Фостер Алан Дин. День Диссонанса

   Полицейские переглянулись, затем тот, что стоял слева, поднял над головой лапу ладонью вниз.
   – Вот такой высоты?
   – Да, – Джон-Том заволновался.
   – В чудной такой одежде? Темно-синие панталоны?
   – Это она. – Вдруг юноша вспомнил, с кем разговаривает. – Что с ней стряслось?
   – Насколько я знаю, ничего особенного. Мы всего лишь исполняли свой долг. – Скунс махнул лапой в сторону круто спускающейся улочки. – Четыре квартала прямо, два – налево. Когда мы на нее наткнулись, она была в полном отрубе. Так, говоришь, она ваша подруга?
   Джон-Том кивнул.
   – Мы пытались привести ее в чувство, но не очень удачно. А что с нею стряслось – это мы сразу поняли. Карманы панталон и куртки вывернуты, а у самой вот тут шишка. – Он дотронулся до головы за левым ухом. – С лимон.
   – Кто-то шарахнул ее по башке и обчистил, – тоном знатока заключил Мадж.
   – Мой промах, – вздохнул Джон-Том. – Я думал, она умеет за себя постоять. – Он посмотрел на Маджа.
   – Эй, кореш, не вздумай катить на меня. Это не я ее припечатал. Она говорила, что не нуждается в няньках, помнишь? Стало быть, язык у нее подлиннее, чем извилины в мозгах. В няньках она не нуждается, а? Черта с два. – Выдр повернулся к полицейским и уныло спросил: – И что с ней было дальше?
   – Ее сбыли с рук. – Полицейский посмотрел на напарника. – Не знаешь, куда ее сплавили из участка?
   Второй скунс пожал плечами, а первый призадумался.
   – Дайте-ка поразмыслить…
   – В больницу? – предположил Джон-Том.
   – С какой-то плюгавой шишкой? Смеешься, чужак? Да пока мы ее волокли в участок, она наполовину очухалась. Все стонала насчет мамаши и еще кого-то… Документов при ней, помнится, не было никаких. Да, она вспоминала какого-то хмыря… – Скунс порылся в памяти. – Пом-Пом?
   – Джон-Том. Это я.
   – А где тебя искать, она объяснить не смогла – похоже, крепко ей врезали. Ну, а нам это имя ничего не сказало. Девчонка вела себя чудно, ну, мы и подумали, что она маленько чокнулась. Говоришь, средней молодости?
   Джон-Том кивнул.
   – А мне показалось, для человека она куда моложе. Подросток. Ага, вспомнил, куда ее дели потом. Ее забрали социальные службы. Несколько общин бросали жребий, и выиграли Друзья Улицы.
   – Да, точно, – подтвердил напарник. – Я сам об этом читал в рапорте.
   – Друзья Улицы? Кто они такие? – спросил Джон-Том.
   – Что-то вроде сиротского приюта. – Полицейский повернулся и указал: – Вон они где обретаются, на горе Курьи Потроха. Сроду там не бывал – повода не возникало. Туда ее отвели. Думаю, с ней все в порядке. Говорят, там чисто, уютно и пристойно.
   На руку Джон-Тома успокаивающе легла лапа выдра.
   – Вишь, кореш? Все уладилось само собой, причем наилучшим образом.
   – Да, – согласилась Розарык. – Пойдем-ка в гостиницу, Джон-Том. В пхиюте девчонке будет лучше, чем с нами.
   Джон-Том выслушал и удивил Яльвара тем, что поинтересовался его мнением.
   – Если вам действительно небезразлична точка зрения недостойного слуги, то я вынужден встать на сторону ваших друзей. Несомненно, юной женщине самое место среди сверстников, под опекой тех, чьи обязанности – заботиться о детях, к которым судьба была слишком жестока. А нам следует заняться своими делами.
   Джон-Том кивнул.
   – Может быть, ты и прав, Яльвар. – Он поглядел на Маджа и Розарык. – И вы, наверное, тоже. – Он перевел взгляд на старшего скунса. – Вы уверены, что это приличное заведение?
   – На улицах Снаркена полно беспризорной молодежи. Мы то и дело кого-нибудь задерживаем, поэтому здесь много приютов. Одни – на государственном обеспечении, другие – частные. Если я не путаю, Друзья Улицы – частная лавочка.
   – Ну, хорошо, – проворчал Джон-Том, уступая весомости доводов и мнению большинства.
   – Так когда же мы поедем, чувак?
   – Можно завтра утром. Если сумеем до вечера добыть все необходимое.
   – Добыть ящик воблы? Раз плюнуть, кореш. Предоставь это мне. А вы с горой кошатины и старым педиком ступайте в гостиницу. Отдохните, подышите напоследок морским воздухом. Положитесь на старину Маджа.
   Джон-Том внял его совету и к вечеру был вознагражден появлением у гостиницы не одной, а двух больших и удобных кибиток, доверху набитых съестным. Влекли их две рогатые ящерицы из тех тяжеловозов, что способны с одинаковой легкостью носиться по ровным дорогам и горным тропам.
   – Молодчина, – похвалил Джон-Том выдра. – Ты поработал на славу.
   Казалось, Мадж подверг себя неописуемой пытке сунув лапу в карман и вытащив три золотые монеты.
   – А это сдача, приятель.
   Джон-Том едва не лишился дара речи.
   – Просто с ума сойти! Мадж, да ты еще и сдачу возвращаешь?
   – Босс, умоляю, не говори ничего! – с мукой в голосе произнес Мадж. – И без того тошно.
   – Мадж, а тебе никогда не приходило в голову осесть где-нибудь и заняться честной торговлей?
   – Кому? Мне? – Выдр содрогнулся всем телом. – Да я б тогда самоуважение потерял, не говоря уже о лицензии линчбенийской воровской гильдии. И разбил бы сердце моей бедной матушки.
   – Извини, – прошептал Джон-Том. – Больше не буду.
   Розарык подвергла груз тщательному досмотру.
   – Выдха, я беху назад все, что пхо тебя говохила. Схеди снабженцев тебе нет хавных. – Она поглядела на Джон-Тома. – Здесь с лихвою хватит на многомесячный поход. Он не зхя потхатил золото.
   Мадж отвесил низкий поклон.
   – Спасибо, о высочайшая, сладчайшая и целомудреннейшая. Ну, а теперь что вы скажете насчет роскошного ужина перед походной диетой? – Он направился ко входу в гостиницу.
   Джон-Том задержался и растерянно произнес вдогонку друзьям:
   – Послушайте, я разделяю ваши чувства и уважаю ваше мнение, и вы, наверное, абсолютно правы, а я, должно быть, ошибаюсь. Я понимаю, вы хотите поесть и поспать, но я не устал и не проголодался. Знаю, это выглядит глупо, но я все-таки собираюсь найти Друзей Улицы и попрощаться с Глупостью.
   Мадж всплеснул лапами.
   – Люди! Слышь, парень, ну, че терять время? Девчонка – прочитанная глава, и этим все сказано.
   – Прочитанная глава, – согласился Яльвар, – со счастливым концом. Пусть так и будет. Зачем терзать себя?
   – Я не терзаюсь. Я совсем ненадолго. – Юноша ущипнул струну дуары. – Спою ей напоследок и скажу, что мы будем возвращаться этой же дорогой. На случай, если ей захочется повидать нас или еще что-нибудь…
   – До чего ж трогательно, – пробормотал Мадж. – Черт с тобой, кореш. Пойдем, покончим с этим делом.
   – Ты тоже идешь? – удивился Джон-Том. – А как же роскошный ужин?
   – Потерпит. – Мадж взял человека под руку, и они стали подниматься по склону горы. – Глянь-ка, чувак. Ночь черна, что сердце судебного пристава. – Он внимательно разглядывал узкую петляющую улочку. – А ты уверен, что мы разыщем это местечко?
   Джон-Том кивнул.
   – Оно на вершине. К тому же всегда можно спросить у встречного. Мы же не младенцы беспомощные.
   – Нет, – напугал их голос, раздавшийся позади. – С этой минуты не беспомощные.
   – Розарык? Ты еще не проголодалась?
   – Сыта по гохло болтовней, – огрызнулась она. – Я хешила все-таки пхогуляться с вами и позаботиться, чтобы вас не пхихезали по пути. Может, те гхабители все еще охудуют здесь.
   – Милашка, мы сами с усами, – парировал Мадж.
   – В этом я не сомневаюсь. Но ваши усы будут в большей сохханности, если я пойду с вами.
   Джон-Том смотрел мимо нее. Она проследила за его взглядом.
   – Яльвах тоже хотел идти, но надо подниматься на гоху, а в его годы это совсем непхосто. Он подождет и постохожит повозки.
   – Прекрасно. – Джон-Том повернулся и пошел дальше. – Мы скоро вернемся.
   – Ага, враз, – подтвердил Мадж.
   Но оба они ошибались.

Глава 10

   Друзья Улицы располагались на верху обращенного к морю склона горы, в комплексе зданий из тесаного камня на известковом цементе. Вопреки ожиданиям Джон-Тома окружали приют не трущобы, а уютные частные виллы и ухоженные скверы.
   – Кто бы ни обустроил это местечко, – сказал он спутникам, приближаясь к парадному, – деньжата у него водятся.
   – Куры не клюют, – уточнил Мадж.
   Несколько длинных, узких двухэтажных строений были соединены между собой труднопреодолимыми стенами. В лунном свете на крышах поблескивала черепица. Из двух окон сквозь тонкие щели наружу сочился свет, в остальных же помещениях владычествовала тьма. Ничего удивительного: в столь поздний час дети должны лежать в постелях. Доступ к дверям парадного входа преграждала увитая цветами решетчатая калитка из кованого железа.
   Зато снаружи висел шнурок звонка. Джон-Том потянул за него и услышал далекое треньканье колокольчика. Поблизости деревья-великаны шелестели листвой. Далеко внизу искрилась бухта, иллюминируемая тысячами ярких звезд Снаркена.
   Калитка отворилась, и на посетителей с любопытством поглядела немолодая бельчиха во всем черном, вплоть до кружевной оторочки обшлагов. С седой шеи свисал золотой медальон на золотой же цепочке. Выгравированные на нем буквы были столь мелки, что Джон-Тому не удалось их разобрать.
   – Да? Чем могу быть полезна?
   – Это вы управляете приютом? – спросил Джон-Том.
   – Я? – удивилась неулыбчивая бельчиха. – Нет. Вам нужен директор? Осмелюсь поинтересоваться, зачем? – Она пристально посмотрела на Розарык.
   – У нас к нему пара-тройка коротеньких вопросов. – Юноша одарил белку самой заискивающей из своих улыбок.
   – Часы приема – с полудня до отбоя. – Она явно собралась затворить калитку.
   Сохраняя улыбку, Джон-Том шагнул вперед.
   – У нас есть основания считать, что недавно наша знакомая… – он запнулся, не сразу найдя подходящее слово, – была зачислена в приют.
   – Вы имеете в виду, что не знаете этого точно?
   – Да. Это могло произойти вчера.
   – Я проверю. Но гостей мы пускаем только до отбоя.
   Снова она попыталась закрыть калитку, и снова Джон-Том поспешил ее остановить.
   – Госпожа, я вас умоляю! Завтра мы должны отправиться в долгий и трудный поход. Мне нужна только минутка – убедиться, что ваше заведение так же восхитительно выглядит внутри, как и снаружи.
   – Н-ну… – неуверенно произнесла она, – подождите. Директор сейчас на всенощной молитве. Я спрошу насчет вас.
   – Благодарствую!
   За сим воспоследовало долгое томление на пороге, и у Джон-Тома даже родилось подозрение, что им вежливо отказали. Он вновь потянулся к шнурку, но тут появилась белка, а за ней – пожилой человек.
   Как всегда, Джон-Том удивился при виде человека на высокой административной должности. В мире Клотагорба люди не относились к числу процветающих видов, будучи всего лишь одной из десятков разумных форм жизни.
   Директор уступал Джон-Тому считанные дюймы в росте – то есть для аборигена был необычайно долговяз. Его облачение ничем, кроме другого покроя, радикально не отличалось от бельчихиного: траурно-черное, с такими же кружевными манжетами, золотым медальоном. Руки были сложены на груди, тронутые серебром волосы на лбу и висках аккуратно зачесаны назад. Седая козлиная бородка торчала вперед, а на носу поблескивали стеклышки и тонкая проволочная оправа очков. Джон-Тому он показался гибридом Полковника Сэндерса и контрабасиста. Однако его улыбка лучилась радушием, а в голосе звучало участие.
   – Приветствую вас, странники. Добро пожаловать к Друзьям Улицы. – Он указал на белку. – Ишула передала мне, что среди наших подопечных есть ваша подруга?
   – Мы так полагаем. Ее зовут Глупость.
   Директор нахмурился.
   – Глупость? Что-то я не припомню никого с таким… Ах да! Юная женщина, приведенная к нам вчера вечером. Она поведала жуткую историю о пиратах, пленивших ее в северных водах. А вы, стало быть, те самые благородные путешественники, которых она назвала своими спасителями?
   – Совершенно верно.
   – Подумать только, в каком ужасном мире мы живем! – Директор скорбно покачал головой. – Не всякое разумное существо способно вытерпеть столько страданий, сколько их выпало на долю этого бедного дитяти.
   Джон-Том вынужден был мысленно признать, что покамест его тревоги и подозрения беспочвенны. И все же он не мог уйти, не посмотрев, в каких условиях живут питомцы Друзей Улицы.
   – Сударь, я понимаю, час поздний. К тому же тут прохладно. Но завтра мы отправляемся в далекое путешествие, я уже говорил вашей помощнице. Нельзя ли нам зайти на минутку, чтобы полюбоваться вашей обителью? Мы просто хотим убедиться, что Глупость найдет здесь хороший уход. Мы не намерены предъявлять свои права на девушку. Я более чем уверен: она охотно предпочла бы остаться здесь.
   – Конечно, входите, – сказал директор. – Кстати, меня зовут Чокас. А это Ишула, привратница.
   Белка пропустила гостей и задвинула железный засов. Джон-Том назвал свое имя и представил спутников.
   – Тут замечательно, я в этом нисколько не сомневаюсь. – Чтобы войти в дверной проем, тигрица вынуждена была пригнуться.
   Они попали в продолговатый белый вестибюль. Чокас вел их мимо облицованных плиткой стен, не скупясь на слова и не сетуя на поздний визит. Белка замыкала шествие, время от времени отставая, чтобы смахнуть хвостом пыль со скамьи или вазы.
   Джон-Том заполнял паузы директора вежливыми репликами, но спутники ему в этом не помогали. Они искали признаки лжи или скрытого недоброжелательства. Безуспешно.
   Коридор и примыкавшие к нему комнаты были безупречны. Повсюду на полках и в нишах стояли горшки с декоративными растениями, свисали они и с потолочных балок. Частично застекленная крыша свидетельствовала о хорошем отоплении здания. Не дожидаясь просьбы, Чокас предложил гостям пройти в глубь владений Друзей Улицы. Джон-Том согласился. Он уже успокаивался.
   В трапезной вдоль чистых столов стояли мягкие скамьи, а кухня сияла не хуже вестибюля.
   – Гигиена – предмет нашей гордости, – поведал директор.
   Продовольственная кладовая ломилась от съестного, годного для возмещения энергетических затрат самых разнообразных организмов. Кроме того, попутно выяснилось, почему здания соединены между собой стенами. Они окружали широкий внутренний двор, где в тени высоких деревьев среди игровых площадок журчали фонтаны.
   – Пошли, – шепнула Розарык, наклонясь к Джон-Томову уху. – Или еще не налюбовался? Лучше, чем тут, девчонке нигде не будет.
   – Вынужден признаться, я ожидал увидеть нечто совсем иное, – произнес юноша. – Черт побери, кажется, меня подмывает самому здесь остаться. – Он повысил голос, обращаясь к директору: – Чокас, да у вас просто образцовое заведение!
   Человек кивком поблагодарил.
   – На нас возложена почетная миссия опекать беспризорников и тех, кто в младые годы сбился с истинного пути. Мы очень серьезно относимся к своим обязанностям.
   – А чему вы их учите? – спросила Розарык.
   – Истории, географии, математике, общественным наукам, домоводству, в частности, шитью и поварскому делу. Есть и физическая подготовка, есть уроки дисциплины и вежливости. Мы смеем полагать, что наша учебная программа отработана безупречно.
   – Что ж, я увидел достаточно. – Джон-Том поглядел в сторону дортуаров, расположенных на втором этаже. – Прощай, Глупость. Интересно было с тобой познакомиться. Желаю счастливой и полноценной жизни. Может, нам еще доведется встретиться. – Он повернулся к вестибюлю. – Благодарим за экскурсию, Чокас.
   – К вашим услугам. Приходите в любое время, господа. Друзья Улицы всегда рады гостям.
   Калитка затворилась, оставив трио на брусчатке улицы. Розарык двинулась вниз по склону.
   – Тепехь наша совесть чиста. Можем заняться более важными делами.
   – Я должен согласиться: здесь ей будет лучше, чем с нами, – сказал Джон-Том. – Что поделаешь, такое положение стабильнее любой альтернативы, которую мы могли бы ей предложить.
   – Эй, вы! Не гоните!
   Джон-Том и Розарык обернулись к Маджу, изучающему вход.
   – В чем дело, Мадж? – На экскурсии Джон-Том не услышал ни единого замечания из уст выдра. – Мне казалось, тебе сильнее всех не терпится вернуться в гостиницу.
   – Так и есть, кореш.
   – Ну, так пошли, выдха, – раздраженно промолвила тигрица. – Только не вхи, что будешь скучать по киске. Ты питал к ней не больше симпатий, чем я.
   – Твоя правда, о хозяйка массивных ляжек. По мне, так она упряма, невежественна, и проку от нее не жди, хоть и навидалась всякого. Жисть – штука крутая, а я вам не нянька для писюх. Но в такой тюряге я не оставлю даже пронырливую и скользкую саламандру из тех, что шныряют по потолку и норовят тебя обгадить.
   – Ты что-то углядел? – Джон-Том подошел к нему. – По-моему, там шик, блеск и красота.
   – Лажа! – отрезал выдр. – Мы видели только туфту, которую нам пихали под нос. Этот кореш, Чокас, склизкий, как дерьмо перекормленной совы. Я таким не буду верить, покуда ссать не разучусь. – Он повернулся к Джон-Тому и Розарык. – Я, конечно, не заблуждаюсь насчет того, что вы заметили один пустячок. Скажите-ка, сосунки востроглазые, почему с первых этажей на улицу не смотрит ни одно оконце?
   Джон-Том кинул взгляд налево, затем направо и убедился в полной правоте выдра.
   – Ну, не знаю. Вероятно, у них есть причина.
   – Вот и я про то же. А еще, заметь, на вторых этажах все окна зарешечены.
   – Всего лишь декорации из кованого железа, – прошептал Джон-Том, пройдясь взором по верхним этажам.
   – Декорации? Чувак, ты это всерьез?
   – В гоходе небезопасно, – напомнила Розарык, – а сихоты беззащитны. Хешетки, навехное, нужны от вохов, чтобы не кхали подхостков для пходажи в хабство.
   – Если это так, то Друзья Улицы – жуткие перестраховщики. По эту сторону стены возле приюта нет ни единого деревца.
   Мадж снова был прав: между частными владениями и ближайшим строением приюта лежало открытое пространство улицы.
   – И что это доказывает? – спросил Джон-Том.
   – Да ни хрена, кореш. И все ж таки я нутром чую: чтой-то здеся не так. Занятно было бы поболтать с одним-двумя питомцами в сторонке от этой пираньи с беличьим хвостом и разлюбезного экскурсовода.
   – Я наслышан о разных приютах, но рядом с этим самый лучший из них покажется хуже гнилогоршковской кутузки, из которой мы дали деру.
   – Как раз это, приятель, меня и тревожит. – Мадж обвел глазами безмолвные стены. – Слишком уж тут клево.
   – Не уверен, что я тебя понимаю.
   – Да ты сам подумай, шеф. Детеныши всегда грязные. Им точно так же свойственно пакостить, как мне – потеть. Это естественно. Тут наверняка полным-полно детенышей, – и вдруг чистота, как в будуаре у придворной дамы.
   Рассматривая зарешеченные верхние окна, Розарык спокойно произнесла:
   – Пожалуй, для такого заведения здесь и в самом деле слишком чисто. Почти как у вхача в кабинете.
   – И ты, Розарык? – удивился Джон-Том.
   – Что значит – и ты? Выдха хассуждает здхаво. Я не скхываю своей непхиязни к детенышу, но буду спать спокойнее, зная, что он в хохоших хуках.
   – Ну, раз вы оба так считаете, надо поговорить с ней перед уходом.
   Джон-Том двинулся к калитке, но Мадж удержал его за руку.
   – Расслабься, чаропевец. Старый хрен держался вполне миролюбиво, но лишь потому, что мы не задавали каверзных вопросов и не совали нос куда не просят. Если б он хотел, чтоб мы повидались с кем-нибудь из детей, он бы так и сказал. Сомневаюсь, что он горит желанием нам помочь.
   – У него на то веская причина. Дети, наверное, спят. Поздно уже.
   – Все? Вряд ли. А как насчет ночных жителей? Сусликов и мотыльков?
   – Вероятно, у них отдельные помещения, чтобы не мешали остальным, – предположил Джон-Том. – И ночным не нужно освещение.
   – И все-таки должен быть хоть намек на жизнь. Вспомни, ведь мы говорим о шайке детенышей.
   Джон-Том покусал нижнюю губу.
   – Верно, тут чертовски тихо.
   – Как в склепе, кореш. Ты мне вот что скажи: почему бы тебе не усыпить их всех чаропением, как ту кодлу на пиратской лохани?
   – Не выгорит. На корабле все слышали дуару и мой голос, а тут слишком много стен.
   Мадж кивнул.
   – Ладно. Значица, теперь моя очередь маленько поколдовать.
   – Твоя?
   Выдр ухмыльнулся, изогнув усы.
   – Парень, ты тут не единственный магистр необычных искусств.
   Они отошли вдоль стены подальше от входа. По пути Джон-Том обратил внимание на отсутствие других наружных дверей. Впрочем, они могли находиться с другой стороны комплекса, да к тому же над Друзьями Улицы не довлел «Лос-Анджелесский свод правил пожарной безопасности».
   Возле дерева, росшего ближе всех к зданию, Мадж остановился.
   – А теперь, моя маленькая мурлыка, есть работенка и для тебя. – Он указал вверх. – Видишь вон тот сучок? Второй снизу?
   Розарык кивнула.
   – Сможешь залезть на него и проползти до конца?
   Она нахмурилась.
   – Зачем? Ветка не выдехжит моего веса.
   – В этом-то все и дело, милашка.
   Джон-Том тотчас разгадал замысел выдра.
   – Не годится, Мадж. Ветка швырнет тебя башкой об стену, и вместо ценного друга у меня на руках окажется мохнатый сумасшедший самоубийца.
   – За меня не волнуйся, шеф. Я знаю, что делаю. Мы, выдры, рождаемся акробатами. Жисть наша ваще проходит в забавах, но када надо, мы бываем серьезными. Дай попробовать.
   – Не больше одной попытки. – Джон-Том передвинул дуару на грудь. – Почему бы не закинуть тебя на крышу с помощью чаропения?
   Идея пришлась Маджу не по вкусу.
   – Потрясный будет эффект, правда, чувак? Кошачья серенада под этими решетками даже летучую мышь разбудит.
   – Мне не нхавится такое схавнение, водяная кхыса. – Розарык полезла на дерево. Мадж пожал плечами.
   – Нравится, не нравится – какая разница? Ты бы всполошил весь гадюшник.
   – Я бы пел тихонько…
   – Ага, и катапультировал бы… виноват, Розарык, меня на середину какого-нибудь далекого океана. Без обид, приятель, ведь ты не хуже моего знаешь: бывают случаи, когда твое чаропение лупит мимо цели. Поэтому сейчас я предпочел бы дерево.
   – Спасибо за вотум доверия, – пробормотал Джон-Том, глядя вверх. Розарык уже осторожно кралась по указанной ветке. – Валяй, но, по-моему, ты спятил.
   – Почему, шеф? Впрочем, ты, безусловно, прав. Это доказывается тем, что я стою здесь и прошу забросить меня на каменную стену, вместо того чтобы кайфовать на мягкой койке где-нибудь в Колоколесье. – Он отошел от толстой ветви, опускающейся к земле под тяжестью Розарык.
   Тигрица ползла, пока могла удерживаться всеми четырьмя конечностями, затем свесилась и двинулась к концу ветки на передних лапах. Через несколько секунд листья зашуршали о брусчатку.
   Мадж угнездился на самом конце, в петле, образованной двумя сучками.
   – Ну, милка, что ты на это скажешь?
   Тигрице приходилось удерживать ветку всем своим весом. Она пристально поглядела на далекую крышу.
   – Шансов пхомазать больше чем достаточно. Кому мы должны вхучить твои останки?
   – Дернула же меня нелегкая связаться с оптимистами! – пробормотал выдр. – Спасибо вам обоим за ободряющее напутствие. – Он похлопал по суку, на котором сидел. – Вортайль. Надеюсь, веточка не треснет, пока будет разгибаться. Из такой древесины делают корабельные ребрышки. – Он оглянулся на Розарык. – Крошка, я весь к твоим услугам.
   – Ты увехен, что не хасшибешься?
   – Не уверен. Но не вижу смысла сидеть на заднице и рассуждать об этом.
   – Ну, уж эта часть тела точно уцелеет. – Тигрица соскочила с дрожащего сука.
   Ветка вортайля так хлестнула вверх, что завибрировал потревоженный ею воздух. Чудовищная сила швырнула Маджа в ночное небо. Выполнив сальто-мортале, выдр пошел на снижение по элегантной дуге.
   Как выяснилось, он просчитался лишь самую малость. До крыши он не долетел, но и не разбился об стену.
   Поначалу казалось, что Маджу предстоит шмякнуться о мостовую, но в последнее мгновение пальцы его правой лапы намертво вцепились в оконную решетку. Он довольно долго висел, переводя дух. Затем ухватился второй лапой и забрался на подоконник.
   Его друзья стояли внизу, задрав головы.
   – Сможешь туда пролезть? – тихо спросил Джон-Том.
   Мадж ответил презрительным фырканьем. Раздался скрежет, и через несколько секунд до ушей Джон-Тома и Розарык долетел металлический щелчок.
   – А твой пхиятель весьма ловок.
   – У него большой опыт обращения с замками, – сухо пояснил Джон-Том.
   Новый щелчок дал понять, что окно открыто. Человеку и тигрице было очень неуютно на пустой, залитой лунным светом улице. Минута тянулась за минутой. Наконец из открытого окна змейкой выскользнула розовая веревка. Джон-Том ухватился за нижнюю из связанных друг с другом простыней.
   – Меня она выдержит, – сказал он тигрице. – А тебя – едва ли.
   – Ничего. Ведь ты ненадолго, только попхощаешься с детенышем. – Она кивком указала на ближайшую кипу вортайлей. – Я подожду на дехеве. Там меня никто не заметит. А увижу что-нибудь подозхительное – свистну.
   Джон-Том опешил.
   – А я и не знал, что тигры умеют свистеть.
   – Ну, так знай. – Она повернулась и тенью скользнула к деревьям.
   Джон-Том полез вверх, упираясь ногами в стену. Мадж был наготове и помог ему забраться в окно.
   В комнате юношу окружила кромешная мгла.
   – Где мы? – прошептал он.
   – Кажись, в какой-то кладовке, чувак. – Ночное зрение Маджа в несколько раз превосходило человеческое.
   Но пока они осторожно пробирались по кладовой, глаза Джон-Тома привыкли к потемкам и сумели различить ведра, кадки, щетки, тряпки и другие предметы гигиены. Мадж остановился у двери и налег на ручку.