Страница:
Водянистые глаза саламандра уставились на Джон-Тома.
– Клотагорб, по всей видимости, очень верил в твои магические способности, если послал тебя одного в ответ на мой призыв о помощи.
Если ты действительно чаропевец, ты должен сейчас же вызволить нас отсюда. Даже волшебнику нужно пространство для маневра, а здесь его маловато.
– Он правильно говорит! Мы добыли твой музыкальный ящик. Теперь показывай, на что ты способен.
Все повернулись к Джон-Тому, и тот обрадовался, что темнота скрывает от всех его неловкость и неуверенность в себе. Надо начинать петь, но что?
«Блюз фолсомской тюрьмы» Джона Кэша не произвел никакого впечатления на каменные стены, как, впрочем, и ни одна из исполненных песен и тюремных баллад. Джон-Том, несмотря на прохладу, вспотел. Мадж сидел спокойно и выглядел довольно отрешенно. Он и раньше видывал подобное. Оплод был откровенно разочарован, а остальные – растеряны.
Это мешало Джон-Тому сосредоточиться, хотя исполнение шло вполне успешно.
– Что с ним? – Куорли наклонилась к Маджу, прижимаясь к его боку. – Ничего не происходит.
Мадж ласково погладил ее по шерстке.
– Иногда у него не все гладко выходит с этой магией. Ты не сомневайся, он настоящий чаропевец. Тока занялся он этим делом совсем недавно, а потому не всем еще овладел. Иногда заклинания срабатывают, иногда – нет. А иной раз нужно просто проявить терпение и подождать.
– Я постараюсь, – ответила Куорли смущенно. – Только Оплод, помнится, сказал, что времени у нас в обрез.
Джон-Том начал хрипеть, а песни по-прежнему не производили никакого эффекта. В воздухе появилось только несколько совершенно бесполезных гничиев, которые исчезали, даже не дождавшись конца песни.
Уже потеряв всякую надежду, Джон-Том просто для поднятия духа решил исполнить композицию «Деф Леппард». Но никаких волшебных дверей в стенах, никаких магических лестниц и заколдованных коридоров при этом, как и раньше, не возникло.
Однако появилось кое-что другое.
Выдры зашевелились. Испуганный шепоток пополз среди членов Кворума.
Глаза Оплода сузились, он начал гладить подбородок, стараясь понять значение происходящего. Конечно, это великое волшебство, но в чем его смысл и что оно несет?
Один Мадж знал, откуда взялись движущиеся светящиееся призраки, возникшие у ног чаропевца и пустившиеся в радостный танец. Он понял, кто они, потому что видел уже подобные явления.
– Как ты решился их позвать? – спросил он Джон-Тома тихо, завороженно следя вместе со всеми за пляской призраков.
Дуара продолжала издавать звенящие, громоподобные аккорды.
– Это геолки! – прокричал Джон-Том. – Только непонятно, что мы с ними будем делать!
Глава 16
– Клотагорб, по всей видимости, очень верил в твои магические способности, если послал тебя одного в ответ на мой призыв о помощи.
Если ты действительно чаропевец, ты должен сейчас же вызволить нас отсюда. Даже волшебнику нужно пространство для маневра, а здесь его маловато.
– Он правильно говорит! Мы добыли твой музыкальный ящик. Теперь показывай, на что ты способен.
Все повернулись к Джон-Тому, и тот обрадовался, что темнота скрывает от всех его неловкость и неуверенность в себе. Надо начинать петь, но что?
«Блюз фолсомской тюрьмы» Джона Кэша не произвел никакого впечатления на каменные стены, как, впрочем, и ни одна из исполненных песен и тюремных баллад. Джон-Том, несмотря на прохладу, вспотел. Мадж сидел спокойно и выглядел довольно отрешенно. Он и раньше видывал подобное. Оплод был откровенно разочарован, а остальные – растеряны.
Это мешало Джон-Тому сосредоточиться, хотя исполнение шло вполне успешно.
– Что с ним? – Куорли наклонилась к Маджу, прижимаясь к его боку. – Ничего не происходит.
Мадж ласково погладил ее по шерстке.
– Иногда у него не все гладко выходит с этой магией. Ты не сомневайся, он настоящий чаропевец. Тока занялся он этим делом совсем недавно, а потому не всем еще овладел. Иногда заклинания срабатывают, иногда – нет. А иной раз нужно просто проявить терпение и подождать.
– Я постараюсь, – ответила Куорли смущенно. – Только Оплод, помнится, сказал, что времени у нас в обрез.
Джон-Том начал хрипеть, а песни по-прежнему не производили никакого эффекта. В воздухе появилось только несколько совершенно бесполезных гничиев, которые исчезали, даже не дождавшись конца песни.
Уже потеряв всякую надежду, Джон-Том просто для поднятия духа решил исполнить композицию «Деф Леппард». Но никаких волшебных дверей в стенах, никаких магических лестниц и заколдованных коридоров при этом, как и раньше, не возникло.
Однако появилось кое-что другое.
Выдры зашевелились. Испуганный шепоток пополз среди членов Кворума.
Глаза Оплода сузились, он начал гладить подбородок, стараясь понять значение происходящего. Конечно, это великое волшебство, но в чем его смысл и что оно несет?
Один Мадж знал, откуда взялись движущиеся светящиееся призраки, возникшие у ног чаропевца и пустившиеся в радостный танец. Он понял, кто они, потому что видел уже подобные явления.
– Как ты решился их позвать? – спросил он Джон-Тома тихо, завороженно следя вместе со всеми за пляской призраков.
Дуара продолжала издавать звенящие, громоподобные аккорды.
– Это геолки! – прокричал Джон-Том. – Только непонятно, что мы с ними будем делать!
Глава 16
Изящные, светящиеся существа все множились, пока не заполнили собой весь пол и большую часть стен. Они проходили сквозь камни, как будто плавая под музыку, которая была слышна им одним. Иногда ее ритм, казалось, совпадал с ритмом дуары, иногда – нет. Помещение осветилось всеми цветами радуги.
Джон-Том выразительно закончил припев и, продолжая играть, заговорил:
– Привет! Вы меня помните?
– Конечно. Приятно вновь встретить тебя, музыкант.
Возможно, с ним говорил тот же геолк, что и в прошлый раз, когда они впервые увидели друг друга в карстовых скалах Рунипай, а может, и совсем другой. Трудно сказать наверняка, потому что окраска геолка в этом случае ничего не значила.
– Поешь, как и прежде?
– Да, но теперь не на свободе. Мы все здесь пленники.
Тут Джон-Том осторожно попытался вставить в свою речь слова из песни «Леппард»: «Пленники страшного, темного мира…»
– Страшного? Объясни мне разницу между одним вакуумом и другим, – удивился геолк.
– Разница в свободе передвижения. То, что для тебя само собой разумеется. Вы можете выручить нас отсюда. Я буду играть для вас все что угодно и так долго, как вы захотите, только помогите нам отсюда выбраться. Там, выше, есть отверстие. Сделайте что-нибудь, чтобы мы могли туда забраться.
– «Забраться»? Что это значит? – холодно полюбопытствовал светящийся червь. Другие пленники следили за их диалогом как завороженные. – И что значит – выбраться? Нам нравятся ваши пустоты, но до ваших передвижений нам дела нет.
Наверняка есть что-то полезное, что умеют делать геолки, лихорадочно соображал Джон-Том. Они двигаются в сплошном камне, входят и выходят из него, когда им угодно… Ага! Они умеют создавать землетрясения.
– Послушай! Найдите в стене трещину… ну, в скале, которой мы окружены. Выстройтесь в цепочку, как вы делали раньше. И слушайте музыку!
– Не хочется этим заниматься, – возразил геолк равнодушно. – Чтобы начать содрогание, нужно соединить усилия, а сейчас у нас совершенно нет настроения.
– Как это – нет настроения? Нет настроения объединяться? – В разговор включился новый голос.
Джон-Том продолжал играть, одновременно пытаясь утихомирить Фаламеезара. Но в том проснулось политическое сознание, и успокоить его было уже невозможно. Он был охвачен вдохновением.
– Товарищ, доверь это дело мне! Здесь нужна организационная работа.
– Ты не понимаешь, Фаламеезар, – попытался возразить Джон-Том. – Они не обычные существа. Они не станут…
– Пролетарии всех стран, соединяйтесь и восстаньте! – завопил дракон. – В солидарности ваша сила, и тогда никто не сможет остановить вас!
– Нас и так никто не останавливает, – возразил темно-синий геолк. – К тому же мы не пролетарии.
Но Фаламеезар не обращал внимания на возражения. Он обрушил на светящиеся существа такой поток марксистской риторики, какого Джон-Тому никогда прежде слышать не приходилось. Ему эти лозунги казались бессмыслицей, но на геолков они действовали как гипноз.
– Владимир Ильич мог бы гордиться вами! – грохотал дракон. – Покажите всему миру, чего можно добиться настоящей рабочей солидарностью.
Трудно сказать, что именно подействовало – музыка Джон-Тома, агитация Фаламеезара или все вместе, но геолки начали собираться в дальней стене и, извиваясь, выстраиваться в линию.
– Все отойдите! – предупредил Мадж. – И не удивляйтесь. Всякое может случиться, надо приготовиться. – Он улыбнулся своему другу-заклинателю. – Провалиться мне на этом месте, если мы отсюда не выберемся!
А геолков становилось все больше и больше, пока, наконец, противоположная стена не засверкала ярким светом. Джон-Тому пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.
Фаламеезар вопил что-то вдохновляющее о рабочем братстве, а Джон-Том и его дуара начали исполнять знаменитую «Приди и почувствуй шум» группы «Квайт Райот». Земля вздрогнула, потому что геолки, выстроившись в мощную линию, похожую на канат, дернулись вместе.
Сотрясение сбило с ног Джон-Тома, и даже Фаламеезар отлетел в сторону.
Музыкант продолжал играть, хотя голова у него моталась из стороны в сторону. Он старался сохранить прежний темп и виртуозность игры, пытаясь подражать таким гитаристам как, Джими, Робин Трауер или Эдди ван Хален. Но в конце концов ему пришлось остановиться, потому что каменная пыль лезла в ноздри и он начал задыхаться.
И тут Джон-Том увидел свет. Не от геолков, а другой, настоящий.
Геолки исчезли, а с ними и основная часть стены. Свет потоками падал на дно колодца, так как правая часть крыши обрушилась. На месте стены и крыши до самого верхнего этажа поднималась гора камней.
Фаламеезар грудью пробивал себе дорогу среди обломков.
– Свобода! Долой иго империалистического неоколониализма! – И с энтузиазмом полез вверх по крутому склону. – Где он? Ведите меня к нему!
– Постой, товарищ! Полегче. – Джон-Том с трудом поспевал за разъяренным драконом. – Если он увидит тебя, то снова усыпит.
– Ничего подобного! – решительно возразил Фаламеезар. – Разбуженное сознание народа невозможно снова погрузить в спячку! – Из пасти дракона валил дым и сверкало пламя. – Я превращу этого фашистского диктатора в пепел.
И он снова полез вверх.
– Ты его недооцениваешь! – закричал Джон-Том вслед. Но безрезультатно. Фаламеезар был неглуп, но чересчур импульсивен, особенно когда его охватывала революционная лихорадка.
Сверху послышались крики, и, подняв головы, они увидели стражников Маркуса. Те с нескрываемым ужасом смотрели в провал, образовавшийся буквально у них под ногами. Тот, кого не испугало это зрелище, был обращен в бегство свирепым видом Фаламеезара, стремительно карабкающегося снизу. Верхний этаж опустел с потрясающей скоростью.
– Дракон займется солдатами, – пробормотал Джон-Том, – а мне предстоит справиться с Маркусом. Уж не знаю и как.
– Ты справишься, дружище. Ты вообще здесь единственный, кто может это сделать.
Джон-Том был исполнен мрачной решимости.
– Вдруг мне удастся уговорить геолков собраться у Маркуса в позвоночнике? Нет, черт возьми, мы его достанем! Смог же я организовать настоящее землетрясение по-марксистски! – Он помахал рукой своим товарищам. – Вперед! Пора наверх!
Подбадривая себя криками и лаем, выдры двинулись вверх по склону.
Оплод и члены Кворума последовали за ними на почтительном расстоянии.
В конце концов, они были руководителями, а не бойцами.
Фаламеезар обыскивал неразрушенную часть большого зала на предмет оставшихся в живых фашистов. А когда в дверь заглядывал какой-нибудь испуганный стражник, его встречал устрашающий язык пламени. Дракон вдохновенно запел «Интернационал», перевирая и музыку, и слова, но Джон-Том не поправлял его. Чешуйчатый марксист был слишком увлечен, превращая в пепел свору наемников капитала.
– Нужно как можно скорее найти Маркуса, пока тот не пришел в себя.
А Фаламеезар займется гвардией.
Джон-Том посмотрел на бывшего премьер-министра Трендави.
– Вы можете показать мне дорогу в его башню?
Престарелый ящер-панголин с достоинством кивнул: «Конечно, друг мой», и повел его через единственную уцелевшую дверь.
Время от времени на пути им попадались гвардейцы Маркуса, но выдр было невозможно испугать ничем, хотя они уступали своим противникам и в росте, и в вооружении. Стражники разбегались, не оказывая сопротивления. Очевидно, слух о том, что пленники вырвались на свободу, уже облетел весь Кворумат, и солдаты боялись даже попасть им на глаза. Им страшно было встретить эту орду фанатиков, возглавляемую огнедышащим, хотя и очень болтливым драконом.
– Нам сюда, – сказал Трендави, сворачивая влево. Они вышли наружу, туда, где совсем недавно Джон-Тома под конвоем вели в святилище самого Маркуса Неотвратимого.
– Его хитрость обернулась против него самого, – проговорил Оплод, когда они, наконец, немного замедлили движение. Члены Кворума едва не падали от усталости, но саламандр был полон сил, глаза его поблескивали. – Башня неприступна с трех сторон, но и выйти из нее можно только здесь.
– Я иду к нему, – сказал Джон-Том. – Остальные пусть подождут снаружи.
– Именно это я как раз и хотел предложить, – вставил Мадж.
Они бросились вперед. Вооруженные львы, сторожившие вход к Маркусу, когда Джон-Тома привели сюда в первый раз, куда-то пропали.
Наступил момент последнего и решительного противостояния, но молодой чаропевец не знал, что делать. Конечно, своим друзьям он об этом не мог сказать.
Наступай! Не давай противнику опомниться. Так его учили, так он и будет действовать. Этот совет ему дали в зале суда, а не на занятиях по военной подготовке. Но Джон-Том решил – то, что хорошо в зале суда, пригодится и на поле брани.
Каждая дверь, соединявшая внутренние покои, открывалась перед ними легко и без усилий, но наконец они оказались перед огромной темной преградой, которая не только не подалась, подобно дверям, но наклонилась вперед и зарычала. Свет факела тускло отражался в кожаных доспехах. Перед друзьями возвышался Пругг, державший в лапе огромную палицу.
– Стоять! – угрожающе заревел медведь-телохранитель.
Фрэнджел сделал попытку прошмыгнуть мимо, но палица стремительно ударила как раз по тому месту, где только что, с полсекунды назад, стоял выдр, и раздробила пустой камень. Только совершенно неподражаемая прыткость Фрэнджела спасла его от неминуемой гибели.
Тот, кто не обладал реакцией выдры, был бы размозжен тут же.
Это послужило сигналом. Уворачиваясь от смертоносных ударов Пругга, они носились вокруг, тыкая его саблями, нанося удары копьями, не забывая криками подбадривать друг друга:
– Коли его! Руби ему котелок!.. Замочи его!..
И вдруг из-за спины Джон-Тома, в стороне от общей свалки, раздался одинокий голос:
– Давай, сноси его с ног! Я ему горло перерву!
Певец повернулся и похлопал Маджа по плечу.
– С ног, говоришь, снести? Горло перервешь? – спросил он, еле сдерживая ярость.
Мадж спрятал лапы за спину и попытался улыбнуться.
– А я вроде тылы прикрываю. Чтоб со спины не напали. А что?
– Задницу ты свою прикрываешь!
– Ну так ведь я это самое и говорю!
Джон-Том довольно часто мирился с бессовестной трусостью своего приятеля, но на этот раз он не выдержал. Ведь рядом бесстрашно сражались, пролагая ему путь вперед, такие крошки, как Сэссвайс и Сплитч. Он просто обезумел от гнева.
– Ты подлый, вонючий, бездарный трус!
Он схватил Маджа за загривок и хвост. Задние лапы выдра крутились в воздухе, он пытался вырваться изо всех сил.
– Потише, приятель, пусти меня сейчас же!
– Нет! Нечего прятаться, сражайся вместе со своими братьями, черт бы тебя побрал!
И Джон-Том швырнул выдра вперед, не рассчитывая сил. Он был вне себя и не думал о последствиях. Сделав в воздухе кульбит, Мадж, к своему ужасу, приземлился прямо на голову Пруггу. От удара шлем на голове медведя съехал вперед и упал на глаза, на время ослепив его.
Заметив это, Куорли наклонила голову и бросилась вперед, чтобы нанести медведю страшный удар прямо между столообразных ног. Но немного промахнулась. Пругг только хрипло крякнул, нагнулся и попытался поймать Маджа, который поспешно сползал с него по спине. При этом медведь выронил из лап палицу. Мемоу, Кноркл и Вапп тут же побросали свое оружие и подхватили упавшую дубину. Нацелив ее толстым концом в противника, они пошли на таран, так работая ногами, что только пыль полетела. Палица со страшным стуком врезалась в шлем, с которого только что скатился Мадж. Отдача от этого удара разбросала выдр в разные стороны.
Пругг издал странный утробный звук и повалился, как подрубленное дерево. Его тело упало на пол с тяжелым стуком «бр-р-рум-м».
Джон-Том и остальные кинулись мимо него, в то время как те, кто нанес медведю решающий удар, с трудом поднимались на ноги.
Впереди возвышалась последняя дверь. Неужели они опоздали? Неужели не сумели опередить мага? Или Маркус Неотвратимый ждет внутри, чтобы уничтожить противников каким-нибудь колдовством, принесенным в этот мир из другого?
Джон-Том подергал ручку. Странно, но дверь была не заперта. Выдры сгрудились вокруг.
В дальнем конце зала на троне восседал Маркус Неотвратимый, урожденный Мэркл Кратцмейер. Внешность его несколько изменилась: галстук-бабочка сидел как следует, белая рубашка сверкала белизной.
Казалось, явление непрошеных гостей его нисколько не встревожило.
– Слышал, слышал, что вы натворили, детки. Не думал, что вы сумеете добраться сюда. Ну, поздравляю. – Он заглянул Джон-Тому через плечо, ища своего верного телохранителя.
– Он почивает, – усмехнулся Джон-Том, оскалив зубы. – Об этом позаботились мои друзья.
– Доберусь я до лысого гада! – завопила Дрорч. Джон-Тому пришлось ее придержать.
– Это было бы слишком просто. Боюсь, что просто здесь не получится.
– Нет, не получится, мальчик, – тихо ответил Маркус и встал.
Там, на возвышении, в свете факелов он совсем не напоминал дешевого иллюзиониста из варьете из города Перл-Эмбой. Вокруг него распространялось как бы черное свечение, ощутимая злая аура. Она каскадом опускалась на выдр, сбившихся у дверей, и некоторые из них невольно отступили на шаг.
Маркус спустился с возвышения. На нем были теперь белые перчатки, а туфли сверкали ослепительным блеском. Хотя, как и раньше, они были неподходящего коричневого цвета, заметил Джон-Том.
Волшебник медленно поднял пластмассовую волшебную палочку, но чаропевец даже не пошевелился. Мадж вдруг исчез за дверью, не ожидая начала колдовства.
Маркус опустил палочку и усмехнулся:
– Как быстро покидают тебя твои друзья!
– Меня-то как раз не покидают друзья, – ответил Джон-Том. Он повернулся и посмотрел на выдр, столпившихся у его ног. – Прошу вас – дальше все должно происходить между нами двоими. Подождите в соседнем зале.
Его послушались и начали по очереди выходить за дверь, причем каждый желал ему удачи и обещал, что стоит ему только крикнуть, как они тотчас примчатся, несмотря на опасность.
– Вот такие у меня друзья! Хотелось бы посмотреть на твоих.
Маркус перестал улыбаться.
– Ну, умник, ты еще пожалеешь! – Он посмотрел на дуару. – Это ее ты так хотел заполучить обратно? Довольно странная штука.
Джон-Том небрежно пробежался по струнам. Комната взорвалась звуками.
– Ну что же, ловко! – одобрил Маркус. – Теперь посмотрим, что получится у меня.
Он нацелил на Джон-Тома палочку и что-то тихо забормотал.
Певец приготовился, не зная еще, что нужно будет делать: то ли отражать удар, то ли затягивать песню. Но вместо этого он едва не рассмеялся. Из рукава волшебника поползли яркие шарфы, как будто Маркус давал представление на домашнем празднике.
Однако шарфы стали обматываться вокруг Джон-Тома, не останавливаясь и не убывая.
Надо быстро что-то предпринимать, а то через пару минут можно превратиться в психоделическую разноцветную мумию. Какую песню он знает про одежду? Про шарфы или про галстуки? Поток шелка уже не казался смешным. Вспомнил одну песенку из мультфильма про китайскую прачечную. Нет, не подходит!
В отчаянии он решил исполнить что-нибудь из альбома Кэрол Кинг «Tapestry». Шарфы дрогнули, но не исчезли. Вместо этого они начали распутываться и самостоятельно складываться на ближайшем столе в аккуратные отглаженные стопки, рассортированные по расцветкам. Сначала освободились бедра и колени, потом щиколотки, и вот, наконец, так же быстро, как они вылезли из рукава, все шарфы улеглись на стол.
Маркус нахмурился и опустил руку. Шелковое наводнение прекратилось.
– Быстро же ты отреагировал. Ну, может, в Атлантик-Сити твой трюк и не сработал бы, а здесь сошло и так.
Потом он поднял обе руки.
– Для следующего фокуса мне нужна ассистентка.
В воздухе прямо перед ним стало возникать серебристое сияние, которое постепенно обретало форму и плотность под воздействием пальцев и палочки волшебника. Появилось нечто, напоминающее песочные часы, к счастью, без когтей и клыков. Джон-Том смотрел, не отрываясь.
Она была высокого роста, почти такая же высокая, как он.
Очаровательная блондинка почти без одежды… Она шла ему навстречу, шепча что-то пухлым, манящим ртом, уговаривая, соблазняя, умоляя о чем-то.
– Прошу вас, мне нужны добровольцы из зала.
И Джон-Том понял, что шаг за шагом идет к ней. Тут ему показалось, что сквозь девушку он видит Маркуса. Блеснул золотой зуб во рту волшебника – тот улыбался.
Джон-Том отшатнулся, хотя для этого потребовалось настоящее усилие воли, так соблазнительно было видение. А девушка все шла к нему, протягивая безупречной формы руку, чтобы увести с собой на сцену. К тому же ей так нужна была его помощь!
Нет, сопротивляться было невозможно. Зато можно было петь! В этом нет ничего плохого. Какую бы приятную, нежную балладу посвятить красавице?
Сначала неуверенно, потом с нарастающим звуком он начал «Королева убийц» Фредди Меркури.
Светловолосая гурия при первых же аккордах стала корчиться в агонии. Она колебалась и дергалась, но совсем не так, как хотелось исполнителю. Зато стал заметен нож, зажатый у нее в руке. Тут девушка с криком кинулась на певца, и, вместо того чтобы поднять перед собой дуару как щит и отразить удар, Джон-Том продолжал старательно петь, изо всех сил подражая интонациям Фредди Меркури.
И за секунду до того, как нож, направленный прямо ему в горло, достиг цели, видение растаяло, как кусок сахара в горячем чае.
Джон-Том заморгал, а Маркус зарычал что-то неразборчивое, глядя мимо него, а потом снова забормотал и замахал палочкой. Черный плащ раздуло за спиной, хотя воздух в комнате не шевелился.
За спиной Джон-Тома раздался знакомый рев, такой неожиданный в этом окружении, – проснулись безликие демоны.
Они ожили и вылетели из ниш, целясь изогнутыми клыками прямо ему в лицо. Джон-Том ловко увернулся от одного «фоккера» и бросился за стол, так как самолеты снова взлетели и вошли в пике, намереваясь во что бы то ни стало добраться до его глаз. Он не мог вспомнить ни одной песни про самолеты. Единственная, имеющая хоть какое-то отношение к летающим предметам, совсем не подходила для этой ситуации, но певец решил, что с ее помощью он сможет хоть немного потянуть время и собраться с мыслями.
И он запел:
Крыло одного из «фоккеров» задело голову Джон-Тома. Его остро заточенный пропеллер, едва не обезглавивший когда-то ворона Пандро, был обмотан яркими обрывками резины. «Фоккер» сделал мертвую петлю и разбился о стену. Еще через минуту второй демон прыгал по полу и наконец остановился, потому что мотор у него заглох, забитый лопнувшими шариками.
Когда третий, и последний, демон вылетел из окна и, кашляя и задыхаясь, спикировал в воды озера навстречу смерти, Джон-Том мысленно послал благодарность от Четвертого измерения Пятому. Он подождал, пока не исчезли все воздушные шары, и стал смотреть, что будет делать теперь Маркус Неотвратимый.
Тот не выглядел ни подавленным, ни испуганным, но и прежней самоуверенности в нем поубавилось.
– Ты, парнишка, был прав, как я погляжу. Ты был прав, а я ошибался.
Вовсе ты не панк и хорошо знаешь свое дело. Может, мы и поладим в конце концов. – Маркус пошел ему навстречу. – Давай помиримся. О'кей?
Нам лучше работать вместе, чем все время пытаться сбить друг друга с ног.
Джон-Том оглядел волшебника подозрительно, но на этот раз из рук Маркуса не появилось ни страшных гурий, ни механических летающих убийц. Только обычный букет цветов.
– Конечно, такой подарок лучше подносить девице, – произнес Маркус, – но ничего более подходящего мне в голову не пришло. А так все станет ясно.
Тут волшебник помахал букетом перед носом бывшего оппонента.
Джон-Том улыбнулся и закивал. Главное, он вовсе не хотел кивать, но все равно делал это, потому что цветы пахли так свежо и расслабляюще.
Именно расслабляюще. Он так давно не расслаблялся. Цветы говорили ему, что пора отдохнуть, забыться. От букета исходил удивительно успокаивающий, какой-то липкий запах.
– Вот и все, малыш. Все кончено. И незачем драться. Давай поцелуемся и помиримся. Черт возьми, из-за чего нам драться? У нас очень много общего.
Но почему Джон-Том начал отступать? Эта речь испугала его настолько, что он попятился, пока не почувствовал, что уперся спиной в стенку. В чем дело? Разве он хотел отступать? Какая-то крошечная часть мозга, не отравленная ароматом букета, завопила: пой что-нибудь! Пой первое, что на ум взбредет! Пой про то, что имеет хоть какое-то отношение к цветам.
Но Ван Хален не поет о цветах. Не поют о них и группы типа «Мотли крю» или «Годвана». Цветики-ромашки не ложатся на музыку «хэви-метал».
Однако не все же великие группы играют только тяжелый рок. Есть некоторые…
Джон-Том начал играть и петь, про себя удивляясь, какая подходящая композиция пришла ему в голову. Значит, говоришь, лучше преподнести такой подарок девице? Отчего же? Так тоже неплохо.
На этот раз он пел не Маркусу, а прямо букету:
Маркус замер, в оцепенении глядя на то, как его гипнотический букет поднимается в воздух в ритме музыки. Лепестки цветов крутились, как лопасти крошечных вертолетиков, потом отрывались от его пальцев и летели стройной цепочкой, чтобы, сделав круг вокруг головы Джон-Тома, так же строем вылететь в ближайшее высокое окно.
В руках Маркуса остался бумажный конус, в котором скрывалось пятидюймовое лезвие стилета. Он, спотыкаясь, стал отступать от певца к своему трону. Цилиндр у него съехал набок, несколько пуговиц на дешевой белой рубашке расстегнулось. Теперь он вновь походил не на Маркуса Неотвратимого, а на провинциального фокусника.
– Маркус, ты опять проиграл, – сказал Джон-Том. – Бросай свои штучки, пока я серьезно не взялся за музыку. С тобой все кончено.
Тут волшебник как будто опомнился. Казалось, близость трона и та власть, которую он воплощал, давали ему новые силы.
Джон-Том выразительно закончил припев и, продолжая играть, заговорил:
– Привет! Вы меня помните?
– Конечно. Приятно вновь встретить тебя, музыкант.
Возможно, с ним говорил тот же геолк, что и в прошлый раз, когда они впервые увидели друг друга в карстовых скалах Рунипай, а может, и совсем другой. Трудно сказать наверняка, потому что окраска геолка в этом случае ничего не значила.
– Поешь, как и прежде?
– Да, но теперь не на свободе. Мы все здесь пленники.
Тут Джон-Том осторожно попытался вставить в свою речь слова из песни «Леппард»: «Пленники страшного, темного мира…»
– Страшного? Объясни мне разницу между одним вакуумом и другим, – удивился геолк.
– Разница в свободе передвижения. То, что для тебя само собой разумеется. Вы можете выручить нас отсюда. Я буду играть для вас все что угодно и так долго, как вы захотите, только помогите нам отсюда выбраться. Там, выше, есть отверстие. Сделайте что-нибудь, чтобы мы могли туда забраться.
– «Забраться»? Что это значит? – холодно полюбопытствовал светящийся червь. Другие пленники следили за их диалогом как завороженные. – И что значит – выбраться? Нам нравятся ваши пустоты, но до ваших передвижений нам дела нет.
Наверняка есть что-то полезное, что умеют делать геолки, лихорадочно соображал Джон-Том. Они двигаются в сплошном камне, входят и выходят из него, когда им угодно… Ага! Они умеют создавать землетрясения.
– Послушай! Найдите в стене трещину… ну, в скале, которой мы окружены. Выстройтесь в цепочку, как вы делали раньше. И слушайте музыку!
– Не хочется этим заниматься, – возразил геолк равнодушно. – Чтобы начать содрогание, нужно соединить усилия, а сейчас у нас совершенно нет настроения.
– Как это – нет настроения? Нет настроения объединяться? – В разговор включился новый голос.
Джон-Том продолжал играть, одновременно пытаясь утихомирить Фаламеезара. Но в том проснулось политическое сознание, и успокоить его было уже невозможно. Он был охвачен вдохновением.
– Товарищ, доверь это дело мне! Здесь нужна организационная работа.
– Ты не понимаешь, Фаламеезар, – попытался возразить Джон-Том. – Они не обычные существа. Они не станут…
– Пролетарии всех стран, соединяйтесь и восстаньте! – завопил дракон. – В солидарности ваша сила, и тогда никто не сможет остановить вас!
– Нас и так никто не останавливает, – возразил темно-синий геолк. – К тому же мы не пролетарии.
Но Фаламеезар не обращал внимания на возражения. Он обрушил на светящиеся существа такой поток марксистской риторики, какого Джон-Тому никогда прежде слышать не приходилось. Ему эти лозунги казались бессмыслицей, но на геолков они действовали как гипноз.
– Владимир Ильич мог бы гордиться вами! – грохотал дракон. – Покажите всему миру, чего можно добиться настоящей рабочей солидарностью.
Трудно сказать, что именно подействовало – музыка Джон-Тома, агитация Фаламеезара или все вместе, но геолки начали собираться в дальней стене и, извиваясь, выстраиваться в линию.
– Все отойдите! – предупредил Мадж. – И не удивляйтесь. Всякое может случиться, надо приготовиться. – Он улыбнулся своему другу-заклинателю. – Провалиться мне на этом месте, если мы отсюда не выберемся!
А геолков становилось все больше и больше, пока, наконец, противоположная стена не засверкала ярким светом. Джон-Тому пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.
Фаламеезар вопил что-то вдохновляющее о рабочем братстве, а Джон-Том и его дуара начали исполнять знаменитую «Приди и почувствуй шум» группы «Квайт Райот». Земля вздрогнула, потому что геолки, выстроившись в мощную линию, похожую на канат, дернулись вместе.
Сотрясение сбило с ног Джон-Тома, и даже Фаламеезар отлетел в сторону.
Музыкант продолжал играть, хотя голова у него моталась из стороны в сторону. Он старался сохранить прежний темп и виртуозность игры, пытаясь подражать таким гитаристам как, Джими, Робин Трауер или Эдди ван Хален. Но в конце концов ему пришлось остановиться, потому что каменная пыль лезла в ноздри и он начал задыхаться.
И тут Джон-Том увидел свет. Не от геолков, а другой, настоящий.
Геолки исчезли, а с ними и основная часть стены. Свет потоками падал на дно колодца, так как правая часть крыши обрушилась. На месте стены и крыши до самого верхнего этажа поднималась гора камней.
Фаламеезар грудью пробивал себе дорогу среди обломков.
– Свобода! Долой иго империалистического неоколониализма! – И с энтузиазмом полез вверх по крутому склону. – Где он? Ведите меня к нему!
– Постой, товарищ! Полегче. – Джон-Том с трудом поспевал за разъяренным драконом. – Если он увидит тебя, то снова усыпит.
– Ничего подобного! – решительно возразил Фаламеезар. – Разбуженное сознание народа невозможно снова погрузить в спячку! – Из пасти дракона валил дым и сверкало пламя. – Я превращу этого фашистского диктатора в пепел.
И он снова полез вверх.
– Ты его недооцениваешь! – закричал Джон-Том вслед. Но безрезультатно. Фаламеезар был неглуп, но чересчур импульсивен, особенно когда его охватывала революционная лихорадка.
Сверху послышались крики, и, подняв головы, они увидели стражников Маркуса. Те с нескрываемым ужасом смотрели в провал, образовавшийся буквально у них под ногами. Тот, кого не испугало это зрелище, был обращен в бегство свирепым видом Фаламеезара, стремительно карабкающегося снизу. Верхний этаж опустел с потрясающей скоростью.
– Дракон займется солдатами, – пробормотал Джон-Том, – а мне предстоит справиться с Маркусом. Уж не знаю и как.
– Ты справишься, дружище. Ты вообще здесь единственный, кто может это сделать.
Джон-Том был исполнен мрачной решимости.
– Вдруг мне удастся уговорить геолков собраться у Маркуса в позвоночнике? Нет, черт возьми, мы его достанем! Смог же я организовать настоящее землетрясение по-марксистски! – Он помахал рукой своим товарищам. – Вперед! Пора наверх!
Подбадривая себя криками и лаем, выдры двинулись вверх по склону.
Оплод и члены Кворума последовали за ними на почтительном расстоянии.
В конце концов, они были руководителями, а не бойцами.
Фаламеезар обыскивал неразрушенную часть большого зала на предмет оставшихся в живых фашистов. А когда в дверь заглядывал какой-нибудь испуганный стражник, его встречал устрашающий язык пламени. Дракон вдохновенно запел «Интернационал», перевирая и музыку, и слова, но Джон-Том не поправлял его. Чешуйчатый марксист был слишком увлечен, превращая в пепел свору наемников капитала.
– Нужно как можно скорее найти Маркуса, пока тот не пришел в себя.
А Фаламеезар займется гвардией.
Джон-Том посмотрел на бывшего премьер-министра Трендави.
– Вы можете показать мне дорогу в его башню?
Престарелый ящер-панголин с достоинством кивнул: «Конечно, друг мой», и повел его через единственную уцелевшую дверь.
Время от времени на пути им попадались гвардейцы Маркуса, но выдр было невозможно испугать ничем, хотя они уступали своим противникам и в росте, и в вооружении. Стражники разбегались, не оказывая сопротивления. Очевидно, слух о том, что пленники вырвались на свободу, уже облетел весь Кворумат, и солдаты боялись даже попасть им на глаза. Им страшно было встретить эту орду фанатиков, возглавляемую огнедышащим, хотя и очень болтливым драконом.
– Нам сюда, – сказал Трендави, сворачивая влево. Они вышли наружу, туда, где совсем недавно Джон-Тома под конвоем вели в святилище самого Маркуса Неотвратимого.
– Его хитрость обернулась против него самого, – проговорил Оплод, когда они, наконец, немного замедлили движение. Члены Кворума едва не падали от усталости, но саламандр был полон сил, глаза его поблескивали. – Башня неприступна с трех сторон, но и выйти из нее можно только здесь.
– Я иду к нему, – сказал Джон-Том. – Остальные пусть подождут снаружи.
– Именно это я как раз и хотел предложить, – вставил Мадж.
Они бросились вперед. Вооруженные львы, сторожившие вход к Маркусу, когда Джон-Тома привели сюда в первый раз, куда-то пропали.
Наступил момент последнего и решительного противостояния, но молодой чаропевец не знал, что делать. Конечно, своим друзьям он об этом не мог сказать.
Наступай! Не давай противнику опомниться. Так его учили, так он и будет действовать. Этот совет ему дали в зале суда, а не на занятиях по военной подготовке. Но Джон-Том решил – то, что хорошо в зале суда, пригодится и на поле брани.
Каждая дверь, соединявшая внутренние покои, открывалась перед ними легко и без усилий, но наконец они оказались перед огромной темной преградой, которая не только не подалась, подобно дверям, но наклонилась вперед и зарычала. Свет факела тускло отражался в кожаных доспехах. Перед друзьями возвышался Пругг, державший в лапе огромную палицу.
– Стоять! – угрожающе заревел медведь-телохранитель.
Фрэнджел сделал попытку прошмыгнуть мимо, но палица стремительно ударила как раз по тому месту, где только что, с полсекунды назад, стоял выдр, и раздробила пустой камень. Только совершенно неподражаемая прыткость Фрэнджела спасла его от неминуемой гибели.
Тот, кто не обладал реакцией выдры, был бы размозжен тут же.
Это послужило сигналом. Уворачиваясь от смертоносных ударов Пругга, они носились вокруг, тыкая его саблями, нанося удары копьями, не забывая криками подбадривать друг друга:
– Коли его! Руби ему котелок!.. Замочи его!..
И вдруг из-за спины Джон-Тома, в стороне от общей свалки, раздался одинокий голос:
– Давай, сноси его с ног! Я ему горло перерву!
Певец повернулся и похлопал Маджа по плечу.
– С ног, говоришь, снести? Горло перервешь? – спросил он, еле сдерживая ярость.
Мадж спрятал лапы за спину и попытался улыбнуться.
– А я вроде тылы прикрываю. Чтоб со спины не напали. А что?
– Задницу ты свою прикрываешь!
– Ну так ведь я это самое и говорю!
Джон-Том довольно часто мирился с бессовестной трусостью своего приятеля, но на этот раз он не выдержал. Ведь рядом бесстрашно сражались, пролагая ему путь вперед, такие крошки, как Сэссвайс и Сплитч. Он просто обезумел от гнева.
– Ты подлый, вонючий, бездарный трус!
Он схватил Маджа за загривок и хвост. Задние лапы выдра крутились в воздухе, он пытался вырваться изо всех сил.
– Потише, приятель, пусти меня сейчас же!
– Нет! Нечего прятаться, сражайся вместе со своими братьями, черт бы тебя побрал!
И Джон-Том швырнул выдра вперед, не рассчитывая сил. Он был вне себя и не думал о последствиях. Сделав в воздухе кульбит, Мадж, к своему ужасу, приземлился прямо на голову Пруггу. От удара шлем на голове медведя съехал вперед и упал на глаза, на время ослепив его.
Заметив это, Куорли наклонила голову и бросилась вперед, чтобы нанести медведю страшный удар прямо между столообразных ног. Но немного промахнулась. Пругг только хрипло крякнул, нагнулся и попытался поймать Маджа, который поспешно сползал с него по спине. При этом медведь выронил из лап палицу. Мемоу, Кноркл и Вапп тут же побросали свое оружие и подхватили упавшую дубину. Нацелив ее толстым концом в противника, они пошли на таран, так работая ногами, что только пыль полетела. Палица со страшным стуком врезалась в шлем, с которого только что скатился Мадж. Отдача от этого удара разбросала выдр в разные стороны.
Пругг издал странный утробный звук и повалился, как подрубленное дерево. Его тело упало на пол с тяжелым стуком «бр-р-рум-м».
Джон-Том и остальные кинулись мимо него, в то время как те, кто нанес медведю решающий удар, с трудом поднимались на ноги.
Впереди возвышалась последняя дверь. Неужели они опоздали? Неужели не сумели опередить мага? Или Маркус Неотвратимый ждет внутри, чтобы уничтожить противников каким-нибудь колдовством, принесенным в этот мир из другого?
Джон-Том подергал ручку. Странно, но дверь была не заперта. Выдры сгрудились вокруг.
В дальнем конце зала на троне восседал Маркус Неотвратимый, урожденный Мэркл Кратцмейер. Внешность его несколько изменилась: галстук-бабочка сидел как следует, белая рубашка сверкала белизной.
Казалось, явление непрошеных гостей его нисколько не встревожило.
– Слышал, слышал, что вы натворили, детки. Не думал, что вы сумеете добраться сюда. Ну, поздравляю. – Он заглянул Джон-Тому через плечо, ища своего верного телохранителя.
– Он почивает, – усмехнулся Джон-Том, оскалив зубы. – Об этом позаботились мои друзья.
– Доберусь я до лысого гада! – завопила Дрорч. Джон-Тому пришлось ее придержать.
– Это было бы слишком просто. Боюсь, что просто здесь не получится.
– Нет, не получится, мальчик, – тихо ответил Маркус и встал.
Там, на возвышении, в свете факелов он совсем не напоминал дешевого иллюзиониста из варьете из города Перл-Эмбой. Вокруг него распространялось как бы черное свечение, ощутимая злая аура. Она каскадом опускалась на выдр, сбившихся у дверей, и некоторые из них невольно отступили на шаг.
Маркус спустился с возвышения. На нем были теперь белые перчатки, а туфли сверкали ослепительным блеском. Хотя, как и раньше, они были неподходящего коричневого цвета, заметил Джон-Том.
Волшебник медленно поднял пластмассовую волшебную палочку, но чаропевец даже не пошевелился. Мадж вдруг исчез за дверью, не ожидая начала колдовства.
Маркус опустил палочку и усмехнулся:
– Как быстро покидают тебя твои друзья!
– Меня-то как раз не покидают друзья, – ответил Джон-Том. Он повернулся и посмотрел на выдр, столпившихся у его ног. – Прошу вас – дальше все должно происходить между нами двоими. Подождите в соседнем зале.
Его послушались и начали по очереди выходить за дверь, причем каждый желал ему удачи и обещал, что стоит ему только крикнуть, как они тотчас примчатся, несмотря на опасность.
– Вот такие у меня друзья! Хотелось бы посмотреть на твоих.
Маркус перестал улыбаться.
– Ну, умник, ты еще пожалеешь! – Он посмотрел на дуару. – Это ее ты так хотел заполучить обратно? Довольно странная штука.
Джон-Том небрежно пробежался по струнам. Комната взорвалась звуками.
– Ну что же, ловко! – одобрил Маркус. – Теперь посмотрим, что получится у меня.
Он нацелил на Джон-Тома палочку и что-то тихо забормотал.
Певец приготовился, не зная еще, что нужно будет делать: то ли отражать удар, то ли затягивать песню. Но вместо этого он едва не рассмеялся. Из рукава волшебника поползли яркие шарфы, как будто Маркус давал представление на домашнем празднике.
Однако шарфы стали обматываться вокруг Джон-Тома, не останавливаясь и не убывая.
Надо быстро что-то предпринимать, а то через пару минут можно превратиться в психоделическую разноцветную мумию. Какую песню он знает про одежду? Про шарфы или про галстуки? Поток шелка уже не казался смешным. Вспомнил одну песенку из мультфильма про китайскую прачечную. Нет, не подходит!
В отчаянии он решил исполнить что-нибудь из альбома Кэрол Кинг «Tapestry». Шарфы дрогнули, но не исчезли. Вместо этого они начали распутываться и самостоятельно складываться на ближайшем столе в аккуратные отглаженные стопки, рассортированные по расцветкам. Сначала освободились бедра и колени, потом щиколотки, и вот, наконец, так же быстро, как они вылезли из рукава, все шарфы улеглись на стол.
Маркус нахмурился и опустил руку. Шелковое наводнение прекратилось.
– Быстро же ты отреагировал. Ну, может, в Атлантик-Сити твой трюк и не сработал бы, а здесь сошло и так.
Потом он поднял обе руки.
– Для следующего фокуса мне нужна ассистентка.
В воздухе прямо перед ним стало возникать серебристое сияние, которое постепенно обретало форму и плотность под воздействием пальцев и палочки волшебника. Появилось нечто, напоминающее песочные часы, к счастью, без когтей и клыков. Джон-Том смотрел, не отрываясь.
Она была высокого роста, почти такая же высокая, как он.
Очаровательная блондинка почти без одежды… Она шла ему навстречу, шепча что-то пухлым, манящим ртом, уговаривая, соблазняя, умоляя о чем-то.
– Прошу вас, мне нужны добровольцы из зала.
И Джон-Том понял, что шаг за шагом идет к ней. Тут ему показалось, что сквозь девушку он видит Маркуса. Блеснул золотой зуб во рту волшебника – тот улыбался.
Джон-Том отшатнулся, хотя для этого потребовалось настоящее усилие воли, так соблазнительно было видение. А девушка все шла к нему, протягивая безупречной формы руку, чтобы увести с собой на сцену. К тому же ей так нужна была его помощь!
Нет, сопротивляться было невозможно. Зато можно было петь! В этом нет ничего плохого. Какую бы приятную, нежную балладу посвятить красавице?
Сначала неуверенно, потом с нарастающим звуком он начал «Королева убийц» Фредди Меркури.
Светловолосая гурия при первых же аккордах стала корчиться в агонии. Она колебалась и дергалась, но совсем не так, как хотелось исполнителю. Зато стал заметен нож, зажатый у нее в руке. Тут девушка с криком кинулась на певца, и, вместо того чтобы поднять перед собой дуару как щит и отразить удар, Джон-Том продолжал старательно петь, изо всех сил подражая интонациям Фредди Меркури.
И за секунду до того, как нож, направленный прямо ему в горло, достиг цели, видение растаяло, как кусок сахара в горячем чае.
Джон-Том заморгал, а Маркус зарычал что-то неразборчивое, глядя мимо него, а потом снова забормотал и замахал палочкой. Черный плащ раздуло за спиной, хотя воздух в комнате не шевелился.
За спиной Джон-Тома раздался знакомый рев, такой неожиданный в этом окружении, – проснулись безликие демоны.
Они ожили и вылетели из ниш, целясь изогнутыми клыками прямо ему в лицо. Джон-Том ловко увернулся от одного «фоккера» и бросился за стол, так как самолеты снова взлетели и вошли в пике, намереваясь во что бы то ни стало добраться до его глаз. Он не мог вспомнить ни одной песни про самолеты. Единственная, имеющая хоть какое-то отношение к летающим предметам, совсем не подходила для этой ситуации, но певец решил, что с ее помощью он сможет хоть немного потянуть время и собраться с мыслями.
И он запел:
И тут же комнату заполнили сотни, даже тысячи шаров всевозможных цветов, форм и размеров. Металлические демоны Маркуса рвались через эти ярко раскрашенные препятствия, те лопались с громким «бумом», похожим на звук китайского новогоднего фейерверка.
Выше, выше лети в голубую даль
На моем прекрасном воздушном шаре…
Крыло одного из «фоккеров» задело голову Джон-Тома. Его остро заточенный пропеллер, едва не обезглавивший когда-то ворона Пандро, был обмотан яркими обрывками резины. «Фоккер» сделал мертвую петлю и разбился о стену. Еще через минуту второй демон прыгал по полу и наконец остановился, потому что мотор у него заглох, забитый лопнувшими шариками.
Когда третий, и последний, демон вылетел из окна и, кашляя и задыхаясь, спикировал в воды озера навстречу смерти, Джон-Том мысленно послал благодарность от Четвертого измерения Пятому. Он подождал, пока не исчезли все воздушные шары, и стал смотреть, что будет делать теперь Маркус Неотвратимый.
Тот не выглядел ни подавленным, ни испуганным, но и прежней самоуверенности в нем поубавилось.
– Ты, парнишка, был прав, как я погляжу. Ты был прав, а я ошибался.
Вовсе ты не панк и хорошо знаешь свое дело. Может, мы и поладим в конце концов. – Маркус пошел ему навстречу. – Давай помиримся. О'кей?
Нам лучше работать вместе, чем все время пытаться сбить друг друга с ног.
Джон-Том оглядел волшебника подозрительно, но на этот раз из рук Маркуса не появилось ни страшных гурий, ни механических летающих убийц. Только обычный букет цветов.
– Конечно, такой подарок лучше подносить девице, – произнес Маркус, – но ничего более подходящего мне в голову не пришло. А так все станет ясно.
Тут волшебник помахал букетом перед носом бывшего оппонента.
Джон-Том улыбнулся и закивал. Главное, он вовсе не хотел кивать, но все равно делал это, потому что цветы пахли так свежо и расслабляюще.
Именно расслабляюще. Он так давно не расслаблялся. Цветы говорили ему, что пора отдохнуть, забыться. От букета исходил удивительно успокаивающий, какой-то липкий запах.
– Вот и все, малыш. Все кончено. И незачем драться. Давай поцелуемся и помиримся. Черт возьми, из-за чего нам драться? У нас очень много общего.
Но почему Джон-Том начал отступать? Эта речь испугала его настолько, что он попятился, пока не почувствовал, что уперся спиной в стенку. В чем дело? Разве он хотел отступать? Какая-то крошечная часть мозга, не отравленная ароматом букета, завопила: пой что-нибудь! Пой первое, что на ум взбредет! Пой про то, что имеет хоть какое-то отношение к цветам.
Но Ван Хален не поет о цветах. Не поют о них и группы типа «Мотли крю» или «Годвана». Цветики-ромашки не ложатся на музыку «хэви-метал».
Однако не все же великие группы играют только тяжелый рок. Есть некоторые…
Джон-Том начал играть и петь, про себя удивляясь, какая подходящая композиция пришла ему в голову. Значит, говоришь, лучше преподнести такой подарок девице? Отчего же? Так тоже неплохо.
На этот раз он пел не Маркусу, а прямо букету:
Подражать голосу Бой Джорджа, шелковому, как будто слегка масляному, было трудно. Но Джон-Том справился, а его дуара сумела изобразить все – от гитары-бас до соло на губной гармошке.
Карма, карма, камели-и-я,
Ты приходишь и уходишь, о-о-о.
Маркус замер, в оцепенении глядя на то, как его гипнотический букет поднимается в воздух в ритме музыки. Лепестки цветов крутились, как лопасти крошечных вертолетиков, потом отрывались от его пальцев и летели стройной цепочкой, чтобы, сделав круг вокруг головы Джон-Тома, так же строем вылететь в ближайшее высокое окно.
В руках Маркуса остался бумажный конус, в котором скрывалось пятидюймовое лезвие стилета. Он, спотыкаясь, стал отступать от певца к своему трону. Цилиндр у него съехал набок, несколько пуговиц на дешевой белой рубашке расстегнулось. Теперь он вновь походил не на Маркуса Неотвратимого, а на провинциального фокусника.
– Маркус, ты опять проиграл, – сказал Джон-Том. – Бросай свои штучки, пока я серьезно не взялся за музыку. С тобой все кончено.
Тут волшебник как будто опомнился. Казалось, близость трона и та власть, которую он воплощал, давали ему новые силы.