Ганина Майя. Тяпкин и Леша

Ганина Майя Анатольевна

Тяпкин и Леша

   Майя Анатольевна Ганина
   Тяпкин и Леша
   1
   - Поговори со мной,- проныл снова Тяпкин, положив на стол подбородок.Мам, поговори со мной!
   Не то чтобы он капризничал или собирался заплакать, я прекрасно знала, что он может повторять эти три слова одним и тем же тоном раз пятьдесят. Пока я не отложу свои бумаги и не начну скучным голосом что-нибудь рассказывать. Все равно что: Тяпкину необходимо общение.
   - Все-таки ты ужасно бездарный человек,- говорю я, пытаясь что-то писать.- Когда я была в твоем возрасте, дедушка запирал меня на целый день в комнате и уходил на работу. Ты бы целый день ревела. А я придумывала всякие истории, разговаривала с мышкой...
   - У тебя была мышка...
   - Как будто была. Как будто. А когда дедушка купил мне настоящую черепаху, она мне надоела, потому что была живая и делала не то, что я хочу.
   - Купи мне какую-нибудь черепаху,- предлагает Тяпкин. Ему только три года и два месяца, потому ему трудно понять, что такое "как будто была...".Или котеночка.
   - Лучше сядь на крылечке и придумай, что у тебя есть белочка. Как будто есть. Понарошке. Попытайся, и тебе сразу станет интересно. Иди, сядь на крылечке и поговори с белочкой, поиграй. А мне надо работать, иначе у нас не будет денег на конфеты и на платьица. Вот я напишу эту книжку, получу деньги и куплю тебе новое шелковое платьице. Иди на крылечко.
   Мы, как и большинство молодых супругов, ждали мальчика, даже пеленки и распашонки купили голубые, как и положено для мальчика. И хотя родилась девочка, мы зовем ее пока Тяпкин. Тяпкин - страшный модник, любит новые красивые тряпки, правда, я их не очень-то покупаю. Пока весь гардероб у него - одно шерстяное платье и два ситцевых. Ходит он главным образом в байковом застиранном костюме или, когда жарко, в трусах.
   - А когда ты напишешь эту книжку?
   - Во всяком случае, не сегодня и не завтра. Через очень много дней. Но я иногда буду разговаривать с тобой, если ты будешь хорошей девочкой. Иди поговори с белочкой.
   - А потом я тебе расскажу, что она сказала.
   - Хорошо. Иди.
   Тяпкин идет. Садится на крылечке, положив ладони на колени. Целую минуту сидит спокойно, потом подтягивает носки, совсем уползшие в ботиночки, поднимается с видом человека, обремененного делом, лезет по лестнице на соседнюю террасу. Там живут Варвара Георгиевна и Иосиф Антонович, научные работники. Варвара Георгиевна - человек добрый и к Тяпкину относится хорошо.
   - Это кто пришел? - спрашивает она Тяпкина веселым, красивым, громким голосом.
   - Это я, Люба,- отвечает Тяпкин.
   - А я думала, это мальчик пришел, такой совсем стриженый.
   - Ничего. Еще вырастут. Густые вырастут, а то у меня жидкие были волосы,- отмахивается Тяпкин и подбирает на подоконнике конфетные бумажки.Их кто ел?
   - Девочки приходили в гости.
   - Зачем давала? - спрашивает Тяпкин.
   Такой прямой вопрос ставит Варвару Георгиевну в тупик. Она достает кулек с конфетами и протягивает Тяпкину.
   - Возьми в эту ручку и в ту. У нас много конфет, видишь, какие мы буржуи!
   Тяпкин берет конфеты в одну горсть и в другую, идет к двери. Однако Тяпкин очень общителен и одиночества не терпит.
   - Мам, поговори со мной! - Он снова кладет подбородок на стол, следит за пером, ползающим по бумаге, потом протягивает руку и надавливает пальцем на свеженаписанное сырое слово. Слово превращается в кляксу. Я довольно сильно хлопаю по руке, губы Тяпкина кривятся сковородником, он делает несколько частых глубоких вздохов, и слезы проливаются градом. Теперь Тяпкин уйдет, я этому рада, хотя мне его жалко. Даже откладываю перо и, подперев щеку кулаком, грустно думаю, что я плохая мать. Затем мысли у меня снова обращаются к работе, я говорю себе успокаивающе: мол, это ничего, Тяпкин должен знать, что у родителей дела, должен уметь сам занять себя. И продолжаю водить пером по бумаге. Я только что вернулась из командировки со строительства железной дороги, там очень много интересного, мне хочется скорее написать об этом.
   Тяпкин сидит на крылечке и плачет. Плачет сначала тихо, но с расчетом, чтобы я услыхала, потом громко, даже делает в конце длинное привывание: "А-а-а!" Но я не слышу, и Тяпкин умолкает.
   2
   И тут к нему пришел Леша. Тяпкин даже сам не ожидал, что к нему, зареванному, плохому, который всем мешал, может прийти кто-нибудь приличный.
   Погода была скверная: небо все в тучах, ветер гнал траву и цветы, они сильно текли по саду, точно вода в пруду. Было довольно холодно, и руки у Тяпкина покраснели.
   Леша сказал:
   - Здравствуй. Меня зовут Володя. А тебя?
   Тяпкин молчал, глядел на пришедшего, потом ответил мрачно, потому что у него было очень плохое настроение:
   - Здравствуй, Леша.
   - Я не Леша, я Володя,- вежливо поправил пришедший,- Меня зовут Володя, ты знаешь такое имя?
   - Я всякое имя знаю,- высокомерно скривился Тяпкин.- Моего дедушку зовут Натолий Андреич. А тут живет дядя, его зовут Иосик Антонач. Я всякое имя знаю.
   - А Володя - знаешь? - заискивающе улыбнулся пришедший. Он был хороший, у него была круглая желтая голова, толстые губы, очень большие круглые уши и вытаращенные глаза. И рыжие, жесткие, точно мочалка, волосы, вылезшие из-под коричневого, крючком, колпака. Он был совсем еще несмышленыш.
   - Садись, Леша,- сказал Тяпкин и подвинулся.
   Леша сделал сто двадцать шажков по ступеньке, подошел совсем близко к Тяпкину, так что тот даже почти закрыл его полой красного пальтишка, и сел, тоже положив широкие ладошки на косточки коленей. Посмотрел на Тяпкина снизу, улыбнулся широченным ртом обиженно и добро и сказал снова:
   - Ты потому сказал - Леша, что думаешь, я леший, да? Я - нет. Я просто Володя. Человек Володя.
   - У тебя рот, как у лягушки,-- сказал Тяпкин.
   - У человека тоже бывает рот, как у лягушки,- возразил Леша.
   - Бывает, у Петра Яколича,- согласился Тяпкин.- Только у него борода.
   - У нас тоже есть, у какого борода, сказал Леша и прикрыл свои острые, как у кузнечика, коленки горстками, чтобы они казались круглей.
   - А он кто? - спросил Тяпкин.
   - Такой один... У него борода серая. Или, наверное, зеленая.- Леша вздохнул и поглядел на березу, там с ветки свешивался серо-зеленый лишайник.- А ты мне дашь чего-нибудь? Я кушать захотел.
   - Конфету могу.- Тяпкин достал из кармана пальтушки конфеты, развернул одну и протянул Леше. Он понимал, что Леша еще глупый и может съесть конфету прямо с бумажкой. Леша взял конфету обеими руками и, стал быстро есть. Зубы у него были остренькие, как у белки в зоологическом магазине. Тяпкин тоже стал есть конфету.
   - Меня мама побила,- пожаловался он.
   Леша вздохнул и улыбнулся.
   - А меня один раз бил дед Хи-хи. Таким сучком но спине.
   - А кто дед Хи-хи?
   - Такой один... Противный очень. У него лицо, будто лужа, когда дождик идет. И все время так делает...
   Леша очень противно вывернул свои симпатичные толстые губы и передразнил деда Хи-хи, как тот хихикает. Тяпкин понимающе хмыкнул и сказал:
   - Как Петр Яколич: "Любачка, а где твоя мамачка? Хи-хи!" - Тяпкин помолчал и спросил не сразу, потому что он понимал, что о таких вещах спрашивать неловко: - За что тебя побил этот твой Хи-хи?..
   - Лезу везде без спросу. Все хватаю. Леша деликатно не спросил, за что попало Тяпкину, но Тяпкин честно сказал сам:
   - А я матери работать не даю. Она все работает, работает...
   .- Тяпкин,- спросила я, высунувшись в окно,- ты с кем так громко разговариваешь? И что еще за "матери"?
   В окно я увидела только, что бедный Тяпкин сидит ссутулившись, словно старичок, на верхней ступеньке крылечка и что-то бормочет. На меня он посмотрел сердито и ничего не ответил.
   - Ты с белочкой разговариваешь? - предположила я, не увидев никого в саду.
   - Ни с какой ни с белочкой...- пробурчал Тяпкин, потом вдруг улыбнулся.- Мам, я уже посидела одна, можно, я пойду к тебе?
   - Еще немножко посиди, поговори с белочкой, потом я выйду, и мы пойдем на речку или к Галине Ивановне.
   Как ни странно, Тяпкин не стал больше припрашиваться я снова продолжала работу. А на крылечке опять послышалось какое-то бормотание.
   - А зачем она работает? - спросил Леша.- Это твоя матерь?
   - Мама,- поправил Тяпкин.- Работает... Надо ей... Она мне, может быть, ребеночка родит. Играть... Живого ребеночка, как у Надьки.
   - Я не видел,- сказал Леша и попросил: - А ты дай мне еще чего-нибудь. Я кушать хочу.
   - Сахару хочешь?
   - Давай.
   Тяпкин прошел на кухню, стараясь не очень топать, и долго шарил на столе, пытаясь дотянуться до сахарницы. Толкнул кастрюльку с молоком, молоко сплеснулось, тогда он эту лужу пальцем переправил в свою чашку, взял пять кусков сахару и снова пришел к Леше.
   Сахар Леша сгрыз довольно быстро, скоблил его своими белыми зубками, а молоко он пить не мог, потому что край чашки не лез ему в рот. Тогда он нагнулся над чашкой и чуть не свалился в нее. Тяпкин еле удержал его за ботинок.
   - Куда ты лезешь! - сказал ему Тяпкин сердито.
   - Я очень молочко люблю,- тихо улыбнулся Леша и присел возле чашки, положив ладошки на свои острые колени.
   - Я дам! - Тяпкин даже привстал - так ему стало стыдно и жалко Лешу.- Я тебе в ладошку давай полью!
   Тяпкин стал лить молоко в Лешину широкую сухую ладошку, но пролил мимо, а Леша вдруг встал на коленки и начал пить прямо с пола. Тяпкин никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пил молоко. Леша вытягивал свои толстые губы дудочкой, вбирал в себя воздух - и молоко быстренько исчезало из лужи. Так у Тяпкина получалось только тогда, когда он играл со спринцовкой: нальешь на пол водички, приставишь носик, нажмешь грушу-и пожалуйста, сухо. Леша приподнялся на руках и посмотрел снизу на Тяпкина.
   - Вот,- сказал он и виновато улыбнулся.
   Тяпкин вылил ему все молоко, что оставалось в кружке, и Леша снова моментально втянул его в себя. Живот у него все равно был круглый и жесткий, не поймешь, наелся он наконец или нет.
   - Теперь ты уже не хочешь кушать? - спросил Тяпкин с надеждой.
   - Нет...- неуверенно вздохнул Леша и сел на ступеньке, свесив ноги. Желтые его волосы намокли от молока и прилипли ко лбу.
   - Сейчас я тебя причешу,- пообещал Тяпкин и пошел ко мне за расческой. Это было любимое его дело - причесывать кого-нибудь. У всех кукол были долыса вычесаны волосы. Таких кукол, которых можно было хорошо причесывать, тогда еще не умели делать.
   - Мам! - сказал Тяпкин.- Дай мне твою гребенку.
   - Зачем тебе? - удивилась я.- Ты забыла, мы ведь отрезали тебе волосики. А куклам ты давно повыдрала.
   - Мне все равно надо.
   Я дала, только бы он не приставал ко мне.
   Когда Тяпкин с расческой вернулся на крылечко, Леши нигде не было. Только наслежено мокрыми башмачками на всех ступеньках: видно, Леша очень торопился убежать и ступал совсем меленько и часто. Следов тысячу было на ступеньках, но скоро они все высохли. Тяпкин постоял, подождал, позвал тихонько - никто не ответил. Тяпкин слез, заглянул под крыльцо, снова позвал, потом, сделав над собой некоторое усилие, покричал:
   - Володь! А Володь! Володька-а-а!
   Леша не откликнулся. Конечно, съел все конфеты, напился молока, спросил обо всем-и убежал к другим детям. Тяпкин сел на крылечке и заревел так горько, что я отложила работу, обулась, и мы с ним пошли гулять - к Галине Ивановне.
   3
   На следующее утро после завтрака, к моему удивлению, Тяпкин довольно быстро пошел в сад. Утро было теплым, потому я разрешила Тяпкину надеть красивое ситцевое платье в горошек, новые сандалии, новые желтые носочки. В этом наряде Тяпкин выглядел довольно нелепо: ни мальчик, ни девочка, и потом, лицо уже загорело, а стриженая голова нет. На мой взгляд, с такой прической гораздо лучше ходить в байковом костюме или хотя бы в трусах.
   - Надень панамку,- предложила я. - А то ты на чучело похожа. Голова от мальчика, а туловище от девочки.
   - Не люблю я эту панамку,- огорченно сказал Тяпкин и разгладил ладонью платье на животе.- У меня красивое платье!
   - Платье ничего,- согласилась я.- Не пойму только, с чего это ты так вырядилась? Из сада, пожалуйста, никуда не уходи, к Галины Ивановниным ребятишкам пойдем вместе. Я поработаю, и пойдем.
   - Не хочу я к этим ребятишкам, они дураки все! - сказал Тяпкин и ушел.
   Я выглянула в окно: он смирно сел на крыльце. Положил ладошки на голые коленки и притих. Я убрала посуду со стола и начала работать.
   Ждать Тяпкину, как он и надеялся, пришлось недолго. Вдруг на ступеньках крылечка послышался частый, но довольно сильный топот небольших башмачков, и тихий голос позвал:
   - Э-эй! Э-эй! Здравствуй! Это я, Володя!..
   Тяпкин мрачно и надуто сидел, его позвали опять:
   - Ты спишь, да? Я, Володя, зову тебя!
   - Я с тобой не разговариваю,- мрачно произнес Тяпкин.
   Леша огорченно сел на ступеньке, вытянув тонкие ножки, и оперся ладонями позади себя.
   - Почему не разговариваешь? - робко спросил он.
   - Не хочу. Я с такими вообще не разговариваю.
   Леша вздохнул, а потом объяснил:
   - Я очень не люблю, когда причесывают. Зачем это?
   - Я тоже не люблю,- согласился Тяпкин. :
   - У тебя нечего.
   - Было. Отрезали.
   - Больно резали?
   - Немножко больно. Давай я тебе отрежу?
   - Нет. Не надо. Мне нельзя.
   Леша помолчал, потом попросил:
   - Принеси мне покушать чего-нибудь. Я очень кушать хочу.
   Тяпкин пожал плечами и возразил сердито:
   - Чего же ты дома не ел?
   - Я дома не был. Я здесь спал.- Леша показал растопыренной ладонью на остатки леса внизу участка.- Я домой никогда не пойду. Я с ними поругался.
   - А кто у тебя дома? Только этот дед Хи-хи?
   - Нет, еще есть.- Леша посчитал про себя.- Семь.
   - Семь людей! - Тяпкин ахнул. - Тебе хорошо, можно все время разговаривать с каким-нибудь человеком. Они работают?
   - Да нет. Чего им работать, старые... Они меня выращивают.
   - Ты их не любишь?
   - Одного люблю.
   - Он кто?
   - Дедушка мой. Старичок совсем.
   - У меня тоже есть дедушка.
   - С бородой?
   - Нет, он такой... Лысый. В очках Хороший.
   - Зачем в очках?
   - Видеть лучше хочет.
   Леша оглянулся вокруг, вздохнул и погладил себя ладошками по круглому твердому животу.
   - Я тебе блин сейчас принесу,- сказал Тяпкин.- Мы с мамой любим блины. А ты?
   - Я все люблю.- Леша улыбнулся.- А сахару принесешь?
   - Ладно. Если мать даст.
   Затем Тяпкин пошел на кухню, долго там шебуршился, стараясь не грохать и не привлекать моего внимания, взял блин, горсть сахарного песку и зачерпнул кружкой молока из кастрюли. Все это он принес Леше и разложил на ступеньке.
   Леша взял сахарный песок на ладошку и втянул губами, как молоко, но закашлялся так, что у него слезы выступили на глазах.
   - Не в то горло попало,- сочувственно сказал Тяпкин.- Не торопись, наешься.
   Он лил ему понемножку молоко из кружки, и Леша, вытянув трубочкой свои толстые губы, втягивал молоко в себя. После каждой порции Леша откидывался назад и довольно улыбался. Потом он съел блин и лег на ступеньке, раскинув ноги и закрыв глаза.
   - Ты помер, что ли? - спросил обеспокоенно через некоторое время Тяпкин: уж очень долго Леша молчал и ни о чем не разговаривал.
   - Я вспоминаю, как я ел блин. Я никогда раньше не ел блин. Очень вкусно.
   - Да. Мама говорит: пища боков.
   - Да...
   Утро было очень хорошее. Цвенькали синицы, красиво и громко пели зяблики, светило солнце, и цвели цветы. Трава осталась в саду и стояла сейчас высокая, зеленая, вся в шелковых петушках. Тяпкин оглядел все это, довольно вздохнул и потер ладошкой стриженую голову: солнышко грело сильно и накалило лысинку.
   - А твой дедушка всегда в очках? - спросил вдруг Леша и сел.
   - Всегда,- подумав и повспоминав, ответил Тяпкин.
   - Он и ночью в очках спит?
   - И спит. Чтобы сны лучше видеть.- Тяпкин почему-то ответил так, хотя был не очень уверен.
   Леша покивал головой. Шеи у него почти не было, так что ему трудно было кивать головой.
   - А у нас там никого нет в очках... У нас там темновато.
   - А где ты живешь? - Тяпкин давно хотел спросить Лешу об этом, но как-то забывал.
   - Там...- Леша махнул рукой в неопределенном направлении.- Не очень далеко. За речкой.
   - За ручьем,-поправил высокомерно Тяпкин.- В доме?
   - Ну, в общем, да... Такой он, как дом... Почти как дом.
   - А мать у тебя есть?
   - У нас не бывает матери! - сказал Леша презрительно и сжал губы.- У нас вообще только дедушки и мальчики. У нас этих нет...- Он вдруг подозрительно поглядел на Тяпкина и спросил: - А ты кто? Девочка или мальчик? Я вчера думал, мальчик.
   - А тебе-то что! - сердито сказал Тяпкин.- Кто есть, тот и есть. Не твое дело. Уходи давай!
   - Я просто так...- примиряюще сказал Леша.- Я же не знаю, как тебя зовут.
   Тяпкин подышал обиженно, потом ответил:
   - Тяпкин меня зовут. А еще Люба.
   - Значит, ты и девочка и мальчик,- догадался Леша.- А меня зовут Володя. Мальчик Володя.
   - Володька у Галины Ивановны есть,- сказал Тяпкин.- Противный такой, все время пихается...
   Они посидели еще, подумали, о чем таком можно было бы еще поразговаривать, но больше пока разговаривать было не о чем, тогда Тяпкин предложил:
   - Пошли гулять. А то мать выйдет и на тебя наступит. Она все время на что-нибудь наступает. На моего зайку наступила вчера, он пищит, а она сама напугалась. Кричит: "Ты что это везде игрушки разбрасываешь!"
   - Пойдем.- Леша обеспокоенно встал.- Я не люблю, когда на меня наступают.
   Они спустились с крылечка и пошли рядом. Леша шагал очень меленько и часто, но поспевал за Тяпкиным. А когда тропка стала совсем узкой и трава начала мешать Леше идти, тут он вдруг высоко запрыгал. Даже непонятно было, как он с такими, в общем, короткими ножками может так высоко прыгать.
   - Не прыгай! - толстым нравоучительным голосом объяснил ему Тяпкин.- А то устанешь, и будет сердце болеть.
   - Как - сердце болеть? - не понял Леша.
   - Как у дедушки. У него, бывает, сердце болит.
   - Что ли, твой дедушка много прыгает?
   Тяпкин этот вопрос оставил без ответа. Они прошли мимо ручья-речки, поторчали на берегу, посмотрели, как по песчаному дну завиваются водяные косички, Тяпкин сказал:
   - У Галины Ивановны шкура от медведя есть. Ее муж привез. Он такой у нее, ничего... Хороший парень. Лысый такой.
   - Я никогда не видел медведя,- забеспокоился вдруг Леша.- Я хочу поглядеть.
   - Там только шкура одна. На стенке прибили,
   - Я и шкуру хочу.
   Они поднялись из оврага и стали взбираться на горку. По счастью им никто навстречу не попадался, не задавал дурацких вопросов, почему такие небольшие люди разгуливают по поселку совсем одни и где мама? На полянке был привязан маленький белый козленок.
   - Поглядим на него? - предложил Тяпкин и присел на корточки
   - Поглядим.- Леша вдруг снова заволновался, засуетился, забегал, мелко семеня ножками.- Я хочу его понюхать. Я очень хочу его понюхать! Можно, я его понюхаю?
   - Я тоже хочу его понюхать! - обрадовался Тяпкин.- Он, наверное, хорошо пахнет, такой весь пушистый. Он, наверное, как кофточка пахнет. Нюхай! Я тоже потом.
   Леша подошел к козленку на близкое расстояние и остановился. Козленок тоже сделал ему навстречу два шажка и остановился, выпрямив коротенькие ножки. Затем он осторожно потянулся мордочкой к Леше, а Леша, приподнявшись на носках и положив на круглый живот ладошки, потянулся к козленку. Нос у Леши был очень маленький и широкий, но вдруг курносый кончик его шевельнулся, круглые ноздри раздулись, и Леша, полуприкрыв глаза, с наслаждением втянул воздух. Козленок, приоткрывая узенькие розовые щели носа, втянул воздух тоже. Они сделали по маленькому шажку, потом еще по маленькому шажку, потом вдруг коснулись носами - козленок вздрогнул и отпрыгнул, Леша вздрогнул и отпрыгнул тоже.
   - Теперь я хочу его понюхать! - заторопился Тяпкин и пошел к козленку, но тот начал испуганно бегать, натягивая веревку, будто хотел непременно удушиться.
   - Ладно,- отчаялся в конце концов Тяпкин.- Я его на обратном пути понюхаю.
   Наконец они пришли к дому Галины Ивановны.
   - Вон Володька! - сказал Тяпкин и прижался носом к изгороди.- Гляди, вон бегает, какой противный!
   Леша подпрыгнул выше травы, которая росла внизу, вдоль изгороди, и, обхватив штакетину ногами, повис на ней.
   - Вижу...- сказал он.- Нет, ничего... Мальчик просто. Какие у него штанишки коротенькие! Мне нравятся... Я бы хотел такие штанишки.
   Володя тоже заметил Тяпкина и подбежал к изгороди.
   - Любка! - закричал он.- Ты одна пришла? Влетит тебе от матери.
   Тяпкин высунул язык так, будто врач просил его показать горло, и произнес нечто вроде:
   - Бе-бе-бе-э-э-э! Володька-болодька!
   Леша удивленно заглянул Тяпкину в рот и спросил:
   - Ты что делаешь?
   - Дражнюсь! - объяснил Тяпкин.- Это мы так дражнимся.
   - Дура ты! - засмеялся Володька.- А это что за кузнечик? Или лягушонок?
   - Сам лягушонок! - обиженно сказал Леша.- Я Володя. Мальчик Володя.
   - Это твой брат! - ехидно объяснил Тяпкин.- Твой брат, как ты: Володька-болодька!
   - Это лягушонок! - повторил Володя.- Обыкновенный коричневый лягушонок!
   Сунув в рот два пальца, Володя сильно засвистел и посмотрел на Лешу, но Леша не испугался, быстро перехватываясь по штакетине, долез до самого верха, так что оказался даже выше Володиных глаз, и тоже очень сильно и очень оглушительно свистнул, вытянув губы трубочкой, как если бы пил молоко.
   - Вовка! - крикнул снизу из сада Володин старший брат Вася.- Генка с Павликом пришли. Пойдем на речку пескарей ловить. Бери сачок!
   - Сейчас,- отозвался Володя и сказал Леше: - ЗдОрово, лягушонок. Свистни еще.
   Тут к изгороди подошла я, схватила Тяпкина за руку.
   - Это я кому говорила, чтобы не выходить за калитку! Это ты почему не слушаешься?.. А ну пойдем домой, и к Галине Ивановне я тебя больше никогда не пушу!
   Володя засмеялся и побежал к брату, проорав три раза:
   - А Любке попало, а Любке попало, а Любке попало!..
   Огорчившись за бедного Тяпкина и рассердившись на себя, я рванула его за руку и потащила домой.
   - Ой, мама, Леша! Ой, мама, Леша! - зарыдал Тяпкин что есть мочи и сел на землю, выдираясь из моих рук.- Он без меня не найдет.
   - Какой еще Леша! - совсем разозлившись, оглянулась я вокруг.- Кого ты еще с собой притащила?
   - Леша! Он не здесь живет! Он потеряется! - Тяпкин ревел на весь поселок, и слезы лились потоком: очень ему было обидно, конечно.
   - Ладно.- Я выпустила руку Тяпкина.- Найди сейчас же своего Лешу, и пойдем отведем его домой!.. Его мама разрешила ему пойти с тобой? Тоже разумная женщина, он небось еще меньше тебя?
   - Меньше... У него нет мамы,- проворчал Тяпкин, все еще обиженно хлюпая.- Он с дедушками живет.
   - Понятно,- язвительно вздыхала я, наблюдая, как Тяпкин рыщет по кустам.- И много у него дедушек?
   - Семь,- ответил Леша, вылезая из зарослей бузины.
   Он, в общем, не показался мне странным, я даже не удивилась. Может быть, потому, что голова моя была занята работой.
   - Это вот и есть Леша? - спросила я обыкновенным голосом.- Нашла себе дружка под силу!.. Ладно, пойдем отведем его, да обедать пора.
   - А что вы будете обедать? - спросил Леша, прыгая рядом со мной. С другой стороны, держась за мою руку, поспевал Тяпкин.
   - Молочную лапшу на первое.
   - А на второе? - спросил Тяпкин, потому что больше любил второе, а еще больше третье.
   - На второе сосиски, а на третье кисель из сухой вишни. Леша даже остановился и отстал на несколько прыжков, нам пришлось его дожидаться.
   - Я люблю молочную лапшу,- сказал он, догнав меня.
   - Вот как? А Люба не очень. Хорошо. Пожалуйста, идем к нам. А твои семь дедов тебя не хватятся?
   - Не хватятся, не хватятся! - обрадованно заторопился Тяпкин, обожавший общество и беседу за едой.- Они его никогда не хватятся, он от них совсем ушел! У него такой противный дед Хи-хи, как Петр Яколич.
   - А дедушка хороший,- сказал Леша грустно.- Он меня любит.
   - Кто? - не поняла я.- Этот дедушка Хи-хи?
   - Тот дед просто. А это дедушка. Один есть такой... Он хороший.
   - Ну ладно, так ты домой пойдешь или к нам обедать?
   - К вам обедать,- сказал Леша и запрыгал впереди меня. Мы уже шли оврагом к нашей калитке.
   - Идите мойте руки.
   Я стала накрывать на стол. Не знаю уж, как там приспособился мыть руки Леша, но, возвращаясь в комнату, он с деловым видом тер свои широкие деревяшечки, и лицо у него было серьезным и даже торжественным. Видно, деды держали его впроголодь.
   - Куда же мы твоего лешонка посадим? - спросила я Тяпкина.- Прямо хоть на стол сажай.
   - На стол сажай! Конечно, на стол сажай! - согласился Тяпкин.- Ты ему полотенце постели - и пусть.
   - Я не лешонок! - обиделся Леша.- Я мальчик Володя.
   - Какой же ты Володя? - удивилась я.- А кто же тогда Леша?
   Я хотела посадить его на стол, но он прекрасно забрался сам по ножке стола и задержался на краю, стоя на коленках. Тут уж я взяла его поперек живота и посадила на подстеленное полотенце. Не хватало еще, чтобы он по чистой клеенке своими баретками топал. На ногах у него были какие-то деревянные квадратные башмачки.
   Леша сначала смирно сел, но, когда я налила ему в блюдце молочной лапши, он очень заволновался, заелозил, потом вскочил на ноги и плюхнулся на колени.
   - Горячо,- сказала я.- Подожди, остынет.
   Тяпкин придвинул к себе Лешино блюдечко и стал дуть в него, а Леша с другой стороны тоже стал дуть, они подняли тучу брызг, и я на них прикрикнула:
   - А ну, перестаньте! Хватит баловаться!
   - Я не балуюсь,- огорченно сказал Леша.- Я очень кушать хочу.
   Тут мне стало его жалко, я вспомнила, какой Тяпкин в младенчестве был страшный обжора, тоже никак не мог дождаться, пока остынет, и, утешая себя, повторял вслед за мной, пока я дула на кашу:
   "Дудут, дудут!.."
   Короче говоря, я стала помешивать ложкой в блюдечке, дуть на молоко, а убедившись, что остыло, пододвинула блюдечко Леше.