Страница:
Эрл Стенли Гарднер
«Дело лошади танцовщицы с веерами»
Глава 1
В Империал-Вэлли стояло нестерпимо жаркое утро.
Следом за машиной, которую вел Перри Мейсон, со скоростью восемьдесят миль в час пронесся огромный лимузин, подняв за собой потоки воздуха и заставив автомобиль адвоката покачнуться на рессорах.
— Интересно, как у него выдерживают тормоза? — спросил Перри Мейсон свою секретаршу Деллу Стрит. — Они сейчас расплавятся.
Делла Стрит подалась вперед на своем сиденье, чтобы сухой горячий воздух мог овевать ее плечи, высушивая выступавшие на них капельки пота.
— Возможно, скоро он притормозит… О-о! Кажется, он собирается разбить машину!
Мейсон инстинктивно нажал на тормоза, увидев, как идущая впереди машина слегка вильнула влево, пытаясь обогнать другой автомобиль, шедший обок в том же направлении. Встречная машина заставила водителя большого лимузина увернуться прямо перед ее носом. Крылья автомобилей, казалось, только на мгновение мягко соприкоснулись, но водитель встречной машины не смог совладать с управлением. Накренившись, автомобиль вылетел с шоссе на горячий песок и перевернулся.
Облако пыли, скрывшее то, что происходило, все еще висело в воздухе, когда Мейсон резко затормозил и выскочил из машины.
Перевернутый автомобиль представлял собой сильно облупившуюся развалюху на старомодных колесах.
Она послушно лежала на песке, как будто слишком долго сопротивлялась превратностям судьбы и это последнее несчастье отняло у нее оставшиеся силы.
Дверца медленно открылась, и, приблизившись, Мейсон увидел, как из машины попыталась выбраться старая мексиканка, выискивая негнущимися от возраста пальцами, за что можно было бы ухватиться.
Мейсон помог ей выбраться из машины, заметив, что одна рука у нее беспомощно свисала. Она стукнулась об угол дверцы, и женщина резко вскрикнула от боли. Но голос ее был тихим, он свидетельствовал об учтивости представительницы воспитанной нации.
Она произнесла:
— Gracias, senor![1]
— Вы повредили еще что-то, кроме руки? — спросил Мейсон.
Старая мексиканка с видом человека, который научился воспринимать жизнь такой, какая она есть, спокойно смотрела на него.
— Я не говорить по-английски, — сказала она.
Водитель другой машины, который остановился из любопытства, предложил:
— Может быть, я могу чем-нибудь помочь? Я вырос на границе. По-ихнему говорю свободно. Меня зовут Ньюелл. Тот большой лимузин проскочил мимо меня на скорости миль восемьдесят в час. Я так полагаю, вся вина на нем.
— Да. Я попытаюсь понять, что с ней.
Ньюелл начал спрашивать женщину по-испански, почти не получая ответов, затем обратился к Мейсону:
— Она говорит, что пострадала только рука. Думает, рука сломана.
— Нам бы следовало доставить ее к доктору, — сказал Мейсон. — Как ее зовут?
— Мария Гонзалес.
— Где она живет?
— Она говорит, с племянницей.
— Где?
Женщина взмахнула здоровой рукой, описывая полукруг.
— Здесь, в Вэлли, — ответил за нее Ньюелл.
Мейсон улыбнулся.
— Это все весьма неопределенно. Давайте-ка взглянем на ее водительские права.
— Боюсь, что так вы мало что узнаете, — сказал Ньюелл. — У них есть манера ставить вас в тупик такими жестами. Очень мило и благородно, но жесты мало что объясняют.
— Но почему она не хочет сказать, где живет?
— О, возможно, она просто плохо понимает вопросы или ей кажется, что вы хотите кому-нибудь причинить вред. Минуту, я спрошу у нее о водительских правах.
Он обратился к женщине по-испански и улыбнулся, переводя ответ:
— Она говорит: «Я не вожу машину».
— Но она вела машину, — возразил Мейсон.
Ньюелл перевел. Старая женщина указала на машину, которая лежала на боку, сказала что-то по-испански.
Ньюелл перевел:
— Машина не на шоссе. Она не может ехать. В ней никого нет. Поэтому никаких водительских прав не нужно.
— У нее должны быть права, — настаивал Мейсон.
Ньюелл усмехнулся:
— Она говорит: «Но я не могу вести машину одной рукой, сеньор».
— Ну хорошо, — сдался Мейсон. — В таком случае должно быть регистрационное удостоверение на машину. Это в общем ничего не меняет. Где ближайшая клиника?
Остановилась еще одна машина, шедшая в противоположном направлении, и к ним приблизился мексиканец с лицом, лишенным всякого выражения, в возрасте около сорока пяти лет.
— Кому-то плохо? — вежливо поинтересовался он.
— Этой женщине, — ответил Мейсон. — Она была за рулем. Я думаю, у нее сломана рука.
Мексиканец взглянул на машину, затем на женщину. Он задал четыре или пять самых лаконичных вопросов, получив на них столь же краткие ответы.
— Я отвезу ее к доктору, — сказал он.
— Вы ее знаете?
— Я знаю ее родственников.
Мейсон потянулся было за одной из своих визитных карточек, чтобы дать ее мексиканцу, но затем, опасаясь, что слово «адвокат» на карточке может быть воспринято как желание взять на себя дело об аварии, в которую попала старая женщина, вынул записную книжку и, вырвав листок, нацарапал свое имя и домашний адрес.
— В случае, если ей понадобится свидетель, моя фамилия Мейсон. А это мисс Стрит. Мы были очевидцами. На этом листке мой адрес. А через меня можно связаться и с мисс Стрит.
Мексиканец поклонился с серьезным видом.
— Большое спасибо. Меня зовут Хозе Кампо Колима. А теперь, извините меня, я должен помочь этой несчастной женщине.
С изысканной учтивостью мексиканец помог пострадавшей дойти до своей машины и осторожно усадил ее на сиденье. Хлопнула дверца, и машина умчалась по раскаленному шоссе.
— Ну, мне пора, — сказал Ньюелл. — Вот моя карточка. Стоило бы убедиться, сможет ли она получить помощь от этого парня.
— Не мешало бы найти водителя другой машины, — ответил Мейсон.
— Я заеду в Калексико и позвоню в дорожную полицию.
— Посмотрим, что из этого выйдет, — проговорил Мейсон.
После отъезда Ньюелла он направился было к своей машине, но внезапно остановился.
— Интересно, не оставила ли эта женщина чего-нибудь в своей машине, а, Делла? У нее могли быть личные вещи, о которых она забыла во всей этой суете. Стоит посмотреть на всякий случай. Зачем оставлять ее вещи в машине?
Солнце к этому времени уже раскалило ничем не затененный металл кузова. До него было почти невозможно дотронуться рукой. Дверца оставалась открытой, и Мейсон заглянул внутрь. Обивка была обтрепанной и оборванной. На всем лежал отпечаток унылой старости.
Не было и признаков каких-либо личных вещей.
Мейсон поискал регистрационное удостоверение в перчаточном отделении. Там ничего не было.
— В таком случае, — сказал адвокат, — лучше заглянуть в багажник, чтобы уж быть абсолютно уверенным.
Мейсон поднял крышку багажника и с некоторым удивлением уставился на его содержимое.
— В чем дело? — спросила Делла.
— Здесь два прекрасных веера из страусовых перьев с инициалами «Л.Ф.», — ответил он. — И это, кажется, все. Нет, подожди-ка минутку. Еще пара белых балетных туфель. Багажник недавно оклеили свежими газетами. Такое ощущение, что мы заглянули в гардероб танцовщицы с веерами.
— Но, честное слово, это так и есть! — воскликнула Делла Стрит. — Каким образом все это могло попасть в такую машину?
— Здесь недалеко, по-видимому, есть ночной клуб. Возможно, ее внучка там выступает. Газеты совсем свежие. Багажник оклеен совсем недавно. За какое они число, Делла?
— Это лос-анджелесские газеты, — сказала она. — Вчерашние.
— Пожалуй, стоит захватить веера с собой. Позднее позвоним в полицию и узнаем адрес этой женщины из доклада о дорожных происшествиях. Давай-ка выбираться из этого пекла, Делла. Я настолько обезвожен, что теперь мне только не хватает целлофанового пакета с надписью: «Сушеный суп».
Следом за машиной, которую вел Перри Мейсон, со скоростью восемьдесят миль в час пронесся огромный лимузин, подняв за собой потоки воздуха и заставив автомобиль адвоката покачнуться на рессорах.
— Интересно, как у него выдерживают тормоза? — спросил Перри Мейсон свою секретаршу Деллу Стрит. — Они сейчас расплавятся.
Делла Стрит подалась вперед на своем сиденье, чтобы сухой горячий воздух мог овевать ее плечи, высушивая выступавшие на них капельки пота.
— Возможно, скоро он притормозит… О-о! Кажется, он собирается разбить машину!
Мейсон инстинктивно нажал на тормоза, увидев, как идущая впереди машина слегка вильнула влево, пытаясь обогнать другой автомобиль, шедший обок в том же направлении. Встречная машина заставила водителя большого лимузина увернуться прямо перед ее носом. Крылья автомобилей, казалось, только на мгновение мягко соприкоснулись, но водитель встречной машины не смог совладать с управлением. Накренившись, автомобиль вылетел с шоссе на горячий песок и перевернулся.
Облако пыли, скрывшее то, что происходило, все еще висело в воздухе, когда Мейсон резко затормозил и выскочил из машины.
Перевернутый автомобиль представлял собой сильно облупившуюся развалюху на старомодных колесах.
Она послушно лежала на песке, как будто слишком долго сопротивлялась превратностям судьбы и это последнее несчастье отняло у нее оставшиеся силы.
Дверца медленно открылась, и, приблизившись, Мейсон увидел, как из машины попыталась выбраться старая мексиканка, выискивая негнущимися от возраста пальцами, за что можно было бы ухватиться.
Мейсон помог ей выбраться из машины, заметив, что одна рука у нее беспомощно свисала. Она стукнулась об угол дверцы, и женщина резко вскрикнула от боли. Но голос ее был тихим, он свидетельствовал об учтивости представительницы воспитанной нации.
Она произнесла:
— Gracias, senor![1]
— Вы повредили еще что-то, кроме руки? — спросил Мейсон.
Старая мексиканка с видом человека, который научился воспринимать жизнь такой, какая она есть, спокойно смотрела на него.
— Я не говорить по-английски, — сказала она.
Водитель другой машины, который остановился из любопытства, предложил:
— Может быть, я могу чем-нибудь помочь? Я вырос на границе. По-ихнему говорю свободно. Меня зовут Ньюелл. Тот большой лимузин проскочил мимо меня на скорости миль восемьдесят в час. Я так полагаю, вся вина на нем.
— Да. Я попытаюсь понять, что с ней.
Ньюелл начал спрашивать женщину по-испански, почти не получая ответов, затем обратился к Мейсону:
— Она говорит, что пострадала только рука. Думает, рука сломана.
— Нам бы следовало доставить ее к доктору, — сказал Мейсон. — Как ее зовут?
— Мария Гонзалес.
— Где она живет?
— Она говорит, с племянницей.
— Где?
Женщина взмахнула здоровой рукой, описывая полукруг.
— Здесь, в Вэлли, — ответил за нее Ньюелл.
Мейсон улыбнулся.
— Это все весьма неопределенно. Давайте-ка взглянем на ее водительские права.
— Боюсь, что так вы мало что узнаете, — сказал Ньюелл. — У них есть манера ставить вас в тупик такими жестами. Очень мило и благородно, но жесты мало что объясняют.
— Но почему она не хочет сказать, где живет?
— О, возможно, она просто плохо понимает вопросы или ей кажется, что вы хотите кому-нибудь причинить вред. Минуту, я спрошу у нее о водительских правах.
Он обратился к женщине по-испански и улыбнулся, переводя ответ:
— Она говорит: «Я не вожу машину».
— Но она вела машину, — возразил Мейсон.
Ньюелл перевел. Старая женщина указала на машину, которая лежала на боку, сказала что-то по-испански.
Ньюелл перевел:
— Машина не на шоссе. Она не может ехать. В ней никого нет. Поэтому никаких водительских прав не нужно.
— У нее должны быть права, — настаивал Мейсон.
Ньюелл усмехнулся:
— Она говорит: «Но я не могу вести машину одной рукой, сеньор».
— Ну хорошо, — сдался Мейсон. — В таком случае должно быть регистрационное удостоверение на машину. Это в общем ничего не меняет. Где ближайшая клиника?
Остановилась еще одна машина, шедшая в противоположном направлении, и к ним приблизился мексиканец с лицом, лишенным всякого выражения, в возрасте около сорока пяти лет.
— Кому-то плохо? — вежливо поинтересовался он.
— Этой женщине, — ответил Мейсон. — Она была за рулем. Я думаю, у нее сломана рука.
Мексиканец взглянул на машину, затем на женщину. Он задал четыре или пять самых лаконичных вопросов, получив на них столь же краткие ответы.
— Я отвезу ее к доктору, — сказал он.
— Вы ее знаете?
— Я знаю ее родственников.
Мейсон потянулся было за одной из своих визитных карточек, чтобы дать ее мексиканцу, но затем, опасаясь, что слово «адвокат» на карточке может быть воспринято как желание взять на себя дело об аварии, в которую попала старая женщина, вынул записную книжку и, вырвав листок, нацарапал свое имя и домашний адрес.
— В случае, если ей понадобится свидетель, моя фамилия Мейсон. А это мисс Стрит. Мы были очевидцами. На этом листке мой адрес. А через меня можно связаться и с мисс Стрит.
Мексиканец поклонился с серьезным видом.
— Большое спасибо. Меня зовут Хозе Кампо Колима. А теперь, извините меня, я должен помочь этой несчастной женщине.
С изысканной учтивостью мексиканец помог пострадавшей дойти до своей машины и осторожно усадил ее на сиденье. Хлопнула дверца, и машина умчалась по раскаленному шоссе.
— Ну, мне пора, — сказал Ньюелл. — Вот моя карточка. Стоило бы убедиться, сможет ли она получить помощь от этого парня.
— Не мешало бы найти водителя другой машины, — ответил Мейсон.
— Я заеду в Калексико и позвоню в дорожную полицию.
— Посмотрим, что из этого выйдет, — проговорил Мейсон.
После отъезда Ньюелла он направился было к своей машине, но внезапно остановился.
— Интересно, не оставила ли эта женщина чего-нибудь в своей машине, а, Делла? У нее могли быть личные вещи, о которых она забыла во всей этой суете. Стоит посмотреть на всякий случай. Зачем оставлять ее вещи в машине?
Солнце к этому времени уже раскалило ничем не затененный металл кузова. До него было почти невозможно дотронуться рукой. Дверца оставалась открытой, и Мейсон заглянул внутрь. Обивка была обтрепанной и оборванной. На всем лежал отпечаток унылой старости.
Не было и признаков каких-либо личных вещей.
Мейсон поискал регистрационное удостоверение в перчаточном отделении. Там ничего не было.
— В таком случае, — сказал адвокат, — лучше заглянуть в багажник, чтобы уж быть абсолютно уверенным.
Мейсон поднял крышку багажника и с некоторым удивлением уставился на его содержимое.
— В чем дело? — спросила Делла.
— Здесь два прекрасных веера из страусовых перьев с инициалами «Л.Ф.», — ответил он. — И это, кажется, все. Нет, подожди-ка минутку. Еще пара белых балетных туфель. Багажник недавно оклеили свежими газетами. Такое ощущение, что мы заглянули в гардероб танцовщицы с веерами.
— Но, честное слово, это так и есть! — воскликнула Делла Стрит. — Каким образом все это могло попасть в такую машину?
— Здесь недалеко, по-видимому, есть ночной клуб. Возможно, ее внучка там выступает. Газеты совсем свежие. Багажник оклеен совсем недавно. За какое они число, Делла?
— Это лос-анджелесские газеты, — сказала она. — Вчерашние.
— Пожалуй, стоит захватить веера с собой. Позднее позвоним в полицию и узнаем адрес этой женщины из доклада о дорожных происшествиях. Давай-ка выбираться из этого пекла, Делла. Я настолько обезвожен, что теперь мне только не хватает целлофанового пакета с надписью: «Сушеный суп».
Глава 2
На следующий день в конторе Делла Стрит напомнила Перри Мейсону о случае с автомобилем. Подавая ему пачку писем, она сказала:
— Что касается того происшествия с автомобилем, шеф. Вы звонили в полицию в Эль-Сентро вчера вечером. У них должна быть для вас информация.
— Соедини меня с ними, Делла, — попросил Мейсон. — Нельзя допустить, чтобы балерины бегали голыми.
Делла Стрит рассмеялась, набрала номер и кивнула Мейсону, когда абонент был на проводе.
Мейсон взял трубку:
— Алло! Говорит Перри Мейсон. Я оставил вчера записку, чтобы мне позвонили в отношении автомобильной аварии. У меня есть кое-какие вещи из машины, которая вылетела с дороги. В ней была женщина со сломанной рукой. Вы обещали найти ее адрес и позвонить.
— Да, так, — ответил мужской голос. — Я нашел записку на своем столе, но не позвонил, потому что не получил еще доклада о происшествии.
— Никто ничего не сообщил?
— Нет.
— Странно. Это произошло в двух или трех милях от Калексико.
— У обочины дороги в этом месте обнаружена перевернутая машина. Мы расследовали это дело и выяснили, что машина принадлежит некоему Рамону Кальесу, который живет в Калексико. Он говорит, что машину украли пару дней назад.
— А он сообщил об этом в полицию?
— Нет, это нигде не зарегистрировано. Такое ощущение, что он не особенно в этом заинтересован. Мы представим счет за ремонт машины и стоимость буксировки ее в гараж. Кажется, Кальес полагает, что с машиной не стоит возиться. Вы знаете, каковы эти люди, из них практически невозможно ничего выколотить, когда они стремятся от этого увильнуть. Они ходят вокруг вас кругами, и вы не в состоянии приблизиться ни на йоту к тому, что вас интересует. Разумеется, мы ничего не можем здесь поделать. Вы были свидетелем этой аварии?
— Я видел, как все случилось, — заверил Мейсон. — Большой лимузин зажал эту машину и вытолкнул ее с дороги, она потеряла управление. За рулем этой рухляди сидела старуха. У нее, кстати, совсем плохо с английским. Я бы дал ей лет шестьдесят пять — семьдесят, волосы седые, лицо морщинистое.
— Об этих людях много не скажешь. Она говорила, как ее зовут?
— Мария Гонзалес.
— Вы бы узнали ее, если бы встретили вновь?
— Непременно.
— Разумеется, — сказал человек на другой конце провода, — если мы найдем ее и вы сможете ее опознать, тогда Кальес, возможно, уже не будет твердить, что машину украли. Старуха, которая была за рулем, окажется его бабушкой, или его тетей Марией, или кем-то еще, и выяснится, что она взяла машину без спроса и что все это ерунда. Увидите, так все и будет. Но все равно, мы займемся этим.
— Я хотел бы вернуть кое-какие вещи, которые были в багажнике, — сказал Мейсон.
— О'кей, мы вас проинформируем. А вы можете поместить объявление в местной газете.
Мейсон повесил трубку и обратился к Делле Стрит:
— Ты разбираешься в танцах с веерами, Делла?
— Вы хотите, чтобы я занялась этим?
— А почему бы и нет! — воскликнул Мейсон. — Судя по всему, нам оставили все необходимое для этого.
— Полиция ничего не узнала?
— Абсолютно. Машина, которая перевернулась, судя по всему, была украдена. Не представляю, кому понадобилось красть такую развалину. Позвони в редакцию газеты в Вэлли, Делла, и дай объявление в разделе «Пропажи». Составь его в самых общих выражениях, например:
«Если танцовщица с веерами, потерявшая свои вещи, сообщит об этом по такому-то адресу, ей будет возвращено ее имущество». И попроси, чтобы они там в газете передали нам все отклики на объявление. О'кей, давай теперь посмотрим, что там в почте.
— Что касается того происшествия с автомобилем, шеф. Вы звонили в полицию в Эль-Сентро вчера вечером. У них должна быть для вас информация.
— Соедини меня с ними, Делла, — попросил Мейсон. — Нельзя допустить, чтобы балерины бегали голыми.
Делла Стрит рассмеялась, набрала номер и кивнула Мейсону, когда абонент был на проводе.
Мейсон взял трубку:
— Алло! Говорит Перри Мейсон. Я оставил вчера записку, чтобы мне позвонили в отношении автомобильной аварии. У меня есть кое-какие вещи из машины, которая вылетела с дороги. В ней была женщина со сломанной рукой. Вы обещали найти ее адрес и позвонить.
— Да, так, — ответил мужской голос. — Я нашел записку на своем столе, но не позвонил, потому что не получил еще доклада о происшествии.
— Никто ничего не сообщил?
— Нет.
— Странно. Это произошло в двух или трех милях от Калексико.
— У обочины дороги в этом месте обнаружена перевернутая машина. Мы расследовали это дело и выяснили, что машина принадлежит некоему Рамону Кальесу, который живет в Калексико. Он говорит, что машину украли пару дней назад.
— А он сообщил об этом в полицию?
— Нет, это нигде не зарегистрировано. Такое ощущение, что он не особенно в этом заинтересован. Мы представим счет за ремонт машины и стоимость буксировки ее в гараж. Кажется, Кальес полагает, что с машиной не стоит возиться. Вы знаете, каковы эти люди, из них практически невозможно ничего выколотить, когда они стремятся от этого увильнуть. Они ходят вокруг вас кругами, и вы не в состоянии приблизиться ни на йоту к тому, что вас интересует. Разумеется, мы ничего не можем здесь поделать. Вы были свидетелем этой аварии?
— Я видел, как все случилось, — заверил Мейсон. — Большой лимузин зажал эту машину и вытолкнул ее с дороги, она потеряла управление. За рулем этой рухляди сидела старуха. У нее, кстати, совсем плохо с английским. Я бы дал ей лет шестьдесят пять — семьдесят, волосы седые, лицо морщинистое.
— Об этих людях много не скажешь. Она говорила, как ее зовут?
— Мария Гонзалес.
— Вы бы узнали ее, если бы встретили вновь?
— Непременно.
— Разумеется, — сказал человек на другой конце провода, — если мы найдем ее и вы сможете ее опознать, тогда Кальес, возможно, уже не будет твердить, что машину украли. Старуха, которая была за рулем, окажется его бабушкой, или его тетей Марией, или кем-то еще, и выяснится, что она взяла машину без спроса и что все это ерунда. Увидите, так все и будет. Но все равно, мы займемся этим.
— Я хотел бы вернуть кое-какие вещи, которые были в багажнике, — сказал Мейсон.
— О'кей, мы вас проинформируем. А вы можете поместить объявление в местной газете.
Мейсон повесил трубку и обратился к Делле Стрит:
— Ты разбираешься в танцах с веерами, Делла?
— Вы хотите, чтобы я занялась этим?
— А почему бы и нет! — воскликнул Мейсон. — Судя по всему, нам оставили все необходимое для этого.
— Полиция ничего не узнала?
— Абсолютно. Машина, которая перевернулась, судя по всему, была украдена. Не представляю, кому понадобилось красть такую развалину. Позвони в редакцию газеты в Вэлли, Делла, и дай объявление в разделе «Пропажи». Составь его в самых общих выражениях, например:
«Если танцовщица с веерами, потерявшая свои вещи, сообщит об этом по такому-то адресу, ей будет возвращено ее имущество». И попроси, чтобы они там в газете передали нам все отклики на объявление. О'кей, давай теперь посмотрим, что там в почте.
Глава 3
В понедельник утром Мейсон упругим шагом вошел в контору, кинул шляпу в сторону вешалки, улыбнулся Делле Стрит и начал:
— Делла, приближается время осенних отпусков, выездов на охоту, походов в горы, привалов под звездами, когда тебя окружают силуэты сосен на фоне звездного неба. Просыпаешься ранним утром, еще только забрезжил рассвет, воздух напоен свежестью, ковбои собирают хворост для костра. Еще минута — и на деревьях появятся отсветы пламени, услышишь потрескивание горящих поленьев, а затем ноздри защекочет запах кофе и…
— И вскоре после этого, — резко перебила Делла Стрит, — приходится спуститься на землю и заняться кучей писем, на которые надо ответить.
— Делла, только не говори, что собираешься сейчас взвалить на мои беззащитные плечи все эти дела. Я ненавижу письма.
— Вы забыли о своей подруге. Танцовщице.
Лицо Мейсона приняло осознанное выражение.
— А-а, да, Золушка с веерами. На прошлой неделе все это казалось важным, а теперь весьма напоминает абсурд. Представь себе, Делла, уважаемого члена коллегии адвокатов, который как ненормальный носится по Империал-Вэлли, сжимая в левой руке пару страусовых вееров, а в правой — тапочки, старые балетки. Прямо современный вариант сказки о Золушке. А как ты думаешь, во что она будет одета, когда я ее найду? Ведь у меня в левой руке будет весь ее гардероб. Вообще, мысль интересная, Делла. Тут скрыты возможности.
— Тут нечто большее, чем возможности, — сказала Делла Стрит. — Мы получили ответ на ваше объявление.
— А-а! Значит, мы обнаружили эту танцовщицу с веерами, которая их потеряла?
— Потеряла, но не веера, — ответила Делла.
— Не веера? — переспросил Мейсон.
— Нет, лошадь.
Мейсон вопросительно взглянул на нее.
— Это что, маленькая шутка?
Делла Стрит подала ему конверт, адресованный редакции газеты. Мейсон вытряхнул из него сложенный листок бумаги.
— Понюхайте его, — предложила Делла.
Мейсон вдохнул тяжелый запах и усмехнулся.
— В-у-у-ф! Делла, я волк!
Он развернул бумагу. Сверху на листке было приклеено объявление из газеты. Внизу, под объявлением, отчетливым женским почерком написано само письмо.
Мейсон прочитал его вслух.
— Обращение, — сообщил он, — выглядит весьма сдержанно: «Уважаемый абонент 9062» — и затем сразу взрыв эмоций: «Сокровище мое! Что за чудо с твоей стороны подвергать себя всем этим беспокойствам из-за газетного объявления. Я так горевала из-за него. У девушки моей профессии маршрут, как правило, один. Например, неделю я выступала в Броули, затем приехала сюда, в Вэлли. Затем я выступаю в четырех или пяти ночных заведениях в центральной части штата. Танцы с веерами сейчас совсем не те, что когда-то. Отовсюду нас повытеснил стриптиз. Но кое-где в маленьких городках, где еще тянутся к утонченности, хорошая танцовщица с веерами еще может найти себе место».
Мейсон оторвался от письма и сказал:
— Слово «хорошая» подчеркнуто. Ты заметила, Делла?
— Да. Мне только интересно, что это может означать, — лукаво заметила Делла.
Мейсон рассмеялся. Он продолжал читать, а на лице его отразилось удовольствие.
— «Я очень привязана к своей лошадке. Когда она вырвалась и убежала с того участка, где она у меня паслась, я просто с ума сошла. Я повсюду спрашивала, но нигде не было никаких следов. Человек, который сдал мне участок, где паслась моя лошадь, сказал, что она наверняка найдется, потому что в деревне люди обязательно возвращают заблудившуюся скотину и, кроме того, вокруг очень мало естественных пастбищ. Я попрошу своего поверенного, чтобы он с вами поддерживал связь через газету, и проконтролирую, чтобы вас отблагодарили как следует, и, пожалуйста, приведите лошадь к моему поверенному. У него есть мой адрес, он написан моей рукой. Можете сравнить мой почерк здесь и там, чтобы быть уверенным, что вы на правильном пути. И спасибо вам огромное за все. Искренне ваша…» — Мейсон продолжил загадочным голосом: — Послание подписано: «Лоис Фентон» и еще вставлено такое заявление: «Чей артистический псевдоним Шери Чи-Чи».
Дверь приемной открылась. Вошла Герти, телефонистка и консьержка.
— Извините, мистер Мейсон. Я не уверена, правильно ли поняла, поэтому хотела бы спросить у вас. Там в конторе мужчина, который хочет поговорить с вами насчет лошади.
— Как его имя? — спросил Мейсон.
— Он говорит, что его зовут Джон Каллендер и вы его лично не знаете, но он поверенный Лоис Фентон.
— Приятель нашей танцорки! Как он выглядит, Герти? Вроде тех, кто сторожит актерок за кулисами?
— Да вроде нет. У него такое волевое лицо, хорошо сшитый костюм и вообще… вид значительный.
— Прямо ангел, — сказал Мейсон. — Выглядит самоуверенно или, наоборот, подавленно?
— Да нет, вид самый обыкновенный.
Мейсон забарабанил кончиками пальцев по столу.
— Вот увидишь, что это за птица, Герти. Это человек с достатком, который забежал в контору адвоката, чтобы выполнить поручение танцовщицы. Ну что ж, Герти, взглянем на него. Давай его сюда.
— Слушаюсь, сэр. Я не поняла. Когда он сказал, что он, ну, вы знаете, насчет лошади…
Когда Герти вышла из конторы, Делла Стрит спросила, понимающе глядя на Мейсона:
— Вы собираетесь сказать ему, что это ошибка, шеф?
— Вовсе нет. Пусть говорит он. Мне это становится интересно. В конце концов, это мы нашли пару вееров и пару балеток и потом…
Дверь открылась, и Герти объявила:
— Мистер Джон Каллендер.
Лицо Каллендера расплылось в самой дружеской улыбке. И в то же время складывалось впечатление, что он заставлял свои неподвижные лицевые мускулы раздвинуться, создавая непривычную для них маску.
— Мистер Мейсон, рад вас приветствовать.
Мейсон поздоровался с ним.
— Садитесь. Это моя секретарша, мисс Стрит. Что вам угодно?
Каллендер удобно расположился в большом широком кресле для посетителей. Вся его внешность несла отпечаток полной уверенности в себе, он выглядел как человек, привыкший приказывать и чувствующий себя не совсем в своей тарелке оттого, что его о чем-то спрашивают.
— Я поверенный Лоис Фентон, ее еще называют Шери Чи-Чи, — улыбнулся он с преувеличенной сердечностью.
— Так, — бросил Мейсон.
— Я звонил насчет лошади.
— Да?
— Я бы хотел получить ее.
— Как вы узнали, кто я такой? В местной газете был только почтовый индекс.
— Ну, мистер Мейсон! Неужели вы полагаете, что в столь важном деле мисс Фентон не постаралась бы узнать что-то еще помимо индекса?
— Тем не менее мне бы весьма хотелось узнать, каким образом вы смогли установить мое настоящее имя.
— Очень просто, мистер Мейсон, очень просто.
— Вы не против объяснить мне свою технику?
— Вынужден признать, что мне пришлось прибегнуть к кое-какой уловке.
— Что это за уловка?
Каллендер сменил позу. Теперь улыбка исчезла с его лица, остались только глаза, холодные как сталь, и тонкий рот — прямой и злобный, похожий на кусок туго натянутой проволоки.
— Говоря откровенно, мистер Мейсон, мне очень хотелось узнать имя человека, с которым я буду иметь дело. Я прочитал в газете, что тот, кто поместил объявление, очень заинтересован в том, чтобы оно было там и на следующей неделе. Я предложил заплатить за то, чтобы объявление появилось в газете на следующей неделе, и попросил счет. Я заплатил наличными, и мне дали счет на имя мистера Перри Мейсона, с адресом вашей конторы и с почтовым индексом, который был на объявлении, — он был и на счете.
— Весьма просто, не так ли? — сказал Мейсон.
— А вообще, мистер Мейсон, вы для меня оказались сюрпризом. Мы ожидали, что увидим какого-нибудь хозяина ранчо из Империал-Вэлли в бешенстве из-за того, что эта лошадь сломала ему забор или вытоптала урожай. Мы были готовы все это компенсировать. Я надеюсь, что у вас таких претензий нет?
— Абсолютно.
— Однако, — продолжил торопливо Каллендер, — поскольку ваше время дорого, мистер Мейсон, и вам позвонили с тем, чтобы вы его потратили на дело моей… э-э… я думаю, мы можем сказать, клиентки… я…
— Вы адвокат? — задал вопрос Мейсон.
— Боже упаси! Нет, нет — не воспринимайте это как вызов, — я совсем не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что меня вряд ли удовлетворила бы жизнь адвоката. У меня ранчо, мистер Мейсон. Довольно большое поместье в Империал-Вэлли, между Калексико и Эль-Сентро, очень красивое место. У меня не так много лошадей, но я ими очень интересуюсь.
— У вас есть с собой какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность, мистер Каллендер? — спросил Мейсон.
На какое-то мгновение лицо Каллендера приняло злобное выражение, но он ответил:
— Ну разумеется, мистер Мейсон. — Он вынул бумажник и достал оттуда водительские права, членский билет местного клуба и билет, подтверждающий членство его владельца в Автомобильном клубе Южной Калифорнии.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — А теперь, можете ли вы описать собственность?
— Да, конечно, мистер Мейсон. Она каштановой масти, высота в холке — около пяти с половиной футов, правая задняя нога белая. На лбу белая отметина. Возраст — семь лет, в прекрасном состоянии, выращена в Америке.
— Извините, но ничем не могу помочь вам.
— То есть вы отказываетесь вернуть мне лошадь?
— Я сказал, что ничем не могу помочь вам.
— Послушайте, Мейсон, я думаю, вы не знаете, с кем имеете дело. Я бы советовал вам получше навести справки. Тогда вы поймете, что я не тот, с кем можно так обращаться. Я…
— Вы не дали описания собственности, — перебил Мейсон.
— Не дал описания! — воскликнул Каллендер. — Вы не в своем уме! Да я вырастил эту лошадь. Для чего…
— Тем не менее вы не дали достаточно точного описания собственности, чтобы я мог возвратить ее вам.
— Силы небесные, чего же вам еще? У лошади едва заметный шрам с внутренней стороны передней левой ноги. У нее очень длинный хвост, длиннее обычного… — Каллендер вновь внезапно улыбнулся.
— Ах да, — сказал он, — извините меня. Я забыл о том, что должен был сделать с самого начала.
Он сунул руку в карман, вынул оттуда листок бумаги и вручил его Мейсону. У листка был такой же тяжелый запах, как и у письма, полученного Мейсоном.
Оно гласило:
«Дорогой абонент 9062. Это письмо вручит вам мистер Джон Каллендер, который, таким образом, выступает как мой поверенный, ему вы можете передать лошадь, потерянную мной несколько дней назад. Эта лошадь выращена в Америке, высота в холке — около пяти с половиной футов, на лбу — белая отметина, правая задняя нога — белая. Мистер Каллендер возьмет на себя — от моего имени — доставку лошади, оплатит все счета, предъявленные к оплате, и все возникшие дополнительные расходы.
Лоис Фентон
(артистический псевдоним: Шери Чи-Чи)».
— Собственность, которую я обнаружил, — сообщил Мейсон, — несколько отличается от того описания, что вы дали.
— Ну, в чем тогда отличие? — сказал Каллендер с вызовом.
Мейсон улыбнулся и покачал головой:
— Когда имеешь дело с пропавшей собственностью, то описывать ее — забота того, кто на нее претендует.
— Возможно, есть какие-то детали, какие-то мелкие отметины, которых не было, когда я видел лошадь в последний раз, какая-нибудь царапина от проволоки на ограде или что-то в этом роде, от чего лошадь не делается иной. Если дело в деньгах, я готов…
— Дело не в деньгах.
— А в чем?
— Я хочу, чтобы вы дали описание собственности.
Каллендер глубоко вздохнул.
— Послушайте, мистер Мейсон, я принимаю все ваши условия, любые, какие хотите. Только назовите сумму. Я сразу же выписываю чек на пятьсот долларов. Это покроет и ваши расходы, и время, которое вы потратили. Мне, наверное, с самого начала следовало так сделать.
— Я уже сказал вам, что дело не в деньгах, мистер Каллендер, — повторил Мейсон.
Каллендер поднялся с кресла.
— Мне кажется, вы меня уже обвели вокруг пальца. Не думаю, что это вам пройдет даром. Черт возьми, Мейсон, я знаю законы. Я потребую, чтобы вас арестовали за вымогательство.
— А что я пытался у вас вымогать?
— Вы пытаетесь обчистить меня.
— Я уже сказал вам, что речь не о деньгах.
— Черта с два не о деньгах! Вы просто выжидаете, что я предложу вам больше. А я не предложу. Я остановился в отеле «Ричмелл». Даю вам время до пяти часов, чтобы вернуть лошадь. Если к этому времени вы ее не возвратите, я приму меры. Пятьсот долларов — этой мой потолок. Всего наилучшего.
Каллендер повернулся к двери, через которую вошел, но, увидев заднюю дверь, резко повернулся налево, и только дверной замок не дал ей с шумом захлопнуться.
Внезапно он взял себя в руки, повернулся и пошел в направлении входной двери. Он вновь стал сплошным добродушием.
— Разумеется, — сказал он, возвратившись и наклонившись над столом Мейсона, — я понимаю, в чем дело. Я не описал собственность надлежащим образом.
— Я вас слушаю.
Каллендер приблизил голову к уху Мейсона и перешел на шепот:
— Пулевое ранение.
— У кого? — тоже шепотом спросил Мейсон.
— У лошади, — сообщил, улыбаясь, Каллендер.
Мейсон покачал головой.
Каллендер выпрямился, нахмурил брови, начал говорить что-то еще, затем передумал и с достоинством покинул контору.
Мейсон устремил на Деллу Стрит вопросительный взгляд.
— Похоже, задачка для мистера Каллендера, — сказала она.
— Или для нас, — заметил задумчиво Мейсон. — Боюсь, нам придется заняться этим, Делла. Эта шутка насчет пулевого…
На столе Деллы Стрит пронзительно зазвонил телефон. Она подняла трубку.
— Хорошо, Герти, что там? Минуту. — Секретарша обернулась к Перри Мейсону. — Там еще один человек хочет вас видеть насчет лошади, — доложила она.
— Как его имя?
— Артур Шелдон.
— Ну, послушаем, что нам поведает мистер Шелдон, Делла. Скажи Герти, пусть пропустит его. Можно подумать, что мы содержим здесь платную конюшню.
— Делла, приближается время осенних отпусков, выездов на охоту, походов в горы, привалов под звездами, когда тебя окружают силуэты сосен на фоне звездного неба. Просыпаешься ранним утром, еще только забрезжил рассвет, воздух напоен свежестью, ковбои собирают хворост для костра. Еще минута — и на деревьях появятся отсветы пламени, услышишь потрескивание горящих поленьев, а затем ноздри защекочет запах кофе и…
— И вскоре после этого, — резко перебила Делла Стрит, — приходится спуститься на землю и заняться кучей писем, на которые надо ответить.
— Делла, только не говори, что собираешься сейчас взвалить на мои беззащитные плечи все эти дела. Я ненавижу письма.
— Вы забыли о своей подруге. Танцовщице.
Лицо Мейсона приняло осознанное выражение.
— А-а, да, Золушка с веерами. На прошлой неделе все это казалось важным, а теперь весьма напоминает абсурд. Представь себе, Делла, уважаемого члена коллегии адвокатов, который как ненормальный носится по Империал-Вэлли, сжимая в левой руке пару страусовых вееров, а в правой — тапочки, старые балетки. Прямо современный вариант сказки о Золушке. А как ты думаешь, во что она будет одета, когда я ее найду? Ведь у меня в левой руке будет весь ее гардероб. Вообще, мысль интересная, Делла. Тут скрыты возможности.
— Тут нечто большее, чем возможности, — сказала Делла Стрит. — Мы получили ответ на ваше объявление.
— А-а! Значит, мы обнаружили эту танцовщицу с веерами, которая их потеряла?
— Потеряла, но не веера, — ответила Делла.
— Не веера? — переспросил Мейсон.
— Нет, лошадь.
Мейсон вопросительно взглянул на нее.
— Это что, маленькая шутка?
Делла Стрит подала ему конверт, адресованный редакции газеты. Мейсон вытряхнул из него сложенный листок бумаги.
— Понюхайте его, — предложила Делла.
Мейсон вдохнул тяжелый запах и усмехнулся.
— В-у-у-ф! Делла, я волк!
Он развернул бумагу. Сверху на листке было приклеено объявление из газеты. Внизу, под объявлением, отчетливым женским почерком написано само письмо.
Мейсон прочитал его вслух.
— Обращение, — сообщил он, — выглядит весьма сдержанно: «Уважаемый абонент 9062» — и затем сразу взрыв эмоций: «Сокровище мое! Что за чудо с твоей стороны подвергать себя всем этим беспокойствам из-за газетного объявления. Я так горевала из-за него. У девушки моей профессии маршрут, как правило, один. Например, неделю я выступала в Броули, затем приехала сюда, в Вэлли. Затем я выступаю в четырех или пяти ночных заведениях в центральной части штата. Танцы с веерами сейчас совсем не те, что когда-то. Отовсюду нас повытеснил стриптиз. Но кое-где в маленьких городках, где еще тянутся к утонченности, хорошая танцовщица с веерами еще может найти себе место».
Мейсон оторвался от письма и сказал:
— Слово «хорошая» подчеркнуто. Ты заметила, Делла?
— Да. Мне только интересно, что это может означать, — лукаво заметила Делла.
Мейсон рассмеялся. Он продолжал читать, а на лице его отразилось удовольствие.
— «Я очень привязана к своей лошадке. Когда она вырвалась и убежала с того участка, где она у меня паслась, я просто с ума сошла. Я повсюду спрашивала, но нигде не было никаких следов. Человек, который сдал мне участок, где паслась моя лошадь, сказал, что она наверняка найдется, потому что в деревне люди обязательно возвращают заблудившуюся скотину и, кроме того, вокруг очень мало естественных пастбищ. Я попрошу своего поверенного, чтобы он с вами поддерживал связь через газету, и проконтролирую, чтобы вас отблагодарили как следует, и, пожалуйста, приведите лошадь к моему поверенному. У него есть мой адрес, он написан моей рукой. Можете сравнить мой почерк здесь и там, чтобы быть уверенным, что вы на правильном пути. И спасибо вам огромное за все. Искренне ваша…» — Мейсон продолжил загадочным голосом: — Послание подписано: «Лоис Фентон» и еще вставлено такое заявление: «Чей артистический псевдоним Шери Чи-Чи».
Дверь приемной открылась. Вошла Герти, телефонистка и консьержка.
— Извините, мистер Мейсон. Я не уверена, правильно ли поняла, поэтому хотела бы спросить у вас. Там в конторе мужчина, который хочет поговорить с вами насчет лошади.
— Как его имя? — спросил Мейсон.
— Он говорит, что его зовут Джон Каллендер и вы его лично не знаете, но он поверенный Лоис Фентон.
— Приятель нашей танцорки! Как он выглядит, Герти? Вроде тех, кто сторожит актерок за кулисами?
— Да вроде нет. У него такое волевое лицо, хорошо сшитый костюм и вообще… вид значительный.
— Прямо ангел, — сказал Мейсон. — Выглядит самоуверенно или, наоборот, подавленно?
— Да нет, вид самый обыкновенный.
Мейсон забарабанил кончиками пальцев по столу.
— Вот увидишь, что это за птица, Герти. Это человек с достатком, который забежал в контору адвоката, чтобы выполнить поручение танцовщицы. Ну что ж, Герти, взглянем на него. Давай его сюда.
— Слушаюсь, сэр. Я не поняла. Когда он сказал, что он, ну, вы знаете, насчет лошади…
Когда Герти вышла из конторы, Делла Стрит спросила, понимающе глядя на Мейсона:
— Вы собираетесь сказать ему, что это ошибка, шеф?
— Вовсе нет. Пусть говорит он. Мне это становится интересно. В конце концов, это мы нашли пару вееров и пару балеток и потом…
Дверь открылась, и Герти объявила:
— Мистер Джон Каллендер.
Лицо Каллендера расплылось в самой дружеской улыбке. И в то же время складывалось впечатление, что он заставлял свои неподвижные лицевые мускулы раздвинуться, создавая непривычную для них маску.
— Мистер Мейсон, рад вас приветствовать.
Мейсон поздоровался с ним.
— Садитесь. Это моя секретарша, мисс Стрит. Что вам угодно?
Каллендер удобно расположился в большом широком кресле для посетителей. Вся его внешность несла отпечаток полной уверенности в себе, он выглядел как человек, привыкший приказывать и чувствующий себя не совсем в своей тарелке оттого, что его о чем-то спрашивают.
— Я поверенный Лоис Фентон, ее еще называют Шери Чи-Чи, — улыбнулся он с преувеличенной сердечностью.
— Так, — бросил Мейсон.
— Я звонил насчет лошади.
— Да?
— Я бы хотел получить ее.
— Как вы узнали, кто я такой? В местной газете был только почтовый индекс.
— Ну, мистер Мейсон! Неужели вы полагаете, что в столь важном деле мисс Фентон не постаралась бы узнать что-то еще помимо индекса?
— Тем не менее мне бы весьма хотелось узнать, каким образом вы смогли установить мое настоящее имя.
— Очень просто, мистер Мейсон, очень просто.
— Вы не против объяснить мне свою технику?
— Вынужден признать, что мне пришлось прибегнуть к кое-какой уловке.
— Что это за уловка?
Каллендер сменил позу. Теперь улыбка исчезла с его лица, остались только глаза, холодные как сталь, и тонкий рот — прямой и злобный, похожий на кусок туго натянутой проволоки.
— Говоря откровенно, мистер Мейсон, мне очень хотелось узнать имя человека, с которым я буду иметь дело. Я прочитал в газете, что тот, кто поместил объявление, очень заинтересован в том, чтобы оно было там и на следующей неделе. Я предложил заплатить за то, чтобы объявление появилось в газете на следующей неделе, и попросил счет. Я заплатил наличными, и мне дали счет на имя мистера Перри Мейсона, с адресом вашей конторы и с почтовым индексом, который был на объявлении, — он был и на счете.
— Весьма просто, не так ли? — сказал Мейсон.
— А вообще, мистер Мейсон, вы для меня оказались сюрпризом. Мы ожидали, что увидим какого-нибудь хозяина ранчо из Империал-Вэлли в бешенстве из-за того, что эта лошадь сломала ему забор или вытоптала урожай. Мы были готовы все это компенсировать. Я надеюсь, что у вас таких претензий нет?
— Абсолютно.
— Однако, — продолжил торопливо Каллендер, — поскольку ваше время дорого, мистер Мейсон, и вам позвонили с тем, чтобы вы его потратили на дело моей… э-э… я думаю, мы можем сказать, клиентки… я…
— Вы адвокат? — задал вопрос Мейсон.
— Боже упаси! Нет, нет — не воспринимайте это как вызов, — я совсем не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что меня вряд ли удовлетворила бы жизнь адвоката. У меня ранчо, мистер Мейсон. Довольно большое поместье в Империал-Вэлли, между Калексико и Эль-Сентро, очень красивое место. У меня не так много лошадей, но я ими очень интересуюсь.
— У вас есть с собой какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность, мистер Каллендер? — спросил Мейсон.
На какое-то мгновение лицо Каллендера приняло злобное выражение, но он ответил:
— Ну разумеется, мистер Мейсон. — Он вынул бумажник и достал оттуда водительские права, членский билет местного клуба и билет, подтверждающий членство его владельца в Автомобильном клубе Южной Калифорнии.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — А теперь, можете ли вы описать собственность?
— Да, конечно, мистер Мейсон. Она каштановой масти, высота в холке — около пяти с половиной футов, правая задняя нога белая. На лбу белая отметина. Возраст — семь лет, в прекрасном состоянии, выращена в Америке.
— Извините, но ничем не могу помочь вам.
— То есть вы отказываетесь вернуть мне лошадь?
— Я сказал, что ничем не могу помочь вам.
— Послушайте, Мейсон, я думаю, вы не знаете, с кем имеете дело. Я бы советовал вам получше навести справки. Тогда вы поймете, что я не тот, с кем можно так обращаться. Я…
— Вы не дали описания собственности, — перебил Мейсон.
— Не дал описания! — воскликнул Каллендер. — Вы не в своем уме! Да я вырастил эту лошадь. Для чего…
— Тем не менее вы не дали достаточно точного описания собственности, чтобы я мог возвратить ее вам.
— Силы небесные, чего же вам еще? У лошади едва заметный шрам с внутренней стороны передней левой ноги. У нее очень длинный хвост, длиннее обычного… — Каллендер вновь внезапно улыбнулся.
— Ах да, — сказал он, — извините меня. Я забыл о том, что должен был сделать с самого начала.
Он сунул руку в карман, вынул оттуда листок бумаги и вручил его Мейсону. У листка был такой же тяжелый запах, как и у письма, полученного Мейсоном.
Оно гласило:
«Дорогой абонент 9062. Это письмо вручит вам мистер Джон Каллендер, который, таким образом, выступает как мой поверенный, ему вы можете передать лошадь, потерянную мной несколько дней назад. Эта лошадь выращена в Америке, высота в холке — около пяти с половиной футов, на лбу — белая отметина, правая задняя нога — белая. Мистер Каллендер возьмет на себя — от моего имени — доставку лошади, оплатит все счета, предъявленные к оплате, и все возникшие дополнительные расходы.
Лоис Фентон
(артистический псевдоним: Шери Чи-Чи)».
— Собственность, которую я обнаружил, — сообщил Мейсон, — несколько отличается от того описания, что вы дали.
— Ну, в чем тогда отличие? — сказал Каллендер с вызовом.
Мейсон улыбнулся и покачал головой:
— Когда имеешь дело с пропавшей собственностью, то описывать ее — забота того, кто на нее претендует.
— Возможно, есть какие-то детали, какие-то мелкие отметины, которых не было, когда я видел лошадь в последний раз, какая-нибудь царапина от проволоки на ограде или что-то в этом роде, от чего лошадь не делается иной. Если дело в деньгах, я готов…
— Дело не в деньгах.
— А в чем?
— Я хочу, чтобы вы дали описание собственности.
Каллендер глубоко вздохнул.
— Послушайте, мистер Мейсон, я принимаю все ваши условия, любые, какие хотите. Только назовите сумму. Я сразу же выписываю чек на пятьсот долларов. Это покроет и ваши расходы, и время, которое вы потратили. Мне, наверное, с самого начала следовало так сделать.
— Я уже сказал вам, что дело не в деньгах, мистер Каллендер, — повторил Мейсон.
Каллендер поднялся с кресла.
— Мне кажется, вы меня уже обвели вокруг пальца. Не думаю, что это вам пройдет даром. Черт возьми, Мейсон, я знаю законы. Я потребую, чтобы вас арестовали за вымогательство.
— А что я пытался у вас вымогать?
— Вы пытаетесь обчистить меня.
— Я уже сказал вам, что речь не о деньгах.
— Черта с два не о деньгах! Вы просто выжидаете, что я предложу вам больше. А я не предложу. Я остановился в отеле «Ричмелл». Даю вам время до пяти часов, чтобы вернуть лошадь. Если к этому времени вы ее не возвратите, я приму меры. Пятьсот долларов — этой мой потолок. Всего наилучшего.
Каллендер повернулся к двери, через которую вошел, но, увидев заднюю дверь, резко повернулся налево, и только дверной замок не дал ей с шумом захлопнуться.
Внезапно он взял себя в руки, повернулся и пошел в направлении входной двери. Он вновь стал сплошным добродушием.
— Разумеется, — сказал он, возвратившись и наклонившись над столом Мейсона, — я понимаю, в чем дело. Я не описал собственность надлежащим образом.
— Я вас слушаю.
Каллендер приблизил голову к уху Мейсона и перешел на шепот:
— Пулевое ранение.
— У кого? — тоже шепотом спросил Мейсон.
— У лошади, — сообщил, улыбаясь, Каллендер.
Мейсон покачал головой.
Каллендер выпрямился, нахмурил брови, начал говорить что-то еще, затем передумал и с достоинством покинул контору.
Мейсон устремил на Деллу Стрит вопросительный взгляд.
— Похоже, задачка для мистера Каллендера, — сказала она.
— Или для нас, — заметил задумчиво Мейсон. — Боюсь, нам придется заняться этим, Делла. Эта шутка насчет пулевого…
На столе Деллы Стрит пронзительно зазвонил телефон. Она подняла трубку.
— Хорошо, Герти, что там? Минуту. — Секретарша обернулась к Перри Мейсону. — Там еще один человек хочет вас видеть насчет лошади, — доложила она.
— Как его имя?
— Артур Шелдон.
— Ну, послушаем, что нам поведает мистер Шелдон, Делла. Скажи Герти, пусть пропустит его. Можно подумать, что мы содержим здесь платную конюшню.