Галина Ли. Своя дорога

Галина Ли
Своя дорога

   Благодарю за конструктивную критику и помощь при вычитке книги – писательницу Удовиченко Диану, за постановку боев – Странникса Иных Земель.

Автор

Пролог

   Широкая плоская кисточка из свиной щетины в очередной раз нырнула в густой красно-коричневый соус, пахнущий чесноком и розмарином, щедро прошлась по аппетитному жаркому на вертеле.
   Трактирщик повернул ручку, подставил огню блестящий от соуса бок бараньей туши с запеченной корочкой и снова нырнул кистью в миску.
   Расположившийся за чисто выскобленным столом мужчина, судя по одежде – купец, закряхтел: эдак слюной захлебнешься ожидая!
   Его соседка, миловидная круглощекая девушка, сидевшая напротив, горячо зашептала:
   – Ну что же вы, папенька! Сами жаркое на вертеле захотели! Да еще остальных уговорили, чтобы целого барана не покупать. Ждите теперь!
   Купец втянул голову в плечи, виновато оглянулся, разглядывая разношерстную компанию посетителей, и наткнулся взглядом на старика-сказителя, хлебающего пустую кашу на воде. Купец тут же приосанился, расправил плечи, прокашлялся и громко, чтобы все слышали, сказал:
   – Эй, дед! А соври нам сказку. Я тебя угощу, коль понравится!
   Редкая бороденка старика согласно клюнула вниз, сказитель оживился:
   – Про что сказку-то? Про битвы великие аль про любовь?
   – А что поинтереснее, про то и ври, – пробурчал здоровенный детина, как и купец, не сводящий взгляда с очага.
   – Пострашнее выбери! – задорно провопил из угла мелкий и шустрый подмастерье, выбравшийся на праздники к родным в деревню и застрявший из-за непогоды на постоялом дворе.
   – И повеселее, – проворчал заказчик, прикидывая в уме, сколько можно потратить на сказителя.
   – И чтобы про любовь было, дедушка, – стеснительно добавила купеческая дочка, покраснев до самых ушей.
   Старик выслушал все пожелания, на секунду задумался, пощипал пальцами бороденку и неторопливо затянул:
   – Давно это было…
   Потом вздохнул, прервался на минуту, сплюнул длинной тягучей слюной и повторил, устраиваясь поудобнее:
   – Давно это было… Править тогда в Наорге начинал король… дай светлые боги памяти… не то Фирит Пятый, не то Фирит Шестой, прозванный в народе Красавчиком. На лицо благороден был до невозможности, а в душе тварь тварью, да простят меня боги. Служил в те времена у него один дворянчик… Не то из обедневших, не то из новых – о том история умалчивает. Некоторые говорят, что и не человек он был вовсе! Я про то не знаю. Только бабка моя сказывала, что питался дворянчик душами. Да не простых людей, все молодух себе подбирал. Как ночь проведет с девицей, так наутро – он молодой да здоровый, а вместо бабы – сморщенная старуха! К тому же мертвая! Да ну неважно. В общем, стоили они друг друга: один задания страшнее страшного придумывал, второй выполнял их. И все бы ничего, но велел ему как-то раз Фирит мальчишку одного раздобыть. Ага. Ну и отправился слуга его в самое вампирячье гнездо! И до того жутким чудищем обернулся, что повымерли все вампиры от страха. Да-а-а… А мальчишку добыл… Но вот беда, мальчишка-то девчонкой оказался!
   Старик рассыпался мелким визгливым смехом.
   Слушатели озадаченно переглянулись:
   – Как девчонкой?!
   – Ну да, девчонкой! Да не простой, а магичкой. Видимо, чем-то зацепила девчушка остатки души страшилища, не отдал он ее королю на верную смерть, а подсунул взамен другую жертву. Сам же отправился в компании оборотней королевство магичке добывать…
   Скромный монах-летописец, сидевший в уголке, поморщился и подумал: «Надо же было так переврать реальные события! Вроде и похоже, а лжа лжой! Ведь не так все в летописях! Совсем не так!»
   Монах достал из котомки толстую книгу, перелистал с десяток страниц и погрузился в правдивую, как он надеялся, историю о тех тревожных временах, когда судьба многих народов зависела от решения одного… существа.

Глава первая

   Хозяин дома вцепился в перепуганного мальчишку обеими руками. Злобный скукоженный старик в инвалидной коляске, человеческий обрубок, лишенный ног по самую задницу, с первого взгляда вызвал всеобщее отвращение.
   Я посмотрел в зрачки старикашки, и до меня с большим опозданием дошло:
   – Эдхед то! Вампиры!
   То-то трактир так не понравился с первого взгляда… Рухляди полно, на окнах плотные шторы, но самое главное: каждая вещь – словно живая, и следит за тобой исподтишка. А мы ведь здесь почти заночевали… Каждый в своей комнате… Хотелось бы знать, сколько у меня осталось людей?!
   Я повернулся к ребятам и рявкнул:
   – Берем мальчишку и уходим!
   – Куда торопишься, сладенький? – хищно улыбнулась дочка хозяина. Красные губы больше не скрывали острых клыков, а в глазах черной точкой застыла руна владельца, существа, сотворившего из человека упыря.
   Стоглавый Мо, хорошо, что я вчера не повелся на ее заигрывания! Значит, придется драться…
   Я повернулся к ребятам, посмотрел в их глаза и выругался:
   – Сука, Сибил!
   Вампирша нагло расхохоталась мне в лицо:
   – Тебе что-то не нравится?
   Еще бы понравилось, если из моих парней осталось не больше трех человек! У остальных глаза приобрели прозрачный голубой цвет, и вместо зрачка в них висела кляксой первая буква имени дочки старика. Эта дрянь сделала из моих парней кровососов!
   Хохот вампирши оборвался так же внезапно, как и начался. Мой меч сверкнул, прочертил дугу, и голова мерзкого создания отлетела в угол, разбрызгивая каплями чуждую кровь. Свора упырей тут же взвыла и кинулась на уцелевших людей.
   Держались мы с ребятами хорошо, встали в круговую оборону и защищали спины друг друга до тех пор, пока пара тварей не подобралась к нам сверху, по потолку. Я вскинул меч и успел пронзить сердце кровососа, а вот у Дирка реакция всегда была так себе, он закрыться не успел. В следующее мгновение нас растащило по разным углам, и я понял – союзников у меня не осталось! Тела парней мгновенно исчезли под кучей навалившихся на них монстров, а вот мое… В груди затлел знакомый огонек преображения, мышцы на секунду свело судорогой, и вампиры застыли на месте, словно наткнулись на невидимую стену. Теперь на их оскаленных мордах читались ужас и страх, от которых обычный человек навалил бы в штаны. Желудок нежити намного крепче, но удержаться от воя и эти твари не смогли. У кровососов в головах даже не мелькнуло мысли о побеге!
   Так было всегда: наступал момент, и я превращался в нечто вызывающее панический страх у всех разумных существ! Словно будущие трупы знали, что избавления не будет – попытки защититься больше походили на агонию обреченных, тщетно силящихся спасти свои шкуры. Но на бегство редко кто решался: противники мне обычно попадались не робкого десятка. Как и сейчас.
   Бывшие товарищи, бывшие напарники, с которыми спешил на встречу с тайным слугой короля, повернули против меня оружие. Я поднял меч и кинулся вперед.
   Удар, шаг в сторону, удар… и тело вампира развалилось до грудины. Снова удар. Выбитый у нежити меч отлетел в сторону, а я успел заслониться телом врага от второго противника, и пока клинок вяз в плоти мертвеца, снес обоим упырям головы. Брошенный исподтишка кинжал свистнул у самого уха, чуть не отправив меня к праотцам.
   Ах ты, собака шелудивая, мало мы по твоей вине пострадали? Не мог другого места подыскать для встречи?
   Влажный хруст, и агент его величества сполз на пол к другим холодным телам. Табуреткой по голове одному, мечом в сердце другому, блок, уход в сторону. Выпад.
   Скотина красноглазая, чуть не достал!
   Удар, еще удар. Кровосос поскользнулся в луже крови, и, пока выпрямлялся, мой меч пронзил его сердце.
   Все. Кажется, все.
   Последним в очереди на упокоение оказался старик. Я выдрал из его рук мальчишку, снес уродцу голову и пошел к выходу. Уже на пороге оглянулся.
   Поломанная мебель, обезглавленные трупы, лужи густеющей крови. Разруха и смерть – вот что осталось на месте недавно «гостеприимного» постоялого двора. Надо сжечь это змеиное гнездо. Пусть костер станет огненным реквиемом по моим павшим товарищам!
   Поставив ребенка на землю в стороне от трактира, я облил дом с четырех сторон маслом, притащил тлеющее поленце из камина и с мрачным удовлетворением посмотрел на занявшееся дерево. Меч в ножны убирать не стал: мало ли кто еще скрывается в недрах дома?
   Я стоял, смотрел на поднявшееся до небес пламя и думал о том, что, наверное, все-таки неплохо хоть раз увидеть себя глазами врагов. Все равно придется когда-нибудь узнать, в какое чудовище я превращаюсь. Изменения в моем организме случались только в опасные моменты, когда речь шла о спасении моей драгоценной шкуры, так что на разглядывание времени обычно не было. И даже на ощупывание. Пару раз случились рядом зеркала… Увы – стеклянные. Узнавал я об этом, когда они брызгали во все стороны острым крошевом, царапая незащищенное лицо.
   Прошло довольно много лет со времен моего первого преображения, а страшный облик так и остался загадкой: превращаться по желанию я пока не умел. Впрочем, если говорить честно, и не хотел. Я не стремился себя разглядывать: и без зеркал понятно – полный урод! Решил во всем положился на волю случая и судьбы, а они пока не спешили с помощью.
   Да и Мо с ним, с этим уродством, раз благодаря ему за мной прочно укрепилась слава жестокого, непревзойденного мастера по выполнению самых зубодробительных поручений его величества. Слава мастера-одиночки, потому что в подобных вылазках, кроме меня, никто не выживал. Правда, на этот раз мне навязали дюжину бравых бойцов, мотивируя сей поступок необходимостью передачи опыта.
   Жар от огня заставил сделать несколько шагов назад. Весна в этом году выдалась сухая, дом моментально утонул в жадно гудящем пламени. У стоявшей рядом яблони почернели и скрутились листья, задымил, а потом загорелся ствол.
   Вот и не стало гостеприимного пристанища на перекрестке дорог.
   Провалившаяся крыша подняла в небо вихрь искр, которые поплыли в ночном небе подобно огненному рою. Я отсалютовал мечом братской могиле – что и говорить, поделился опытом.
   Потом подобрал молчащего мальчишку и сказал ему:
   – Надеюсь, ты стоишь гибели двенадцати хороших людей! Мне очень хотелось знать, за каким… За какой надобностью потребовался сюзерену этот сопляк?
   Нам предстояло тащиться добрых десять верст до ближайшего городка. Ребенок крепко обхватил руками мою шею и, кажется, собирался заснуть, а до меня запоздало дошла одна интересная вещь… Мальчуган меня не боялся! Он видел, в кого я превратился, и все равно не боялся?! Эх, жалко, говорить не умеет, немтырь.
   Перехватив малыша поудобнее и бросив последний взгляд на догорающий остов дома, я уверенно зашагал по дороге. Может, повезет, наткнусь на купцов с телегами, тех, которые еще вчера обогнали нас на большаке…
 
   Я успел отшагать версты четыре, когда ребенок проснулся и стал дергаться у меня в руках, пытаясь сползти вниз.
   Хочешь идти сам? Да пожалуйста! Я только «за» – рука совсем затекла.
   Но малец замер на месте, молча посмотрел прозрачными серыми глазами, потом задрал рубашонку и уставился на шнурок штанов.
   Мо шизане! Надо же, попал, называется, в няньки на старости лет!
   Правда, про старость я крупно преувеличил – в прошлом году мне исполнилось тридцать два года. Но за это время еще ни разу не приходилось иметь дела с детьми, Ирия миловал. А сейчас, видно, решил восполнить пробел в моем жизненном опыте.
   Тихо скрипнув зубами, я развязал веревку, спустил штаны с ребенка и обреченно выругался. Девчонка! Значит, о спокойной дороге можно забыть, обязательно случится какая-нибудь гадость! Проверено.
   С женщинами отношения у меня не складывались. Никак. Парень я не хуже других, а в некотором смысле даже лучше, но паскуда-жизнь приготовила еще один сюрприз, обрекавший меня на одиночество. Дело в том, что чудовище во мне просыпалось не только в момент великой опасности, а и… ну, сами понимаете, когда еще.
   Самая первая женщина, легкомысленная деревенская вдовушка, умерла подо мной от разрыва сердца. Страх оказался для нее слишком велик. Довольно долго я обходил противоположный пол стороной, решившись на вторую попытку лишь через несколько лет. И почти с тем же успехом. Нервы продажной женщины оказались крепче, поэтому проститутка просто сошла с ума, но, поверьте, это небольшое утешение!
   А потом последовал длинный период полного одиночества. За это время я успел стать разящей десницей нашего королька и заработать целое состояние. Не то что бы внешность моя была непривлекательной, нет, поклонницы имелись, и не одна. Придворные дамы смотрели на меня с обольстительными улыбками и как акулы нарезали вокруг широкие круги. У одних – вызывал интерес мой кошелек, у вторых – внешность, у третьих – возможность чужими руками загребать жар из огня. Последние преобладали.
   Меня коробили откровенные корысть и жадность, поэтому вел я себя со знатными потаскушками соответственно – как последняя скотина. И не стремился раскрывать свои тайны. Королевский двор – не самое подходящее место для чудовищ. Слишком высока конкуренция – не выжил бы. В конце концов, дамы отстали, отомстив мне весьма нелицеприятными слухами.
   Прошло еще несколько лет, и я, наконец, разыскал ту единственную, которая не вызывала у меня отвращения и которой не грозило умереть во время соития от испуга – девушка была слепой.
   Ирэн не любила меня, как и остальные женщины. Лежа в объятиях, дергалась от отвращения – на ощупь я тоже был не совсем человек. Но она нуждалась в деньгах и защите, а это именно те вещи, которые легко можно дать. Так мы и держались друг за друга, поощряемые молчаливым одобрением практичной матери Ирэн. Я приходил в маленький домик, жавшийся к краю площади Повешенных, раза три-четыре в неделю и оставался там до утра. Уходя, выкладывал на столик пару золотых, и тяжелый стук монет красил в розовый цвет удовольствия нежные щечки моей любовницы.
   Возможно, я был единственным мужчиной в ее жизни, но, скорее всего, в вечера, свободные от моих посещений, сюда заглядывал на огонек более привлекательный и менее опасный господин. Да и плевать! Это как раз меня меньше всего волновало. Я не собирался связывать с Ирэн всю свою жизнь.
   Столкновения с другими женщинами обязательно приводили к очередному скандалу или ставили мою жизнь на волосок от гибели. Так что вряд ли эта неизвестная малявка, так неожиданно оказавшаяся у меня на руках, была исключением, особенно если учесть, чем закончились первые сутки нашего совместного пути.
   Между тем девочка продолжала на меня смотреть, только теперь ее губы подергивались: кажется, она готовилась зареветь.
   – Что не так?! Штаны снял, садись, делай свое дело!
   Последние слова я произнес вслух. Девчонка вздрогнула, попробовала присесть, шлепнулась в мягкую пыль и окончательно разревелась.
   Ругая почем зря короля, себя, вампиров и сгинувших помощников, я порылся в памяти и вспомнил, как поступают женщины с младенцами, если тем приспичило по нужде. Перехватив ребенка под коленки, пристроил, как сумел, надеясь, что дело обойдется без подтирания задницы. Представляю, как я смотрелся со стороны: лучший наемный убийца королевства, лучший охотник за нежитью, самый опасный человек, после короля само собой – высаживает малышню на горшок… Самому обделаться можно от смеха.
   Увидел бы кто эту дивную картину – и наработанная годами упорного труда устрашающая репутация в одно мгновение развеялась бы в прах.
   Поблагодарив богов за то, что обошлось без подтирания, я завязал девчонке тесемки штанов, одернул рубашку и выпрямился – мне стало любопытно, что малявка предпримет, если не взять ее на руки. Девчушка простояла спокойно несколько секунд, потом подняла руки и обиженно выпятила нижнюю губу, готовясь зареветь. Вопли младенца в ночном лесу были совершенно лишними, так что девочка снова оказалась на руках. В душе шевельнулась симпатия к малышке – характером Ирия ее не обидел, умеет добиваться своего, я таких людей ценю.
   Между тем «задание» повозилось и спокойно заснуло, крепко обхватив мою шею.
   Я же шагал по дороге и размышлял, за каким демоном потребовалась королю эта пигалица? И чем она для него так важна, если он подрядил именно меня для выполнения простого задания? Правда, с каждым шагом меня все больше одолевали сомнения: задание было не таким простым, каким показалось, раз я успел потерять всех своих людей.
 
   Почти с первых же дней службы у правителя моей дорогой родины, довольно большого королевства Наорг, я хорошо усвоил несколько прописных истин.
   Мой работодатель никогда и ничего не делает просто так – это раз.
   Несмотря на жадность, за особые поручения он платит прилично, умея хорошо считать грядущую выгоду, – это два.
   Оплата всегда прямо пропорциональна грядущей выгоде – это три.
   Душа короля чернее и страшнее моего неизвестного облика, поэтому надо всегда оставаться настороже и блюсти собственные интересы, – это четыре.
   Последнее задание должно было сделать меня богаче на пятьсот золотых, а это, в свою очередь, становилось довольно опасным для здоровья. Я успел заметить, что особо богатые или влиятельные граждане нашего королевства в один прекрасный день объявлялись нежитью, кровопийцами, ужасными и гнусными вампирами, и как следствие с ними требовалось покончить. А кого можно отправить на такое благородное, но опасное дело? Правильно – меня. Вот я и избавлял.
   Самое интересное, что граждане действительно оказывались вампирами и кровососами, жаждущими смерти добропорядочных подданных его величества, и я свято верил в их виновность, пока случайно приказ короля не догнал меня рядом с поместьем очередного «заказа». Каково же оказалось мое изумление, когда я застал там настоящую бойню!
   Бедный граф из последних сил оборонялся от наседающих на него вампиров, защищая себя и единственного уцелевшего наследника.
   Приказ я выполнил буквально: велели уничтожить нежить, она и уничтожена! А графу посоветовал как можно скорее исчезнуть, прихватив с собой сына, золото и ценные мелочи, иначе он в следующий раз точно станет вампиром, и мне придется закончить дело. Граф оказался сообразительным малым и предпочел долгую жизнь инкогнито за границей скорой смерти в родном отечестве. Король добавил в свою копилку богатые урожаем пашни и пару тысяч крестьян, а я приобрел должника и верного друга (это он так считал), да еще трезвый взгляд на методы правления наиблагороднейшего Фирита Пятого, господина нашего славного королевства.
   К слову сказать, с настоящими носферату я пару раз сталкивался в узких секретных ходах королевского дворца. Лица упырей прикрывали плотные маски, а сопровождающим служил личный секретарь его величества, та еще сволочь.
   Встреть я нежить где-нибудь на улице или хотя бы без почетного «эскорта», клянусь, обезглавил бы в один момент, а так – пришлось пропустить. Я ведь не герой, в принципе меня заботит только одна вещь – как уберечь свою шкуру и дожить до глубокой старости. В последние пару лет мою душу стали одолевать сильные сомнения по этому поводу, а способствовал сомнениям все тот же Фирит – работодатель, король и удивительная скотина, которую не грех было удушить еще в люльке. Думаю, придется уделить его особе больше внимания, но вообще-то неплохо начать с себя. Когда еще выдастся случай спокойно проанализировать собственную жизнь?
   Я перехватил неудобную ношу другой рукой, в очередной раз проклял конокрадов, заставших нас врасплох две ночи тому назад, и углубился в воспоминания.
 
   Если верить официальным документам, скрепленным фамильной печатью и витиеватой подписью слуги Ирия, я родился в семье мелкопоместного дворянина на задворках нашего королевства, прямо у границ Великой пустоши, и мог с гордостью носить свое имя: Дюсанг Лирой Тилн из рода Ремари. На самом же деле… На самом деле я, несомненно, имел прямое отношение к этой славной фамилии, но… как бастард, прижитый незамужней девицей Лирой на стороне. Официальный отец приходился мне на самом деле дядей. У него как раз приблизительно в это время умерла родами жена. Ребенок тоже не выжил. Разница в возрасте между младенцами оказалась несущественной, а потому одного успешно заменили другим. Сделано это было не из великой любви к племяннику, а по причине бесплодности дяди, перенесшего за месяц до моего рождения болезнь, которая поставила жирный крест на его дальнейшем размножении.
   Может, кому-то поначалу и показалось странным, что наследника прячут от посторонних глаз, однако вслух это не обсуждали. А когда видимая разница в три месяца сгладилась и младенца выставили в люльке для всеобщего обозрения на широком крыльце господского дома, вопросы отпали сами собой.
   От меня правду скрывать не стали по двум причинам: во-первых, дядя не смог принять меня до конца в роли сына, а во-вторых… я прекрасно сам все помнил, начиная с момента рождения. Еще одна особенность нечеловеческой сущности, не самая необходимая, кстати, я точно предпочел бы забыть, как мать на следующий день после родов пыталась утопить младенца (то есть меня) в отхожем месте. Может, именно поэтому мне все время кажется, что наша жизнь – сплошное дерьмо?
   Сразу после покушения на убийство собственного сына девица Лирой сбежала из отеческого дома в неизвестном направлении, бросив ребенка на произвол судьбы, и больше им не интересовалась. Долгое время я мечтал ее встретить, сначала для того, чтобы мама увидела, каким хорошим растет ее сын, и полюбила меня. Потом, когда уже вырос из детских штанишек, хотел задать родительнице всего два вопроса. Первый: «За что?!» – и второй, как легко догадаться: «Кто мой отец?!» Причем с возрастом первый вопрос как-то потерял актуальность, зато во втором прибавилось восклицательных знаков. Только сдается, мамочка удрала, чтобы на него не отвечать.
   Отец… скорее всего, именно ему я и обязан своими странностями; с материнской стороны вроде бы страшные легенды ни за кем не тянулись: с фамильных картин на меня взирали обычные, низкорослые, пухленькие предки, главным достоинством которых всегда являлись увесистый кошелек и способность к коммерции, что немного странно для дворян. Мать тоже не выбивалась из общего строя: кругленькая девушка с пышной грудью и мечтательными, томными, как у коровы, глазами. Думаю, именно склонность грезить наяву и привела ее к такому плачевному финалу.
   Я вырос достаточно высоким, худощавым и гибким, как хлыст. Волосы черные, как у матери, глаза темно-серые, кожа смуглая – это, вероятно, от отца. В общем, внешность как внешность – не урод, но и не красавец. Выдающимися умственными способностями в детстве не блистал, учился спустя рукава, особенно если это касалось религиозных трактатов. Энтузиазм вызывало только военное дело, коему я и предавался с великой радостью, благо у дяди имелась собственная дружина. Без нее жизнь в приграничье не стоила бы и ломаного гроша. Так что в пятнадцать лет я не сильно отличался от остальных отпрысков нашего дворянства, до той минуты, пока судьба не занесла меня к вдовушке на сеновал.
   Странную смерть женщины дяде удалось замять, а «источник неприятностей» срочно услали жить в столицу, подальше от родного гнезда и его обитателей (у меня хватило ума рассказать правду!). Впрочем, ради справедливости надо отметить – без средств к существованию родные отпрыска не оставили, высылали с оказией ровно столько, чтобы наследник не оказался на улице и не сдох от голода, но за это я на дядю не в обиде. Резкий переход от домашней обеспеченной жизни к суровой действительности быстро убил во мне наивного лопуха и научил зарабатывать деньги.
   Сначала я подвизался натурщиком. Потом, после пары удачных поединков с сочинителями неудачных шуток в мой адрес, получил другое предложение: стал кампиону. Учил знатных мальчишек всему, что умел сам: бою на мечах, метанию ножей, использованию в защите всего, что под руку попадется. Потом меня позвали в телохранители важной персоны, а после одного небольшого происшествия, в котором я сумел отразить нападение трех хорошо обученных убийц, стали платить за качественно исполненные личные поручения его величества. Судя по тому, как быстро поступило предложение сменить господина, засланные убийцы состояли на службе у короля. К слову сказать, моего бывшего хозяина нашли мертвым через месяц после того, как я ушел. По-своему его было жалко: хороший человек, правильный, чем, вероятно, и вызвал недовольство у правителя Наорга.
   Как я уже говорил, Фирит Пятый – не самый достойный представитель рода человеческого. Ну да мне с ним с одной тарелки не есть, переживу как-нибудь и его злобу, и его жадность, и его коварство. Главное – платит исправно, сполна, и на дела, противоречащие чести, не посылает. Чувствует, что могу спокойно плюнуть на золото и исчезнуть так же быстро, как появился.
   В общем, если сделать из моей короткой жизни вывод, – живу я неплохо. Многие позавидовали бы. Впрочем, нашлись бы и такие, кто пожалел – один как перст, никто не тревожится, не ждет, не любит. Я понимаю, трудно питать нежные чувства к существу, которое само себя ненавидит, так что не претендую на чужую привязанность. Зато и моей никто похвастаться не может. Не человек – волк-одиночка.
   Стоило мысленно помянуть серых охотников, как недалеко раздался заливистый вой, прервавший размышления. Волчья стая вышла на ночную охоту. Охота – это хорошо, если она идет не на тебя.