Одним из самых уязвимых звеньев в системе безопасности страны является Приморский край. Это обусловлено географической отдаленностью от Центра, неразвитостью транспортной и других коммуникативных структур, несамодостаточностью экономики края, соседствующего с быстро развивающимися соседними странами. Депрессивные районы юга Дальнего Востока пребывают в наиболее неблагоприятном положении, поскольку находятся на периферии реального рыночного пространства России. Целые регионы Сибири и Дальнего Востока находятся во власти криминальных кланов, которые прекрасно понимают, что вольны делать на контролируемой территории что угодно и с кем угодно. Коррупционные скандалы в Амурской области, Хабаровском крае, Республике Саха-Якутия не становились известными широкой общественности, потому что местные криминальные кланы установили плотный контроль и цензуру в СМИ. В результате этих негативных процессов в Республике Саха-Якутия, Амурской области, Хабаровском крае сложилась ситуация, когда большая часть населения пребывает в состоянии дистресса в стадии истощения. Растет число наркоманов в Приморском, Хабаровском, Красноярском краях, Томской области, а также в в Республике Саха-Якутия, в Магаданской области, в Чукотском автономном округе. Напрашивается вывод: Сибирь и Дальний Восток фактически умирают, а местные власти пока не могут или не хотят радикально изменить ситуацию.
Сложившаяся ситуация требует немедленного и очень радикального вмешательства федерального Центра. То есть эти регионы ориентируются уже не на отношения с федеральным центром в Москве, а на новые контакты в Китае [94].
В общественном сознании сибирских сырьевых регионов закрепляются представления о политике Центра в отношении этих территорий как о неоколониальной. По существу большинство сибирских, дальневосточных регионов являются финансовыми донорами и, в основном, не отечественной, а мировой экономики. Не случайно в современных условиях в Сибири активизировались движения за самостоятельность сибирских регионов. В городах стали возникать общественные организации, провозглашающие своей целью борьбу за сибирскую самостоятельность. Так, обозреватель Е. Соломеин, оценивая эту ситуацию, замечает: «Сегодня Сибирь фактически находится на положении колонии по отношению к федеральному центру. Хорошо известно, что до 80% финансовых ресурсов страны, как через систему налогообложения и всевозможных государственных сборов, так и в качестве доходов финансово-промышленных групп, активно «трудящихся» на территории Сибири, аккумулируется в столице. Это, несомненно, самый сильный аргумент в арсенале областников, сомнению который трудно подвергнуть. Нельзя ему и отказать в изрядной доле справедливости, хотя он и не совсем точен. Можно с уверенностью утверждать, что Первопрестольная является не конечным пунктом, а промежуточной станцией на пути перераспределения средств в пользу Нового Мирового Порядка» [291].
Поэтому руководитель Иркутской организации «Областническая альтернатива Сибири» М. Кулехов пишет: «Сибирь, являясь колонией Российской Федерации, как колониальная территория по всем международным законам имеет право на самоопределение и независимость от метрополии – Москвы» [162]. Причиной такой позиции, на его взгляд, является политика Центра: «Сибирское областничество хочет гарантий от произвола и беспредела московских (петербургских, да вообще хоть каких централистских) бюрократов и олигархов, органически не способных понимать, а тем более принимать к вниманию условия, нужды, потребности, цели и задачи далекой от них страны» [163]. Сходной является оценка роли и места Сибири в российском государстве и у Новосибирского движения «Мы – сибиряки», которое объявило себя преемником сибирских областников. В политической программе движения отмечается: «До сих пор регион выступает донором всей страны. За счет сибирских богатств строятся богатейшие промышленные и финансовые империи. Из Сибири выкачивались и выкачиваются ее колоссальные природные ресурсы, которые приносят астрономическую прибыль кому угодно, но только не сибирякам. Но такое положение никогда не устраивало настоящих патриотов Сибири» [255].
Идеи сибирской консолидации, самостоятельности Сибири проникают в высшие круги региональных политических элит, используются в избирательных кампаниях, на выборах, являются предметом дискуссий на заседаниях ассоциации «Сибирское соглашение» и т. д. Одним словом, идет процесс развития сибирского самосознания и самостоятельности. Д. Верхотуров пишет, что удержать восточные регионы в России в такой ситуации нельзя, если продолжать держать жителей Сибири на положении людей «второго сорта», на положении сырьевой колонии. Он заявляет: «Китай, предложив приемлемые условия присоединения типа «одна страна – две системы», вполне может получить сибирские территории без потерь и даже с поддержкой населения. Кричать и посылать войска тогда будет поздно» [29]. В связи с этим размывается общероссийская идентичность жителей в регионах Сибири и Дальнего Востока, что придает импульс возрождению идей и о Дальневосточной республике.
Сложившаяся ситуация требует немедленного и очень радикального вмешательства федерального Центра. То есть эти регионы ориентируются уже не на отношения с федеральным центром в Москве, а на новые контакты в Китае [94].
В общественном сознании сибирских сырьевых регионов закрепляются представления о политике Центра в отношении этих территорий как о неоколониальной. По существу большинство сибирских, дальневосточных регионов являются финансовыми донорами и, в основном, не отечественной, а мировой экономики. Не случайно в современных условиях в Сибири активизировались движения за самостоятельность сибирских регионов. В городах стали возникать общественные организации, провозглашающие своей целью борьбу за сибирскую самостоятельность. Так, обозреватель Е. Соломеин, оценивая эту ситуацию, замечает: «Сегодня Сибирь фактически находится на положении колонии по отношению к федеральному центру. Хорошо известно, что до 80% финансовых ресурсов страны, как через систему налогообложения и всевозможных государственных сборов, так и в качестве доходов финансово-промышленных групп, активно «трудящихся» на территории Сибири, аккумулируется в столице. Это, несомненно, самый сильный аргумент в арсенале областников, сомнению который трудно подвергнуть. Нельзя ему и отказать в изрядной доле справедливости, хотя он и не совсем точен. Можно с уверенностью утверждать, что Первопрестольная является не конечным пунктом, а промежуточной станцией на пути перераспределения средств в пользу Нового Мирового Порядка» [291].
Поэтому руководитель Иркутской организации «Областническая альтернатива Сибири» М. Кулехов пишет: «Сибирь, являясь колонией Российской Федерации, как колониальная территория по всем международным законам имеет право на самоопределение и независимость от метрополии – Москвы» [162]. Причиной такой позиции, на его взгляд, является политика Центра: «Сибирское областничество хочет гарантий от произвола и беспредела московских (петербургских, да вообще хоть каких централистских) бюрократов и олигархов, органически не способных понимать, а тем более принимать к вниманию условия, нужды, потребности, цели и задачи далекой от них страны» [163]. Сходной является оценка роли и места Сибири в российском государстве и у Новосибирского движения «Мы – сибиряки», которое объявило себя преемником сибирских областников. В политической программе движения отмечается: «До сих пор регион выступает донором всей страны. За счет сибирских богатств строятся богатейшие промышленные и финансовые империи. Из Сибири выкачивались и выкачиваются ее колоссальные природные ресурсы, которые приносят астрономическую прибыль кому угодно, но только не сибирякам. Но такое положение никогда не устраивало настоящих патриотов Сибири» [255].
Идеи сибирской консолидации, самостоятельности Сибири проникают в высшие круги региональных политических элит, используются в избирательных кампаниях, на выборах, являются предметом дискуссий на заседаниях ассоциации «Сибирское соглашение» и т. д. Одним словом, идет процесс развития сибирского самосознания и самостоятельности. Д. Верхотуров пишет, что удержать восточные регионы в России в такой ситуации нельзя, если продолжать держать жителей Сибири на положении людей «второго сорта», на положении сырьевой колонии. Он заявляет: «Китай, предложив приемлемые условия присоединения типа «одна страна – две системы», вполне может получить сибирские территории без потерь и даже с поддержкой населения. Кричать и посылать войска тогда будет поздно» [29]. В связи с этим размывается общероссийская идентичность жителей в регионах Сибири и Дальнего Востока, что придает импульс возрождению идей и о Дальневосточной республике.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента