Гаррисон Гарри. Дома

   Вокруг плавали обломки. Яхта исчезла. Исчезли и оба катера, только замирал вдали шум их моторов.
   Темной ночью, среди черного моря, они были совсем одни.

Глава 3

   Поначалу Ян не вполне осознал всю опасность положения. Эйлин плакала и кашляла, и ему нелегко было удерживать над водой не только свою голову, но и ее. Расталкивая обломки яхты, выдираясь из спутанной массы каких-то веревок, не видных в темноте, он неожиданно наткнулся рукой на подушку. Подушка высоко выступала из воды и была задумана явно как спасательное средство. Он подтянул подушку к Эйлин и подсунул ей под руки. Только убедившись, что Эйлин держится крепко и голова ее над водой, он отпустил ее и начал искать что-нибудь подобное и для себя.
   – Вернись! – закричала она в панике.
   – Не волнуйся, все в порядке. Надо и мне найти какую-нибудь подпорку.
   Еще одну подушку он нашел без особого труда и, работая ногами, поплыл к Эйлин, ориентируясь на ее взволнованный голос.
   – Ну вот и я. Все хорошо.
   – Что хорошо? Мы здесь умрем, утонем, я знаю.
   Отвечать было нелегко: мучило ужасное чувство, что она права. Наконец он нашел что сказать:
   – Нас найдут. Катера вернутся или вызовут по радио спасателей. Вот увидишь. А пока давай двигаться к берегу, тут не так уж далеко.
   – А в какую сторону плыть?
   Очень хороший вопрос, но Ян совсем не был уверен, что знает ответ. Луна стояла прямо над ними, вдобавок ее закрыли облака. А огни отеля – заметные с яхты – отсюда, из воды, видны не были.
   – Туда, – сказал он, стараясь не выдать своих сомнений, и толкнул ее вперед.
   Катера не возвращались, до берега было несколько миль – даже если они плыли правильно, в чем он сильно сомневался, – к тому же он начал замерзать. И уставать. Эйлин была почти без сознания – Ян подозревал, что она ушибла голову, падая за борт, – и скоро ему пришлось оставить любые попытки плыть куда бы то ни было: все силы уходили на то, чтобы удержать ее на подушке.
   Смогут ли они дотянуть до утра? Надо смотреть правде в глаза. Плыть к берегу он больше не собирался. Который теперь час? Наверно, еще даже не полночь. А зимние ночи длинные. И вода не такая уж теплая. Он снова заработал ногами, чтобы разогнать кровь и хоть чуточку согреться. Но Эйлин становилась все холоднее и дышала все слабее. Если она умрет – это его вина. Это он затащил ее сюда, он рисковал ее жизнью. Но если она умрет – он заплатит за свою ошибку, сполна заплатит. Ему тоже до рассвета не дожить. А если и доживет – придут ли спасатели?
   Черные мысли неотвязно крутились в мозгу, он был в полном отчаянии. Быть может, лучше все бросить – сразу, тотчас, – утонуть, и дело с концом… Но даже с этой мыслью он продолжал яростно работать ногами, плывя неизвестно куда сквозь влажную тьму. Смерть – пусть, ладно; но не самоубийство!.. Однако он скоро устал и бросил тщетные усилия; ноги начали погружаться. Обняв холодные плечи Эйлин, он прижался лицом к ее лицу. Неужели вот так все кончится?
   Вдруг что-то толкнуло его снизу. Это было так неожиданно и страшно, что он инстинктивно поджал колени. Мысль о какой-нибудь твари, невидимой в темной воде под ними, пронзила Яна!.. Акула? Есть ли в здешних водах акулы? Этого он не знал.
   Снизу снова коснулось что-то жесткое. Оно поднималось неудержимо, деваться было некуда. Оно было повсюду, как он ни метался, пытаясь спастись.
   Потом позади него из моря поднялось что-то еще более черное, чем окружающая ночная тьма; поднялось стеной, с которой ручьями сбегала вода.
   Ян ударил кулаком – просто от страха – и ушиб руку о металл.
   И вот они оказались над водой, на какой-то странной платформе; ветер пронизывал мокрые тела… Когда он понял, что это такое, то настолько был потрясен, что закричал во весь голос:
   – Субмарина!
   Значит, их крушение увидели, иначе быть не могло. Просто так, случайно, подводные лодки не всплывают прямо у вас под ногами, да еще ночью. Инфракрасный перископ или, может быть, новый микроволновый радар?.. Он заботливо уложил Эйлин на мокрый настил, головой на подушку.
   – Эй вы, там!
   Он заколотил кулаком по конической башне. Быть может, люк с другой стороны?.. Он начал было обходить башню, но в этот момент перед ним открылась дверь, и из темноты, один за другим, выбрались несколько человек. Один из них метнулся к Эйлин и уколол ее в ногу чем-то блестящим.
   – Какого черта?! – рявкнул Ян, бросаясь на них. Чувство облегчения вмиг сменилось яростью.
   Ближайший к нему быстро обернулся и замахнулся на Яна чем-то, зажатым в руке.
   Ян кинулся на него, схватил и резко завернул его руку за спину. Человек изумленно охнул, глаза его расширились от боли – он случайно уколол себя. Он резко, изо всех сил рванулся – и тут же обмяк. Ян оттолкнул его в сторону и быстро повернулся к остальным, сжав кулаки, готовый к бою. Те рассыпались кольцом вокруг, пригнулись, тоже готовые напасть, переговариваясь друг с другом на каком-то гортанном языке.
   – Ох, черт возьми! – сказал вдруг один из них. Он выпрямился и придержал остальных руками. – Хватит. Мы и так все основательно подпортили.
   – Но нельзя же теперь…
   – Можно. Давайте все вниз. – Он обернулся к Яну: – И вы тоже.
   – Что вы с ней сделали?
   – Ничего страшного. Укол снотворного. Мы хотели и вас усыпить, но бедняга Ота сам наткнулся на шприц.
   – Вы меня не заставите идти.
   – Да не будьте вы идиотом! – Незнакомец внезапно разъярился. – Мы могли бы бросить вас – тоните себе на здоровье, – но всплыли, чтобы спасти. Вас спасти! А каждый миг на поверхности может погубить нас!.. Впрочем, если хотите – оставайтесь.
   Он отвернулся и пошел вслед за остальными внутрь, помогая нести Эйлин. Ян колебался недолго – и тоже двинулся следом: он пока не собирался кончать самоубийством.
   Яркое багровое освещение рубки ударило в глаза – Ян заморгал. Фигуры вокруг были похожи на красноватых чертей. Какое-то время на него не обращали внимания: задраивался люк, отдавались какие-то команды, палуба вдруг резко накренилась… Когда лодка стала погружаться, человек, говоривший с ним на палубе, оторвался от перископа и указал Яну на дверь в конце рубки:
   – Давайте пройдем ко мне в каюту. Переоденетесь в сухое и выпьете чего-нибудь горячего. О девушке позаботятся, не волнуйтесь.
   …Ян сидел на краю аккуратно застеленной койки и дрожал крупной дрожью, несмотря на теплое одеяло, наброшенное на плечи. В руках у него была чашка сладкого чая – до чего ж хорошо!.. Его спаситель – или тюремщик? – сидел в кресле напротив и раскуривал трубку. Человек лет за пятьдесят – седые волосы, дубленая кожа, – одетый в поношенную форму цвета хаки, с какими-то знаками различия на плечах.
   – Я капитан Тахауэр, – сказал он, выпустив густую струю дыма. – Разрешите узнать ваше имя?
   – Кулозик. Ян Кулозик. Кто вы и что здесь делаете? И почему пытались усыпить нас?
   – В тот момент это казалось наилучшим выходом. Никто не хотел оставлять вас на верную смерть. Впрочем, такое предложение тоже было, по крайней мере одно, но энтузиазма явно не вызвало. Мы не убийцы. Но если бы, спасая вас, мы обнаружили себя – это могло бы вызвать весьма серьезные осложнения. Поэтому в конце концов мы решили усыпить вас. А что нам еще оставалось? Но мы не профессионалы в таких делах, это очевидно. Ота наткнулся на собственную иглу и теперь храпит вместо вас.
   – Кто вы? – снова спросил Ян, оглядывая незнакомую форму и книги в нише, напечатанные алфавитом, какого он никогда в жизни не видел.
   Капитан Тахауэр тяжело вздохнул:
   – Израильский флот. Добро пожаловать к нам на борт.
   – Спасибо. И спасибо, что спасли нас. Но я не понимаю, почему вы боялись, что мы вас увидим. Если вы выполняете какое-то тайное задание для флота ООН, я буду держать язык за зубами. У меня есть допуск к секретным делам.
   – Пожалуйста, мистер Кулозик, не надо. – Капитан поднял руку в останавливающем жесте. – Вы говорите так, потому что совершенно не знаете здешнюю политическую обстановку.
   – Как это не знаю?! Я не прол. У меня ученая степень…
   Брови капитана приподнялись, одобряя ученую степень, но, похоже, она его не очень впечатлила.
   – Я не имею в виду вашу профессиональную компетентность: ничуть не сомневаюсь, что тут вы на высоте. Но в ваших знаниях по части всеобщей истории есть определенные пробелы. И возникли они в результате намеренного искажения фактов в учебниках, по которым вы учились.
   – Я не знаю, о чем вы говорите, капитан Тахауэр. В нашем образовании, в Британии, цензуры не существует. В Советских Штатах – может быть, но не у нас. У нас свободный доступ к любой книге в библиотеке, к любой компьютерной информации… Совершенно свободный.
   – Весьма впечатляет, – сказал капитан, хотя незаметно было, что Ян его убедил. – Однако я не собираюсь спорить с вами о политике в такое время и в такой ситуации, как сейчас. Я только хочу довести до вашего сведения тот непреложный факт, что Израиль – не ооновский конклав заводов и ферм, как вас учили в школе. Это свободное и независимое государство – пожалуй, единственное, оставшееся на нашей планете. И мы можем сохранить свою независимость только в том случае, если не будем высовываться за пределы своей территории и не дадим узнать, что мы из себя представляем, кому бы то ни было, кроме руководящих сил вашего мира. Как раз в этом и состоит опасность, с которой мы столкнулись, спасая вас. То, что вы узнали о нашем существовании, – а тем более здесь, где нас быть не должно, – может вызвать ужасные последствия. Ваших правителей наше присутствие на Земле никогда особенно не радовало. И если бы они были уверены в своей безнаказанности, то уничтожили бы нас уже завтра.
   Загудел телефон. Капитан снял трубку, послушал, пробормотал что-то невнятное…
   – Меня зовут, – сказал он вставая. – Располагайтесь поудобнее. В термосе есть еще чай.
   Что же такое он говорил? Ян прихлебывал крепкий чай и машинально поглаживал черно-синий кровоподтек на ноге. Исторические книги лгать не могут. Но вот она, субмарина, – и действует очень осторожно, – и они явно чем-то встревожены. Он пожалел, что так устал и плохо соображает.
   – Вам получше? – Из-за портьеры в дверях проскользнула девушка и опустилась в кресло капитана.
   Зеленоглазая блондинка, очень привлекательная. На ней была блуза цвета хаки и такие же шорты; а загорелые стройные ноги настолько хороши, что Ян вздрогнул и смущенно отвел глаза. Она улыбнулась.
   – Меня зовут Сара, а вы Ян Кулозик. Вам ничего больше не нужно?
   – Нет, спасибо… Впрочем – да, нужно. Немного информации. Вы не знаете, что это за катера, которые нас потопили? Я хочу сообщить о них.
   – Не знаю.
   И не добавила больше ни слова. Просто сидела и спокойно смотрела на него. Яну показалось, что пауза затянулась, но тут он сообразил, что она больше ничего и не собиралась говорить.
   – Вы больше ничего не хотите сказать мне? – спросил он.
   – Нет. Для вашей же пользы. Если вы когда-нибудь обнаружите лишнее знание, то немедленно попадете в списки подозреваемых, под надзор Службы Безопасности. На всю оставшуюся жизнь. Ваше продвижение, карьера – все будет погублено до конца ваших дней.
   – Боюсь, Сара, что вы очень мало знаете о моей стране. У нас есть Служба Безопасности, верно, и мой зять служит там в довольно высоком чине. Но ничего подобного у нас не бывает. Разве что для пролов; для тех из них, кто известен как бузотер. За ними следить необходимо. Но для людей с моим положением…
   – А что это за положение?
   – Я инженер, из хорошей семьи, у меня прекрасные связи…
   – Понятно. Один из угнетателей. Рабовладелец.
   – Меня оскорбляют ваши намеки…
   – Нет здесь никаких намеков, Ян. Просто констатация факта. У вас своя модель общества, у нас своя. Демократия. Быть может, вы даже не знаете этого слова. Мы правим собой сами, и мы все равны. В отличие от вашего рабовладельческого строя, где все рождаются неравными и живут и умирают в неравенстве, потому что изменить ничего нельзя. С вашей точки зрения, я уверена, это не так уж плохо. Потому что вы один из тех, кто наверху. Но не раскачивайте лодку, Ян. Если вас начнут подозревать – ваше положение может очень быстро измениться. В вашей цивилизации вертикальное перемещение может быть направлено только в одну сторону. Вниз.
   – Чепуха! – рассмеялся Ян.
   – Вы на самом деле так думаете? Ну хорошо. Тогда я вам расскажу о катерах. Через Красное море идет оживленная торговля наркотиками. Традиционная контрабанда с востока – героин для масс. Торговый путь проходит через Египет или Турцию. Когда нужно – а вашим пролам часто бывает нужно забыться, – всегда находятся и деньги, и люди, которые его доставят. Через районы, находящиеся под нашим контролем, наркотики не просачиваются – это еще одна причина, почему нас терпят. Один из способов борьбы с контрабандистами – такие вот подводные патрули. Пока контрабандисты не лезут к нам, мы их игнорируем. Но силы вашей госбезопасности тоже имеют свою патрульную службу, и один из их катеров преследовал контрабандиста, который вас едва не потопил. А потопил вас сторожевой катер. Вероятно, они вас просто не заметили в темноте. Но, во всяком случае, о контрабандисте они позаботились. Мы видели взрыв – и обнаружили, что в порт сторожевик вернулся один.
   Ян замотал головой:
   – Я никогда ничего об этом не слышал. Пролы получают все, что им надо; у них в сигаретах подмешан…
   – Чтобы забыться, чтобы скрасить существование, которое они влачат, нужны гораздо более сильные средства. И, пожалуйста, не перебивайте меня каждую минуту, чтобы сообщить, что вы никогда ничего подобного не слышали. Я знаю, что не слышали; поэтому-то и стараюсь рассказать вам, что происходит на самом деле. На самом деле мир не таков, каким вам его рисовали до сих пор. Для вас это может ничего не значить. Вы входите в правящее меньшинство, богатое и жирное в нищем и тощем мире. Но вы сами захотели узнать. Потому я вам и рассказываю, что Израиль – свободное и независимое государство… Когда арабская нефть иссякла, мир повернулся к Ближнему Востоку спиной, радуясь возможности избавиться наконец от богатых шейхов. Но мы жили здесь всегда – и арабам тоже некуда деться… Они попробовали снова напасть на нас, но без помощи со стороны победить не смогли. Мы выжили, хоть и с превеликим трудом. Эту способность мы проявляли и раньше. И мы сделали все, что могли, чтобы помочь им, когда настали трудные времена. Когда арабское население стабилизировалось, мы научили их нашему традиционному земледелию, которое они успели забыть за долгие годы нефтяного изобилия. К тому времени, когда остальной мир снова нас заметил, наш регион был уже стабилизирован и жизнеспособен. Мы стали экспортировать фрукты и овощи. Такая ситуация мало кого устраивала – но все смирились. Особенно когда мы показали, что наши ядерные ракеты ничуть не хуже любых других и что если кому-нибудь захочется нас истребить, то им самим придется несладко. И такая ситуация сохраняется по сей день. Быть может, наша страна – гетто; но мы привыкли жить в гетто. И внутри своих стен мы свободны.
   Ян чуть было не запротестовал опять, но вовремя одумался и снова принялся за чай. Сара одобрительно кивнула:
   – Ну вот. Теперь вы кое-что знаете. Ради самого себя – не распространяйте это знание. А ради нас я прошу вас об одолжении. Капитан просить не станет, а у меня таких предрассудков нет. Не говорите никому о нашей подводной лодке. Это и для вашей безопасности полезно. Через несколько минут мы вас высадим на берег, в том месте, куда вас принесло бы ветром. Там вас и найдут. Девушка ничего не знает. Вероятно, она была без сознания, контужена, когда ей сделали укол. С ней все будет в порядке; врач сказал, что ничего опасного нет. И с вами тоже все будет в порядке, если вы будете держать рот на замке. Будете?
   – Да, конечно, я никому ничего не скажу. Ведь вы спасли нас. Но мне кажется, очень многое из того, что вы сказали, – ложь. Иначе просто быть не может.
   – Вот это мило! – Она наклонилась к нему и похлопала его по руке. – Думайте что хотите, ингилех, но только держите на замке свой большой гойский рот.
   Не успел он ответить, как девушка исчезла за дверью. Капитан не вернулся, и никто больше с Яном не заговаривал. Наконец его вызвали на палубу, куда вынесли и Эйлин. В великой спешке их повезли на надувной лодке на невидимый берег. Луну закрывали облака, но было достаточно светло, чтобы различить пляж и пустыню за ним. Эйлин бережно уложили на песок, с Яна грубо сдернули одеяло… Бросили рядом с ними подушку с яхты – и исчезли. Стараясь действовать как можно осторожнее, Ян перетащил Эйлин за линию прилива. Единственные следы на песке были его собственными. И лодка, и субмарина ушли, пропали – осталось только воспоминание. Воспоминание, с каждой минутой казавшееся все менее и менее реальным.
   Вскоре после восхода солнца их заметил поисковый вертолет и начал снижаться к берегу, заходя на посадку.

Глава 4

   – Абсолютно здоров. Никаких отклонений. – Врач ткнул пальцем в экран. – Вы только посмотрите на это давление! Я бы хотел, чтоб у меня было такое! Кардиограмма, энцефалограмма – все в полнейшем порядке. Подождите, я вам дам распечатку для вашего врача.
   Он нажал кнопку на компьютерном диагносте, и из принтера выполз длинный лист.
   – Я не о себе беспокоюсь. Что с миссис Петит?
   – Пожалуйста, не волнуйтесь, молодой человек. – Толстяк доктор похлопал Яна по колену. В этом жесте было не только профессиональное сочувствие, так что Ян отодвинул ногу и холодно посмотрел на него. – У нее легонькое сотрясеньице, водички морской глотнула… Ничего больше. Вы можете навестить ее в любой момент. Но я хотел бы денек подержать ее в больнице. По существу, только ради отдыха: медицинская помощь ей не нужна. А вот и ваша распечатка.
   – Зачем она мне? Передайте ее в компанию, там запишут в медицинские отчеты.
   – Это может быть сложно.
   – Почему? У вас же есть спутниковая связь. Я могу заплатить, если вы полагаете, что это не входит в расходы больницы.
   – Ни в коем случае! Разумеется, я тотчас же распоряжусь, только давайте сначала вас, так сказать, отстегнем.
   Руки врача замелькали, снимая с Яна датчики, вытаскивая из вены иглу и протирая кожу спиртом.
   Ян натягивал брюки, когда дверь распахнулась и раздался знакомый голос:
   – Так вот ты где! Жив и здоров. Ну и заставил же ты нас поволноваться…
   – Смитти! Что ты тут делаешь?
   Ян порывисто схватил зятя за руку. Крупный нос, словно клюв, худое жесткое лицо – точно привет из дома среди округлой мягкости здешних обитателей. Похоже, что и Тергуд-Смит рад встрече не меньше.
   – Здорово ты меня напугал. Я был в Италии, на конференции, когда услышал. Ну, подергал кой-какие ниточки, схватил военный самолет – и как раз приземлялся здесь, когда стало известно, что вы нашлись. Но надо сказать, выглядишь ты отлично. На тебе это происшествие не отразилось.
   – Ты бы посмотрел на меня ночью, когда я одной рукой хватался за подушку, другой за Эйлин – и брыкался одной ногой. Не хотелось бы испытать такое еще раз.
   – Да, похоже, что тебе здорово досталось. Надевай рубаху и пошли выпьем, ты мне все расскажешь. Вы видели корабль, который вас потопил?
   Ян отвернулся за рубашкой, и лица его зять не видел. Ему сразу вспомнились ночные предостережения. Действительно голос Смитти изменился, когда он задавал последний вопрос, или показалось? Вопрос-то не такой уж невинный!.. Ведь, в конце концов, он – Безопасность, да такого уровня, что может «хватать» армейские самолеты среди ночи… Надо было решаться. Говорить всю правду – или начинать лгать.
   Натягивая рубашку через голову, он глухо сказал из-под нее:
   – Ничего не видели. Ночь была темная, а на кораблях – никаких огней. Первый прошел так близко, что мы едва не опрокинулись. А второй врезался прямо в нас. – До сих пор все святая правда. – Хотел бы я знать, кто эти ублюдки. Конечно, я тоже виноват, что болтался без огней, но все-таки…
   – Совершенно верно, старина. Пиши жалобу, я тебе помогу. Я уже начал расследование и кое-что выяснил. Два военных катера на учениях, очень далеко от того места, где должны были быть. Когда они вернутся на базу – то услышат пару ласковых слов, можешь не сомневаться.
   – Да черт с ними, Смитти, это ж недоразумение!
   – Ты очень добр к ним – но ты же джентльмен. Ладно. Давай заглянем к Эйлин, а потом все-таки пойдем выпьем.
   Эйлин звонко расцеловала их обоих, потом всплакнула – сказала, от радости, – и потребовала, чтобы Тергуд-Смит выслушал во всех подробностях, что с ними приключилось. Ян напряженно ждал, стараясь не выдать себя. Вспомнит ли она субмарину? Кто-то ему солгал: две совершенно разные версии о катерах. Взорванные контрабандисты – или два военных катера? Кому верить?
   – …И – тррррах! Вот так мы очутились в воде. Я совсем захлебнулась, ну и ревела, конечно, а вот этот старый морской волк сумел удержать меня над водой. По-моему, я еще и поцарапать его пыталась за его заботы. Паника! Пожалуй, прежде я и не знала, что означает это слово. А голова ушиблена, и все вокруг крутится и расплывается перед глазами… Потом появилась подушка – я ухватилась за нее, – и мы поплыли… И помню еще, как он меня старался подбодрить, а я ему не верила. А потом – ничего.
   – Ничего? – переспросил Тергуд-Смит.
   – Абсолютно. Следующее, что я увидела, – вот эта палата. И мне рассказали, что произошло. – Она взяла Яна за руку. – Я никогда в жизни не смогу отблагодарить тебя, ведь не каждый день женщине спасают жизнь… А теперь уходите, пока я не разревелась снова.
   Из больницы они вышли молча. Тергуд-Смит показал на ближайшее кафе.
   – Здесь годится?
   – Конечно. Ты Лиз что-нибудь сообщал?
   – Ночью нет. Не было никакого смысла ее будить, чтобы она там с ума сходила. Но утром, узнав, что с тобой все в порядке, я ей позвонил, и она шлет тебе всю свою сестринскую любовь. И велит впредь держаться подальше от маленьких парусных лодок.
   – Ну, Лиз в своем репертуаре. Твое здоровье.
   – Твое.
   Они подняли стаканы и выпили. Бренди обожгло, согрев какую-то точку внутри, о которой Ян и не знал, что она замерзла. Но согрело не до конца. Ему пришлось подавить желание рассказать зятю о прошедшей ночи. О подводной лодке, о том, как их спасли, о катерах – обо всем. Не совершает ли он преступления, умалчивая о случившемся? Только одно ему помешало выболтать всю правду: израильтяне спасли им жизнь – а Сара сказала, что если он проговорится о субмарине, то подвергнет их опасности. Забыть. Он обязан забыть все это.
   – Хочу еще стаканчик, – сказал он.
   – Я составлю тебе компанию. Знаешь, забудь ты эту ночь и наслаждайся отпуском.
   – Ты мои мысли читаешь.
   Но память не уходила, гнездилась где-то в уголке сознания, готовая вырваться наружу, едва он расслабится. Прощаясь с Тергуд-Смитом у площадки вертикального взлета, Ян испытывал виноватое удовлетворение от того, что ему не всегда придется быть начеку и помнить о своей лжи.
   Солнце, еда, вода – все было замечательно. Только на яхтах они больше не катались по молчаливому согласию. В постели Эйлин проявляла свою благодарность с таким пылом, что к утру оба бывали счастливы – и выжаты, как лимон. Но воспоминания его не покидали. Просыпаясь на заре – щекой на рыжих волосах Эйлин, – он вспоминал Сару в подводной лодке, вспоминал ее слова. Неужели он погряз во лжи? Это казалось невозможным.
   Прошло две недели, и они, пожалуй, были уже не прочь покинуть теплое море. Воспоминания, конечно, останутся. Они отлично загорели – будет что показать друзьям в Англии, пусть позавидуют, – и уже хотелось домой. И хорошего мяса хотелось, с картошечкой, после всей непривычной гастрономической роскоши. Кормят здесь отлично, ничего не скажешь, но нельзя же всю жизнь прожить на такой пище, надоедает.
   Они расстались на аэровокзале Виктории после долгого прощального поцелуя, и Ян поехал к себе домой. Заварил чайник крепкого чая и понес его в мастерскую, неосознанно расслабившись, когда входил в дверь и включились лампы. Стена над рабочим столом сплошь увешана инструментом, блестит полированный хром… На столе идеальный порядок, чистота, аккуратно разложены разные приспособления… В специальной рамке был зажат прибор, с которым Ян возился перед отъездом. Ян сел и покрутил его; потом взял ювелирную лупу, чтобы проверить, как пропаяны контакты. Прибор почти готов к работе – если только вообще заработает. Должен – компьютерная модель это подтвердила. А идея была простая.
   Все крупные морские суда для навигации используют спутники. В любой точке Мирового океана всегда бывает не меньше двух таких спутников. Навигационные приборы корабля посылают сигналы, спутники их отражают, а отраженные сигналы сообщают азимуты спутников и их высоты над горизонтом корабельному компьютеру, который без труда вычисляет местонахождение судна с точностью до нескольких метров. Все это не сложно, и такие приборы замечательно эффективны – но довольно громоздки и дороги. Для большого корабля это мелочь. А если небольшая яхта? Надо сделать маленький, легкий прибор. И Ян уже довольно долго работал над упрощенной конструкцией, которая могла бы подойти любому судну, независимо от размеров. Прибор получался достаточно компактный и дешевый, его мог бы приобрести кто угодно. Если он будет работать, то можно и запатентовать его – лишние деньги никогда не помешают… Но это все в будущем. А пока надо сделать, чтобы он работал, – и миниатюризировать все его детали.