Фрай Макс. Лабиринт Менина

такой молодой девочки!
Я не сдержал улыбку. Конечно, теоретически я понимал, что Магистр
Нуфлин старше леди Сотофы примерно на тысячу лет, если не больше, но
слышать, как совершенно седую старушку снисходительно называют "молоденькой
девочкой", в высшей степени забавно.
-- А ты, как всегда, ухмыляешься, мальчик, -- от зорких глаз Нуфлина
ничего не ускользало, и теперь он, очевидно, решил приняться за меня. -- Ну,
расскажи мне, что ты здесь увидел смешного, может быть, я тоже немного
похохочу, в последний раз... Посмотреть на тебя, так кажется, что нет в Ехо
более счастливого юного оболтуса, чем сэр Макс из Тайного Сыска! Джуффин, за
что ты ему деньги платишь? За "хи-хи"?
-- Ну, если я буду бродить вокруг вас с постной рожей, пока мы не
доберемся до Уандука, вам же самому тошно станет, -- храбро заявил я и тут
же смущенно залился краской. Все-таки я как был стеснительным нахалом, так
им и остался -- иногда мне кажется, что человека совершенно невозможно
изменить, сколь бы усердно ни колотила по его башке маньячка судьба,
вооруженная охапкой клюшек для гольфа...
-- Ну, положим, я еще сам не решил, что меня больше раздражает: постные
рожи или глупые ухмылки, -- все так же ворчливо заявил старик. -- Пожалуй, и
то и другое, так что будь любезен, отыщи золотую середину и постарайся
изобразить ее на своем непростительно юном лице...
-- Получил? -- Джуффин дружески толкнул меня локтем в бок. Голос его
звучал не то сочувственно, не то злорадно. -- Зато теперь мы с тобой в одной
лодке, -- оптимистически добавил он.
-- Господа, меня безмерно раздражает ваша жизнерадостность, -- буркнул
Магистр Нуфлин. -- Вы сами могли бы сообразить: ни одному умирающему не
понравится то и дело получать наглядные доказательства и без того весьма
очевидного факта, что его кончина не слишком огорчает окружающих.
-- Ваша правда, -- виновато сказал я. -- Извините нас, сэр. Просто
сейчас я чувствую себя скорее солдатом накануне сражения, чем гостем на
похоронах. Сэр Джуффин здорово запугал меня рассказами о ваших
могущественных врагах, которые будут подстерегать нас по дороге... В общем,
я немного на взводе, а когда я на взводе, то начинаю глупо хихикать по
любому поводу и без оного...
-- Ну и зачем ты так напугал мальчика, Джуффин? -- укоризненно спросил
старик.- В воспитательных целях?
-- Нет, -- буркнул мой шеф, -- просто я стараюсь быть откровенным со
своими сотрудниками, когда это возможно... Человек имеет полное право знать,
что ему грозит опасность -- хотя бы для того, чтобы не расслабляться и быть
настороже...
-- Пустяки, -- отмахнулся Магистр Нуфлин. -- Ничего с ним не случится.
Будем надеяться, что со мной тоже... Полагаю, дальнейшая дискуссия
бессмысленна: нам следует отправиться в путь как можно скорее. Не знаю, как
вам, а мне время дорого.
-- Безусловно, -- кивнул Джуффин. -- Пузырь Бу-урахри ждет вас в саду.
Сэр Макс потрудился захватить с собой дорожную сумку. Насколько я успел вас
изучить, прощальных сцен не намечается, верно?
-- В таком случае, помогите мне встать, -- вздохнул Нуфлин.
Его худое тело показалось мне почти невесомым -- я не ахти какой силач,
но Магистра Нуфлина вполне мог бы пронести на руках через весь город! -- а
сухая рука, вцепившаяся в мое плечо, была такой холодной, что я ощущал ее
ледяное прикосновение сквозь плотную ткань своей Мантии Смерти. Мне пришло в
голову, что никогда прежде высокопарное название моей одежды не было
настолько уместным, как сейчас, когда мне пришлось стать кем-то вроде
Харона, на утлом челне которого отправляются в свой последний круиз
мертвецы... Магистр Нуфлин покосился на меня с некоторым любопытством. Я
понял, что он по-прежнему способен прочитать сумбурное содержимое моей
напичканной всякими романтическими глупостями башки, как утреннюю газету, и
с удовольствием это проделывает. "Еще один ясновидящий, -- удрученно подумал
я. -- Кажется, обитателей этого Мира, которые не способны видеть меня
насквозь, можно пересчитать по пальцам..."
Что касается летающего пузыря Буурахри -- тут меня ждал очередной
сюрприз. Я-то все недоумевал: каким образом умудрился его не углядеть, пока
мы плутали по саду? Но когда Джуффин остановился на краю поляны, засаженной
мелкими белыми цветами, немного похожими на маргаритки, и торжественно
заявил: "Ну вот", -- я почувствовал себя полным идиотом. Он сразу понял мое
недоумение и укоризненно покачал головой.
-- Чему ты удивляешься. Макс? Разумеется, я позаботился о том, чтобы
сделать этот пузырь невидимым, вернее, совершенно незаметным. Помнишь
укумбий-ский плащ нашего Кофы? Ну так вот, я довольно долго изучал его на
досуге, и мне удалось сотворить подобное чудо с нашим летательным аппаратом.
Не так уж это было сложно, между прочим...
-- Ну я-то, положим, его вижу, -- лукаво заметила леди Сотофа. -- И вы
видите, правда, Нуфлин?
-- Можно сказать, что вижу, -- неохотно буркнул он. -- Но мне он
кажется призрачным: контуры все время дрожат и расплываются, и сквозь днище
корзины просвечивает трава... Наверное, дело в том, что я очень ослаб. Но
если его видит Сотофа... Джуффин, ты уверен, что хорошо заколдовал это
летательное средство?
-- Не знаю, хорошо ли, но, скажем так, -- неплохо. Могу вас заверить,
что наши горожане не увидят ничего, как и сэр Макс. -- Джуффин отвесил мне
комический поклон. -- А это главное. В таком деле чем меньше определенности,
тем лучше!
-- Интересно, как я буду забираться в корзину пузыря, если я его не
вижу? -- спросил я, почему-то чувствуя себя обиженным: дескать, они-то все
видят, гады, а я -- так нет!
-- Не печалься, горе мое, -- усмехнулся шеф. -- Как только ты к нему
прикоснешься... -- Он взял меня за руку и опустил ее на шершавую поверхность
корзины.
Разумеется, я тут же увидел пузырь Буурахри. Он не возник из небытия
внезапно, как в кадре из мультфильма, его очертания открылись моему взору
постепенно -- нечто похожее происходит, когда глаза привыкают к темноте, и
ты с удивлением понимаешь, что мутная мгла, окружавшая тебя минуту назад,
представляет собой вполне упорядоченное пространство, расчерченное четкими
контурами узнаваемых предметов.
Сначала мы со всеми возможными предосторожностями усадили в корзине
Нуфлина. Хвала Магистрам, у него ничего не болело, единственным симптомом
надвигающейся смерти была сокрушительная слабость, которая лишила его не
только магической силы, но и способности ловко управляться со своим
худощавым телом. Потом туда забрался я и машинально удивился, не обнаружив
ничего, напоминающего удобное ложе для умирающего старика. Зато в корзине
было установлено довольно громоздкое, но, судя по всему, весьма удобное
кресло. Магистр Нуфлин устроился там, как император на троне: прямая спина,
руки аккуратно сложены на укрытых пледом коленях, даже взор его показался
мне вполне пламенным -- откуда только силы взялись?!
-- Вам будет удобно? -- растерянно спросил я.
-- Не слишком, мой мальчик, -- он пожал плечами. -- Особенно когда мы
поднимемся в воздух и начнется качка. Но если я улягусь, меня тут же начнет
клонить в сон, а смерти куда сподручнее подобраться к спящему. Умереть лежа
под одеялом не входит в мои планы. Кроме всего, это попросту недостойно!
Я понимающе кивнул и обернулся туда, где стояли Джуффин и леди Сотофа.
Они оба молча смотрели -- не на меня, на Нуфлина. Их глаза слегка
фосфоресцировали в темноте, они показались мне огромными и ужасающе пустыми.
Ничего похожего на печаль я там не обнаружил, и вообще никакого намека на
чувство, для которого можно отыскать определение в одном из человеческих
языков. И в то же время это нельзя было назвать равнодушием. Я каким-то
образом знал, что на дне их неподвижных глаз скрывается невообразимая боль
-- слабую тень этой боли можно нашарить в темной глубине слова "навсегда",
произнесенного шепотом и без малейшего намека на пафос. Они прощались. Не с
другом, конечно, Магистр Нуфлин никогда не был другом -- ни им, ни вообще
кому-либо под этим небом -- скорее уж со своим прошлым, неотъемлемой частью
которого был умирающий старик, неподвижно застывший в кресле за моей спиной.
Я почти услышал нежный звон рвущейся серебристой паутины и понял: все, пора
улетать. Прощание закончилось, теперь этих троих ничто не связывало, даже их
воспоминания друг о друге были надежно спрятаны в потаенную шкатулку, на
крышке которой старательно выцарапана надпись: "больше не имеет значения". У
меня хватило ума не нарушать магию их расставания своими шумными воплями:
"До свидания, Джуффин, я непременно пошлю вам зов, надеюсь заглянуть к вам
на кружечку камры, леди Сотофа, как только приеду!" Единственное, что я мог
сделать, это стать... или хотя бы попытаться стать тенью, безмолвной и
безучастной настолько, что ее присутствие ничего не меняет.
Пузырь Буурахри взмыл над землей, повинуясь моему приказу. Я сидел на
дне корзины и молча смотрел в небо, затянутое тучами. Удивительное дело: на
сей раз я даже не вспомнил о том, что боюсь высоты. Я вообще старался не
забивать свою голову всякими ненужными мыслями, а просто смотрел на холодное
зеленоватое свечение, очерчивающее контуры одного из облаков, а когда в
неаккуратном лохматом разрыве показалась совершенно круглая луна, медленно
улыбнулся, сочтя ее появление добрым знаком.
-- Пузырь действительно летит очень быстро, -- шелестящий голос
Магистра Нуфлина нарушил тишину. -- И это лишний раз доказывает, что я
сделал правильный выбор, когда настоял на твоей кандидатуре.
Мне показалось, что старик говорит довольно приветливо. Отсутствие
Джуффина, очевидно, оказывало на него весьма благотворное воздействие, по
крайней мере, сварливые интонации исчезли напрочь.
-- Вы все-таки немного погорячились, -- смущенно сказал я. -- Я неплохо
управляюсь с транспортными средствами, у меня они начинают бегать с такой
скоростью, что ваши знаменитые гонщики от зависти млеют, это правда... Но
охранник из меня тот еще. Вы ведь сами знаете, я не очень опытный колдун.
-- Ты совершенно неопытный, до безобразия молодой, к тому же еще не
слишком-то освоился в нашем Мире, -- равнодушно согласился Нуфлин. -- Зато
ты очень удачлив и, что особенно важно, ужасно хочешь, чтобы наше
путешествие завершилось благополучно. А твои глупенькие желания имеют куда
большую власть над реальностью, чем иные заклинания. Полагаю, это мой
единственный шанс добраться до Харумбы. Если бы я считал, что мне требуется
профессиональный охранник, я бы, пожалуй, взял в спутники Сотофу: она очень
умелая девочка. Или твоего начальника -- из бывших убийц получаются самые
умелые защитники...
-- Сэр Джуффин сказал, что вы ему совсем не доверяете, -- заметил я,
чувствуя, что отчаянно краснею. -- Ни ему, ни сэру Шурфу, вообще никому...
Только мне. Потому, дескать, что у нас с вами нет -- и, разумеется, быть не
может! -- никаких счетов. Мне это кажется немного странным: вы же видите
людей насквозь. И наверняка отлично понимаете, что Джуффин не стал бы делать
вам гадостей напоследок, правда?
-- Знаешь, мальчик, я действительно долгое время полагал, что вижу
людей насквозь, -- задумчиво ответил Магистр Нуфлин. -- Мне очень нравилось
думать, что так оно и есть... Старость отвратительная штука, но
одно-единственное преимущество у нее все-таки имеется. Она избавляет от
иллюзий. От любых иллюзий, в том числе и касательно собственной
исключительности. Не такой уж я мудрец, как принято полагать. Я
действительно всегда был довольно прозорлив и весьма хитер, но это не
значит, что я способен видеть людей насквозь. На это никто не способен.
Можно прочитать чужие мысли -- невелика наука! Можно с уверенностью
предсказать действия любого живого человека: порой мне кажется, что нет
ничего проще... Но узнать, кто на самом деле стоит перед тобой, --
невозможно! Ты понимаешь, о чем я?
-- Не знаю, -- честно сказал я. -- Скорее все-таки нет...
-- Что ж, если говоришь, что нет, значит, у тебя есть шанс понять, --
оптимистически заявил Нуф-лин. -- Видишь ли, мальчик, каждый из нас живет в
окружении загадочных существ -- других людей. Но когда ты пытливо
вглядываешься в лицо очередного незнакомца, пытаясь понять, что за человек
стоит перед тобой, ты видишь не его, а всего лишь свое собственное
отражение, часто искаженное до неузнаваемости, но все же... Положим, ты
способен прочитать его мысли -- и что с того? "Я ненавижу тебя!" -- думает
незнакомец, и ты решаешь, будто он действительно враг, поскольку ты сам
употребил бы такие слова только размышляя о враге. А на самом деле никакой
он не враг, ему решительно наплевать на тебя, просто у него, предположим,
болит голова, и в такие минуты он с ненавистью думает о любом, кого
встречает на своем пути... Теперь понимаешь?
-- Вы хотите сказать, что мы примеряем на себя слова, мысли и поступки
других людей, чтобы составить хоть какое-то представление о них? И оно
всегда оказывается ошибочным, поскольку мы знаем, что говорит или делает
другой человек, но не знаем почему? -- нерешительно откликнулся я.
-- Ловишь на лету, -- одобрительно отозвался старик. -- Так что когда
Джуффин говорит тебе, будто я ему не доверяю, он невольно заблуждается. Он
делает этот вывод, располагая весьма полным набором моих слов, решений и
поступков, даже воспоминаниями об интонации и выражении лица -- и примеряет
их на себя. Но для того чтобы понять, почему я отказался от его помощи, ему
потребовалось бы надолго залезть в мою шкуру -- что вполне возможно, когда
такой умелый колдун, как сэр Халли, имеет дело с другими людьми. Но я-то под
свою шкуру никого не пускаю, уж на это моего могущества хватит до самого
конца! То же самое происходит, когда я пытаюсь разобраться, что за тип этот
кеттариец, наемный убийца, которому я -- чего скрывать! -- обязан
относительно легкой победой в войне за Кодекс; один из немногих знатоков
почти недоступного мне искусства, каковое патетически именуется Истинной
магией; умелый начальник Тайного Сыска -- можно подумать, что он родился
специально для этой должности! -- трогательно опекающий своих подчиненных...
Я знаю о твоем опекуне очень много, наверняка куда больше, чем он
предполагает. Но я по-прежнему не знаю: кто он? И уже вряд ли когда-нибудь
узнаю... А что касается моего отказа от его услуг -- разумеется, я не
настолько глуп, чтобы предположить, будто Джуффин перережет мне глотку, как
только летающий пузырь удалится от столицы. Просто меня посетило некое
предчувствие, и теперь я знаю, что ты -- единственный спутник, который мне
требуется на этой самой последней дороге... Что там внизу, кстати?
-- Темнота, -- лаконично ответил я.
-- И никаких огней, да? Что ж, значит, Ехо уже далеко позади, --
печально вздохнул Нуфлин. -- За нашей болтовней я так и не успел попрощаться
с этим
городом.
-- Уехать -- это и есть попрощаться, -- тихо возразил я. -- Зачем еще
какие-то дополнительные церемонии? Я раньше все время старался почувствовать
что-то особенное, покидая то или иное место. Когда был совсем молодой и
глупый, даже стихи всякий раз писал по такому поводу... А потом вдруг понял,
что любой отъезд -- поступок вполне самодостаточный.
Признаться, я несколько обалдел от собственной наглости. Если бы вчера
кто-нибудь сказал мне, что я начну спорить с Великим Магистром Нуфлином
Мо-ни Махом, чуть ли не учить его жизни, я бы немедленно отвез этого пророка
к ближайшему знахарю, от греха подальше. Но старик совсем не рассердился. Он
посмотрел на меня со снисходительной улыбкой и, как мне показалось, с
некоторым любопытством.
-- А ты что, был поэтом, мальчик? -- недоверчиво спросил он. -- Вот уж
никогда бы не подумал. Ты не похож на поэта. Слишком практичный.
-- Вы же сами сказали, что невозможно разобраться, что представляет из
себя другой человек,- робко улыбнулся я.- Меня, кстати, многие считают
практичным, не только вы... и только я знаю, какой романтический идиот
прячется в этом незамысловатом свертке. -- Я выразительно похлопал себя по
животу,
давая понять, что обозвал "незамысловатым свертком" свое собственное
тело.
-- Странно, -- пожал плечами Нуфлин. -- Признаться, я думал, что знаю о
тебе если не все, то очень многое. И вдруг выясняется, что сэр Макс поэт...
Удивительно: как эта информация могла не достигнуть моих ушей?
-- Ничего удивительного, -- смущенно откликнулся я. -- Никакой я не
поэт, просто человек, который когда-то очень давно писал стихи, -- это
разные вещи. И разумеется, я никогда никому об этом не говорил... Впрочем,
нет, проговорился однажды в присутствии
сэра Лонли-Локли, но он -- наилучшая гробница для чужих тайн.
-- Полагаю, что так, -- рассеянно согласился старик. И с любопытством
спросил: -- И какие же стихи ты писал? Ты помнишь хоть что-нибудь?
Мне сегодня то и дело приходилось краснеть от смущения, но сейчас мои
уши, наверное, начали светиться в темноте, как некие чудовищные сигнальные
огни на борту летающего пузыря, сводя на нет нашу маскировку.
-- Очевидно помнишь, -- усмехнулся Нуфлин. -- Ну, прочитай что-нибудь.
Заплетающимся языком я начал бормотать, что, дескать, ничего не помню,
и вообще...
-- Ничего, не смущайся, -- подбодрил меня он. -- Я отлично понимаю, что
ты никому никогда не будешь читать свои стихи -- то ли потому, что считаешь
их плохими, то ли потому, что боишься, что они, как некое заклинание, вернут
тебя в прошлое, к тому смешному беззащитному мальчику, который их написал...
Но будь добр, сделай для меня исключение. Мне теперь все можно доверить.
Грешные Магистры, он так это сказал! В его тихом бесцветном голосе
таилось устрашающее очарование самой смерти -- не мрачного чудовища, с
удовольствием похрустывающего разлагающимися остовами, а печального
сказочника в темном плаще, того самого, о котором рассказывал свою последнюю
историю Оле Лукойе -- безжалостного, но приветливого всадника, у которого
всегда найдется прелестная и страшная сказка для каждого, чье время
закончилось навсегда... Так что я плюнул на все свои зароки и позволил
полузабытым словам выползти из надежного тайника, спрятанного в самом
дальнем углу моего сердца.
Кажется, в эту ночь я прочитал своему спутнику все, что успел написать
за свою коротенькую жизнь, даже рваные строчки, которые я легкомысленно
записывал на бумажных салфетках за бесчисленными столиками маленьких дешевых
кафе, а потом комкал и сжигал или топил в густом томатном соусе. А мне-то
казалось, что я никогда их не вспомню! Ответом было молчание, долгое, как
остаток ночи, -- отнюдь не восхищенное, но и неодобрительным я бы его не
назвал. Магистр Нуфлин умел слушать со спокойной, великодушной
бесстрастностью, так что в какой-то момент я почти забыл о его присутствии.
Мне начало казаться, что я остался совершенно один в корзине пузыря
Бу-урахри и устроил себе такой своеобразный вечер воспоминаний, оглушил свой
разум потоком зарифмованной ритмичной речи -- просто чтобы не рехнуться,
болтаясь в чреве сомнительного летательного аппарата между небом и землей.
Когда я наконец заткнулся, то внезапно, без малейшего намека на сомнение
почувствовал, что старик мне благодарен -- не потому, разумеется, что мои
юношеские стихи были такими уж великими шедеврами, просто я помог ему
скоротать ночь -- одну из многих ночей, стоящих между его немощным телом и
вожделенным бессмертием...

(Не в моих привычках загромождать книги своими стихотворными опытами,
но на сей раз рискну процитировать строчки, которые имеет в виду Магистр
Нуфлин, поскольку мне кажется, что они помогут читателю проникнуться
странным настроением той, уже давно минувшей, ночи.

Я домой не вернусь -- решено! Это небо дрожит как вода...
Сколько тысяч шагов от болотных низин до холодной как руки луны?
Гнутся голые ветви под тяжестью птиц. Разум птицей кричит -- не беда.
Пусть кричит. У меня есть в запасе последний глоток тишины.
Я домой не вернусь никогда, но зато доживу до утра.
Темный ветер и вечер холодный, луны поворот на ущерб -- ничего!
Знаешь, птица, во мне не осталось ни капли раба, и ни капли добра,
и ни капли любви, и ни капли меня самого.)

-- Постарайся остаться молодым. Макс, -- тихо сказал он, когда
беспокойные оранжевые предвестники солнца замельтешили на границе видимой и
невидимой области небес. -- Если тебе не удастся перехитрить смерть, хотя бы
не позволяй ей загнать тебя в ловушку обессилевшего стариковского тела. Оно
того не стоит, мальчик. Старость действительно отвратительная штука. Тебе не
понравится... Можешь не отвечать: глупо пытаться говорить о вещах, которых
не понимаешь. И моли судьбу о том, чтобы никогда не понять...
Я молча кивнул.
-- А ты таки хитрец почище своего начальника, мальчик, -- неожиданно
лукаво сказал Нуфлин. Сейчас его голос звучал вкрадчиво и обладал скрытой,
но ощутимой и даже пугающей силой, как в прежние времена, когда Магистра
Нуфлина Мони Маха можно было называть "великим и ужасным" почти без тени
иронии. Я недоуменно поднял брови.
-- Теперь я тебе немножечко должен, -- весело объяснил он. -- Ты помог
мне дожить до утра -- в точности как говорится в одном из твоих странных
коротеньких стихотворений. А поскольку у меня осталось мало времени,
постараюсь вернуть долг как можно скорее.
Я вопросительно уставился на своего спутника.
-- Знаешь, почему я дожил до столь преклонных лет? -- снисходительно
спросил он. И умолк: очевидно, вопрос не был риторическим, на него
полагалось дать членораздельный ответ.
-- Думаю, потому, что вы были сильнее своих врагов, -- я пожал плечами,
-- и осторожнее. И наверняка гораздо удачливее...
-- Все это общие фразы, -- отмахнулся Нуфлин. -- Неужели ты думаешь,
что умирающий старик нуждается в комплиментах глупого мальчика вроде тебя?
Кстати, я никогда не был самым могущественным колдуном в Соединенном
Королевстве. Возможно, самым умным и предусмотрительным, но что касается
силы -- мое имя не значится в списке первых. Но в моем распоряжении с юных
лет имелся один хитрый фокус, весьма полезный для того, кто хочет оставаться
в живых как можно дольше.
-- Именно то, что требуется,- уважительно кивнул я.
-- У меня было много учеников, -- ностальгически сообщил он. -- Как
Великий Магистр я был обязан заниматься обучением каждого члена своего
Ордена. Но знаешь, что я тебе скажу? У меня не было ни одного настоящего
ученика. Я всегда понимал, что избранного мною сочтут моим будущим
преемником, а я не собирался обзаводиться преемником. Видишь ли, мальчик, я
до последнего момента надеялся, что сумею перехитрить смерть. А если хочешь
прожить подольше, надо вести себя так, словно считаешь себя бессмертным --
так я думал. Выходит, что ошибался...
-- Но ведь там, куда мы едем, вас ждет бессмертие, правда? -- осторожно
спросил я.
-- Говорят, что так оно и есть, -- буркнул Нуфлин.- А я очень стараюсь
в это поверить. Можешь мне поверить, я таки очень стараюсь!.. Ладно, давай
поговорим о деле. Я собираюсь научить тебя этому фокусу. Думаю, кому-кому, а
уж тебе он пригодится, и не раз. Да и мне будет приятно знать, что мое
искусство не умрет навсегда после того, как за мной закроются врата Харумбы.
Я растерянно молчал, не зная, что тут можно ответить. Благодарить? Но я
здорово подозревал, что пару раз мяукнуть "спасибо" -- слишком ничтожная
плата, когда тебе сулят очередное чудо, да еще и столь полезное. Так что
лучше уж молчать в тряпочку и глядеть на своего благодетеля восхищенными
глазами преданного ученика.
-- Тебе потребуется время, чтобы как следует освоить мою науку, --
строго сказал Нуфлин. -- Что ж, время у тебя, надеюсь, есть. Дело обстоит
следующим образом: нужно соорудить вокруг себя стену из белого кирпича...-
Он снисходительно посмотрел на мою рожу, которая не выражала никаких чувств,
кроме абсолютного непонимания, укоризненно покачал головой и объяснил: --
Разумеется, речь не идет о настоящих строительных работах. Эту стену ты
должен воздвигнуть в своем воображении. Впрочем, обычные фантазии тут не
помогут. Стена из белого кирпича должна быть воздвигнута не наяву, но и не
во сне, а на границе между тем и другим.
-- В темноте под закрытыми веками? -- Кажется, я начал понимать. В свое
время мне уже доводилось действовать подобным образом, только никаких
защитных стен я не возводил- Писал письмо своему таинственному защитнику,
мечу Короля Менина -- ни больше и ни меньше...
-- Можно сказать и так, -- задумчиво согласился Нуфлин. -- И запомни:
небрежность тут неуместна. Такую стену можно построить только из очень
хороших кирпичей. Ни один из них не может занять свое место в кладке, пока
ты не убедишься, что его формы безупречны, а ладонь должна ощутить тяжесть
почти как наяву... Разумеется, у тебя уйдет много времени на то, чтобы
представить себе первый кирпич. Наверняка будет очень трудно сложить первый
ряд...
-- Могу себе представить! -- растерянно сказал я. -- Одной ночи тут не
хватит. Если уж на то пошло, мне придется брать очень длинный отпуск. И
надолго отказаться от сна...
-- Не обязательно, -- покачал головой Нуфлин. -- Эту стену ты можешь
строить постепенно, день за днем. Фокус состоит в том, что, закрыв глаза на
следующий день после первой попытки, ты должен увидеть не пустоту, а
результат своей вчерашней работы. С этим у тебя, возможно, тоже будут
трудности -- в первое время. Или не будет никаких трудностей. Джуффин
говорил, что ты способный... Главное, не пугайся большого объема работы:
дело того стоит, можешь мне поверить!
-- Думаю, что да, -- неуверенно согласился я.