Гамильтон Дональд. Мстители

   Мне не нравится прибегать к подобным трюкам, но временами без них не обойтись. Даже если бы мне была безразлична судьба приближающегося судна, я не мог допустить, чтобы Элеонора стала жертвой этой упивающейся местью девчонки, не говоря уже о том, что и сам я не слишком тороплюсь умирать. И даже если теперешний корабль не представлял настоящей угрозы — я все-таки не мог поверить, что он и правда налетит на нас посреди белого дня — плавать на яхте, которая грозит взлететь на воздух, как только рядом окажется подходящий кусок железа, мне не улыбалось. Детонатор следовало обезвредить, прежде чем мы войдем в район оживленного судоходства. И ничто не мешало мне заняться этим прямо сейчас.
   Я схватил ее за запястья, прежде чем она поняла, что я намереваюсь сделать, но она была исключительно сильной девушкой и полностью обездвижить ее мне не удалось. Ее колено намеренно вонзилось мне в раненую ногу и я почувствовал резкую пронзающую боль. При этом я все время сознавал, что снаружи, в другом мире, расположенном за пределами наполненной стонами и проклятиями маленькой каюты, к нам быстро и неудержимо приближается корабль... Что ж, в такую игру можно играть и вдвоем. Я всем весом навалился на нее и трижды попал ногой в воздух, прежде чем отыскал забинтованную ступню. Серина поперхнулась воздухом в безмолвном крике, и ее тело обмякло.
   Внезапно я заметил, что во время нашей борьбы произошла катастрофа, которой она всеми силами пыталась избежать. Эластичный лифчик сполз ей на талию, превратившись скорее в широкий красный пояс и обнажил грудь. Грудь у нее оказалась красивой, упругой и загорелой. Внезапно все мое внимание сосредоточилось на ее теле — джентльмен Хелм, бескорыстный малый, который великодушно утешает расстроенных молодых дам, никак не пытаясь этим воспользоваться, куда-то исчез. Я видел, что она сознает мой пристальный взгляд и свою наготу. В глазах у нее появилось странное выражение: казалось, она внезапно переместилась в другое измерение. Какое-то время царила тишина, которую нарушил голос, совершенно не похожий на знакомое мне хрипловатое контральто.
   — Папа, не надо меня раздевать! Это не хорошо! — Это был высокий девичий голос. — Нет, нет, не делай этого больше, пожалуйста, мне больно...
   Затем ее глаза вновь встретились с моими. Внезапно они вновь стали глазами взрослой разумной девушки. Но она помнила сказанные слова и понимала, что выдала себя. И оба мы понимали, что в руках у меня оказался нужный рычаг. Мне ни к чему было выкручивать руки или ломать пальцы. Достаточно всего лишь расстегнуть и стянуть ее шорты и то, что находится под ними, а потом сделать вид, просто сделать вид, что намерен я действовать дальше. Чтобы избежать повторения ужаса, постигшего ее в детстве, ужаса, который творят мужчины, она расскажет мне обо всем...
   Я глубоко вздохнул. Как я уже говорил Элеоноре, речь все-таки не шла о спасении целого мира. Под угрозой оказались всего лишь я, Элеонора да паршивый корабль с дюжиной занюханых матросов — в общем, ничего, представляющего действительную ценность. Я отпустил ее, и она в бешенстве бросилась на меня. Короткий сильный удар в челюсть отбросил ее на койку. Я развернулся и бросился прочь, налетев в узком коридоре на распахнувшуюся дверь туалета. Отчаянным движением попытался захлопнуть ее, и она, отскочив, еще раз ударила меня. Тогда я взял себя в руки, начал медленно и тщательно прикрывать дверь и остановился.
   Внутри крошечного помещения, на замысловатой панели управления электронного унитаза горел красный свет.
   Получалось, что кто-то воспользовался приспособлением и израсходовал остатки того, что Джулио назвал начинкой электронного поедателя дерьма. В результате загорелся красный свет, требующий дозаправки... Но кто мог побывать там после того, как я управился со своими утренними делами? Не Элеонора. И не я. У Серины же было слишком мало времени в промежутке между тем, как меня позвали на палубу и ее появлением в проеме трапа. Да никто и не пользовался этим приспособлением. В такой тихий день звук разносится на все судно. Итак, во время реконструкции яхты и установки нового, отвечающего предписаниям унитаза на судне появилось множество разнообразных приспособлений. Кому придет в голову, что взрывчатка может быть как-то связана с хитроумным морским туалетом?
   — Мэтт! — В голосе Элеоноры звучала тревога.
   — Иду, — отозвался я.
   — Он не сворачивает. Он вообще не меняет курса!
   — Иду.
   Я нажал кнопку и красный свет погас. Потом быстро прошел на корму, отыскал и выключил главный электрический рубильник всего судна. Хотя последнее, возможно, было пустой тратой времени. Детонатор скорее всего имел отдельную прямую подводку, которую невозможно обнаружить, если проверять обычную сеть.
   — Мэтт, пожалуйста!
   Я налег на свою злосчастную ногу, болезненно пульсирующую после удара Серины, рана вновь начала кровоточить, — взбираясь вверх по трапу. И остановился на полпути, ошеломленный увиденным. Жизнь моя сложилась так, что мне, как говорится, не раз приходилось заглядывать в глаза смерти. Заглядывал я в отверстия стволов винтовок различных калибров, всевозможных пистолетов и револьверов, а также одно— и двуствольных ружей. И всегда считал, что ничего не может быть страшнее двух широких черных отверстий последних. Но сейчас на нас надвигалась смерть поистине ужасающих размеров, слепая и безжалостная — тридцати или сорокатонный корпус танкера, рассекающий спокойную морскую гладь. Я обратил внимание, что корпус направляющегося на юг судна достаточно высоко выступает из воды — корабль с балластом на борту направлялся за грузом в Венесуэлу или Арубу.
   Медленно, потому что спешить теперь было некуда — как и невозможно было что-либо предпринять — я прошел на кокпит к стоящей за штурвалом Элеоноре и положил ей руку на плечо. Тело ее было маленьким, крепким и теплым, и я вдруг ощутил, как она мне дорога.
   — Кажется, я его нашел. Сплюнь через плечо, — сказал я.
   Элеонора кивнула, не сводя глаз с надвигающегося корабля.
   — Но они не могут не замечать нас! — возмутилась она. — Ослепли они там все, что ли?
   — Вахтенный занимается бортовым журналом, записывает показания лага или что-нибудь в этом роде. Ему-то ничего не грозит. — Я ощутил медленно нарастающую ярость. — Как сказал Джулио, эти мерзавцы уверены, что весь океан принадлежит только им.
   — Нам... придется прыгать за борт? Я задумался и покачал головой.
   — Останемся на яхте. Только держись покрепче. Может быть, нас отбросит волной в сторону. Да и что мы будем делать в воде, за сотни миль от берега, даже если нас не изрубят его винты?
   Корабль был уже совсем близко, глыбой нависая над нами. «Джембоури» с опавшими парусами почти неподвижно лежала на стеклянной глади океана. Это выглядело невероятно глупо, но ничего поделать мы не могли. Я запоздало припомнил о рации, но если вахтенный не смотрел, представлялось маловероятным, что он станет слушать. К тому же времени, чтобы свернуть у него уже не оставалось. Я подумал о ружье с одним оставшимся зарядом и револьвере с тремя патронами. К сожалению, браунинг мне так и не удалось отыскать, видимо, он упал за борт. По крайней мере, в последний раз потешу себя, оставив мерзавцам несколько пуль на память. Но, увы, и на это не оставалось времени.
   — Мэтт, — проговорила Элеонора.
   — Что?
   — Ты отличный парень. Мне хотелось тебе это сказать.
   — Только не ставь этот вопрос на голосование. Останешься в меньшинстве. Но ты мне тоже нравишься. А сейчас мы уляжемся на дно кокпита и вцепимся в опору штурвала или как там это называется...
   Я замолчал. Носовой люк «Джембоури» открылся. Сначала мы увидели руки, потом перебинтованную черноволосую голову и наконец вся девушка выбралась и уселась на краю люка, глядя на надвигающийся танкер, который теперь закрывал обширный сектор северного неба. Затем она поднялась и, припадая на раненую ногу, быстро двинулась в сторону отпорного крюка, лежащего на боковой палубе. Казалось, ничего глупее не придумаешь — пытаться удержать десятки тонн металла жалким отпорным крюком!
   Сейчас уже можно было предугадать дальнейшее развитие событий. Корабль не шел точно на нас, а потому существовал шанс, что расходящаяся от носа сильная волна отбросит нас в сторону. Во всяком случае яхта дрейфовала носом навстречу направленному на нас смертоносному оружию, а стало быть представляла собой минимально возможную цель. Серина расположилась на передней палубе, с левой стороны, сжимая в руках крюк...
   Затем корабль навис над нами и гигантский нос придвинулся ужасающе близко. Бока корпуса были черными и ржавыми, и над водой выступала широкая полоса окрашенного в красный цвет днища, также пребывающего не в лучшем состоянии. Судно называлось «Элмо Трейдер». У меня промелькнула мысль, что я обязательно запомню это название на всю оставшуюся жизнь, но при сложившихся обстоятельствах это отнюдь не означало, что клеткам памяти придется сильно напрягаться. Серина пошевелилась.
   Она шагнула вперед в то самое мгновение, когда «Джембоури» всколыхнулась на поднятой носом волне. Обеими руками взметнула длинный крюк над головой, балансируя им и не сводя глаз с приближающегося корабля — похоже было, что нас все-таки не успеет отбросить в сторону, во всяком случае недостаточно далеко. Яхту должны были миновать еще бесконечные мили корпуса судна, и высокая стальная стена неумолимо приближалась. Серина приготовилась. Теперь я понимал, что она задумала. Она не собиралась отталкиваться от чудовища. Она забыла, что намеревалась взорвать его. Она превратилась в капитана Ахаба, вонзающего гарпун в бок огромного белого кита. Или в женщину каменного века, сражающуюся бок о бок со своим мужчиной, и бьющую копьем с каменным наконечником в сердце атакующего мастодонта. Тело ее изогнулось и она изо всех сил нанесла удар в тот самый момент, когда «Джембоури», бешено раскачиваясь, отпрянула назад.
   Мачта качнулась в сторону движущейся стальной стены. Зацепившийся за корпус судна такелаж сорвало-с такой легкостью, как будто прочные стальные тросы и толстые алюминиевые перекладины были не более, чем нитками и зубочистками. Увлекая за собой Элеонору, я бросился на дно кокпита и ухватился за опору штурвала. Громкие звенящие звуки свидетельствовали, что тросы такелажа продолжают лопаться или вырываются из креплений в корпусе яхты. Сорвавшийся тяжелый металлический предмет пролетел над нашими головами с вибрирующим посвистом отрикошетившей пули. Затем вся яхта отчаянно содрогнулась — корпус с силой ударился о борт корабля, со скрежетом и стуком скользя вдоль ржавых листов. Шум большого винта, как биение огромного сердца, становился все ближе и ближе. Он надвинулся на нас вместе с гигантской волной, ударившей в бок «Джембоури» и окатившей нас на кокпите, миновал нас и начал удаляться.
   Я осторожно приподнялся. Корабль двигался прочь. Он и не думал останавливаться. Поперек кормы красовалась отчетливая надпись «Элмо Трейдер», Монровия.
   — "Элмо Трейдер". — Я не узнал своего голоса. Теперь стало понятно, что двигало Сериной Лорка. Более того, я пришел к выводу, замысел ее был великолепен, но, не будучи моряком, решил реализовать его в несколько иной плоскости. — Радуйся, «Элмо Трейдер», — прошептал я. — Веселись. Пока твои матросы не начнут падать замертво на улице. — Я судорожно сглотнул. — Я доберусь до этих мерзавцев, Элли. Я отыщу каждого из этих безмозглых кретинов. Возьму отпуск и буду охотиться на них поодиночке. Начну с мотористов и помощника кока и буду взбираться все выше и выше. К тому времени, как я доберусь до проклятого лунатика капитана, он будет менять штаны и трястись при каждом звонке в дверь. Я позабочусь, чтобы он узнал, кто и почему охотится за ним.
   — Мэтт. Я тупо уставился на нее.
   — Что?
   — Мэтт, яхта тонет. Нужно спустить спасательный плот и включить радиомаяк. — Увидев, что я прихожу в себя и медленно оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то или кого-то, Элеонора покачала головой. — Нет. Ее больше нет, Мэтт.
   Береговая охрана нашла нас к концу следующего дня. К этому времени у меня началась лихорадка — рана в ноге воспалилась. Я помнил, как пренебрежительно отзывалась о них Серина, но был невероятно рад увидеть высокое белое судно с оранжевой полосой. Беспокоило лишь то, что мне предстоит рассказать. Как выяснилось, об этом можно было не тревожиться. Как только меня подняли на борт, надо мной склонился Брент и незаметным сигналом дал понять, что все находится под контролем. Я заметил белую бинтовую повязку в его рыжих волосах — напоминание о приключении в аэропорту. Самым странным было присутствие рядом с ним Марты Дивайн. Бросив на меня загадочный взгляд — с чего ей было испытывать передо мной вину — она быстро отвернулась и заговорила с Элеонорой, завернувшейся в серое покрывало.
   Я не мог разобраться во всех этих тонкостях, но сейчас они представлялись не столь важными. Основные силы все-таки прибыли.

Глава 36

   Фантастическая светловолосая сиделка Джузеппе Вело была облачена в тонкий облегающий голубой комбинезон, который без единой морщинки покрывал ее от шеи до запястий и от шеи до щиколоток. Единственным украшением наряда служила большая золотая «молния» впереди со свисающим с нее большим золотым кольцом, и ее имя, вышитое золотыми буквами на месте нагрудного кармана: «Ванда». Она провела меня в солярий на крыше. Старик, на котором не было ничего кроме белых шортов, сидел, откинувшись, в одном из длинных кресел. Он напоминал старого бурого лиса, умершего и ссохшегося под солнцем пустыни. Девушка заговорила с ним, после чего он приподнялся и окинул взглядом трость, с помощью которой я удерживал часть веса своего тела.
   — Похоже, на этот раз вы оказались недостаточно проворным, ха! — приветствовал он меня.
   — Видели бы вы тех, с кем мне пришлось иметь дело, сэр, — ответил я.
   — Вы хотели предложить мне что-то прочитать?
   — Да, сэр.
   Я достал и передал ему лист. Вело протянул руку, в которую девушка немедленно вложила тяжелые роговые очки. Старик чрезвычайно осторожно водрузил их на свой хищный нос. Пока он читал, царила тишина. Я предпочел бы сесть, но не хотел просить Джузеппе Вело ни о каких личных одолжениях. Рана, учитывая ее микроскопические размеры, повела себя достаточно скверно, так что врачам пришлось изрядно покопаться внутри. Я неправильно отреагировал на один антибиотик, и им пришлось испробовать другой и в результате дела мои шли с весьма переменным успехом. Наконец Вело поднял глаза.
   — Мне хотелось бы получить копию этого документа. Когда вы намерены его опубликовать? — Я покачал головой.
   — Мы не намерены его публиковать и не раздаем копий. Мой визит не имеет ничего общего с шантажом, мистер Вело. Я уполномочен поставить вас в известность, что по причинам, не представляющим для вас интереса, данное признание ни в коем случае не будет использовано против Лорки.
   — Тогда зачем мы теряем время? — на губах у него появилась едва заметная улыбка. — Понимаю. Вы хотите, чтобы старина Вело шепнул словечко по своим каналам.
   Я кивнул.
   — Мне показалось, что вам и вашим коллегам будет интересно узнать, на какого безумца вы тратите свои деньги. Спросите своих друзей, хотят ли они и дальше поддерживать пустоголового болвана, который рискует всем, играя за их спиной в подобные игры. К тому же, очень скоро он так или иначе придет в негодность.
   — Насколько нам известно, со здоровьем у него все в порядке. Все наши источники свидетельствуют, что вопреки всем ожиданиям, он практически полностью поправился, ха!
   — Возможно, вы использовали не те источники, мистер Вело, — заметил я.
   Какое-то время хищные глаза холодно разглядывали меня, потом обтянутый кожей череп внезапно кивнул.
   — Никто больше не желает прислушиваться к старому Сеппи Вело. Как бы там ни было, я передам вашу информацию наверх.
   — Благодарю вас, мистер Вело.
   — Вы намерены вскоре увидеться с ним?
   — В пять часов у меня назначена встреча с мистером Лоркой.
   — Хотелось бы посмотреть, — заявил старик, пристально глядя на меня. — Вы грязный сладкоречивый лицемер, Хелм.
   — Иногда это очень помогает, мистер Вело.
   — Убирайтесь отсюда.
   У двери девушка в облегающем комбинезоне сказала:
   — Вы ему понравились. Иначе он не стал бы вас обзывать.
   — У вас легкая рука, Ванда, — отозвался я. Такси отвезло меня во все ту же гостиницу, а лифт доставил на этаж, на котором располагался наш штаб. К сожалению, путь по коридору мне пришлось проделать самостоятельно. Что ж, пора было начинать учиться ходить. Снаружи у двери стоял незнакомый мне аккуратный молодой человек. Изнутри дверь опекал более старый и неряшливый мужчина, с которым мне уже доводилось встречаться — Бердетт, участник незапамятного налета на плавучий дом, в ходе которого его коллега Лоусон принял смерть от рук негодяев-террористов. Так гласила официальная версия. Бердетт не проявил по отношению ко мне ни враждебности, ни дружелюбия. Оба мы знали, как на самом деле умер Лоусон, человек не станет заводить дружбу с парнем, который пристрелил одного из его сотрудников, далее если тот был порядочным негодяем. В противоположном конце комнаты, как будто за прошедшее время ничего не произошло, расположились Мак и Беннетт. Сверкающая голова последнего ничуть не изменилась, но глаза стали беспокойными и злыми.
   — Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, — обратился ко мне Мак.
   — Приятно снова оказаться на ногах, — кивнул я.
   — Мистер Беннетт пожелал встретиться с тобой. Кажется, он хочет принести извинения за некоторое недоразумение.
   — Недоразумение, — повторил я. — Понимаю, сэр.
   — Простите, Хелм, — выдавил из себя Беннетт. — Это была... ошибка. Мне очень жаль.
   — Кажется, еще мистер Беннет хотел выразить свое удовлетворение и признательность за некоторые услуги, которые ты, похоже оказал ему во время выполнения последнего задания.
   — Благодарю вас, Хелм. Я очень... — Беннетт подавился последним словом, но пересилил себя. — Я очень признателен.
   Мак спокойно продолжал:
   — Уверен, что мистер Хелм был рад оказать вам эту услугу и не держит зла за прискорбную случайность. Мы не станем больше отнимать у вас время, Беннетт.
   Мы подождали, пока Беннетт со своим подручным исчезнут за дверью. Потом Мак мягко произнес:
   — Ты попал в яблочко, пират.
   — Да, сэр, — сказал я. — В яблочко. Так точно, сэр.
   — Теперь, что касается этого корабля, фамилии и адреса команды которого ты просил разузнать. Надеюсь, ты успел поостыть.
   — Эти мерзавцы уверены, что океан принадлежит только им. — Я поморщился. — Ладно, я уже переболел. Забудем об этом.
   — Мистер Уоррен Питерсон, кажется, отправился ловить рыбу на яхте и похоже, что его яхта пропала. Весьма прискорбно для него, а также для его друзей и семьи, которые начали наводить справки. — Мгновение Мак вглядывался в мое лицо. — Вероятно это было необходимо, Эрик?
   — В то время мне показалось именно так, сэр.
   — Я бы выразился более неопределенно, — заметил он. — Однако суждение непосредственного исполнителя обычно ставится на первое место. Если это суждение можно считать достаточно надежным. Успешно проведенная операция, как правило, является убедительным критерием надежности, поэтому поставим на этом точку.
   Последнее можно было назвать достаточно мягким напоминанием о том, что в нашем деле не одобряются карательные операции и личная месть.
   — Да, сэр.
   — Исходя из соображений безопасности мы установили ненавязчивое наблюдение за мисс Брэнд. Исходя из соображений ее безопасности. Она находится в отеле «Беллтон» в Нью-Йорке. Никаких проявлений враждебной деятельности не обнаружено. — Мак помолчал, пристально глядя на меня, и медленно продолжал: — После пережитых вами приключений, с ее стороны было бы естественно связаться с тобой.
   Мак не часто проявляет любопытство, но сейчас он явно недоумевал, то ли я не давал девушке прохода, пока она находилась в море под моей защитой, то ли оттолкнул ее излишне жесткими действиями по ее защите. Я был не в состоянии разрешить его сомнения, поскольку и сам терялся в догадках.
   — Да, это было бы совершенно естественно, полностью с вами согласен.
   По губам у него пробежала почти неуловимая улыбка.
   — Что ж, если ты готов завершить это дело, то сейчас самое время, — сказал он.
   — Да, сэр, — согласился я.
   Зимняя резиденция Лорки в Майами — официально он, разумеется, жил намного дальше к северу, — располагала тем прямым доступом к морю, с которым мне уже приходилось сталкиваться в Киз — прорытым, хорошо укрепленным каналом с катерами, всегда находящимися под рукой сразу за аккуратно подстриженными зелеными лужайками. Дом оказался не таким большим, как я ожидал, но зато выделялся огромным количеством стекла, которое наверняка доставляло массу неприятностей во время урагана. Хотя вряд ли хозяин наведывался сюда в сезон ураганов. Я попросил таксиста подождать и сказал открывшему дверь дворецкому, который вел себя в лучших традициях кинематографа, но тем не менее изрядно смахивал на убийцу из подворотни, что сенатор ждет меня.
   Дворецкий провел меня через шикарную гостиную со стеклянной стеной в комнату, которая, по-видимому, считалась кабинетом хозяина. Стены были увешаны оружием. Я не слишком доверяю людям, которые демонстративно заявляют, что не держат дома оружия и никого не убивают, с наслаждением уплетая при этом свежеподжаренное мясо, но еще меньше верю тем, кто выдает себя за коллекционеров и скупает арсеналы на аукционах. Лорка сидел за большим письменным столом и делал вид, что напряженно работает. Мое появление не заставило его оторваться от этого занятия. Якобы дворецкий указал мне на стул и вышел, оставляя меня созерцать трудовые будни великого человека.
   Приходилось отдать должное этому проходимцу. Он изрядно поработал над собой за время, прошедшее после нашей последней встречи в Мексике, когда показался мне всего лишь прилично одетым упитанным негодяем, которого от остальных отличало разве что несколько большее количество извилин. Продолжительные больничные мытарства пошли ему на пользу: теперь он выглядел стройным, собранным и почти симпатичным. Я бы даже сказал утонченным, если бы понимал точное значение этого слова. В нем ощущалась некая энергия, которой Лорка прежде не обладал. И конечно, не последнее место в общей картине играли шрам и броская проседь в черных волосах. Одет он был в брюки от летнего костюма и белую рубашку без галстука со свободно закатанными рукавами. Пиджак и галстук покоились на спинке дивана у стены — по-видимому, в обязанности дворецкого не входило убирать вещи на место. Я заметил, что Лорка пользуется исключительно правой рукой, прибегая к помощи левой лишь за тем, чтобы неуклюже поддерживать предметы, которыми занимается правая рука.
   — Давненько не виделись, — наконец произнес он, поднимая глаза. — Сколько же лет прошло, а Хелм?
   Однако я пришел сюда не для того, чтобы делиться воспоминаниями о былых временах. Я встал, положил перед Лоркой на стол признание его дочери и вернулся на место, предоставляя возможность прочитать документ. Сенатор прочел и раздраженно отбросил меморандум в мою сторону.
   — Ты блефуешь, — заявил он. — Вы не посмеете этим воспользоваться. Как ты докажешь, что указание утопить эту женщину исходило от меня? Может, сумасшедшая девчонка сама решила, что это понравится ее отцу? И еще она сделала анонимный телефонный звонок, отправила анонимное письмо и передала репортеру кое-какую информацию. Только и всего. В крупном деле, в том, которое задумала она сама, тебе, возможно, и удастся проследить источник использованных ею денег, но опять же, откуда уверенность, что я знал, на что она их использует? Да и не решишься ты открыть эту банку с червями, после прозвучавшего официального объяснения... — Он замолчал. Но мгновение спустя, спокойно продолжал: — Слишком широко разрекламирована официальная версия с участием террористов. Ты не посмеешь... — Он опять замолчал, сделал паузу и закончил: — Ты не посмеешь опровергать ее теперь.
   — Официально, да, — согласился я. — Но я здесь неофициально. Сеппи Вело ознакомился с этим. Он намерен поставить в известность некоторых людей, которых ты знаешь лучше меня. Очень скоро мы узнаем их реакцию. Тебе стоит поразмыслить о двух вещах. Во-первых, им не понравится то, чем ты занимался в прошлом. И во-вторых, не вызовет восторга то, что мы предпримем в будущем. Потому как они понимают, что отныне ты напросился на неусыпное внимание с нашей стороны и мы, руководствуясь инстинктом самосохранения, не пожалеем людей, дабы избавиться от тебя. — Я встряхнул головой. — Не стану гадать, к какому выводу они придут. Пока же позволь выразить тебе глубочайшие соболезнования.
   Лорка нахмурился.
   — По поводу смерти дочери? Серины? Думаешь, меня это хоть немного волнует после того, как она поступила со мной? — Его левая рука неуклюже потянулась к обвинительному признанию на столе.
   — А как поступил с ней ты? — поинтересовался я. Глаза Лорки пристально уставились на меня.
   — Оставим... — Пауза. — Оставим мою дочь. По какому поводу соболезнования?