— Это нечестно? — воскликнула она. — Я вовсе ни при чем, что Нагуки...
— Нагуки сыграл роль громоотвода для твоего амбара, солнышко. Он принял удар молнии, предназначавшийся для тебя. Лично я плохой проводник электричества и осваивать эту роль не собираюсь. Ну, а вчера я намекнул тебе про птиц. Ты не отозвалась, а потому нечего жаловаться на холодный прием. — Она попыталась что-то возразить, но я быстро покачал головой. — Хватил, мы не можем тут дискутировать весь день. Быстро говори: что ты успела узнать? Что затеял Монах?
— Пока не знаю.
— Очень ценные сведения. Что же ты вообще знаешь?
— Не надо говорить таким тоном, — огрызнулась Джилл. — Кто ты такой, чтобы меня критиковать? Ты не жил тут, боясь ежеминутно, что тебя вычислили и... — она зябко повела плечами. — Ты не знаешь, что за человек Монах, на что он способен.
Не время было начинать дискуссию насчет того, кто лучше разбирается в повадках Монаха. Вместо этого я сказал:
— Полотенце у меня осталось на берегу, и я не могу одолжить его тебе, солнышко, чтобы было куда поплакаться. Но возьми себя в руки, вытри нос пальцем и расскажи мне, что же все-таки тебе известно. Если вообще тебе известно хоть что-то.
— Какой ты неимоверный нахал... — Она осеклась. Я улыбнулся ей, после чего она неохотно, но рассмеялась. Я был рад такому повороту. Я уже начал было думать, что ошибся, когда решил, что она обладает достаточным количеством отваги и интеллекта, чтобы на нее стоило обращать внимание. Вступать в поединок с Монахом и созданной им тут организацией, имея на своей стороне лишь наивную дебютанточку, было перспективой, прямо скажем, малопривлекательной. Но она рассмеялась, а стало быть, еще не все было потеряно. — Хорошо, Мэтт, — пробормотала она, — я поняла упрек. Только не надо ставить мне в вину то, что я немного перепугалась. Просто я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным.
— Не надейся по-пустому, — сказал я. — Тебе будет страшно и во второй, и в двадцать второй раз. Просто ты позже поймешь, что от страха не умирают.
Она скорчила мне гримаску и сказала:
— Вот спасибо! Вот утешил! Ну ладно, что тебе надо знать?
— Начнем с политики. Как это в нее вписывается?
— В каком смысле?
— Какая связь между твоими политическими убеждениями и тем, что ты стала работать на нас, точнее, на Монаха? А потом, как получилось, что ты стала докладывать обо всем в Вашингтон? Ты действительно недовольна тем, что происходит в Азии?
— Ну да, конечно, недовольна, а ты разве нет? Потому-то я и появилась у Монаха. Он обещал, что попробует что-то сделать. Положить конец тем безобразиям, что мы творим в этой несчастной...
— Сойди с трибуны, киса, — вздохнул я. — Не надо играть на струнах моего сердца. Кто это “мы”?
— Ну, те, кого он завербовал в последнее время. Мэтт...
— Сколько вас?
— Точно не знаю. Человек пять-шесть. Но ты знаешь, как это делается. Мы почти не сталкиваемся друг с другом. Я знаю только тех, кого предложила сама. Монах попросил меня назвать несколько имен...
— Они все такие же юные, как и ты? Полные идиотских идей?
— Да, конечно, но... — Джилл обеспокоенно посмотрела на меня. — Ты хочешь сказать, что не веришь во все то, что якобы говорил в Вашингтоне?
— То, что я говорил, киса, рождено стратегией, а не чувствами. Если хочешь знать правду, жестокости наводят на меня скуку.
— Мне тебя жаль. Ты занимаешься этими жуткими делами так давно, что перестал быть человеком.
— Это не исключено, — сухо сказал я, — хотя я не понимаю, какое отношение это может иметь к происходящему. И к моим политическим пристрастиям также.
Я приехал сюда не собирать материал для статьи в журнале. Я приехал выполнить задание, а ты должна снабдить меня необходимой информацией. Пока я испытываю большой информационный голод. Давай напрямую. Верно ли, что Монаха не устраивает наша военная политика в Азии, если воспользоваться таким клише? И верно ли, что он завербовал тебя и таких же, как ты, юных идеалистов, пообещав вам, что попробует вернуть Азии мир и благополучие?
— Да, — хмуро сказала Джилл. — Он говорил очень убедительно.
— Согласен, — сказал я. — Он бывает убедителен, когда его аскетическое лицо озаряется фанатическим светом, и в его голубых глазах горит святой огонь. Это он умеет. Ты бы посмотрела, как он сыграл роль убежденного голубоглазого нациста несколько лет назад. Очень правдоподобно. Что с тобой, Джилл? Ты проснулась? Кто развеял гипнотические чары?
— Никто не развеял, — буркнула она. — И никто меня не гипнотизировал. Я не ребенок, Мэтт. Я знала, что делаю. И мои убеждения остались прежними. Я... я просто не понимала, как далеко он готов зайти. Что бы ни думали окружающие, то, что ты не согласен с международной политикой твоей страны, вовсе не... В общем, мне не нравится, что творится в Вашингтоне, но из этого не следует, что я предпочитаю Москву или Пекин, В данном случае Пекин. А когда я узнала, что он ведет с ними переговоры и они прислали помогать ему пару специалистов...
— Специалистов в какой области? И в чем помогать? ( Джилл покачала головой.
— Не знаю, Мэтт. Этого мне выяснить не удалось. Меня стало охватывать неприятное предчувствие, что она вообще ничего не сумеет узнать, — по крайней мере из того, что не пожелает сообщить ей Монах. Но еще сильнее беспокоило меня то обстоятельство, что, возможно, и вещи, что ей удалось узнать, не Бог весть как ценны, и все случилось лишь потому, что Монах не собирался это утаивать. Он был достаточно хитер и опытен и не стал бы вести переговоры с врагом так, чтобы какая-то девчонка могла уличить его в этом. Нет, скорее, он сам подсунул ей эти улики. Стало быть, он вел гораздо более сложную игру, чем могло показаться. Впрочем, я мог и преувеличивать его способности. Дай Бог, чтобы так и было.
— Ты знаешь, когда прибывают эти специалисты?
— Они должны были приехать на этой неделе и привезти кое-что нужное Монаху. Скорее всего, они уже приехали. Конечно, я не стала задавать вопросы. Зачем привлекать к себе лишнее внимание? Мне вообще не положено было знать об этом. Но они ведут себя так, словно все идет по плану.
— Если они приехали, то где сейчас находятся?
— Вряд ли он допустил бы, чтобы они сшивались на Оаху. Наверное, он сразу отправил их на К. — Предвосхищая мой недоуменный вопрос, она быстро продолжила: — Они так именуют какую-то базу или тайник. Там они собирают все нужное для операции. Они просто называют это К. Мне не удалось выяснить, что это такое. — Помолчав, она сказала: — Извини, что от меня так мало толка. Я боялась спрашивать. Я, конечно, могу попробовать угадать.
— Давай.
— Туда можно добраться по воде. Они ездят на катере, и иногда погода заставляет их там задерживаться. Похоже, когда слишком сильно дуют пассаты, они испытывают сложности. Конечно, они могут использовать какой-нибудь промежуточный пункт высадки, а потом пересесть на машину или самолет. Но они так не поступают. И если их база на острове, то не на таком, как этот, где идет круговое шоссе. Им ни к чему, чтобы рыбаки или туристы заявились к ним или увидели, как причаливает или отчаливает их катер. Знаешь, как расположены основные острова? Дальше всех на северо-западе Кауаи, затем Оаху, где мы с тобой. Потом Молокаи, Мауи и Гавайи — они тянутся на юго-восток за Алмазной Головой — вон там, — Джилл начала было поднимать руку, но я резко сказал:
— Не показывай.
— Извини, — смущенно сказала она. — Короче, Оаху не в счет по причине туристов и дорог. Точно так же можно отбросить Мауи и Большой Остров — Гавайи. Конечно, на Гавайи есть пустынные уголки на побережье, но до них надо плыть и плыть. Это пара сотен миль. Даже если воспользоваться глиссером, как они поступают, он не ходит на такие расстояния, и я не видела, чтобы они брали дополнительные баки с топливом. Но я просчитала, сколько времени уходит между отходом и приходом катера. Конечно, иногда их не бывает по несколько дней, но случалось, они возвращались уже через шесть часов. До Гавай за это время не добраться, да еще с возвратом, даже на самом быстром катере. Тут нужно делать до шестидесяти узлов в открытом море. Ну, а катера, что есть у них, дай-то Бог способны на тридцать пять.
Мое мнение о ней снова стало повышаться. По крайней мере, она нащупывала факты и пыталась их осмыслить.
— Где же они держат свои катера? — спросил я.
— Да здесь, в Гонолулу, где стоят яхты. Их два, и у них официально разные владельцы. У одного подвесной мотор, у другого внутренний. Но сейчас там стоит лишь один, второй уже две ночи отсутствует. Они обычно совершают поездки ночью. Наверное, он на К. Повез туда китайскую делегацию — и то, что они привезли.
— Но ты не знаешь, что именно это может быть?
— Нет.
— У Монаха есть здесь дом или какая-то штаб-квартира?
— Да, он снимает большой дом в шикарном районе за Алмазной Головой. Под именем Рат. Розовый дом с бассейном.
— Это неважно, — сказал я. — Вряд ли я стану играть в детектива. Разве что ситуация резко изменится. Вернемся к этому К. Предположим, ты права, и можно исключить Оаху, Мауи и Гавайи. Как насчет малых островов? Их ведь тут много?
— Ну, Ланаи — это большая ананасовая плантация. Это ровное и довольно низкое место, там каждый клочок возделан. Как убежище не годится. Кахулуи используют военные как полигон. Там запретная зона, и если частный катер только попробует туда сунуться, его мигом задержат. Ниихау — частное владение, и посторонние там сразу вызовут подозрение. Вот, собственно, и все. Правда, есть еще множество маленьких островков, но в основном это просто большие скалы вулканического происхождения, и от них толку мало: и пристать трудно, и просматриваются они почти целиком с побережья. Поэтому там особенно не разгуляешься. — Джилл покачала головой. — Думаю, они устроились на одном из главных островов неподалеку. Например, северо-западный край Кауаи довольно заброшен. К. вполне может быть там.
— Но ты все-таки так не считаешь? Ну давай, излагай свою теорию...
— Думаю, их база на Молокаи. До него отсюда миль тридцать на юго-восток. В хорошую погоду легкий катер может добраться туда без проблем. Я бы поставила пять к одному на Молокаи. У этого острова есть много преимуществ.
— Колония для больных проказой?
— Помилуйте, мистер Хелм. В наши дни это называется болезнью Хансена.
— Ну, конечно, — мрачно отозвался я. — Старые маразматики у нас называются старейшинами, а жилой автоприцеп — передвижным домом. Да здравствует эра словесного лицемерия. Но кому захочется устраивать базу среди... скажем так — среди жертв болезни Хансена, у которых мясо отваливается от костей? Конечно, крыша-то прочная, но вдруг поймаешь заразу?
— Болезнь эта не так заразна, как принято считать, Мэтт, — улыбнулась Джилл. — Опять-таки, вопреки молве, Молокаи — большой и очень симпатичный остров, на котором в основном живут совершенно здоровые люди, Колония Калаупапа занимает лишь малую и самую труднодоступную часть полуострова за крутыми утесами северного побережья. А в основном там плантации ананасов, сахарного тростника и горы. Очень высокие. До пяти тысяч футов. Они занимают всю северо-восточную часть острова, по сути дела, всю его восточную часть. По южному побережью идет шоссе — но только по нему. Оттуда до Калаупапа, на северной наветренной стороне, около двадцати миль. Теперь там никто не живет. Невероятная глушь! Горы встают прямо из моря, глубокие ущелья, высокие водопады. Молокаи — наименее развитый и обустроенный из всех Гавайских островов. Там практически нет отелей и пансионатов для туристов. Там нет любителей достопримечательностей. По-моему, К. находится на Молокаи. Иначе и быть не может.
Да, она неплохо знала Гавайские острова и все основательно просчитала. Ввиду отсутствия более достоверной информации я решил воздержаться от новых догадок.
— Ладно, — сказал я, — примем Молокаи как рабочую гипотезу. А можешь ли ты сказать поточнее? У тебя есть еще что-то для меня? — На оба вопроса Джилл только покачала головой, и я сказал: — Тогда давай заканчивать. Что ты скажешь, когда вернешься на берег?
— В каком смысле? — нахмурилась Джилл.
— Господи, ну должна же ты бросить им какую-то кость. Дай Бог, если у них отсутствует аппаратура, позволяющая подслушивать наши разговоры, но они все равно заметили, как я сначала уплыл от тебя, а потом вернулся. Что такого ты сказала, чтобы заставить меня переменить решение?
— Я... я об этом не подумала. Право, Мэтт...
— Не делай вид, киса, что ты обиделась. А то у меня начнет щемить сердце. Короче, я вернулся, чтобы напомнить тебе: по-моему, фокус не удался, и Монаху следует написать сценарий получше.
Она заколебалась:
— Но это же будет выглядеть нелепо. Мы ведь встретились только вчера. Разве я могла надеяться, что смогу убедить тебя... Короче, Монах решит, что я рехнулась, если я скажу ему, что выкинула такой глупый номер...
— Вот именно, — подтвердил я. — Ты увидела меня и потеряла голову. В самом деле. И попыталась уверить меня в этом. Но из этого ничего не вышло. Об этом-то мы и толковали тут все это время. И когда тебе в конце концов вроде бы удалось немного поколебать мою недоверчивость, я назвал тебя сопливой девчонкой и посоветовал отправляться играть в игрушки. Теперь схвати меня за руку, словно ты 6 чем-то меня умоляешь.
Она послушно взяла меня за руку, отчего наши доски сблизились.
— Но, Мэтт, если я признаюсь им, что влюбилась в тебя, то они перестанут мне доверять и отменят задание следить за тобой.
— Вот, наконец-то ты понимаешь, что к чему. Что толку тебе находиться рядом со мной, если тебе нечего мне сказать! И как ты можешь узнать что-то ценное для меня, если будешь постоянно рядом со мной? Попроси, чтобы они отменили задание. Скажи, что ты не в состоянии контролировать себя, находясь в обществе столь неотразимого мужчины — или что-то в этом роде. Может, они взамен дадут тебе какое-то другое поручение, например, связанное с К.
— Но Монах может заподозрить неладное...
— Нет, если ты хорошо сыграешь роль влюбленной по уши школьницы, он может устроить тебе нахлобучку, но вряд ли пронюхает про обман. Господи, ты бы ни за что не созналась в этом, если бы хотела иметь возможность постоянного контакта со мной для передачи информации, верно? Я попробую развлечь их чем-то еще, чтобы они забыли о тебе хотя бы да время. А ты пока попробуй точно установить, где находится К. Конечно, трудно надеяться, что они отправят тебя именно туда, мало ли что бывает. Если ты хорошо разыграешь влюбленность, Монах как раз может отправить тебя туда — подальше от моего пагубного влияния. Если он предложит тебе это, не отказывайся.
— Но как, я дам тебе знать об этом?
— Это не обязательно, — сказал я. — Просто отправляйся туда. Я постараюсь тебя разыскать. Если у меня это не получится, действуй сама. Попытайся помешать Монаху. — Я пристально посмотрел на нее и спросил: ( Или ты по-прежнему держишь меня в заложниках твоего соглашения с кем-то там в Вашингтоне? Если так то бери билет на первый же самолет и лети в Америку Я скажу, что ты выполнила свою часть контракта. И я буду действовать один.
Она немного помолчала, потом подняла голову. Глаза ее были серьезны.
— Ладно, Мэтт, — почти прошептала она. ( Не думай, что я не понимаю, куда ты меня толкаешь но будь по-твоему. Я постараюсь попасть на К. А если меня там убьют, мой призрак не будет давать тебе покоя.
— Умница! — воскликнул я. — А теперь греби вовсю А когда выйдешь на берег, пусти большую соленую слезу. Залей слезами телефон, когда станешь докладывать обстановку. Говори путано, сбивчиво, — я снял ее руку со своей, развернул ее, грубо пихнул, работая на нашу потенциальную аудиторию на берегу. — Желаю удачи, Джилл, — сказал я напоследок.
Глава 9
— Нагуки сыграл роль громоотвода для твоего амбара, солнышко. Он принял удар молнии, предназначавшийся для тебя. Лично я плохой проводник электричества и осваивать эту роль не собираюсь. Ну, а вчера я намекнул тебе про птиц. Ты не отозвалась, а потому нечего жаловаться на холодный прием. — Она попыталась что-то возразить, но я быстро покачал головой. — Хватил, мы не можем тут дискутировать весь день. Быстро говори: что ты успела узнать? Что затеял Монах?
— Пока не знаю.
— Очень ценные сведения. Что же ты вообще знаешь?
— Не надо говорить таким тоном, — огрызнулась Джилл. — Кто ты такой, чтобы меня критиковать? Ты не жил тут, боясь ежеминутно, что тебя вычислили и... — она зябко повела плечами. — Ты не знаешь, что за человек Монах, на что он способен.
Не время было начинать дискуссию насчет того, кто лучше разбирается в повадках Монаха. Вместо этого я сказал:
— Полотенце у меня осталось на берегу, и я не могу одолжить его тебе, солнышко, чтобы было куда поплакаться. Но возьми себя в руки, вытри нос пальцем и расскажи мне, что же все-таки тебе известно. Если вообще тебе известно хоть что-то.
— Какой ты неимоверный нахал... — Она осеклась. Я улыбнулся ей, после чего она неохотно, но рассмеялась. Я был рад такому повороту. Я уже начал было думать, что ошибся, когда решил, что она обладает достаточным количеством отваги и интеллекта, чтобы на нее стоило обращать внимание. Вступать в поединок с Монахом и созданной им тут организацией, имея на своей стороне лишь наивную дебютанточку, было перспективой, прямо скажем, малопривлекательной. Но она рассмеялась, а стало быть, еще не все было потеряно. — Хорошо, Мэтт, — пробормотала она, — я поняла упрек. Только не надо ставить мне в вину то, что я немного перепугалась. Просто я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным.
— Не надейся по-пустому, — сказал я. — Тебе будет страшно и во второй, и в двадцать второй раз. Просто ты позже поймешь, что от страха не умирают.
Она скорчила мне гримаску и сказала:
— Вот спасибо! Вот утешил! Ну ладно, что тебе надо знать?
— Начнем с политики. Как это в нее вписывается?
— В каком смысле?
— Какая связь между твоими политическими убеждениями и тем, что ты стала работать на нас, точнее, на Монаха? А потом, как получилось, что ты стала докладывать обо всем в Вашингтон? Ты действительно недовольна тем, что происходит в Азии?
— Ну да, конечно, недовольна, а ты разве нет? Потому-то я и появилась у Монаха. Он обещал, что попробует что-то сделать. Положить конец тем безобразиям, что мы творим в этой несчастной...
— Сойди с трибуны, киса, — вздохнул я. — Не надо играть на струнах моего сердца. Кто это “мы”?
— Ну, те, кого он завербовал в последнее время. Мэтт...
— Сколько вас?
— Точно не знаю. Человек пять-шесть. Но ты знаешь, как это делается. Мы почти не сталкиваемся друг с другом. Я знаю только тех, кого предложила сама. Монах попросил меня назвать несколько имен...
— Они все такие же юные, как и ты? Полные идиотских идей?
— Да, конечно, но... — Джилл обеспокоенно посмотрела на меня. — Ты хочешь сказать, что не веришь во все то, что якобы говорил в Вашингтоне?
— То, что я говорил, киса, рождено стратегией, а не чувствами. Если хочешь знать правду, жестокости наводят на меня скуку.
— Мне тебя жаль. Ты занимаешься этими жуткими делами так давно, что перестал быть человеком.
— Это не исключено, — сухо сказал я, — хотя я не понимаю, какое отношение это может иметь к происходящему. И к моим политическим пристрастиям также.
Я приехал сюда не собирать материал для статьи в журнале. Я приехал выполнить задание, а ты должна снабдить меня необходимой информацией. Пока я испытываю большой информационный голод. Давай напрямую. Верно ли, что Монаха не устраивает наша военная политика в Азии, если воспользоваться таким клише? И верно ли, что он завербовал тебя и таких же, как ты, юных идеалистов, пообещав вам, что попробует вернуть Азии мир и благополучие?
— Да, — хмуро сказала Джилл. — Он говорил очень убедительно.
— Согласен, — сказал я. — Он бывает убедителен, когда его аскетическое лицо озаряется фанатическим светом, и в его голубых глазах горит святой огонь. Это он умеет. Ты бы посмотрела, как он сыграл роль убежденного голубоглазого нациста несколько лет назад. Очень правдоподобно. Что с тобой, Джилл? Ты проснулась? Кто развеял гипнотические чары?
— Никто не развеял, — буркнула она. — И никто меня не гипнотизировал. Я не ребенок, Мэтт. Я знала, что делаю. И мои убеждения остались прежними. Я... я просто не понимала, как далеко он готов зайти. Что бы ни думали окружающие, то, что ты не согласен с международной политикой твоей страны, вовсе не... В общем, мне не нравится, что творится в Вашингтоне, но из этого не следует, что я предпочитаю Москву или Пекин, В данном случае Пекин. А когда я узнала, что он ведет с ними переговоры и они прислали помогать ему пару специалистов...
— Специалистов в какой области? И в чем помогать? ( Джилл покачала головой.
— Не знаю, Мэтт. Этого мне выяснить не удалось. Меня стало охватывать неприятное предчувствие, что она вообще ничего не сумеет узнать, — по крайней мере из того, что не пожелает сообщить ей Монах. Но еще сильнее беспокоило меня то обстоятельство, что, возможно, и вещи, что ей удалось узнать, не Бог весть как ценны, и все случилось лишь потому, что Монах не собирался это утаивать. Он был достаточно хитер и опытен и не стал бы вести переговоры с врагом так, чтобы какая-то девчонка могла уличить его в этом. Нет, скорее, он сам подсунул ей эти улики. Стало быть, он вел гораздо более сложную игру, чем могло показаться. Впрочем, я мог и преувеличивать его способности. Дай Бог, чтобы так и было.
— Ты знаешь, когда прибывают эти специалисты?
— Они должны были приехать на этой неделе и привезти кое-что нужное Монаху. Скорее всего, они уже приехали. Конечно, я не стала задавать вопросы. Зачем привлекать к себе лишнее внимание? Мне вообще не положено было знать об этом. Но они ведут себя так, словно все идет по плану.
— Если они приехали, то где сейчас находятся?
— Вряд ли он допустил бы, чтобы они сшивались на Оаху. Наверное, он сразу отправил их на К. — Предвосхищая мой недоуменный вопрос, она быстро продолжила: — Они так именуют какую-то базу или тайник. Там они собирают все нужное для операции. Они просто называют это К. Мне не удалось выяснить, что это такое. — Помолчав, она сказала: — Извини, что от меня так мало толка. Я боялась спрашивать. Я, конечно, могу попробовать угадать.
— Давай.
— Туда можно добраться по воде. Они ездят на катере, и иногда погода заставляет их там задерживаться. Похоже, когда слишком сильно дуют пассаты, они испытывают сложности. Конечно, они могут использовать какой-нибудь промежуточный пункт высадки, а потом пересесть на машину или самолет. Но они так не поступают. И если их база на острове, то не на таком, как этот, где идет круговое шоссе. Им ни к чему, чтобы рыбаки или туристы заявились к ним или увидели, как причаливает или отчаливает их катер. Знаешь, как расположены основные острова? Дальше всех на северо-западе Кауаи, затем Оаху, где мы с тобой. Потом Молокаи, Мауи и Гавайи — они тянутся на юго-восток за Алмазной Головой — вон там, — Джилл начала было поднимать руку, но я резко сказал:
— Не показывай.
— Извини, — смущенно сказала она. — Короче, Оаху не в счет по причине туристов и дорог. Точно так же можно отбросить Мауи и Большой Остров — Гавайи. Конечно, на Гавайи есть пустынные уголки на побережье, но до них надо плыть и плыть. Это пара сотен миль. Даже если воспользоваться глиссером, как они поступают, он не ходит на такие расстояния, и я не видела, чтобы они брали дополнительные баки с топливом. Но я просчитала, сколько времени уходит между отходом и приходом катера. Конечно, иногда их не бывает по несколько дней, но случалось, они возвращались уже через шесть часов. До Гавай за это время не добраться, да еще с возвратом, даже на самом быстром катере. Тут нужно делать до шестидесяти узлов в открытом море. Ну, а катера, что есть у них, дай-то Бог способны на тридцать пять.
Мое мнение о ней снова стало повышаться. По крайней мере, она нащупывала факты и пыталась их осмыслить.
— Где же они держат свои катера? — спросил я.
— Да здесь, в Гонолулу, где стоят яхты. Их два, и у них официально разные владельцы. У одного подвесной мотор, у другого внутренний. Но сейчас там стоит лишь один, второй уже две ночи отсутствует. Они обычно совершают поездки ночью. Наверное, он на К. Повез туда китайскую делегацию — и то, что они привезли.
— Но ты не знаешь, что именно это может быть?
— Нет.
— У Монаха есть здесь дом или какая-то штаб-квартира?
— Да, он снимает большой дом в шикарном районе за Алмазной Головой. Под именем Рат. Розовый дом с бассейном.
— Это неважно, — сказал я. — Вряд ли я стану играть в детектива. Разве что ситуация резко изменится. Вернемся к этому К. Предположим, ты права, и можно исключить Оаху, Мауи и Гавайи. Как насчет малых островов? Их ведь тут много?
— Ну, Ланаи — это большая ананасовая плантация. Это ровное и довольно низкое место, там каждый клочок возделан. Как убежище не годится. Кахулуи используют военные как полигон. Там запретная зона, и если частный катер только попробует туда сунуться, его мигом задержат. Ниихау — частное владение, и посторонние там сразу вызовут подозрение. Вот, собственно, и все. Правда, есть еще множество маленьких островков, но в основном это просто большие скалы вулканического происхождения, и от них толку мало: и пристать трудно, и просматриваются они почти целиком с побережья. Поэтому там особенно не разгуляешься. — Джилл покачала головой. — Думаю, они устроились на одном из главных островов неподалеку. Например, северо-западный край Кауаи довольно заброшен. К. вполне может быть там.
— Но ты все-таки так не считаешь? Ну давай, излагай свою теорию...
— Думаю, их база на Молокаи. До него отсюда миль тридцать на юго-восток. В хорошую погоду легкий катер может добраться туда без проблем. Я бы поставила пять к одному на Молокаи. У этого острова есть много преимуществ.
— Колония для больных проказой?
— Помилуйте, мистер Хелм. В наши дни это называется болезнью Хансена.
— Ну, конечно, — мрачно отозвался я. — Старые маразматики у нас называются старейшинами, а жилой автоприцеп — передвижным домом. Да здравствует эра словесного лицемерия. Но кому захочется устраивать базу среди... скажем так — среди жертв болезни Хансена, у которых мясо отваливается от костей? Конечно, крыша-то прочная, но вдруг поймаешь заразу?
— Болезнь эта не так заразна, как принято считать, Мэтт, — улыбнулась Джилл. — Опять-таки, вопреки молве, Молокаи — большой и очень симпатичный остров, на котором в основном живут совершенно здоровые люди, Колония Калаупапа занимает лишь малую и самую труднодоступную часть полуострова за крутыми утесами северного побережья. А в основном там плантации ананасов, сахарного тростника и горы. Очень высокие. До пяти тысяч футов. Они занимают всю северо-восточную часть острова, по сути дела, всю его восточную часть. По южному побережью идет шоссе — но только по нему. Оттуда до Калаупапа, на северной наветренной стороне, около двадцати миль. Теперь там никто не живет. Невероятная глушь! Горы встают прямо из моря, глубокие ущелья, высокие водопады. Молокаи — наименее развитый и обустроенный из всех Гавайских островов. Там практически нет отелей и пансионатов для туристов. Там нет любителей достопримечательностей. По-моему, К. находится на Молокаи. Иначе и быть не может.
Да, она неплохо знала Гавайские острова и все основательно просчитала. Ввиду отсутствия более достоверной информации я решил воздержаться от новых догадок.
— Ладно, — сказал я, — примем Молокаи как рабочую гипотезу. А можешь ли ты сказать поточнее? У тебя есть еще что-то для меня? — На оба вопроса Джилл только покачала головой, и я сказал: — Тогда давай заканчивать. Что ты скажешь, когда вернешься на берег?
— В каком смысле? — нахмурилась Джилл.
— Господи, ну должна же ты бросить им какую-то кость. Дай Бог, если у них отсутствует аппаратура, позволяющая подслушивать наши разговоры, но они все равно заметили, как я сначала уплыл от тебя, а потом вернулся. Что такого ты сказала, чтобы заставить меня переменить решение?
— Я... я об этом не подумала. Право, Мэтт...
— Не делай вид, киса, что ты обиделась. А то у меня начнет щемить сердце. Короче, я вернулся, чтобы напомнить тебе: по-моему, фокус не удался, и Монаху следует написать сценарий получше.
Она заколебалась:
— Но это же будет выглядеть нелепо. Мы ведь встретились только вчера. Разве я могла надеяться, что смогу убедить тебя... Короче, Монах решит, что я рехнулась, если я скажу ему, что выкинула такой глупый номер...
— Вот именно, — подтвердил я. — Ты увидела меня и потеряла голову. В самом деле. И попыталась уверить меня в этом. Но из этого ничего не вышло. Об этом-то мы и толковали тут все это время. И когда тебе в конце концов вроде бы удалось немного поколебать мою недоверчивость, я назвал тебя сопливой девчонкой и посоветовал отправляться играть в игрушки. Теперь схвати меня за руку, словно ты 6 чем-то меня умоляешь.
Она послушно взяла меня за руку, отчего наши доски сблизились.
— Но, Мэтт, если я признаюсь им, что влюбилась в тебя, то они перестанут мне доверять и отменят задание следить за тобой.
— Вот, наконец-то ты понимаешь, что к чему. Что толку тебе находиться рядом со мной, если тебе нечего мне сказать! И как ты можешь узнать что-то ценное для меня, если будешь постоянно рядом со мной? Попроси, чтобы они отменили задание. Скажи, что ты не в состоянии контролировать себя, находясь в обществе столь неотразимого мужчины — или что-то в этом роде. Может, они взамен дадут тебе какое-то другое поручение, например, связанное с К.
— Но Монах может заподозрить неладное...
— Нет, если ты хорошо сыграешь роль влюбленной по уши школьницы, он может устроить тебе нахлобучку, но вряд ли пронюхает про обман. Господи, ты бы ни за что не созналась в этом, если бы хотела иметь возможность постоянного контакта со мной для передачи информации, верно? Я попробую развлечь их чем-то еще, чтобы они забыли о тебе хотя бы да время. А ты пока попробуй точно установить, где находится К. Конечно, трудно надеяться, что они отправят тебя именно туда, мало ли что бывает. Если ты хорошо разыграешь влюбленность, Монах как раз может отправить тебя туда — подальше от моего пагубного влияния. Если он предложит тебе это, не отказывайся.
— Но как, я дам тебе знать об этом?
— Это не обязательно, — сказал я. — Просто отправляйся туда. Я постараюсь тебя разыскать. Если у меня это не получится, действуй сама. Попытайся помешать Монаху. — Я пристально посмотрел на нее и спросил: ( Или ты по-прежнему держишь меня в заложниках твоего соглашения с кем-то там в Вашингтоне? Если так то бери билет на первый же самолет и лети в Америку Я скажу, что ты выполнила свою часть контракта. И я буду действовать один.
Она немного помолчала, потом подняла голову. Глаза ее были серьезны.
— Ладно, Мэтт, — почти прошептала она. ( Не думай, что я не понимаю, куда ты меня толкаешь но будь по-твоему. Я постараюсь попасть на К. А если меня там убьют, мой призрак не будет давать тебе покоя.
— Умница! — воскликнул я. — А теперь греби вовсю А когда выйдешь на берег, пусти большую соленую слезу. Залей слезами телефон, когда станешь докладывать обстановку. Говори путано, сбивчиво, — я снял ее руку со своей, развернул ее, грубо пихнул, работая на нашу потенциальную аудиторию на берегу. — Желаю удачи, Джилл, — сказал я напоследок.
Глава 9
Когда я вышел на берег через несколько минут после появления там Джилл, заспанные девушки в бикини придерживались мнения, что я ужасный тип: довел до слез несчастную девушку. Военные мальчика напротив пришли к убеждению — о чем не стеснялись заявлять во всеуслышание, что я — кретин из Кретинбурга, потому как упустил такую красотку.
Заметив, что Джилл оставила свою доску у волнореза, я направился туда же. Поглядев на красно-белую веселую доску, я подумал, увижу ли я еще раз ее недавнюю хозяйку — по крайней мере, живой. Ей предстояло сыграть очень убедительно, чтобы Монах ей поверил. Оставалось надеяться, что она на такое способна.
Может быть, мне следовало оставить ее в той приятной анонимности, которую она так хотела сохранить. Невелик риск, но и невелика польза. Но я не мог забыть девушку по имени Клэр, которая не выторговывала себе никаких условий у Вашингтона, она просто выполняла задание и, когда ситуация сложилась неблагоприятно, приняла смерть.
Увидев, что я подхожу, худой, смуглый, крючконосый человек, сидевший за одним из столиков на террасе и якобы любовавшийся пейзажем, встал и побрел восвояси. На нем были темные брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Если ее носить с пиджаком и галстуком, она выглядит очень респектабельно, но когда нет ни того, ни другого, самый солидный бизнесмен превращается в ней в постаревшего Питера Пэна. На шее у него болтался бинокль. По виду это был семи-восьмикратный бинокль, а стало быть, вряд ли наблюдатель смог прочитать по губам наши реплики. Фотографии этого человека в архивах не значилось. Похоже, Монах обзавелся персоналом, о котором в Вашингтоне ничего не было известно.
Проходя через террасу и минуя коктейль-холл, сейчас закрытый, я повстречал даму, столь усердно знакомившую нас всех на вчерашнем коктейле. Это была вполне миловидная смуглая женщина лет тридцати, но миндалевидный разрез ее глаз напоминал о полинезийских предках. Что поделать, это Гавайи.
— Доброе утро, мистер Хелм, — сказала она. — Я вижу, вы по-прежнему любите утренние купания. Надеюсь, вам нравится здесь отдыхать.
— Очень даже, — сказал я. — Не могли бы вы мне оказать услугу? Дело в том, что я не запомнил имя дамы, с которой вы вчера меня познакомили. Ну а поскольку мы договорились о встрече, то я попал в затруднительное положение...
— Разумеется, — улыбнулась она. — Вы имеете в виду мисс Дарнли? Ту, с которой вы вместе уходили с приема?
— Нет, я имею в виду другую. Постарше, в черном платье.
— Мистер Хелм, будьте осторожны, — игриво улыбнулась она. — А то мы решим, что вы сердцеед. То была миссис Изобел Маклейн из вашего родного города Вашингтона, округ Колумбия. Кстати, это она попросила представить вас ей. По ее словам, общий знакомый поручил ей встретиться с вами сразу же по приезде в Гонолулу.
— Понятно, — улыбнулся я. — Вот почему мне не хотелось спрашивать, как ее зовут. Ох уж, эти общие знакомые. Она ведь убеждена, что я все про нее знаю и, разумеется, я был вынужден делать вид, что это так. Значит, Маклейн? Огромное спасибо.
— Не за что, мистер Хелм.
Она ушла, и я посмотрел ей вслед, на ней было прямое длинное платье с синими цветами и разрезом до колена. То, что время от времени мелькало в разрезе, производило неплохое впечатление. Теперь я начал разбираться в смысле этого муу-муу. С одной стороны, имелся американский фасон а-ля матушки Хаббаол, предназначенный для туземцев в целях развития у них чувства скромности и смирения. С другой стороны имелся китайский стиль чонгсам, смысл которого заключался совсем в другом. В его функции отнюдь не входило скрывать прелести красавиц-туземок от впечатлительных миссионеров. Напротив, он должен был делать китаянок привлекательными в глазах китайцев, и только китайцев. Он и впрямь делал женщин весьма грациозными, размышлял я, глядя вслед удаляющейся фигурке.
Впрочем, это все пустяки. Суть состояла в том что Джилл сказала правду. Миссис Изобел Маклейн действительно интересовалась мной еще до моего появления. Теперь я удостоверился, что она была инициатором нашей встречи, несмотря на ту холодную отстраненность, с которой она меня приветствовала.
Направляясь к себе в номер, я хорошенько потер голову полотенцем, но это никак не ускорило мыслительный процесс. Я не мог взять в толк, Куда приложить этот кусочек информации, чтобы возила стройная картина. Впрочем, удивляться не приходить. Я понятия не имел, какой должна быть эта самая картина.
В коридоре недалеко от моего номера я почуял запах сигареты. Решив, что потенциальный убийца вряд ли подаст мне такой предупредительный сигнал, я храбро открыл дверь и остановился, глядя на Незваного гостя. Затем я вздохнул, вошел и запер за собой дверь.
— Наконец-то ты пожаловал собственной персоной, ( сказал я. — А то мне надоели телефонные звонки и доклады третьих лиц.
Монах встал с кресла, на котором сидел, затушил в пепельнице сигарету. Я вспомнил, что он всегда дымил, как паровоз. Увы, курение его не погубило.
— Просто не представляю, как тебе это удается, Эрик, — сказал он с восхищением в голосе. — Это фантастика. В тебе, похоже, есть то, чего не видит мужской глаз. Но от тебя они все просто тают — и молодые, и не очень.
— А, это ты про ту киску, которую сам мне и подослал? — вяло откликнулся я. — Ну что, она уже успела позвонить и поплакаться?
Монах еще раз с восхищением покачал головой.
— Просто не представляю, как тебе это удается, — снова повторил он. — Вышвырни их из постели, спой глупую песню о твоем разбитом сердце — и они обязательно приползут назад, умоляя тебя вытереть об них ноги. Ты понимаешь, что едва не загубил очень перспективного агента?
— Зря она скулит, ничего я ее не погубил. — Я коротко усмехнулся и продолжал: — Неужели ты хочешь сказать, что маленькая паршивка всерьез имела в виду все то, что выложила мне там, среди волн? Если б я знал, то, так и быть, сыграл бы для этой Джульетты роль Ромео специально, чтобы позлить тебя. А я-то решил, что она врет — и притом очень неискусно.
— Знаю. Она мне все рассказала. Это я виноват. Зная тебя, я напрасно подослал к тебе юную и впечатлительную особу. Ну, ничего, больше она тебе докучать не станет.
— Но осталась еще вторая, постарше, — напомнил я. — Ее, конечно, поразить будет труднее, но я все-таки попробую.
— Постарше? — нахмурился Монах. — Ах, ты про эту Маклейн?
На это я только усмехнулся.
— Монах, очнись, ты же имеешь дело с Эриком. Понял, старина? Не надо глядеть на меня с таким удивлением. Я знаю процедуру. Ты приставляешь ко мне хвост, который я должен заметить. Затем пускаешь хорошенькую кису. Когда я вычисляю ее, начинаю собой гордиться. Думаю, что я разгадал все твои коварные планы. И принимаю агента номер три за безобидную туристку, тем более, что она изображает полное безразличие относительно моей персоны. Какие уж тут подозрения — особенно после того, как твои ребята так обрабатывают ее, награждают небольшой царапиной, которая живописно кровоточит. Ни одна красивая женщина не согласится рискнуть внешностью исключительно для того, чтобы доказать: она не имеет к тебе никакого отношения. Хитрый ход. Такое на моей памяти случалось всего-то раз двести.
— Думай что угодно, — пожал плечами Монах. — Лично я понятия не имею, кто эта женщина, но если ты вбил себе в голову, что она работает на меня, так вольному воля...
— Конечно, она работает на тебя. На кого же еще? — буркнул я, задавая себе вопрос, а не сказал ли он мне правду.
— Давно мы с тобой не виделись, Эрик, — произнес Монах совсем другим тоном. — Помнишь Хофбаден?
— А как же!
Мы смотрели в глаза друг другу. У Монаха было одно маленькое, преимущество. На нем были ботинки, а на мне — сандалии. Последние совершенно бесполезны как при атаке, так и при обороне, да и голые пальцы весьма чувствительны. Кроме ботинок, на Монахе была обычная гавайская униформа — легкие брюки и цветная рубашка с коротким рукавом. Оружия я не заметил, хотя Монах явно был вооружен.
Я успел позабыть, какие мощные у Монаха мышцы и как причудливо сочетался его могучий торс с выразительным лицом, темными волосами и голубыми глазами. Вроде бы в физическом плане с ним все было нормально, и вместе с тем он производил впечатление человека деформированного. Казалось, его собрали из частей, предназначавшихся разным людям.
— А ты в хорошей форме, Эрик, — мягко сказал он. — Загорел неплохо...
— Спасибо, да и ты, я гляжу, на куски не разваливаешься...
— Значит, ты приехал, чтобы разобраться со мной, — сказал он спокойным голосом. Я изобразил на лице легкое удивление.
— Ты же знаешь, я приехал в отпуск. По крайней мере, это так называется. Официально же я отстранен от работы. Если б я знал, что тут обретаешься ты, я бы выбрал себе для отдыха другое место. Но увы, я здесь, и если мне придется разбираться с тобой, чтобы получить возможность спокойно отдохнуть, я готов выделить для этого время. Дружище, ты становишься назойливым. Лучше оставь меня в покое.
— А если не оставлю? — кисло улыбнулся Монах.
— Иди к черту, — весело улыбнулся я. — Что ты от меня хочешь? Помериться силами? Я тебя по-хорошему предупреждаю. Если тебе так уж необходимо держать своих топтунов вокруг меня, потому как того требует начальство, на здоровье. Но только пусть они мне не лезут под ноги.
— Ты что-то стал больно говорливым, Эрик, — заметил Монах. — Раньше за тобой этого не водилось.
— Подумай сам, — напомнил я. — Последний раз, когда мы говорили по телефону, ты как раз сказал, что я много болтаю. И всегда был таким. На следующий день я прочитал в газетах про человека по имени Нагуки. Он или сам сорвался с горы на машине, или его нарочно столкнули. Что там случилось?
Заметив, что Джилл оставила свою доску у волнореза, я направился туда же. Поглядев на красно-белую веселую доску, я подумал, увижу ли я еще раз ее недавнюю хозяйку — по крайней мере, живой. Ей предстояло сыграть очень убедительно, чтобы Монах ей поверил. Оставалось надеяться, что она на такое способна.
Может быть, мне следовало оставить ее в той приятной анонимности, которую она так хотела сохранить. Невелик риск, но и невелика польза. Но я не мог забыть девушку по имени Клэр, которая не выторговывала себе никаких условий у Вашингтона, она просто выполняла задание и, когда ситуация сложилась неблагоприятно, приняла смерть.
Увидев, что я подхожу, худой, смуглый, крючконосый человек, сидевший за одним из столиков на террасе и якобы любовавшийся пейзажем, встал и побрел восвояси. На нем были темные брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Если ее носить с пиджаком и галстуком, она выглядит очень респектабельно, но когда нет ни того, ни другого, самый солидный бизнесмен превращается в ней в постаревшего Питера Пэна. На шее у него болтался бинокль. По виду это был семи-восьмикратный бинокль, а стало быть, вряд ли наблюдатель смог прочитать по губам наши реплики. Фотографии этого человека в архивах не значилось. Похоже, Монах обзавелся персоналом, о котором в Вашингтоне ничего не было известно.
Проходя через террасу и минуя коктейль-холл, сейчас закрытый, я повстречал даму, столь усердно знакомившую нас всех на вчерашнем коктейле. Это была вполне миловидная смуглая женщина лет тридцати, но миндалевидный разрез ее глаз напоминал о полинезийских предках. Что поделать, это Гавайи.
— Доброе утро, мистер Хелм, — сказала она. — Я вижу, вы по-прежнему любите утренние купания. Надеюсь, вам нравится здесь отдыхать.
— Очень даже, — сказал я. — Не могли бы вы мне оказать услугу? Дело в том, что я не запомнил имя дамы, с которой вы вчера меня познакомили. Ну а поскольку мы договорились о встрече, то я попал в затруднительное положение...
— Разумеется, — улыбнулась она. — Вы имеете в виду мисс Дарнли? Ту, с которой вы вместе уходили с приема?
— Нет, я имею в виду другую. Постарше, в черном платье.
— Мистер Хелм, будьте осторожны, — игриво улыбнулась она. — А то мы решим, что вы сердцеед. То была миссис Изобел Маклейн из вашего родного города Вашингтона, округ Колумбия. Кстати, это она попросила представить вас ей. По ее словам, общий знакомый поручил ей встретиться с вами сразу же по приезде в Гонолулу.
— Понятно, — улыбнулся я. — Вот почему мне не хотелось спрашивать, как ее зовут. Ох уж, эти общие знакомые. Она ведь убеждена, что я все про нее знаю и, разумеется, я был вынужден делать вид, что это так. Значит, Маклейн? Огромное спасибо.
— Не за что, мистер Хелм.
Она ушла, и я посмотрел ей вслед, на ней было прямое длинное платье с синими цветами и разрезом до колена. То, что время от времени мелькало в разрезе, производило неплохое впечатление. Теперь я начал разбираться в смысле этого муу-муу. С одной стороны, имелся американский фасон а-ля матушки Хаббаол, предназначенный для туземцев в целях развития у них чувства скромности и смирения. С другой стороны имелся китайский стиль чонгсам, смысл которого заключался совсем в другом. В его функции отнюдь не входило скрывать прелести красавиц-туземок от впечатлительных миссионеров. Напротив, он должен был делать китаянок привлекательными в глазах китайцев, и только китайцев. Он и впрямь делал женщин весьма грациозными, размышлял я, глядя вслед удаляющейся фигурке.
Впрочем, это все пустяки. Суть состояла в том что Джилл сказала правду. Миссис Изобел Маклейн действительно интересовалась мной еще до моего появления. Теперь я удостоверился, что она была инициатором нашей встречи, несмотря на ту холодную отстраненность, с которой она меня приветствовала.
Направляясь к себе в номер, я хорошенько потер голову полотенцем, но это никак не ускорило мыслительный процесс. Я не мог взять в толк, Куда приложить этот кусочек информации, чтобы возила стройная картина. Впрочем, удивляться не приходить. Я понятия не имел, какой должна быть эта самая картина.
В коридоре недалеко от моего номера я почуял запах сигареты. Решив, что потенциальный убийца вряд ли подаст мне такой предупредительный сигнал, я храбро открыл дверь и остановился, глядя на Незваного гостя. Затем я вздохнул, вошел и запер за собой дверь.
— Наконец-то ты пожаловал собственной персоной, ( сказал я. — А то мне надоели телефонные звонки и доклады третьих лиц.
Монах встал с кресла, на котором сидел, затушил в пепельнице сигарету. Я вспомнил, что он всегда дымил, как паровоз. Увы, курение его не погубило.
— Просто не представляю, как тебе это удается, Эрик, — сказал он с восхищением в голосе. — Это фантастика. В тебе, похоже, есть то, чего не видит мужской глаз. Но от тебя они все просто тают — и молодые, и не очень.
— А, это ты про ту киску, которую сам мне и подослал? — вяло откликнулся я. — Ну что, она уже успела позвонить и поплакаться?
Монах еще раз с восхищением покачал головой.
— Просто не представляю, как тебе это удается, — снова повторил он. — Вышвырни их из постели, спой глупую песню о твоем разбитом сердце — и они обязательно приползут назад, умоляя тебя вытереть об них ноги. Ты понимаешь, что едва не загубил очень перспективного агента?
— Зря она скулит, ничего я ее не погубил. — Я коротко усмехнулся и продолжал: — Неужели ты хочешь сказать, что маленькая паршивка всерьез имела в виду все то, что выложила мне там, среди волн? Если б я знал, то, так и быть, сыграл бы для этой Джульетты роль Ромео специально, чтобы позлить тебя. А я-то решил, что она врет — и притом очень неискусно.
— Знаю. Она мне все рассказала. Это я виноват. Зная тебя, я напрасно подослал к тебе юную и впечатлительную особу. Ну, ничего, больше она тебе докучать не станет.
— Но осталась еще вторая, постарше, — напомнил я. — Ее, конечно, поразить будет труднее, но я все-таки попробую.
— Постарше? — нахмурился Монах. — Ах, ты про эту Маклейн?
На это я только усмехнулся.
— Монах, очнись, ты же имеешь дело с Эриком. Понял, старина? Не надо глядеть на меня с таким удивлением. Я знаю процедуру. Ты приставляешь ко мне хвост, который я должен заметить. Затем пускаешь хорошенькую кису. Когда я вычисляю ее, начинаю собой гордиться. Думаю, что я разгадал все твои коварные планы. И принимаю агента номер три за безобидную туристку, тем более, что она изображает полное безразличие относительно моей персоны. Какие уж тут подозрения — особенно после того, как твои ребята так обрабатывают ее, награждают небольшой царапиной, которая живописно кровоточит. Ни одна красивая женщина не согласится рискнуть внешностью исключительно для того, чтобы доказать: она не имеет к тебе никакого отношения. Хитрый ход. Такое на моей памяти случалось всего-то раз двести.
— Думай что угодно, — пожал плечами Монах. — Лично я понятия не имею, кто эта женщина, но если ты вбил себе в голову, что она работает на меня, так вольному воля...
— Конечно, она работает на тебя. На кого же еще? — буркнул я, задавая себе вопрос, а не сказал ли он мне правду.
— Давно мы с тобой не виделись, Эрик, — произнес Монах совсем другим тоном. — Помнишь Хофбаден?
— А как же!
Мы смотрели в глаза друг другу. У Монаха было одно маленькое, преимущество. На нем были ботинки, а на мне — сандалии. Последние совершенно бесполезны как при атаке, так и при обороне, да и голые пальцы весьма чувствительны. Кроме ботинок, на Монахе была обычная гавайская униформа — легкие брюки и цветная рубашка с коротким рукавом. Оружия я не заметил, хотя Монах явно был вооружен.
Я успел позабыть, какие мощные у Монаха мышцы и как причудливо сочетался его могучий торс с выразительным лицом, темными волосами и голубыми глазами. Вроде бы в физическом плане с ним все было нормально, и вместе с тем он производил впечатление человека деформированного. Казалось, его собрали из частей, предназначавшихся разным людям.
— А ты в хорошей форме, Эрик, — мягко сказал он. — Загорел неплохо...
— Спасибо, да и ты, я гляжу, на куски не разваливаешься...
— Значит, ты приехал, чтобы разобраться со мной, — сказал он спокойным голосом. Я изобразил на лице легкое удивление.
— Ты же знаешь, я приехал в отпуск. По крайней мере, это так называется. Официально же я отстранен от работы. Если б я знал, что тут обретаешься ты, я бы выбрал себе для отдыха другое место. Но увы, я здесь, и если мне придется разбираться с тобой, чтобы получить возможность спокойно отдохнуть, я готов выделить для этого время. Дружище, ты становишься назойливым. Лучше оставь меня в покое.
— А если не оставлю? — кисло улыбнулся Монах.
— Иди к черту, — весело улыбнулся я. — Что ты от меня хочешь? Помериться силами? Я тебя по-хорошему предупреждаю. Если тебе так уж необходимо держать своих топтунов вокруг меня, потому как того требует начальство, на здоровье. Но только пусть они мне не лезут под ноги.
— Ты что-то стал больно говорливым, Эрик, — заметил Монах. — Раньше за тобой этого не водилось.
— Подумай сам, — напомнил я. — Последний раз, когда мы говорили по телефону, ты как раз сказал, что я много болтаю. И всегда был таким. На следующий день я прочитал в газетах про человека по имени Нагуки. Он или сам сорвался с горы на машине, или его нарочно столкнули. Что там случилось?