Гарднер Эрл Стенли. Дело одноглазой свидетельницы

   Он торопливо подошел к ним, налил кофе, пододвинул сливки и сахар, уселся в свое кресло, поправил очки и улыбнулся своей чудной, насмешливой улыбкой.
   — Ах, какие лица, — сказал он. — Такие яркие индивидуальности должны хорошо получаться на фотографии. Обычно я не увлекаюсь портретами. Мне нравится изображать различные предметы в игре света и тени. Мне нравятся длинные утренние тени, полуденные лучи солнца, но время от времени я делаю и портреты. Я люблю игрой света и тени выявить основную черту характера человека. Так, световой блик может подчеркнуть мягкое очарование женщины. Я бы хотел сфотографировать вас как-нибудь, когда представится случай и когда… не будет так поздно.
   Мейсон взглянул на Деллу Стрит. Они допили кофе, и Мейсон сказал:
   — Нам пора уходить. Уже очень поздно и…
   — Ох, я сразу прикусил язык, но сказанного не воротишь, — с раскаянием проговорил Карлин. — Для меня сейчас совсем еще не поздно. Я думал только о вас, и к тому же фотограф, который не полагается на ретушь, которому нравится выявлять истинный характер модели, предпочитает работать утром, когда лица еще не утратили свежести, а не после длинного и напряженного дня. Сам я, мистер Мейсон, ненавижу ретушь. Я знаю, что можно сделать прекрасное фото, используя только свет и тень.
   Мейсон взглянул на часы.
   — Пожалуйста, не думайте, что меня побудило к этому ваше замечание, но уже за полночь. Нам пора идти, иначе завтра утром мы будем недостаточно свежи, чтобы фотографироваться…
   — Так вы придете завтра утром?..
   — Нет, это я сказал в фигуральном смысле, — засмеялся Мейсон. — Возможно, мистер Карлин, мы когда-нибудь и придем. Ну, большое спасибо за гостеприимство. Как-нибудь в другой раз я с удовольствием потолкую с вами о вашей жизненной философии и посмотрю ваши фотографии.
   — Это было бы очень приятно, — сказал Карлин, слегка наклоняясь вперед, как бы в ожидании, что гости сейчас встанут.
   Мейсон поднялся.
   — Спасибо, что зашли, — сказал Карлин и добавил, улыбнувшись Делле: — Каждый раз, когда мужчина замыкается в своем мирке и начинает думать, что научился ценить красоту природы больше, чем красоту живых форм, с ним случается что-нибудь, что показывает ему, как он был не прав.
   — Благодарю вас, — улыбнулась она, поднимаясь с кресла и направляясь к двери.
   — По-моему, вы блестящая модель, — с восхищением сказал Карлин. — Я надеюсь, что вы с мистером Мейсоном как-нибудь выберете время и заглянете ко мне. Это займет не более чем, скажем, полчаса. По четверти часа на каждого из вас вполне достаточно. Я заодно показал бы вам некоторые мои работы и мою студию. Но теперь, я вижу, уже поздно, а у вас, по-моему, был трудный день. Я понимаю, что жизнь известного, загруженного делами адвоката не очень-то легка. — Карлин открыл входную дверь. — О, я вас порадую. Как будто проясняется. Уже видны края несущихся по небу облаков, и… взгляните, как серебрится это облако в лунном свете. Я очень огорчаюсь, что пока у нас нет объективов и пленок, пригодных для того, чтобы можно было сфотографировать свет луны. Вы, конечно, знаете, что на всех рекламных фотографиях вместо лунного света снят просто солнечный свет, только его снимают с очень малой выдержкой. Но когда-нибудь мы сможем запечатлеть на пленке настоящий, полный очарования лунный свет, а не резкий блеск солнца. Но не стану вас больше задерживать. Становится холодно, и я знаю, что вы торопитесь. Будьте осторожны. В это время некоторые шоферы на перекрестках мчатся сломя голову.
   — Мы будем осторожны, — пообещал Мейсон.
   — И обязательно приходите еще. Ладно, я не буду брать с вас слово, ибо знаю, как трудно иногда сдержать обещание, но приглашение остается в силе, а мое имя есть в телефонной книге, как вам, конечно, известно, поскольку вы уже звонили мне. Доброй ночи. Уверяю вас, мне было очень приятно встретиться с вами обоими.
   Мейсон и Делла Стрит пожелали ему доброй ночи, еще раз поблагодарили за гостеприимство и, когда входная дверь затворилась, ощупью пошли в темноте по цементной дорожке к машине Мейсона.
   — Ну? — спросил Мейсон.
   — Я его боюсь, — сказала Делла Стрит.
   — Почему?
   — Не знаю.
   — Женская интуиция?
   — Возможно.
   Делла первой подошла к машине и, прежде чем Мейсон взялся за ручку, открыла дверцу и поспешно забралась в машину. Затем так же поспешно она захлопнула дверцу и сказала:
   — Поехали-ка поскорей отсюда.
   Мейсон обошел машину, сел за руль и сказал:
   — Расскажи мне подробнее, Делла, что подсказывает тебе женская интуиция.
   — Я думаю, что этот человек тоже боится.
   — Ты полагаешь, что поручение, которое мы ему передали, имело для него какой-то смысл?
   — Думаю, что да.
   Мейсон включил мотор и, когда машина двинулась, сказал:
   — Он только один раз себя выдал.
   — Когда? Я не заметила.
   — Когда я передал ему вырезку, — сказал Мейсон. — Если бы он действительно хотел узнать, что написано в вырезке, он должен был прежде всего прочитать ее. Впрочем, если он притворялся, то, должен признаться, делал он это очень ловко.
   — Да, он и бровью не повел, — кивнула Делла Стрит. — Держался очень спокойно и в то же время очень умело отделался от нас, намекнув на позднее время.
   — Но тебе показалось, что он чем-то обеспокоен?
   — Шеф, я уверена, что этот человек страшно перепуган.
   — Ладно, — сказал Мейсон. — Сам я так далеко не захожу в своих предположениях, но согласен, что поручение нами передано по адресу и этот Карлин все прекрасно понял.
   — Почему мы снизили скорость, шеф?
   — Нам нужно остановиться у первого же телефона.
   — Тогда лучше поверни на бульвар, — посоветовала Делла Стрит. — Там есть ночные кафе, а в кафе почти всегда есть автоматы. Кому мы будем звонить?
   — В «Детективное агентство Дрейка», — сказал Мейсон. — Может, застанем там Пола. Если же его нет, мы позвоним ему домой, вытащим из постели, и пусть сразу приступает к делу.
   — К какому?
   — Нужно будет последить за М. Д. Карлином.
   Мейсон свернул на бульвар и, проехав четыре квартала, обнаружил кафе, из которого позвонил Полу Дрейку.
   — Ты безжалостный человек, Перри, — возмутился детектив. — Я устал как собака. Я как раз заканчиваю дело и уже два часа мечтаю только о том, как бы доползти до постели.
   — А тебе лично ничего и не придется делать, — сказал Мейсон. — Есть у тебя люди, которых ты мог бы быстро направить на работу?
   — Что значит быстро?
   — Прямо сейчас.
   — Нет. Хотя подожди. Один из тех парней, которые только что были заняты по тому, другому, делу, может быть, захочет еще поработать. Он был занят только три-четыре часа.
   — Ладно, Пол, — сказал Мейсон. — Записывай. Медфорд Д. Карлин, шестьдесят девять двадцать, Западная Лорендо-стрит, телефон — Ривервью три двадцать три двадцать два. Мужчина около шестидесяти лет, голова круглая, лицо абсолютно без всякого выражения, не считая характерной кривоватой усмешки, рост примерно пять футов и шесть с половиной — семь дюймов, вес сто семьдесят пять — сто восемьдесят фунтов, живет один. Я хочу, чтобы твои люди понаблюдали за его домом. Особенно меня интересуют его посетители.
   — Что еще?
   — Если он выйдет из дому, я хочу знать, куда он пойдет.
   — А ты думаешь, он может сейчас выйти?
   — Пожалуй, может. Как скоро ты пришлешь своих людей?
   — Где это? — спросил Дрейк. — А… шестьдесят девять двадцать, Западная Лорендо-стрит? Сейчас посмотрим… это займет… Если мой оперативник возьмется за эту работу, то он будет там через пятнадцать-семнадцать минут…
   — Прекрасно, Пол, поговори с ним. А сколько времени понадобится, чтобы найти для этого дела еще кого-то?
   — Это уже вопрос, — ответил Дрейк. — Подожди минутку у телефона.
   Мейсон услышал, как Пол Дрейк разговаривает с кем-то, сидевшим, по-видимому, где-то рядом, потом Дрейк сказал:
   — Алло, Перри. Я уговорил его взяться за твою работу. Я дал ему инструкцию следовать за Карлином, если тот выйдет из дому, правильно?
   — Совершенно правильно.
   — При работе такого рода, — продолжал Дрейк, — мы обычно ставим одного человека наблюдать за парадным входом, еще одного, чтобы смотреть за задней дверью, и еще одного держим в резерве. В случае, если кто-нибудь войдет в дом, а потом выйдет через парадное, человек, стоящий перед домом, последует за ним. Если кто-то выйдет из дома через заднюю дверь, за ним последует человек, стоящий сзади дома. Тогда тот, кто находится в резерве, должен обойти вокруг дома на случай, если придет кто-нибудь еще.
   — Меня не интересует механика твоей работы, — прервал его Мейсон. — Сейчас уже почти без десяти минут час, и время дорого. Я думаю, что Карлин собирается уйти, и боюсь, что он уйдет раньше, чем твой человек доберется до места.
   — Не думаю. Мой человек уже выехал. Он хороший шофер, а движение сейчас не очень интенсивное. Он доберется туда быстро. А как только ты повесишь трубку, я начну искать других.
   — Хорошо, Пол, утром мне доложишь. — Он повесил трубку и спросил у Деллы Стрит: — Ты не голодна?
   — Вот уж нет, — покачала она головой. — А ты?
   — Тоже нет.
   — Чего я хочу, — сказала Делла Стрит, — так это поспать. День был трудный. К твоему сведению, время твоей беседы с Полом Дрейком — ноль часов пятьдесят четыре минуты.
   — Запиши у себя, — сказал Мейсон.
   — Я это уже сделала, — ответила она, улыбаясь.

4

   Сквозь сон Мейсон услышал настойчивый звонок телефона. Усилием воли он прогнал сон, нащупал выключатель лампы над кроватью и, зажмурив глаза от яркого света, поднял трубку:
   — Алло.
   Голос Пола Дрейка звучал очень оживленно и деловито:
   — Не хотелось беспокоить тебя, Перри, — сказал он, — но сперва разбудили меня, а я решил ввести в курс дела и тебя.
   — Ну, выкладывай.
   — Дом Карлина горит.
   — Большой пожар?
   — Порядочный. В пять минут четвертого послышалось что-то похожее на взрыв…
   — А сейчас который час?
   — Три двадцать.
   — Значит, пожар продолжается уже минут пятнадцать, — сказал Мейсон, — а ты…
   — Не заводись, Перри, — сказал Пол. — Моему человеку пришлось проехать полмили до станции обслуживания, затем он позвонил в пожарную часть, потом мне, доложил обо всем, и лишь после этого я позвонил тебе. На все это нужно время.
   — Ладно, — сказал Мейсон. — Еду.
   — Я встречу тебя там, — ответил Дрейк и повесил трубку.
   Адвокат вскочил с постели, молниеносно сбросил пижаму, кинулся к стенному шкафу, натянул на себя спортивные брюки, ботинки для гольфа и плотный с глухим воротом свитер, проверил, не забыл ли он бумажник и ключи, и, не тратя времени на то, чтобы выключить свет, выскочил из квартиры.
   Десять минут спустя патрульный автомобиль догнал машину Мейсона. Рассерженный офицер опустил стекло.
   — Ты что, на пожар? — гаркнул он. — Где, черт возьми, горит?
   Мейсон, не снимая ноги с акселератора, чуть повернул голову.
   — Шестьдесят девять двадцать, Западная Лорендо-стрит.
   Офицер посмотрел на карту вызовов.
   — Смотри-ка, верно, — сказал он своему напарнику.
   Шофер сокрушенно покачал головой.
   — Двенадцать лет работаю в полиции, — сказал он, — и впервые слышу, чтобы лихач правильно ответил на такой вопрос.
   Кварталов за двенадцать до Лорендо-стрит Мейсон увидел слабый красноватый отблеск на небе, однако, добравшись до места, он обнаружил, что пожарные почти справились с огнем.