— Что ж, можем попытаться, — отреагировал Митч и начал поворачиваться к двери. И вдруг спохватился: — Бог мой! Который час? — Он посмотрел на часы, и его лицо осунулось. — С ума сойти, представляешь, как долго мы здесь были? Уже почти восемь часов. Эта чертова аптека сейчас точно закрыта — в таких городках все закрывается на закате.
— Тогда зайдем туда утром, — практично и спокойно возразила Терри. — В любом случае мы не можем искать Флойда ночью. Нам нужен хороший обед, долгий ночной сон и время, чтобы подумать над тем, что мы собираемся делать дальше. Моя голова сейчас совсем не варит и, думаю, твоя тоже.
— Вообще-то у меня есть одна или две идеи, но я хочу, чтобы ты сама все решила...
— Если ты клонишь к тому, что я должна ехать домой, то забудь об этом, Митч.
— Послушай, Флойд бежит от больших неприятностей. И как, ты думаешь, он поступит с любым, кто встанет на его пути?
— Знаю. Но даже поезд можно остановить, Митч. Кто-то должен разрушить его суперменовский комплекс. И полагаю, мы сможем это сделать.
— Поражаюсь твоей уверенности.
— Мы сможем это сделать, — повторила Терри твердо, а выйдя за дверь, уже совсем другим голосом спросила: — Почему он такой?
— Флойд? Он родился сукиным сыном. Ему не нужны причины, чтобы вести себя по-скотски. — Митч подошел к соседней комнате и постучал. Ответа не последовало.
Выйдя наружу, через окно они увидели, что комната пуста, хотя свет в ней горит, постель не тронута, дверь ванной широко раскрыта и там тоже не погашено освещение.
— Ее нет, — констатировал он, внезапно похолодев. Его взгляд хлестнул по бассейну — пусто. — Наверное, поехала куда-нибудь поесть.
— И нас не предупредила? А что, если она пошла к Флойду?
— Посмотри на меня, — откликнулся Митч. — Стальные нервы. Башня силы. Может, нам обоим надо убраться отсюда к чертовой матери?
— Машина стоит, — заметила Терри. — Она не ушла далеко. Нечего прежде времени прыгать от заключения к заключению. Митч, Билли-Джин для нас не угроза. У нее те же неприятности, что у тебя и Флойда. Она не побежит в полицию.
— Об этом я не беспокоюсь. А если она решила присоединиться к Флойду? Если скажет ему, что мы его ищем? Флойд будет нас ждать. И так же просто убьет, как наступит на муравья. А здесь не станут задавать много вопросов. Здесь запросто убивают ради туфель и наручных часов. Такое происходит все время. Пара гринго-туристов найдена мертвыми на какой-нибудь улице — кто будет беспокоиться?
— Давай лучше пообедаем и поспим, — предложила Терри. — Утро вечера мудренее.
— Не знаю, — ответил он, но пошел с ней.
Глава 16
Глава 17
— Тогда зайдем туда утром, — практично и спокойно возразила Терри. — В любом случае мы не можем искать Флойда ночью. Нам нужен хороший обед, долгий ночной сон и время, чтобы подумать над тем, что мы собираемся делать дальше. Моя голова сейчас совсем не варит и, думаю, твоя тоже.
— Вообще-то у меня есть одна или две идеи, но я хочу, чтобы ты сама все решила...
— Если ты клонишь к тому, что я должна ехать домой, то забудь об этом, Митч.
— Послушай, Флойд бежит от больших неприятностей. И как, ты думаешь, он поступит с любым, кто встанет на его пути?
— Знаю. Но даже поезд можно остановить, Митч. Кто-то должен разрушить его суперменовский комплекс. И полагаю, мы сможем это сделать.
— Поражаюсь твоей уверенности.
— Мы сможем это сделать, — повторила Терри твердо, а выйдя за дверь, уже совсем другим голосом спросила: — Почему он такой?
— Флойд? Он родился сукиным сыном. Ему не нужны причины, чтобы вести себя по-скотски. — Митч подошел к соседней комнате и постучал. Ответа не последовало.
Выйдя наружу, через окно они увидели, что комната пуста, хотя свет в ней горит, постель не тронута, дверь ванной широко раскрыта и там тоже не погашено освещение.
— Ее нет, — констатировал он, внезапно похолодев. Его взгляд хлестнул по бассейну — пусто. — Наверное, поехала куда-нибудь поесть.
— И нас не предупредила? А что, если она пошла к Флойду?
— Посмотри на меня, — откликнулся Митч. — Стальные нервы. Башня силы. Может, нам обоим надо убраться отсюда к чертовой матери?
— Машина стоит, — заметила Терри. — Она не ушла далеко. Нечего прежде времени прыгать от заключения к заключению. Митч, Билли-Джин для нас не угроза. У нее те же неприятности, что у тебя и Флойда. Она не побежит в полицию.
— Об этом я не беспокоюсь. А если она решила присоединиться к Флойду? Если скажет ему, что мы его ищем? Флойд будет нас ждать. И так же просто убьет, как наступит на муравья. А здесь не станут задавать много вопросов. Здесь запросто убивают ради туфель и наручных часов. Такое происходит все время. Пара гринго-туристов найдена мертвыми на какой-нибудь улице — кто будет беспокоиться?
— Давай лучше пообедаем и поспим, — предложила Терри. — Утро вечера мудренее.
— Не знаю, — ответил он, но пошел с ней.
Глава 16
«Прошло не так уж много времени после захода солнца, а Каборка уже похожа на Барстоу в три часа утра», — угрюмо думал Чарли Басс, шагая по улице. Его тяжелые ботинки глухо стучали. Это был человек с усталой внешностью, жидкими волосами, квадратной челюстью, толстой шеей и мощными плечами. В колледже пятнадцать лет тому назад он играл в футбол, а потому до сих пор еще не начал слишком активно толстеть.
Неожиданно перед ним вырос какой-то бездельник с протянутой рукой. Чарли Басс выдал ему полную зубов фальшивую улыбку, прижал монету к его ладони, и бездельник с благодарностью выдохнул вместе с запахом пива. По всей улице стояли девочки, прислонившись к косякам темных дверных проемов, и Чарли Басс каждой из них давал оценку, двигаясь мимо. Большинство из них вблизи оказывались толстыми и грязными. Одна пьяная старая шлюха даже свалилась на землю, когда Чарли Басс прошел около нее, покачав головой в знак отрицания. Ему хотелось подцепить девочку, но не настолько, чтобы рисковать подхватить родной сифилис.
Басс повернул за угол и увидел в квартале от себя на площади мигающую неоновую рекламу в виде пивной кружки. Он направился туда вдоль старого забора. Где-то поблизости страстно завывали коты, а один ловко пронесся по темной верхушке забора, остановился и изогнул спину. Чарли Басс подобрал камень и запустил в него. Раздался вопль, кот исчез. Он пошел дальше, чувствуя во рту кислый привкус желчи, вспоминая золотых девочек Голливуда без имен и фамилий, серию нимфоманок средних лет и липкое дело месяц назад с той банальной женщиной в Барстоу. Почему-то он не привлекал тех женщин, которых сам хотел привлечь.
За углом его оглушила какофония трубно-гитарной музыки, летящая из салуна — непривлекательного заведения, пахнущего мочой и пивом. Он уже хотел пройти дальше по тротуару, как вдруг увидел за дальним столом девушку. Остановился, сделал пару шагов назад и решительно завернул в дверной проем.
Это был дешевый салун с музыкальной машиной, темной, исцарапанной стойкой бара, как в фильмах о Диком Западе, и полдюжиной маленьких столиков, стоящих на неравных ногах на опилках и грязи. За стойкой на полках ряды бутылок — дешевое вино, ром и текила. Ужасный оркестр стоял в дальнем конце помещения — четыре музыканта, один из которых дул в хриплую трубу, а остальные дрынчали на гитарах различных размеров и тембра. Было много шуму, дыму и народу. Чарли Басс попытался вспомнить, какой сегодня день — четверг или пятница. Почти все посетители салуна — люди местные; Каборка — не туристический город.
Кроме девушки. Она была явно из Штатов. Чарли Басс протолкался к стойке. Извинившись на плохом испанском и языке жестов, купил стакан темного пива, затем повернулся лицом к залу и, потягивая его, принялся изучать девушку.
У нее было мятое платье, грязные ногти, спутанные в страшном беспорядке волосы. Странное дело, при этом от нее все равно исходила какая-то провокационная, притягательная сексуальная аура, такая же очевидная, как и запах, стоящий в салуне. Грязное платье облегало большие, свободные груди.
На ней, безусловно, было множество отпечатков пальцев, но она, видимо, и жила ради чувственных ощущений, делала, что хотела; горячая женщина.
Чарли Басс купил второй стакан пива и понес его к столику:
— Можно к тебе присоединиться? Я не вооружен.
Она подняла на него глаза, скучное, тусклое выражение ее лица изменилось. Чарли Басс отрегулировал улыбку, приготовившись к отказу. Девушка взяла свой коктейль «Маргаритка» и быстро его выпила; при этом немного напитка пролилось на ее подбородок. Он заметил то, чего не увидел раньше, — она, судя по всему, уже немало выпила. Глаза смотрели слегка неясно, девушка чуть не выронила стакан, когда ставила его на стол. Потом опустила в него пухлый указательный палец, чтобы помешать ледяные кубики. Вокруг ее благоухало дешевыми духами.
Наконец она заговорила, но ее голос был таким низким, что Чарли не смог ничего вычленить из сказанного. Он наклонился, уставясь на тяжелую белую массу, разделенную на две части ложбинкой, в вырезе платья.
— Прошу прощения?
— Я сказала, садись.
— Спасибо. — Он сел на хрупкий стул напротив нее, а когда положил локоть на столик, тот наклонился к нему. Это был крошечный столик, едва вмещающий четыре стакана и четыре локтя. Шум и толпа циркулировали близко вокруг них.
— Я — Чарли Басс, — представился он.
— Неплохо для тебя.
Он нацепил свою сердечную улыбку:
— Адский город, чтобы застрять здесь, правда?
— Можешь сказать это снова.
Чарли задался вопросом, сколько же ей лет. Должно быть, двадцать пять — уже излишне мягкая и толстая. Еще пара годков, и она начнет катиться все ниже и ниже, пока какой-нибудь умелый парень не отвезет ее на небольшие каникулы в Гонконг или Южную Америку. А там у нее отберут паспорт и загрузят ее в лачугу, где изобьют и превратят в такое, что ей даже не захочется возвращаться домой. Он мог бы заняться этим и сам.
Девушка сонно наблюдала за ним.
— У меня тут случился большой выходной, — сказал Чарли. — Вообще-то я еду в Роки-Пойнт встретиться с парой друзей. Но из моего проклятого «бьюика» выпал подшипник в пяти милях отсюда, пришлось отбуксировать автомобиль в этот паршивый город. Вот и застрял здесь до завтрашнего утра. Как тебе это нравится?
— Угу, — отреагировала она. — Мы тоже сломались. Провели семь вонючих часов в этой жаре, дожидаясь, когда ни на что не годная обезьяна заменит водяной насос.
— Мы? — спросил он быстро.
— Угу, несколько человек, с которыми я ехала. — Ее беспокойные глаза прочесали толпу в салуне.
— То есть хочешь мне сказать, что ты здесь не одна? Что за чертово место!
— Можешь повторить.
— Как насчет выпивки?
— Ты платишь?
— Конечно, милая.
— Тогда ладно. Я из сговорчивых, знаешь? Парень с трубой подцепил меня, но потом пришла толстая мексиканская женщина и оттащила его за ухо. Наверное, его жена. На седьмом или восьмом месяце беременности, не разглядела. Бедный сукин сын, должно быть, сильно-таки напряжен, если она обращается с ним так все время. Почему бы ей не дать ему просто развлечься? Кому от этого будет плохо?
— Тебя такое устроило бы?
— Меня? Конечно. Мне нравится, ему нравится. Что в этом плохого?
— Ну, — сказал Чарли Басс, — ты, видимо, знаешь этих католиков.
— Я выросла католичкой. Знаю о них все.
— Так как, говоришь, твое имя?
— Билли-Джин. Я забыла твое.
— Чарли Басс. Как Сэм Басс, техасский разбойник, слышала о таком?
— Нет. А ты его родственник или что-то в этом роде?
— Кто знает? — Он повернулся и просигналил официантке. Та подошла со скучающим лицом. Чарли Басс сделал круговой жест, показав таким образом, что хотел бы повторить заказ. Официантка отвернулась, даже не показав, что его поняла.
Он придвинул стул и прикоснулся к колену Билли-Джин. Она не отодвинулась. Широко улыбнувшись, Чарли сказал:
— Я работаю в нефтяном бизнесе. Покупаю и продаю арендные договоры. Хочешь — верь, хочешь — нет. А ты?
— О, я из... ну, вокруг, понимаешь?
Исследуя под столом ее колено, он заметил, как под тонкой тканью платья напряглись ее соски, став выпуклыми. Билли-Джин опустила веки и изогнулась в кресле.
— У меня есть комната в старом отеле в паре кварталов отсюда, — сообщил Чарли Басс. — Как насчет того, чтобы пойти туда? Прекрасный способ провести время.
— Может быть, — протянула она, и вдруг хитрый огонек зажегся в ее глазах. — Слушай, мистер Чарли Басс, ты можешь сделать девушке одолжение?
— Только скажи что.
— Ну, видишь ли, эти люди, с которыми я, ну, путешествовала, они все еще в городе. Но когда я встретилась с ними, то не знала, что они собой представляют. Но потом обнаружила, что они занимаются Чем-то похожим на противозаконное. Не знаю, чем именно, — быстро добавила она, — может, перевозкой наркотиков или чем-то в этом роде. В общем, когда мы приехали сюда, я от них сбежала. Они не будут меня искать, и я тоже не хочу их видеть снова, понимаешь, что я имею в виду? Они довольно-таки жестокие, понимаешь?
Он протянул руку и накрыл ее ладонь:
— Буду рад дать тебе убежище, крошка.
— Хорошо, это... — Билли-Джин остановилась, так как вернулась официантка. Она поставила напитки на стол и с безразличным видом подождала, когда Чарли Басс расплатится. Затем аккуратно пересчитала деньги и отошла без единого слова. А Билли-Джин продолжила: — Мне нужно не только убежище.
— Что еще?
— Ну, эти люди, с которыми я была, у них мои документы. Знаешь, разрешение на въезд. Мистер, я не хочу возвращаться и встречаться с ними только для того, чтобы забрать этот листок бумаги. Я говорила им, что мне нужна моя виза, но они чего-то боятся. Может, думают, что я выдам их полиции или что-то вроде этого. Они жестокие, понимаешь?
— Ну, я не знаю, детка, — протянул Чарли Басс. — Это довольно трудно — пройти через границу без бумаг.
— Я думала, может, ты знаешь как.
— Знаю, — заверил он и притворился, будто думает.
Билли-Джин наклонилась к нему с влажной горячей улыбкой; платье соскользнуло с ее плеча, одна огромная грудь чуть не выскользнула из выреза — рассчитанное движение, которым она, без сомнения, как подумал Чарли, занималась из любви к искусству. У нее был недалекий умишко, простой и предсказуемый; с ней не будет проблем. Несколько ночей горячего секса, а потом он, может быть, свяжется со Свини из Зермосильо. Свини занимался торговлей кожей, но и пышнотелые девки, странствующие по Мексике без бумаг, были его мясом. Часть прибыли отдаст Бассу. Если, конечно, Свини все еще здесь. Прошло не так уж много времени, как Чарли Басс вышел из его команды и этого бизнеса, но сейчас он немного выдохся и пара тысяч ему не повредила бы. Почему бы и нет?
— Будь лапочкой, мистер, — проговорила Билли-Джин низким голосом. — Ты ведь знаешь, что может случиться, если меня поймают без этой чертовой визы. Через пару лет работы в прачечной и крахмалистой тюремной еды я расползусь, и никто уже не посмотрит на меня дважды. Слушай, если тут тебя посадят в тюрьму, ты же знаешь, что произойдет. Американский консул никогда о тебе не услышит. Тебе останется только моча и грязь в какой-нибудь старой клетке, которую они используют с тех пор, как дрались с индейцами. Большие вонючие индейские сучки начнут на тебе оттягиваться, а ты подхватишь от немытых бобов дизентерию. Они даже не позволят белой женщине работать, как мексиканским заключенным, зарабатывающим пару песо на стороне.
— Похоже, ты много знаешь об этом...
— Однажды слышала от одной девушки. У меня мурашки ползли по коже, когда она рассказывала.
— Звучит довольно мрачно.
— Можешь повторить. Так как насчет этого, красавчик?
Он накрыл ее руку своей ладонью, тепло и заботливо улыбнулся:
— Оставь это мне, милая. Все будет классно и здорово.
Пухлое лицо Билли-Джин просияло. Она наклонилась и поцеловала его влажными губами.
Неожиданно перед ним вырос какой-то бездельник с протянутой рукой. Чарли Басс выдал ему полную зубов фальшивую улыбку, прижал монету к его ладони, и бездельник с благодарностью выдохнул вместе с запахом пива. По всей улице стояли девочки, прислонившись к косякам темных дверных проемов, и Чарли Басс каждой из них давал оценку, двигаясь мимо. Большинство из них вблизи оказывались толстыми и грязными. Одна пьяная старая шлюха даже свалилась на землю, когда Чарли Басс прошел около нее, покачав головой в знак отрицания. Ему хотелось подцепить девочку, но не настолько, чтобы рисковать подхватить родной сифилис.
Басс повернул за угол и увидел в квартале от себя на площади мигающую неоновую рекламу в виде пивной кружки. Он направился туда вдоль старого забора. Где-то поблизости страстно завывали коты, а один ловко пронесся по темной верхушке забора, остановился и изогнул спину. Чарли Басс подобрал камень и запустил в него. Раздался вопль, кот исчез. Он пошел дальше, чувствуя во рту кислый привкус желчи, вспоминая золотых девочек Голливуда без имен и фамилий, серию нимфоманок средних лет и липкое дело месяц назад с той банальной женщиной в Барстоу. Почему-то он не привлекал тех женщин, которых сам хотел привлечь.
За углом его оглушила какофония трубно-гитарной музыки, летящая из салуна — непривлекательного заведения, пахнущего мочой и пивом. Он уже хотел пройти дальше по тротуару, как вдруг увидел за дальним столом девушку. Остановился, сделал пару шагов назад и решительно завернул в дверной проем.
Это был дешевый салун с музыкальной машиной, темной, исцарапанной стойкой бара, как в фильмах о Диком Западе, и полдюжиной маленьких столиков, стоящих на неравных ногах на опилках и грязи. За стойкой на полках ряды бутылок — дешевое вино, ром и текила. Ужасный оркестр стоял в дальнем конце помещения — четыре музыканта, один из которых дул в хриплую трубу, а остальные дрынчали на гитарах различных размеров и тембра. Было много шуму, дыму и народу. Чарли Басс попытался вспомнить, какой сегодня день — четверг или пятница. Почти все посетители салуна — люди местные; Каборка — не туристический город.
Кроме девушки. Она была явно из Штатов. Чарли Басс протолкался к стойке. Извинившись на плохом испанском и языке жестов, купил стакан темного пива, затем повернулся лицом к залу и, потягивая его, принялся изучать девушку.
У нее было мятое платье, грязные ногти, спутанные в страшном беспорядке волосы. Странное дело, при этом от нее все равно исходила какая-то провокационная, притягательная сексуальная аура, такая же очевидная, как и запах, стоящий в салуне. Грязное платье облегало большие, свободные груди.
На ней, безусловно, было множество отпечатков пальцев, но она, видимо, и жила ради чувственных ощущений, делала, что хотела; горячая женщина.
Чарли Басс купил второй стакан пива и понес его к столику:
— Можно к тебе присоединиться? Я не вооружен.
Она подняла на него глаза, скучное, тусклое выражение ее лица изменилось. Чарли Басс отрегулировал улыбку, приготовившись к отказу. Девушка взяла свой коктейль «Маргаритка» и быстро его выпила; при этом немного напитка пролилось на ее подбородок. Он заметил то, чего не увидел раньше, — она, судя по всему, уже немало выпила. Глаза смотрели слегка неясно, девушка чуть не выронила стакан, когда ставила его на стол. Потом опустила в него пухлый указательный палец, чтобы помешать ледяные кубики. Вокруг ее благоухало дешевыми духами.
Наконец она заговорила, но ее голос был таким низким, что Чарли не смог ничего вычленить из сказанного. Он наклонился, уставясь на тяжелую белую массу, разделенную на две части ложбинкой, в вырезе платья.
— Прошу прощения?
— Я сказала, садись.
— Спасибо. — Он сел на хрупкий стул напротив нее, а когда положил локоть на столик, тот наклонился к нему. Это был крошечный столик, едва вмещающий четыре стакана и четыре локтя. Шум и толпа циркулировали близко вокруг них.
— Я — Чарли Басс, — представился он.
— Неплохо для тебя.
Он нацепил свою сердечную улыбку:
— Адский город, чтобы застрять здесь, правда?
— Можешь сказать это снова.
Чарли задался вопросом, сколько же ей лет. Должно быть, двадцать пять — уже излишне мягкая и толстая. Еще пара годков, и она начнет катиться все ниже и ниже, пока какой-нибудь умелый парень не отвезет ее на небольшие каникулы в Гонконг или Южную Америку. А там у нее отберут паспорт и загрузят ее в лачугу, где изобьют и превратят в такое, что ей даже не захочется возвращаться домой. Он мог бы заняться этим и сам.
Девушка сонно наблюдала за ним.
— У меня тут случился большой выходной, — сказал Чарли. — Вообще-то я еду в Роки-Пойнт встретиться с парой друзей. Но из моего проклятого «бьюика» выпал подшипник в пяти милях отсюда, пришлось отбуксировать автомобиль в этот паршивый город. Вот и застрял здесь до завтрашнего утра. Как тебе это нравится?
— Угу, — отреагировала она. — Мы тоже сломались. Провели семь вонючих часов в этой жаре, дожидаясь, когда ни на что не годная обезьяна заменит водяной насос.
— Мы? — спросил он быстро.
— Угу, несколько человек, с которыми я ехала. — Ее беспокойные глаза прочесали толпу в салуне.
— То есть хочешь мне сказать, что ты здесь не одна? Что за чертово место!
— Можешь повторить.
— Как насчет выпивки?
— Ты платишь?
— Конечно, милая.
— Тогда ладно. Я из сговорчивых, знаешь? Парень с трубой подцепил меня, но потом пришла толстая мексиканская женщина и оттащила его за ухо. Наверное, его жена. На седьмом или восьмом месяце беременности, не разглядела. Бедный сукин сын, должно быть, сильно-таки напряжен, если она обращается с ним так все время. Почему бы ей не дать ему просто развлечься? Кому от этого будет плохо?
— Тебя такое устроило бы?
— Меня? Конечно. Мне нравится, ему нравится. Что в этом плохого?
— Ну, — сказал Чарли Басс, — ты, видимо, знаешь этих католиков.
— Я выросла католичкой. Знаю о них все.
— Так как, говоришь, твое имя?
— Билли-Джин. Я забыла твое.
— Чарли Басс. Как Сэм Басс, техасский разбойник, слышала о таком?
— Нет. А ты его родственник или что-то в этом роде?
— Кто знает? — Он повернулся и просигналил официантке. Та подошла со скучающим лицом. Чарли Басс сделал круговой жест, показав таким образом, что хотел бы повторить заказ. Официантка отвернулась, даже не показав, что его поняла.
Он придвинул стул и прикоснулся к колену Билли-Джин. Она не отодвинулась. Широко улыбнувшись, Чарли сказал:
— Я работаю в нефтяном бизнесе. Покупаю и продаю арендные договоры. Хочешь — верь, хочешь — нет. А ты?
— О, я из... ну, вокруг, понимаешь?
Исследуя под столом ее колено, он заметил, как под тонкой тканью платья напряглись ее соски, став выпуклыми. Билли-Джин опустила веки и изогнулась в кресле.
— У меня есть комната в старом отеле в паре кварталов отсюда, — сообщил Чарли Басс. — Как насчет того, чтобы пойти туда? Прекрасный способ провести время.
— Может быть, — протянула она, и вдруг хитрый огонек зажегся в ее глазах. — Слушай, мистер Чарли Басс, ты можешь сделать девушке одолжение?
— Только скажи что.
— Ну, видишь ли, эти люди, с которыми я, ну, путешествовала, они все еще в городе. Но когда я встретилась с ними, то не знала, что они собой представляют. Но потом обнаружила, что они занимаются Чем-то похожим на противозаконное. Не знаю, чем именно, — быстро добавила она, — может, перевозкой наркотиков или чем-то в этом роде. В общем, когда мы приехали сюда, я от них сбежала. Они не будут меня искать, и я тоже не хочу их видеть снова, понимаешь, что я имею в виду? Они довольно-таки жестокие, понимаешь?
Он протянул руку и накрыл ее ладонь:
— Буду рад дать тебе убежище, крошка.
— Хорошо, это... — Билли-Джин остановилась, так как вернулась официантка. Она поставила напитки на стол и с безразличным видом подождала, когда Чарли Басс расплатится. Затем аккуратно пересчитала деньги и отошла без единого слова. А Билли-Джин продолжила: — Мне нужно не только убежище.
— Что еще?
— Ну, эти люди, с которыми я была, у них мои документы. Знаешь, разрешение на въезд. Мистер, я не хочу возвращаться и встречаться с ними только для того, чтобы забрать этот листок бумаги. Я говорила им, что мне нужна моя виза, но они чего-то боятся. Может, думают, что я выдам их полиции или что-то вроде этого. Они жестокие, понимаешь?
— Ну, я не знаю, детка, — протянул Чарли Басс. — Это довольно трудно — пройти через границу без бумаг.
— Я думала, может, ты знаешь как.
— Знаю, — заверил он и притворился, будто думает.
Билли-Джин наклонилась к нему с влажной горячей улыбкой; платье соскользнуло с ее плеча, одна огромная грудь чуть не выскользнула из выреза — рассчитанное движение, которым она, без сомнения, как подумал Чарли, занималась из любви к искусству. У нее был недалекий умишко, простой и предсказуемый; с ней не будет проблем. Несколько ночей горячего секса, а потом он, может быть, свяжется со Свини из Зермосильо. Свини занимался торговлей кожей, но и пышнотелые девки, странствующие по Мексике без бумаг, были его мясом. Часть прибыли отдаст Бассу. Если, конечно, Свини все еще здесь. Прошло не так уж много времени, как Чарли Басс вышел из его команды и этого бизнеса, но сейчас он немного выдохся и пара тысяч ему не повредила бы. Почему бы и нет?
— Будь лапочкой, мистер, — проговорила Билли-Джин низким голосом. — Ты ведь знаешь, что может случиться, если меня поймают без этой чертовой визы. Через пару лет работы в прачечной и крахмалистой тюремной еды я расползусь, и никто уже не посмотрит на меня дважды. Слушай, если тут тебя посадят в тюрьму, ты же знаешь, что произойдет. Американский консул никогда о тебе не услышит. Тебе останется только моча и грязь в какой-нибудь старой клетке, которую они используют с тех пор, как дрались с индейцами. Большие вонючие индейские сучки начнут на тебе оттягиваться, а ты подхватишь от немытых бобов дизентерию. Они даже не позволят белой женщине работать, как мексиканским заключенным, зарабатывающим пару песо на стороне.
— Похоже, ты много знаешь об этом...
— Однажды слышала от одной девушки. У меня мурашки ползли по коже, когда она рассказывала.
— Звучит довольно мрачно.
— Можешь повторить. Так как насчет этого, красавчик?
Он накрыл ее руку своей ладонью, тепло и заботливо улыбнулся:
— Оставь это мне, милая. Все будет классно и здорово.
Пухлое лицо Билли-Джин просияло. Она наклонилась и поцеловала его влажными губами.
Глава 17
Большой «кадиллак» мчался от морского берега на восток, его фары вспарывали темноту. Виляя между прибрежными холмами, Карл Оукли держал обе руки на рулевом колесе, он сидел, напряженно наклонившись вперед, пристально вглядываясь в выщербленную дорогу.
— Не хочешь, чтобы я сел за руль? — спросил Орозко. — Ты, должно быть, здорово устал.
— Со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно. — На самом деле Карлу было тревожно и немного нервно после двух таблеток декседрина. — Где мы их потеряли, Диего?
— Понятия не имею.
— Не могли же твои молодцы пропустить их в Роки-Пойнт?
— Если бы они там появились, мы бы их нашли. Но они не нанимали ни лодок, ни самолетов, ни вертолетов, а дорога южнее заблокирована стройкой. Карл, сколько можно спрашивать об одном и том же? Ты уже в сотый раз задаешь мне этот вопрос.
Оукли вставил сигару в рот и нажал на панель встроенной в приборную доску зажигалки:
— Ты стараешься рассуждать логически, но, как видишь, это ни к чему не приводит.
— Тогда, — осторожно произнес Орозко, — это ты что-то просмотрел.
— Правильно. Только это?
— Множество вещей, Карл. Они не делают того, что мы от них ожидаем, вот и все. Между тем у них масса не учтенных нами вариантов. Например, они могли скрыться, чтобы добыть фальшивые паспорта или документы моряков, наняться на какое-нибудь либерийское грузовое судно и отправиться в Африку, где их никто никогда не найдет. А для этого всего лишь надо немного времени и необходимые связи. А может, протащив нас по ложному следу, вернутся в конце недели обратно в Ногалес и смешаются с толпой туристов, возвращающихся с бычьих боев.
Щелкнула зажигалка, Оукли поднес ее к сигаре и услышал, как она зашипела. Он глубоко затянулся и закашлялся:
— Но ты уверен, что передатчик все еще работает? Батарейки не могли выдохнуться?
— Я не уверен ни в чем, хотя теоретически эта штука должна все еще функционировать, жить и работать в чемодане. Нам надо подойти к ней на двадцать пять — тридцать миль, чтобы уловить сигнал.
— Это не меняет дела. Если они не добрались до Роки-Пойнт, то должны быть где-то тут, на пути к нему. Почему мы не засекли сигнала, если проезжали рядом с ними?
— Может быть, они спрятались в свинцовой шахте. Может быть, оказались слишком близко для коротковолновой рации, которая ловит сигнал. Возможно, между нами была гора и ионизированный слой на ней. Может быть, они обнаружили «жучка» и раздавили его. Может быть, опустошили чемодан и похоронили его в куче мусора, полной металлического лома. Может быть, передатчик не работал с самого начала и не работает вообще. Тебе нужны бронированные гарантии, Карл? Ты не получишь их от меня.
— Может быть, если бы моя мать имела бороду, то она была бы моим отцом. Терпеть не могу это «может быть»!
Орозко откинулся назад, прочистил горло и, сжав губы, замолчал. Глянув на него, Оукли понял, что невозмутимый Диего разозлился.
На мгновение их ослепила встречная машина. Карл мельком заметил в длинном, сверкающем хромом автомобиле с кузовом универсал взрослых и детей, а на прицепе — лодку.
Диего сидел неподвижно, дым от сигары стоял между ними смутным облачком. Оукли глянул на пистолет, тускло поблескивающий на поясе Орозко, и спросил:
— Ты мог бы убить человека?
— Уже было.
— Было? Где?
— Там, где получил медаль. В Корее.
— Это не то, что я имею в виду. Что, если мы их найдем, а они захотят устроить перестрелку?
Орозко медленно повернул голову:
— Не беспокойся обо мне, Карл.
— Хорошо-хорошо. — Орозко прав, раздраженно подумал Оукли. Он беспокоился не о нем, а о себе. Протягивая ему вчера оружие, Диего спросил: «Как хорошо ты обращаешься с этой штукой?» Ему пришлось ответить: «Не очень». Речь не о меткой стрельбе. Дело в том, что он никогда не был под огнем, никогда не наставлял оружие на другого человека.
Небо впереди посерело. Следующие сорок миль они покрыли без разговоров, а небо за это время меняло окраску от индиго, фиалкового, розового, красного до оранжевого. Взошло солнце, и Оукли опустил щиток на ветровом стекле. Из-за долгого отсутствия сна все начинало казаться нереальным. Окружающие предметы утрачивали ясность, Карлу приходилось постоянно мигать, глаза слезились не только от дыма сигары. В ушах глухо гудело снотворное убаюкивание мотора, шин, ветра.
Дорога шла почти параллельно сухому руслу реки, когда впереди появился дорожный знак: «Каборка 20 километров». Вскоре после этого что-то начало щебетать в ушах Оукли, Сначала он подумал, что это какое-то атмосферное явление; потом, когда звук стал громче, начал осматривать внутренность автомобиля в поисках маленькой птицы, возможно залетевшей в окно.
Орозко очень мягко сказал:
— Притормози, пожалуйста, Карл. — Он нагнулся к портативному радиоприемнику, стоявшему между его ногами.
Ослепленный солнечным светом, Оукли едва различил ритмичные вспышки маленького красного огонька на этом приборе. Орозко большими ладонями повернул какой-то диск, и, как только отрегулировал координаты, звук радиопередатчика стал более громким. Он довел его до пронзительного писка, после чего сделал пометку на карте и пробормотал:
— Где-то к югу от нас. Точнее, на юго-востоке. Давай проедем еще пару миль и снова его запеленгуем.
Оукли почувствовал, что его усталость словно сняло рукой.
— Слава богу! Все-таки мы достанем этих сукиных детей!
— Может быть. А может быть, найдем только чемодан. Увидим.
— Нет, — твердо возразил Оукли. — Нет. Это они. Это должны быть они. Мы достанем их, Диего!
Орозко лишь уточнил:
— Похоже, около десяти миль отсюда. Посмотрим, если дорога пойдет в том же направлении. — Он склонился над картой и провел по ней толстым пальцем.
— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила Терри.
— Нет. Флойд не удивится, если я буду один. Но уж точно удивится, если увидит со мной тебя.
— Что заставляет тебя думать, что он здесь?
— Не знаю. Просто не могу придумать, где еще его искать. Возможно, его здесь вовсе и нет. А может, Билли-Джин дунула в свисток, и они оба отсюда уже убрались. О боже, это всего лишь предположение. Ты пригнешь голову, хорошо? — Он внимательно посмотрел на нее и открыл дверцу.
Терри протянула руку, чтобы его остановить, затем скользнула ближе и предоставила ему лицо, Митч поцеловал ее, затем вышел из машины и, ускоряя шаги, пошел к аптеке. На крыльце остановился и, прежде чем открыть дверь в логово фон Роона, положил правую руку в карман на револьвер.
За прилавком стояла женщина. За ее спиной Митч увидел открытую дверь в лабораторию.
Женщина посмотрела на Митча так, будто ожидала, что он вызовет ее в суд. У нее было желтое, с обвисшей кожей лицо. Ее можно было принять за белую, но, судя по скулам и черным прямым волосам, она, очевидно, была метиской. Митч подошел к прилавку и с замирающим сердцем произнес по-испански вычитанную в разговорнике фразу:
— Yo deseo a conocer al senor von Roon[12]. — И машинально добавил: — Por favor[13].
— El doctor no esta aqui[14].
— Uh, donde esta, por favor?[15] — Он знал, что построил предложение грамматически неправильно, но она явно поняла, потому что выразительно пожала плечами, давая понять, что разговор окончен.
Правой рукой Митч сжал пистолет, а левой нащупал в кармане пятидолларовый банкнот и вынул его. Женщина внимательно следила за ним. Он скатал банкнот в зеленый шарик, тугой, как мячик, и толкнул его по прилавку прямо к ней:
— Es muy importante[16].
Индианка, вероятно, решила, что перед нею наркоман или парень, ищущий для своей подружки врача, который мог бы сделать ей аборт, но Митчу было все равно, что она подумала.
Женщина подобрала шарик, разгладила его, но суровое выражение ее лица не изменилось.
— Esta en la Ciudad Mexico. Volvere martes[17]. — И, лукаво улыбнувшись, спрятала пять долларов в карман.
Митч достал другой банкнот, в десять долларов. Вынув правую руку, медленно его разорвал и толкнул одну половину через прилавок:
— Por favor, digame. Hay un joven Yanqui, muy duro, con pelo negro, tal guapo — con ojos muy — uh, malignos. Comprende? Estaba aqui?[18] — Это было неудачное описание Флойда, но по выражению лица женщины Митч понял, что нанес правильный удар. Его сердце забилось быстрее; он сделал неясное движение второй половинкой десятидолларового банкнота. — Digame — donde esta este Yanqui[19]. — Она смотрела на руки Митча, и тогда он еще нажал: — Donde esta ahora?[20]
— El Doctor?[21]
— No. El Yanqui[22]. — Разозлившись, он помахал оторванной половинкой перед ее лицом.
Женщина начала что-то быстро говорить, ему пришлось ее остановить и попросить повторить все более медленно. Она так и сделала, выражая нетерпение к его лингвистическим ограничениям. Митч понял, что «молодой янки» оставил адрес, по которому доктор должен его найти, когда вернется, но она не должна никому об этом говорить, кроме доктора. Закончив, женщина протянула руку к порванному банкноту. Митч залез в карман третий раз, вытащил последнюю оставшуюся у него пятерку и добавил ее к порванным десяти долларам:
— Es todo. No hay mas[23]. — Он вывернул карман и показал ей.
Она взяла деньги, посмотрела на него:
— Usted — esta un amigo del Yanqui?[24]
Не совсем друг, подумал Митч, но он не знал, как объяснить это по-испански, поэтому просто покачал головой. И тут по ее глазам понял, что она яростно ненавидит Флойда. Возможно, он ее напугал. Тогда, рискнув, Митч достал из кармана брюк револьвер, показал ей его и снова спрятал. Он надеялся, что она поймет: нет, явно не дружба заставила его искать янки.
Женщина немного подумала, наконец решительно что-то отбарабанила, и Митч был вынужден опять попросить ее все медленно повторить. Она повторила дважды и разозлилась. Удовлетворенный, он оставил все деньги на прилавке и вышел на солнечный свет.
— Флойд скрывается в лачуге к югу отсюда, вон в тех холмах, — сообщил Митч Терри и сел в машину.
Она ничего не ответила, только выразительно посмотрела на него. Он вынул пистолет, открыл со щелчком затвор и уставился на новые серебристые патроны. Их у него был полный карман. Защелкнув затвор, Митч положил пистолет на колени и завел машину.
Теперь им незачем было искать Флойда в толпе пешеходов на узких, извивающихся улицах. Они проехали мимо старой миссионерской церкви на окраине города, и Митч разглядел дыры от пуль на ее глинобитном фасаде. Собаки с лаем бежали за машиной, пока они не выехали за пределы Каборки.
— Не хочешь, чтобы я сел за руль? — спросил Орозко. — Ты, должно быть, здорово устал.
— Со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно. — На самом деле Карлу было тревожно и немного нервно после двух таблеток декседрина. — Где мы их потеряли, Диего?
— Понятия не имею.
— Не могли же твои молодцы пропустить их в Роки-Пойнт?
— Если бы они там появились, мы бы их нашли. Но они не нанимали ни лодок, ни самолетов, ни вертолетов, а дорога южнее заблокирована стройкой. Карл, сколько можно спрашивать об одном и том же? Ты уже в сотый раз задаешь мне этот вопрос.
Оукли вставил сигару в рот и нажал на панель встроенной в приборную доску зажигалки:
— Ты стараешься рассуждать логически, но, как видишь, это ни к чему не приводит.
— Тогда, — осторожно произнес Орозко, — это ты что-то просмотрел.
— Правильно. Только это?
— Множество вещей, Карл. Они не делают того, что мы от них ожидаем, вот и все. Между тем у них масса не учтенных нами вариантов. Например, они могли скрыться, чтобы добыть фальшивые паспорта или документы моряков, наняться на какое-нибудь либерийское грузовое судно и отправиться в Африку, где их никто никогда не найдет. А для этого всего лишь надо немного времени и необходимые связи. А может, протащив нас по ложному следу, вернутся в конце недели обратно в Ногалес и смешаются с толпой туристов, возвращающихся с бычьих боев.
Щелкнула зажигалка, Оукли поднес ее к сигаре и услышал, как она зашипела. Он глубоко затянулся и закашлялся:
— Но ты уверен, что передатчик все еще работает? Батарейки не могли выдохнуться?
— Я не уверен ни в чем, хотя теоретически эта штука должна все еще функционировать, жить и работать в чемодане. Нам надо подойти к ней на двадцать пять — тридцать миль, чтобы уловить сигнал.
— Это не меняет дела. Если они не добрались до Роки-Пойнт, то должны быть где-то тут, на пути к нему. Почему мы не засекли сигнала, если проезжали рядом с ними?
— Может быть, они спрятались в свинцовой шахте. Может быть, оказались слишком близко для коротковолновой рации, которая ловит сигнал. Возможно, между нами была гора и ионизированный слой на ней. Может быть, они обнаружили «жучка» и раздавили его. Может быть, опустошили чемодан и похоронили его в куче мусора, полной металлического лома. Может быть, передатчик не работал с самого начала и не работает вообще. Тебе нужны бронированные гарантии, Карл? Ты не получишь их от меня.
— Может быть, если бы моя мать имела бороду, то она была бы моим отцом. Терпеть не могу это «может быть»!
Орозко откинулся назад, прочистил горло и, сжав губы, замолчал. Глянув на него, Оукли понял, что невозмутимый Диего разозлился.
На мгновение их ослепила встречная машина. Карл мельком заметил в длинном, сверкающем хромом автомобиле с кузовом универсал взрослых и детей, а на прицепе — лодку.
Диего сидел неподвижно, дым от сигары стоял между ними смутным облачком. Оукли глянул на пистолет, тускло поблескивающий на поясе Орозко, и спросил:
— Ты мог бы убить человека?
— Уже было.
— Было? Где?
— Там, где получил медаль. В Корее.
— Это не то, что я имею в виду. Что, если мы их найдем, а они захотят устроить перестрелку?
Орозко медленно повернул голову:
— Не беспокойся обо мне, Карл.
— Хорошо-хорошо. — Орозко прав, раздраженно подумал Оукли. Он беспокоился не о нем, а о себе. Протягивая ему вчера оружие, Диего спросил: «Как хорошо ты обращаешься с этой штукой?» Ему пришлось ответить: «Не очень». Речь не о меткой стрельбе. Дело в том, что он никогда не был под огнем, никогда не наставлял оружие на другого человека.
Небо впереди посерело. Следующие сорок миль они покрыли без разговоров, а небо за это время меняло окраску от индиго, фиалкового, розового, красного до оранжевого. Взошло солнце, и Оукли опустил щиток на ветровом стекле. Из-за долгого отсутствия сна все начинало казаться нереальным. Окружающие предметы утрачивали ясность, Карлу приходилось постоянно мигать, глаза слезились не только от дыма сигары. В ушах глухо гудело снотворное убаюкивание мотора, шин, ветра.
Дорога шла почти параллельно сухому руслу реки, когда впереди появился дорожный знак: «Каборка 20 километров». Вскоре после этого что-то начало щебетать в ушах Оукли, Сначала он подумал, что это какое-то атмосферное явление; потом, когда звук стал громче, начал осматривать внутренность автомобиля в поисках маленькой птицы, возможно залетевшей в окно.
Орозко очень мягко сказал:
— Притормози, пожалуйста, Карл. — Он нагнулся к портативному радиоприемнику, стоявшему между его ногами.
Ослепленный солнечным светом, Оукли едва различил ритмичные вспышки маленького красного огонька на этом приборе. Орозко большими ладонями повернул какой-то диск, и, как только отрегулировал координаты, звук радиопередатчика стал более громким. Он довел его до пронзительного писка, после чего сделал пометку на карте и пробормотал:
— Где-то к югу от нас. Точнее, на юго-востоке. Давай проедем еще пару миль и снова его запеленгуем.
Оукли почувствовал, что его усталость словно сняло рукой.
— Слава богу! Все-таки мы достанем этих сукиных детей!
— Может быть. А может быть, найдем только чемодан. Увидим.
— Нет, — твердо возразил Оукли. — Нет. Это они. Это должны быть они. Мы достанем их, Диего!
Орозко лишь уточнил:
— Похоже, около десяти миль отсюда. Посмотрим, если дорога пойдет в том же направлении. — Он склонился над картой и провел по ней толстым пальцем.
* * *
Митч припарковал «форд» перед аптекой и немного посидел, поставив локти на рулевое колесо, размышляя.— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила Терри.
— Нет. Флойд не удивится, если я буду один. Но уж точно удивится, если увидит со мной тебя.
— Что заставляет тебя думать, что он здесь?
— Не знаю. Просто не могу придумать, где еще его искать. Возможно, его здесь вовсе и нет. А может, Билли-Джин дунула в свисток, и они оба отсюда уже убрались. О боже, это всего лишь предположение. Ты пригнешь голову, хорошо? — Он внимательно посмотрел на нее и открыл дверцу.
Терри протянула руку, чтобы его остановить, затем скользнула ближе и предоставила ему лицо, Митч поцеловал ее, затем вышел из машины и, ускоряя шаги, пошел к аптеке. На крыльце остановился и, прежде чем открыть дверь в логово фон Роона, положил правую руку в карман на револьвер.
За прилавком стояла женщина. За ее спиной Митч увидел открытую дверь в лабораторию.
Женщина посмотрела на Митча так, будто ожидала, что он вызовет ее в суд. У нее было желтое, с обвисшей кожей лицо. Ее можно было принять за белую, но, судя по скулам и черным прямым волосам, она, очевидно, была метиской. Митч подошел к прилавку и с замирающим сердцем произнес по-испански вычитанную в разговорнике фразу:
— Yo deseo a conocer al senor von Roon[12]. — И машинально добавил: — Por favor[13].
— El doctor no esta aqui[14].
— Uh, donde esta, por favor?[15] — Он знал, что построил предложение грамматически неправильно, но она явно поняла, потому что выразительно пожала плечами, давая понять, что разговор окончен.
Правой рукой Митч сжал пистолет, а левой нащупал в кармане пятидолларовый банкнот и вынул его. Женщина внимательно следила за ним. Он скатал банкнот в зеленый шарик, тугой, как мячик, и толкнул его по прилавку прямо к ней:
— Es muy importante[16].
Индианка, вероятно, решила, что перед нею наркоман или парень, ищущий для своей подружки врача, который мог бы сделать ей аборт, но Митчу было все равно, что она подумала.
Женщина подобрала шарик, разгладила его, но суровое выражение ее лица не изменилось.
— Esta en la Ciudad Mexico. Volvere martes[17]. — И, лукаво улыбнувшись, спрятала пять долларов в карман.
Митч достал другой банкнот, в десять долларов. Вынув правую руку, медленно его разорвал и толкнул одну половину через прилавок:
— Por favor, digame. Hay un joven Yanqui, muy duro, con pelo negro, tal guapo — con ojos muy — uh, malignos. Comprende? Estaba aqui?[18] — Это было неудачное описание Флойда, но по выражению лица женщины Митч понял, что нанес правильный удар. Его сердце забилось быстрее; он сделал неясное движение второй половинкой десятидолларового банкнота. — Digame — donde esta este Yanqui[19]. — Она смотрела на руки Митча, и тогда он еще нажал: — Donde esta ahora?[20]
— El Doctor?[21]
— No. El Yanqui[22]. — Разозлившись, он помахал оторванной половинкой перед ее лицом.
Женщина начала что-то быстро говорить, ему пришлось ее остановить и попросить повторить все более медленно. Она так и сделала, выражая нетерпение к его лингвистическим ограничениям. Митч понял, что «молодой янки» оставил адрес, по которому доктор должен его найти, когда вернется, но она не должна никому об этом говорить, кроме доктора. Закончив, женщина протянула руку к порванному банкноту. Митч залез в карман третий раз, вытащил последнюю оставшуюся у него пятерку и добавил ее к порванным десяти долларам:
— Es todo. No hay mas[23]. — Он вывернул карман и показал ей.
Она взяла деньги, посмотрела на него:
— Usted — esta un amigo del Yanqui?[24]
Не совсем друг, подумал Митч, но он не знал, как объяснить это по-испански, поэтому просто покачал головой. И тут по ее глазам понял, что она яростно ненавидит Флойда. Возможно, он ее напугал. Тогда, рискнув, Митч достал из кармана брюк револьвер, показал ей его и снова спрятал. Он надеялся, что она поймет: нет, явно не дружба заставила его искать янки.
Женщина немного подумала, наконец решительно что-то отбарабанила, и Митч был вынужден опять попросить ее все медленно повторить. Она повторила дважды и разозлилась. Удовлетворенный, он оставил все деньги на прилавке и вышел на солнечный свет.
— Флойд скрывается в лачуге к югу отсюда, вон в тех холмах, — сообщил Митч Терри и сел в машину.
Она ничего не ответила, только выразительно посмотрела на него. Он вынул пистолет, открыл со щелчком затвор и уставился на новые серебристые патроны. Их у него был полный карман. Защелкнув затвор, Митч положил пистолет на колени и завел машину.
Теперь им незачем было искать Флойда в толпе пешеходов на узких, извивающихся улицах. Они проехали мимо старой миссионерской церкви на окраине города, и Митч разглядел дыры от пуль на ее глинобитном фасаде. Собаки с лаем бежали за машиной, пока они не выехали за пределы Каборки.