Страница:
Вам бы не пришло в голову прийти к врачу, получить рецепт, а потом снова появиться в кабинете врача для того, чтобы ждать там, пока вам не станет легче. Мое время дорого. У меня нет…
— Но это совсем другое, — сказал Белдер.
— Вы хотите сказать, что у вас что-то новое?
— Да.
— Что же?
— Неприятность. И не маленькая. Берта отступила в сторону.
— Это другое дело. Входите.
Белдер принялся рыться во внутреннем кармане пальто еще до того, как Берта закрыла дверь. Он достал помятый лист бумаги, по-видимому письмо, и протянул его Берте.
— Взгляните вот на это письмо.
— Оно прислано вам?
— Моей жене.
Берта не разворачивала письма, держа его короткими пухлыми пальцами, пока ее блестящие глаза внимательно рассматривали Белдера.
— Где вы его получили?
— Я нашел его в столовой на полу. — Когда?
— Примерно полтора часа назад.
— Почему вы так волнуетесь?
— Вы узнаете, когда прочтете.
— А вы читали?
— Да.
— Оно адресовано вашей жене?
— Не притворяйтесь непонятливой. Покажите мне такого мужа, который бы при подобных обстоятельствах, найдя на полу письмо, не поинтересовался его содержанием. Большинство не признали бы за собой такого греха, но все так делают.
— Оно пришло по почте? — спросила Берта.
— Да.
— Где же конверт?
— Не знаю. Конверта не было.
— Тогда откуда вам известно, что оно прислано по почте?
— Прочтите — и вы убедитесь в этом сами. Несколько секунд Берта колебалась, потом развернула листок бумаги.
Послание было напечатано на машинке — оно прямо и просто переходило к сути дела:
«Моя дорогая миссис Белдер!
Возможно, в мои намерения не входило посылать вам письмо, но как бы то ни было, я его напишу и, когда я выйду на улицу в обеденный перерыв, брошу его либо в почтовый ящик, либо в бачок для мусора. Сейчас, когда я пишу его, строки сами льются из моей груди.
Вероятно, вы никогда не узнаете причину, по которой я проявляю к вам такой интерес. Полагаю, миссис Белдер, что вам придется доверять мне и считать своим неизвестным другом.
Вам не понравится то, что я хочу вам рассказать, но для вас же будет лучше узнать все, чем продолжать оставаться в блаженном неведении.
Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что, несмотря на то что работа по дому — занятие очень сложное, вы смогли нанять чрезвычайно привлекательную прислугу? Задумывались ли вы над тем, почему Салли проявляла такое страстное желание работать у вас, несмотря на то что в других местах заработная плата намного выше? И почему, как вы думаете, она пришла искать работу прежде всего к вам? А замечали ли вы, что она — секретарша высокой квалификации? Возможно, вы не знали, что она получила первую премию за машинопись и стенографию в профессиональном колледже несколько лет назад. После этого она занималась торговлей — получала жалованье за демонстрацию пищевых продуктов даже большее, чем за работу секретаря, — и теперь эта привлекательная молодая женщина появилась в вашем доме… в качестве горничной!
Почему?
Может быть, потому, что существуют причины, из-за которых она готова выполнять у вас, казалось бы, такую непривлекательную, лакейскую работу?
Возможно, вам было бы лучше спросить об этом Салли, и спросите так, будто вы уже знаете ответ. Не спрашивайте так, словно вы сомневаетесь или только имеете подозрения; просто скажите ей, чтобы она чистосердечно во всем призналась.
Думаю, вы будете удивлены.
На этот раз, миссис Белдер, эта все, но если обстоятельства повернутся в благоприятную сторону, то, возможно, я смогу рассказать вам больше.
Может быть, я даже позвоню вам в среду около одиннадцати часов утра, чтобы узнать, состоялся ли ваш разговор с Салли и что вы выяснили. И если вы побеседовали с Салли и хотите довериться мне, было бы неплохо, чтобы ваша машина ждала перед домом, готовая отвезти вас к месту нашей встречи.
Без сомнения, вам странно, что совершенно неизвестный человек проявляет к вам такое участие, но, несмотря на то что мы с вами никогда не встречались, ваши проблемы значат для меня очень много.
Вы были бы удивлены, узнав, что вызвало мое появление на сцене. Возможно, когда-нибудь я смогу рассказать вам об этом. Видите ли, есть причины, заставляющие меня проявлять к вам такой большой интерес.»
Письмо было подписано: «Неизвестный друг и благожелатель».
Берта взглянула на Белдера поверх очков.
— Что вы на это скажете? — спросила она.
— Миссис Кул, клянусь вам всеми святыми, что…
— Приберегите свои клятвы для вашей жены, — посоветовала она. — Расскажите мне все без литературных оформлений. И оставьте ваши уверения в искренности.
— Говорю вам, миссис Кул, что это подлая, лживая инсинуация, это…
— Что за инсинуация? — спросила Берта.
— Что эта горничная влюблена в меня, или я влюблен в нее, и что она пошла на работу, чтобы быть со мной рядом.
— Она красива?
— Да.
— Вы разговаривали с ней по поводу письма?
— Нет. Я ее не нашел.
— Почему?
— Ее нет дома. Я не знаю, где она. Вчера вечером она была, а теперь ее нет.
— А ваша жена знает, где она?
— Я ее не спрашивал. У нее отдельная комната, и она поздно встает. Я думал, что мне лучше было бы поговорить с вами, прежде чем что-либо сообщать ей.
— Как зовут горничную?
— Салли.
— Я спрашиваю ее фамилию.
— Хоть убейте меня, миссис Кул, не могу вам сказать. Что-то вроде Бегоннер или Брегнер. С того момента, как я поднял письмо, я пытался вспомнить, какая же у нее фамилия. И так и не вспомнил.
— Давно она находится в вашем доме?
— Пару месяцев.
— Вы знали ее до того, как она пришла к вам?
— Конечно, нет.
— Что вы сделали, когда нашли это письмо?
— Я прочел его, потом вышел из столовой и направился прямо в комнату горничной.
— Вы постучали в дверь. И открыли ее?
— Да.
— И там никого не оказалось?
— Никого. Но постель была смята.
— И что потом?
— Потом я пошел в кухню, осмотрел весь дом. Я нигде не мог ее найти.
— Сегодня у нее выходной?
— Нет.
— Вы думаете, она знает об этом письме?
— Понятия не имею. Боюсь, что моя жена прочла письмо и, по совету автора, пошла прямо к ней. А Салли взорвалась и в ярости ушла. Знаете ли, в наши дни горничная не обязана мириться с подобными вещами.
— И вы это мне рассказываете! — с чувством произнесла Берта.
— Что нам теперь делать? — спросил Белдер. — Мы должны что-то предпринять.
— Это еще зачем?
— Чтобы все выяснить.
— Возможно, Салли все уже выяснила, — сказала Берта. — Может быть, ваша жена выяснила с ней отношения, поняла, что ошиблась и…
— Боюсь, вы не знаете мою жену, — сказал Белдер. — Если что-то вызвало ее подозрения, пройдет много времени, прежде чем эти подозрения исчезнут. Чем больше вы объясняете, тем хуже становится. Только после многочисленных повторений она начинает вам верить. Она необыкновенно подозрительная женщина. Даже такая ничтожная вещь, как это письмо, может свести ее с ума. Мы на протяжении многих недель не сможем говорить ни о чем другом, кроме этого.
— Даже если ушла Салли?
— Конечно. Это только мое предположение, что она ушла.
Берта взглянула на часы:
— Сейчас начало одиннадцатого. Вы думаете, что телефонный разговор состоится?
— Возможно. Она сказала мне вчера днем, что я могу взять машину до одиннадцати часов и что я должен поставить ее перед домом точно к одиннадцати и проверить, достаточно ли в баке бензина.
— И вы хотите, чтобы я что-то в связи с этим предприняла?
— Да. — Что?
— Я хочу выследить человека, написавшего это письмо. Глаза Берты сузились.
— Вы хотите, чтобы я поймала этого негодяя?
— Да.
— Давайте поговорим о письме, — сказала Берта. — Кто, по-вашему, мог написать его?
— Не знаю.
Резкое движение Берты заставило заскрипеть ее кресло-качалку.
— Как вы думаете, была ли это ваша теша?
— О чем вы?
— Об авторе письма.
Лицо Белдера передернулось.
— Конечно! Это Тереза Голдринг! Какой же я был дурак, когда начал метаться, как только поднял это письмо! Она всегда меня ненавидела. Она выбрала время, чтобы попытать счастья и нанести удар ниже пояса. Можете себе представить, в каком затруднительном положении я бы оказался, если бы ей удалось расстроить наши отношения с женой.
Берта с хмурым видом изучала письмо. Белдер продолжал:
— Какая была бы радость для Терезы, если бы она смогла настроить жену против меня, и какие возможности это бы перед ней открыло! Да, миссис Кул, вы вникаете в самую суть вещей. Я перевел все мое состояние на имя жены. Она подтвердила то же самое. Суд нашел, что это было правильным. А теперь, если она сможет завершить этот процесс и оставить за собой все состояние, я буду бессилен.
— Но она же не станет переводить все на имя своей матери, не так ли? — спросила Берта.
— Не все, конечно, но…
— Какие отношения у вашей жены с Карлоттой? — спросила Берта, переворачивая смятый листок бумаги, который она держала в руке.
— У них прекрасные отношения, если не считать последнего времени, когда Карлотта усиленно думает над тем, почему же ей не хотят сказать, кто ее родители. Она считает себя уже достаточно взрослой для того, чтобы выбирать, что ей делать. Она, конечно, примирилась с мыслью, что никогда не узнает, кто ее отец, но надеется найти свою мать. Карлотта испорченная, ленивая девчонка.
— Ее мать жива?
— Думаю, что да. Это и есть камень преткновения. Насколько я понимаю, ее мать приложила все усилия для того, чтобы узнать, где находится дочь. С первого взгляда не кажется, что у Терезы может быть сильная хватка, но не допустите ошибку — она безжалостный, жестокий противник, который не остановится ни перед чем. Насколько я понимаю, она воздвигнет препятствия на пути той женщины, какие только сможет.
— Какой женщины?
— Матери.
— Надо полагать, что Тереза Голдринг не спускает с нее глаз?
— Я тоже так думаю.
— И как она это делает?
— Наверно, с помощью детективов. Тереза очень осторожна.
— У нее есть деньги?
— Есть кое-что. И, поверьте мне, она хочет, чтобы их было больше.
— Как ей достались эти деньги?
— По страховке, полученной после смерти мужа.
— И много?
— Около двадцати тысяч. Вместо того чтобы вложить деньги в надежное предприятие и жить на проценты, Тереза хвасталась ими, покупала себе все, что хотела, заботилась о том, чтобы быть хорошо одетой и привлекательной. Я думаю, что она все еще представляет для мужчин интерес. Она…
— Сколько ей лет?
— Кажется, сорок восемь.
— Многие женщины пускаются в романтические приключения после того, как им перевалило за сорок, — заметила Берта.
— Конечно, миссис Кул, но это женщины, которые ведут себя искренне; те, которые не пытаются казаться чем-то таким, чем они вовсе не являются. Они с чутким сердцем, понимающие вас… Вам нужно увидеть Терезу, чтобы понять меня. Ей уже сорок восемь, а она вбила себе в голову, что выглядит на тридцать два. У нее все еще великолепная фигура… я бы сказал, для нее. Она сбрасывает вес, но… Ой, да ну ее к черту! Меня тошнит, когда я о ней говорю, — поспешно сказал Белдер.
— Все равно вы будете о ней говорить. Мы должны выяснить, каким образом она связана с этим письмом. У нее где-то должно быть подставное лицо.
— Почему вы так решили?
— Когда вашей жене звонят по телефону, то голос человека, который с ней говорит, должен быть ей не знаком. И тот, с кем она встречается, должен быть ей не знаком. Друг мог бы позвонить и сказать: «Привет, Мейбл. Можешь потом меня не цитировать, но твой муж снова принялся распутничать!» А мать вряд ли могла бы позвонить ей и, попытавшись изменить свой голос, сказать: «Миссис Белдер, мы с вами не знакомы, но я…» Вы меня понимаете?
— Понимаю, — отозвался Белдер.
— Следовательно, — заключила Берта, — у вашей тещи есть подставное лицо, кого ваша жена не знает, который звонит и говорит: «Миссис Белдер, я тот, кто написал вам письмо. Вы не хотели бы побеседовать со мной? Правда, я не могу прийти к вам домой по вполне объективным причинам, но если вы согласитесь со мной встретиться, то…» Понимаете?
— Да.
Берта устало поднялась с кресла.
— Думаю, нам надо последить за вашей женой, выяснить, с кем она встречается и что связывает этого человека с миссис Голдринг… Черт, кажется, это будет поденная работа.
— Когда вы все это сделаете, мы сможем пойти к моей жене и показать ей, что ее мать…
— Не будьте таким глупым, — прервала его Берта. — Миссис Голдринг скажет, что мы лжем, и заставит свою дочь поверить ей. Нет, в этом случае мы не пойдем к миссис Белдер.
Белдер с сомнением произнес:
Тереза может оказаться чрезвычайно крепким орешком.
Берта негодующе взглянула на него:
— Господи, молодой человек! Если, вы думаете, что ваша теща — крепкий орешек, подождите и увидите, как работаю я. Она просто любитель. А мне платят за то, чтобы я была этим крепким орешком.
Глава 4
Глава 5
— Но это совсем другое, — сказал Белдер.
— Вы хотите сказать, что у вас что-то новое?
— Да.
— Что же?
— Неприятность. И не маленькая. Берта отступила в сторону.
— Это другое дело. Входите.
Белдер принялся рыться во внутреннем кармане пальто еще до того, как Берта закрыла дверь. Он достал помятый лист бумаги, по-видимому письмо, и протянул его Берте.
— Взгляните вот на это письмо.
— Оно прислано вам?
— Моей жене.
Берта не разворачивала письма, держа его короткими пухлыми пальцами, пока ее блестящие глаза внимательно рассматривали Белдера.
— Где вы его получили?
— Я нашел его в столовой на полу. — Когда?
— Примерно полтора часа назад.
— Почему вы так волнуетесь?
— Вы узнаете, когда прочтете.
— А вы читали?
— Да.
— Оно адресовано вашей жене?
— Не притворяйтесь непонятливой. Покажите мне такого мужа, который бы при подобных обстоятельствах, найдя на полу письмо, не поинтересовался его содержанием. Большинство не признали бы за собой такого греха, но все так делают.
— Оно пришло по почте? — спросила Берта.
— Да.
— Где же конверт?
— Не знаю. Конверта не было.
— Тогда откуда вам известно, что оно прислано по почте?
— Прочтите — и вы убедитесь в этом сами. Несколько секунд Берта колебалась, потом развернула листок бумаги.
Послание было напечатано на машинке — оно прямо и просто переходило к сути дела:
«Моя дорогая миссис Белдер!
Возможно, в мои намерения не входило посылать вам письмо, но как бы то ни было, я его напишу и, когда я выйду на улицу в обеденный перерыв, брошу его либо в почтовый ящик, либо в бачок для мусора. Сейчас, когда я пишу его, строки сами льются из моей груди.
Вероятно, вы никогда не узнаете причину, по которой я проявляю к вам такой интерес. Полагаю, миссис Белдер, что вам придется доверять мне и считать своим неизвестным другом.
Вам не понравится то, что я хочу вам рассказать, но для вас же будет лучше узнать все, чем продолжать оставаться в блаженном неведении.
Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что, несмотря на то что работа по дому — занятие очень сложное, вы смогли нанять чрезвычайно привлекательную прислугу? Задумывались ли вы над тем, почему Салли проявляла такое страстное желание работать у вас, несмотря на то что в других местах заработная плата намного выше? И почему, как вы думаете, она пришла искать работу прежде всего к вам? А замечали ли вы, что она — секретарша высокой квалификации? Возможно, вы не знали, что она получила первую премию за машинопись и стенографию в профессиональном колледже несколько лет назад. После этого она занималась торговлей — получала жалованье за демонстрацию пищевых продуктов даже большее, чем за работу секретаря, — и теперь эта привлекательная молодая женщина появилась в вашем доме… в качестве горничной!
Почему?
Может быть, потому, что существуют причины, из-за которых она готова выполнять у вас, казалось бы, такую непривлекательную, лакейскую работу?
Возможно, вам было бы лучше спросить об этом Салли, и спросите так, будто вы уже знаете ответ. Не спрашивайте так, словно вы сомневаетесь или только имеете подозрения; просто скажите ей, чтобы она чистосердечно во всем призналась.
Думаю, вы будете удивлены.
На этот раз, миссис Белдер, эта все, но если обстоятельства повернутся в благоприятную сторону, то, возможно, я смогу рассказать вам больше.
Может быть, я даже позвоню вам в среду около одиннадцати часов утра, чтобы узнать, состоялся ли ваш разговор с Салли и что вы выяснили. И если вы побеседовали с Салли и хотите довериться мне, было бы неплохо, чтобы ваша машина ждала перед домом, готовая отвезти вас к месту нашей встречи.
Без сомнения, вам странно, что совершенно неизвестный человек проявляет к вам такое участие, но, несмотря на то что мы с вами никогда не встречались, ваши проблемы значат для меня очень много.
Вы были бы удивлены, узнав, что вызвало мое появление на сцене. Возможно, когда-нибудь я смогу рассказать вам об этом. Видите ли, есть причины, заставляющие меня проявлять к вам такой большой интерес.»
Письмо было подписано: «Неизвестный друг и благожелатель».
Берта взглянула на Белдера поверх очков.
— Что вы на это скажете? — спросила она.
— Миссис Кул, клянусь вам всеми святыми, что…
— Приберегите свои клятвы для вашей жены, — посоветовала она. — Расскажите мне все без литературных оформлений. И оставьте ваши уверения в искренности.
— Говорю вам, миссис Кул, что это подлая, лживая инсинуация, это…
— Что за инсинуация? — спросила Берта.
— Что эта горничная влюблена в меня, или я влюблен в нее, и что она пошла на работу, чтобы быть со мной рядом.
— Она красива?
— Да.
— Вы разговаривали с ней по поводу письма?
— Нет. Я ее не нашел.
— Почему?
— Ее нет дома. Я не знаю, где она. Вчера вечером она была, а теперь ее нет.
— А ваша жена знает, где она?
— Я ее не спрашивал. У нее отдельная комната, и она поздно встает. Я думал, что мне лучше было бы поговорить с вами, прежде чем что-либо сообщать ей.
— Как зовут горничную?
— Салли.
— Я спрашиваю ее фамилию.
— Хоть убейте меня, миссис Кул, не могу вам сказать. Что-то вроде Бегоннер или Брегнер. С того момента, как я поднял письмо, я пытался вспомнить, какая же у нее фамилия. И так и не вспомнил.
— Давно она находится в вашем доме?
— Пару месяцев.
— Вы знали ее до того, как она пришла к вам?
— Конечно, нет.
— Что вы сделали, когда нашли это письмо?
— Я прочел его, потом вышел из столовой и направился прямо в комнату горничной.
— Вы постучали в дверь. И открыли ее?
— Да.
— И там никого не оказалось?
— Никого. Но постель была смята.
— И что потом?
— Потом я пошел в кухню, осмотрел весь дом. Я нигде не мог ее найти.
— Сегодня у нее выходной?
— Нет.
— Вы думаете, она знает об этом письме?
— Понятия не имею. Боюсь, что моя жена прочла письмо и, по совету автора, пошла прямо к ней. А Салли взорвалась и в ярости ушла. Знаете ли, в наши дни горничная не обязана мириться с подобными вещами.
— И вы это мне рассказываете! — с чувством произнесла Берта.
— Что нам теперь делать? — спросил Белдер. — Мы должны что-то предпринять.
— Это еще зачем?
— Чтобы все выяснить.
— Возможно, Салли все уже выяснила, — сказала Берта. — Может быть, ваша жена выяснила с ней отношения, поняла, что ошиблась и…
— Боюсь, вы не знаете мою жену, — сказал Белдер. — Если что-то вызвало ее подозрения, пройдет много времени, прежде чем эти подозрения исчезнут. Чем больше вы объясняете, тем хуже становится. Только после многочисленных повторений она начинает вам верить. Она необыкновенно подозрительная женщина. Даже такая ничтожная вещь, как это письмо, может свести ее с ума. Мы на протяжении многих недель не сможем говорить ни о чем другом, кроме этого.
— Даже если ушла Салли?
— Конечно. Это только мое предположение, что она ушла.
Берта взглянула на часы:
— Сейчас начало одиннадцатого. Вы думаете, что телефонный разговор состоится?
— Возможно. Она сказала мне вчера днем, что я могу взять машину до одиннадцати часов и что я должен поставить ее перед домом точно к одиннадцати и проверить, достаточно ли в баке бензина.
— И вы хотите, чтобы я что-то в связи с этим предприняла?
— Да. — Что?
— Я хочу выследить человека, написавшего это письмо. Глаза Берты сузились.
— Вы хотите, чтобы я поймала этого негодяя?
— Да.
— Давайте поговорим о письме, — сказала Берта. — Кто, по-вашему, мог написать его?
— Не знаю.
Резкое движение Берты заставило заскрипеть ее кресло-качалку.
— Как вы думаете, была ли это ваша теша?
— О чем вы?
— Об авторе письма.
Лицо Белдера передернулось.
— Конечно! Это Тереза Голдринг! Какой же я был дурак, когда начал метаться, как только поднял это письмо! Она всегда меня ненавидела. Она выбрала время, чтобы попытать счастья и нанести удар ниже пояса. Можете себе представить, в каком затруднительном положении я бы оказался, если бы ей удалось расстроить наши отношения с женой.
Берта с хмурым видом изучала письмо. Белдер продолжал:
— Какая была бы радость для Терезы, если бы она смогла настроить жену против меня, и какие возможности это бы перед ней открыло! Да, миссис Кул, вы вникаете в самую суть вещей. Я перевел все мое состояние на имя жены. Она подтвердила то же самое. Суд нашел, что это было правильным. А теперь, если она сможет завершить этот процесс и оставить за собой все состояние, я буду бессилен.
— Но она же не станет переводить все на имя своей матери, не так ли? — спросила Берта.
— Не все, конечно, но…
— Какие отношения у вашей жены с Карлоттой? — спросила Берта, переворачивая смятый листок бумаги, который она держала в руке.
— У них прекрасные отношения, если не считать последнего времени, когда Карлотта усиленно думает над тем, почему же ей не хотят сказать, кто ее родители. Она считает себя уже достаточно взрослой для того, чтобы выбирать, что ей делать. Она, конечно, примирилась с мыслью, что никогда не узнает, кто ее отец, но надеется найти свою мать. Карлотта испорченная, ленивая девчонка.
— Ее мать жива?
— Думаю, что да. Это и есть камень преткновения. Насколько я понимаю, ее мать приложила все усилия для того, чтобы узнать, где находится дочь. С первого взгляда не кажется, что у Терезы может быть сильная хватка, но не допустите ошибку — она безжалостный, жестокий противник, который не остановится ни перед чем. Насколько я понимаю, она воздвигнет препятствия на пути той женщины, какие только сможет.
— Какой женщины?
— Матери.
— Надо полагать, что Тереза Голдринг не спускает с нее глаз?
— Я тоже так думаю.
— И как она это делает?
— Наверно, с помощью детективов. Тереза очень осторожна.
— У нее есть деньги?
— Есть кое-что. И, поверьте мне, она хочет, чтобы их было больше.
— Как ей достались эти деньги?
— По страховке, полученной после смерти мужа.
— И много?
— Около двадцати тысяч. Вместо того чтобы вложить деньги в надежное предприятие и жить на проценты, Тереза хвасталась ими, покупала себе все, что хотела, заботилась о том, чтобы быть хорошо одетой и привлекательной. Я думаю, что она все еще представляет для мужчин интерес. Она…
— Сколько ей лет?
— Кажется, сорок восемь.
— Многие женщины пускаются в романтические приключения после того, как им перевалило за сорок, — заметила Берта.
— Конечно, миссис Кул, но это женщины, которые ведут себя искренне; те, которые не пытаются казаться чем-то таким, чем они вовсе не являются. Они с чутким сердцем, понимающие вас… Вам нужно увидеть Терезу, чтобы понять меня. Ей уже сорок восемь, а она вбила себе в голову, что выглядит на тридцать два. У нее все еще великолепная фигура… я бы сказал, для нее. Она сбрасывает вес, но… Ой, да ну ее к черту! Меня тошнит, когда я о ней говорю, — поспешно сказал Белдер.
— Все равно вы будете о ней говорить. Мы должны выяснить, каким образом она связана с этим письмом. У нее где-то должно быть подставное лицо.
— Почему вы так решили?
— Когда вашей жене звонят по телефону, то голос человека, который с ней говорит, должен быть ей не знаком. И тот, с кем она встречается, должен быть ей не знаком. Друг мог бы позвонить и сказать: «Привет, Мейбл. Можешь потом меня не цитировать, но твой муж снова принялся распутничать!» А мать вряд ли могла бы позвонить ей и, попытавшись изменить свой голос, сказать: «Миссис Белдер, мы с вами не знакомы, но я…» Вы меня понимаете?
— Понимаю, — отозвался Белдер.
— Следовательно, — заключила Берта, — у вашей тещи есть подставное лицо, кого ваша жена не знает, который звонит и говорит: «Миссис Белдер, я тот, кто написал вам письмо. Вы не хотели бы побеседовать со мной? Правда, я не могу прийти к вам домой по вполне объективным причинам, но если вы согласитесь со мной встретиться, то…» Понимаете?
— Да.
Берта устало поднялась с кресла.
— Думаю, нам надо последить за вашей женой, выяснить, с кем она встречается и что связывает этого человека с миссис Голдринг… Черт, кажется, это будет поденная работа.
— Когда вы все это сделаете, мы сможем пойти к моей жене и показать ей, что ее мать…
— Не будьте таким глупым, — прервала его Берта. — Миссис Голдринг скажет, что мы лжем, и заставит свою дочь поверить ей. Нет, в этом случае мы не пойдем к миссис Белдер.
Белдер с сомнением произнес:
Тереза может оказаться чрезвычайно крепким орешком.
Берта негодующе взглянула на него:
— Господи, молодой человек! Если, вы думаете, что ваша теща — крепкий орешек, подождите и увидите, как работаю я. Она просто любитель. А мне платят за то, чтобы я была этим крепким орешком.
Глава 4
Исчезнувший автомобиль
Туман рассеивался, и солнце начинало уже проникать сквозь его пелену, когда Эверетт Белдер припарковал машину жены напротив дома, украдкой посмотрел гуда, где в укромном месте посередине следующего квартала остановила свой автомобиль Берта. Он вышел из машины, застегнул пальто и притронулся к полям шляпы, подавая условный знак.
Берта Кул, наблюдавшая за ним сквозь «дворники» взятой в агентстве машины, фыркнула и в негодовании пробурчала себе под нос:
— Ну и чего же, по его мнению, он этим добивается?
Белдер поглядел на часы, потом окинул взглядом дом, просунул руку в левое переднее окно автомобиля, нажал на гудок, а затем быстро зашагал по улице.
Берта Кул, с философским терпением устроившись на мягком сиденье машины, зажгла сигарету и принялась ждать. Ее небольшие проницательные глаза подмечали все, что происходило вокруг.
На тихой улице, по обеим сторонам которой тянулись частные дома, было небольшое движение. Главный бульвар, на котором Белдер поджидал автобус, идущий в деловую часть города, был достаточно оживлен, оттуда доносилось жужжание транспорта — не непрерывное рычание, но различимый гул автомашин.
Подошел автобус, и Белдер уехал. Солнце еще недостаточно растопило плотный туман, принесенный с океана, но слой облаков становился все тоньше, и сквозь него показались лоскуты голубого неба.
Берта докурила сигарету. Ее часы показывали десять минут двенадцатого.
Раза два в течение десяти минут по улице проехали машины. Ни у одной из них, по-видимому, не было дел здесь, и ни один из водителей не обратил на Берту Кул внимания.
В одиннадцать двадцать две дверь в доме Белдера отворилась.
Берта включила зажигание, потянула стартер, завела мотор, все это время пристально смотря на женщину, которая быстро направлялась к машине, как человек, решивший побыстрее попасть в определенное место. Под складками броского клетчатого пальто Берта могла угадать у женщины прекрасную фигуру. На ней была низко надвинутая шляпка светло-зеленого цвета, и Берта мельком увидела нежный овал девического лица, темные очки и ярко-красные губы. На левой руке она несла серую полосатую кошку на поводке, и хвост животного нервно покачивался вперед-назад.
Преследование — работа рутинная.
Машина, за которой наблюдала Берта, поехала с обычной для большинства водителей скоростью, соблюдая все правила, остановилась и подождала на перекрестке, с уважением проехала мимо всех дорожных знаков, которыми был утыкан бульвар, но почему-то, к ее удивлению, свернула в деловую часть города и, описав зигзаг, выскочила на Креншоу-бульвар и повернула в сторону Ингельвуд. Кошка, забравшаяся на спинку переднего сиденья, давала Берте возможность не упускать машину из вида, держась на почтительном от нее расстоянии.
Ослабевающий транспортный поток, с одной стороны, облегчал преследование, давая возможность ехать на значительном расстоянии, а с другой — создавал большие сложности при приближении к машине, поскольку это могло возбудить подозрения. Если бы дама, сидящая за рулем в преследуемой машине, подумала, что за ней наблюдают, то в таком случае Берта притворилась бы, что обнаружила повреждение. Однако пока все шло так, что Берта могла преспокойно ехать на удобном для себя расстоянии, временно пренебрегая теми аксиомами, которые детективы открыли за долгую практику преследования.
На оживленном перекрестке загорелся красный сигнал светофора. Берта сбавила скорость так, чтобы, пока горел красный свет, она могла ехать довольно медленно… Но от внезапного удивления левая нога Берты резко подалась вперед, а правая нажала на скорость.
Машина миссис Белдер не задержалась на красный сигнал. Со спокойной и надменной смелостью, проигнорировав светофор, водитель продолжал ехать.
Берта была остановлена на перекрестке красным светом и поперечным потоком транспорта.
Бросив вокруг быстрый изучающий взгляд, Берта убедилась, что поблизости нет полицейских машин. Она сразу переключила на вторую скорость, улучила удобный момент и после первого рывка несколько замедлила движение, затем, воспользовавшись образовавшимся на перекрестке свободным пространством, поехала под аккомпанемент скрежещущих тормозов, надрывных криков и многосложных выражений, которые отскакивали от невинных ушей Берты, как градины от крыши амбара.
Теперь машина ехала впереди на расстоянии добрых ста пятидесяти ярдов абсолютно спокойно. Берта, до отказа подняв рычаг переключателя, сократила разрыв до ста ярдов. В это время ее жертва повернула налево, делая поворот с раздражающей медлительностью, и боковая фара отчетливо замигала.
Берта подъехала к перекрестку, где повернула машина, оглядела открывшуюся перед ней улицу и потеряла какое-то время на то, чтобы справиться с тормозами.
Было невозможно, чтобы машина достигла другого угла и исчезла. В таком случае водитель должен был увеличить скорость, что никак не согласовывалось с предыдущей размеренностью его действий. Но улица была пуста.
Берту осенила внезапная мысль. Машина должна была повернуть или налево, или направо на следующем перекрестке. Поворот налево означал бы, что она едет в обратном направлении — это реакция водителя, который пытался бы избежать преследования, что никак не совпадало с его спокойным поведением и тем сигналом боковой фары на предыдущем перекрестке. Потому логичным ей казался поворот направо.
Берта, со всей силы нажав на газ, резко свернула на эту улицу, чтобы не потерять свою жертву.
Она почувствовала, как ветер засвистел у нее в ушах, когда машина на всей скорости поворачивала направо.
Еще не закончив поворот, Берта, быстро повернув голову, взглянула на расстилавшуюся перед ней дорогу, потом надавила на тормоза и рванула руль.
Машины, которую она преследовала, впереди не было, вопреки всем ее расчетам. Теперь все доказывало, что женщина обнаружила слежку.
Машина Берты развила слишком большую скорость, чтобы с ходу повернуть налево и при этом не врезаться в бортик тротуара. Надо, чтобы машина отъехала назад, и тогда уже снова пуститься в погоню.
На следующем перекрестке она тоже не увидела преследуемую машину. Но тогда машина могла сделать только еще один поворот налево, что означало, что она снова выедет на бульвар, поскольку с левой стороны улица упиралась в тупик.
Берта в сердцах выругалась.
Это был старый и ловкий трюк, когда вы знаете, что вас преследуют, и при этом, словно совершая ошибку, едете медленно, чуть ползя, не забывая о том, чтобы включить на повороте боковую фару, задерживаете другую машину на переполненном перекрестке, а потом делаете мертвую петлю.
Возвращаясь назад по бульвару и ведя машину гак, словно ее сопровождал полицейский эскорт за то, что она. возвращаясь с ленча, опоздала на пять минут, Берта внимательно проезжала мимо всего, что было на дороге, только для того, чтобы с тем тошнотворным ощущением ничтожности и тщетности всех усилий, которое посещает рыбака, когда леска внезапно обрывается, осознать, что добыча выскользнула у нее из рук.
Чтобы все еще раз проверить, Берта приехала на то место, где она в первый раз потеряла автомобиль.
Это был семисотый квартал по Норт-Хэркингтон-авеню, где располагались одноэтажные дома с верандой, любующиеся роскошью широких подъездных путей к собственным гаражам.
Берта тщательно исследовала все подъездные дорожки. Они были пусты. Двери гаражей закрыты.
Берта потянулась за сигаретой, философски оценила ситуацию и повернула свою машину в деловую часть города.
Берта Кул, наблюдавшая за ним сквозь «дворники» взятой в агентстве машины, фыркнула и в негодовании пробурчала себе под нос:
— Ну и чего же, по его мнению, он этим добивается?
Белдер поглядел на часы, потом окинул взглядом дом, просунул руку в левое переднее окно автомобиля, нажал на гудок, а затем быстро зашагал по улице.
Берта Кул, с философским терпением устроившись на мягком сиденье машины, зажгла сигарету и принялась ждать. Ее небольшие проницательные глаза подмечали все, что происходило вокруг.
На тихой улице, по обеим сторонам которой тянулись частные дома, было небольшое движение. Главный бульвар, на котором Белдер поджидал автобус, идущий в деловую часть города, был достаточно оживлен, оттуда доносилось жужжание транспорта — не непрерывное рычание, но различимый гул автомашин.
Подошел автобус, и Белдер уехал. Солнце еще недостаточно растопило плотный туман, принесенный с океана, но слой облаков становился все тоньше, и сквозь него показались лоскуты голубого неба.
Берта докурила сигарету. Ее часы показывали десять минут двенадцатого.
Раза два в течение десяти минут по улице проехали машины. Ни у одной из них, по-видимому, не было дел здесь, и ни один из водителей не обратил на Берту Кул внимания.
В одиннадцать двадцать две дверь в доме Белдера отворилась.
Берта включила зажигание, потянула стартер, завела мотор, все это время пристально смотря на женщину, которая быстро направлялась к машине, как человек, решивший побыстрее попасть в определенное место. Под складками броского клетчатого пальто Берта могла угадать у женщины прекрасную фигуру. На ней была низко надвинутая шляпка светло-зеленого цвета, и Берта мельком увидела нежный овал девического лица, темные очки и ярко-красные губы. На левой руке она несла серую полосатую кошку на поводке, и хвост животного нервно покачивался вперед-назад.
Преследование — работа рутинная.
Машина, за которой наблюдала Берта, поехала с обычной для большинства водителей скоростью, соблюдая все правила, остановилась и подождала на перекрестке, с уважением проехала мимо всех дорожных знаков, которыми был утыкан бульвар, но почему-то, к ее удивлению, свернула в деловую часть города и, описав зигзаг, выскочила на Креншоу-бульвар и повернула в сторону Ингельвуд. Кошка, забравшаяся на спинку переднего сиденья, давала Берте возможность не упускать машину из вида, держась на почтительном от нее расстоянии.
Ослабевающий транспортный поток, с одной стороны, облегчал преследование, давая возможность ехать на значительном расстоянии, а с другой — создавал большие сложности при приближении к машине, поскольку это могло возбудить подозрения. Если бы дама, сидящая за рулем в преследуемой машине, подумала, что за ней наблюдают, то в таком случае Берта притворилась бы, что обнаружила повреждение. Однако пока все шло так, что Берта могла преспокойно ехать на удобном для себя расстоянии, временно пренебрегая теми аксиомами, которые детективы открыли за долгую практику преследования.
На оживленном перекрестке загорелся красный сигнал светофора. Берта сбавила скорость так, чтобы, пока горел красный свет, она могла ехать довольно медленно… Но от внезапного удивления левая нога Берты резко подалась вперед, а правая нажала на скорость.
Машина миссис Белдер не задержалась на красный сигнал. Со спокойной и надменной смелостью, проигнорировав светофор, водитель продолжал ехать.
Берта была остановлена на перекрестке красным светом и поперечным потоком транспорта.
Бросив вокруг быстрый изучающий взгляд, Берта убедилась, что поблизости нет полицейских машин. Она сразу переключила на вторую скорость, улучила удобный момент и после первого рывка несколько замедлила движение, затем, воспользовавшись образовавшимся на перекрестке свободным пространством, поехала под аккомпанемент скрежещущих тормозов, надрывных криков и многосложных выражений, которые отскакивали от невинных ушей Берты, как градины от крыши амбара.
Теперь машина ехала впереди на расстоянии добрых ста пятидесяти ярдов абсолютно спокойно. Берта, до отказа подняв рычаг переключателя, сократила разрыв до ста ярдов. В это время ее жертва повернула налево, делая поворот с раздражающей медлительностью, и боковая фара отчетливо замигала.
Берта подъехала к перекрестку, где повернула машина, оглядела открывшуюся перед ней улицу и потеряла какое-то время на то, чтобы справиться с тормозами.
Было невозможно, чтобы машина достигла другого угла и исчезла. В таком случае водитель должен был увеличить скорость, что никак не согласовывалось с предыдущей размеренностью его действий. Но улица была пуста.
Берту осенила внезапная мысль. Машина должна была повернуть или налево, или направо на следующем перекрестке. Поворот налево означал бы, что она едет в обратном направлении — это реакция водителя, который пытался бы избежать преследования, что никак не совпадало с его спокойным поведением и тем сигналом боковой фары на предыдущем перекрестке. Потому логичным ей казался поворот направо.
Берта, со всей силы нажав на газ, резко свернула на эту улицу, чтобы не потерять свою жертву.
Она почувствовала, как ветер засвистел у нее в ушах, когда машина на всей скорости поворачивала направо.
Еще не закончив поворот, Берта, быстро повернув голову, взглянула на расстилавшуюся перед ней дорогу, потом надавила на тормоза и рванула руль.
Машины, которую она преследовала, впереди не было, вопреки всем ее расчетам. Теперь все доказывало, что женщина обнаружила слежку.
Машина Берты развила слишком большую скорость, чтобы с ходу повернуть налево и при этом не врезаться в бортик тротуара. Надо, чтобы машина отъехала назад, и тогда уже снова пуститься в погоню.
На следующем перекрестке она тоже не увидела преследуемую машину. Но тогда машина могла сделать только еще один поворот налево, что означало, что она снова выедет на бульвар, поскольку с левой стороны улица упиралась в тупик.
Берта в сердцах выругалась.
Это был старый и ловкий трюк, когда вы знаете, что вас преследуют, и при этом, словно совершая ошибку, едете медленно, чуть ползя, не забывая о том, чтобы включить на повороте боковую фару, задерживаете другую машину на переполненном перекрестке, а потом делаете мертвую петлю.
Возвращаясь назад по бульвару и ведя машину гак, словно ее сопровождал полицейский эскорт за то, что она. возвращаясь с ленча, опоздала на пять минут, Берта внимательно проезжала мимо всего, что было на дороге, только для того, чтобы с тем тошнотворным ощущением ничтожности и тщетности всех усилий, которое посещает рыбака, когда леска внезапно обрывается, осознать, что добыча выскользнула у нее из рук.
Чтобы все еще раз проверить, Берта приехала на то место, где она в первый раз потеряла автомобиль.
Это был семисотый квартал по Норт-Хэркингтон-авеню, где располагались одноэтажные дома с верандой, любующиеся роскошью широких подъездных путей к собственным гаражам.
Берта тщательно исследовала все подъездные дорожки. Они были пусты. Двери гаражей закрыты.
Берта потянулась за сигаретой, философски оценила ситуацию и повернула свою машину в деловую часть города.
Глава 5
Белдеру наносят визиты
Офис Эверетта Белдера находился на одиннадцатом этаже «Рокэвей-Билдинг». Берта поднялась на лифте и немного помедлила перед дверью с табличкой «Эверетт Дж. Белдер, маркетолог». Из-за двери доносился стук пишущей машинки. Пальцы ударяли по клавиатуре со скоростью и в ритме, которые могли бы сравниться только с мастерством Элси Бранд.
Берта открыла дверь.
Женщина лет двадцати пяти с прямой спиной и тонкой талией подняла взгляд от машинки. Ее пальцы продолжали стучать по клавиатуре, в то время как темно серые глаза вопросительно смотрели на Берту Кул.
— Я к мистеру Белдеру, — сказала Берта. Секретарша перестала печатать.
— Могу ли я узнать, как ваше имя?
— Миссис Кул. Он ждет меня. По крайней мере, должен бы ждать.
— Подождите, пожалуйста, одну минутку. Присаживайтесь, миссис Кул.
Секретарша отодвинула стул, прошла к двери кабинета Белдера, повелительно постучала и, не медля ни секунды, исчезла за дверью. Берта Кул осталась стоять.
Затем секретарша появилась снова.
— Можете войти, миссис Кул.
Берта услышала звук отодвигаемого стула, поспешные шаги — и перед ней в дверях с сияющим лицом предстал Эверетт Белдер. Выражение беспокойства исчезло с его лица с помощью бритвы и массажа, которые сделали его кожу гладкой и розовой. Его ногти блестели от только что сделанного маникюра.
— Входите, миссис Кул. Входите. Вы очень быстро работаете… Это Имоджен Дирборн, она знает, кто вы. У меня нет от нее секретов. Если вы захотите что-нибудь мне сообщить или связаться со мной, когда меня не будет на месте, вам стоит только передать Имоджен всю информацию… но входите же.
Берта Кул кивнула и вежливо улыбнулась секретарше.
Имоджен Дирборн опустила глаза. У нее были длинные темные ресницы, которые красиво загибались и, когда опускались веки, подчеркивали нежность и мягкость овала лица.
Берта Кул отметила скромность, с какой девушка потупила глаза, произнесла: «Хм!» — и предоставила Белдеру придвинуть ей стул.
Имоджен Дирборн вышла, закрыв за собой дверь. Белдер обошел письменный стол и сел в огромное кресло орехового дерева, обитое темно-коричневой кожей.
— Я не ожидал, что вы придете так скоро, миссис Кул.
— Я и сама не ожидала, что буду здесь.
— Как я понял, вы хотели ехать следом за моей женой до тех пор, пока она не встретится с одним лицом, а потом собирались выследить этого человека. Надеюсь, ничто не нарушило ваши планы.
— Я потеряла ее, — ответила Берта. Белдер изумленно поднял брови.
— Вы потеряли ее, миссис Кул?
— Вот именно.
— Но я был уверен, что вы были на месте, и ваша машина…
— Эта часть преследования абсолютно верна, — отозвалась Берта. — Я села ей на хвост, но я не смогла там долго остаться.
— Но, миссис Кул, я полагал, что это было очень просто. У нее не было никаких подозрений.
Почему вы говорите об этом с такой уверенностью?
— Я уверен, что она ничего не подозревала.
— А у меня нет такой уверенности, — сказала Берта. — Либо она мастерски надувала меня, и я до сих пор точно не знаю, что это было, либо я стала жертвой странных совпадений.
В голосе Белдера послышалась явная досада:
— И в том, и в другом случае, миссис Кул, мы потеряли всякую возможность доставить это клеветническое письмо к миссис Голдринг.
Берта сухо и быстро проговорила:
— Давайте снова посмотрим это письмо. Несколько секунд Белдер раздумывал, затем достал его из кармана.
— А где находится подшивка ваших личных писем?
— Я не понимаю, что вы хотите, — произнес Белдер.
— Я хочу проверить вашу личную корреспонденцию, — объяснила ему Берта. — Думаю, что там находится ключ к разгадке.
— Боюсь, что я ничего не понимаю.
— Большинство людей не знает, но машинопись имеет еще больше особенностей, чем почерк. Эксперт, только бросив взгляд на напечатанный текст, может сказать вам, на какой машинке он был отпечатан. Я не могу так далеко пойти в своих исследованиях, но я совершенно уверена, что это письмо было напечатано на портативной машинке, и хочу найти ключ к разгадке либо среди личной корреспонденции, которую вы получаете, либо среди тех писем, которые писал вам Нанли.
— Он никогда не писал мне. Говорю вам, что он слепил свое требование только из одного воздуха, а потом обратился в суд и…
— Это дело в суде основывается на каких-то деловых отношениях?
— Да.
— На делах, которые, как он утверждает, были мошенническими?
— Ну да, обманными. Одна грязная формальная деталь позволила ему утверждать, что это было мошенничеством и я был невольным опекуном капитала, который… Однако, миссис Кул, если вы хотите посмотреть мою личную корреспонденцию, мы ее вам доставим.
Берта открыла дверь.
Женщина лет двадцати пяти с прямой спиной и тонкой талией подняла взгляд от машинки. Ее пальцы продолжали стучать по клавиатуре, в то время как темно серые глаза вопросительно смотрели на Берту Кул.
— Я к мистеру Белдеру, — сказала Берта. Секретарша перестала печатать.
— Могу ли я узнать, как ваше имя?
— Миссис Кул. Он ждет меня. По крайней мере, должен бы ждать.
— Подождите, пожалуйста, одну минутку. Присаживайтесь, миссис Кул.
Секретарша отодвинула стул, прошла к двери кабинета Белдера, повелительно постучала и, не медля ни секунды, исчезла за дверью. Берта Кул осталась стоять.
Затем секретарша появилась снова.
— Можете войти, миссис Кул.
Берта услышала звук отодвигаемого стула, поспешные шаги — и перед ней в дверях с сияющим лицом предстал Эверетт Белдер. Выражение беспокойства исчезло с его лица с помощью бритвы и массажа, которые сделали его кожу гладкой и розовой. Его ногти блестели от только что сделанного маникюра.
— Входите, миссис Кул. Входите. Вы очень быстро работаете… Это Имоджен Дирборн, она знает, кто вы. У меня нет от нее секретов. Если вы захотите что-нибудь мне сообщить или связаться со мной, когда меня не будет на месте, вам стоит только передать Имоджен всю информацию… но входите же.
Берта Кул кивнула и вежливо улыбнулась секретарше.
Имоджен Дирборн опустила глаза. У нее были длинные темные ресницы, которые красиво загибались и, когда опускались веки, подчеркивали нежность и мягкость овала лица.
Берта Кул отметила скромность, с какой девушка потупила глаза, произнесла: «Хм!» — и предоставила Белдеру придвинуть ей стул.
Имоджен Дирборн вышла, закрыв за собой дверь. Белдер обошел письменный стол и сел в огромное кресло орехового дерева, обитое темно-коричневой кожей.
— Я не ожидал, что вы придете так скоро, миссис Кул.
— Я и сама не ожидала, что буду здесь.
— Как я понял, вы хотели ехать следом за моей женой до тех пор, пока она не встретится с одним лицом, а потом собирались выследить этого человека. Надеюсь, ничто не нарушило ваши планы.
— Я потеряла ее, — ответила Берта. Белдер изумленно поднял брови.
— Вы потеряли ее, миссис Кул?
— Вот именно.
— Но я был уверен, что вы были на месте, и ваша машина…
— Эта часть преследования абсолютно верна, — отозвалась Берта. — Я села ей на хвост, но я не смогла там долго остаться.
— Но, миссис Кул, я полагал, что это было очень просто. У нее не было никаких подозрений.
Почему вы говорите об этом с такой уверенностью?
— Я уверен, что она ничего не подозревала.
— А у меня нет такой уверенности, — сказала Берта. — Либо она мастерски надувала меня, и я до сих пор точно не знаю, что это было, либо я стала жертвой странных совпадений.
В голосе Белдера послышалась явная досада:
— И в том, и в другом случае, миссис Кул, мы потеряли всякую возможность доставить это клеветническое письмо к миссис Голдринг.
Берта сухо и быстро проговорила:
— Давайте снова посмотрим это письмо. Несколько секунд Белдер раздумывал, затем достал его из кармана.
— А где находится подшивка ваших личных писем?
— Я не понимаю, что вы хотите, — произнес Белдер.
— Я хочу проверить вашу личную корреспонденцию, — объяснила ему Берта. — Думаю, что там находится ключ к разгадке.
— Боюсь, что я ничего не понимаю.
— Большинство людей не знает, но машинопись имеет еще больше особенностей, чем почерк. Эксперт, только бросив взгляд на напечатанный текст, может сказать вам, на какой машинке он был отпечатан. Я не могу так далеко пойти в своих исследованиях, но я совершенно уверена, что это письмо было напечатано на портативной машинке, и хочу найти ключ к разгадке либо среди личной корреспонденции, которую вы получаете, либо среди тех писем, которые писал вам Нанли.
— Он никогда не писал мне. Говорю вам, что он слепил свое требование только из одного воздуха, а потом обратился в суд и…
— Это дело в суде основывается на каких-то деловых отношениях?
— Да.
— На делах, которые, как он утверждает, были мошенническими?
— Ну да, обманными. Одна грязная формальная деталь позволила ему утверждать, что это было мошенничеством и я был невольным опекуном капитала, который… Однако, миссис Кул, если вы хотите посмотреть мою личную корреспонденцию, мы ее вам доставим.