Гамильтон Диана. Потерянный рай

А то, что Человеку не постичь,
Я разъясню, духовное сравнив
С телесным; ведь возможно, что Земля
Лишь тень Небес, и то, что там и здесь
Вершится, больше сходства меж собой
Оказывает, чем сдается вам.

Вселенной этой не было еще,
И правил дикий Хаос, где теперь
Кружатся небеса и на своем
Основан центре шар земной; итак,
В один из дней (ведь Время, приложась
К движенью, даже в Вечности самой
Все вещи измеряет настоящим,
Прошедшим и грядущим), в некий день,
Из коих состоит великий год
Небесный, эмпирейские войска,
Со всех концов, на высочайщий зов
К Престолу Всемогущего сошлись.
Блистали Иерархи во главе;
Тьмы тем значков, хоругвей и знамен
Вились над ними в воздухе, чины
И саны означая, и несли
На тканях вышитые драгоценных
Изображенья памятные дел
Прославленных и подвигов любви
И ревности святой. Когда полки
В пространстве необъятном Божий Трон
Кругами обступили, к ним изрек
Отец Предвечный с пламенной горы,
Чей гребень так сиял, что был незрим.
В блаженстве одесную восседал
Сын Божий,- и Господь промолвил так:
"- Вы, чада света, Ангелы, Князья,
Престолы, Силы, Власти и Господства?
Вот Мой неукоснительный завет:
Сегодня Мною Тот произведен,
Кого единым Сыном Я назвал,
Помазал на священной сей горе
И рядом, одесную поместил.
Он - ваш Глава. Я клятву дал Себе,
Что все на Небесах пред ним склонят
Колена, повелителем признав.
Вы под Его водительством должны
Для счастья вечного единой стать
Душой неразделимой. Кто Ему
Не подчинен, тот непокорен Мне.
Союза нарушитель отпадет
От Бога, лицезрения лишась
Блаженного, и, вверженный во тьму
Кромешную Геенны, пребывать
В ней будет, без прощенья, без конца!"

Всех, мнилось, восхитила речь Царя,
Однако же не всех. Вокруг священной
Горы, как всякий праздник, этот день
Мы в песнопеньях, в плясках провели
Таинственных, что сходственны весьма
С причудливым движением планет,
С вращеньем сферы неподвижных звезд;
Сплетаются светила и петлят
Тем правильней, чем выглядит бессвязней
Их мнимо беспорядочный пробег,
И гармоничный этот хоровод
Божественный сопровожден такой
Волшебной музыкой, что сам Господь
С восторгом ей внимает. Наступил
Вечерний час (хоть нет прямой нужды,
Но для разнообразья вечера
И утра - чередуются у нас),
И после пляски подошла пора
Сладчайшей трапезы. Везде столы
Возникли, там, где строем круговым
Стояли сонмы; ангельская снедь
Явилась вмиг; рубиновый нектар
Плескался в тяжких чашах золотых,
Алмазных и жемчужных,- дивный сок
Бесценных гроздий эмпирейских лоз.
В венцах цветочных, лежа на цветах,
Бессмертьем радостно упоены,
Вкушали Духи яства и питье
В согласье чудном. Не грозила им
Опасность пресыщенья, ибо там
От крайностей - избыток бережет;
Так услаждались Жители Небес
Пред расточавшим щедрые дары
Владыкой всеблагим, что разделял
Их счастье. Вот уже слетела ночь
Амврозийная с облачных высот
Горы Господней, где родятся тень
И свет, и небосвод сменил свой лик
Лучистый на приятный полумрак.
(Ведь ночи в том краю покровом тьмы
Не облекаются.) На всех роса
Ниспала розовая, наклонив
Ко сну. Лишь недреманное вовек
Не спит Господне Око. На бескрайной
Равнине, превзошедшей шар земной
И вширь и вдаль, когда б развернут был
Он в плоскость (неоглядно велики
Владенья Божьи!), Ангельская рать
Свой стан разбила подле рек живых,
В тени Деревьев жизни. В краткий миг
Восстали неиссчетные шатры
И скинии, где, свежим ветерком
Овеянные, безмятежный сон
Вкушали Ангелы, помимо тех,
Кто вкруг Престола Бога, в свой черед,
Повинны были гимны возглашать
Хвалебные, до самого утра.
Не спал и Сатана. Отныне так
Врага зови; на Небе не слыхать
Его былого имени теперь.
Один из первых, первый, может быть,
Архангел - по могуществу и славе,
Всевышним взысканный превыше всех,
Он завистью внезапной воспылал,
Затем, что Сына Бог-Отец почтил,
Столь возвеличив, и Царем нарек,
Помазанным Мессией. Гордый Дух
Снести не мог соперничества, счел
Себя униженным; досада в нем
И злоба угнездились глубоко;
Когда полночный, сумеречный час
Ко сну призвал умильно, к тишине,
Свои полки он увести решил,
С презрением покинуть вышний Трон,
Которому в покорстве присягал,
И разбудив того, кто был вторым
По рангу, прошептал ему тайком:

"- Спишь, дорогой собрат? Как сон возмог
Сомкнуть глаза тебе? Ужели ты
Забыл веление, что изошло
Вчера из уст Всемощного? Привык
Ты помыслы делить со мной; равно
Тебе я открывался. Были мы
Едины, бодрствуя; неужто нас
Твой сон разрознит? Новый возглашен
Завет Монарший; повод он дает
Подвластным для соображений новых.
Возможные последствия должны
Мы обсудить; но этот разговор
Опасен здесь. Немедля собери
Всех полководцев наших, передав,
Что отдан нам приказ: покуда ночь
Еще свою не удалила тень,
Да поспешат с войсками, чьи знамена
Под властью развеваются моей,
Домой, на Север, в наш исконный край,
Чтоб лучше подготовить мы могли
Прием, достойный нового Царя,
Великого Мессии; заодно
Его указы новые узнать.
Он иерархии намерен все
В ближайший срок с триумфом обозреть,
Свои законы возглашая нам".

Так лжец-Архангел молвил, и собрат
Его нестойкий, злому подчинясь
Влиянию, начальников созвал
Нижестоящих; каждому из них
Пересказал полученный приказ
Главнокомандующего: пока
Завесу мрака Ночь не совлекла
С Небес, мы, стяг великий распустив
Иерархический, должны начать
Отход всеобщий; тут же он привел
Причину вымышленную отхода,
Коварные намеки между тем
Бросая, подстрекал и разъярял,
Чтоб верность полководцев испытать
Иль совратить лукавством, но они
Велению великого Вождя
Верховного привычно, как всегда,
Повиновались, ибо он и впрямь
На Небе был прославлен больше всех
И в чине наивысшем состоял;
Подобный ликом Утренней звезде,
Рои светил ведущей, он увлек
Обманом третью часть Небесных войск.
Но Оком, от которого не скрыть
Подспудных мыслей, потаенных дум,
Предвечный, с высоты горы священной,
Где ночью золотые перед Ним
Светильники пылали, увидал,
В них не нуждаясь, как возжегся бунт
Меж сыновьями утра, кто мятеж
Затеял, кто к восстанию примкнул
И сколько сил, присяге изменив,
Державную оспоривают власть;
И Сыну Он сказал с улыбкой так:

"- Сын, в коем вижу славу всю Мою
Отображенной, Трона Моего
Наследник! Знать, пора пришла расчесть,
Как Наше всемогущество сберечь,
Каким оружием Нам защитить
То, что Божественностью искони
И властью царской Мы зовем. Восстал
Заклятый враг на Нас, дабы в краю
Полночном, вровень с Нашим, свой престол
Воздвигнуть; мало этого - права
И силы Наши в битве испытать
Он алчет. Станем же держать совет
На случай сей; оставшееся войско
Мы соберем; вс к делу применим,
Чтоб Наш престол, святилище и сан
Высокий не утратить невзначай!"
В ответ, подняв спокойный, чистый взор
И несказанный излучая свет,
Сын возгласил: "- Всевластный Мой Отец!
Противников Ты вправе осмеять
И в полной безопасности следить
С улыбкою за праздной суетой
И рвением напрасным бунтарей;
Не чая, вящей славою меня
Они покроют; ненавистью их
Я возвеличусь. Царственную мощь,
Мне данную, чтоб укротить врагов,
Да узрят гордецы и да поймут,
Превозмогу ли бунт иль окажусь
Последним из последних в Небесах".

Так Сын сказал. Но Сатана успел
В полете быстром далеко уйти
С полками, словно россыпь звезд ночных,
Бесчисленными, или россыпь звезд
Рассветных - капель утренней росы,
Когда их Солнце в жемчуг превратит,
Сверкающий на листьях и цветах.
Войска минули три тройных страны -
Престолов, Серафимов и Господств,
Три царства, пред которыми, Адам,
Твои владенья - словно Райский Сад
Пред всей Землей и Морем, коль поверхность
Земного шара развернуть в длину.
Пройдя все эти области, они
Достигли Полночи, а Сатана -
Своей твердыни, вдалеке, с горы,
Сиявшей на огромной вышине.
Вздымались башни, грани пирамид
Из глыб алмазных, золотых кубов;
Сие звалось чертогом Люцифера
Великого на языке людей.
С Творцом тягаясь, Враг, по образцу
Горы, с которой был провозглашен
Мессия, высоту свою нарек
Горой Собранья, ибо он сюда
Когорты подначальные стянул,
Как бы для обсужденья торжества
Прибытия Мессии; но, укрыв
Коварным красноречьем клевету,
Он, якобы правдиво, речь повел:
"- Престолы, Силы, Власти и Господства!
Коль ваши званья пышные пустым
Не стали звуком с некоторых пор,
Когда приказ Другому власть вручил
Над нами, наименовав Царем
Помазанным, всех выше вознеся;
Затем и этот спешный марш ночной,
И этот срочный сход: какой почет
Неслыханный измыслим для Того,
Кто раболепства требует от нас
Доселе небывалого? Платить
Подобострастья дань и падать ниц
Перед Одним - безмерно тяжело;
Но разве не двукратно тяжелей
Двойное пресмыканье - пред Всемощным
И Тем, кого Он образом Своим
Провозгласил? Быть может, призовет
Вас благородный помысел - совлечь
Покорности позорное ярмо,
Иль вам сгибать хребты и преклонять
Колена раболепные милей?
Нет, не милей,- поскольку знаю вас,
Поскольку сознаете вы себя
Сынами Неба, коими досель
Никто не обладал! Мы не равны,
Зато равно свободны. Званья, ранги
Свободе не помеха и вполне
С ней совместимы. Но какой указ,
Какое рассуждение дают
Кому-то право нас поработить
Самодержавно, если мы Ему
Равны, пусть не могуществом, не блеском,
Но вольностью исконной? Для существ
Безгрешных заповеди не нужны,
А менее всего - такой закон,
Который навязал бы нам Царя,
Принудил обожать Его, поправ
Достоинство имперских наших рангов,
Свидетельствующих, что нам дано
Не пресмыкаться, но повелевать!"
Без возражений дерзостным словам
Внимали все; один лишь Серафим
Воспрянул - Абдиил. Пред Божеством
Благоговея и Царю Небес
Покорный несравненно, воспылав
Непримиримой ревностью, он так
Неистовству Врага противостал:

"- О, лживый, чванный, богохульный зов!
О, речь, которой Небо никогда
Не ждало, особливо от тебя,
Неблагодарный, вознесенный столь
Над равными Князьями! Как ты смел
Святую волю Господа хулой
Кощунственной чернить и осуждать
Скрепленный клятвой праведный завет,
Что пред Его Единосущным Сыном,
Кому Господь вручил монарший скиптр,
Повинны мы колена преклонить,
Миропомазанника в Нем почтив!
Несправедливым полагаешь ты,
Неслыханно напрасным - дать закон
Свободным Духам, равному царить
Над равными и править Одному
Самодержавно и бессменно, власть
Присвоив необъятную. Никак,
Закон ты хочешь Богу предписать,
Никак, ты о свободе хочешь в спор
С Творцом вступить, который сотворил
Тебя, каков ты есть, и заодно
Все воинство Небесное, предел
Определив любого бытия?
Мы испытали, сколь Всевышний добр,
Сколь нашим благом озабочен Он
И честью, сколь от помыслов далек
Унизить нас; напротив. Он готов
Нас, под Главой одним объединя,
Возвысить счастье наше. Но пускай
Ты прав и равными повелевать
Негоже равному, но разве ты
Себя,- преславный, превеликий,- мнишь,
И совокупно весь Небесный сонм,-
Сравнимыми с Единородным Сыном,
Творящим Словом, коим Бог-Отец
Все мирозданье создал, в том числе
Тебя и Духов Неба, увенчав
Сияньем славы ангельских чинов,
Нарек прославленные имена
Престолов, Сил, Властей, Начал, Господств.
Он, царствуя, не омрачит их блеск,
Но возвеличит, если наш Глава
К нам снизойдет и станет с нами в ряд.
Закон Господень - это наш закон.
Монарху воздаваемый почет
На нас же обращается. Уйми
Неистовство преступное! Других
Не совращай! Спеши умерить гнев
Отца и Сына! Милость обрести
Ты можешь лишь немедленной мольбой!"

Так молвил пылкий Ангел, но никем
Поддержан не был. Речь его нашли
Не к месту опрометчивой, чудной,
Что привело Отступника в восторг,
И он еще надменней возразил:
"- Ты утверждаешь: мы сотворены,
Притом, второстепенною рукой;
Отец, мол, Сыну это поручил.
Какое странное соображенье
И новое! Кто мог тебе внушить
Шальную мысль? Кто это видеть мог?
Иль помнишь ты свое возникновенье,
Когда ты создан, если бытие
Тебе твое даровано Творцом?
Мы времени не ведаем, когда
Нас не было таких, какими есть;
Не знаем никого, кто был до нас.
Мы саморождены, самовозникли
Благодаря присущей нам самим
Жизнетворящей силе; бег судеб
Свой круг замкнул и предопределил
Явление на этих Небесах
Эфирных сыновей. Вся наша мощь
Лишь нам принадлежит. Рукой своей
Мы подвиги великие свершим,
Чтоб испытать могущество Того,
Кто равен нам. Тогда-то узришь ты,
С покорством ли к Престолу подойдем
Всесильному, хотим ли убедить
Иль победить Небесного Царя.
Ступай! Ты волен мой ответ снести
Помазаннику. Торопись в полет,
Пока с тобою не стряслась беда!"

Он смолк, и, словно гул глубоких вод,
Глухой пронесся гомон по войскам
Бессчетным, отзываясь на слова
Вождя сочувствием. Но Серафим
Пылающий, один среди врагов,
Ответствовал отважно Сатане:

"- Дух проклятый, отверженный Творцом,
Все доброе отринувший! Провижу
Паденье неминучее твое
И жалких орд, которых ты вовлек
В предательский обман и заразил
Злодейством; казнь твою им суждено
За общую измену разделить.
Забудь о помысле: как свергнуть власть
Мессии. Недостоин больше ты
Его законов кротких. Приговор
Иной, неотвратимый, утвержден
Изменнику. Ты скипетр золотой
Презрел; теперь прими железный жезл,
Который поразит и сокрушит
Твою строптивость. Ты благой мне дал
Совет. Я удаляюсь, но отнюдь
Не по твоей указке, не ввиду
Угроз твоих; нет, я хочу быстрей
Покинуть нечестивые шатры
Преступные, пока грозящий гнев
Внезапным пламенем не охватил
Всех, без разбору. Вероломный, жди,
Гром скоро поразит твою главу
И огнь всепожирающий! Поймешь
Тогда, в стенаньях, Кем ты сотворен
И Кто тебя способен истребить!"

Так Абдиил, единый Серафим,
Соблюдший верность средь неверных Духов,
Промолвил. Он, единый средь лжецов
Несметных, обольщенью не подпал;
Отважный, непреклонный, он сберег
Любовь, присягу, рвенье. Ни пример,
Ни численность повстанцев не могли
Поколебать его и отлучить
От истины, хоть противостоял
Он, одинокий,- всем. Сквозь их ряды,
Под улюлюканье враждебных толп,
Он долго шел, насилья не страшась,
Достойно измывательства терпел,
К надменным башням, обреченным рухнуть,
С презрением оборотив хребет.

КНИГА ШЕСТАЯ

СОДЕРЖАНИЕ

Рафаил продолжает повествование о том, как Михаил и
Гавриил были посланы биться противу Сатаны и Аггелов
его. Описание первого сражения. Сатана и его Силы
отступают к ночи; он созывает Совет, придумывает
дьявольские машины, с помощью которых, во второй день
битвы, приводит Михаила и его Ангелов в замешательство;
но последние отрывают от оснований горы и подавляют ими
войска и машины Сатаны; однако из-за продолжающегося
мятежа Бог на третий день посылает Мессию, Сына Своего,
коему предоставляет славу победы. Облеч нный
всемогуществом Отца, является Сын на поле боя и
повелевает Своим легионам пребывать в бездействии по ею
сторону, а Сам, с колесницей и громами, вторгается в
середину вражеских Сил, уже неспособных к сопротивлению,
гонит их к ограждению Небес; стена разверзается, и враги
в смятении и ужасе падают стремглав в уготованную для
них бездну - место их казни. Мессия с торжеством
возвращается к Отцу.

Всю ночь отважный Ангел был в пути
И, непреследуемый, пересек
Равнину беспредельную Небес,
Пока Заре, вращеньем часовым
Разбуженной, не довелось открыть
Ворота света розовой рукой.
Близ Трона Господа, в Святой Горе,
Пещера есть, где обитают свет
И мрак попеременно и в черед
Выходят из нее, производя
Приятность различенья в Небесах,
Напоминающую день и ночь.
Едва лишь свет выходит за порог,-
Проскальзывает мрак в другой проем,
Чтоб выйти из пещеры в должный срок
И твердь собой облечь; однако тьма
Небесная могла б сойти легко
За полумрак вечерний на Земле;
Теперь же, в вышнем Небе, воссиял
Всем эмпирейским золотом рассвет;
Восточными лучами пронзена,
Ночь от него бежала. Абдиил
Увидел, что равнина перед ним
Необозримая, покрыта вся
Блистающими ратями; не счесть
Сверкающих доспехов, колесниц
И пламенных коней; тысячекратно
Блеск отражался блеском. Он узрел
Войну вполне созревшую, войну
Во всеоружье, и постиг, что весть,
С которой торопился в Божий стан,
Здесь ведома уже. К рядам собратьев
Примкнул он радостно и встречен был
Восторгом и хвалой: зане один
Из мириад отпавших, не отпал
И, Небом не утрачен, воротился.
Рукоплеща, его к Святой Горе,
К Державному Престолу привели;
И некий Голос кроткий с вышины
Из золотого облака воззвал:

"- Слуга Господень! Ты благую часть
Избрал, сразился доблестно в борьбе
Прекраснейшей! Противу буйных орд
Мятежных одиноко постоял
За правду; оказалась речь твоя
Сильней, чем их оружье. Ты стерпел,
Свидетельствуя правду бунтарям,
Всеобщее глумленье, что снести
Труднее, чем насилье, но, скрепясь,
Ты был одной заботой поглощен,
Пред Ликом Бога праведно предстать,
Хотя б за это целые миры
Сочли тебя преступным. Одержи
Теперь победу легкую; в строю
Собратьев по оружию вернись
К врагам, покрытый славой, много большей,
Чем та хула, которой заклеймен
Ты был, покинув стан бунтовщиков,
И силой нечестивцев обуздай,
Отвергших здравый разум и закон
Разумный, не желающих признать
Царем Мессию, что воспринял власть
Ввиду своих достоинств и заслуг
Особенных. Ступай же, Михаил,
Князь воинства Небесного, и ты,
Бесстрашный и по доблести второй,
Воитель Гавриил! Сынов Моих
Ведите в бой, к победе: тьмы и тьмы
Вооруженных, рвущихся на брань,
Моих Святых; они числом равны
Безбожной, возмутившейся орде!
Оружием разите и огнем
Безжалостным, гоните за рубеж
Небес, от Бога и блаженства прочь,
Туда, где ждет их казнь, в бездонный Тартар,
Что бездною пылающей готов
Бунтовщиков низвергнутых пожрать!"
Державный глас умолк; и в тот же миг
Густые тучи мглой заволокли
Святую Гору; черный повалил
Клубами дым, исторгнув пламена,
О гневе пробужденном возвестив.
Эфирная, с вершины, из-за туч,
Еще ужасней грянула труба,
И по сигналу этому войска
Всевышнего, произведя маневр,
Сомкнулись в четырехсторонний строй,
Неодолимую образовав
Гигантскую фалангу. Легионы
В блистанье, молча, двинулись вперед
Под музыку, вселявшую в сердца
Геройский пыл - за Бога постоять
И за Мессию; возглавляли рать
Вожди богоподобные. Ничто
Походного порядка не могло
Расстроить: ни скалистые хребты,
Ни узкие ущелья, ни леса,
Ни реки, ибо стойкие полки
Над почвой проносились высоко;
Опорою стремительным стопам
Служил послушный воздух. Точно так,
Адам, к тебе летел через Эдем
На крыльях, вереницей, птичий род,
Дабы ты имена им всем нарек.
Так легионы Ангелов неслись
В просторах Неба, много областей
Минув обширных; каждая из них
Десятикратно больше всей Земли.
Внезапно, пламенея вдалеке,
Огнистая явилась полоса,
Полночный опоясав небосклон
Из края в край, как некий ратный стан.
Приближась, можно было различить
Лучистый ощетинившийся лес
Бессчетных дротов и сплошную стену
Сплоченных шлемов, множество щитов
С кичливыми гербами; то войска
Соединенные бунтовщиков,
Как буря, под началом Сатаны
Спешили, помышляя в тот же день
Святую Гору захватить врасплох
Иль в битве покорить и на Престол
Господень самозванца возвести,
Завистника, что нагло притязал
На Царство Божье. Но на полпути
Пустою оказалась их мечта,
Хоть странным представлялось нам сперва
Сраженье Ангелов между собой,
Неистовая, дикая вражда
Тех самых Ангелов, что так нередко,
На празднествах блаженства и любви,
Согласным хором пели гимны в честь
Великого Монарха, как сыны
Единого, Небесного Отца.
Но вот раздался боевой призыв,
И приступа многоголосый вопль
Все мирные раздумья заглушил.

На колеснице солнечной, как бог,
Отступник, превышая всех своих,
Величье идольское воплощал,
Отрядом Херувимов окружен
Горящих и оградой золотых
Щитов; но вот он с пышного сошел
Престола; оба воинства теперь
Лишь малой полосой разделены
(Ужасный промежуток!), и ряды
Враждебных армий, противостоя
Одни другим, образовали фронт
Свирепый, устрашающей длины.
Пред сумрачным полком передовым,
Пока побоище не началось,
Широким, гордым шагом, в золотых
Доспехах и алмазных, Сатана
Прошел, гигантской уподобясь башне.
Нет! Зрелища такого Абдиил
Не мог снести. Среди храбрейших он
Воителей стоял и был готов
К деяниям геройским. Поверял
Свое он сердце доблестное так:

"- О Небо! Сколь похож на божество
Презревший верность и забывший долг.
Зачем не изменяют сила, власть
Предателю, что изменил добру,
И дерзкий не становится всегда
Слабейшим, хоть на вид неодолим?
Но с помощью Всесильного хочу
Я ныне силу испытать Врага,
Как прежде в словопренье испытал
Его порочный, лицемерный ум.
Не должно ли, чтоб одержавший верх,
В словесной битве правду отстояв,
Вдобавок и оружьем победил,
И в двух сраженьях одержал победу?
Хотя постыдна и дика борьба
Меж разумом и силой, тем верней,
Тем справедливей разума успех!"

Размыслясь, Абдиил покинул ряд
Соратников и выступил вперед;
Он встретился на полпути с Врагом
Отважным, разъярившимся вдвойне,
Поскольку осознал, что упрежден
Противником; но стойкий Серафим
На бой бесстрашно вызвал Сатану:
"- Гордец! Не ты ли встречен? Возмечтал
Ты, без препон, желанным овладеть,
Застать неохраненным Божий Трон,
Покинутым из страха пред твоим
Оружьем иль могуществом речей
Твоих. Как не помыслил ты, глупец,
Сколь безрассудно угрожать мечом
Всесильному, который может вмиг,
Создав неисчислимые войска
Из крох наимельчайших, одолеть
Твое безумье или мановеньем
Десницы вседостижной, без нужды
В помоге, самолично, в бездну тьмы
Тебя, с твоими ордами, швырнуть!
Но путь измены выбрали не все;
Нашлись такие, что любовь к Творцу
И верность предпочли; не ведал ты
О них, вообразив, что я один
Среди твоих сторонников - неправ.
Сочти, сколь многие со мной делить
Неправоту готовы, и пойми,
Хоть поздно, что немногие порой
Глаголят правду; тысячи, напротив,
Способны в заблуждениях погрязть!"

Презрительно скосясь, Великий Враг
Ответствовал: "- Ты на свою беду
Вернулся из побега в жданный час
Отмщенья моего. Тебя искал,
О Дух крамольный, прежде всех; прими
Заслуженную плату, испытай
Ты первым силу мышц моей руки,
Тобою раздразненной. Твой язык
Дерзнул, противоречьем вдохновлен,
Оспорить на собранье треть богов,
Отстаивающих права свои
Божественные: ведь пока жива
Их божеская суть, они признать
Не могут Всемогущим никого.
Но ты сообщников опередил,
Тщеславясь вырвать перья у меня
И о моем разгроме объявить
Деяньем этим. Малость погожу
Для возраженья (чтоб не хвастал ты,
Что я тебе ответить не сумел).
Для Ангелов,- я полагал,- свобода
И Небо - нераздельны; но теперь
Я вижу, что довольное число,
Воспитанных на песнях и пирах
Угодников,- холопство предпочли.
Вот этих-то небесных певунов
Подобострастных ты вооружил;
Свободу хочешь рабством сокрушить.
Что ж! День текущий их дела сравнит!"

В ответ сурово молвил Абдиил:
"- Отступник, заблуждаешься ты вновь
И станешь заблуждаться без конца,
Утратив правый путь. Ты зря клеймишь
Холопством услужение Тому,
Кто Богом и Природой утвержден,
Как наш Глава. Природа и Господь
Один закон гласят: повелевать
Достоин Тот, кто подданных превысил
Достоинством. Но истинное рабство
Служить безумцу или бунтарю,
Который на Владыку восстает,
Его превосходящего во всем,
Как служат соучастники тебе.
Ты раб, ты сам себе порабощен
И смеешь службу нашу поносить!
Владычь в Аду, там княжество твое,
А мне Творцу на Небе дай служить
Преславному, блюсти Его. завет
Божественный, достойный послушанья.
Тебя не трон - оковы ждут в Аду.
Пока от беглеца, как ты сказал,
Вернувшегося получай привет
На твой нечестьем оскверненный шлем!"

Промолвив, замахнулся, и удар
Прекрасный не замедлил и как шквал
Обрушился на гордый шлем Врага
С таким проворством, что ни взгляд, ни мысль
Мгновенностью его б не превзошли,
Ни щит не отразил бы. Сатана
На десять ужасающих шагов
Отпрянул; на десятом- у него
Колено подломилось; он припал,
Но удержался, опершись на дрот
Огромный. Так, подземная вода
И ветер, сквозь глубинные пласты
Порой себе прокладывая путь,
Сдвигают с места гору, и она
Со всеми елями и сосняком
Полупроваливается. Престолы
Мятежные, завидев, что сражен
Из них сильнейший, в бешенство пришли
И в изумленье. Наши в торжестве
Издали клич победный, возвестив
Желанье скорой битвы. Михаил
Архангельской фанфаре повелел
Трубить; все Небо этот звук объял;
Тогда вскричали верные войска:
"Всевышнему осанна!"; вражья рать,
Не медля, столь же грозная, пошла
В атаку; битва завязалась вмиг,
Подобно буре бешеной, и вопль,
Неслыханный доселе, огласил
Все Небо; ударяя о броню,
Оружье издавало звон и лязг,
Нестройный, оглушающий раскат;
Скрипели оси медных колесниц
Неистово, и в трепет приводил
Побоища невыносимый гул.
Пронзительно свистя над головой,
Летели тучи раскаленных стрел,
Над полем битвы свод образовав
Горящий, и под куполом огня,
С напором разрушительным, войска
Сражались, друг на друга устремясь,
Неистощимой злобою кипя.
От грома содрогались Небеса;
Была б Земля уже сотворена,
Она б до центра сотряслась! Не диво! -
Сшибались миллионные когорты
Свирепых Ангелов, из коих мог
Слабейший все стихии подчинить
И обратить в оружие свое;
Насколько ж совокупная грозней
Неисчислимых сонмов этих мощь,
Способная, стократ раздув пожар
Войны губительной, хоть не совсем
Разрушить Небо - их блаженный край
Родной, но разорить его вконец.
Однако Вечный Всемогущий Царь
Вселенной, властвующий с вышины,
Им силы поубавил. Все ж число
Сражающихся было таково,
Что армии равнялся легион,
А легиону - воин. Каждый вождь
Был воином, а воин был вождем,
И каждый знал - когда идти вперед,
Когда остановиться и когда
Сомкнуть иль разомкнуть подвижный строй
По ходу битвы яростной. Никто
Не помышлял бежать иль отступать;
Не обличало страха ни одно
Деянье; полагался на себя
Любой, как будто лишь в его руках
Ключи победы. Славные навечно
Свершались подвиги - им счета нет,
Столь широко разбушевался бой
Многообразный: то на твердой почве
Рубились пешими; то на крылах
Взвивались мощных, воздух расплескав,
И весь уподоблялся он огням
Сражающимся. Битва долгий срок
Без перевеса длилась, до тех пор,
Пока, невиданное оказав
Геройство и подобного по силам
Соперника не встретив, Сатана
Пробился сквозь побоище, как вихрь,
Меж Серафимов, что свои ряды