— Какой же?
— Ты не спросил, почему я нанимаю человека, чтобы избавиться от генерала Эрнандо Диаса. В конце концов, я и сам неплохо умею обращаться с оружием.
— Это может быть обусловлено политическими причинами, — осторожно предположил я. — Убийство мексиканского генерала мексиканским агентом могло бы вызвать определенное недоумение.
— Но к тому времени Диас был бы уже мертв, революция остановлена и моя задача выполнена. Нет, друг мой, спасибо за попытку пощадить мои чувства, но это не тот ответ. Дело в том, что руки дрожат у меня так, что сам я скорее всего просто бы промахнулся.
К вечеру мы прибыли в Кабо Сан Лукас.
Глава 23
Глава 24
— Ты не спросил, почему я нанимаю человека, чтобы избавиться от генерала Эрнандо Диаса. В конце концов, я и сам неплохо умею обращаться с оружием.
— Это может быть обусловлено политическими причинами, — осторожно предположил я. — Убийство мексиканского генерала мексиканским агентом могло бы вызвать определенное недоумение.
— Но к тому времени Диас был бы уже мертв, революция остановлена и моя задача выполнена. Нет, друг мой, спасибо за попытку пощадить мои чувства, но это не тот ответ. Дело в том, что руки дрожат у меня так, что сам я скорее всего просто бы промахнулся.
К вечеру мы прибыли в Кабо Сан Лукас.
Глава 23
Маленький городок Кабо Сан Лукас расположен в крайней точке полуострова Баха, можно сказать, на краю земли. К числу местных достопримечательностей относится возвышающийся на скалистой местности изящный новый отель, названный «Финистерра». Неподалеку имеется небольшая бухта и причал, откуда паром доставит вас в Пуэрта Валларта, расположенный в четырех сотнях миль к юго-востоку. Я сделал кое-какие покупки в небольшом магазине под вывеской «Abbarotes» и поспешил вернуться к припаркованной на некотором удалении «тойоте», пока моим пленникам не удалось освободиться и их не обнаружил какой-нибудь заглянувший в машину любопытный мальчуган.
Удостоверившись, что все в порядке, я сел за руль и направился в сторону отеля «Кабо Сан Лукас», который находится неподалеку от шоссе, в десяти милях не доезжая до города и мыса, в честь которых он назван. Однако к самому отелю я подъезжать не намеревался. «Тойота», пусть даже уступающая в размерах и не так бросающаяся в глаза, как мой «шевроле», все-таки достаточно запоминающаяся машина, а потому я предпочитал не рисковать лишний раз на случай, если кто-нибудь наблюдает за дорогой. К тому же по пути в город я узнал об отеле все, что можно разглядеть с дороги. Отель представлял собой приятное, несколько хаотичное заведение, прижавшееся к крутому скалистому берегу ниже шоссе. Взлетная полоса протянулась на возвышенности по другую сторону дороги и из проезжающей машины была почти не заметна. Пожалуй, я бы затруднился определить ее точное местоположение, если бы не маленький самолет, который заходил на посадку, как раз когда мы проезжали мимо.
Теперь я свернул налево, пересекая шоссе, прежде, чем увидел впереди отель или мог быть замеченным из него, и осторожно съехал по насыпи шоссе. После чего направился прямо в глубь материка, огибая кактусы и колючие кусты и стараясь не съезжать с каменистого гребня, на котором трудно будет разглядеть следы машины, если сыщутся люди, которых они заинтересуют. Когда продвигаться дальше стало слишком трудно, я свернул в широкий песчаный овраг, уходящий на восток. Задние колеса тут же увязли в песке — я позабыл, что у этой машины не так-то просто включить привод на все четыре колеса. Я дергал вверх-вниз расположенную над полом пару рычагов, пока мне не показалось, что отыскал правильную комбинацию, но машина, тем не менее, двинулась с места. Наконец я вспомнил, вылез из кабины и произвел манипуляции со ступицами передних колес. Это решило проблему, и мы двинулись сквозь заросли кустарника. Спустя какое-то время овраг сузился, и растительность стала настолько густой, что пробиться дальше мог разве что танк или бульдозер. Мексиканский одометр свидетельствовал, что я проехал около трех километров, то есть чуть больше полутора миль.
Я остановил пикап под небольшим деревом, выключил зажигание и какое-то время сидел в кабине, прислушиваясь. Тишину нарушало только жужжание насекомых и отдаленные отзвуки машин, проезжающих по шоссе. Пока все шло хорошо.
Я выбрался из машины, открыл задний борт и оглядел мирно почивающих здесь пассажиров — Рамона с кляпом во рту я переправил сюда, прежде чем остановиться на окраине города. Затем вернулся вперед, взял один из аргентинских автоматов и сумку с припасами, прошел назад и поставил сумку на задний борт. Немного оттащил Рамона назад, затем, придерживая автомат одной рукой — был он тяжелее, чем мог показаться — опустил вторую в карман, извлек нож и раскрыл лезвие.
— Давай свои руки, — сказал я и освободил его. — Теперь можешь вытащить кляпы у себя и Амадо и развязать Амадо руки. Ноги останутся связанными. В этой сумке — пиво, хлеб, мясо и сыр. Кстати, впереди осталась вторая такая игрушка и ваша личная артиллерия. Говорю это, на случай, если вы почувствуете непреодолимую тягу к оружию. Надеюсь, что так оно и будет. Я проявил глупую сентиментальность, оставляя вас в живых. Дайте мне предлог и я исправлю это упущение. Договорились?
Путешествие мы совершили долгое и утомительное, так что им понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и приняться за еду. Не было произнесено ничего, представляющего интерес. Я следил в основном за Амадо, прекрасно натренированным человеком-гориллой, которому не случалось быть принятым за мертвеца, а если и случалось, то его это не слишком беспокоило. Он готов был при первой же возможности броситься на меня, невзирая на автомат, поэтому я постарался не предоставлять ему такой возможности. Наконец я заставил Рамона вновь связать его, на этот раз используя веревку для белья, приобретенную в бакалейном магазине, поскольку запасы ленты закончились. Разумеется, в нынешние времена, даже в мексиканской глубинке, уже не купишь настоящей бельевой веревки. Тем не менее, эта выглядела вполне надежной. Я проверил сделанные Рамоном узлы, а заодно и веревку, которой связал его.
— Кляпы я вам затыкать не стану, — сказал я. — Здесь вы можете кричать, сколько душа пожелает. Не стесняйтесь.
Я приготовил себе сэндвич, откупорил пиво и присел перекусить на откидной борт, оставаясь вне пределов досягаемости моих пленников. Солнце уже успело опуститься достаточно низко. Времени, чтобы разглядеть взлетную полосу при дневном свете, оставалось не слишком много. С другой стороны, ночь обещала быть долгой, и у меня не было ни малейшего желания раньше времени заступать на вахту. Я ощутил на себе взгляд Рамона.
— Мэттью.
— Да.
— Тебе поручено заняться Эрниманом, не так ли?
— Совершенно верно.
— Тебе не приказывали защищать Диаса?
— И это верно.
— Ты можешь выстрелить тогда, когда сочтешь нужным. Если... если бы ты подождал, пока он закончит... — Рамон не договорил.
Я управлялся со вторым сэндвичем и второй банкой пива; не стоит браться за дело, недостаточно подзаправившись. Я раздраженно посмотрел на него.
— Эрниман профессионал, — сказал я. — Ты предлагаешь мне поиграть с гремучей змеей, прежде чем снести ей голову. Можешь ты назвать мне по меньшей мере один убедительный довод, почему я должен делать свое задание еще более сложным и опасным, чтобы ублажить человека, который приложил немало стараний, чтобы отправить меня на тот свет?
Последовала короткая пауза, после чего он произнес то, что я до последнего мгновения надеялся не услышать:
— У меня имеется такой довод.
— Назови его.
— Ты забыл, что в наших руках сеньора О’Херн.
Я допил свое пиво и подобрал свои две банки и банку Рамона. После чего прошел и отыскал банку, которую Амадо, как обычно, небрежно зашвырнул в кусты. Наверное, я чувствовал себя виноватым за те две банки, которые использовал в качестве мишеней и оставил в пустыне, хотя подготовка к убийству не самое подходящее время для забот об экологии. Все три банки я бросил назад в сумку из-под продуктов. Затем вновь посмотрел на Рамона.
— Надеюсь, что я неправильно тебя понял, — сказал я. — Растолкуй мне, пожалуйста.
— Если Диас останется жив, миссис О’Херн умрет.
Я вздохнул.
— Совсем недавно другой человек сказал мне: если Диас умрет, умрет и Норма. Решили припечь меня со всех сторон, да?
— Я не шучу! Мои люди получили соответствующие указания.
Я еще раз окинул его задумчивым взглядом, потом отодвинул его ноги и захлопнул откидной борт. Пять минут спустя я уже уходил прочь с оружием, переброшенным через плечо, коробкой с патронами в кармане и множеством всевозможных предметов в руках, начиная с припасов и заканчивая автоматом. Отойдя от машины на полмили, я избавился от всего лишнего, что не решился оставить в пределах досягаемости пленников. Решительному человеку достаточно разбитой банки, чтобы избавиться от пут.
Я вставил пять зарядов в магазин «ремингтона», дослал один в патронник и прижал верхний патрон так, чтобы закрыть затвор. Сориентировался по заходящему солнцу и продолжал свое путешествие по пересеченной местности. Это были самые колючие места, в которых мне когда-либо приходилось бывать. Добравшись до взлетной полосы, я почувствовал себя настоящей подушечкой для булавок, но вышел я к ней там, где и рассчитывал, со стороны противоположной морю. Это была небольшая долина, дно которой сравняли, чтобы проложить обычную бетонную полосу, уходящую на юг к океану.
Я притаился в кустах, вникая в ситуацию. Ввиду преобладающего северного ветра самолету, идущему на посадку, придется заходить со стороны моря, пролететь над берегом, мимо гостиницы и шоссе и опуститься возле небольших строений и самолетов, стоящих в южном конце полосы. Затем он покатится в сторону, противоположную морю, остановится и вернется назад. Вся эта процедура не обеспечивала мне особых преимуществ. Собственно говоря, с северной стороны, где я прятался, не было ничего, кроме кактусов и кустов. Притаившийся здесь человек с автоматом мог спокойно расстрелять подъезжающий самолет и скрыться на поджидающем джипе, прежде чем кто-либо успеет добраться до этого конца полосы. Однако Эрниман считался хорошим специалистом и ответственным исполнителем. Я поставил на то, что он не станет делать свое дело, попросту поливая свинцом всех, кто находится в самолете. Скорее он предпочтет действовать наверняка, а потому дождется, пока пассажиры станут выходить и сосредоточит свой огонь на человеке, за которого ему заплатили.
У меня ушло некоторое время, чтобы продумать все возможные варианты. Сейчас мне не помешал бы хороший бинокль, а заодно и чуть больше знаний об автоматическом оружии и его особенностях — сам я больше склонен полагаться на одиночные выстрелы. Уже почти стемнело, когда я определил для себя два или три места, неподалеку от зоны высадки, подходящие для опытного стрелка. Теперь предстояло подыскать позицию в интервале ружейного выстрела; хорошо защищенную позицию, позволяющую позаботиться о человеке в любом из этих трех мест.
Он появился после полуночи. Я сидел на своем посту на склоне холма за небольшим гребнем, наблюдая за взлетной полосой и стоящими неподалеку самолетами. Внезапно что-то как будто подстегнуло меня изнутри: ночь неуловимо изменилась. Что-то двигалось по склону слева позади меня. В голове промелькнула мысль, что если Эрниману известно о моем присутствии и он охотится на меня, все преимущества на его стороне. Его излюбленные автомат или автоматическая винтовка как нельзя лучше подходили для ночного поединка, тогда как мое оснащенное телескопическим прицелом оружие в темноте было практически бесполезно. Я приободрил себя мыслью, что он вряд ли решится начинать стрельбу сейчас, поскольку это безвозвратно сорвет его утреннее задание.
Я замер в своей норе, напряженно прислушиваясь. Едва различимые звуки его перемещения раздавались достаточно далеко от меня. Прошла целая вечность, прежде чем я наконец увидел его: призрачная пригнувшаяся тень, скользнувшая вдоль края взлетной полосы и нырнувшая в кусты прямо над одним из намеченных мной мест. Вокруг опять воцарилась полная тишина. Настала пора действовать. Дело осложняло лишь то, что так называемый «последний штрих» оказался нынче тесно связанным с перепутанным клубком личных и международных интересов.
С точки зрения сентиментального человека предстоящее мне решение представлялось ужасным. Мне следовало выбрать, какой из двух дам, благосклонностью которых я пользовался, предстоит умереть. Какой-нибудь телегерой на моем месте наверняка оказался бы перед неразрешимой моральной дилеммой. В действительности же все рассуждения на этот счет не имели смысла. Я получил достаточно ясные распоряжения. Как справедливо заметила Норма, сентиментальные игры не для нас. Норма выполняла свой профессиональный долг. Кларисса добровольно впуталась в эту историю. Обе они сами выбрали свою судьбу. Принимать их во внимание я мог не больше, чем руководствоваться в своем решении тем, что элегантный маркиз отшлепал меня по лицу. Как бы мне этого не хотелось. Мне полагалось действовать в интересах своей страны, хотя не так-то просто было определить, в чем состоят эти интересы в данном случае.
Во всяком случае, Эрниман, как основная цель моей экспедиции, сомнений не вызывал. Сложнее дело обстояло с генералом. Поди знай, каким предпочитают видеть его наши хитроумные политики в Вашингтоне: живым или мертвым. На первый взгляд предпочтительным представлялось сохранение мира в соседней американской стране, пусть даже ценой жизни местного генерала. С другой стороны, трудно быть уверенным в простых ответах, когда имеешь дело с этим сумасшедшим городом на берегах Потомака, не говоря уже о всех наших подпольных лавочках. Та же пресловутая «Сенктуэри корпорейшн» при всем своем могуществе, представительности и провозглашаемых чисто эгоистических интересах, скорее всего представляла собой всего лишь очередной мыльный пузырь, прикрывающий чьи-то интересы. Добавьте сюда полученное нами задание воспрепятствовать Эрниману в срыве этой тщательно подготовленной загадочной революции...
Мне так и не удалось прийти ни к какому определенному выводу и неожиданно я понял, почему. Подсознание уже давно отчаянно пыталось указать мне на то, что я старательно обдумываю, каким образом лучше зажарить цыпленка в то время, как птица все еще носится по двору. Пошли ты ко всем чертям все эти сложности высокой международной политики, надрывно кричал инстинкт. Лучше повнимательнее присмотрись к этому темному, поросшему кактусами и кустарником, склону. Присмотрись, потому что что-то здесь не так.
Что именно? Ответ пришел ко мне почти сразу. Слишком уж гладко все получилось.
И правда, все шло, словно по маслу. В действительности так не бывает. Я спокойно пересек весь полуостров, притаился за удобным кустом, приготовил оружие, и моя жертва не заставила себя ждать. Послушно явилась в назначенное место и устроилась так, чтобы я спокойно мог ее подстрелить сразу, как только немного рассветет. Человеку, который поверит в подобную историю, остается только ждать появления Санта Клауса под Рождество.
Ведь по сути дела я действовал так, как будто Эрниман был зеленым новичком, а не одним из наиболее искусных людей в своем ремесле. Я совсем позабыл, что он, вне всякого сомнения, знал обо мне не меньше, чем я о нем, а может даже и больше, поскольку я мог только предполагать, какое он выберет оружие, а Рамон наверняка предупредил его о моем. И несмотря на это я имел глупость полагать, что располагающий подобной информацией опытный профессионал выберет для выполнения задания место, на котором он защищен не больше, чем неподвижная мишень в тире.
Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Особого выбора у меня не было. Оставалось только посмотреть, кого же мне предложили в качестве мишени. Почти целый час у меня ушел на то, чтобы совершенно беззвучно — во всяком случае я на это надеялся — преодолеть расстояние в сто пятьдесят ярдов. Последние пятьдесят ярдов я проделал, сжимая в руке свой маленький нож. И увидел его. Мужчина сидел, слегка склонившись вперед и опираясь на сжимаемое обеими руками оружие.
Очертания автомата отчетливо вырисовывались в свете звезд. Это был русский аналог почтенного немецкого Sturmgewehr или винтовки штурмовика. Именуемый АК в честь своего создателя Калашникова, автомат этот находится на вооружении большинства коммунистических стран и их союзников. Он производится даже в Финляндии, где его назвали М60. В Китае он известен под названием Модель 56. Это строгое, без прикрас, автоматическое оружие, с изгибающимся вперед магазином, стреляет специальными патронами 7,62 мм или тридцатого калибра, которые занимают промежуточное место между малыми пистолетными патронами, используемыми в автоматах ближнего боя вроде РАМ Рамона и боеприпасами крупнокалиберных пулеметов.
Времени для обдумывания этих технических тонкостей у меня было предостаточно. Мужчина не шевелился. Этот человек просто неподвижно сидел на своем месте, опираясь на оружие. У меня уже успело промелькнуть опасение, что мне подсунули куклу, когда призрачный силуэт вздрогнул. И я понял, что он просто спал. Тем не менее, повел он себя как настоящий профессионал. Никаких резких испуганных оглядываний по сторонам, чтобы убедиться, что никто не воспользовался его дремой и подкрался к нему. Голова его осторожно, очень медленно повернулась...
Это был не Эрниман.
Удостоверившись, что все в порядке, я сел за руль и направился в сторону отеля «Кабо Сан Лукас», который находится неподалеку от шоссе, в десяти милях не доезжая до города и мыса, в честь которых он назван. Однако к самому отелю я подъезжать не намеревался. «Тойота», пусть даже уступающая в размерах и не так бросающаяся в глаза, как мой «шевроле», все-таки достаточно запоминающаяся машина, а потому я предпочитал не рисковать лишний раз на случай, если кто-нибудь наблюдает за дорогой. К тому же по пути в город я узнал об отеле все, что можно разглядеть с дороги. Отель представлял собой приятное, несколько хаотичное заведение, прижавшееся к крутому скалистому берегу ниже шоссе. Взлетная полоса протянулась на возвышенности по другую сторону дороги и из проезжающей машины была почти не заметна. Пожалуй, я бы затруднился определить ее точное местоположение, если бы не маленький самолет, который заходил на посадку, как раз когда мы проезжали мимо.
Теперь я свернул налево, пересекая шоссе, прежде, чем увидел впереди отель или мог быть замеченным из него, и осторожно съехал по насыпи шоссе. После чего направился прямо в глубь материка, огибая кактусы и колючие кусты и стараясь не съезжать с каменистого гребня, на котором трудно будет разглядеть следы машины, если сыщутся люди, которых они заинтересуют. Когда продвигаться дальше стало слишком трудно, я свернул в широкий песчаный овраг, уходящий на восток. Задние колеса тут же увязли в песке — я позабыл, что у этой машины не так-то просто включить привод на все четыре колеса. Я дергал вверх-вниз расположенную над полом пару рычагов, пока мне не показалось, что отыскал правильную комбинацию, но машина, тем не менее, двинулась с места. Наконец я вспомнил, вылез из кабины и произвел манипуляции со ступицами передних колес. Это решило проблему, и мы двинулись сквозь заросли кустарника. Спустя какое-то время овраг сузился, и растительность стала настолько густой, что пробиться дальше мог разве что танк или бульдозер. Мексиканский одометр свидетельствовал, что я проехал около трех километров, то есть чуть больше полутора миль.
Я остановил пикап под небольшим деревом, выключил зажигание и какое-то время сидел в кабине, прислушиваясь. Тишину нарушало только жужжание насекомых и отдаленные отзвуки машин, проезжающих по шоссе. Пока все шло хорошо.
Я выбрался из машины, открыл задний борт и оглядел мирно почивающих здесь пассажиров — Рамона с кляпом во рту я переправил сюда, прежде чем остановиться на окраине города. Затем вернулся вперед, взял один из аргентинских автоматов и сумку с припасами, прошел назад и поставил сумку на задний борт. Немного оттащил Рамона назад, затем, придерживая автомат одной рукой — был он тяжелее, чем мог показаться — опустил вторую в карман, извлек нож и раскрыл лезвие.
— Давай свои руки, — сказал я и освободил его. — Теперь можешь вытащить кляпы у себя и Амадо и развязать Амадо руки. Ноги останутся связанными. В этой сумке — пиво, хлеб, мясо и сыр. Кстати, впереди осталась вторая такая игрушка и ваша личная артиллерия. Говорю это, на случай, если вы почувствуете непреодолимую тягу к оружию. Надеюсь, что так оно и будет. Я проявил глупую сентиментальность, оставляя вас в живых. Дайте мне предлог и я исправлю это упущение. Договорились?
Путешествие мы совершили долгое и утомительное, так что им понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и приняться за еду. Не было произнесено ничего, представляющего интерес. Я следил в основном за Амадо, прекрасно натренированным человеком-гориллой, которому не случалось быть принятым за мертвеца, а если и случалось, то его это не слишком беспокоило. Он готов был при первой же возможности броситься на меня, невзирая на автомат, поэтому я постарался не предоставлять ему такой возможности. Наконец я заставил Рамона вновь связать его, на этот раз используя веревку для белья, приобретенную в бакалейном магазине, поскольку запасы ленты закончились. Разумеется, в нынешние времена, даже в мексиканской глубинке, уже не купишь настоящей бельевой веревки. Тем не менее, эта выглядела вполне надежной. Я проверил сделанные Рамоном узлы, а заодно и веревку, которой связал его.
— Кляпы я вам затыкать не стану, — сказал я. — Здесь вы можете кричать, сколько душа пожелает. Не стесняйтесь.
Я приготовил себе сэндвич, откупорил пиво и присел перекусить на откидной борт, оставаясь вне пределов досягаемости моих пленников. Солнце уже успело опуститься достаточно низко. Времени, чтобы разглядеть взлетную полосу при дневном свете, оставалось не слишком много. С другой стороны, ночь обещала быть долгой, и у меня не было ни малейшего желания раньше времени заступать на вахту. Я ощутил на себе взгляд Рамона.
— Мэттью.
— Да.
— Тебе поручено заняться Эрниманом, не так ли?
— Совершенно верно.
— Тебе не приказывали защищать Диаса?
— И это верно.
— Ты можешь выстрелить тогда, когда сочтешь нужным. Если... если бы ты подождал, пока он закончит... — Рамон не договорил.
Я управлялся со вторым сэндвичем и второй банкой пива; не стоит браться за дело, недостаточно подзаправившись. Я раздраженно посмотрел на него.
— Эрниман профессионал, — сказал я. — Ты предлагаешь мне поиграть с гремучей змеей, прежде чем снести ей голову. Можешь ты назвать мне по меньшей мере один убедительный довод, почему я должен делать свое задание еще более сложным и опасным, чтобы ублажить человека, который приложил немало стараний, чтобы отправить меня на тот свет?
Последовала короткая пауза, после чего он произнес то, что я до последнего мгновения надеялся не услышать:
— У меня имеется такой довод.
— Назови его.
— Ты забыл, что в наших руках сеньора О’Херн.
Я допил свое пиво и подобрал свои две банки и банку Рамона. После чего прошел и отыскал банку, которую Амадо, как обычно, небрежно зашвырнул в кусты. Наверное, я чувствовал себя виноватым за те две банки, которые использовал в качестве мишеней и оставил в пустыне, хотя подготовка к убийству не самое подходящее время для забот об экологии. Все три банки я бросил назад в сумку из-под продуктов. Затем вновь посмотрел на Рамона.
— Надеюсь, что я неправильно тебя понял, — сказал я. — Растолкуй мне, пожалуйста.
— Если Диас останется жив, миссис О’Херн умрет.
Я вздохнул.
— Совсем недавно другой человек сказал мне: если Диас умрет, умрет и Норма. Решили припечь меня со всех сторон, да?
— Я не шучу! Мои люди получили соответствующие указания.
Я еще раз окинул его задумчивым взглядом, потом отодвинул его ноги и захлопнул откидной борт. Пять минут спустя я уже уходил прочь с оружием, переброшенным через плечо, коробкой с патронами в кармане и множеством всевозможных предметов в руках, начиная с припасов и заканчивая автоматом. Отойдя от машины на полмили, я избавился от всего лишнего, что не решился оставить в пределах досягаемости пленников. Решительному человеку достаточно разбитой банки, чтобы избавиться от пут.
Я вставил пять зарядов в магазин «ремингтона», дослал один в патронник и прижал верхний патрон так, чтобы закрыть затвор. Сориентировался по заходящему солнцу и продолжал свое путешествие по пересеченной местности. Это были самые колючие места, в которых мне когда-либо приходилось бывать. Добравшись до взлетной полосы, я почувствовал себя настоящей подушечкой для булавок, но вышел я к ней там, где и рассчитывал, со стороны противоположной морю. Это была небольшая долина, дно которой сравняли, чтобы проложить обычную бетонную полосу, уходящую на юг к океану.
Я притаился в кустах, вникая в ситуацию. Ввиду преобладающего северного ветра самолету, идущему на посадку, придется заходить со стороны моря, пролететь над берегом, мимо гостиницы и шоссе и опуститься возле небольших строений и самолетов, стоящих в южном конце полосы. Затем он покатится в сторону, противоположную морю, остановится и вернется назад. Вся эта процедура не обеспечивала мне особых преимуществ. Собственно говоря, с северной стороны, где я прятался, не было ничего, кроме кактусов и кустов. Притаившийся здесь человек с автоматом мог спокойно расстрелять подъезжающий самолет и скрыться на поджидающем джипе, прежде чем кто-либо успеет добраться до этого конца полосы. Однако Эрниман считался хорошим специалистом и ответственным исполнителем. Я поставил на то, что он не станет делать свое дело, попросту поливая свинцом всех, кто находится в самолете. Скорее он предпочтет действовать наверняка, а потому дождется, пока пассажиры станут выходить и сосредоточит свой огонь на человеке, за которого ему заплатили.
У меня ушло некоторое время, чтобы продумать все возможные варианты. Сейчас мне не помешал бы хороший бинокль, а заодно и чуть больше знаний об автоматическом оружии и его особенностях — сам я больше склонен полагаться на одиночные выстрелы. Уже почти стемнело, когда я определил для себя два или три места, неподалеку от зоны высадки, подходящие для опытного стрелка. Теперь предстояло подыскать позицию в интервале ружейного выстрела; хорошо защищенную позицию, позволяющую позаботиться о человеке в любом из этих трех мест.
Он появился после полуночи. Я сидел на своем посту на склоне холма за небольшим гребнем, наблюдая за взлетной полосой и стоящими неподалеку самолетами. Внезапно что-то как будто подстегнуло меня изнутри: ночь неуловимо изменилась. Что-то двигалось по склону слева позади меня. В голове промелькнула мысль, что если Эрниману известно о моем присутствии и он охотится на меня, все преимущества на его стороне. Его излюбленные автомат или автоматическая винтовка как нельзя лучше подходили для ночного поединка, тогда как мое оснащенное телескопическим прицелом оружие в темноте было практически бесполезно. Я приободрил себя мыслью, что он вряд ли решится начинать стрельбу сейчас, поскольку это безвозвратно сорвет его утреннее задание.
Я замер в своей норе, напряженно прислушиваясь. Едва различимые звуки его перемещения раздавались достаточно далеко от меня. Прошла целая вечность, прежде чем я наконец увидел его: призрачная пригнувшаяся тень, скользнувшая вдоль края взлетной полосы и нырнувшая в кусты прямо над одним из намеченных мной мест. Вокруг опять воцарилась полная тишина. Настала пора действовать. Дело осложняло лишь то, что так называемый «последний штрих» оказался нынче тесно связанным с перепутанным клубком личных и международных интересов.
С точки зрения сентиментального человека предстоящее мне решение представлялось ужасным. Мне следовало выбрать, какой из двух дам, благосклонностью которых я пользовался, предстоит умереть. Какой-нибудь телегерой на моем месте наверняка оказался бы перед неразрешимой моральной дилеммой. В действительности же все рассуждения на этот счет не имели смысла. Я получил достаточно ясные распоряжения. Как справедливо заметила Норма, сентиментальные игры не для нас. Норма выполняла свой профессиональный долг. Кларисса добровольно впуталась в эту историю. Обе они сами выбрали свою судьбу. Принимать их во внимание я мог не больше, чем руководствоваться в своем решении тем, что элегантный маркиз отшлепал меня по лицу. Как бы мне этого не хотелось. Мне полагалось действовать в интересах своей страны, хотя не так-то просто было определить, в чем состоят эти интересы в данном случае.
Во всяком случае, Эрниман, как основная цель моей экспедиции, сомнений не вызывал. Сложнее дело обстояло с генералом. Поди знай, каким предпочитают видеть его наши хитроумные политики в Вашингтоне: живым или мертвым. На первый взгляд предпочтительным представлялось сохранение мира в соседней американской стране, пусть даже ценой жизни местного генерала. С другой стороны, трудно быть уверенным в простых ответах, когда имеешь дело с этим сумасшедшим городом на берегах Потомака, не говоря уже о всех наших подпольных лавочках. Та же пресловутая «Сенктуэри корпорейшн» при всем своем могуществе, представительности и провозглашаемых чисто эгоистических интересах, скорее всего представляла собой всего лишь очередной мыльный пузырь, прикрывающий чьи-то интересы. Добавьте сюда полученное нами задание воспрепятствовать Эрниману в срыве этой тщательно подготовленной загадочной революции...
Мне так и не удалось прийти ни к какому определенному выводу и неожиданно я понял, почему. Подсознание уже давно отчаянно пыталось указать мне на то, что я старательно обдумываю, каким образом лучше зажарить цыпленка в то время, как птица все еще носится по двору. Пошли ты ко всем чертям все эти сложности высокой международной политики, надрывно кричал инстинкт. Лучше повнимательнее присмотрись к этому темному, поросшему кактусами и кустарником, склону. Присмотрись, потому что что-то здесь не так.
Что именно? Ответ пришел ко мне почти сразу. Слишком уж гладко все получилось.
И правда, все шло, словно по маслу. В действительности так не бывает. Я спокойно пересек весь полуостров, притаился за удобным кустом, приготовил оружие, и моя жертва не заставила себя ждать. Послушно явилась в назначенное место и устроилась так, чтобы я спокойно мог ее подстрелить сразу, как только немного рассветет. Человеку, который поверит в подобную историю, остается только ждать появления Санта Клауса под Рождество.
Ведь по сути дела я действовал так, как будто Эрниман был зеленым новичком, а не одним из наиболее искусных людей в своем ремесле. Я совсем позабыл, что он, вне всякого сомнения, знал обо мне не меньше, чем я о нем, а может даже и больше, поскольку я мог только предполагать, какое он выберет оружие, а Рамон наверняка предупредил его о моем. И несмотря на это я имел глупость полагать, что располагающий подобной информацией опытный профессионал выберет для выполнения задания место, на котором он защищен не больше, чем неподвижная мишень в тире.
Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Особого выбора у меня не было. Оставалось только посмотреть, кого же мне предложили в качестве мишени. Почти целый час у меня ушел на то, чтобы совершенно беззвучно — во всяком случае я на это надеялся — преодолеть расстояние в сто пятьдесят ярдов. Последние пятьдесят ярдов я проделал, сжимая в руке свой маленький нож. И увидел его. Мужчина сидел, слегка склонившись вперед и опираясь на сжимаемое обеими руками оружие.
Очертания автомата отчетливо вырисовывались в свете звезд. Это был русский аналог почтенного немецкого Sturmgewehr или винтовки штурмовика. Именуемый АК в честь своего создателя Калашникова, автомат этот находится на вооружении большинства коммунистических стран и их союзников. Он производится даже в Финляндии, где его назвали М60. В Китае он известен под названием Модель 56. Это строгое, без прикрас, автоматическое оружие, с изгибающимся вперед магазином, стреляет специальными патронами 7,62 мм или тридцатого калибра, которые занимают промежуточное место между малыми пистолетными патронами, используемыми в автоматах ближнего боя вроде РАМ Рамона и боеприпасами крупнокалиберных пулеметов.
Времени для обдумывания этих технических тонкостей у меня было предостаточно. Мужчина не шевелился. Этот человек просто неподвижно сидел на своем месте, опираясь на оружие. У меня уже успело промелькнуть опасение, что мне подсунули куклу, когда призрачный силуэт вздрогнул. И я понял, что он просто спал. Тем не менее, повел он себя как настоящий профессионал. Никаких резких испуганных оглядываний по сторонам, чтобы убедиться, что никто не воспользовался его дремой и подкрался к нему. Голова его осторожно, очень медленно повернулась...
Это был не Эрниман.
Глава 24
В этом не было ни малейших сомнений. Правда, я никогда не встречал Эрнимана и знал его только заочно, по досье. Однако достаточно было и того, что этот человек успешно изобразил меня в двух банках. Заведения эти я посещаю достаточно редко, но учитывая, что все мои предки были европейцами, представлялось маловероятным, чтобы даже Эндрю Юлер с его фанатичной устремленностью, поверил подлогу, основанному на описании кассиром некоего господина азиатской внешности, выдающего себя за Мэттью Хелма.
Нет, сидящий впереди китаец не был Эрниманом. Молодой и стройный, он не походил и на упитанного, круглолицего господина, иногда именующего себя мистером Су. Собственно, мистер Су и не мог оказаться на этом месте. Он никоим образом не относился к числу расходного материала, а этого молодого человека поместили сюда явно с целью привлечь на себя мой огонь — когда дело того стоило, мистер Су без особых колебаний рисковал низкоквалифицированной живой силой. По-видимому, он снабдил Эрнимана своего рода живой приманкой, предназначавшейся для отвлечения моего внимания, пока настоящий специалист спокойно избавится от меня с совершенно неожиданной стороны. Но вот что связывало Эрнимана и Су...
Вопрос не ко времени. Я и так слишком долго предавался теоретическим рассуждениям. И чуть было не поплатился за это жизнью. Сейчас предстояло ответить на более практический вопрос: оставить приманку живой или воспользоваться зажатым в руке ножом. Я склонялся к последнему варианту. Мысль о том, что мне, возможно, придется иметь дело одновременно с двумя противниками, вооруженными автоматическим оружием типа АК, представлялась достаточно малопривлекательной, особенно учитывая, что в моем распоряжении имелась только винтовка — оружие далеко не скорострельное.
С другой стороны, отныне этот человек становился такой же приманкой для Эрнимана, как и для меня. Пока он ведет себя так, как предполагалось, моя настоящая жертва будет чувствовать себя в безопасности, полагаясь на собственную хитрость. Уверенность в том, что я попался на его трюк, лишит его бдительности. Возможно, лишит.
Еще один час ушел у меня на то, чтобы беззвучно удалиться и заново обдумать радикально изменившуюся ситуацию. Все мои прежние заботы отошли на второй план: выбора у меня не оставалось. Мне было поручено заняться Эрниманом, а не подставным китайским стрелком, а следовательно, сей молодой человек со своим автоматом не представлял для меня интереса. Если ему удастся добраться до Диаса, когда тот выйдет из самолета, генерал погибнет. Это автоматически влекло за собой гибель Нормы. «Я профессионал и так же, как и ты, выполняю задание», — заявила она. Что ж, ничего не поделаешь.
Пора было сделать то, что я должен был сделать с самого начала: поставить себя на место Эрнимана и продумать ситуацию с его точки зрения. Как и у меня, у него имелась определенная цель, — в данном случае — Диас. Я представлял собой просто препятствие, которое предстояло устранить для успешного выполнения задания. Стало быть, как человек, ответственно относящийся к своей работе, Эрниман не позволит китайскому юнцу сделать дело, за которое заплатили ему, Эрниману. Он займет место, с которого сможет управиться со мной, в случае, если я объявлюсь, и в то же время не слишком удаленное от самолета, чтобы поддержать своего молодого помощника в случае необходимости.
Следовательно, все сводилось к простой баллистической задаче. Если он располагает еще одним АК-47 или его аналогом — приходилось действовать, исходя из предположения, что это именно так — ручное автоматическое оружие среднего радиуса действия обеспечит ему только ограниченный радиус уверенного попадания, где-то около двух сотен ярдов. Возможно, в действительности я слишком завысил возможности его оружия — повторяю, тут я не специалист — но нельзя было забывать, что использовать его будет профессионал.
Выбор и правда был невелик. Ему следовало выбрать позицию где-то на низком гребне, неподалеку от места посадки, возможно, прямо над ним, либо в тридцати-сорока футах в сторону, в зависимости от того, как выглядит оттуда сектор обстрела. Так он сможет держать под прицелом весь склон и уложить меня сразу, как только я появлюсь внизу. В то же время позиция обеспечивала возможность стрелять через голову китайского стрелка, а стало быть довести дело до конца, если он промахнется или я ликвидирую его раньше, чем он успеет воспользоваться своим оружием.
Моя баллистическая задача представлялась не менее простой. Дальнобойное ружье с телескопическим прицелом позволяло стрелять с расстояния три или четыре сотни ярдов, если только мне удастся найти для этого достаточно твердую опору. Как заметил полковник Хантингтон, однажды я проделал работу с расстояния пятьсот метров, но в тот раз в моем распоряжении имелась мощная винтовка точного боя с сильным телескопическим прицелом, а к заданию я готовился несколько недель. Для легкого охотничьего ружья, из которого я к тому же почти не стрелял, максимальное расстояние ограничивалось четырьмя сотнями ярдов, а еще лучше было бы свести их к тремстам. Однако и здесь выбора почти не было. В противоположной морю стороне гребень переходил в небольшой каменистый холм. Оттуда я мог отыскать своего подопечного в любом месте, где бы он ни укрылся. В случае удачи, стрелять придется с расстояния двести пятьдесят ярдов. Невезение добавит еще шестьдесят-восемьдесят.
Взобравшись на холм, я утвердился в мысли, что место это вполне подходящее. Меня прикрывали кусты, а плоская скала идеально подходила в качестве опоры для локтей. Я воспользовался ножом и беззвучно убрал несколько ветвей, которые могли мне помешать. Затем сел и стал ждать. Даже после моих маневров впереди предстояла долгая ночь. На этот раз я не стал предаваться размышлениям, припомнив слова проводника-индейца, услугами которого мне некогда приходилось пользоваться. Индеец этот не сомневался, что из белого человека никогда не получится хорошего охотника, потому что мысли его постоянно заняты деньгами, делами или женщинами, тогда как настоящий охотник должен думать об олене или лосе.
Внизу, у взлетной полосы не было заметно ни малейшего движения. Возможно, мой китайский друг вновь задремал. Я задумался, знает ли он об отведенной ему роли и пришел к выводу, что не знает: обычно в этом случае человек лучше играет свою роль. Из одного из строений у края полосы доносилось однообразное гудение работающей машины. Я еще раньше определил, что там располагаются генераторы, снабжающие гостиницу электричеством. Время от времени по шоссе проезжала машина, но со своего места я мог видеть только отсвет ее фар. Небо на востоке постепенно начало светлеть, и звезды светили уже не так ярко. Некоторое время спустя появилось солнце.
Самолет начал заходить на посадку, когда уже совсем рассвело. Молодой китаец поудобнее перехватил автомат и солнце блеснуло на стволе его оружия. Не слишком осторожное поведение с его стороны.
Вдоль гребня по-прежнему не было заметно ни малейших признаков чьего-либо присутствия. Небольшой одномоторный самолет выполнил заход со стороны моря, проехал примерно две трети взлетной полосы, развернулся и подкатил к месту в пределах досягаемости притаившегося в кустах обладателя русского автомата. Из дверцы появился один человек, а пилот спустил вниз несколько чемоданов и длинный чехол с удочками. Со стороны гостиницы появился ободранный старый пикап. Водитель вылез из кабины, погрузил в машину багаж и отбыл вместе с вновь прибывшим. Самолет откатился в сторону уходящего к океану конца взлетной полосы, развернулся и взлетел, исчезая над протянувшейся к северу пустыней. Я отметил, что по крайней мере выдержкой молодой китаец обладал и не стал стрелять в первую попавшуюся мишень, несмотря на очевидное искушение.
Прошло еще какое-то время. Вдоль гребня царило полное спокойствие, даже птицы и грызуны спокойно разгуливали повсюду. В небе на северо-востоке вновь послышался гул. Мои часы показывали 8:30. На этот раз я не стал смотреть на самолет. Не стал смотреть и на китайского парнишку с его опасной игрушкой. Не мигая — настолько, насколько выдерживали веки, — я всматривался в гребень. Звук свидетельствовал, что самолет развернулся в сторону моря, и краем глаза я заметил его в той стороне — большой аппарат с двумя моторами. Не сводя глаз с холма, я слышал, как он прикоснулся к земле, закончил пробежку и вернулся назад.
Нет, сидящий впереди китаец не был Эрниманом. Молодой и стройный, он не походил и на упитанного, круглолицего господина, иногда именующего себя мистером Су. Собственно, мистер Су и не мог оказаться на этом месте. Он никоим образом не относился к числу расходного материала, а этого молодого человека поместили сюда явно с целью привлечь на себя мой огонь — когда дело того стоило, мистер Су без особых колебаний рисковал низкоквалифицированной живой силой. По-видимому, он снабдил Эрнимана своего рода живой приманкой, предназначавшейся для отвлечения моего внимания, пока настоящий специалист спокойно избавится от меня с совершенно неожиданной стороны. Но вот что связывало Эрнимана и Су...
Вопрос не ко времени. Я и так слишком долго предавался теоретическим рассуждениям. И чуть было не поплатился за это жизнью. Сейчас предстояло ответить на более практический вопрос: оставить приманку живой или воспользоваться зажатым в руке ножом. Я склонялся к последнему варианту. Мысль о том, что мне, возможно, придется иметь дело одновременно с двумя противниками, вооруженными автоматическим оружием типа АК, представлялась достаточно малопривлекательной, особенно учитывая, что в моем распоряжении имелась только винтовка — оружие далеко не скорострельное.
С другой стороны, отныне этот человек становился такой же приманкой для Эрнимана, как и для меня. Пока он ведет себя так, как предполагалось, моя настоящая жертва будет чувствовать себя в безопасности, полагаясь на собственную хитрость. Уверенность в том, что я попался на его трюк, лишит его бдительности. Возможно, лишит.
Еще один час ушел у меня на то, чтобы беззвучно удалиться и заново обдумать радикально изменившуюся ситуацию. Все мои прежние заботы отошли на второй план: выбора у меня не оставалось. Мне было поручено заняться Эрниманом, а не подставным китайским стрелком, а следовательно, сей молодой человек со своим автоматом не представлял для меня интереса. Если ему удастся добраться до Диаса, когда тот выйдет из самолета, генерал погибнет. Это автоматически влекло за собой гибель Нормы. «Я профессионал и так же, как и ты, выполняю задание», — заявила она. Что ж, ничего не поделаешь.
Пора было сделать то, что я должен был сделать с самого начала: поставить себя на место Эрнимана и продумать ситуацию с его точки зрения. Как и у меня, у него имелась определенная цель, — в данном случае — Диас. Я представлял собой просто препятствие, которое предстояло устранить для успешного выполнения задания. Стало быть, как человек, ответственно относящийся к своей работе, Эрниман не позволит китайскому юнцу сделать дело, за которое заплатили ему, Эрниману. Он займет место, с которого сможет управиться со мной, в случае, если я объявлюсь, и в то же время не слишком удаленное от самолета, чтобы поддержать своего молодого помощника в случае необходимости.
Следовательно, все сводилось к простой баллистической задаче. Если он располагает еще одним АК-47 или его аналогом — приходилось действовать, исходя из предположения, что это именно так — ручное автоматическое оружие среднего радиуса действия обеспечит ему только ограниченный радиус уверенного попадания, где-то около двух сотен ярдов. Возможно, в действительности я слишком завысил возможности его оружия — повторяю, тут я не специалист — но нельзя было забывать, что использовать его будет профессионал.
Выбор и правда был невелик. Ему следовало выбрать позицию где-то на низком гребне, неподалеку от места посадки, возможно, прямо над ним, либо в тридцати-сорока футах в сторону, в зависимости от того, как выглядит оттуда сектор обстрела. Так он сможет держать под прицелом весь склон и уложить меня сразу, как только я появлюсь внизу. В то же время позиция обеспечивала возможность стрелять через голову китайского стрелка, а стало быть довести дело до конца, если он промахнется или я ликвидирую его раньше, чем он успеет воспользоваться своим оружием.
Моя баллистическая задача представлялась не менее простой. Дальнобойное ружье с телескопическим прицелом позволяло стрелять с расстояния три или четыре сотни ярдов, если только мне удастся найти для этого достаточно твердую опору. Как заметил полковник Хантингтон, однажды я проделал работу с расстояния пятьсот метров, но в тот раз в моем распоряжении имелась мощная винтовка точного боя с сильным телескопическим прицелом, а к заданию я готовился несколько недель. Для легкого охотничьего ружья, из которого я к тому же почти не стрелял, максимальное расстояние ограничивалось четырьмя сотнями ярдов, а еще лучше было бы свести их к тремстам. Однако и здесь выбора почти не было. В противоположной морю стороне гребень переходил в небольшой каменистый холм. Оттуда я мог отыскать своего подопечного в любом месте, где бы он ни укрылся. В случае удачи, стрелять придется с расстояния двести пятьдесят ярдов. Невезение добавит еще шестьдесят-восемьдесят.
Взобравшись на холм, я утвердился в мысли, что место это вполне подходящее. Меня прикрывали кусты, а плоская скала идеально подходила в качестве опоры для локтей. Я воспользовался ножом и беззвучно убрал несколько ветвей, которые могли мне помешать. Затем сел и стал ждать. Даже после моих маневров впереди предстояла долгая ночь. На этот раз я не стал предаваться размышлениям, припомнив слова проводника-индейца, услугами которого мне некогда приходилось пользоваться. Индеец этот не сомневался, что из белого человека никогда не получится хорошего охотника, потому что мысли его постоянно заняты деньгами, делами или женщинами, тогда как настоящий охотник должен думать об олене или лосе.
Внизу, у взлетной полосы не было заметно ни малейшего движения. Возможно, мой китайский друг вновь задремал. Я задумался, знает ли он об отведенной ему роли и пришел к выводу, что не знает: обычно в этом случае человек лучше играет свою роль. Из одного из строений у края полосы доносилось однообразное гудение работающей машины. Я еще раньше определил, что там располагаются генераторы, снабжающие гостиницу электричеством. Время от времени по шоссе проезжала машина, но со своего места я мог видеть только отсвет ее фар. Небо на востоке постепенно начало светлеть, и звезды светили уже не так ярко. Некоторое время спустя появилось солнце.
Самолет начал заходить на посадку, когда уже совсем рассвело. Молодой китаец поудобнее перехватил автомат и солнце блеснуло на стволе его оружия. Не слишком осторожное поведение с его стороны.
Вдоль гребня по-прежнему не было заметно ни малейших признаков чьего-либо присутствия. Небольшой одномоторный самолет выполнил заход со стороны моря, проехал примерно две трети взлетной полосы, развернулся и подкатил к месту в пределах досягаемости притаившегося в кустах обладателя русского автомата. Из дверцы появился один человек, а пилот спустил вниз несколько чемоданов и длинный чехол с удочками. Со стороны гостиницы появился ободранный старый пикап. Водитель вылез из кабины, погрузил в машину багаж и отбыл вместе с вновь прибывшим. Самолет откатился в сторону уходящего к океану конца взлетной полосы, развернулся и взлетел, исчезая над протянувшейся к северу пустыней. Я отметил, что по крайней мере выдержкой молодой китаец обладал и не стал стрелять в первую попавшуюся мишень, несмотря на очевидное искушение.
Прошло еще какое-то время. Вдоль гребня царило полное спокойствие, даже птицы и грызуны спокойно разгуливали повсюду. В небе на северо-востоке вновь послышался гул. Мои часы показывали 8:30. На этот раз я не стал смотреть на самолет. Не стал смотреть и на китайского парнишку с его опасной игрушкой. Не мигая — настолько, насколько выдерживали веки, — я всматривался в гребень. Звук свидетельствовал, что самолет развернулся в сторону моря, и краем глаза я заметил его в той стороне — большой аппарат с двумя моторами. Не сводя глаз с холма, я слышал, как он прикоснулся к земле, закончил пробежку и вернулся назад.