой в «Черном лесу»? Возможно, но такое объяснение Аусту почему-то не нравилось. По линии спецсвязи он позвонил в Пуллах заместителю начальника оперативного управления – того управления, на которое все они работали. Доктор Лотар Геррманн был холоден, но внимательно выслушал Ауста.
– Девушка по вызову. И ее сутенер. Как они были убиты? Ауст заглянул в лежавшую перед ним «Штадт-анцайгер». – Застрелены.
– У Моренца есть личное оружие? – спросили из Пуллаха.
– Я… э-э… думаю, да.
– Где оно было выдано, кем и когда? – спросил доктор Геррманн, потом добавил: – Впрочем, эти сведения должны быть и у нас. Оставайтесь на месте, я перезвоню.
Телефон зазвонил снова через десять минут.
– У него есть «вальтер РРК», служебный. Выдан нами. Предварительно оружие было испытано в тире и в лаборатории. Десять лет назад. Где пистолет сейчас?
– Должен быть в его личном сейфе, – ответил Ауст.
– Должен быть или есть? – холодно уточнил Геррманн.
– Я выясню и сообщу вам, – ответил вконец сконфуженный Ауст.
У него были ключи от всех сейфов в отделении. Через пять минут от снова разговаривал с Геррманном.
– Пистолета на месте нет, – сказал он. – Конечно, Моренц мог забрать его домой.
– Это категорически запрещено. Как и лгать своему начальнику, каковы бы ни были причины. Полагаю, мне следует приехать к вам в Кёльн. Будьте добры, встретьте меня. Я прилечу первым рейсом из Мюнхена, когда бы он ни был.
Прежде чем покинуть Пуллах, доктор Геррманн отдал по телефону три распоряжения. Выполняя их, полицейские в «Черном лесу» найдут коттедж с известным номером телефона, войдут в него, взяв ключи у хозяина, и обнаружат, что телефонная трубка снята, а в постели никто не спал. Об этом они и сообщат. Доктор Геррманн прилетел в Кёльн в 11 часов 5 минут.