Ал: Нет.
Защитник: Выходит, что всякий, у кого появится желание, может без всякой подготовки высадиться на чужом небесном теле?
Ал: Да.
Защитник: Не встречаются ли играющие с серьезными опасностями? Не погибают ли многие из вас из-за незнания у себя на планете?
Ал: Конечно, аварии случаются.
Защитник: Когда вы с Рене вместе с отсутствующими Доном и Катей накануне рокового дня шли от стены к центру города, вам пришлось преодолеть несколько опасных препятствий. Когда разлилась целлюлозная масса, погибла Катя. Думаю, это можно назвать несчастным случаем упомянутого вами типа. Как вы отреагировали?
Ал: Никак. Мы торопились.
Защитник: Я рассчитываю привести эти высказывания к одному знаменателю, придя к следующему выводу: в обществе, которое представляют мои подзащитные, насильственная смерть играет совершенно иную роль, чем у нас. А теперь к вопросу о нормах поведения и повседневных привычках. В связи с изложенными выше событиями открываются новые аспекты. Есть Регистрация — автоматическая запись сведений, фактов или показаний — Рег. №730694330011. Меня интересуют только некоторые наиболее важные моменты. Чем вы наполняете вашу жизнь?
Ал: Есть многое, на что можно расходовать свое время. Прежде всего — воспроизводящие фильмы и игральные автоматы. Беседы, диспуты, празднества. Потом искусство: калейдоскоп, пластические помещения, лаплоглозия, стереомузыка, орган запахов и так далее. Кроме того, к услугам каждого — архивы. В них содержится все, что когда-либо происходило: вся история, все научные теории и открытия, учение о праве, философия, все, что известно о мироздании, и так далее.
Защитник: Вас занимают знания или развлечения, удовольствия?
Ал: Я не понимаю. Занимаясь наукой, мы развлекаемся и получаем удовольствие.
Защитник: Есть у вас специалисты? Я имею в виду, такие, которых объединяют особые познания в определенной области?
Ал: Почему же, у некоторых есть свои особые интересы.
Защитник: Каковы твои особые интересы?
Ал: М-м… ничего выдающегося. Стереопение. Старинные истории о Диком Западе. А в науке — эволюция животных. Дарвин и все такое.
Защитник: Есть ли особые интересы у твоего друга Рене?
Ал: Насколько мне известно, «оживающие» скульптуры; физические и химические игры-загадки.
Защитник: А теперь о твоем пребывании на планете. Почему вы захватили так мало вспомогательных средств?
Ал: Таковы правила игры. Тогда ни у кого не будет преимущества перед другим. Применять инструмент, с помощью которого можно изменить что-то на чуждой планете, нам запрещено.
Защитник: Тогда объясни, что произошло, когда вы решили пройти по мосту в центр города?
Обвинитель: Заявляю протест! Детали событий, происходивших вне стен города, недоказуемы и поэтому не могут повлиять на ход судебного расследования. Я указываю на это, чтобы упростить и ускорить судопроизводство.
Защитник: Нападение, совершенное на группу, к которой принадлежали обвиняемые, доказывает, что, когда они сами впоследствии напали на первую группу, речь шла о справедливой ответной мере, и тем самым выводы прокурора о том, будто обвиняемые отличаются подчеркнуто негативными качествами даже среди себе подобных, неправомерны.
Председательствующий: Есть ли другие свидетели этих событий, кроме обвиняемых?
Защитник: Нет.
Председательствующий: Тогда протест прокурора принимается.
Защитник: Когда в день происшествия все пятеро оставшихся в живых встретились на смотровой башне, произошла перегруппировка. Можешь ли ты назвать причину?
Ал: Рене и я не хотели больше принимать участия…
Защитник: Отказались ли вы тем самым от возможности, все-таки выиграть вашу игру?
Ал: Да.
Защитник: Почему? У вас появилась другая цель?
Ал: Да. Мы установили, что обитатели этой планеты должны были быть очень похожи на нашу собственную расу. И нам очень захотелось узнать, какова их судьба.
Защитник: Думали вы при этом о чем-то недобром, что могло бы повредить этим людям?
Ал: Нет.
Защитник: А можно ли, напротив, предположить, что выстрел, задуманный Джеком и Хейко, поставил крест на вашем желании?
Ал: Да. Поэтому мы и возражали.
Защитник: Почему вы не действовали активнее?
Ал: Дон и Джек открыли эту планету — она, так сказать, им принадлежала. И кроме того… наше желание действительно было несколько необычным… Против нас были бы все… И дома — тоже.
Защитник: Нельзя ли суммировать сказанное следующим образом: общепринятые традиции и чувство дружбы оказались для вас превыше собственных интересов?
Ал: Да.
Защитник: Благодарю. У меня все.
Председательствующий: Слово имеет прокурор.
Обвинитель: Обвиняемый Рене Хонте-Окомура, имеешь ли ты что-либо заявить по поводу обстоятельств дела, изложенных в обвинительном акте и выяснившихся в результате допроса обвиняемого Александра Беера-Веддингтона? Что-либо уточнить или добавить?
Рене: Ничего недозволенного мы не совершили.
Обвинитель: Верно ли то, что сообщил твой друг Ал?
Рене: Да.
Обвинитель: Присутствовал ли ты при пуске ракеты?
Рене: Да.
Обвинитель: Пытался ли ты чем-то помешать?
Рене: Да. Ведь это не имело смысла. Мы стояли слишком близко. Я говорил Джеку.
Обвинитель: Это было единственной причиной для вмешательства?
Рене: В каком смысле?
Обвинитель: А ты не допускал мысли, что в результате взрыва могут быть ранены или убиты живые существа, находившиеся на подземных этажах?
Рене: Нет.
Обвинитель: Благодарю!
Председательствующий: Слово имеет защитник.
Защитник: Ты увлекался на родине физическими и химическими играми-загадками. Что это такое?
Рене: Есть некоторые интересные проблемы… Вызвать, например, новые световые явления или произвести неизвестные химические материалы. И задача ставится не перед автоматом, ты просчитываешь ее сам.
Защитник: Ты эксперт по химическим и физическим вопросам?
Рене: Кое-что мне известно.
Защитник: Знаешь ли ты столько, чтобы судить, трудно или легко преодолеть то или иное техническое препятствие?
Рене: Да.
Защитник: Сталкивались ли вы с трудностями при попытке войти в город?
Рене: Пожалуй что нет.
Защитник: Из-за того, что, кроме лестницы, у вас не было других вспомогательных средств, вы быстро проникли в город или нет?
Рене: Довольно быстро.
Защитник: А теперь об оружии. Было ли трудно завладеть им?
Рене: Нет, вовсе нет. Оружие в крепостном помещении у моста висело на виду. Как было с ракетной установкой, я не знаю, но Джек, Дон и Хейко довольно быстро разыскали ее.
Защитник: Трудно было обращаться с оружием?
Рене: Да нет же, наоборот, легче легкого.
Защитник: Это только по-твоему так, поскольку ты слегка разбираешься в технике? Или по мнению твоих товарищей тоже?
Рене: Они тоже сразу разобрались с оружием. А запустить ракету даже легче, чем стрелять из старых гранатометов.
Защитник: Спасибо. Это все.
Председательствующий: Переходим к опросу свидетелей обвинения. Слово имеет обвинитель.
Обвинитель: Обстоятельства дела, изложенные в обвинительном акте, очевидны благодаря записям Регистратора. Поэтому необходимость в вызове свидетелей отпадает.
Председательствующий: Слово имеет защита.
Защитник: Мне хотелось бы вернуться к фактам, которые до сих пор либо не связывались с обстоятельствами дела, либо оставались в тени. Они зарегистрированы.
Председательствующий: Регистратор к вашим услугам.
Защитник: Какие меры предосторожности были приняты для защиты находящихся на нижних этажах людей?
Регистратор: От ударов метеоритов их защищала «шапка» из сжатого воздуха.
Защитник: Достигала ли эта «шапка» поверхности планеты?
Регистратор: Нет. Оставался зазор высотой в два метра.
Защитник: Для чего?
Регистратор: Во времена падения метеоритов случалось, что жители города изъявляли желание погулять по загородным паркам и скверам.
Защитник: Почему «шапка» не была опущена, когда люди перестали выходить из домов?
Регистратор: Для этого не было оснований.
Защитник: Можно ли рассматривать городскую стену и воздушные миражи старого города как защитные мероприятия?
Регистратор: Нет. Это реставрационные работы для восстановления исторического лица города.
Защитник: Мог ли каждый беспрепятственно проникнуть в старый город?
Регистратор: Да, после общепринятой проверки.
Защитник: Во времена, когда машины управлялись еще инженерами-людьми, общепринятая проверка служила всего лишь мерой по регистрации. Ни малейшей безопасности она, таким образом, не гарантировала. Чем же были защищены нижние этажи?
Регистратор: Перекрывающими панелями из карбида циркониума.
Защитник: Связана ли наша автоматика с Органами Приема и Контроля на «выставке машин»?
Регистратор: Да.
Защитник: Было бы зарегистрировано появление обвиняемых и их поведение?
Регистратор: Да.
Защитник: По их поведению, особенно после разрушений, причиненных городу в последний день, можно было сделать вывод, что существует опасность и для нижних этажей. Почему не было ничего предпринято?
Регистратор: Программа не предусматривала никакого вторжения в подземные области. Автоматика изменяется только после действительно происшедших событий. И только после них может быть изменена сама программа.
Защитник: Итак, я могу считать установленным, что помимо перекрывающих панелей не имелось никакой защиты против воздействия разумных существ. Почему такая защита не была предусмотрена?
Регистратор: Люди умиротворены. Машины и автоматы находятся под самоконтролем. Биологические новообразования исключены, так как планету мы стерилизовали. Вторжение разумных существ из межпланетного пространства исключалось, поскольку на соседних планетах жизни нет и образоваться она не может: их мы тоже стерилизовали. Вторжение разумных существ из метагалактики тоже исключалось: наша система связана со своим изолированным солнцем. А все связанные с солнцами планетные системы, где могут находиться живые существа, удалены от нас более чем на пять миллионов световых лет. И так как ничто материальное неспособно перемещаться со скоростью, превышающей скорость света, с достаточной вероятностью исключалось появление чужих живых существ на нашей планете.
Защитник: Этого довольно. Благодарю.
Председательствующий: Есть ли необходимость в вызове других свидетелей?.. Есть ли вопросы у обвинителя?.. В таком случае мы завершаем слушание обстоятельств дела, и я прошу обвинителя выступить перед судом.
Обвинитель: Я буду исходить из предпосылки, что разрушение высокоорганизованной жизни, особенно разумных живых существ, является предосудительнейшим преступлением во всем мироздании. Вне всяких сомнений, таково же отношение к этому в мире обвиняемых, ибо и в их уголовном кодексе за убийство предусматриваются самые тяжелые наказания. Это обстоятельство ничем не затушуешь и не обесценишь, в том числе и ссылками на правила, повиновение, чувство дружбы и тому подобное.
Единственными извиняющими мотивами, которые можно было бы привести, отвечая на обвинение в убийстве, являлись бы незнание или действия при угрозе собственной жизни. Я могу доказать, что к данному случаю оба смягчающих обстоятельства неприменимы.
Но сначала об увертке обвиняемого, что он вынужден был повиноваться. Эта отговорка совершенно неосновательна, так как он сам заявил, что правила игры запрещают насильственное задержание, нанесение увечий, а тем более убийство живых существ. Это, очевидно, касается не только людей, но и организмов, и предметов, с которыми сталкиваются обвиняемые. Доказательством того, что игра эта, в сущности, не агрессивна, служит запрет на применение вспомогательных средств при вступлении в чужие миры. Так что у обвиняемых нет никаких оснований оправдываться, ссылаясь на правила. Напротив, легкомыслие, с каким они преступили эти правила, доказывает, сколь мало значат для них право и закон. К этому следует присовокупить их безразличие к смерти собственных товарищей.
Теперь об аргументе «незнание». Этот пункт следует исключить заранее, поскольку вся игра сводилась к тому, чтобы встретиться с самыми высокоразвитыми существами. Очевидно, это пережиток тех времен, когда научный поиск был еще не развлечением, а серьезной жизненной задачей. Пуск ракеты поэтому мог преследовать только такую цель. Обвиняемые отдавали себе отчет, что иным путем им перекрывающих панелей не преодолеть, и, действуя по принципу «не добром, так силой», попытались взорвать их, не затрудняясь мыслью о том, что могут ранить или убить живые существа.
И о последнем из возможных аргументов: будто действовали они по принуждению. Ему противоречит высказывание обвиняемого, что в случае отказа его жизнь не подверглась бы ни малейшей угрозе. Просто не было принято решительных мер против пуска смертоносной ракеты. Когда он ссылается на чувство дружбы, ему следует указать: последствия такого рода дружбы он должен записать на свой счет. То же относительно второго обвиняемого. Нас ни в коей мере не интересует, кто в конечном итоге произвел пуск ракеты, нас интересует, кто участвовал в подготовке к пуску. Сам пуск ракеты — действие вторичного порядка. А в подготовке к пуску обвиняемые участвовали так же, как и их сотоварищи, не представшие, к сожалению, перед этим судом. Это они доказали своим поведением и особенно пребыванием перед входом в подземные этажи незадолго перед взрывом. Я даже считаю их более виновными, чем остальных, потому что они, по-видимому, наиболее четко отдавали себе отчет в том, что под перекрывающими панелями есть жизнь.
Моя задача — доказать вину обвиняемых. Я сделал это, и я убежден, что неподкупная аппаратура Логистической машины только подтвердит мои выводы. Не вызывает никаких сомнений, что обвиняемым надлежит нести ответственность за убийство в сорока двух случаях и за нанесение тяжелых телесных повреждений в ста двадцати случаях. За их преступления они должны быть приговорены к высшей мере наказания, известной их закону: к смертной казни.
Председательствующий: Я предоставляю слово защитнику.
Защитник: Задача защитника — найти и привести все доводы, проливающие более мягкий свет на дела его подзащитных. Эта задача в данном случае нетяжела, напротив, аргументы, опровергающие обвинения прокурора, накапливаются почти что сами собой. Они настолько очевидны, что делают все доводы обвинения по меньшей мере необоснованными. В результате должен быть вынесен не просто более мягкий приговор, чем тот, что требует прокурор, но мои подзащитные должны быть оправданы по всем статьям.
Чтобы доказать это, я вынужден обратиться к обстоятельствам их жизни. Я абстрагируюсь от того факта, что перед нами люди того же вида, что и наши подопечные, которых мы обязаны защищать и охранять. Думаю, такое сравнение будет мне позволено, и я лучше всего проясню ситуацию, если напомню о том состоянии, которого достигли обитатели нашей планеты, когда они пользовались еще садовыми участками Внешнего Кольца. За тысячи поколений до них были решены все задачи, достигнуты все цели, добыто все знание. Им оставалось одно: наполнять свою жизнь искусством, развлекаться и наслаждаться. Задачи по материальному производству перед ними не ставились, им не приходилось заботиться ни о пище, ни об одежде, ни об обогреве, ни о жилище. Они не работали, не занимались исследованиями, не сражались.
Эта ситуация лишь в одном моменте отличается от той, в которой находятся мои подзащитные, а именно: у них есть возможность межзвездных странствий. Само собой разумеется, странствуют они не с научными целями, а играя в весьма прихотливую игру. Подобно детям блуждают они по чужим мирам, не зная даже, зачем это им. И — разве могло быть иначе? — случаются катастрофы. Кто-то гибнет, но они не избегают опасностей и не боятся их, инстинкт самосохранения ими изжит. Потери приравниваются ими к минусовым очкам в игре, к неудачам, к несчастным случаям. Их поведение, несомненно, подтверждает вышесказанное.
Как относятся подобные существа к чужим смертям? Они никогда не сталкивались с необходимостью защищать чужую жизнь. Этим у них занимаются автоматы. Они могут вести себя как угодно. Никаких серьезных последствий это не вызовет, никому не будет нанесен ущерб, никого не ранят и тем более не убьют. Разве можно на них обижаться за то, что им и в голову не приходило, будто они принесут кому-то беду? Кто же виноват: они сами или все же тот, кто это допустил, — автомат?
В любом случае их поведение на нашей планете полностью укладывается в эту схему. Они блуждают, ни о чем не подозревая, по планете, не раз и не два подвергая себя опасности. Берут то, что им нравится, и если оно не дается само им в руки, то прибегают к помощи подручных средств, найденных на месте. Они обстреливают друг друга, считая это первоклассной шуткой. Они теряют товарища — упомяну хотя бы смерть Кати, — и это не производит на них глубокого впечатления: И наконец наталкиваются на панель, преграждающую им путь к цели, и выбирают единственное средство, которое обещает успех. Они выбирают такое средство, хотя рискуют собственной жизнью. Нам, правда, неизвестно, что случилось с ними после момента взрыва: мы сочли их всех мертвыми. Объяснения их появлению мы не находим. Возможно, оно связано с их способом передвижения в мировом пространстве, но уточнить сие мы не в состоянии, так как мои подзащитные отказываются дать показания по этому поводу — и с полным правом.
В любом случае мы установили, что обвиняемые наивны и инфантильны. Все, чем они занимаются, для них — игра. Они не видят разницы между игрой и действительностью. Духовные силы, несомненно наличествующие у них, они растрачивают на решение ирреальных задач. Они за себя не отвечают. А по поводу обвинения в совершенных ими преступлениях скажу: они не ведали, что творили. Они не ответственны за это — и должны быть оправданы!
Председательствующий: Предоставляю последнее слово обвиняемым. Александр Беер-Веддингтон!
Ал: Я требую, чтобы нас судили не автоматы, а люди. Я хочу предстать перед людьми вашей планеты!
Председательствующий: Это бессмысленно. Рене Хонте-Окомура!
Рене: Я тоже…
Председательствующий: Судебное разбирательство закончено. Логистическая машина вынесет и обоснует приговор.
Логистическая машина: Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые — индивидуумы, которым обычно нет дела до законов и прав. Вопрос, есть обвиняемым дело до законов и прав или нет, при определении виновности роли не играет.
Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые — бесчувственные, грубые существа. Вопрос, являются ли обвиняемые бесчувственными, грубыми людьми, при определении виновности роли не играет.
Обвинитель говорил о мотивах, которыми были вызваны действия обвиняемых. Мотивы, вызвавшие действия обвиняемых, при определении виновности роли не играют.
Защитник указал на образ жизни обвиняемых. Образ жизни обвиняемых при определении виновности роли не играет.
Защитник указал на чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых. Чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых при определении виновности роли не играет.
Защитник рассуждал о недостаточной защищенности города. Недостаточная защищенность города при определении виновности роли не играет.
Преступления были зафиксированы Регистратором (Рег. №730129332508).
Личности совершивших преступления Регистратором установлены (Рег. №7301293362075-6).
Идентичность обвиняемых подтверждена повторной регистрацией (Рег. №730129336207718) и сравнением ее с результатами первой регистрации.
Имеющие законную силу возражения против виновности обвиняемых не приводились.
Обвиняемые виновны в смысле предъявленных им обвинений по их собственным законам.
Их преступления по их собственному законодательству наказываются смертью в газовой камере.
5
Защитник: Выходит, что всякий, у кого появится желание, может без всякой подготовки высадиться на чужом небесном теле?
Ал: Да.
Защитник: Не встречаются ли играющие с серьезными опасностями? Не погибают ли многие из вас из-за незнания у себя на планете?
Ал: Конечно, аварии случаются.
Защитник: Когда вы с Рене вместе с отсутствующими Доном и Катей накануне рокового дня шли от стены к центру города, вам пришлось преодолеть несколько опасных препятствий. Когда разлилась целлюлозная масса, погибла Катя. Думаю, это можно назвать несчастным случаем упомянутого вами типа. Как вы отреагировали?
Ал: Никак. Мы торопились.
Защитник: Я рассчитываю привести эти высказывания к одному знаменателю, придя к следующему выводу: в обществе, которое представляют мои подзащитные, насильственная смерть играет совершенно иную роль, чем у нас. А теперь к вопросу о нормах поведения и повседневных привычках. В связи с изложенными выше событиями открываются новые аспекты. Есть Регистрация — автоматическая запись сведений, фактов или показаний — Рег. №730694330011. Меня интересуют только некоторые наиболее важные моменты. Чем вы наполняете вашу жизнь?
Ал: Есть многое, на что можно расходовать свое время. Прежде всего — воспроизводящие фильмы и игральные автоматы. Беседы, диспуты, празднества. Потом искусство: калейдоскоп, пластические помещения, лаплоглозия, стереомузыка, орган запахов и так далее. Кроме того, к услугам каждого — архивы. В них содержится все, что когда-либо происходило: вся история, все научные теории и открытия, учение о праве, философия, все, что известно о мироздании, и так далее.
Защитник: Вас занимают знания или развлечения, удовольствия?
Ал: Я не понимаю. Занимаясь наукой, мы развлекаемся и получаем удовольствие.
Защитник: Есть у вас специалисты? Я имею в виду, такие, которых объединяют особые познания в определенной области?
Ал: Почему же, у некоторых есть свои особые интересы.
Защитник: Каковы твои особые интересы?
Ал: М-м… ничего выдающегося. Стереопение. Старинные истории о Диком Западе. А в науке — эволюция животных. Дарвин и все такое.
Защитник: Есть ли особые интересы у твоего друга Рене?
Ал: Насколько мне известно, «оживающие» скульптуры; физические и химические игры-загадки.
Защитник: А теперь о твоем пребывании на планете. Почему вы захватили так мало вспомогательных средств?
Ал: Таковы правила игры. Тогда ни у кого не будет преимущества перед другим. Применять инструмент, с помощью которого можно изменить что-то на чуждой планете, нам запрещено.
Защитник: Тогда объясни, что произошло, когда вы решили пройти по мосту в центр города?
Обвинитель: Заявляю протест! Детали событий, происходивших вне стен города, недоказуемы и поэтому не могут повлиять на ход судебного расследования. Я указываю на это, чтобы упростить и ускорить судопроизводство.
Защитник: Нападение, совершенное на группу, к которой принадлежали обвиняемые, доказывает, что, когда они сами впоследствии напали на первую группу, речь шла о справедливой ответной мере, и тем самым выводы прокурора о том, будто обвиняемые отличаются подчеркнуто негативными качествами даже среди себе подобных, неправомерны.
Председательствующий: Есть ли другие свидетели этих событий, кроме обвиняемых?
Защитник: Нет.
Председательствующий: Тогда протест прокурора принимается.
Защитник: Когда в день происшествия все пятеро оставшихся в живых встретились на смотровой башне, произошла перегруппировка. Можешь ли ты назвать причину?
Ал: Рене и я не хотели больше принимать участия…
Защитник: Отказались ли вы тем самым от возможности, все-таки выиграть вашу игру?
Ал: Да.
Защитник: Почему? У вас появилась другая цель?
Ал: Да. Мы установили, что обитатели этой планеты должны были быть очень похожи на нашу собственную расу. И нам очень захотелось узнать, какова их судьба.
Защитник: Думали вы при этом о чем-то недобром, что могло бы повредить этим людям?
Ал: Нет.
Защитник: А можно ли, напротив, предположить, что выстрел, задуманный Джеком и Хейко, поставил крест на вашем желании?
Ал: Да. Поэтому мы и возражали.
Защитник: Почему вы не действовали активнее?
Ал: Дон и Джек открыли эту планету — она, так сказать, им принадлежала. И кроме того… наше желание действительно было несколько необычным… Против нас были бы все… И дома — тоже.
Защитник: Нельзя ли суммировать сказанное следующим образом: общепринятые традиции и чувство дружбы оказались для вас превыше собственных интересов?
Ал: Да.
Защитник: Благодарю. У меня все.
Председательствующий: Слово имеет прокурор.
Обвинитель: Обвиняемый Рене Хонте-Окомура, имеешь ли ты что-либо заявить по поводу обстоятельств дела, изложенных в обвинительном акте и выяснившихся в результате допроса обвиняемого Александра Беера-Веддингтона? Что-либо уточнить или добавить?
Рене: Ничего недозволенного мы не совершили.
Обвинитель: Верно ли то, что сообщил твой друг Ал?
Рене: Да.
Обвинитель: Присутствовал ли ты при пуске ракеты?
Рене: Да.
Обвинитель: Пытался ли ты чем-то помешать?
Рене: Да. Ведь это не имело смысла. Мы стояли слишком близко. Я говорил Джеку.
Обвинитель: Это было единственной причиной для вмешательства?
Рене: В каком смысле?
Обвинитель: А ты не допускал мысли, что в результате взрыва могут быть ранены или убиты живые существа, находившиеся на подземных этажах?
Рене: Нет.
Обвинитель: Благодарю!
Председательствующий: Слово имеет защитник.
Защитник: Ты увлекался на родине физическими и химическими играми-загадками. Что это такое?
Рене: Есть некоторые интересные проблемы… Вызвать, например, новые световые явления или произвести неизвестные химические материалы. И задача ставится не перед автоматом, ты просчитываешь ее сам.
Защитник: Ты эксперт по химическим и физическим вопросам?
Рене: Кое-что мне известно.
Защитник: Знаешь ли ты столько, чтобы судить, трудно или легко преодолеть то или иное техническое препятствие?
Рене: Да.
Защитник: Сталкивались ли вы с трудностями при попытке войти в город?
Рене: Пожалуй что нет.
Защитник: Из-за того, что, кроме лестницы, у вас не было других вспомогательных средств, вы быстро проникли в город или нет?
Рене: Довольно быстро.
Защитник: А теперь об оружии. Было ли трудно завладеть им?
Рене: Нет, вовсе нет. Оружие в крепостном помещении у моста висело на виду. Как было с ракетной установкой, я не знаю, но Джек, Дон и Хейко довольно быстро разыскали ее.
Защитник: Трудно было обращаться с оружием?
Рене: Да нет же, наоборот, легче легкого.
Защитник: Это только по-твоему так, поскольку ты слегка разбираешься в технике? Или по мнению твоих товарищей тоже?
Рене: Они тоже сразу разобрались с оружием. А запустить ракету даже легче, чем стрелять из старых гранатометов.
Защитник: Спасибо. Это все.
Председательствующий: Переходим к опросу свидетелей обвинения. Слово имеет обвинитель.
Обвинитель: Обстоятельства дела, изложенные в обвинительном акте, очевидны благодаря записям Регистратора. Поэтому необходимость в вызове свидетелей отпадает.
Председательствующий: Слово имеет защита.
Защитник: Мне хотелось бы вернуться к фактам, которые до сих пор либо не связывались с обстоятельствами дела, либо оставались в тени. Они зарегистрированы.
Председательствующий: Регистратор к вашим услугам.
Защитник: Какие меры предосторожности были приняты для защиты находящихся на нижних этажах людей?
Регистратор: От ударов метеоритов их защищала «шапка» из сжатого воздуха.
Защитник: Достигала ли эта «шапка» поверхности планеты?
Регистратор: Нет. Оставался зазор высотой в два метра.
Защитник: Для чего?
Регистратор: Во времена падения метеоритов случалось, что жители города изъявляли желание погулять по загородным паркам и скверам.
Защитник: Почему «шапка» не была опущена, когда люди перестали выходить из домов?
Регистратор: Для этого не было оснований.
Защитник: Можно ли рассматривать городскую стену и воздушные миражи старого города как защитные мероприятия?
Регистратор: Нет. Это реставрационные работы для восстановления исторического лица города.
Защитник: Мог ли каждый беспрепятственно проникнуть в старый город?
Регистратор: Да, после общепринятой проверки.
Защитник: Во времена, когда машины управлялись еще инженерами-людьми, общепринятая проверка служила всего лишь мерой по регистрации. Ни малейшей безопасности она, таким образом, не гарантировала. Чем же были защищены нижние этажи?
Регистратор: Перекрывающими панелями из карбида циркониума.
Защитник: Связана ли наша автоматика с Органами Приема и Контроля на «выставке машин»?
Регистратор: Да.
Защитник: Было бы зарегистрировано появление обвиняемых и их поведение?
Регистратор: Да.
Защитник: По их поведению, особенно после разрушений, причиненных городу в последний день, можно было сделать вывод, что существует опасность и для нижних этажей. Почему не было ничего предпринято?
Регистратор: Программа не предусматривала никакого вторжения в подземные области. Автоматика изменяется только после действительно происшедших событий. И только после них может быть изменена сама программа.
Защитник: Итак, я могу считать установленным, что помимо перекрывающих панелей не имелось никакой защиты против воздействия разумных существ. Почему такая защита не была предусмотрена?
Регистратор: Люди умиротворены. Машины и автоматы находятся под самоконтролем. Биологические новообразования исключены, так как планету мы стерилизовали. Вторжение разумных существ из межпланетного пространства исключалось, поскольку на соседних планетах жизни нет и образоваться она не может: их мы тоже стерилизовали. Вторжение разумных существ из метагалактики тоже исключалось: наша система связана со своим изолированным солнцем. А все связанные с солнцами планетные системы, где могут находиться живые существа, удалены от нас более чем на пять миллионов световых лет. И так как ничто материальное неспособно перемещаться со скоростью, превышающей скорость света, с достаточной вероятностью исключалось появление чужих живых существ на нашей планете.
Защитник: Этого довольно. Благодарю.
Председательствующий: Есть ли необходимость в вызове других свидетелей?.. Есть ли вопросы у обвинителя?.. В таком случае мы завершаем слушание обстоятельств дела, и я прошу обвинителя выступить перед судом.
Обвинитель: Я буду исходить из предпосылки, что разрушение высокоорганизованной жизни, особенно разумных живых существ, является предосудительнейшим преступлением во всем мироздании. Вне всяких сомнений, таково же отношение к этому в мире обвиняемых, ибо и в их уголовном кодексе за убийство предусматриваются самые тяжелые наказания. Это обстоятельство ничем не затушуешь и не обесценишь, в том числе и ссылками на правила, повиновение, чувство дружбы и тому подобное.
Единственными извиняющими мотивами, которые можно было бы привести, отвечая на обвинение в убийстве, являлись бы незнание или действия при угрозе собственной жизни. Я могу доказать, что к данному случаю оба смягчающих обстоятельства неприменимы.
Но сначала об увертке обвиняемого, что он вынужден был повиноваться. Эта отговорка совершенно неосновательна, так как он сам заявил, что правила игры запрещают насильственное задержание, нанесение увечий, а тем более убийство живых существ. Это, очевидно, касается не только людей, но и организмов, и предметов, с которыми сталкиваются обвиняемые. Доказательством того, что игра эта, в сущности, не агрессивна, служит запрет на применение вспомогательных средств при вступлении в чужие миры. Так что у обвиняемых нет никаких оснований оправдываться, ссылаясь на правила. Напротив, легкомыслие, с каким они преступили эти правила, доказывает, сколь мало значат для них право и закон. К этому следует присовокупить их безразличие к смерти собственных товарищей.
Теперь об аргументе «незнание». Этот пункт следует исключить заранее, поскольку вся игра сводилась к тому, чтобы встретиться с самыми высокоразвитыми существами. Очевидно, это пережиток тех времен, когда научный поиск был еще не развлечением, а серьезной жизненной задачей. Пуск ракеты поэтому мог преследовать только такую цель. Обвиняемые отдавали себе отчет, что иным путем им перекрывающих панелей не преодолеть, и, действуя по принципу «не добром, так силой», попытались взорвать их, не затрудняясь мыслью о том, что могут ранить или убить живые существа.
И о последнем из возможных аргументов: будто действовали они по принуждению. Ему противоречит высказывание обвиняемого, что в случае отказа его жизнь не подверглась бы ни малейшей угрозе. Просто не было принято решительных мер против пуска смертоносной ракеты. Когда он ссылается на чувство дружбы, ему следует указать: последствия такого рода дружбы он должен записать на свой счет. То же относительно второго обвиняемого. Нас ни в коей мере не интересует, кто в конечном итоге произвел пуск ракеты, нас интересует, кто участвовал в подготовке к пуску. Сам пуск ракеты — действие вторичного порядка. А в подготовке к пуску обвиняемые участвовали так же, как и их сотоварищи, не представшие, к сожалению, перед этим судом. Это они доказали своим поведением и особенно пребыванием перед входом в подземные этажи незадолго перед взрывом. Я даже считаю их более виновными, чем остальных, потому что они, по-видимому, наиболее четко отдавали себе отчет в том, что под перекрывающими панелями есть жизнь.
Моя задача — доказать вину обвиняемых. Я сделал это, и я убежден, что неподкупная аппаратура Логистической машины только подтвердит мои выводы. Не вызывает никаких сомнений, что обвиняемым надлежит нести ответственность за убийство в сорока двух случаях и за нанесение тяжелых телесных повреждений в ста двадцати случаях. За их преступления они должны быть приговорены к высшей мере наказания, известной их закону: к смертной казни.
Председательствующий: Я предоставляю слово защитнику.
Защитник: Задача защитника — найти и привести все доводы, проливающие более мягкий свет на дела его подзащитных. Эта задача в данном случае нетяжела, напротив, аргументы, опровергающие обвинения прокурора, накапливаются почти что сами собой. Они настолько очевидны, что делают все доводы обвинения по меньшей мере необоснованными. В результате должен быть вынесен не просто более мягкий приговор, чем тот, что требует прокурор, но мои подзащитные должны быть оправданы по всем статьям.
Чтобы доказать это, я вынужден обратиться к обстоятельствам их жизни. Я абстрагируюсь от того факта, что перед нами люди того же вида, что и наши подопечные, которых мы обязаны защищать и охранять. Думаю, такое сравнение будет мне позволено, и я лучше всего проясню ситуацию, если напомню о том состоянии, которого достигли обитатели нашей планеты, когда они пользовались еще садовыми участками Внешнего Кольца. За тысячи поколений до них были решены все задачи, достигнуты все цели, добыто все знание. Им оставалось одно: наполнять свою жизнь искусством, развлекаться и наслаждаться. Задачи по материальному производству перед ними не ставились, им не приходилось заботиться ни о пище, ни об одежде, ни об обогреве, ни о жилище. Они не работали, не занимались исследованиями, не сражались.
Эта ситуация лишь в одном моменте отличается от той, в которой находятся мои подзащитные, а именно: у них есть возможность межзвездных странствий. Само собой разумеется, странствуют они не с научными целями, а играя в весьма прихотливую игру. Подобно детям блуждают они по чужим мирам, не зная даже, зачем это им. И — разве могло быть иначе? — случаются катастрофы. Кто-то гибнет, но они не избегают опасностей и не боятся их, инстинкт самосохранения ими изжит. Потери приравниваются ими к минусовым очкам в игре, к неудачам, к несчастным случаям. Их поведение, несомненно, подтверждает вышесказанное.
Как относятся подобные существа к чужим смертям? Они никогда не сталкивались с необходимостью защищать чужую жизнь. Этим у них занимаются автоматы. Они могут вести себя как угодно. Никаких серьезных последствий это не вызовет, никому не будет нанесен ущерб, никого не ранят и тем более не убьют. Разве можно на них обижаться за то, что им и в голову не приходило, будто они принесут кому-то беду? Кто же виноват: они сами или все же тот, кто это допустил, — автомат?
В любом случае их поведение на нашей планете полностью укладывается в эту схему. Они блуждают, ни о чем не подозревая, по планете, не раз и не два подвергая себя опасности. Берут то, что им нравится, и если оно не дается само им в руки, то прибегают к помощи подручных средств, найденных на месте. Они обстреливают друг друга, считая это первоклассной шуткой. Они теряют товарища — упомяну хотя бы смерть Кати, — и это не производит на них глубокого впечатления: И наконец наталкиваются на панель, преграждающую им путь к цели, и выбирают единственное средство, которое обещает успех. Они выбирают такое средство, хотя рискуют собственной жизнью. Нам, правда, неизвестно, что случилось с ними после момента взрыва: мы сочли их всех мертвыми. Объяснения их появлению мы не находим. Возможно, оно связано с их способом передвижения в мировом пространстве, но уточнить сие мы не в состоянии, так как мои подзащитные отказываются дать показания по этому поводу — и с полным правом.
В любом случае мы установили, что обвиняемые наивны и инфантильны. Все, чем они занимаются, для них — игра. Они не видят разницы между игрой и действительностью. Духовные силы, несомненно наличествующие у них, они растрачивают на решение ирреальных задач. Они за себя не отвечают. А по поводу обвинения в совершенных ими преступлениях скажу: они не ведали, что творили. Они не ответственны за это — и должны быть оправданы!
Председательствующий: Предоставляю последнее слово обвиняемым. Александр Беер-Веддингтон!
Ал: Я требую, чтобы нас судили не автоматы, а люди. Я хочу предстать перед людьми вашей планеты!
Председательствующий: Это бессмысленно. Рене Хонте-Окомура!
Рене: Я тоже…
Председательствующий: Судебное разбирательство закончено. Логистическая машина вынесет и обоснует приговор.
Логистическая машина: Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые — индивидуумы, которым обычно нет дела до законов и прав. Вопрос, есть обвиняемым дело до законов и прав или нет, при определении виновности роли не играет.
Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые — бесчувственные, грубые существа. Вопрос, являются ли обвиняемые бесчувственными, грубыми людьми, при определении виновности роли не играет.
Обвинитель говорил о мотивах, которыми были вызваны действия обвиняемых. Мотивы, вызвавшие действия обвиняемых, при определении виновности роли не играют.
Защитник указал на образ жизни обвиняемых. Образ жизни обвиняемых при определении виновности роли не играет.
Защитник указал на чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых. Чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых при определении виновности роли не играет.
Защитник рассуждал о недостаточной защищенности города. Недостаточная защищенность города при определении виновности роли не играет.
Преступления были зафиксированы Регистратором (Рег. №730129332508).
Личности совершивших преступления Регистратором установлены (Рег. №7301293362075-6).
Идентичность обвиняемых подтверждена повторной регистрацией (Рег. №730129336207718) и сравнением ее с результатами первой регистрации.
Имеющие законную силу возражения против виновности обвиняемых не приводились.
Обвиняемые виновны в смысле предъявленных им обвинений по их собственным законам.
Их преступления по их собственному законодательству наказываются смертью в газовой камере.
5
Заседание суда происходило в помещении прямоугольных очертаний длиной шестнадцать метров, шириной — восемь и высотой — четыре. Возникло оно из их тюремной камеры: раздвинулись стены, состоявшие из знакомых им элементов. Кроме Ала и Рене в зале находились три «единства» — Председательствующий, Обвинитель и Защитник. Все трое имели форму кубов, все трое после объявления приговора исчезли сквозь стену. Друзья остались одни.
— Мне кажется, я вижу сон! — воскликнул Рене. — Не может ничего этого быть!
— Почему же? — возразил Ал. — Прозвучало все куда как логично. И, в конце концов, мы действительно натворили здесь дел.
— И теперь они хотят убить нас газом, — сказал Рене. Ал услышал, как голос Рене слегка задрожал.
— Ты никак испугался?
— Странное какое-то ощущение, ведь меня никогда прежде к смерти не приговаривали.
Стены начали сближаться, продвигая вперед Ала, прислонившегося к стене в углу. Рене метнулся в центр камеры. Пустое пространство все уменьшалось, пока пол не «съежился» до одного квадратного метра. Неприятное чувство овладело ими, когда они оказались внутри образовавшейся таким образом высокой и узкой шахты. Потом начал опускаться потолок. Он не остановился над головами, а продолжал давить, пока не оказался на высоте одного метра.
— Проклятие, неужели они уже начинают? — взволновался Рене.
— И правда, подлость — сжимать нас таким образом, — пожаловался Ал.
Они сидели на корточках.
— По-моему, они начали, — прошептал Рене. Он принюхался. — Чувствуешь запах горького миндаля? Это цианистый газ. Его подают через сопла.
Ал услышал тихое шипение. Запах газа сначала был вовсе не неприятный. Но вскоре наряду со слабым запахом появилось и неотчетливое ощущение тошноты, а несколько секунд спустя произошло молниеносное слияние этих ощущений: позывы тошноты усилились, сделалось невыносимо противно. В висках глухо стучало, пол поплыл у них под ногами, черные тени заплясали перед глазами.
— Отключаемся! — воскликнул Ал.
Рене все время был готов быстро отключиться, но, когда захотел сделать это, его словно парализовало. Он совершенно отчетливо понимал, что по своему усмотрению может отключить любой орган чувств, сколь интенсивным ни было бы восприятие поначалу. Так же хорошо он знал, что, даже если он и забудет отключиться или ему что-то помешает, с его телом ничего худого не случится. Интенсивность восприятия может возрасти, она может преступить порог боли, и тогда он потеряет сознание — это самое страшное, что с ним может произойти, ну и связанный с обмороком шок. Благодаря пониманию взаимосвязи процесса действие шока всегда само по себе уменьшалось до размеров вполне безобидных. Он уже испытывал подобные шоки: в последний раз в старом городе, перед воротами, ведущими на мост, когда его разорвало выстрелом Джека. Но тогда все произошло моментально, незаметно. А сейчас? Его захлестывала волна тошноты, удушья и смертельного страха, и он не сопротивлялся ей. Он бессильно прислонился боком к освещенной стене. Сознание угасло, но тело отчаянно боролось с тем, что было одновременно иллюзией и действительностью.
Ал был далеко не столь уверен в себе, как пытался продемонстрировать товарищу, но ему удалось, хотя казнь и началась так неожиданно, своевременно отключить ощущения запаха, вкуса и боли. Он мгновенно избавился от тошноты, головокружения и боли, но обрел зато тот покой, который делает особенно восприимчивым к боли других. Заключенный вместе с товарищем в тесном кубе, он не имел возможности не замечать происходящего, и, когда Рене вздрагивал, дергался, извивался, скрипел зубами и в муках лепетал что-то неразборчивое, он страдал так, как если бы переживал все это сам. Он всегда питал почтение и к жизни, и к смерти, но только сейчас ощутил все то чудовищное, что за ними скрыто.
Чтобы бесцельно не продлевать мучительно долгие минуты, он тоже опустился на пол и, когда тело Рене перестало двигаться, тоже затих.
Ал ждал. Ждал терпеливо, когда очнется Рене, и еще — какие события произойдут после. Сначала он услышал, как шипение стало тише, как оно замерло, как началось вновь. Немного погодя он включил самую низкую ступень восприятия запахов и с удовлетворением отметил, что воздух снова пригоден для дыхания. Подождав еще немного, он отрегулировал восприятие запаха, вкуса и боли, без которых мироощущение было неполным. Как только Ал заметил, что Рене задышал, он сел рядом.
Мучительно тяжело вздохнув, Рене открыл глаза.
— Ты, старина, все норовишь нырнуть из огня да в полымя! Неужели тебе мало доставалось на орехи? Почему ты не отключился? — спросил Ал, добродушно поддевая друга.
Рене потребовалось некоторое время, пока к нему вернулся дар речи.
— Не знаю, — сказал он хрипло. — У меня почему-то… ничего не вышло.
— Не огорчайся, — постарался подбодрить его Ал. — Как ты себя чувствуешь?
— Терпимо, — ответил Рене. — Что произошло?
— Они отсосали газ, а потом подали свежий воздух — больше ничего.
— Мне кажется, я вижу сон! — воскликнул Рене. — Не может ничего этого быть!
— Почему же? — возразил Ал. — Прозвучало все куда как логично. И, в конце концов, мы действительно натворили здесь дел.
— И теперь они хотят убить нас газом, — сказал Рене. Ал услышал, как голос Рене слегка задрожал.
— Ты никак испугался?
— Странное какое-то ощущение, ведь меня никогда прежде к смерти не приговаривали.
Стены начали сближаться, продвигая вперед Ала, прислонившегося к стене в углу. Рене метнулся в центр камеры. Пустое пространство все уменьшалось, пока пол не «съежился» до одного квадратного метра. Неприятное чувство овладело ими, когда они оказались внутри образовавшейся таким образом высокой и узкой шахты. Потом начал опускаться потолок. Он не остановился над головами, а продолжал давить, пока не оказался на высоте одного метра.
— Проклятие, неужели они уже начинают? — взволновался Рене.
— И правда, подлость — сжимать нас таким образом, — пожаловался Ал.
Они сидели на корточках.
— По-моему, они начали, — прошептал Рене. Он принюхался. — Чувствуешь запах горького миндаля? Это цианистый газ. Его подают через сопла.
Ал услышал тихое шипение. Запах газа сначала был вовсе не неприятный. Но вскоре наряду со слабым запахом появилось и неотчетливое ощущение тошноты, а несколько секунд спустя произошло молниеносное слияние этих ощущений: позывы тошноты усилились, сделалось невыносимо противно. В висках глухо стучало, пол поплыл у них под ногами, черные тени заплясали перед глазами.
— Отключаемся! — воскликнул Ал.
Рене все время был готов быстро отключиться, но, когда захотел сделать это, его словно парализовало. Он совершенно отчетливо понимал, что по своему усмотрению может отключить любой орган чувств, сколь интенсивным ни было бы восприятие поначалу. Так же хорошо он знал, что, даже если он и забудет отключиться или ему что-то помешает, с его телом ничего худого не случится. Интенсивность восприятия может возрасти, она может преступить порог боли, и тогда он потеряет сознание — это самое страшное, что с ним может произойти, ну и связанный с обмороком шок. Благодаря пониманию взаимосвязи процесса действие шока всегда само по себе уменьшалось до размеров вполне безобидных. Он уже испытывал подобные шоки: в последний раз в старом городе, перед воротами, ведущими на мост, когда его разорвало выстрелом Джека. Но тогда все произошло моментально, незаметно. А сейчас? Его захлестывала волна тошноты, удушья и смертельного страха, и он не сопротивлялся ей. Он бессильно прислонился боком к освещенной стене. Сознание угасло, но тело отчаянно боролось с тем, что было одновременно иллюзией и действительностью.
Ал был далеко не столь уверен в себе, как пытался продемонстрировать товарищу, но ему удалось, хотя казнь и началась так неожиданно, своевременно отключить ощущения запаха, вкуса и боли. Он мгновенно избавился от тошноты, головокружения и боли, но обрел зато тот покой, который делает особенно восприимчивым к боли других. Заключенный вместе с товарищем в тесном кубе, он не имел возможности не замечать происходящего, и, когда Рене вздрагивал, дергался, извивался, скрипел зубами и в муках лепетал что-то неразборчивое, он страдал так, как если бы переживал все это сам. Он всегда питал почтение и к жизни, и к смерти, но только сейчас ощутил все то чудовищное, что за ними скрыто.
Чтобы бесцельно не продлевать мучительно долгие минуты, он тоже опустился на пол и, когда тело Рене перестало двигаться, тоже затих.
Ал ждал. Ждал терпеливо, когда очнется Рене, и еще — какие события произойдут после. Сначала он услышал, как шипение стало тише, как оно замерло, как началось вновь. Немного погодя он включил самую низкую ступень восприятия запахов и с удовлетворением отметил, что воздух снова пригоден для дыхания. Подождав еще немного, он отрегулировал восприятие запаха, вкуса и боли, без которых мироощущение было неполным. Как только Ал заметил, что Рене задышал, он сел рядом.
Мучительно тяжело вздохнув, Рене открыл глаза.
— Ты, старина, все норовишь нырнуть из огня да в полымя! Неужели тебе мало доставалось на орехи? Почему ты не отключился? — спросил Ал, добродушно поддевая друга.
Рене потребовалось некоторое время, пока к нему вернулся дар речи.
— Не знаю, — сказал он хрипло. — У меня почему-то… ничего не вышло.
— Не огорчайся, — постарался подбодрить его Ал. — Как ты себя чувствуешь?
— Терпимо, — ответил Рене. — Что произошло?
— Они отсосали газ, а потом подали свежий воздух — больше ничего.