– Остановимся на часок. – Я первым подал пример, спрыгнул с коня и стянул седельные сумки. Самое время перекусить, заодно кони немного отдохнут.
Танита деловито принялась расстилать на плоском камне чистую белую тряпку, служившую скатертью. Слава богу, что хоть в этом оборотень оказалась не хуже прочих женщин: умела вполне сносно готовить и, самое главное, не пыталась увиливать от этой работы. Малышка, которую я, как обещал, называл Моррой, пыталась помогать. И, как это обычно водится у маленьких детей, больше создавала проблемы.
Мы уже смирились с тем, что время от времени нам приходилось вытаскивать из похлебки и каши заброшенные туда шаловливой детской рукой палочки, листики, цветочки. В последний раз в еде и вовсе оказалась огромная жирная гусеница. Вот ведь какое дело, на других насекомых у птенца сирин рука не поднялась, а эту зеленую гадость зашвырнула, стоило только Таните потерять бдительность. Голос предков, что ли, в девочке заговорил? Может быть, у этого народа принято разнообразить стол насекомыми?
В общем, кошке приходилось следить за девчонкой в оба глаза: чем дольше мы ехали, тем активнее она становилась, попривыкнув к нашему обществу. Правда, слова плохого сказать не могу: ребенок на удивление стойко, наравне со взрослыми, переносил тяготы длинного пути и не капризничал. А еще Морра очень благотворно влияла на рош-мах. Танита рядом с девочкой становилась мягче, спокойнее и задумчивее. Похоже, ей нравилась роль мамочки крылатого чада. Это лишний раз доказывало, что женские слабости оборотню не чужды. Интересно, а почему мои соседи до сих пор не обзавелись своими детьми?
Дождавшись, пока дамы отойдут в сторону от костра в поиске мелких веточек на растопку, я в лоб задал этот вопрос Агаи. Волшебник изменился в лице, набычился. Мне даже показалось, он с трудом подавил желание послать меня куда подальше за бестактность. Хотя что бестактного в этом вопросе… Разве кто-то из них бесплоден?
Деликатности во мне ни на грош, я не стал маяться загадками и об этом тоже спросил.
– С чего ты взял?! – тут же возмущенно вскинулся аптекарь, сверля меня сердитым взглядом.
Я пожал плечами:
– А как еще можно объяснить то, что ты не используешь возможность умерить желание своей блудливой кошки задирать хвост?
Зеленые глаза юноши вспыхнули и засветились бешеной яростью, он тихо, чтобы не услышали другие, процедил:
– Не смей о ней так говорить! Ты не имеешь права!
На мгновение показалось – Агаи ударит меня. Другой на его месте обязательно попытался бы, но сирин просто развернулся и быстрым шагом кинулся в глубь рощи, бросив на ходу срывающимся голосом:
– Я еще дров принесу!
Похоже, парень обиделся не на шутку. Да что я такого сказал?!
Пришлось прокрутить в голове весь разговор заново. Ну хоть убейте меня, не могу понять, чем вызвал у этого ненормального такую реакцию! Разве раньше я о рош-мах по-другому говорил и думал?!
– Дюс, а где Агаи?
Я обернулся. Передо мной стояла Танита, ее простоволосую голову украшал высокий венок из мелких голубых цветов, в изобилии росших вдоль тропы. Малявка держала в руках сооружение из тех же цветов, но больше похожее на смятое гнездо без дна. Она, недолго думая, протянула это изделие… мне.
И что теперь делать со щедрым подарком? Не на голову же надевать?
Танита, угадав мои мысли, рассмеялась:
– Нет, детка, так не пойдет. У Дюса уже есть шляпа, давай ты сама будешь его носить?
Я подхватил идею и торжественно опустил «венок» на голову Морры, признательно кивнув оборотню. Женщина снова расхохоталась, ей вторила Морра. Глядя на их веселье, я понял, почему волшебник так отреагировал. Еще никогда его возлюбленная не выглядела такой счастливой и умиротворенной. А я своим дурным языком разбил эту картинку на мелкие осколки.
Пожалуй, я не прав. Одно дело костерить девицу в приступе злости и совсем другое – оскорбить в такой момент. Наверняка Агаи видел, как его жена возится с малышкой, и любовался. Да и вообще, с какой стати я нарушаю условие, которое сам поставил для остальных? Ведь было решено – друг к другу относиться с уважением. Да… Сказывалось то, что у меня прежде толком не было напарников.
Однако тема о потомстве оставалась открытой, и я не преминул спросить об этом рош-мах. В конце концов, женщины относятся к подобным вопросам проще.
Танита действительно не стала разыгрывать трагедию и ответила, погрустнев:
– Как ты думаешь, на кого походили бы наши дети?
Действительно, на кого?
– На крылатую кошку, – улыбнулся я девушке, но она мою шутку не приняла, только сверкнула глазами и горько усмехнулась:
– Хорошо если так, но ведь может получиться совсем другое. К чему плодить уродов? Вот от тебя наверняка родится нормальный ребенок, – сказала оборотень и погладила притихшую Морру по голове.
Так вот почему строптивая рош-мах вокруг меня нарезала круги! Шалишь, милая.
Вслух я, конечно, сказал другое:
– Танита, я и сам не знаю, кто я. Мои дети могут оказаться просто монстрами, даже в сравнении с самым неудачным ребенком от сирин. Вы с Агаи хотя бы друг друга любите. Сама знаешь, в таких случаях и боги помогают.
Девушка с надеждой посмотрела на меня, но потом, словно что-то вспомнив, яростно затрясла головой:
– Нет! Нет!
Слезы градом полились из ее глаз, и я отпрянул. Вот так поговорили! Хорошо хоть сирин не видит, а то точно попытался бы мне морду набить.
– Танита, – окликнул я девушку, – прости, если что не так.
Она остановилась, удивленно посмотрела на меня, тщательно вытерла слезы рукавом и вздернула свой кривоватый носик:
– Ты что, Дюс, никак жалеть меня вздумал? Зря! Я от этой жизни возьму все, что причитается, а вот ты… ты можешь к раздаче и не успеть!
Ее насмешливый тон ясно дал понять – момент слабости безвозвратно канул в прошлое, и предо мной снова стоит ходячая проблема по имени Танита.
Я пожал плечами. Что можно сказать женщине, которая не хочет сочувствия? Ничего. Ее право принимать чужую жалость или давать «жалельцу» по мордам.
– Дюс, а где мой муж? – нагнал меня слегка сердитый голос, стоило только сделать несколько шагов от лагеря.
Вот ведь, не мог спокойно наслаждаться минутой спокойствия и тишины! И надо было лезть к ним в души? С чего, спрашивается? А самое главное – зачем?
Обед прошел в полной тишине. Агаи сидел, отвернувшись от меня и сгорбившись, словно на его плечи давил груз тяжелых забот. Танита задумчиво смотрела вдаль, должно быть, пыталась рассмотреть свое будущее. Одна Морра дрейфовала между нами как весенняя льдина, по очереди присаживаясь то на одни, то на другие колени.
Я вздохнул – настроение стало паршивым. Ничего, вот остановимся на ночлег, поговорю с ребятами серьезно и спокойно, объясню все. В конце концов, имею я право на ошибки или нет?
Успокоив себя таким рассуждением, я выпрямился, встал и последний раз бросил взгляд в сторону просвечивающей среди леса дороги.
Пора.
А ведь беспокойство так и не ушло, даже напротив – усилилось. Странно… Почему?
– Агаи, куда ты ходил? – Вопрос вырвался сам собой, раньше, чем я успел его обдумать.
Сирин насупился, весь его вид говорил: «Тебе какое дело?» – но аптекарь был вежливым юношей и поэтому вслух сказал:
– За дровами.
Ну да, ну да, «за дровами» – то-то всего одну ветку принес. Не умеешь ты, братец, врать!
Я не стал говорить колдуну, что не верю его объяснению. И с вопросами приставать, выводить на чистую воду, тоже не стал. Хватит одной истерики, наверняка убегал всплакнуть. Глаза до сих пор красные.
То, что я в очередной раз допустил промах – сначала залез куда не надо со своим любопытством, а потом, когда требовалось настоять, предпочел замять вопрос – я понял позже.
Остаток дня мы ехали по лесу, потом настала пора вернуться на тракт по узкому бугристому лугу. Луг зеленым языком тянулся между двух болотистых низинок, заросших тростником и молодой ветлой. Дорога казалась пустынной как никогда. Солнце клонилось к горизонту, и мы пришпорили коней – хотелось до темноты успеть к переправе. Всем известны привычки паромщиков: утром пока докричишься, пока они со сна глаза протрут, пока решат подождать, когда народ подтянется… В общем, раньше полудня на тот берег не попадешь. Терять столько времени зазря не хотелось. Хотя дело было не только в этом. Меня точно кнутом сзади подстегивали, так я спешил.
Мы почти миновали широкое поле перед прибрежным лесом, когда прямо из-под лошадиных копыт метнулась здоровенная змея, выползшая погреться на теплую дорогу. Эта гадина и спасла наши жизни.
Лошадь аптекаря взбрыкнула, Агаи закричал и вылетел из седла, свалившись в заросшую травой ложбинку, мой жеребец встал от испуга на дыбы и начал, хрипя, заваливаться в сторону. Единственное, что я успел, – освободить ноги из стремян и прыгнуть в сторону канавы, моля о том, чтобы животное упало не на нас. Лошадь Таниты попросту развернулась и поскакала назад, унося всадницу прочь от страшного места.
Наверное, Ирия выделил кого-нибудь из богов рангом пониже, чтобы присматривали за нами. Сложись все по-другому, не уйти с тракта живыми. Во всяком случае, кое-кому точно пришлось бы умереть, а так…
Я ощупал Морру – вроде бы успел ее закинуть поверх себя, но мало ли…
Малышка смотрела на меня круглыми от испуга глазами, ее широкий рот кривился, но девочка поджимала губы, чтобы не зареветь.
Умница, чувствует, когда нельзя!
Я осторожно переложил девочку на землю, показал знаком, что надо молчать, и подполз к неподвижно лежащему аптекарю. Он дышал неровно, на груди вокруг рваной дыры и торчащего из нее арбалетного болта расползалось красное пятно. Плохо дело!
Когда наконец удалось разорвать одежду и обнажить саму рану, мне стало не по себе: из нее торчали осколки ребер, а вокруг болта пузырилась кровь.
Вот сволочи – легкое пробили! Еще чуть-чуть левее – и не стало бы птицы сирин на белом свете. Да и сейчас шансов выжить у парня немного. Особенно если дальше останемся в этой канаве. И ведь не высунешься: успели, поди, перезарядить арбалеты. Не поговоришь. Если сразу стрелять начали, значит, живыми мы не нужны. А стрелков у них не меньше двух: мой конь бился на дороге в предсмертных судорогах. Зато он спас мне жизнь. Выберусь, воскурю благовония в храме в честь жеребца.
– Агаи, – я позвал сирин, попутно прижимая к ране платок и пытаясь остановить кровь. Волшебник замычал и дернулся от боли. Прости, друг, но мне снова придется тебя побеспокоить.
– Твоя жена понимает ваш язык?
Волшебник с трудом выдавил:
– Да.
На губах тотчас выступила красная пена.
Ну как же ты, парень, а? Чтоб этих стрелков в загробном мире демоны пять веков по очереди имели!
Я посмотрел на малышку, которая по-прежнему лежала ничком не поднимая головы. Хорошие у нее задатки, правильные.
– Морра, скажи тете Таните, чтобы она не вздумала к нам приближаться, на дереве стрелки!
Девочка послушно зачирикала, как оказалось, вовремя. В дальних кустах мелькнула и замерла пятнистая тень.
Что у нас там было… Я закрыл глаза, вспоминая.
Справа точно росли сосны, слишком голые, чтобы на них устраивать засаду. Я бы заметил, непременно заметил бы пятно, выбивающееся из общей картины. Слева? Слева у нас… А вот слева у нас… тоже сосны. Такие же… Кроме одного дерева. Оно росло немного левее, развесив во все стороны разлапистые ветви, да и… не сосна это была, кажется.
Я скривился – придется рискнуть, проверить. Могут подстрелить, конечно, но…
Быстро высунул голову и снова сел.
Дуб. А до него кустарник. Если Танита пройдет стороной, а я отвлеку стрелков…
– Морра, девочка моя, посвисти еще немного тете.
Они совсем не ждали, что жертвам удастся выбраться живыми: стрелки у грабителей были действительно хороши. Вот только бегаю я быстро, а арбалет еще и зарядить надо.
Так что, пока я зайцем скакал по дороге, пытаясь увернуться от летящих в меня тяжелых и коротких арбалетных стрел, рош-мах прокралась в обход по кустам и с таким ревом взлетела по дереву, что стало понятно – пленных не будет!
Я не видел, как она разделалась с теми, кто сидел на дубе, занят был – прямо за деревом обнаружилась небольшая компания, жаждавшая нашей смерти. Разбойники, ожидая сигнала от арбалетчиков, спокойно сидели на корточках, лениво переругиваясь из-за предстоящего дележа.
Вот же, гумызники неумытые – не убив волка, шкуру делят!
Вопли боли и ужаса, так неожиданно раздавшиеся сверху, заставили подельников вскочить на ноги. Однако убегать мерзавцы не стали, понадеялись на численное превосходство. А зря.
Пришлось на ходу прикидывать, кого из разбойников лучше оставить в живых: информация нам не помешала бы. Выбор пал на главаря. Он, как и положено, быстрее всех сообразил, что пора уносить ноги. Да только кто ж ему позволит?
К этому времени оборотень уже загрызла стрелков, спрыгнула с дерева и рванулась за убегающей добычей.
– Не убивай! – крикнул я вслед, следя за вращением здоровенного меча супротивника.
И где это ты, красавец, двуручник откопал?! Уж лучше бы дрался дубиной, по всему видно, она тебе привычнее.
Я отпрыгнул в сторону, уходя из-под удара железного монстра, который иначе как двумя руками и не удержать, и пока его хозяин пытался совладать с инерцией да приготовиться к защите, рубанул по его открытому плечу, вогнал нож под ребра и толкнул заваливающееся тело на второго противника. Тот от растерянности схватил падающего товарища в объятия, а я спокойно долбанул тяжелым навершием по вражеской голове. Опасное это дело, драться без шлема – череп второго разбойника раскололся, как гнилой арбуз. Так вояки и рухнули на землю, не разжимая рук.
Убедившись, что покойники не оживут, я беспокойно поискал глазами Таниту, без особой надежды на то, что ветер донес рош-мах мой приказ. Как ни странно, она услышала. И повела себя словно самая обычная кошка: стала развлекаться, гоняя перепуганную «мышь».
Когда я подошел к оборотню, мужик лежал на земле, прижатый двумя тяжелыми лапами с выпущенными на всю длину когтями. Притом одна лапка находилась у горла пленного, а вторая – придавливала другое важное место, вокруг которого расплывалось постыдное мокрое пятно.
Да ты, братец, еще и трус?
Охотница, почувствовав липкое тепло, вскочила, с отвращением фыркнула, сморщила нос и оголила белоснежные клыки, а потом отошла в сторону и стала скрести испачканной лапой землю. Я тщательно связал главаря его же веревкой, а потом побежал к Агаи, оставив Таниту сторожить мерзавца.
Не думал найти парня в живых, уж больно плохо выглядела его рана. Однако волшебник еще не умер. Более того – он даже пробовал встать! А о ране на груди напоминали только рваный камзол и звездчатый красный шрам.
Что за… чудеса? А болт кто вырезал?!
И тут я вспомнил про Морру и первые сутки нашего знакомства. Поискав девчонку взглядом, я обнаружил ее рядом с трупом лошади. Кажется, ребенок собирался оживить моего коня. Морра держала ладошки вокруг арбалетных болтов, и те сами, словно их кто-то толкал изнутри, вылезали из тела животного!
Увы. С лошадью чудо воскрешения не удалось. Уж не знаю почему, наверное, детских силенок не хватило. Жалко, второй конь за месяц. Эдак никаких денег не напасешься.
Я снял с животного уздечку и седло, свободной рукой подхватил еще очень слабого волшебника и потащил этот груз под дуб. Танита чуть не прикончила пленника, увидев, в каком состоянии пребывает ее супруг. На лице разбойника появились глубокие кровоточащие полосы, и он истошно завизжал.
– А ну, тихо, – приказал я, – давай выкладывай, почему собирались нас убить, иначе разрешу ей сделать с тобой все, что пожелает ее звериная душа. А желает она сейчас только одного – чтобы ты умирал очень медленно!
От этой угрозы главарь закатил глаза в глубоком обмороке.
Небесные воины! Так мы под этим деревом до утра просидим!
Глава девятая
Танита деловито принялась расстилать на плоском камне чистую белую тряпку, служившую скатертью. Слава богу, что хоть в этом оборотень оказалась не хуже прочих женщин: умела вполне сносно готовить и, самое главное, не пыталась увиливать от этой работы. Малышка, которую я, как обещал, называл Моррой, пыталась помогать. И, как это обычно водится у маленьких детей, больше создавала проблемы.
Мы уже смирились с тем, что время от времени нам приходилось вытаскивать из похлебки и каши заброшенные туда шаловливой детской рукой палочки, листики, цветочки. В последний раз в еде и вовсе оказалась огромная жирная гусеница. Вот ведь какое дело, на других насекомых у птенца сирин рука не поднялась, а эту зеленую гадость зашвырнула, стоило только Таните потерять бдительность. Голос предков, что ли, в девочке заговорил? Может быть, у этого народа принято разнообразить стол насекомыми?
В общем, кошке приходилось следить за девчонкой в оба глаза: чем дольше мы ехали, тем активнее она становилась, попривыкнув к нашему обществу. Правда, слова плохого сказать не могу: ребенок на удивление стойко, наравне со взрослыми, переносил тяготы длинного пути и не капризничал. А еще Морра очень благотворно влияла на рош-мах. Танита рядом с девочкой становилась мягче, спокойнее и задумчивее. Похоже, ей нравилась роль мамочки крылатого чада. Это лишний раз доказывало, что женские слабости оборотню не чужды. Интересно, а почему мои соседи до сих пор не обзавелись своими детьми?
Дождавшись, пока дамы отойдут в сторону от костра в поиске мелких веточек на растопку, я в лоб задал этот вопрос Агаи. Волшебник изменился в лице, набычился. Мне даже показалось, он с трудом подавил желание послать меня куда подальше за бестактность. Хотя что бестактного в этом вопросе… Разве кто-то из них бесплоден?
Деликатности во мне ни на грош, я не стал маяться загадками и об этом тоже спросил.
– С чего ты взял?! – тут же возмущенно вскинулся аптекарь, сверля меня сердитым взглядом.
Я пожал плечами:
– А как еще можно объяснить то, что ты не используешь возможность умерить желание своей блудливой кошки задирать хвост?
Зеленые глаза юноши вспыхнули и засветились бешеной яростью, он тихо, чтобы не услышали другие, процедил:
– Не смей о ней так говорить! Ты не имеешь права!
На мгновение показалось – Агаи ударит меня. Другой на его месте обязательно попытался бы, но сирин просто развернулся и быстрым шагом кинулся в глубь рощи, бросив на ходу срывающимся голосом:
– Я еще дров принесу!
Похоже, парень обиделся не на шутку. Да что я такого сказал?!
Пришлось прокрутить в голове весь разговор заново. Ну хоть убейте меня, не могу понять, чем вызвал у этого ненормального такую реакцию! Разве раньше я о рош-мах по-другому говорил и думал?!
– Дюс, а где Агаи?
Я обернулся. Передо мной стояла Танита, ее простоволосую голову украшал высокий венок из мелких голубых цветов, в изобилии росших вдоль тропы. Малявка держала в руках сооружение из тех же цветов, но больше похожее на смятое гнездо без дна. Она, недолго думая, протянула это изделие… мне.
И что теперь делать со щедрым подарком? Не на голову же надевать?
Танита, угадав мои мысли, рассмеялась:
– Нет, детка, так не пойдет. У Дюса уже есть шляпа, давай ты сама будешь его носить?
Я подхватил идею и торжественно опустил «венок» на голову Морры, признательно кивнув оборотню. Женщина снова расхохоталась, ей вторила Морра. Глядя на их веселье, я понял, почему волшебник так отреагировал. Еще никогда его возлюбленная не выглядела такой счастливой и умиротворенной. А я своим дурным языком разбил эту картинку на мелкие осколки.
Пожалуй, я не прав. Одно дело костерить девицу в приступе злости и совсем другое – оскорбить в такой момент. Наверняка Агаи видел, как его жена возится с малышкой, и любовался. Да и вообще, с какой стати я нарушаю условие, которое сам поставил для остальных? Ведь было решено – друг к другу относиться с уважением. Да… Сказывалось то, что у меня прежде толком не было напарников.
Однако тема о потомстве оставалась открытой, и я не преминул спросить об этом рош-мах. В конце концов, женщины относятся к подобным вопросам проще.
Танита действительно не стала разыгрывать трагедию и ответила, погрустнев:
– Как ты думаешь, на кого походили бы наши дети?
Действительно, на кого?
– На крылатую кошку, – улыбнулся я девушке, но она мою шутку не приняла, только сверкнула глазами и горько усмехнулась:
– Хорошо если так, но ведь может получиться совсем другое. К чему плодить уродов? Вот от тебя наверняка родится нормальный ребенок, – сказала оборотень и погладила притихшую Морру по голове.
Так вот почему строптивая рош-мах вокруг меня нарезала круги! Шалишь, милая.
Вслух я, конечно, сказал другое:
– Танита, я и сам не знаю, кто я. Мои дети могут оказаться просто монстрами, даже в сравнении с самым неудачным ребенком от сирин. Вы с Агаи хотя бы друг друга любите. Сама знаешь, в таких случаях и боги помогают.
Девушка с надеждой посмотрела на меня, но потом, словно что-то вспомнив, яростно затрясла головой:
– Нет! Нет!
Слезы градом полились из ее глаз, и я отпрянул. Вот так поговорили! Хорошо хоть сирин не видит, а то точно попытался бы мне морду набить.
– Танита, – окликнул я девушку, – прости, если что не так.
Она остановилась, удивленно посмотрела на меня, тщательно вытерла слезы рукавом и вздернула свой кривоватый носик:
– Ты что, Дюс, никак жалеть меня вздумал? Зря! Я от этой жизни возьму все, что причитается, а вот ты… ты можешь к раздаче и не успеть!
Ее насмешливый тон ясно дал понять – момент слабости безвозвратно канул в прошлое, и предо мной снова стоит ходячая проблема по имени Танита.
Я пожал плечами. Что можно сказать женщине, которая не хочет сочувствия? Ничего. Ее право принимать чужую жалость или давать «жалельцу» по мордам.
– Дюс, а где мой муж? – нагнал меня слегка сердитый голос, стоило только сделать несколько шагов от лагеря.
Вот ведь, не мог спокойно наслаждаться минутой спокойствия и тишины! И надо было лезть к ним в души? С чего, спрашивается? А самое главное – зачем?
Обед прошел в полной тишине. Агаи сидел, отвернувшись от меня и сгорбившись, словно на его плечи давил груз тяжелых забот. Танита задумчиво смотрела вдаль, должно быть, пыталась рассмотреть свое будущее. Одна Морра дрейфовала между нами как весенняя льдина, по очереди присаживаясь то на одни, то на другие колени.
Я вздохнул – настроение стало паршивым. Ничего, вот остановимся на ночлег, поговорю с ребятами серьезно и спокойно, объясню все. В конце концов, имею я право на ошибки или нет?
Успокоив себя таким рассуждением, я выпрямился, встал и последний раз бросил взгляд в сторону просвечивающей среди леса дороги.
Пора.
А ведь беспокойство так и не ушло, даже напротив – усилилось. Странно… Почему?
– Агаи, куда ты ходил? – Вопрос вырвался сам собой, раньше, чем я успел его обдумать.
Сирин насупился, весь его вид говорил: «Тебе какое дело?» – но аптекарь был вежливым юношей и поэтому вслух сказал:
– За дровами.
Ну да, ну да, «за дровами» – то-то всего одну ветку принес. Не умеешь ты, братец, врать!
Я не стал говорить колдуну, что не верю его объяснению. И с вопросами приставать, выводить на чистую воду, тоже не стал. Хватит одной истерики, наверняка убегал всплакнуть. Глаза до сих пор красные.
То, что я в очередной раз допустил промах – сначала залез куда не надо со своим любопытством, а потом, когда требовалось настоять, предпочел замять вопрос – я понял позже.
Остаток дня мы ехали по лесу, потом настала пора вернуться на тракт по узкому бугристому лугу. Луг зеленым языком тянулся между двух болотистых низинок, заросших тростником и молодой ветлой. Дорога казалась пустынной как никогда. Солнце клонилось к горизонту, и мы пришпорили коней – хотелось до темноты успеть к переправе. Всем известны привычки паромщиков: утром пока докричишься, пока они со сна глаза протрут, пока решат подождать, когда народ подтянется… В общем, раньше полудня на тот берег не попадешь. Терять столько времени зазря не хотелось. Хотя дело было не только в этом. Меня точно кнутом сзади подстегивали, так я спешил.
Мы почти миновали широкое поле перед прибрежным лесом, когда прямо из-под лошадиных копыт метнулась здоровенная змея, выползшая погреться на теплую дорогу. Эта гадина и спасла наши жизни.
Лошадь аптекаря взбрыкнула, Агаи закричал и вылетел из седла, свалившись в заросшую травой ложбинку, мой жеребец встал от испуга на дыбы и начал, хрипя, заваливаться в сторону. Единственное, что я успел, – освободить ноги из стремян и прыгнуть в сторону канавы, моля о том, чтобы животное упало не на нас. Лошадь Таниты попросту развернулась и поскакала назад, унося всадницу прочь от страшного места.
Наверное, Ирия выделил кого-нибудь из богов рангом пониже, чтобы присматривали за нами. Сложись все по-другому, не уйти с тракта живыми. Во всяком случае, кое-кому точно пришлось бы умереть, а так…
Я ощупал Морру – вроде бы успел ее закинуть поверх себя, но мало ли…
Малышка смотрела на меня круглыми от испуга глазами, ее широкий рот кривился, но девочка поджимала губы, чтобы не зареветь.
Умница, чувствует, когда нельзя!
Я осторожно переложил девочку на землю, показал знаком, что надо молчать, и подполз к неподвижно лежащему аптекарю. Он дышал неровно, на груди вокруг рваной дыры и торчащего из нее арбалетного болта расползалось красное пятно. Плохо дело!
Когда наконец удалось разорвать одежду и обнажить саму рану, мне стало не по себе: из нее торчали осколки ребер, а вокруг болта пузырилась кровь.
Вот сволочи – легкое пробили! Еще чуть-чуть левее – и не стало бы птицы сирин на белом свете. Да и сейчас шансов выжить у парня немного. Особенно если дальше останемся в этой канаве. И ведь не высунешься: успели, поди, перезарядить арбалеты. Не поговоришь. Если сразу стрелять начали, значит, живыми мы не нужны. А стрелков у них не меньше двух: мой конь бился на дороге в предсмертных судорогах. Зато он спас мне жизнь. Выберусь, воскурю благовония в храме в честь жеребца.
– Агаи, – я позвал сирин, попутно прижимая к ране платок и пытаясь остановить кровь. Волшебник замычал и дернулся от боли. Прости, друг, но мне снова придется тебя побеспокоить.
– Твоя жена понимает ваш язык?
Волшебник с трудом выдавил:
– Да.
На губах тотчас выступила красная пена.
Ну как же ты, парень, а? Чтоб этих стрелков в загробном мире демоны пять веков по очереди имели!
Я посмотрел на малышку, которая по-прежнему лежала ничком не поднимая головы. Хорошие у нее задатки, правильные.
– Морра, скажи тете Таните, чтобы она не вздумала к нам приближаться, на дереве стрелки!
Девочка послушно зачирикала, как оказалось, вовремя. В дальних кустах мелькнула и замерла пятнистая тень.
Что у нас там было… Я закрыл глаза, вспоминая.
Справа точно росли сосны, слишком голые, чтобы на них устраивать засаду. Я бы заметил, непременно заметил бы пятно, выбивающееся из общей картины. Слева? Слева у нас… А вот слева у нас… тоже сосны. Такие же… Кроме одного дерева. Оно росло немного левее, развесив во все стороны разлапистые ветви, да и… не сосна это была, кажется.
Я скривился – придется рискнуть, проверить. Могут подстрелить, конечно, но…
Быстро высунул голову и снова сел.
Дуб. А до него кустарник. Если Танита пройдет стороной, а я отвлеку стрелков…
– Морра, девочка моя, посвисти еще немного тете.
Они совсем не ждали, что жертвам удастся выбраться живыми: стрелки у грабителей были действительно хороши. Вот только бегаю я быстро, а арбалет еще и зарядить надо.
Так что, пока я зайцем скакал по дороге, пытаясь увернуться от летящих в меня тяжелых и коротких арбалетных стрел, рош-мах прокралась в обход по кустам и с таким ревом взлетела по дереву, что стало понятно – пленных не будет!
Я не видел, как она разделалась с теми, кто сидел на дубе, занят был – прямо за деревом обнаружилась небольшая компания, жаждавшая нашей смерти. Разбойники, ожидая сигнала от арбалетчиков, спокойно сидели на корточках, лениво переругиваясь из-за предстоящего дележа.
Вот же, гумызники неумытые – не убив волка, шкуру делят!
Вопли боли и ужаса, так неожиданно раздавшиеся сверху, заставили подельников вскочить на ноги. Однако убегать мерзавцы не стали, понадеялись на численное превосходство. А зря.
Пришлось на ходу прикидывать, кого из разбойников лучше оставить в живых: информация нам не помешала бы. Выбор пал на главаря. Он, как и положено, быстрее всех сообразил, что пора уносить ноги. Да только кто ж ему позволит?
К этому времени оборотень уже загрызла стрелков, спрыгнула с дерева и рванулась за убегающей добычей.
– Не убивай! – крикнул я вслед, следя за вращением здоровенного меча супротивника.
И где это ты, красавец, двуручник откопал?! Уж лучше бы дрался дубиной, по всему видно, она тебе привычнее.
Я отпрыгнул в сторону, уходя из-под удара железного монстра, который иначе как двумя руками и не удержать, и пока его хозяин пытался совладать с инерцией да приготовиться к защите, рубанул по его открытому плечу, вогнал нож под ребра и толкнул заваливающееся тело на второго противника. Тот от растерянности схватил падающего товарища в объятия, а я спокойно долбанул тяжелым навершием по вражеской голове. Опасное это дело, драться без шлема – череп второго разбойника раскололся, как гнилой арбуз. Так вояки и рухнули на землю, не разжимая рук.
Убедившись, что покойники не оживут, я беспокойно поискал глазами Таниту, без особой надежды на то, что ветер донес рош-мах мой приказ. Как ни странно, она услышала. И повела себя словно самая обычная кошка: стала развлекаться, гоняя перепуганную «мышь».
Когда я подошел к оборотню, мужик лежал на земле, прижатый двумя тяжелыми лапами с выпущенными на всю длину когтями. Притом одна лапка находилась у горла пленного, а вторая – придавливала другое важное место, вокруг которого расплывалось постыдное мокрое пятно.
Да ты, братец, еще и трус?
Охотница, почувствовав липкое тепло, вскочила, с отвращением фыркнула, сморщила нос и оголила белоснежные клыки, а потом отошла в сторону и стала скрести испачканной лапой землю. Я тщательно связал главаря его же веревкой, а потом побежал к Агаи, оставив Таниту сторожить мерзавца.
Не думал найти парня в живых, уж больно плохо выглядела его рана. Однако волшебник еще не умер. Более того – он даже пробовал встать! А о ране на груди напоминали только рваный камзол и звездчатый красный шрам.
Что за… чудеса? А болт кто вырезал?!
И тут я вспомнил про Морру и первые сутки нашего знакомства. Поискав девчонку взглядом, я обнаружил ее рядом с трупом лошади. Кажется, ребенок собирался оживить моего коня. Морра держала ладошки вокруг арбалетных болтов, и те сами, словно их кто-то толкал изнутри, вылезали из тела животного!
Увы. С лошадью чудо воскрешения не удалось. Уж не знаю почему, наверное, детских силенок не хватило. Жалко, второй конь за месяц. Эдак никаких денег не напасешься.
Я снял с животного уздечку и седло, свободной рукой подхватил еще очень слабого волшебника и потащил этот груз под дуб. Танита чуть не прикончила пленника, увидев, в каком состоянии пребывает ее супруг. На лице разбойника появились глубокие кровоточащие полосы, и он истошно завизжал.
– А ну, тихо, – приказал я, – давай выкладывай, почему собирались нас убить, иначе разрешу ей сделать с тобой все, что пожелает ее звериная душа. А желает она сейчас только одного – чтобы ты умирал очень медленно!
От этой угрозы главарь закатил глаза в глубоком обмороке.
Небесные воины! Так мы под этим деревом до утра просидим!
Глава девятая
Солнце, зацепившись краем за кромку леса, медленно, а потом все быстрее и быстрее скатывалось к горизонту.
Пора уносить ноги или придется ночевать на этом берегу. Поскольку обмочившийся мерзавец и дальше собирался изображать живой труп, я предложил сделать его трупом настоящим.
– Танита, пощекочи молчуну горло, если не очнется – убей!
Оборотню даже не пришлось подходить: пленник тут же открыл глаза и попробовал отползти подальше от страшных клыков огромной кошки, тихо подвывая от ужаса. Нашу красавицу вопли только развлекли. Она вытянула мохнатую лапу, положила ее на бедро пленника и, недолго думая, вонзила когти на всю глубину, лишая убийцу возможности двигаться.
Жестокая девушка…
– Ну говорить будешь? Или опять глаза закатишь? Смотри, молчаливый пленник – бесполезная добыча.
Я открыл одну из валявшихся тут же сумок и стал ее перетряхивать. Так, и что тут у нас?
Мужчина, всхлипывая, заскулил:
– Мы ошиблись! Не рассмотрели… Хотели немного деньжат заработать! Против вас, господин, злого умысла не держали!
Нет, ну просто неисправимый лгун… Или правда такова, что боится ее сказать. Было у меня одно подозрение…
– Агаи, – я переключил внимание на понуро сидящего в стороне волшебника, – может, теперь скажешь, что делал тогда в роще?
Юноша неохотно, словно через силу, выдавил:
– Я летал.
Прекрасно… чтоб тебя… как того ишака упрямого! Знал бы, откуда перья растут, все бы повыдергивал!
Спокойная речь далась с трудом:
– Агаи, знаешь что, ты пока все-таки ногами ходи, ладно?
Потом я повернулся к охотнику за долголетием:
– Кто вам сказал, что среди нас есть сирин?
Пленник перестал скулить и вытаращил выпученные глаза.
Гаденыш… Все равно скажешь!
Я потянулся к голенищу, достал нож и приказал оборотню:
– Быстро разыщи уцелевших лошадей!
Потом обернулся к владельцу драгоценного остова:
– Агаи, бери малышку, ковыляй с ней вон под то дерево, где привязаны кони. И не давай Морре смотреть в нашу сторону!
Спорить со мной не стали. Я дождался, пока сирин уйдет, и ласково глянул на живой труп:
– Как думаешь, сколько из тебя получится ремней? Мне кажется, по одному за каждое лживое слово! Ну-ка, посчитаем… Десяток уже наверняка наберется.
Я вспорол на главаре одежду, обнажил упитанный живот.
Хорошо живет «охотничек».
Нож сам нашел глубокую ямку пупка, острое лезвие слегка надрезало кожу, и на ней выступили мелкие бисеринки крови.
Что, не сладко в шкуре жертвы?
– Не надо…
Это уже не походило на человеческий голос.
– Я все скажу!
И разбойник зачастил, не дожидаясь приказа.
Наши с Агаи тревоги возникли не на пустом месте. Преследование началось от постоялого двора. После знаменательного побоища и эффектного сожжения на площади горы упокоенной нечисти в гостиницу повалили толпы любопытных и не только их. Нашлась пара колдунов, даже подозреваю, что не человеческих, которые смогли почуять, кто ворожил. Один из магов поделился своими догадками с этим добрым человеком, за деньги, естественно. Несколько дней охотники за костями сирин следовали за нами по пятам, не решаясь напасть – бойня на постоялом дворе оставила сильное впечатление. Но когда преследователи увидели взлетевшую огромную птицу и поняли, что не ошиблись… Алчность победила осторожность.
Нам повезло, они не сразу разобрались, куда мы свернули, и разделились на две группы. Если бы у разбойников был еще один стрелок, наш шанс уцелеть сильно уменьшился бы.
Да, дела… И что теперь, спрашивается, делать?
– Сколько еще людей идет по нашему следу?
Губы пленника дернулись, словно он не мог с ними справиться, и вместо четких слов вырвалось неясное блеяние:
– Ше-есть.
Шесть, значит. Да мы тут положили пятерых, не считая главаря. Большая компания, хотя, если судить по этим господам, не особо опасная. Разве что из засады нападут. Интересно, чем они промышляли, когда сирин не было под рукой? Впрочем – пустой вопрос. Содержимое мешка говорило само за себя. Женская накидка из дорогого кружева, пара золотых сережек, цепь из того же металла, фамильный перстень с печаткой, дешевые серебряные кольца, цветные бусы из лазури, отрез добротной домотканой холстины и новые сапоги.
Пора уносить ноги или придется ночевать на этом берегу. Поскольку обмочившийся мерзавец и дальше собирался изображать живой труп, я предложил сделать его трупом настоящим.
– Танита, пощекочи молчуну горло, если не очнется – убей!
Оборотню даже не пришлось подходить: пленник тут же открыл глаза и попробовал отползти подальше от страшных клыков огромной кошки, тихо подвывая от ужаса. Нашу красавицу вопли только развлекли. Она вытянула мохнатую лапу, положила ее на бедро пленника и, недолго думая, вонзила когти на всю глубину, лишая убийцу возможности двигаться.
Жестокая девушка…
– Ну говорить будешь? Или опять глаза закатишь? Смотри, молчаливый пленник – бесполезная добыча.
Я открыл одну из валявшихся тут же сумок и стал ее перетряхивать. Так, и что тут у нас?
Мужчина, всхлипывая, заскулил:
– Мы ошиблись! Не рассмотрели… Хотели немного деньжат заработать! Против вас, господин, злого умысла не держали!
Нет, ну просто неисправимый лгун… Или правда такова, что боится ее сказать. Было у меня одно подозрение…
– Агаи, – я переключил внимание на понуро сидящего в стороне волшебника, – может, теперь скажешь, что делал тогда в роще?
Юноша неохотно, словно через силу, выдавил:
– Я летал.
Прекрасно… чтоб тебя… как того ишака упрямого! Знал бы, откуда перья растут, все бы повыдергивал!
Спокойная речь далась с трудом:
– Агаи, знаешь что, ты пока все-таки ногами ходи, ладно?
Потом я повернулся к охотнику за долголетием:
– Кто вам сказал, что среди нас есть сирин?
Пленник перестал скулить и вытаращил выпученные глаза.
Гаденыш… Все равно скажешь!
Я потянулся к голенищу, достал нож и приказал оборотню:
– Быстро разыщи уцелевших лошадей!
Потом обернулся к владельцу драгоценного остова:
– Агаи, бери малышку, ковыляй с ней вон под то дерево, где привязаны кони. И не давай Морре смотреть в нашу сторону!
Спорить со мной не стали. Я дождался, пока сирин уйдет, и ласково глянул на живой труп:
– Как думаешь, сколько из тебя получится ремней? Мне кажется, по одному за каждое лживое слово! Ну-ка, посчитаем… Десяток уже наверняка наберется.
Я вспорол на главаре одежду, обнажил упитанный живот.
Хорошо живет «охотничек».
Нож сам нашел глубокую ямку пупка, острое лезвие слегка надрезало кожу, и на ней выступили мелкие бисеринки крови.
Что, не сладко в шкуре жертвы?
– Не надо…
Это уже не походило на человеческий голос.
– Я все скажу!
И разбойник зачастил, не дожидаясь приказа.
Наши с Агаи тревоги возникли не на пустом месте. Преследование началось от постоялого двора. После знаменательного побоища и эффектного сожжения на площади горы упокоенной нечисти в гостиницу повалили толпы любопытных и не только их. Нашлась пара колдунов, даже подозреваю, что не человеческих, которые смогли почуять, кто ворожил. Один из магов поделился своими догадками с этим добрым человеком, за деньги, естественно. Несколько дней охотники за костями сирин следовали за нами по пятам, не решаясь напасть – бойня на постоялом дворе оставила сильное впечатление. Но когда преследователи увидели взлетевшую огромную птицу и поняли, что не ошиблись… Алчность победила осторожность.
Нам повезло, они не сразу разобрались, куда мы свернули, и разделились на две группы. Если бы у разбойников был еще один стрелок, наш шанс уцелеть сильно уменьшился бы.
Да, дела… И что теперь, спрашивается, делать?
– Сколько еще людей идет по нашему следу?
Губы пленника дернулись, словно он не мог с ними справиться, и вместо четких слов вырвалось неясное блеяние:
– Ше-есть.
Шесть, значит. Да мы тут положили пятерых, не считая главаря. Большая компания, хотя, если судить по этим господам, не особо опасная. Разве что из засады нападут. Интересно, чем они промышляли, когда сирин не было под рукой? Впрочем – пустой вопрос. Содержимое мешка говорило само за себя. Женская накидка из дорогого кружева, пара золотых сережек, цепь из того же металла, фамильный перстень с печаткой, дешевые серебряные кольца, цветные бусы из лазури, отрез добротной домотканой холстины и новые сапоги.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента