Страница:
– Мэтр…
– Мне некогда, – не оборачиваясь, отрезал тот. – Я «колю» свидетеля… Вон с малым поговори! Ну же, юная госпожа, когда вы его увидели?
Я рассчитывал, что после этого градоправитель Мас как минимум наорет на моего начальника, раз тот осмелился игнорировать его в присутствии подчиненных и толпы свидетелей, но такого не случилось. Анджелин Мас протянул руку и цепко схватил за локоть меня, подтаскивая ближе.
– Что здесь происходит? – прошипел он.
– Сам не знаю! Нас вызвали только что! Я даже не успел осмотреться…
– Так осматривайтесь, бесы вас разорви! – тихо рявкнул на меня градоправитель. – Что вы уже успели заметить?
– Пока ничего.
Мас уже собрался сказать что-то нелицеприятное в мой адрес, но я повернулся к нему спиной и сделал шаг к телу.
Та-ак, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, этот человек мертв уже дня два. Летняя жара практически изуродовала останки, не говоря уже о том, что неведомые убийцы сделали с его лицом. Присев на корточки, осторожно, двумя пальцами, дотронулся до его… э-э… ну, скажем, черепа.
Ой-ёй! А убийцы прекрасно знали, что тело будет осматривать некромант и попытается допросить труп, дабы выяснить, кто его прикончил. Знали и заранее побеспокоились о том, чтобы убитый мог сообщить как можно меньше.
Во-первых, они вырвали ему язык, то есть лишили возможности именно рассказать, где и как его настигла смерть. Во-вторых, судя по следам в ушных раковинах, они проткнули его череп раскаленным прутом, убив мозг. Но даже если некромант и найдет способ «устроить допрос», то и об этом они позаботились. Конечности трупа были переломаны. Нужна недюжинная магическая энергия, чтобы заставить двигаться настолько изуродованное тело. То есть и отвести нас к месту своей гибели, чтобы мы там поискали следы, труп тоже не мог.
Какой из этого следовал вывод? Неприятный. Ибо убийца должен был прекрасно знать возможности современной некромантии…
Стоп! Именно что современной!
В голове словно хлопушка взорвалась, осветив внутренности черепа ярким светом идеи. А ведь кое-что я могу попытаться сделать! Именно с точки зрения современной некромантии!
– Ну что вы узнали? – Градоправитель чуть ли не стойку сделал, когда я выпрямился.
– Пока ничего, но сейчас узнаю. Будьте любезны, у вас есть где-нибудь лавка зелейника?
– Зачем?
– Ну мне необходимы кое-какие препараты для того, чтобы провести расследование.
– Интересно. – Голубые глаза недобро прищурились. – А для чего это некроманту понадобились лекарственные травы?
– Понимаете, у меня имеются все основания предполагать, что этого человека убили с помощью некромагии…
– То есть вы утверждаете, что убийца – некромант?
Сказано это было таким тоном, что я похолодел. Смысл сказанного не сразу дошел до сознания, а когда мысль утвердилась в мозгах, стало холодно и неуютно.
Убийца – некромант! И вот они мы с мэтром Куббиком, два представителя этой не слишком распространенной профессии. Легче легкого обвинить в убийстве одного из нас! И речь не идет о справедливом расследовании – толпе все равно, кого схватят, лишь бы насладиться зрелищем пыток и казни.
– Ну или кто-то, кто изучал магические науки, – попытался выкрутиться «главный подозреваемый». – Можно пройти обучение по совсем другой магической специальности, а некромагию изучить на досуге. Просто этот человек… ну… он мог иметь доступ к научной литературе по данному вопросу и… вот!
– Я вам не верю, – отрезал градоправитель. – В городе нет других некромантов! Кроме…
Кроме нас с мэтром, так? Но этого не может быть…
– Этого не может быть!
Кажется, мы произнесли эти слова одновременно и так же синхронно отшатнулись друг от друга.
– Этого не может быть, – громко, четко, явно для внимательно слушающей толпы повторил Анджелин Мас и отвернулся, давая понять, что разговор закончен.
Домой мы возвращались в молчании. Мэтр Куббик ушел в себя и обсуждать проблему не собирался. Он, кажется, вообще ничего не замечал вокруг. Мне ужасно хотелось поделиться своими сомнениями и размышлениями, но приходилось сдерживаться. Интуиция подсказывала, что надо быть очень и очень осторожным.
А между тем возле дома нас поджидали. Какой-то мальчишка лет десяти боязливо переминался с ноги на ногу у штакетника, озираясь по сторонам с таким видом, словно собирался обокрасть дом, но не знал, с чего начать. Обычный деревенский мальчишка, в простых линялых штанах и перетянутой пояском рубашке, босой, белобрысый, лохматый. Он сперва шарахнулся от двух мрачных всадников, но, когда мэтр Куббик спешился у калитки и повел своего жеребца в сторону конюшни, решился и забежал сбоку.
– Дяденька, а вы и есть этот, нек… нек… некромансер?
– Ну я. Дальше что? – не глядя на него, буркнул Куббик.
– А меня это… ну, к вам послали!
– Хм… Кто ж так тебя любит?
– Да это… – Мальчишка прикусил губу. – Батя велел…
– Хороший он у тебя… Повезло!
По лицу паренька было видно, что он тоже немного сомневается в силе отцовской любви, но спорить постреленок не стал.
– Нам бы… ну… неладное что-то у нас творится! Батя и сказал – мол, пущай Минька и сбегает, некромансера приведет. Минькой меня звать, – запоздало представился он.
– Угу.
За разговором дошли до конюшни, где мэтр Куббик спокойно стал расседлывать своего жеребца. Тот, не нагулявшись за день, пробовал баловать, но хозяин спокойно врезал ему кулаком под ребро, и конь встал как вкопанный. Мой меринок вел себя куда тише.
– Дядь, – мявшийся в дверях конюшни мальчишка подал голос, – а вас когда ждать? Чего мне дома-то сказать?
– Никогда.
– Чего? – От возмущения Минька забыл весь свой страх. – Но… но… как же…
– А вот как-то так. Пусть мой помощник съездит, разомнется!
Признаться, не ожидал, что после того случая с воскрешением мне вообще доверят хотя бы что-то. От неожиданности выронил седло:
– Я?
– Вы, Згаш. Вы! – Заперев денник, мэтр подхватил седельную суму с вещами и направился к выходу. – Вам же нужна самостоятельность! Весь век в моих помощниках вам не проходить! Расспросите, что да как, разберитесь, в чем дело. Если что – приезжайте, спросите совета.
– А вы?
– А я кое-что полистаю. Посижу. Подумаю.
Вот так! Я прислонился к теплому конскому боку. Мерин повернул голову, вопросительно кивнул головой – мол, если едем, то давай седлай. А если нет, то хватит меня использовать как подпорку. Жеребец в соседнем деннике завистливо фыркнул – энергии у него было хоть отбавляй.
Белобрысый Минька смотрел на меня без страха – еще бы, если у мэтра Куббика все-таки имелась репутация, то у меня нет. Кто я? Помощник сельского некроманта? Ну ладно-ладно, городского. Но по сравнению со столицей тут такая глушь и тишь… А что? И не такая уж тишь? Ну по словам мэтра, столь насыщенные событиями дни случались крайне редко.
– Ладно, Минька. Веди.
Дом их стоял на соседней улице. Добротный бревенчатый дом с пристроенным к нему хлевом и сараем для кур и гусей. Двор был выложен плашками, огорожен со всех сторон. Между двумя хозяйственными клетями виднелся проход к огородику. На дворе обычный жилой беспорядок, но…
Я остановился в двух шагах от калитки и начал озираться по сторонам. Нет, я здесь никогда не был и не знал точно, как должны выглядеть дворы в поселке, но уж точно не так! Как-то тут оказалось тихо. Куры не бродили по двору, а словно крались. Зелень в палисаднике была вялая. Пес забился в конуру и отказался даже нос высунуть, чтобы гавкнуть на чужака. Даже сам Минька как-то сжался и присмирел.
Из забранного слюдой окошечка нас заметили – высокий худой мужик показался на крыльце:
– Вы кто такой будете?
– Некромансер, – подал голос Минька. – Этот заместо себя его послал.
– А. – Мужик явно разочаровался. – Ну проходите, коль уж зашли.
Хорошенькое начало! Впрочем, что тут говорить – они-то ждали специалиста, а прибыл вчерашний студент, не имеющий никакого опыта.
Стремясь произвести впечатление, вошел в дом чеканным шагом, решительно отодвинув с пути хозяина. Скривился, оглядывая жилище:
– Та-ак. И в чем ваша проблема?
– Да вот. – Сидевшая на лавке женщина, такая же худая, как и ее муж (только живот выпирал из-под передника), с трудом приподнялась. – Завелось у нас чего-то. А чего – сами не знаем. Нежить какая-то. Соседки бают – сглазили нас!
– И я даже знаю кто, – брякнул за моей спиной ее муж. – Прежние владельцы! Слишком уж они спешили отсюда убраться – даже не торговались!
– Понятно. А как это проявляется… Ну с чего вы взяли, что это нежить?
– Да вот. – Супруги переглянулись с таким видом, словно пытались мысленно договориться, что соврать. – Шумит чего-то…
– А еще плачет! – пискнул Минька. – То-оненько так! Ну чисто младенчик!
Я посмотрел на живот хозяйки дома. Совсем скоро в этой избе на свет появится новый житель. А тут такое соседство! Младенец рядом с нежитью! Опаснее ничего не придумаешь! М-да, выходит, мое второе самостоятельное «дело» будет не таким уж простым и легким. Но так даже интереснее!
– А как часто это происходит?
– Да почитай каждую ночь!
– Хорошо. – Я с умным видом прошелся по избе из угла в угол, заглядывая во все щели. Как и следовало ожидать, явных следов чуждого людям присутствия на видном месте не нашлось. – Кошка в доме есть?
– Сбежала… А какая кошка была… как в старом доме крыс гоняла…
– А чего вы оттуда уехали?
– Так отец-то мой помер, – промолвил мужик, – вот брательник старшой и велел отделяться, чтоб своим домом жили. Мол, пока родитель был жив, сыновья с ним под одной крышей селились. А как отца не стало, так и разделили добро-то. Избу меньшому, он на ноги встать не успел. Старшой себе новый дом построил, а я взял свое добро, да тут дом и прикупил. Деньгу-то братья выделили…
– И началось это сразу, как приехали? – Я встал на четвереньки, пытаясь заглянуть под лавку.
– Ага. То есть… не совсем сразу. Раньше-то оно не каждую ночь так скулило и плакало, а вот в последнее время иной раз и днем его слыхать.
– Оно ребенка чувствует. – Кивнул на живот хозяйки. – Нежить всегда перед родами на свет выползает… Так, говорите, и днем иногда слышно?
Хозяин и хозяйка кивнули.
– Что ж. – Я уселся на лавку. – Будем ждать.
Они переглянулись:
– А-а… нам что делать?
– Не мешать мне думать!
Хозяева восприняли мой ответ весьма странно. Они тоже сели и уставились на меня. Даже мальчишка пристроился в уголочке, бросая исподтишка вопросительные взгляды.
Уж не знаю, как обыватели представляют себе работу некроманта, но время подумать у меня образовалось. Сосредоточившись и прислушиваясь к малейшим шорохам, я быстро перебирал в уме все виды вредоносной нежити. Скорее всего, в доме плачет игоша[10]. Хоть бы это было так! Тогда исчезла бы добрая половина проблем. Всего-то дать хозяевам рекомендацию, как с ним «договориться» – и дело с концом.
Некоторое время ничего не происходило, а потом…
Какой-то странный шорох в подполье…
Скрежет то ли маленьких лапок, то ли острых зубок…
Слабый запах мертвой плоти…
Довольно неприятный звук, который можно сравнить только со смехом…
Нет, это определенно не игоша!
Хозяева все еще ничего не чувствовали и даже вздрогнули, когда я рухнул на пол, выхватил нож и быстро начертил на досках пола круг в том месте, где мне померещились эти звуки.
– Ы-у-уа-а-ао!
Злобный вой перекрыл отчаянный женский визг, когда круг вспыхнул мертвенно-бледным сиянием, на фоне которого появилась огромная когтистая лапа. То есть не совсем лапа, а вполне себе человеческая рука со скрюченными пальцами и длинными, как у зверя, ногтями. Призрачное видение висело в воздухе несколько долгих секунд, а потом растаяло. Напряженную тишину расколол новый вопль.
Ничего не соображая от страха, толкаясь и едва не сбивая друг друга с ног, хозяева бросились вон из избы. Я не мешал им, быстро дорисовывал пентаграмму и спешил замкнуть все контуры, чтобы дух не попытался вырваться на свободу.
– Готово!
– Что ж ты делаешь-то, гад? – пробилась сквозь вой вполне разумная речь.
Нельзя разговаривать с агрессивно настроенной нежитью. Одно слово, один звук, даже просто намек на то, что вы молча прислушиваетесь к ее словам, – и пиши пропало. Никогда нельзя даже притворяться, что вас как-то волнует то, что обитатель иного мира может вам сообщить или предложить. На эту уловку попадались столько раз, что у нас в Колледже даже ввели обязательный практикум на «невнимательность».
– Убью! – завывал призрак. – Сначала их, потом тебя! Достану-у-у-у! Всех достану!.. До всех дотянусь! Вам не уйти!! Вы-ы-ы-ыпусти! Хуже будет!
А он мощный, однако! Контуры пентаграммы начали светиться ярко-голубым светом. Если цвет перейдет в зеленый – конец. Но в любом случае несколько минут у меня имелось.
Ругая себя на все лады, ринулся к сумке, в которой принес все необходимое. Та-ак, крапивная вытяжка… амулеты… корень разрыв-травы… Эх, жаль, нет ничего посущественнее! Рукой залез в печку, вороша угли. Нашел самый горячий, вытащил и бросил на сухую траву, торопливо раздул огонь. Мне бы хоть несколько язычков пламени! Интересно, где осиновая щепа? А, вот она!
– Э, ты что творишь? С ума сошел? А ну прекрати!
Как хочется зажать уши. Но нельзя! Нельзя даже жестом дать понять, что вас задевают слова призрака! Его просто тут нет. А я что тут делаю? Да дом собираюсь поджечь, только и всего! Та-ак, дернем мха из пазухи в стене. Сухой, он должен отлично гореть!
Под печью завозился домовой – на меня с явным укором и тревогой глянули два блестящих глазка. Интересно, домового эти хозяева принесли с собой или он все-таки остался от прежних жильцов? А, была не была!
– У-й-й-й-и-и-и-и-и! – завизжал домовой, когда я цапнул его за волосатое ухо и потащил наружу. Попытался укусить за запястье, но прекратил сопротивление, когда прямо ему в мордочку уперся нож. Лезвие светилось зеленоватым – верный признак того, что поблизости есть следы некромагии.
– Спалю все на хрен! – пообещал я, заглядывая в выпученные глазки. Сухой мох уже начал тлеть от брошенного на него уголька. Добавим парочку слов из «огненного» заклинания – и по полу во все стороны побегут язычки пламени.
– Не надо!
Ужас домового можно было понять – если погибнет дом, и ему не жить. Это люди успеют выскочить, а мелкой домовой нечисти деваться некуда. Скажу больше: в нежилом доме и домовые не водятся. То есть не просто «не водятся», а переводятся, превращаясь в довольно жутких тварей. Хм! Неужели вон то чудище, и есть такой «перерожденный» домовой? Нет, не похоже. Тогда он не допустил бы появления конкурента, выжил бы его еще прежде хозяев.
– А ну сознавайся, мелкий, кто там? – кивнул я на сияющий зеленоватым светом круг и две уродливые конечности, месящие пространство в кольце.
– Е-е-е… ы-ы-ы… а-у! – взвыл домовой, дергаясь в моей руке. Его корчило и выворачивало наизнанку, но открыть рот и выдать «подельника» он не мог. Ясно – нечисть осталась тут от прежних хозяев, которые продали ее вместе с жилищем. Блин, все равно что старую, преданную собаку выгнать на улицу!
– Но эти-то чем виноваты?
Домового затрясло еще сильнее. По сути, передо мной находился главный виновник – ведь это его попустительством на нынешних хозяев обрушилась беда. Впрочем, особо винить его было не в чем. Он честно старался остаться верным тем людям, с которыми жил много лет и кто потом продал его вместе с домом.
– И чего мне с тобой делать?
Нечисть затрясло. Оно и понятно – в моей власти было лишить его тех жалких крох, которые он называл существованием. Достаточно было всего лишь разжечь костер посильнее.
– Не мешайся. Хуже будет!
Домовой часто-часто закивал головой и, отпущенный на волю, со всех лапок кинулся прятаться.
Впрочем, мне было не до того – я готовился к поединку с умертвием. Кажется, даже последний второгодник опознал бы заключенный в пентаграмму неупокоенный дух мертвеца. Прежние хозяева то ли взяли грех на душу, тайком убив и похоронив под полом человека, то ли по другой причине не сообщили о внезапной смерти… явно одного из членов своей семьи. Ну да, так оно и есть! Именно поэтому домовой и молчал столько времени – ведь при жизни покойник был ему своим. Но вот почему умерший именно сейчас активизировался? Почему не стал досаждать своим родственникам сразу после похорон? Может, просто не успел? Они могли продать дом вскоре после случившегося, будучи уверенными в том, что мрой[11] их не достанет.
Встав над пентаграммой, я торопливо открыл справочник самых ходовых заклинаний. Это только в сказках маги по первому требованию выдают длинные сложносочиненные предложения. На самом деле большинство заклинаний короткие, состоят из двух-трех слов, которые произносятся в самый ответственный момент и сопровождаются мысленным выбросом сконцентрированной внутренней энергии. Длинные заклинания, как правило, нужны именно для того, чтобы быстро, так сказать, по ходу дела эту энергию концентрировать. Запомнить белиберду, расписанную на полстраницы, невозможно, вот и приходится пользоваться справочниками. Когда читаешь все это – про себя или вслух – натренированное подсознание делает работу.
Пока я читал, мрой в пентаграмме ярился, пытаясь найти выход наружу. Похороненный заживо, он отчаянно ненавидел всех и каждого, чувствуя, что сейчас его существованию придет конец. Это неправда, что неупокоенные души больше всего мечтают о том, чтобы обрести покой. Большинство призраков очень любит жизнь – даже бестелесную, лишенную многих радостей. Поверьте, никто не кинет вам благодарный взгляд за миг до того, как его должны будут развеять в ничто. Вот проклясть напоследок – это да, сколько угодно.
Мрой выл, ярился и бесновался, но мне было все равно. Не обращая внимания на издаваемые им звуки, я старательно начитывал нужное концентрационное заклинание и на последнем слове вскинул вверх руку, выбрасывая в нужную точку сгусток энергии.
Раздался дикий, отчаянный рев.
Вспыхнуло ярко-зеленое пламя.
Сопротивлялся он долго и отчаянно. Ненависть давала мрою чудовищные силы. Уж не знаю, сколько времени продолжалось противостояние. Наконец последний раз мелькнула рука с растопыренными пальцами, и стены дома сотряс отчаянный вой.
Все было кончено.
Переведя дух, я сел прямо на пол, не забыв осенить оскверненный участок в углу обережным знаком. У меня получилось лишь парализовать мроя до лучших времен, ибо совсем разорвать связь духа с телом очень сложно. Надо было сделать еще кое-что.
Цепляясь за повод своего мерина, я не спеша шагал домой. Наконец-то кончился долгий и нудный день! Это только кажется, что нейтрализацией зловредной нежити и ограничилась моя работа. Нет же! Надо было успокоить хозяев, собрать соседей, дабы они под моим руководством вскрыли полы и извлекли частично разложившееся тело, дававшее мрою подобие жизни. Потом еще пришлось звать священника, чтобы тот честь по чести прочел над покойником (вернее, покойницей, ибо это был труп женщины) все положенные молитвы. После чего я сопроводил ее до жальника, проследив, чтобы похороны прошли как положено. Свежую могилу надо было обеззаразить, дабы мрой не вылупился на третий день после похорон и не отправился по округе мстить. Затем следовало вернуться назад и заново очищать дом…
Оказывается, прежние жильцы пользовались у соседей дурной славой. Про хозяйку, чье тело, кстати, и обнаружили, никто не мог сказать доброго слова. «Она ведьма!» – вот самое мягкое определение, которое пришлось услышать. И молоко-то в коровах скисало от ее взгляда, и дети начинали болеть, и куры переставали нестись, и тесто не всходило. Жила она с мужем и взрослой дочерью, к которой, несмотря на ее лета, никто не спешил свататься. Ну еще бы! Кому из парней захочется иметь тещей настоящую ведьму! Девка, как назло, была красивая – не иначе, ее мамочка ворожила, дала единственной доченьке все самое лучшее. Все, кроме счастья. Муж у хозяйки, кстати, был какой-то вялый и хилый, то и дело болел. Мамаша – то есть ведьма – все хозяйство одна на себе тянула. «А чего бы не тянуть-то, когда ей бесы во всем помогали? – так говорили мне соседки, радуясь возможности почесать языки. – Она им что ни прикажет – все вмиг исполнят! Одно слово – ведьма!»
В общем, никто особо не горевал, когда хозяйка в одночасье исчезла, а вдовец с дочерью продали дом за бесценок перебравшейся сюда из деревни семье и уехали из Больших Звездунов. К новым жильцам сначала относились с недоверием – всем известно, кто не боится наследовать ведьмам и колдунам, и не предупредили о том, кем являлись предыдущие хозяева.
…А ведь покойница и правда была ведьмой! Проводя обряд очищения дома, я наткнулся на два схрона – особым образом перевязанные волоски, нитяные узелки, какие-то сухие веточки и травинки, оформленные в виде куколок. На каждом была заметна остаточная магия – примитивная, но действенная. Если бы не смерть хозяйки, они бы еще работали. По моей просьбе соседи наскоро обыскали свои жилища и в трех местах нашли подобные «поделки» – ведьма впрямь вредила людям. Лишь ее смерть прервала действие злых чар.
Расследовать обстоятельства гибели женщины никто не стал – я лишь отмахнулся, когда хозяин дома робко поинтересовался, не следует ли уведомить власти. И так ясно: по какой-то причине сила ведьмы, державшая в подчинении забитого, покорного мужа, ослабела – говорили, что когда-то это был завидный жених, красавец и весельчак, но жизнь с околдовавшей его женщиной совершенно преобразила мужчину. Внезапно «опомнившись», муж, скорее всего, напал на жену и, оглушив, поспешил от нее избавиться. Просто убить ведьму нельзя – колдуны живучи, как не знаю кто. Сжечь ее на костре живьем, как предлагает «Уложение о Вредоносном Колдовстве», он тоже не мог. И мужчина расправился с женой самым простым способом – закопал ее тело в подполе. Только он не учел одного – ведьма была еще жива, когда ее зарыли. И превратилась в мроя. Лишь то, что убийца с дочерью поспешили убраться сразу после случившегося, спасло родных колдуньи от страшной мести. Где они сейчас и знают ли о том, что по их вине едва не пострадали посторонние люди, – неизвестно.
Внезапно мои мысли были прерваны весьма нелюбезным способом. А именно заступившим дорогу человеком. Закатное солнце светило ему в спину, но не узнать градоправителя я не мог.
– Куда? – холодно поинтересовался он.
– Домой.
– Все дела закончил, значит?
– Да…
– Это хорошо… Взять!
– Что?
Из-за спины Анджелина Маса выступили два воина. И это оказались отнюдь не городские стражники – у тех тоже есть рабочий день, выходные, отпуска, надбавка за сверухрочные и все остальное. К подобным мероприятиям, не имеющим отношения к прямым служебным обязанностям, они обычно относятся с прохладцей. То есть с ними можно было бы договориться. А эта парочка явно числилась в личной охране градоправителя, то есть воины были преданны лишь одному человеку – тому, кто им отдавал приказы. Все попытки наладить контакт увяли, так и не родившись.
– Но я… э-э…
– Ты пойдешь со мной! – отрезал господин Мас.
– Куда? Зачем?
– Не твое дело. Там узнаешь!
Я попятился, стрельнул глазами в разные стороны. Что делать? Бежать или защищаться? Если бежать – то куда? Знакомых в городке у меня практически не имелось. А станет ли мэтр Куббик связываться с представителями власти ради меня? Особенно если учесть, что за месяц жизни тут я не успел ничем особенным «отметиться», а найти нового помощника – раз плюнуть. Да и бегством спасаются лишь те, кому есть что скрывать!
Пока я соображал, ратники подошли и с двух сторон крепко взяли меня под локти, лишив возможности сдвинуться с места. Можно было бы, конечно, и подраться, но здравый смысл подсказывал, что это не слишком хорошая идея. Их трое против одного, и все вооружены.
– Топай, – процедил Анджелин Мас, кивком головы показав охране, что пора идти.
– Нет, мы так не договаривались. – Я уперся ногами в землю. – Никуда не пойду, пока не узнаю, что…
– Пойдешь или тебя понесут!
Не знаю, что переключилось в этот момент у меня в голове, но внезапно на память пришел мой начальник. В следующий миг я одним движением сбросил державшие меня руки. Да, курсы самообороны даром не прошли! Подлетев к Анджелину Масу, схватил его за грудки, встряхнул и привстал на цыпочки.
– Никогда, – прошипел прямо ему в лицо, – слышите? – никогда не смейте говорить мне «ты»!
– Мне некогда, – не оборачиваясь, отрезал тот. – Я «колю» свидетеля… Вон с малым поговори! Ну же, юная госпожа, когда вы его увидели?
Я рассчитывал, что после этого градоправитель Мас как минимум наорет на моего начальника, раз тот осмелился игнорировать его в присутствии подчиненных и толпы свидетелей, но такого не случилось. Анджелин Мас протянул руку и цепко схватил за локоть меня, подтаскивая ближе.
– Что здесь происходит? – прошипел он.
– Сам не знаю! Нас вызвали только что! Я даже не успел осмотреться…
– Так осматривайтесь, бесы вас разорви! – тихо рявкнул на меня градоправитель. – Что вы уже успели заметить?
– Пока ничего.
Мас уже собрался сказать что-то нелицеприятное в мой адрес, но я повернулся к нему спиной и сделал шаг к телу.
Та-ак, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, этот человек мертв уже дня два. Летняя жара практически изуродовала останки, не говоря уже о том, что неведомые убийцы сделали с его лицом. Присев на корточки, осторожно, двумя пальцами, дотронулся до его… э-э… ну, скажем, черепа.
Ой-ёй! А убийцы прекрасно знали, что тело будет осматривать некромант и попытается допросить труп, дабы выяснить, кто его прикончил. Знали и заранее побеспокоились о том, чтобы убитый мог сообщить как можно меньше.
Во-первых, они вырвали ему язык, то есть лишили возможности именно рассказать, где и как его настигла смерть. Во-вторых, судя по следам в ушных раковинах, они проткнули его череп раскаленным прутом, убив мозг. Но даже если некромант и найдет способ «устроить допрос», то и об этом они позаботились. Конечности трупа были переломаны. Нужна недюжинная магическая энергия, чтобы заставить двигаться настолько изуродованное тело. То есть и отвести нас к месту своей гибели, чтобы мы там поискали следы, труп тоже не мог.
Какой из этого следовал вывод? Неприятный. Ибо убийца должен был прекрасно знать возможности современной некромантии…
Стоп! Именно что современной!
В голове словно хлопушка взорвалась, осветив внутренности черепа ярким светом идеи. А ведь кое-что я могу попытаться сделать! Именно с точки зрения современной некромантии!
– Ну что вы узнали? – Градоправитель чуть ли не стойку сделал, когда я выпрямился.
– Пока ничего, но сейчас узнаю. Будьте любезны, у вас есть где-нибудь лавка зелейника?
– Зачем?
– Ну мне необходимы кое-какие препараты для того, чтобы провести расследование.
– Интересно. – Голубые глаза недобро прищурились. – А для чего это некроманту понадобились лекарственные травы?
– Понимаете, у меня имеются все основания предполагать, что этого человека убили с помощью некромагии…
– То есть вы утверждаете, что убийца – некромант?
Сказано это было таким тоном, что я похолодел. Смысл сказанного не сразу дошел до сознания, а когда мысль утвердилась в мозгах, стало холодно и неуютно.
Убийца – некромант! И вот они мы с мэтром Куббиком, два представителя этой не слишком распространенной профессии. Легче легкого обвинить в убийстве одного из нас! И речь не идет о справедливом расследовании – толпе все равно, кого схватят, лишь бы насладиться зрелищем пыток и казни.
– Ну или кто-то, кто изучал магические науки, – попытался выкрутиться «главный подозреваемый». – Можно пройти обучение по совсем другой магической специальности, а некромагию изучить на досуге. Просто этот человек… ну… он мог иметь доступ к научной литературе по данному вопросу и… вот!
– Я вам не верю, – отрезал градоправитель. – В городе нет других некромантов! Кроме…
Кроме нас с мэтром, так? Но этого не может быть…
– Этого не может быть!
Кажется, мы произнесли эти слова одновременно и так же синхронно отшатнулись друг от друга.
– Этого не может быть, – громко, четко, явно для внимательно слушающей толпы повторил Анджелин Мас и отвернулся, давая понять, что разговор закончен.
Домой мы возвращались в молчании. Мэтр Куббик ушел в себя и обсуждать проблему не собирался. Он, кажется, вообще ничего не замечал вокруг. Мне ужасно хотелось поделиться своими сомнениями и размышлениями, но приходилось сдерживаться. Интуиция подсказывала, что надо быть очень и очень осторожным.
А между тем возле дома нас поджидали. Какой-то мальчишка лет десяти боязливо переминался с ноги на ногу у штакетника, озираясь по сторонам с таким видом, словно собирался обокрасть дом, но не знал, с чего начать. Обычный деревенский мальчишка, в простых линялых штанах и перетянутой пояском рубашке, босой, белобрысый, лохматый. Он сперва шарахнулся от двух мрачных всадников, но, когда мэтр Куббик спешился у калитки и повел своего жеребца в сторону конюшни, решился и забежал сбоку.
– Дяденька, а вы и есть этот, нек… нек… некромансер?
– Ну я. Дальше что? – не глядя на него, буркнул Куббик.
– А меня это… ну, к вам послали!
– Хм… Кто ж так тебя любит?
– Да это… – Мальчишка прикусил губу. – Батя велел…
– Хороший он у тебя… Повезло!
По лицу паренька было видно, что он тоже немного сомневается в силе отцовской любви, но спорить постреленок не стал.
– Нам бы… ну… неладное что-то у нас творится! Батя и сказал – мол, пущай Минька и сбегает, некромансера приведет. Минькой меня звать, – запоздало представился он.
– Угу.
За разговором дошли до конюшни, где мэтр Куббик спокойно стал расседлывать своего жеребца. Тот, не нагулявшись за день, пробовал баловать, но хозяин спокойно врезал ему кулаком под ребро, и конь встал как вкопанный. Мой меринок вел себя куда тише.
– Дядь, – мявшийся в дверях конюшни мальчишка подал голос, – а вас когда ждать? Чего мне дома-то сказать?
– Никогда.
– Чего? – От возмущения Минька забыл весь свой страх. – Но… но… как же…
– А вот как-то так. Пусть мой помощник съездит, разомнется!
Признаться, не ожидал, что после того случая с воскрешением мне вообще доверят хотя бы что-то. От неожиданности выронил седло:
– Я?
– Вы, Згаш. Вы! – Заперев денник, мэтр подхватил седельную суму с вещами и направился к выходу. – Вам же нужна самостоятельность! Весь век в моих помощниках вам не проходить! Расспросите, что да как, разберитесь, в чем дело. Если что – приезжайте, спросите совета.
– А вы?
– А я кое-что полистаю. Посижу. Подумаю.
Вот так! Я прислонился к теплому конскому боку. Мерин повернул голову, вопросительно кивнул головой – мол, если едем, то давай седлай. А если нет, то хватит меня использовать как подпорку. Жеребец в соседнем деннике завистливо фыркнул – энергии у него было хоть отбавляй.
Белобрысый Минька смотрел на меня без страха – еще бы, если у мэтра Куббика все-таки имелась репутация, то у меня нет. Кто я? Помощник сельского некроманта? Ну ладно-ладно, городского. Но по сравнению со столицей тут такая глушь и тишь… А что? И не такая уж тишь? Ну по словам мэтра, столь насыщенные событиями дни случались крайне редко.
– Ладно, Минька. Веди.
Дом их стоял на соседней улице. Добротный бревенчатый дом с пристроенным к нему хлевом и сараем для кур и гусей. Двор был выложен плашками, огорожен со всех сторон. Между двумя хозяйственными клетями виднелся проход к огородику. На дворе обычный жилой беспорядок, но…
Я остановился в двух шагах от калитки и начал озираться по сторонам. Нет, я здесь никогда не был и не знал точно, как должны выглядеть дворы в поселке, но уж точно не так! Как-то тут оказалось тихо. Куры не бродили по двору, а словно крались. Зелень в палисаднике была вялая. Пес забился в конуру и отказался даже нос высунуть, чтобы гавкнуть на чужака. Даже сам Минька как-то сжался и присмирел.
Из забранного слюдой окошечка нас заметили – высокий худой мужик показался на крыльце:
– Вы кто такой будете?
– Некромансер, – подал голос Минька. – Этот заместо себя его послал.
– А. – Мужик явно разочаровался. – Ну проходите, коль уж зашли.
Хорошенькое начало! Впрочем, что тут говорить – они-то ждали специалиста, а прибыл вчерашний студент, не имеющий никакого опыта.
Стремясь произвести впечатление, вошел в дом чеканным шагом, решительно отодвинув с пути хозяина. Скривился, оглядывая жилище:
– Та-ак. И в чем ваша проблема?
– Да вот. – Сидевшая на лавке женщина, такая же худая, как и ее муж (только живот выпирал из-под передника), с трудом приподнялась. – Завелось у нас чего-то. А чего – сами не знаем. Нежить какая-то. Соседки бают – сглазили нас!
– И я даже знаю кто, – брякнул за моей спиной ее муж. – Прежние владельцы! Слишком уж они спешили отсюда убраться – даже не торговались!
– Понятно. А как это проявляется… Ну с чего вы взяли, что это нежить?
– Да вот. – Супруги переглянулись с таким видом, словно пытались мысленно договориться, что соврать. – Шумит чего-то…
– А еще плачет! – пискнул Минька. – То-оненько так! Ну чисто младенчик!
Я посмотрел на живот хозяйки дома. Совсем скоро в этой избе на свет появится новый житель. А тут такое соседство! Младенец рядом с нежитью! Опаснее ничего не придумаешь! М-да, выходит, мое второе самостоятельное «дело» будет не таким уж простым и легким. Но так даже интереснее!
– А как часто это происходит?
– Да почитай каждую ночь!
– Хорошо. – Я с умным видом прошелся по избе из угла в угол, заглядывая во все щели. Как и следовало ожидать, явных следов чуждого людям присутствия на видном месте не нашлось. – Кошка в доме есть?
– Сбежала… А какая кошка была… как в старом доме крыс гоняла…
– А чего вы оттуда уехали?
– Так отец-то мой помер, – промолвил мужик, – вот брательник старшой и велел отделяться, чтоб своим домом жили. Мол, пока родитель был жив, сыновья с ним под одной крышей селились. А как отца не стало, так и разделили добро-то. Избу меньшому, он на ноги встать не успел. Старшой себе новый дом построил, а я взял свое добро, да тут дом и прикупил. Деньгу-то братья выделили…
– И началось это сразу, как приехали? – Я встал на четвереньки, пытаясь заглянуть под лавку.
– Ага. То есть… не совсем сразу. Раньше-то оно не каждую ночь так скулило и плакало, а вот в последнее время иной раз и днем его слыхать.
– Оно ребенка чувствует. – Кивнул на живот хозяйки. – Нежить всегда перед родами на свет выползает… Так, говорите, и днем иногда слышно?
Хозяин и хозяйка кивнули.
– Что ж. – Я уселся на лавку. – Будем ждать.
Они переглянулись:
– А-а… нам что делать?
– Не мешать мне думать!
Хозяева восприняли мой ответ весьма странно. Они тоже сели и уставились на меня. Даже мальчишка пристроился в уголочке, бросая исподтишка вопросительные взгляды.
Уж не знаю, как обыватели представляют себе работу некроманта, но время подумать у меня образовалось. Сосредоточившись и прислушиваясь к малейшим шорохам, я быстро перебирал в уме все виды вредоносной нежити. Скорее всего, в доме плачет игоша[10]. Хоть бы это было так! Тогда исчезла бы добрая половина проблем. Всего-то дать хозяевам рекомендацию, как с ним «договориться» – и дело с концом.
Некоторое время ничего не происходило, а потом…
Какой-то странный шорох в подполье…
Скрежет то ли маленьких лапок, то ли острых зубок…
Слабый запах мертвой плоти…
Довольно неприятный звук, который можно сравнить только со смехом…
Нет, это определенно не игоша!
Хозяева все еще ничего не чувствовали и даже вздрогнули, когда я рухнул на пол, выхватил нож и быстро начертил на досках пола круг в том месте, где мне померещились эти звуки.
– Ы-у-уа-а-ао!
Злобный вой перекрыл отчаянный женский визг, когда круг вспыхнул мертвенно-бледным сиянием, на фоне которого появилась огромная когтистая лапа. То есть не совсем лапа, а вполне себе человеческая рука со скрюченными пальцами и длинными, как у зверя, ногтями. Призрачное видение висело в воздухе несколько долгих секунд, а потом растаяло. Напряженную тишину расколол новый вопль.
Ничего не соображая от страха, толкаясь и едва не сбивая друг друга с ног, хозяева бросились вон из избы. Я не мешал им, быстро дорисовывал пентаграмму и спешил замкнуть все контуры, чтобы дух не попытался вырваться на свободу.
– Готово!
– Что ж ты делаешь-то, гад? – пробилась сквозь вой вполне разумная речь.
Нельзя разговаривать с агрессивно настроенной нежитью. Одно слово, один звук, даже просто намек на то, что вы молча прислушиваетесь к ее словам, – и пиши пропало. Никогда нельзя даже притворяться, что вас как-то волнует то, что обитатель иного мира может вам сообщить или предложить. На эту уловку попадались столько раз, что у нас в Колледже даже ввели обязательный практикум на «невнимательность».
– Убью! – завывал призрак. – Сначала их, потом тебя! Достану-у-у-у! Всех достану!.. До всех дотянусь! Вам не уйти!! Вы-ы-ы-ыпусти! Хуже будет!
А он мощный, однако! Контуры пентаграммы начали светиться ярко-голубым светом. Если цвет перейдет в зеленый – конец. Но в любом случае несколько минут у меня имелось.
Ругая себя на все лады, ринулся к сумке, в которой принес все необходимое. Та-ак, крапивная вытяжка… амулеты… корень разрыв-травы… Эх, жаль, нет ничего посущественнее! Рукой залез в печку, вороша угли. Нашел самый горячий, вытащил и бросил на сухую траву, торопливо раздул огонь. Мне бы хоть несколько язычков пламени! Интересно, где осиновая щепа? А, вот она!
– Э, ты что творишь? С ума сошел? А ну прекрати!
Как хочется зажать уши. Но нельзя! Нельзя даже жестом дать понять, что вас задевают слова призрака! Его просто тут нет. А я что тут делаю? Да дом собираюсь поджечь, только и всего! Та-ак, дернем мха из пазухи в стене. Сухой, он должен отлично гореть!
Под печью завозился домовой – на меня с явным укором и тревогой глянули два блестящих глазка. Интересно, домового эти хозяева принесли с собой или он все-таки остался от прежних жильцов? А, была не была!
– У-й-й-й-и-и-и-и-и! – завизжал домовой, когда я цапнул его за волосатое ухо и потащил наружу. Попытался укусить за запястье, но прекратил сопротивление, когда прямо ему в мордочку уперся нож. Лезвие светилось зеленоватым – верный признак того, что поблизости есть следы некромагии.
– Спалю все на хрен! – пообещал я, заглядывая в выпученные глазки. Сухой мох уже начал тлеть от брошенного на него уголька. Добавим парочку слов из «огненного» заклинания – и по полу во все стороны побегут язычки пламени.
– Не надо!
Ужас домового можно было понять – если погибнет дом, и ему не жить. Это люди успеют выскочить, а мелкой домовой нечисти деваться некуда. Скажу больше: в нежилом доме и домовые не водятся. То есть не просто «не водятся», а переводятся, превращаясь в довольно жутких тварей. Хм! Неужели вон то чудище, и есть такой «перерожденный» домовой? Нет, не похоже. Тогда он не допустил бы появления конкурента, выжил бы его еще прежде хозяев.
– А ну сознавайся, мелкий, кто там? – кивнул я на сияющий зеленоватым светом круг и две уродливые конечности, месящие пространство в кольце.
– Е-е-е… ы-ы-ы… а-у! – взвыл домовой, дергаясь в моей руке. Его корчило и выворачивало наизнанку, но открыть рот и выдать «подельника» он не мог. Ясно – нечисть осталась тут от прежних хозяев, которые продали ее вместе с жилищем. Блин, все равно что старую, преданную собаку выгнать на улицу!
– Но эти-то чем виноваты?
Домового затрясло еще сильнее. По сути, передо мной находился главный виновник – ведь это его попустительством на нынешних хозяев обрушилась беда. Впрочем, особо винить его было не в чем. Он честно старался остаться верным тем людям, с которыми жил много лет и кто потом продал его вместе с домом.
– И чего мне с тобой делать?
Нечисть затрясло. Оно и понятно – в моей власти было лишить его тех жалких крох, которые он называл существованием. Достаточно было всего лишь разжечь костер посильнее.
– Не мешайся. Хуже будет!
Домовой часто-часто закивал головой и, отпущенный на волю, со всех лапок кинулся прятаться.
Впрочем, мне было не до того – я готовился к поединку с умертвием. Кажется, даже последний второгодник опознал бы заключенный в пентаграмму неупокоенный дух мертвеца. Прежние хозяева то ли взяли грех на душу, тайком убив и похоронив под полом человека, то ли по другой причине не сообщили о внезапной смерти… явно одного из членов своей семьи. Ну да, так оно и есть! Именно поэтому домовой и молчал столько времени – ведь при жизни покойник был ему своим. Но вот почему умерший именно сейчас активизировался? Почему не стал досаждать своим родственникам сразу после похорон? Может, просто не успел? Они могли продать дом вскоре после случившегося, будучи уверенными в том, что мрой[11] их не достанет.
Встав над пентаграммой, я торопливо открыл справочник самых ходовых заклинаний. Это только в сказках маги по первому требованию выдают длинные сложносочиненные предложения. На самом деле большинство заклинаний короткие, состоят из двух-трех слов, которые произносятся в самый ответственный момент и сопровождаются мысленным выбросом сконцентрированной внутренней энергии. Длинные заклинания, как правило, нужны именно для того, чтобы быстро, так сказать, по ходу дела эту энергию концентрировать. Запомнить белиберду, расписанную на полстраницы, невозможно, вот и приходится пользоваться справочниками. Когда читаешь все это – про себя или вслух – натренированное подсознание делает работу.
Пока я читал, мрой в пентаграмме ярился, пытаясь найти выход наружу. Похороненный заживо, он отчаянно ненавидел всех и каждого, чувствуя, что сейчас его существованию придет конец. Это неправда, что неупокоенные души больше всего мечтают о том, чтобы обрести покой. Большинство призраков очень любит жизнь – даже бестелесную, лишенную многих радостей. Поверьте, никто не кинет вам благодарный взгляд за миг до того, как его должны будут развеять в ничто. Вот проклясть напоследок – это да, сколько угодно.
Мрой выл, ярился и бесновался, но мне было все равно. Не обращая внимания на издаваемые им звуки, я старательно начитывал нужное концентрационное заклинание и на последнем слове вскинул вверх руку, выбрасывая в нужную точку сгусток энергии.
Раздался дикий, отчаянный рев.
Вспыхнуло ярко-зеленое пламя.
Сопротивлялся он долго и отчаянно. Ненависть давала мрою чудовищные силы. Уж не знаю, сколько времени продолжалось противостояние. Наконец последний раз мелькнула рука с растопыренными пальцами, и стены дома сотряс отчаянный вой.
Все было кончено.
Переведя дух, я сел прямо на пол, не забыв осенить оскверненный участок в углу обережным знаком. У меня получилось лишь парализовать мроя до лучших времен, ибо совсем разорвать связь духа с телом очень сложно. Надо было сделать еще кое-что.
Цепляясь за повод своего мерина, я не спеша шагал домой. Наконец-то кончился долгий и нудный день! Это только кажется, что нейтрализацией зловредной нежити и ограничилась моя работа. Нет же! Надо было успокоить хозяев, собрать соседей, дабы они под моим руководством вскрыли полы и извлекли частично разложившееся тело, дававшее мрою подобие жизни. Потом еще пришлось звать священника, чтобы тот честь по чести прочел над покойником (вернее, покойницей, ибо это был труп женщины) все положенные молитвы. После чего я сопроводил ее до жальника, проследив, чтобы похороны прошли как положено. Свежую могилу надо было обеззаразить, дабы мрой не вылупился на третий день после похорон и не отправился по округе мстить. Затем следовало вернуться назад и заново очищать дом…
Оказывается, прежние жильцы пользовались у соседей дурной славой. Про хозяйку, чье тело, кстати, и обнаружили, никто не мог сказать доброго слова. «Она ведьма!» – вот самое мягкое определение, которое пришлось услышать. И молоко-то в коровах скисало от ее взгляда, и дети начинали болеть, и куры переставали нестись, и тесто не всходило. Жила она с мужем и взрослой дочерью, к которой, несмотря на ее лета, никто не спешил свататься. Ну еще бы! Кому из парней захочется иметь тещей настоящую ведьму! Девка, как назло, была красивая – не иначе, ее мамочка ворожила, дала единственной доченьке все самое лучшее. Все, кроме счастья. Муж у хозяйки, кстати, был какой-то вялый и хилый, то и дело болел. Мамаша – то есть ведьма – все хозяйство одна на себе тянула. «А чего бы не тянуть-то, когда ей бесы во всем помогали? – так говорили мне соседки, радуясь возможности почесать языки. – Она им что ни прикажет – все вмиг исполнят! Одно слово – ведьма!»
В общем, никто особо не горевал, когда хозяйка в одночасье исчезла, а вдовец с дочерью продали дом за бесценок перебравшейся сюда из деревни семье и уехали из Больших Звездунов. К новым жильцам сначала относились с недоверием – всем известно, кто не боится наследовать ведьмам и колдунам, и не предупредили о том, кем являлись предыдущие хозяева.
…А ведь покойница и правда была ведьмой! Проводя обряд очищения дома, я наткнулся на два схрона – особым образом перевязанные волоски, нитяные узелки, какие-то сухие веточки и травинки, оформленные в виде куколок. На каждом была заметна остаточная магия – примитивная, но действенная. Если бы не смерть хозяйки, они бы еще работали. По моей просьбе соседи наскоро обыскали свои жилища и в трех местах нашли подобные «поделки» – ведьма впрямь вредила людям. Лишь ее смерть прервала действие злых чар.
Расследовать обстоятельства гибели женщины никто не стал – я лишь отмахнулся, когда хозяин дома робко поинтересовался, не следует ли уведомить власти. И так ясно: по какой-то причине сила ведьмы, державшая в подчинении забитого, покорного мужа, ослабела – говорили, что когда-то это был завидный жених, красавец и весельчак, но жизнь с околдовавшей его женщиной совершенно преобразила мужчину. Внезапно «опомнившись», муж, скорее всего, напал на жену и, оглушив, поспешил от нее избавиться. Просто убить ведьму нельзя – колдуны живучи, как не знаю кто. Сжечь ее на костре живьем, как предлагает «Уложение о Вредоносном Колдовстве», он тоже не мог. И мужчина расправился с женой самым простым способом – закопал ее тело в подполе. Только он не учел одного – ведьма была еще жива, когда ее зарыли. И превратилась в мроя. Лишь то, что убийца с дочерью поспешили убраться сразу после случившегося, спасло родных колдуньи от страшной мести. Где они сейчас и знают ли о том, что по их вине едва не пострадали посторонние люди, – неизвестно.
Внезапно мои мысли были прерваны весьма нелюбезным способом. А именно заступившим дорогу человеком. Закатное солнце светило ему в спину, но не узнать градоправителя я не мог.
– Куда? – холодно поинтересовался он.
– Домой.
– Все дела закончил, значит?
– Да…
– Это хорошо… Взять!
– Что?
Из-за спины Анджелина Маса выступили два воина. И это оказались отнюдь не городские стражники – у тех тоже есть рабочий день, выходные, отпуска, надбавка за сверухрочные и все остальное. К подобным мероприятиям, не имеющим отношения к прямым служебным обязанностям, они обычно относятся с прохладцей. То есть с ними можно было бы договориться. А эта парочка явно числилась в личной охране градоправителя, то есть воины были преданны лишь одному человеку – тому, кто им отдавал приказы. Все попытки наладить контакт увяли, так и не родившись.
– Но я… э-э…
– Ты пойдешь со мной! – отрезал господин Мас.
– Куда? Зачем?
– Не твое дело. Там узнаешь!
Я попятился, стрельнул глазами в разные стороны. Что делать? Бежать или защищаться? Если бежать – то куда? Знакомых в городке у меня практически не имелось. А станет ли мэтр Куббик связываться с представителями власти ради меня? Особенно если учесть, что за месяц жизни тут я не успел ничем особенным «отметиться», а найти нового помощника – раз плюнуть. Да и бегством спасаются лишь те, кому есть что скрывать!
Пока я соображал, ратники подошли и с двух сторон крепко взяли меня под локти, лишив возможности сдвинуться с места. Можно было бы, конечно, и подраться, но здравый смысл подсказывал, что это не слишком хорошая идея. Их трое против одного, и все вооружены.
– Топай, – процедил Анджелин Мас, кивком головы показав охране, что пора идти.
– Нет, мы так не договаривались. – Я уперся ногами в землю. – Никуда не пойду, пока не узнаю, что…
– Пойдешь или тебя понесут!
Не знаю, что переключилось в этот момент у меня в голове, но внезапно на память пришел мой начальник. В следующий миг я одним движением сбросил державшие меня руки. Да, курсы самообороны даром не прошли! Подлетев к Анджелину Масу, схватил его за грудки, встряхнул и привстал на цыпочки.
– Никогда, – прошипел прямо ему в лицо, – слышите? – никогда не смейте говорить мне «ты»!