***
   Сейер встал и подошел к окну.
   Была глубокая ночь. Он поискал глазами звезды, но ни одной не увидел – светало. В это время года ему всегда казалось, что звезды исчезли навсегда и светят теперь над какой-то другой планетой. От этой мысли становилось грустно. Когда на небе не было звезд, он словно терял какую-то долю уверенности, ему казалось, что крыша, привычно нависающая над землей, исчезла. Оставалось только бесконечное небо.
   Он покачал головой, удивляясь собственным странным фантазиям.
   Эва выудила из пачки последнюю сигарету; она выглядела спокойной, казалось даже, что женщина испытывает облегчение.
   – А когда вы поняли, что это я?
   Он покачал головой.
   – Я не понял. Я думал, что вас, возможно, было двое, и что вам заплатили за молчание. Я не понимал, что вам сделал Эйнарссон, – он по-прежнему смотрел в окно. – Но теперь понимаю, – пробормотал он.
   Лицо ее было ясным и спокойным, он еще никогда не видел его таким; несмотря на распухшую губу и раны на подбородке, она была красива.
   – Вам не казалось, что я похожа на убийцу?
   – Никто не похож на убийцу. Он снова сел.
   – Я не собиралась убивать его. Взяла с собой нож, потому что боялась. Но в это никто не поверит.
   – Придется вам дать нам шанс.
   – Это была самооборона, – сказала она. – Он хотел меня убить, вы же знаете.
   Он не ответил. Слова показались ей какими-то странно знакомыми.
   – А как он выглядел, тот мужчина, который тащил вас по лестнице в подвал?
   – Он был темный, похож на иностранца. Немного худощавый, почти тощий, но говорил по-норвежски.
   – Похоже на Кордову. Эва вздрогнула:
   – Что вы сказали?
   – Его фамилия Кордова. Мужа Майи. Жан Лука Кордова. Ничего себе имечко, да?
   Эва засмеялась, пряча лицо в ладони.
   – Да, – всхлипывая, произнесла она. – Стоит выйти за него замуж только ради имени, не так ли? Она смахнула слезы и затянулась сигаретой.
   – К Майе ходили разные мужчины. И полицейские тоже, вы это знали?
   Сейер не смог удержаться от улыбки; она вышла кривоватой – улыбаться ему не хотелось.
   – Ну что ж, мы такие же люди, как и все. Ни лучше, ни хуже. Только, пожалуйста, не говорите, кто.
   – А вы можете видеть меня через дверь? – спросила она вдруг.
   – Можем.
   Она посмотрела на свои руки, повернула их ладонями кверху, принюхалась и принялась соскабливать острым ногтем остатки краски с пальцев.
   Больше ей сказать было нечего. Теперь дело было за ним, она ждала, когда же он во всем разберется. Чтобы она могла наконец расслабиться, отдохнуть и делать только то, что ей скажут. Больше всего ей хотелось, чтобы получилось именно так.
***
   Маркус Ларсгорд барахтался изо всех сил, но никак не мог вылезти из-под пледа. Он лежал на диване. Если это кто-то из знакомых, то они будут звонить долго. Потому что свои знают, что он старый и плохо ходит, что телефон у него в кабинете и что ему придется сначала проковылять через всю гостиную на распухших ногах. Если же звонит кто-то незнакомый, то он не успеет взять трубку.
   Маркусу Ларсгорду не так часто звонили незнакомые люди. Либо кто-то продает что-то по телефону, либо кто-то номером ошибся. А так звонила только Эва. Ему удалось, наконец, сесть, телефон все еще звонил, значит, кто-то из знакомых. Он со стоном поднялся и схватил палку. Заковылял по комнате, тепло благодаря судьбу за то, что кто-то позвонил и помешал ему в разгар полуденного отдыха. Прохромал через гостиную, попытался прислонить палку к письменному столу – так, чтобы она не упала, – но она все равно упала. Немного удивившись, он услышал в трубке незнакомый голос. Адвокат. Звонит от Эвы Марии, так он сказал. Не мог бы он подъехать в полицейский участок? Взята под стражу?
   Ларсгорд подтянул к себе стул – надо сесть. Наверное, это телефонный террорист, он читал о таких в газетах. Но звонивший производил впечатление человека образованного, голос был довольно приятный. Старик слушал, переспрашивал, пытаясь понять, что же имел в виду его собеседник, но так и не мог. Ну конечно, это какое-то недоразумение, и все скоро выяснится. Но все равно: какой это ужас для бедной Эвы, жуткая история. Предварительное заключение? Ему надо как можно скорее выбраться из дома. Позвонить и вызвать такси.
   – Нет, мы вышлем за вами машину, господин Ларсгорд, просто сидите и ждите.
   Ларсгорд сидел за столом. Он забыл положить трубку на рычаг. Ему следовало бы одеться, прежде чем приедет машина, но он подумал, что это неважно, на самом деле неважно. Замерзнет он или нет. Они арестовали Эву и заперли ее. Может быть, ему лучше подыскать что-то для нее, вдруг там холодно? Он попытался сориентироваться и вспомнить, где лежат вещи. У него убиралась помощница по хозяйству. Может быть, стоит захватить с собой бутылку красного вина? Но, наверное, это запрещено. А деньги? У него в стеклянной банке было много денег, казалось, им нет конца, как будто они странным образом размножались. И от этой идеи он отказался, решив, что в тюрьме наверняка нет никакого киоска, он однажды был там, в ту осень, когда украли его мопед, и не припоминал, чтобы там что-то такое было. Кроме того, они сказали, что она в камере предварительного заключения, значит, ей не разрешают никуда выходить. Он хотел встать и снова пойти в гостиную, но не чувствовал ног. Казалось, они завяли. Такое с ним бывало и раньше, это пройдет, подумал он, ничего удивительного, после такого-то потрясения! Придется посидеть еще немного. А может, позвонить Юстейну? Он снова попытался встать, но упал и внезапно почувствовал, что у него закружилась голова. Голова тоже кружилась довольно часто, это оттого, что у него склероз сосудов, кровь не поступает к сердцу, ведь он уже стар, так что ничего удивительного, можно сказать, нормально, особенно в такой ситуации. Но это было жутко некстати; к тому же головокружение не прекращалось. Ему показалось, что потолок опускается на него. Стены тоже приблизились, каждая со своей стороны, комната становилась все меньше и меньше, надвигалась темнота. Эва сидит в тюрьме по обвинению в убийстве, она призналась. Он сделал над собой усилие и попытался оттолкнуть кого-то ногами. Последнее, что он почувствовал, была боль, когда его ноги стукнулись о пол.
***
   Сейер смотрел в окно на автопарк. Ворота, закрывавшие вход в их заведение; ворота, через них, впрочем, несложно было проникнуть с улицы и либо испоганить, либо утащить что-нибудь; машины; пучки сухой травы вдоль забора. Фру Бреннинген когда-то посадила там петунию, но сорняки прочно вытеснили ее, отвоевав себе место под солнцем. На прополку ни у кого времени не было. В рапорте он прочитал, что задержанная Эва Магнус вообще не спала и что она отказалась от еды и питья. Ничего хорошего в этом не было. И еще ее ужасно мучило то, что они могли смотреть за ней в окошко в двери камеры и что свет горит всю ночь.
   Он должен был пойти к ней, чтобы сообщить все, но ему страшно не хотелось этого делать, поэтому, когда в дверь постучали, он испытал огромное облегчение. Крохотная отсрочка. Карлсен просунул голову в кабинет.
   – Ну и ночка у тебя выдалась, как мне рассказали!
   Он плюхнулся на стул у стола и отодвинул кипу бумаг.
   – У нас тут заявление о том, что человек пропал.
   – Вот как? – с любопытством сказал Сейер. Новое дело – вот то, что ему нужно, дело, которое могло бы напомнить ему о том, что это просто работа, за которую он получает деньги, и о которой он может забыть после четырех часов, во всяком случае, если очень постарается.
   – Я возьму все, что угодно, если только это не ребенок.
   Карлсен вздохнул. Он тоже глянул на служебные машины за окном, словно хотел убедиться в том, что они на месте. Карлсен и Сейер напоминали двух старых ковбоев, которые уютно устроились за столиком в салуне, но все время проверяют, нет ли поблизости конокрадов.
   – Кстати, ты уже сообщил Эве Магнус?
   Он покачал головой.
   – Делаю все, чтобы хоть как-то отсрочить эту миссию.
   – Но ведь все равно придется?
   – Да, но я боюсь.
   – Хочешь, я вместо тебя схожу?
   – Спасибо, но это моя работа. Либо я это сделаю, либо придется уходить на пенсию. – Он взглянул на коллегу. – И кто же это сегодня ночью не пришел домой?
   Карлсен вытащил из внутреннего кармана бумажку и расправил ее.
   Прочитал сначала про себя, пару раз подкрутил усы и откашлялся.
   – Девочка, шести лет. Рагнхильд Албум. Она сегодня ночью ночевала у подружки, живущей поблизости, и должна была прийти домой утром. Идти минут десять-двенадцать. У нее была розовая кукольная коляска и кукла – знаешь, которая умеет кричать. Куклу звали Элисе.
   – Элисе?
   Ну, такая, с соской во рту. Если ее вынуть, кукла принимается орать. Они сейчас очень модные, все девчонки хотят такую. У тебя внук, поэтому ты и не видел. А я видел. Они орут как настоящие младенцы. Ощущение такое, что смотришь фильм Хичкока… В коляске у нее еще была ночная рубашка и маленькая сумочка с зубной щеткой и расческой. Все исчезло.
   – Разыскивается с… ?
   – С восьми часов.
   – Восьми?
   Сейер быстро взглянул на часы. Было одиннадцать.
   – Она захотела домой сразу же, как проснулась сегодня утром, и мама подружки не стала звонить ей домой и сообщать, потому что сама еще не вставала. Но она слышала, что девочки встали, слышала, как около восьми часов хлопнула дверь. Девочка пошла одна, идти было недалеко, больше она ничего не знает. А в десять часов позвонила мать Рагнхильд и попросила ее отправить дочку домой. Потому что они собирались в магазин. Но девочка как сквозь землю провалилась.
   – А где они живут?
   – В Люндебю, на Фагерлюндосен. Новый жилой массив. Недавно переехали.
   Сейер побарабанил по письменному столу, на котором была разложена карта мира. Его ладонь закрывала весь южноамериканский континент.
   – Придется ехать туда вместе.
   – Мы уже послали патрульную машину.
   – Но сначала я поговорю с Магнус. Позвони и скажи родителям, что мы приедем, но не уточняй, когда.
   – Матери позвоню. Отец в отъезде, его найти пока не удалось. – Карлсен встал и отодвинул стул.
   – Кстати, удалось найти колготки для жены? Карлсен ошарашенно взглянул на сослуживца.
   – «Pantyliners», – пояснил Сейер.
   – Нет, Конрад. Колготки мне найти не удалось. «Pantyliners»-это такие штуки, которые женщины используют в критические дни. Прокладки.
   Он ушел, а Сейер принялся кусать ноготь, чувствуя, как в нем поднимается нервозность, она шла откуда-то из области живота.
   Ему всегда становилось не по себе, когда шестилетние девочки не приходили домой вовремя. Хотя он и знал, что тут возможно много вариантов, от разведенных родителей, которые хотели продемонстрировать свои права на ребенка, до бездомных щенков, которых детям непременно хотелось притащить домой. Дети чуть постарше могли увести малышей с собой гулять, не предупредив взрослых. Иногда в таких случаях детей находили спящими, сосущими во сне большой палец, в каких-нибудь кустах, такое не часто происходило с шестилетними, но с двух-трехлетними случалось. Может, ребенок заблудился и уже несколько часов бродит вокруг, не может найти дорогу. Некоторые сразу же принимались кричать, и тогда их находили быстро. Другие же бродили, онемев от страха, и не привлекали к себе внимания. В восемь утра, во всяком случае, на дорогах нет интенсивного движения, подумал он и успокоился.
   Он застегнул верхнюю пуговицу рубашки и встал. Взял и куртку, как будто одежда могла защитить его от того, что произойдет. И пошел по коридору. В утреннем свете коридор казался зеленоватым и напомнил ему о старом бассейне, в который он часто ходил мальчишкой.
   Камеры предварительного заключения находились на шестом этаже. Он сел в лифт; он всегда чувствовал себя немного по-идиотски, когда маленькая коробочка везла его вниз или вверх. И потом, это было очень быстро. Все в жизни должно занимать какое-то время. Ему показалось, что он приехал слишком быстро – он уже стоял у двери в камеру. Секунду он пытался побороть в себе желание заглянуть сначала внутрь, но не смог. В окошко он увидел, что Эва сидит на нарах, замотавшись в плед. Она смотрела в окно, через которое был виден небольшой кусочек серого неба. Услышав, как кто-то отпирает дверь, она вздрогнула.
   – Я не выдержу этого ожидания! – сказала она.
   Он кивнул, показывая, что понимает ее.
   – Я жду папу. Они должны были его привезти. Звонил адвокат, его должны привезти на такси. Я не понимаю, почему его так долго нет, – туда ехать всего полчаса.
   Сейер продолжал стоять. Сесть было некуда. Если сесть на нары рядом с ней, это выйдет как-то слишком интимно.
   – Вам надо учиться ждать, в будущем вам придется много ждать.
   – Як этому не привыкла. Я привыкла все время что-то делать, привыкла к тому, что в сутках слишком мало времени; Эмма вечно меня теребила, ей постоянно что-то было надо. А здесь так тихо, – сказала она с отчаянием в голосе.
   – Хотите хороший совет? Попытайтесь спать ночью. Попытайтесь впихнуть в себя еду. Потому что без этого будет плохо.
   – А зачем вы пришли? – Она подозрительно посмотрела на него.
   – Хочу сообщить вам то, что вам следует знать.
   Он сделал несколько шагов по камере и начал:
   – Для вашего дела и для суда это, возможно, не имеет большого значения. Но в другом смысле это может быть довольно неприятно.
   – Ничего не понимаю…
   – Мы тут за это время получили кое-какие бумаги из отдела судмедэкспертизы.
   – И что же?
   – И на Майю Дурбан, и на Эгиля Эйнарссона. Дело в том, что эксперты провели ряд исследований. И они пришли к выводу, который вам вряд ли понравится.
   – Ну скажите же мне, наконец!
   – Майя Дурбан была задушена – убийца положил ей на лицо подушку.
   – Ну да, я же говорила. Я сидела там и смотрела.
   – Но сначала они совокуплялись. И этот факт дает нам кое-какие физические возможности для идентификации преступника. И дело в том, – тут он вздохнул, – что этот убийца и Эйнарссон – разные люди.
   Эва сидела, не в силах отвести от него взгляда. На лице ее не отразилось ничего. Потом она улыбнулась.
   – Это значит, Эва, – продолжал он, – что вы убили не того.
   Она решительно покачала головой и развела руками, она все еще улыбалась, но улыбка словно застыла на ее лице.
   – Простите меня, но в том, что касается машины, я совершенно уверена. У нас была такая – у Юстейна и у меня.
   – Ради бога, забудьте вы про эту машину! Возможно, вы правы относительно машины. Но в таком случае в ней сидел не Эйнарссон.
   И тут она засомневалась.
   – Но он же никогда ее никому не одалживал, – медленно проговорила она.
   – Он мог сделать исключение. Или же кто-то взял ее без спроса.
   – Не может быть!
   – Что вы видели, собственно говоря? Вы подсматривали через узенькую щелочку в двери. В комнате был полумрак. И разве вы не сидели, закрыв лицо руками, большую часть всего этого времени?
   – Я хочу, чтобы вы ушли, – всхлипнула она.
   – Мне очень жаль, – сказал он без всякого выражения.
   – Когда вы узнали об этом?
   – Довольно давно.
   – Выясните, где мой папа!
   – Они наверняка уже едут. Постарайтесь немного отдохнуть, вам это понадобится.
   Он стоял посреди камеры, больше всего ему хотелось убежать сейчас же, но он совладал с собой.
   – Преступление от этого не перестает быть преступлением, – произнес он.
   – Да!
   – Для суда имеет значение только то, что вы думали, что это он.
   – Нет! Я хочу, чтобы вы ошиблись!
   – Такое случается. Но не в этот раз.
   Она долго сидела, спрятав лицо в ладонях, а потом посмотрела на него.
   – Однажды, когда нам было по тринадцать лет…
   – Да? – Сейер ждал.
   – Как вам кажется, можно ли умереть от страха?
   Он пожал плечами.
   – Мне кажется, можно. Но только если человек стар и у него больное сердце. А почему вы спрашиваете?
   – Да так, просто.
   Они немного помолчали. Она провела рукой по лбу и взглянула на запястье. Но тут же вспомнила, что у нее забрали часы.
   – Но если это был не Эйнарссон, то кто же тогда?
   – Именно это я и собираюсь выяснить. Возможно, это кто-то, с кем Эйнарссон общался.
   – Выясните, где мой отец.
   – Непременно.
   Он пошел к двери, открыл ее и обернулся.
   – Не надо так болезненно реагировать на то, что в дверях тут есть окошечки и что мы смотрим на вас через них. Это для того, чтобы удостовериться, что с вами все в порядке. А не для того, чтобы подглядывать.
   – Но у меня такое чувство…
   – Натяните на голову одеяло. Постарайтесь запомнить, что здесь вы одна из многих. Не такая особенная, какой вы кажетесь самой себе. Ведь интересной личностью вы становитесь за пределами этого здания, не так ли?
   – Умеете вы убеждать.
   – Увидимся.
   Он закрыл за собой дверь и запер ее.
***
   Дом 16 по Розенкранцгате был свежевыкрашен и выглядел зеленее, чем обычно.
   Сейер оставил машину у гаража и только-только приготовился выйти из машины, как увидел Яна Хенри у качелей. Секунду мальчик стоял и застенчиво смотрел на инспектора, словно ждал чего-то; потом подошел, шаркая ногами.
   – Я думал, вы больше не придете.
   – Но я же обещал. Как дела?
   – Ничего.
   Он пожал узкими плечиками и поставил ноги крест-накрест.
   – А мама дома?
   – Да.
   – Ну что? Покатался уже на мотоцикле?
   – Да. Но ваша машина круче. На мотоцикле ветер прямо сдувает, – добавил он.
   – Подожди-ка меня здесь, Ян Хенри, у меня кое-что для тебя есть.
   Он пошел к двери в дом, а мальчик уселся на качели. Юрунн Эйнарссон открыла дверь, на ней были колготки, может быть, леггинсы, подумал он, и сверху большой свитер. Волосы были совсем обесцвечены.
   – Ой, это вы?!
   Он вежливо кивнул. Она тут же отступила назад и провела его в дом. Он остановился посреди гостиной, вздохнул и серьезно посмотрел на нее.
   – Сейчас у меня к вам только один вопрос. Я задам вам этот единственный вопрос и сразу же уйду. Хорошенько подумайте, прежде чем ответить, это важно.
   Она кивнула.
   – Я знаю, что Эйнарссон очень трепетно относился к своему автомобилю. Он за ним прекрасно ухаживал и держал в идеальном порядке. И что он очень неохотно одалживал его кому-либо. Это так?
   – Знаете, что я вам скажу? Он был просто жлоб в том, что касалось машины. Они иногда его даже за это дразнили, там, на работе.
   – Но тем не менее: не было ли случаев, когда он все-таки – в виде исключения – одалживал кому-то машину? Знаете ли вы про такие случаи? Даже если это было один-единственный раз?
   Было видно, что она колеблется.
   – Ну, бывало, конечно. Но крайне редко. Одному из своих товарищей, с которым он иногда проводил время, тоже с пивоварни. У того машины не было.
   – Вы можете назвать имя?
   – Ой, мне даже страшно его вам называть, – она говорила медленно, словно бы чувствуя еще не вполне ясную опасность. – Но он иногда одалживал машину Педро. Петеру Фредрику.
   – Арону?
   – Да.
   Сейер медленно кивнул. Он вновь взглянул на свадебную фотографию Эйнарссона, заметил, что волосы у мужчины были светлые.
   – Я еще вернусь, – сказал он. – Вы уж меня простите, но расследование таких дел требует много времени, мы еще кое-что должны выяснить.
   Фру Эйнарссон кивнула и проводила инспектора к выходу. Ян Хенри вскочил с качелей и побежал ему навстречу; было тепло, и мальчик был в одной майке.
   – Быстро вы.
   – Да, – задумчиво произнес Сейер. – А теперь мне надо очень быстро разыскать одного человека. Иди-ка сюда, к машине.
   Он открыл багажник и достал оттуда пакет с надписью «Fina».
   – Это комбинезон. Для тебя. Я знаю, что он пока великоват, но ты ведь растешь.
   – О-о-о! – Глаза мальчика увлажнились. – Куча карманов! Он скоро будет совсем впору, а пока я могу закатать штанины и рукава.
   – Конечно.
   – А когда вы опять приедете?
   – Скоро.
   – Вряд ли. У вас ведь много дел, наверное.
   – Это правда. Но свободное время у меня тоже есть. Можем еще разок прокатиться, если захочешь.
   Ян Хенри не ответил. Он смотрел на дорогу – оттуда слышался рев мотоцикла, он буквально разрывал тишину. «БМВ».
   – Педро едет.
   Ян Хенри помахал рукой. Сейер обернулся и посмотрел на мужчину в черном кожаном костюме, он направил мотоцикл к стойке для велосипедов, остановился и снял шлем. Светлые, довольно длинные волосы, маленький «хвостик» на затылке. Потом мужчина расстегнул молнию своего кожаного костюма – так, что стал виден небольшой пивной животик. На самом деле он был чем-то похож на Эйнарссона. А при плохом свете их, возможно, вообще трудно было бы различить.
   Сейер так пристально смотрел на Арона, что тот нервно заерзал на своем сиденье. Потом инспектор улыбнулся, коротко кивнул и поехал своей дорогой.
***
   – Где ты был?
   Карлсен ждал Сейера в приемной для посетителей, он уже давно высматривал его машину. Время шло, никто не звонил, чтобы сообщить радостную весть, что маленькая Рагнхильд уже давно дома в целости и сохранности. Ее все еще не нашли. У Карлсена был настоящий стресс.
   – У Юрунн Эйнарссон. – Было видно, что Сейер очень торопится, что было ему не свойственно. – Пошли, мне надо с тобой поговорить.
   Они кивнули фру Бреннинген и пошли по коридору.
   – Надо вызвать на допрос одного парня, – сказал Сейер. – Немедленно. Петер Фредрик Арон. Единственный в окружении Эйнарссона, кому он изредка доверял свою «Манту». Изредка. Работает на пивоварне, а сейчас обивает порог Юрунн. Его уже допрашивали раньше, когда Эйнарссон пропал. Я его только что видел, у дома на Розенкранцгате, и знаешь что? Они довольно похожи. При плохом свете разницы между ними можно не заметить. Понимаешь меня?
   – Где он сейчас?
   – Надеюсь, что в доме. Албум подождет, там же все равно наши люди. Бери с собой Скарре и привози его немедленно, я буду ждать здесь.
   Карлсен кивнул и повернулся, чтобы идти. Но тут же остановился.
   – Да, у меня тут для тебя сообщение от адвоката Эвы.
   – Что такое?
   – Ларсгорд умер.
   – Что ты сказал?
   – Его нашел таксист.
   – Она знает?
   – Я послал к ней одну из наших девушек.
   Сейер закрыл глаза и покачал головой. Он шел по коридору, пытаясь переварить эту новость, но как раз сейчас у него не было времени, чтобы как следует подумать о том, что это известие будет означать для задержанной на шестом этаже. Он вошел в комнату для допросов, закрыл за собой дверь, открыл окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Кое-как разгреб завалы на письменном столе. Быстро подошел к раковине и вымыл руки, выпил стаканчик воды. Открыл ящик архивного шкафа, выудил кассету на триста шестьдесят минут – на ней было записано признание Эвы Магнус. Поставил ее в магнитофон на письменном столе и нажал кнопку перемотки. Временами он останавливал перемотку, слушал, потом опять перематывал и, в конце концов, нашел тот эпизод, который искал, выключил кассету и настроил магнитофон на запись. И стал ждать. Он сидел в удобном кресле от Киннарпс и думал. Возможно, Арон удрал, подумал он; он мог уехать уже далеко на своем быстром мотоцикле. Но он никуда не уехал. Он сидит на диване с газетой у Юрунн и пачкой «Eventyrblanding» под боком. А сама она стоит у гладильной доски посреди комнаты, и перед ней стопка свежевыстиранного белья. Она неуверенно смотрит на двух полицейских в форме, а потом на мужчину на диване, который приподнял бровь, как будто они потревожили его в крайне неподходящий момент. Наконец он поднимается с дивана и идет с ними на улицу. Ян Хенри молча смотрит им вслед. На самом деле ему все равно, что будет с Педро.
***
   – Ваше имя Петер Фредрик Арон?
   – Да.
   Педро свернул самокрутку, не спрашивая разрешения.