После этих слов он любезно улыбнулся Драйверу. Тот энергично помотал головой, будто пытаясь отогнать от себя наваждение.
Фил Дункан не удержался, чтобы не воскликнуть:
- Значит, мистер Морейн, вы признаете, что были в помещении, где находился труп Диксона?
Морейн кивнул и сказал:
- Вы не возражаете, сэр, чтобы позвали следующего свидетеля?
Дункан сидел некоторое время молча. Затем обратился к присяжным заседателям:
- Джентльмены! К моему великому сожалению, я вынужден в качестве следующего свидетеля вызвать мистера Барни Мордена, чтобы он дал показания о некоторых аспектах этого дела, по которому работал в качестве старшего следователя моей прокуратуры. Теперь я знаю, что этот человек состоял в тайном заговоре против меня, но я все же хочу заслушать его.
- Подождите, - вмешался Драйвер. - Вы по-прежнему в этом деле будете играть на руку оппозиции, господин прокурор?
- Я не служу ни интересам оппозиции, ни какой-либо другой политической партии, - ответил Дункан, гордо взглянув на председателя Большого жюри. - Я по горло сыт политикой и политиками. Мое пребывание в прокуратуре не продлится сверх срока моего мандата. Я не собираюсь выдвигать заново свою кандидатуру, но до тех пор, пока я остаюсь на этом посту, я обязан беспристрастно и честно выполнять свои должностные обязанности.
После этого он повернулся спиной к председателю Большого жюри и распорядился, обращаясь к стоявшему в дверях служителю:
- Позовите Барни Мордена.
На пороге показалась крупная фигура бывшего следователя. Он равнодушно оглядел присяжных заседателей, с сарказмом ощерился, прошел к скамье свидетелей и произнес текст присяги.
Дункан холодным и суровым тоном повел допрос.
- Ваше имя?
- Барни Морден.
- До недавнего времени вы служили старшим следователем окружной прокуратуры?
- Да, сэр.
- И, выступая в этом качестве, проводили расследование убийства Питера Р. Диксона?
- Да.
- Расскажите уважаемым присяжным заседателям, что вам удалось выяснить?
Те члены жюри, которые погрузились в изучение документов, находившихся в портфеле, не стали даже прерываться, чтобы послушать этого свидетеля, но остальные проявили неподдельный интерес.
Барни Морден, скрестив ноги, начал:
- Мистер Диксон был обнаружен мертвым в своем кабинете. Он лежал на спине. Смерть наступила от двух пуль, выпущенных из револьвера 38-го калибра. Окно в помещении было разбито, а тот факт, что на теле жертвы были обнаружены осколки стекла, доказывает, что при падении человек ударился об окно. В кабинете находилась также свеча, которую, как представляется, погасил ветер, ворвавшийся через разбитое окно.
- Это та свеча, о которой вы говорили?
- Она самая.
- Почему вы так думаете?
- Я сделал на ней своим перочинным ножом отметку.
- Вот эту?
- Да, это она.
- Были ли проведены следственные мероприятия с аналогичными свечами с целью установить, сколько времени эта свеча горела?
- Да, сэр.
- Какова была цель этих мероприятий?
- Установить тот момент, когда было совершено преступление.
- Каков был результат проведенных экспериментов?
- Убийство, судя по всему, произошло около десяти часов сорока семи минут вечера, - ответил Барни Морден. - Положив для верности по пять минут в ту и другую сторону, мы пришли к выводу, что преступление было совершено между десятью сорока двумя и десятью пятьюдесятью двумя.
Знаком ли вам присутствующий здесь Сэмюэл Морейн?
- Да, знаком.
- Вы виделись с ним в тот вечер, когда произошло убийство?
- Да, сэр.
- В какое время?
- Примерно в десять сорок.
- Где вы тогда находились?
- В кабинете этого самого Сэмюэла Морейна.
- Кто еще там присутствовал?
- Вы сами.
- И что произошло в тот вечер?
- В какой-то момент мистеру Морейну позвонили. Голос был женский. Считаю, что это была его секретарша Натали Раис. После того как Морейн взял трубку, мне удалось расслышать отдельные слова. Женщина умоляла его подъехать как можно быстрее.
- Что было потом?
- Морейн некоторое время еще беседовал с нами, потом заявил, что пойдет домой спать. Однако позднее нам удалось выяснить, что на самом деле он сел в такси и побывал в доме Питера Диксона.
- У меня все, - заявил Дункан. Снова повернувшись к Итону Драйверу, он добавил: - Надеюсь, вы поймете, сэр, с каким отвращением я вел допрос этого свидетеля в свете той информации, которая содержится в этих документах.
Барни Морден подскочил на месте и взглянул на стол, за которым сидели присяжные заседатели. Он только сейчас понял, чтение какого рода материалов так увлекло их. Саркастическая улыбка сползла с его лица. Он уже готовился покинуть скамью для свидетелей, когда Морейн жестом удержал его:
- Подождите. Я хочу задать мистеру Мордену несколько вопросов.
- А я отказываюсь на них отвечать, - побагровел бывший старший следователь.
- Вы не можете от этого уклониться, - заявил прокурор.
- Но этот человек не является представителем правовых органов, упорствовал Барни Морден.
- Нет необходимости быть им, чтобы получить право задать вам ряд вопросов, - разъяснил Дункан.- Мистер Сэмюэл Морейн присутствует здесь для того, чтобы содействовать работе данного заседания Большого жюри, и поэтому вполне может это делать.
- А если я все же откажусь отвечать? - обратился Морден к председателю жюри.
- Вы будете взяты под стражу за неповиновение,- просто сказал тот.
Морейн, одарив Мордена улыбкой, добавил:
- Пришел мой черед ответить вам ударом на удар, Барни.
Лицо Мордена налилось кровью. Он приподнялся с места.
- Сядьте, - посоветовал Морейн, по-прежнему излучая улыбку, - и лучше скажите мне, какой характер носили раны Диксона?
- Этот момент будет освещен судебным медэкспертом, который проводил вскрытие, вмешался Дункан.
- Но этот свидетель тоже может ответить на мой вопрос, - упорствовал Морейн. - Разве вам чем-то не подходит этот вопрос, сэр?
- Ладно, - сдался Дункан. - Можете его задавать.
- Так каковы были раны, нанесенные Питеру Диксону, мистер Морден? повторил Морейн.
- Ранений было два. Одно - в грудь, другое - в голову. Были произведены два выстрела. Пуля, попавшая в грудь, прошла несколько сверху и слева от сердца и была выпущена в стоявшего Диксона. Пулей в висок добивали уже лежачего, чтобы полностью увериться в его смерти. Вокруг этого пулевого отверстия обнаружены пороховые ожоги, и это свидетельствует о том, что второй выстрел был произведен в упор.
- А этот выстрел в висок не мог быть первым?
- Нет. Стреляли в лежавшего на полу. Пуля прошла сквозь голову и застряла в паласе.
- Никаких других ранений не было?
- Нет.
- А порезов или царапин?
- Тоже не было.
- Вы полностью убеждены, что ни на голове, ни на шее, ни на руках не было ни ран, ни порезов? Ведь они обязательно должны были появиться при ударе об оконное стекло.
- На трупе ничего подобного замечено не было,- уверенно ответил Барни Морден.
- Верно ли, что единственным способом, примененным для определения времени преступления, была оценка степени оплыва свечи в кабинете жертвы?
- Нет.
- Тогда к каким методам прибегали еще?
- Выстрелы не были услышаны в доме, следовательно, их произвели в то время, когда мимо проходил поезд. А единственным поездом в момент, указанный степенью сгорания свечи, был тот, что проследовал в десять сорок семь. Поэтому можно утверждать, что преступление произошло именно в эти минуты.
- А известно ли вам, что там проходил и другой поезд - товарный - в десять десять?
- Известно.
- Почему же нельзя допустить, что тогда же произошло и убийство?
Морден презрительно ухмыльнулся.
- Свеча погасла намного позже, - заявил он.
- Вы в этом уверены?
- Разумеется. Я лично проводил следственные эксперименты.
- Так это вы "подремонтировали" основание свечи?
- Конечно нет. При чем здесь это?
- На первый взгляд ни при чем, - согласился Морейн. - Но посмотрите внимательно на это основание, и вы придете к заключению, что свечу обрезали. Сама она оранжевого цвета, темноватая на поверхности, но, как можете убедиться, с почти белым торцом. Это доказывает, что ее подкоротили с помощью раскаленного лезвия перочинного ножа. При более тщательном осмотре увидите даже его следы.
Барни Морден наклонился к свече, внимательно осмотрел ее и тихо произнес:
- Так оно и есть! Вы, должно быть, правы.
На губах Морейна играла торжествующая улыбка.
- А поэтому, допуская, что в соответствии с прохождениями поездов преступление могло быть совершено как в десять десять, так и в десять сорок семь, извольте доложить Большому жюри, где вы, свидетель, находились в десять часов десять минут?
На лицо Мордена набежала тень паники.
- Где я был? - повторил он, как бы стремясь выиграть время.
- Да, вы, - подтвердил Морейн. - У вас был превосходный мотив для устранения Питера Диксона. Тот готовился предстать перед Большим жюри, а вы, Барни Морден, уже давно злоупотребляли своим положением в окружной прокуратуре, чтобы по просьбам Карла Торна обеспечивать безнаказанность богатым и влиятельным преступникам. В двух острых ситуациях вам даже удалось выкрасть из прокуратуры соответствующие материалы. А Питер Диксон располагал документами, доказывающими этот факт, и они в совокупности со многими другими материалами изучаются сейчас членами Большого жюри. Естественно, вы, как и ваш сообщник и вдохновитель Карл Торн, стремились помешать Питеру Диксону осуществить его намерение. Убийство в этих условиях просто напрашивалось. Итак, поскольку для вас мотив преступления доказан, прошу ответить, где вы были в десять часов десять минут в тот день?
Морден смертельно побледнел. Он несколько раз моргнул и наконец медленно произнес:
- Я был в это время вместе с Торном. Мы обсуждали различные проблемы.
Морейн усмехнулся и сощурил глаза.
- Значит, вы были с Торном? Считаете, что ваш сообщник сможет умело засвидетельствовать это? - Он сделал рукой прощальный жест. - Я отомстил за ваш удар, Барни Морден. У меня вопросов больше нет, но не вздумайте выходить из этого здания.
Фил Дункан вскочил с места.
- Минуточку! - воскликнул он. - Мы не можем оставить дело в таком состоянии. Я хочу разобраться в нем до конца.
Морейн кивнул:
- Тогда, сэр, вызовите следующего свидетеля - доктора Хартвелла.
Дункан умоляюще посмотрел на Морейна.
- Ради Бога, Сэм, - прошептал он. - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, или же это вспышкопускательство, подобное тем, к которым ты привык прибегать при игре в покер? - Окружной прокурор вдруг заметил, насколько неуместным было это его замечание личного характера, и поспешно добавил: Будьте любезны объяснить Большому жюри, какую цель вы преследуете?
Морейн покачал головой:
- Я всего лишь задаю вопросы, пытаясь выяснить, что произошло. У меня уже сложилось представление о том, как все было на самом деле, но я хочу убедиться, что оно соответствует действительности, прежде чем выдвигать обвинения. Когда задержали доктора Хартвелла, то изъятые у него личные вещи были сложены в специальный конверт. Прошу вас послать за доктором Хартвеллом и распорядиться забрать у тюремщиков этот конверт. В нем должен находиться небольшой перочинный ножик. Может быть, стоит изучить его лезвие.
- Видимо, понадобится какое-то время, чтобы доставить этот конверт сюда, - предупредил Дункан.- А пока суд да дело, почему бы не задать мистеру Мордену еще ряд вопросов?
- Но нельзя исключать, - настаивал Морейн,- что уважаемые члены Большого жюри захотят использовать этот перерыв для ознакомления с документами.
Дункан взглянул на присяжных заседателей и согласился:
- Ладно. Подождем, пока принесут этот конверт. Однако Большое жюри, казалось, в значительной мере потеряло интерес к документам. Его члены посматривали на Морейна с уважением и восхищением. Итон Драйвер, председатель Большого жюри и заклятый противник Карла Торна и его приспешников, а также видный сторонник кандидатуры Джона Феарфилда на пост окружного прокурора, задумчиво вглядывался в Фила Дункана.
Выходя из зала заседаний Большого жюри, Барни Морден бросил на Морейна отчаянный взгляд. Только теперь он по достоинству оценил ум Морейна и ту изящность, с которой тот высветил перед членами Большого жюри мотивы, имевшиеся у Торна и у него самого для убийства Пита Диксона.
Глава 21
Доктор Хартвелл принес присягу и занял место на скамье для свидетелей. Его беспокойно бегавшие глаза выдавали нервное напряжение.
- Можете его допрашивать, - бросил Фил Дункан Морейну. - Его вызвали по вашему настоянию.
Морейн жестом подтвердил, что понял, и повернулся к дантисту.
- Вы были мужем Энн Хартвелл? - начал он.
- Правильно.
- Недели две назад она исчезла из дому, правда?
- Да, исчезла.
- У вас были какие-то подозрения на этот счет?
- Я никогда не верил в то, что ее похитили, если вы это имеете в виду.
- Вы ведь раньше считали, что она поддерживает любовную связь с другим мужчиной?
Хартвелл закашлялся, опустил глаза и ответил приглушенным голосом:
- Поскольку ее нет в живых, я ничего плохого говорить о ней не стану.
- Но вы же, вооружившись револьвером, отправились на поиски этого человека с намерением его убить, не так ли?
- Нет, не так.
- А разве вы не заявились во время этих поисков в мой кабинет?
- Было такое дело.
- А разве при этом вы не были вооружены револьвером?
- Да, у меня было при себе оружие, но не для того, чтобы кого-то убивать.
- Тогда зачем оно было вам нужно? Свидетель помолчал некоторое время, затем заявил:
- Вы отняли у меня револьвер, разрядили его, а патроны выбросили в корзину для бумаг.
- Да, это было, - подтвердил Морейн. - Но спустя некоторое время, где-то в десять сорок семь - сорок девять вечера, когда я переступил порог своего кабинета и вышел в коридор, вы снова напали на меня и попытались застрелить, разве это не так?
- Я действительно направил револьвер на вас, но он был не заряжен, возразил доктор Хартвелл. - Это не преступление, то есть речь не идет о попытке убийства. Ведь я не атаковал вас с оружием в руках, поскольку в револьвере не было патронов. Никто не в состоянии убить человека из незаряженного револьвера, разве лишь ударить им.
- Не находите ли вы это объяснение чересчур хитроумным, доктор?
- Может быть, и так, но это правда.
- Вы хотите сказать, что не совершили никакого преступления, накинувшись на меня с разряженным револьвером в руках?
- Я, как, впрочем, и мой адвокат, думаю, что нет, - подтвердил доктор Хартвелл.
- Отлично, - упорствовал Морейн. - В этом случае единственным позитивным для вас последствием этого акта было обеспечение превосходного алиби, не так ли, доктор?
- Я вас не понимаю, - прошептал тот.
- Я хочу сказать, - отчеканил Морейн, - что ваш поступок имел одно неоспоримое достоинство: он неопровержимо свидетельствовал о том, что в десять часов сорок девять минут, то есть пару минут спустя после прохождения пассажирского поезда мимо дома Диксона, вы находились в коридоре моего офиса.
- Иными словами, это доказывает, что убил Диксона не я? - уточнил доктор Хартвелл.
- Вот именно.
- Ну что ж, - согласился дантист после непродолжительного раздумья, под таким углом зрения я об этом не думал, но действительно получается, что у меня бесспорное алиби.
- Сколько времени вы ожидали в коридоре, пока я не вышел?
- Какое-то время.
- Поточнее, пожалуйста.
- Трудно сказать определенно. Я знаю, что вскоре после моего прихода к вам в кабинет прошел мистер Дункан.
- И все же, какова была цель вашего ожидания? - продолжал Морейн.
- Я искал случая поговорить с вами, - ответил дантист.
- Вы хотите сказать, что искали случая убить меня?
- Ну уж если быть совсем точным, то искал случая ткнуть вас под ребро незаряженным револьвером,- подчеркнул доктор Хартвелл.
- Прекрасно, - согласился Морейн. - Вероятно, вы видели также, как входил в мой кабинет и Барни Морден?
- Конечно видел.
- И вас разыскивала в это время полиция, так ведь?
- Думаю, да.
- Так вот, - сделал выпад Морейн. - Задолго до того, как Фил Дункан появился у меня в кабинете, за каждым входящим в это здание наблюдал федеральный агент, сидевший в машине. Он находился как раз напротив входной двери, но почему-то он вас не заметил, доктор Хартвелл. Как вы объясните этот необычный случай?
- Очень просто, - парировал дантист. - Он наверняка отвлекся.
- Но, - продолжал Морейн, - когда прибыл Барни Морден, этого федерального агента на месте уже не было. Отсюда можно сделать вывод, что он ушел с поста после прихода окружного прокурора и до прибытия Барни Мордена. Если вы проникли в здание незадолго до старшего следователя, то допустимо полагать, что наблюдателя к этому моменту уже не было на месте и, следовательно, он не мог вас видеть. Вам не кажется, что сотрудник федеральной службы, которому специально поставлена задача фиксировать всех, кто входит в здание, и вменено в обязанность задержать вполне определенное лицо, не пропустит его у себя под носом? Поэтому предпочтительнее объяснение, что, когда вы входили, его у дома уже не было, чем то, что он вас не заметил. Вы уверены, что не ошиблись относительно времени своего прихода к моему кабинету, доктор?
- Нет, все было так, как я изложил. Морейн усмехнулся:
- Теперь рассмотрим другую проблему, доктор. Вы приехали в город с вполне конкретной целью - выяснить, где скрывается ваша жена. Вначале вы полагали, что она находится со мной, но в течение дня вошли в контакт с другими лицами и изменили свое мнение. Скажите мне, доктор, разве вы не узнали, что Том Уикс намеревался отвезти вашу жену в дом Диксона около десяти часов в тот вечер, когда было совершено преступление? Разве не правда, что вы поджидали ее прибытия, стоя в тени у этого дома? И разве не правда, что, увидев жену, вы нанесли ей смертельный удар, а потом вошли в дом и застрелили Диксона? И наконец, разве не правда, что после убийства Диксона вы положили труп жены в машину и доставили его к железнодорожному переезду, чтобы сбросить там?
Хартвелл застыл на своем месте. Между тем Морейн продолжал:
- Итак, все должно было происходить следующим образом. Направляясь к дому Диксона, вы были вне себя от ревности. Вы намеревались покончить как с женой, так и с Диксоном, не заботясь о последствиях этого двойного преступления. Однако, убив Диксона и убедившись, что никто не слышал выстрелов, вы решили сфабриковать себе алиби. Будучи дантистом, вы привыкли иметь дело с воском. Поэтому, раскалив в пламени свечи лезвие перочинного ножа, вы укоротили свечу на один-два дюйма. В тот момент вы хотели всего лишь внушить, что убийство произошло примерно на час позже. Но случилось так, что вы отрезали от свечи столько, что после экспериментов на сгорание вычисленный полицейскими момент, когда свеча должна была бы погаснуть, пришелся где-то на десять сорок. Поскольку никто выстрелов не слышал, было решено, что их заглушил поезд, проходивший близ дома в десять сорок семь. Разве не так было дело, доктор?
- Нет, - воскликнул Хартвелл, вытирая взмокший лоб.
Присяжные заседатели позабыли о лежавших на столе документах, они с напряжением следили за развитием поединка. Фил Дункан опустился в кресло и нервно перебирал пальцами.
Морейн неумолимо развивал свое наступление:
- Нет никаких сомнений насчет того, что именно вы убили Диксона, доктор. Вы единственный человек, имеющий сильный мотив для этого, но не понявший всю ценность документации, находившейся в портфеле. У преступника оказалось достаточно времени для того, чтобы укоротить свечу, разбить окно, положить осколки стекла на тело Диксона, но, несмотря на это, он не тронул материалы исключительно большого политического значения. Значит, преступление совершено лицом, безразличным к ним или не отдающим себе отчета в их важности. Если бы убийцей были не вы, а кто-то другой, он не преминул бы прихватить документы, которые являлись бы как мотивом, так и целью его действий. Только у вас был мотив, не имеющий к ним никакого отношения. Для того чтобы создать себе алиби, вы разрядили магазин револьвера, бросились к моему офису и разыграли комедию, которая, как вы и надеялись, привела к вашему задержанию. - Морейн на мгновение умолк. Затем добавил: - Энн Хартвелл была убита зверски, но не преднамеренно. Убийство Диксона имеет все признаки преступления на эмоциональной основе, порожденного ревностью. После того как жертва упала, преступник наклонился и выстрелил еще раз, в висок, чтобы быть абсолютно уверенным в смерти. Несмотря на указанный характер преступления, убийца затем попытался уйти от наказания. Если будет проведена экспертиза лезвия вашего перочинного ножа, я уверен, что на нем обнаружат следы воска оранжевого цвета. Разрезать свечку раскаленным лезвием легко, но зато после его охлаждения трудно избавиться от следов воска. К тому же, учитывая, что вы сразу же положили нож в карман, крошки воска должны оказаться и там.
Сэм Морейн приблизился к столу окружного прокурора и взял в руки конверт, в котором лежали предметы, изъятые у доктора Хартвелл а при задержании. Открыв его, он вынул перочинный нож, внимательно его осмотрел, и на его лице показалась торжествующая улыбка.
- Этот нож полностью доказывает правильность моих рассуждений, господин окружной прокурор, - воскликнул он, направляясь к Дункану. - На лезвии ясно видны следы воска оранжевого цвета, и ваша лаборатория сможет...
Доктор Хартвелл прервал его. Теперь его голос был спокойным.
- Незачем привлекать лабораторию. Жизнь не представляет для меня больше никакого интереса. Я намеревался убить их обоих, а затем покончить самоубийством. Она была лживой, авантюрного склада женщиной, пропащая душа, а он бессовестный негодяй. Я ее предупредил, что если она будет мне изменять, то убью ее и любовника.
Хартвелл разразился хохотом. Поняв, что все потеряно, он начал бахвалиться своими преступлениями:
- Да, я убил ее. И его тоже: выстрелил, когда он стоял, и добил на полу. Добрые дела следует выполнять безукоризненно. Я вспомнил о необходимости алиби ради спасения только после того, как прикончил обоих.
Глава 22
Улыбка, которая всегда таилась в уголках рта Натали Раис, теперь стала заметнее.
Элтон Раис сидел напротив письменного стола Морейна. При дневном свете, льющемся из окон кабинета, более отчетливо проступали морщины на его лице -след от пребывания в заточении, но в целом доминировало выражение полного спокойствия и абсолютной безмятежности.
Кто-то робко постучал. Вошла одна из стенографисток, тут же плотно прикрыв за собой дверь.
- Пришел окружной прокурор, - с волнением выпалила она.
Натали Раис опасливо посмотрела на отца.
- Попросите его войти, - распорядился Морейн.- Нет, Натали... Ваш отец останется здесь. Я хочу представить его Дункану. Теперь, когда над ним больше не висит обвинение в убийстве Диксона, посмотрим, что можно для него сделать...
Открылась дверь, и в кабинет вступил Фил Дункан. Он выглядел постаревшим, более разочарованным в жизни, но одновременно и закалившимся в ее горниле. Он вежливо поклонился Натали Раис, жестом поприветствовал Морейна и скосил взгляд на Элтона Раиса.
- Я думал, ты один, Сэм, - сказал он. - В противном случае я не стал бы тебя беспокоить.
- Пожми руку Элтону Раису, - ответил Морейн.- Я доставил его сюда прямо из убежища.
Дункан повернулся к нему, внимательно посмотрел и произнес:
- Значит, вы господин Элтон Раис?
Тот встал, но, казалось, не мог решить для себя вопрос, должен ли он или нет подать руку прокурору.
Дункан первым сделал это, и они обменялись крепкими рукопожатиями.
- У меня для вас хорошие новости, - заявил прокурор. - Это как раз одна из причин моего визита к Морейну. Удалось добиться полного признания от Джеймса Таккера. Внешне он выступал как дворецкий Диксона, но в сущности являлся его подручным для выполнения грязных заданий. Таккеру было известно все о той подлости, которую состряпали в отношении вас. Он сам в значительной степени приложил к этому руку. Я только что написал губернатору письмо с изложением вскрывшихся новых обстоятельств в вашем деле и надеюсь, что он прикажет пересмотреть его и уже сейчас позаботится о восстановлении вашего гражданского статуса.
После этих слов прокурор обратился к Морейну:
- Сэм! Как, черт возьми, тебе удалось все это проделать? Где кончался твой блеф и начиналась работа детектива?
Морейн, вставший в момент представления Элтона Раиса, сел снова, водрузил ногу на стол и дружески улыбнулся Дункану.
- Чтобы разобраться в запутанном деле, - сказал он, - не обязательно быть детективом. Достаточно обладать некоторым здравым смыслом. Во-первых, я знал, что преступление было совершено не в десять сорок семь, поскольку именно в эту минуту мне звонила Натали Раис. Таким образом, если исходить из того, что прислуга не слышала выстрелов потому, что мимо дома проходил поезд, было логично предположить, что убийство состоялось в десять десять, когда проследовал товарняк. С другой стороны, я обратил внимание на осколки стекла, обнаруженные под трупом, а также на те, что были разбросаны поверх его пиджака. Они создавали впечатление, что Диксон при падении после выстрела разбил окно. Но, подумал я, если бы это действительно происходило так, то на одежде, а также на лице, шее и руках трупа остались бы естественные в таком случае порезы. А этого не было. Следовательно, было вполне логичным предположить, что жертва не выбивала окно и что это сделал сознательно кто-то другой. Спрашивается, зачем? Для того, чтобы навести на мысль о ветре, якобы погасившем свечу. А это, в свою очередь, нужно было только для того, чтобы сфабриковать алиби. - Морейн продолжал, как бы размышляя вслух: - Мотивом преступления мне прежде всего представилось похищение документов. Однако у убийцы хватило времени, чтобы усердно подделать себе алиби, но документы он не взял. Значит, тут действовал другого рода мотив, и следовало искать виновного вне первоначальных подозрений. Поскольку длительность сгорания свечи не соответствовала высчитанному мной времени преступления, было очевидно, что с ней проделали какие-то махинации. Одним из подозреваемых был дантист. А для этой категории лиц характерна способность к тонким ручным работам: ловко отрезать кусок свечи для них плевое дело.
- А как ты догадался о прошлом Таккера? - спросил Дункан.
- У меня была уверенность в том, что Энн Хартвелл находилась в доме Диксона в течение всего того времени, когда ее считали похищенной. Поэтому дворецкий должен был прекрасно ее знать. И если он столь откровенно лгал, то, значит, пытался кого-то прикрыть. На самом деле он старался выгородить самого себя, чтобы уйти от обвинения в похищении. Его организовали Диксон и Энн Хартвелл вместе, но к этому моменту оба были мертвы. В то же время положение остальных лиц, участвовавших в этом фарсе, было достаточно щекотливым: соответствующее обвинение наверняка привело бы их в суд, чего Таккер, учитывая его криминальное прошлое, опасался. Как только я увидел, что девушку тошнит на борту буксира, я сразу же заподозрил неладное в этом похищении. Я также не мог понять, почему они так настаивали на том, чтобы посредником при передаче выкупа выступал именно я. Единственно стоящее объяснение состояло в том, что, по их расчетам, я должен был убедить тебя, что выкуп был действительно выплачен.
Дункан дружески похлопал Морейна по плечу:
- В силу этой логики ты сумел первоклассно справиться с работой детектива, Сэм. Думаю, что время от времени, в особо трудных случаях, я буду прибегать к твоим услугам.
- А ты не забыл, мой дорогой Фил, что через несколько недель ты уже не будешь окружным прокурором? - усмехнулся Морейн.
- Нет, я не забыл об этом, - медленно сказал Дункан. - Я долго беседовал с председателем Большого жюри. Реформистская партия не хочет видеть на этом посту политическую фигуру и считает, что прокуратура должна стоять вне политики. После смерти Диксона Феарфилд может выиграть выборы только при поддержке реформистской партии. А она будет следовать рекомендациям Большого жюри.
Сэм Морейн взял в руки несколько лежавших у него на столе документов.
Ты прав, Фил. Ловить преступников - нудное занятие. Я лично сыт им по горло. Мне теперь долго придется вкалывать днем и ночью, чтобы наверстать потерянное время. Сегодня, например, надо закрыть контракт Джонсона, компания "Пелтон" ждет текста заказанной ею рекламы и...
- Минуточку, - прервал его, подмигивая, Дункан.- Только не говори мне, что ты собираешься работать сегодня утром...
- Не только сегодня, но и завтра, и так все дни...
- А что ты скажешь насчет того, чтобы по-дружески переброситься в картишки?
- Ну что ж... - ответил Морейн, отодвигая бумаги в сторону. - Это совсем другое дело...
Натали Раис посмотрела на него с укоризной.
- Звонил господин Грэнтленд и...
- Скажите ему, мисс Раис, что я уезжал в провинцию, - прервал он ее.
- Надо найти третьего, - напомнил Фил Дункан.- Барни Морден в тюрьме, и надолго.
Сэм Морейн улыбнулся Элтону Раису:
- Вы умеете играть в покер?
Фил Дункан не удержался, чтобы не воскликнуть:
- Значит, мистер Морейн, вы признаете, что были в помещении, где находился труп Диксона?
Морейн кивнул и сказал:
- Вы не возражаете, сэр, чтобы позвали следующего свидетеля?
Дункан сидел некоторое время молча. Затем обратился к присяжным заседателям:
- Джентльмены! К моему великому сожалению, я вынужден в качестве следующего свидетеля вызвать мистера Барни Мордена, чтобы он дал показания о некоторых аспектах этого дела, по которому работал в качестве старшего следователя моей прокуратуры. Теперь я знаю, что этот человек состоял в тайном заговоре против меня, но я все же хочу заслушать его.
- Подождите, - вмешался Драйвер. - Вы по-прежнему в этом деле будете играть на руку оппозиции, господин прокурор?
- Я не служу ни интересам оппозиции, ни какой-либо другой политической партии, - ответил Дункан, гордо взглянув на председателя Большого жюри. - Я по горло сыт политикой и политиками. Мое пребывание в прокуратуре не продлится сверх срока моего мандата. Я не собираюсь выдвигать заново свою кандидатуру, но до тех пор, пока я остаюсь на этом посту, я обязан беспристрастно и честно выполнять свои должностные обязанности.
После этого он повернулся спиной к председателю Большого жюри и распорядился, обращаясь к стоявшему в дверях служителю:
- Позовите Барни Мордена.
На пороге показалась крупная фигура бывшего следователя. Он равнодушно оглядел присяжных заседателей, с сарказмом ощерился, прошел к скамье свидетелей и произнес текст присяги.
Дункан холодным и суровым тоном повел допрос.
- Ваше имя?
- Барни Морден.
- До недавнего времени вы служили старшим следователем окружной прокуратуры?
- Да, сэр.
- И, выступая в этом качестве, проводили расследование убийства Питера Р. Диксона?
- Да.
- Расскажите уважаемым присяжным заседателям, что вам удалось выяснить?
Те члены жюри, которые погрузились в изучение документов, находившихся в портфеле, не стали даже прерываться, чтобы послушать этого свидетеля, но остальные проявили неподдельный интерес.
Барни Морден, скрестив ноги, начал:
- Мистер Диксон был обнаружен мертвым в своем кабинете. Он лежал на спине. Смерть наступила от двух пуль, выпущенных из револьвера 38-го калибра. Окно в помещении было разбито, а тот факт, что на теле жертвы были обнаружены осколки стекла, доказывает, что при падении человек ударился об окно. В кабинете находилась также свеча, которую, как представляется, погасил ветер, ворвавшийся через разбитое окно.
- Это та свеча, о которой вы говорили?
- Она самая.
- Почему вы так думаете?
- Я сделал на ней своим перочинным ножом отметку.
- Вот эту?
- Да, это она.
- Были ли проведены следственные мероприятия с аналогичными свечами с целью установить, сколько времени эта свеча горела?
- Да, сэр.
- Какова была цель этих мероприятий?
- Установить тот момент, когда было совершено преступление.
- Каков был результат проведенных экспериментов?
- Убийство, судя по всему, произошло около десяти часов сорока семи минут вечера, - ответил Барни Морден. - Положив для верности по пять минут в ту и другую сторону, мы пришли к выводу, что преступление было совершено между десятью сорока двумя и десятью пятьюдесятью двумя.
Знаком ли вам присутствующий здесь Сэмюэл Морейн?
- Да, знаком.
- Вы виделись с ним в тот вечер, когда произошло убийство?
- Да, сэр.
- В какое время?
- Примерно в десять сорок.
- Где вы тогда находились?
- В кабинете этого самого Сэмюэла Морейна.
- Кто еще там присутствовал?
- Вы сами.
- И что произошло в тот вечер?
- В какой-то момент мистеру Морейну позвонили. Голос был женский. Считаю, что это была его секретарша Натали Раис. После того как Морейн взял трубку, мне удалось расслышать отдельные слова. Женщина умоляла его подъехать как можно быстрее.
- Что было потом?
- Морейн некоторое время еще беседовал с нами, потом заявил, что пойдет домой спать. Однако позднее нам удалось выяснить, что на самом деле он сел в такси и побывал в доме Питера Диксона.
- У меня все, - заявил Дункан. Снова повернувшись к Итону Драйверу, он добавил: - Надеюсь, вы поймете, сэр, с каким отвращением я вел допрос этого свидетеля в свете той информации, которая содержится в этих документах.
Барни Морден подскочил на месте и взглянул на стол, за которым сидели присяжные заседатели. Он только сейчас понял, чтение какого рода материалов так увлекло их. Саркастическая улыбка сползла с его лица. Он уже готовился покинуть скамью для свидетелей, когда Морейн жестом удержал его:
- Подождите. Я хочу задать мистеру Мордену несколько вопросов.
- А я отказываюсь на них отвечать, - побагровел бывший старший следователь.
- Вы не можете от этого уклониться, - заявил прокурор.
- Но этот человек не является представителем правовых органов, упорствовал Барни Морден.
- Нет необходимости быть им, чтобы получить право задать вам ряд вопросов, - разъяснил Дункан.- Мистер Сэмюэл Морейн присутствует здесь для того, чтобы содействовать работе данного заседания Большого жюри, и поэтому вполне может это делать.
- А если я все же откажусь отвечать? - обратился Морден к председателю жюри.
- Вы будете взяты под стражу за неповиновение,- просто сказал тот.
Морейн, одарив Мордена улыбкой, добавил:
- Пришел мой черед ответить вам ударом на удар, Барни.
Лицо Мордена налилось кровью. Он приподнялся с места.
- Сядьте, - посоветовал Морейн, по-прежнему излучая улыбку, - и лучше скажите мне, какой характер носили раны Диксона?
- Этот момент будет освещен судебным медэкспертом, который проводил вскрытие, вмешался Дункан.
- Но этот свидетель тоже может ответить на мой вопрос, - упорствовал Морейн. - Разве вам чем-то не подходит этот вопрос, сэр?
- Ладно, - сдался Дункан. - Можете его задавать.
- Так каковы были раны, нанесенные Питеру Диксону, мистер Морден? повторил Морейн.
- Ранений было два. Одно - в грудь, другое - в голову. Были произведены два выстрела. Пуля, попавшая в грудь, прошла несколько сверху и слева от сердца и была выпущена в стоявшего Диксона. Пулей в висок добивали уже лежачего, чтобы полностью увериться в его смерти. Вокруг этого пулевого отверстия обнаружены пороховые ожоги, и это свидетельствует о том, что второй выстрел был произведен в упор.
- А этот выстрел в висок не мог быть первым?
- Нет. Стреляли в лежавшего на полу. Пуля прошла сквозь голову и застряла в паласе.
- Никаких других ранений не было?
- Нет.
- А порезов или царапин?
- Тоже не было.
- Вы полностью убеждены, что ни на голове, ни на шее, ни на руках не было ни ран, ни порезов? Ведь они обязательно должны были появиться при ударе об оконное стекло.
- На трупе ничего подобного замечено не было,- уверенно ответил Барни Морден.
- Верно ли, что единственным способом, примененным для определения времени преступления, была оценка степени оплыва свечи в кабинете жертвы?
- Нет.
- Тогда к каким методам прибегали еще?
- Выстрелы не были услышаны в доме, следовательно, их произвели в то время, когда мимо проходил поезд. А единственным поездом в момент, указанный степенью сгорания свечи, был тот, что проследовал в десять сорок семь. Поэтому можно утверждать, что преступление произошло именно в эти минуты.
- А известно ли вам, что там проходил и другой поезд - товарный - в десять десять?
- Известно.
- Почему же нельзя допустить, что тогда же произошло и убийство?
Морден презрительно ухмыльнулся.
- Свеча погасла намного позже, - заявил он.
- Вы в этом уверены?
- Разумеется. Я лично проводил следственные эксперименты.
- Так это вы "подремонтировали" основание свечи?
- Конечно нет. При чем здесь это?
- На первый взгляд ни при чем, - согласился Морейн. - Но посмотрите внимательно на это основание, и вы придете к заключению, что свечу обрезали. Сама она оранжевого цвета, темноватая на поверхности, но, как можете убедиться, с почти белым торцом. Это доказывает, что ее подкоротили с помощью раскаленного лезвия перочинного ножа. При более тщательном осмотре увидите даже его следы.
Барни Морден наклонился к свече, внимательно осмотрел ее и тихо произнес:
- Так оно и есть! Вы, должно быть, правы.
На губах Морейна играла торжествующая улыбка.
- А поэтому, допуская, что в соответствии с прохождениями поездов преступление могло быть совершено как в десять десять, так и в десять сорок семь, извольте доложить Большому жюри, где вы, свидетель, находились в десять часов десять минут?
На лицо Мордена набежала тень паники.
- Где я был? - повторил он, как бы стремясь выиграть время.
- Да, вы, - подтвердил Морейн. - У вас был превосходный мотив для устранения Питера Диксона. Тот готовился предстать перед Большим жюри, а вы, Барни Морден, уже давно злоупотребляли своим положением в окружной прокуратуре, чтобы по просьбам Карла Торна обеспечивать безнаказанность богатым и влиятельным преступникам. В двух острых ситуациях вам даже удалось выкрасть из прокуратуры соответствующие материалы. А Питер Диксон располагал документами, доказывающими этот факт, и они в совокупности со многими другими материалами изучаются сейчас членами Большого жюри. Естественно, вы, как и ваш сообщник и вдохновитель Карл Торн, стремились помешать Питеру Диксону осуществить его намерение. Убийство в этих условиях просто напрашивалось. Итак, поскольку для вас мотив преступления доказан, прошу ответить, где вы были в десять часов десять минут в тот день?
Морден смертельно побледнел. Он несколько раз моргнул и наконец медленно произнес:
- Я был в это время вместе с Торном. Мы обсуждали различные проблемы.
Морейн усмехнулся и сощурил глаза.
- Значит, вы были с Торном? Считаете, что ваш сообщник сможет умело засвидетельствовать это? - Он сделал рукой прощальный жест. - Я отомстил за ваш удар, Барни Морден. У меня вопросов больше нет, но не вздумайте выходить из этого здания.
Фил Дункан вскочил с места.
- Минуточку! - воскликнул он. - Мы не можем оставить дело в таком состоянии. Я хочу разобраться в нем до конца.
Морейн кивнул:
- Тогда, сэр, вызовите следующего свидетеля - доктора Хартвелла.
Дункан умоляюще посмотрел на Морейна.
- Ради Бога, Сэм, - прошептал он. - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, или же это вспышкопускательство, подобное тем, к которым ты привык прибегать при игре в покер? - Окружной прокурор вдруг заметил, насколько неуместным было это его замечание личного характера, и поспешно добавил: Будьте любезны объяснить Большому жюри, какую цель вы преследуете?
Морейн покачал головой:
- Я всего лишь задаю вопросы, пытаясь выяснить, что произошло. У меня уже сложилось представление о том, как все было на самом деле, но я хочу убедиться, что оно соответствует действительности, прежде чем выдвигать обвинения. Когда задержали доктора Хартвелла, то изъятые у него личные вещи были сложены в специальный конверт. Прошу вас послать за доктором Хартвеллом и распорядиться забрать у тюремщиков этот конверт. В нем должен находиться небольшой перочинный ножик. Может быть, стоит изучить его лезвие.
- Видимо, понадобится какое-то время, чтобы доставить этот конверт сюда, - предупредил Дункан.- А пока суд да дело, почему бы не задать мистеру Мордену еще ряд вопросов?
- Но нельзя исключать, - настаивал Морейн,- что уважаемые члены Большого жюри захотят использовать этот перерыв для ознакомления с документами.
Дункан взглянул на присяжных заседателей и согласился:
- Ладно. Подождем, пока принесут этот конверт. Однако Большое жюри, казалось, в значительной мере потеряло интерес к документам. Его члены посматривали на Морейна с уважением и восхищением. Итон Драйвер, председатель Большого жюри и заклятый противник Карла Торна и его приспешников, а также видный сторонник кандидатуры Джона Феарфилда на пост окружного прокурора, задумчиво вглядывался в Фила Дункана.
Выходя из зала заседаний Большого жюри, Барни Морден бросил на Морейна отчаянный взгляд. Только теперь он по достоинству оценил ум Морейна и ту изящность, с которой тот высветил перед членами Большого жюри мотивы, имевшиеся у Торна и у него самого для убийства Пита Диксона.
Глава 21
Доктор Хартвелл принес присягу и занял место на скамье для свидетелей. Его беспокойно бегавшие глаза выдавали нервное напряжение.
- Можете его допрашивать, - бросил Фил Дункан Морейну. - Его вызвали по вашему настоянию.
Морейн жестом подтвердил, что понял, и повернулся к дантисту.
- Вы были мужем Энн Хартвелл? - начал он.
- Правильно.
- Недели две назад она исчезла из дому, правда?
- Да, исчезла.
- У вас были какие-то подозрения на этот счет?
- Я никогда не верил в то, что ее похитили, если вы это имеете в виду.
- Вы ведь раньше считали, что она поддерживает любовную связь с другим мужчиной?
Хартвелл закашлялся, опустил глаза и ответил приглушенным голосом:
- Поскольку ее нет в живых, я ничего плохого говорить о ней не стану.
- Но вы же, вооружившись револьвером, отправились на поиски этого человека с намерением его убить, не так ли?
- Нет, не так.
- А разве вы не заявились во время этих поисков в мой кабинет?
- Было такое дело.
- А разве при этом вы не были вооружены револьвером?
- Да, у меня было при себе оружие, но не для того, чтобы кого-то убивать.
- Тогда зачем оно было вам нужно? Свидетель помолчал некоторое время, затем заявил:
- Вы отняли у меня револьвер, разрядили его, а патроны выбросили в корзину для бумаг.
- Да, это было, - подтвердил Морейн. - Но спустя некоторое время, где-то в десять сорок семь - сорок девять вечера, когда я переступил порог своего кабинета и вышел в коридор, вы снова напали на меня и попытались застрелить, разве это не так?
- Я действительно направил револьвер на вас, но он был не заряжен, возразил доктор Хартвелл. - Это не преступление, то есть речь не идет о попытке убийства. Ведь я не атаковал вас с оружием в руках, поскольку в револьвере не было патронов. Никто не в состоянии убить человека из незаряженного револьвера, разве лишь ударить им.
- Не находите ли вы это объяснение чересчур хитроумным, доктор?
- Может быть, и так, но это правда.
- Вы хотите сказать, что не совершили никакого преступления, накинувшись на меня с разряженным револьвером в руках?
- Я, как, впрочем, и мой адвокат, думаю, что нет, - подтвердил доктор Хартвелл.
- Отлично, - упорствовал Морейн. - В этом случае единственным позитивным для вас последствием этого акта было обеспечение превосходного алиби, не так ли, доктор?
- Я вас не понимаю, - прошептал тот.
- Я хочу сказать, - отчеканил Морейн, - что ваш поступок имел одно неоспоримое достоинство: он неопровержимо свидетельствовал о том, что в десять часов сорок девять минут, то есть пару минут спустя после прохождения пассажирского поезда мимо дома Диксона, вы находились в коридоре моего офиса.
- Иными словами, это доказывает, что убил Диксона не я? - уточнил доктор Хартвелл.
- Вот именно.
- Ну что ж, - согласился дантист после непродолжительного раздумья, под таким углом зрения я об этом не думал, но действительно получается, что у меня бесспорное алиби.
- Сколько времени вы ожидали в коридоре, пока я не вышел?
- Какое-то время.
- Поточнее, пожалуйста.
- Трудно сказать определенно. Я знаю, что вскоре после моего прихода к вам в кабинет прошел мистер Дункан.
- И все же, какова была цель вашего ожидания? - продолжал Морейн.
- Я искал случая поговорить с вами, - ответил дантист.
- Вы хотите сказать, что искали случая убить меня?
- Ну уж если быть совсем точным, то искал случая ткнуть вас под ребро незаряженным револьвером,- подчеркнул доктор Хартвелл.
- Прекрасно, - согласился Морейн. - Вероятно, вы видели также, как входил в мой кабинет и Барни Морден?
- Конечно видел.
- И вас разыскивала в это время полиция, так ведь?
- Думаю, да.
- Так вот, - сделал выпад Морейн. - Задолго до того, как Фил Дункан появился у меня в кабинете, за каждым входящим в это здание наблюдал федеральный агент, сидевший в машине. Он находился как раз напротив входной двери, но почему-то он вас не заметил, доктор Хартвелл. Как вы объясните этот необычный случай?
- Очень просто, - парировал дантист. - Он наверняка отвлекся.
- Но, - продолжал Морейн, - когда прибыл Барни Морден, этого федерального агента на месте уже не было. Отсюда можно сделать вывод, что он ушел с поста после прихода окружного прокурора и до прибытия Барни Мордена. Если вы проникли в здание незадолго до старшего следователя, то допустимо полагать, что наблюдателя к этому моменту уже не было на месте и, следовательно, он не мог вас видеть. Вам не кажется, что сотрудник федеральной службы, которому специально поставлена задача фиксировать всех, кто входит в здание, и вменено в обязанность задержать вполне определенное лицо, не пропустит его у себя под носом? Поэтому предпочтительнее объяснение, что, когда вы входили, его у дома уже не было, чем то, что он вас не заметил. Вы уверены, что не ошиблись относительно времени своего прихода к моему кабинету, доктор?
- Нет, все было так, как я изложил. Морейн усмехнулся:
- Теперь рассмотрим другую проблему, доктор. Вы приехали в город с вполне конкретной целью - выяснить, где скрывается ваша жена. Вначале вы полагали, что она находится со мной, но в течение дня вошли в контакт с другими лицами и изменили свое мнение. Скажите мне, доктор, разве вы не узнали, что Том Уикс намеревался отвезти вашу жену в дом Диксона около десяти часов в тот вечер, когда было совершено преступление? Разве не правда, что вы поджидали ее прибытия, стоя в тени у этого дома? И разве не правда, что, увидев жену, вы нанесли ей смертельный удар, а потом вошли в дом и застрелили Диксона? И наконец, разве не правда, что после убийства Диксона вы положили труп жены в машину и доставили его к железнодорожному переезду, чтобы сбросить там?
Хартвелл застыл на своем месте. Между тем Морейн продолжал:
- Итак, все должно было происходить следующим образом. Направляясь к дому Диксона, вы были вне себя от ревности. Вы намеревались покончить как с женой, так и с Диксоном, не заботясь о последствиях этого двойного преступления. Однако, убив Диксона и убедившись, что никто не слышал выстрелов, вы решили сфабриковать себе алиби. Будучи дантистом, вы привыкли иметь дело с воском. Поэтому, раскалив в пламени свечи лезвие перочинного ножа, вы укоротили свечу на один-два дюйма. В тот момент вы хотели всего лишь внушить, что убийство произошло примерно на час позже. Но случилось так, что вы отрезали от свечи столько, что после экспериментов на сгорание вычисленный полицейскими момент, когда свеча должна была бы погаснуть, пришелся где-то на десять сорок. Поскольку никто выстрелов не слышал, было решено, что их заглушил поезд, проходивший близ дома в десять сорок семь. Разве не так было дело, доктор?
- Нет, - воскликнул Хартвелл, вытирая взмокший лоб.
Присяжные заседатели позабыли о лежавших на столе документах, они с напряжением следили за развитием поединка. Фил Дункан опустился в кресло и нервно перебирал пальцами.
Морейн неумолимо развивал свое наступление:
- Нет никаких сомнений насчет того, что именно вы убили Диксона, доктор. Вы единственный человек, имеющий сильный мотив для этого, но не понявший всю ценность документации, находившейся в портфеле. У преступника оказалось достаточно времени для того, чтобы укоротить свечу, разбить окно, положить осколки стекла на тело Диксона, но, несмотря на это, он не тронул материалы исключительно большого политического значения. Значит, преступление совершено лицом, безразличным к ним или не отдающим себе отчета в их важности. Если бы убийцей были не вы, а кто-то другой, он не преминул бы прихватить документы, которые являлись бы как мотивом, так и целью его действий. Только у вас был мотив, не имеющий к ним никакого отношения. Для того чтобы создать себе алиби, вы разрядили магазин револьвера, бросились к моему офису и разыграли комедию, которая, как вы и надеялись, привела к вашему задержанию. - Морейн на мгновение умолк. Затем добавил: - Энн Хартвелл была убита зверски, но не преднамеренно. Убийство Диксона имеет все признаки преступления на эмоциональной основе, порожденного ревностью. После того как жертва упала, преступник наклонился и выстрелил еще раз, в висок, чтобы быть абсолютно уверенным в смерти. Несмотря на указанный характер преступления, убийца затем попытался уйти от наказания. Если будет проведена экспертиза лезвия вашего перочинного ножа, я уверен, что на нем обнаружат следы воска оранжевого цвета. Разрезать свечку раскаленным лезвием легко, но зато после его охлаждения трудно избавиться от следов воска. К тому же, учитывая, что вы сразу же положили нож в карман, крошки воска должны оказаться и там.
Сэм Морейн приблизился к столу окружного прокурора и взял в руки конверт, в котором лежали предметы, изъятые у доктора Хартвелл а при задержании. Открыв его, он вынул перочинный нож, внимательно его осмотрел, и на его лице показалась торжествующая улыбка.
- Этот нож полностью доказывает правильность моих рассуждений, господин окружной прокурор, - воскликнул он, направляясь к Дункану. - На лезвии ясно видны следы воска оранжевого цвета, и ваша лаборатория сможет...
Доктор Хартвелл прервал его. Теперь его голос был спокойным.
- Незачем привлекать лабораторию. Жизнь не представляет для меня больше никакого интереса. Я намеревался убить их обоих, а затем покончить самоубийством. Она была лживой, авантюрного склада женщиной, пропащая душа, а он бессовестный негодяй. Я ее предупредил, что если она будет мне изменять, то убью ее и любовника.
Хартвелл разразился хохотом. Поняв, что все потеряно, он начал бахвалиться своими преступлениями:
- Да, я убил ее. И его тоже: выстрелил, когда он стоял, и добил на полу. Добрые дела следует выполнять безукоризненно. Я вспомнил о необходимости алиби ради спасения только после того, как прикончил обоих.
Глава 22
Улыбка, которая всегда таилась в уголках рта Натали Раис, теперь стала заметнее.
Элтон Раис сидел напротив письменного стола Морейна. При дневном свете, льющемся из окон кабинета, более отчетливо проступали морщины на его лице -след от пребывания в заточении, но в целом доминировало выражение полного спокойствия и абсолютной безмятежности.
Кто-то робко постучал. Вошла одна из стенографисток, тут же плотно прикрыв за собой дверь.
- Пришел окружной прокурор, - с волнением выпалила она.
Натали Раис опасливо посмотрела на отца.
- Попросите его войти, - распорядился Морейн.- Нет, Натали... Ваш отец останется здесь. Я хочу представить его Дункану. Теперь, когда над ним больше не висит обвинение в убийстве Диксона, посмотрим, что можно для него сделать...
Открылась дверь, и в кабинет вступил Фил Дункан. Он выглядел постаревшим, более разочарованным в жизни, но одновременно и закалившимся в ее горниле. Он вежливо поклонился Натали Раис, жестом поприветствовал Морейна и скосил взгляд на Элтона Раиса.
- Я думал, ты один, Сэм, - сказал он. - В противном случае я не стал бы тебя беспокоить.
- Пожми руку Элтону Раису, - ответил Морейн.- Я доставил его сюда прямо из убежища.
Дункан повернулся к нему, внимательно посмотрел и произнес:
- Значит, вы господин Элтон Раис?
Тот встал, но, казалось, не мог решить для себя вопрос, должен ли он или нет подать руку прокурору.
Дункан первым сделал это, и они обменялись крепкими рукопожатиями.
- У меня для вас хорошие новости, - заявил прокурор. - Это как раз одна из причин моего визита к Морейну. Удалось добиться полного признания от Джеймса Таккера. Внешне он выступал как дворецкий Диксона, но в сущности являлся его подручным для выполнения грязных заданий. Таккеру было известно все о той подлости, которую состряпали в отношении вас. Он сам в значительной степени приложил к этому руку. Я только что написал губернатору письмо с изложением вскрывшихся новых обстоятельств в вашем деле и надеюсь, что он прикажет пересмотреть его и уже сейчас позаботится о восстановлении вашего гражданского статуса.
После этих слов прокурор обратился к Морейну:
- Сэм! Как, черт возьми, тебе удалось все это проделать? Где кончался твой блеф и начиналась работа детектива?
Морейн, вставший в момент представления Элтона Раиса, сел снова, водрузил ногу на стол и дружески улыбнулся Дункану.
- Чтобы разобраться в запутанном деле, - сказал он, - не обязательно быть детективом. Достаточно обладать некоторым здравым смыслом. Во-первых, я знал, что преступление было совершено не в десять сорок семь, поскольку именно в эту минуту мне звонила Натали Раис. Таким образом, если исходить из того, что прислуга не слышала выстрелов потому, что мимо дома проходил поезд, было логично предположить, что убийство состоялось в десять десять, когда проследовал товарняк. С другой стороны, я обратил внимание на осколки стекла, обнаруженные под трупом, а также на те, что были разбросаны поверх его пиджака. Они создавали впечатление, что Диксон при падении после выстрела разбил окно. Но, подумал я, если бы это действительно происходило так, то на одежде, а также на лице, шее и руках трупа остались бы естественные в таком случае порезы. А этого не было. Следовательно, было вполне логичным предположить, что жертва не выбивала окно и что это сделал сознательно кто-то другой. Спрашивается, зачем? Для того, чтобы навести на мысль о ветре, якобы погасившем свечу. А это, в свою очередь, нужно было только для того, чтобы сфабриковать алиби. - Морейн продолжал, как бы размышляя вслух: - Мотивом преступления мне прежде всего представилось похищение документов. Однако у убийцы хватило времени, чтобы усердно подделать себе алиби, но документы он не взял. Значит, тут действовал другого рода мотив, и следовало искать виновного вне первоначальных подозрений. Поскольку длительность сгорания свечи не соответствовала высчитанному мной времени преступления, было очевидно, что с ней проделали какие-то махинации. Одним из подозреваемых был дантист. А для этой категории лиц характерна способность к тонким ручным работам: ловко отрезать кусок свечи для них плевое дело.
- А как ты догадался о прошлом Таккера? - спросил Дункан.
- У меня была уверенность в том, что Энн Хартвелл находилась в доме Диксона в течение всего того времени, когда ее считали похищенной. Поэтому дворецкий должен был прекрасно ее знать. И если он столь откровенно лгал, то, значит, пытался кого-то прикрыть. На самом деле он старался выгородить самого себя, чтобы уйти от обвинения в похищении. Его организовали Диксон и Энн Хартвелл вместе, но к этому моменту оба были мертвы. В то же время положение остальных лиц, участвовавших в этом фарсе, было достаточно щекотливым: соответствующее обвинение наверняка привело бы их в суд, чего Таккер, учитывая его криминальное прошлое, опасался. Как только я увидел, что девушку тошнит на борту буксира, я сразу же заподозрил неладное в этом похищении. Я также не мог понять, почему они так настаивали на том, чтобы посредником при передаче выкупа выступал именно я. Единственно стоящее объяснение состояло в том, что, по их расчетам, я должен был убедить тебя, что выкуп был действительно выплачен.
Дункан дружески похлопал Морейна по плечу:
- В силу этой логики ты сумел первоклассно справиться с работой детектива, Сэм. Думаю, что время от времени, в особо трудных случаях, я буду прибегать к твоим услугам.
- А ты не забыл, мой дорогой Фил, что через несколько недель ты уже не будешь окружным прокурором? - усмехнулся Морейн.
- Нет, я не забыл об этом, - медленно сказал Дункан. - Я долго беседовал с председателем Большого жюри. Реформистская партия не хочет видеть на этом посту политическую фигуру и считает, что прокуратура должна стоять вне политики. После смерти Диксона Феарфилд может выиграть выборы только при поддержке реформистской партии. А она будет следовать рекомендациям Большого жюри.
Сэм Морейн взял в руки несколько лежавших у него на столе документов.
Ты прав, Фил. Ловить преступников - нудное занятие. Я лично сыт им по горло. Мне теперь долго придется вкалывать днем и ночью, чтобы наверстать потерянное время. Сегодня, например, надо закрыть контракт Джонсона, компания "Пелтон" ждет текста заказанной ею рекламы и...
- Минуточку, - прервал его, подмигивая, Дункан.- Только не говори мне, что ты собираешься работать сегодня утром...
- Не только сегодня, но и завтра, и так все дни...
- А что ты скажешь насчет того, чтобы по-дружески переброситься в картишки?
- Ну что ж... - ответил Морейн, отодвигая бумаги в сторону. - Это совсем другое дело...
Натали Раис посмотрела на него с укоризной.
- Звонил господин Грэнтленд и...
- Скажите ему, мисс Раис, что я уезжал в провинцию, - прервал он ее.
- Надо найти третьего, - напомнил Фил Дункан.- Барни Морден в тюрьме, и надолго.
Сэм Морейн улыбнулся Элтону Раису:
- Вы умеете играть в покер?