Гаррисон Гарри. Конные варвары

Гарри Гаррисон
Конные варвары

Глава 1

   Дежурный лейтенант охраны Таленк опустил электронный бинокль и принялся регулировать его увеличение, чтобы компенсировать уменьшение яркости света. Сверкающее белое солнце зашло за толстый слой облаков, был близок вечер, однако в окулярах бинокля по-прежнему было видно чёткое изображение чёрно-белой волнообразной равнины. Таленк негромко выругался, водя взад и вперёд тяжёлым прибором. Трава, колеблющийся, покрытый инеем океан травы. Больше ничего.
   — Простите, сэр, но я ничего не видел, — неохотно сказал часовой. — Все как обычно.
   — Зато я видел — и этого достаточно. Там что-то двигалось, и я должен выяснить, что это было. — Он опустил бинокль и глянул на часового. — До темноты часа полтора, и времени достаточно. Скажите дежурному офицеру, куда я пошёл.
   Часовой открыл рот, собираясь заговорить, но промолчал. Не стоит давать советы лейтенанту охраны Таленку. Когда ворота в проволочном заграждении раскрылись, Таленк взял лазерный пистолет, прикрепил к поясу сумку с гранатами и пошёл — человек, уверенный в своих силах, победитель многочисленных схваток, ветеран, владеющий всеми способами обороны. Он был уверен, что в этом необъятном просторе равнины нет ничего, с чем бы он не мог справиться. Он видел движение, он был уверен в этом — слабое движение, замеченное краем глаза. Это могло быть животное, это могло быть что угодно. Его решение произвести разведку было вызвано, как скукой караульной службы, так и просто любопытством. Или чувством долга. Он одиноко шагал по хрустящей траве и обернулся лишь раз, чтобы взглянуть на окружённый проволочной изгородью лагерь. Горстка низких зданий и навесов, скелет буровой вышки над ними, все покрывала тень похожего на утёс космического корабля, но даже он ощутил всю незначительность одинокого лагеря, заброшенного в необозримую пустую равнину. Он фыркнул и отвернулся. Если здесь что-то скрывается, он это обнаружит.
   В ста метрах от изгороди был небольшой откос, окружённый естественными валами — неровность поверхности, незаметная из лагеря. Таленк забрался на вершину вала и, заглянув вниз, увидел группу всадников, скрывающихся в углублении.
   Он немедленно отпрянул назад, но сделал это недостаточно быстро. Ближайший всадник пробил своим длинным копьём икру ноги Таленка и подтянул лейтенанта к краю вала. Таленк, падая, выхватил пистолет, но второе копье ударило его в руку и пробило ладонь, пригвоздив её к земле. Всё произошло довольно быстро, в одну-две секунды, волна боли ещё не накрыла его, и он попытался включить свой радиопередатчик. Третье копье, пробив запястье, пригвоздило и вторую руку.
   Прибитый к земле, раненый, ошеломлённый, оглушённый болью лейтенант Таленк раскрыл рот, чтобы громко закричать, но даже этого ему не дали сделать. Ближайший к нему всадник наклонился и ударил короткой саблей между зубов Таленка, разрезав ему рот, и крик лейтенанта захлебнулся. Ноги его дёрнулись в агонии, сминая траву, и это был единственный звук, сопровождавший его смерть. Всадники молча смотрели на него, затем отвернулись с абсолютным отсутствием интереса. Их верховые животные — лошади — были так же молчаливы.
 
   — В чём дело? — спросил дежурный офицер, застёгивая свой оружейный пояс.
   — Лейтенант Таленк, сэр. Он ушёл туда. Сказал, что что-то заметил. Он исчез за тем подъёмом. Я не вижу его уже десять-пятнадцать минут и не могу вызвать по радио.
   — Не думаю, чтобы здесь была какая-нибудь опасность, — сказал офицер, глядя на темневшую равнину. Однако лучше поискать его. Сержант! — Человек выступил вперёд и отдал честь. — Возьмите с собой отделение, отыщите лейтенанта Таленка.
   Солдаты были профессионалами, заключившими долголетний контракт с «Джон Компани» и они ждали от новых планет любых опасностей. Рассыпавшись цепью, они осторожно двинулись по равнине.
   — Что-то произошло? — Спросил металлург, выходя из пристройки у буровой вышки с рудными образцами на лотке.
   — Не знаю, — ответил офицер, и в этот момент из глубокого оврага по обе стороны холма, показались всадники.
   Это было ошеломляюще. Охранники, тренированные, до зубов вооружённые, были смяты и уничтожены. Прозвучало несколько выстрелов, но всадники низко пригибались к своим длиннющим лошадям и закрывались от выстрелов их телами. Слышались глухие звуки освобождающейся от тетивы лука стрелы, стрелы и копья убивали мгновенно…
   Всадники пронеслись над цепью, оставив после себя девять корчившихся тел.
   — Они сейчас будут здесь! — Крикнул металлург, бросив лоток с образцами и побежал. Прозвучала сирена тревоги, из своих палаток начали выбегать солдаты.
   Нападающие ударили по лагерю с внезапностью землетрясения. Не было времени для подготовки, и люди у изгороди умирали, не успев поднять оружия. Лошади атакующих цеплялись за почву подушкообразными лапами и неслись вперёд, только что отдалённая угроза, ещё мгновение, они уже здесь. Передний ударился о проволочное заграждение и пробил его своим весом, хотя ярко сверкнула электрическая дуга и убила животное: его длинная шея вытянулась на земле, как раз перед дежурным офицером. Тот смотрел на неё в ужасе, а в это время всадник с земли всадил ему в глаз стрелу. Дежурный офицер умер мгновенно.
   Убийство, свистящая смерть. Они ударили один раз и исчезли, проносясь вдоль изгороди, оставив тело мёртвого животного и посылая поток стрел из своих коротких луков. Даже в полутьме, стреляя со спин своих несущихся лошадей, они безошибочно поражали цель. Люди умирали или падали раненые. Одна стрела даже пробила выходное отверстие сирены, и та замолкла.
   Так же быстро они исчезли в ущелье, укрывшись в сумерках, и в наступившей тишине были слышны лишь стоны раненых.
   Свет дня совсем померк, и темнота добавилась к всеобщему смятению. Когда вспыхнули осветительные трубки, лагерь представлял собой море кровавой смерти в окружающей ночи. Порядок слегка восстановился, когда Бардовы, начальник экспедиции, начал выкрикивать распоряжения в громкоговоритель. Пока медики отделяли раненых от мёртвых, были подготовлены к стрельбе мортиры. Один из часовых выкрикнул предупреждение, и прожектор, направленный наружу, осветил тёмную массу всадников, вновь собравшихся у оврага.
   — Мортиры, огонь! — Крикнул командир в диком гневе. — Уничтожить их! — Его голос потонул в первом залпе, выстрелы гремели раз за разом, пыль и дым понеслись к небу, гром выстрелов отдавался повсюду.
   Однако люди в лагере даже не успели осознать, что появление всадников было отвлекающим манёвром, скрывавшим основной удар с противоположной стороны лагеря. Только когда всадники были уже среди них, и они начали умирать, люди поняли, что случилось. Но было уже поздно.
   — Закрыть люки! — Выкрикнул дежурный пилот, сидевший наверху в безопасности в штурманской рубке космического корабля, и нажал кнопку закрывания пневмозамков. Он видел, как накатываются волны атакующих и знал, как летаргически медленно движение тяжёлой внешней двери. Он продолжал неосознанно давить на кнопку закрывания.
   Ревущей волной атакующие перехлестнули через проволочное заграждение. Передние животные умирали и были растоптаны следующими за ними людьми. Некоторые из всадников тоже погибли, но накатывались всё новые и новые волны. Они заполнили лагерь, уничтожая все.
   — Говорит второй офицер Вейкс, — сказал пилот, включив все микрофоны на корабле. — Я спрашиваю, есть ли на корабле офицер, старше меня по званию? — Он вслушался в молчание и когда заговорил, голос его был приглушён и неясен. — Отзовитесь все по очереди — офицеры и солдаты, начиная с машинного отделения. Радист, записывайте.
   Нерешительно, один за другим, отзывались голоса, а Вейкс в это время включил механизм большого экрана и смотрел на бушующую внизу ярость.
   — Семнадцать — это все, — сказал радист, не веря сам себе. Он протянул список второму офицеру, тот бегло взглянул на него и потянулся к микрофону.
   — Я принимаю командование, — сказал он. — Приготовиться к старту!
   — Мы не поможем им? — Спросил кто-то. — Мы не можем оставить их так.
   — Никто не остался в живых, — медленно сказал Вейкс. — Я смотрел во все экраны: не видно никого, кроме атакующих и их лошадей. Даже если там есть кто-то, сомневаюсь, можем ли мы им помочь. Оставлять же здесь корабль — самоубийство. К тому же, на борту лишь малая часть экипажа.
   Корпус корабля вздрогнул, как бы подчёркивая его слова.
   — Один из экранов вышел из строя… И второй тоже… они разбивают их чем-то. И они привязывают ремни к дюзам и опорам стабилизаторов. Не знаю, смогут ли они задержать нас, и не собираюсь проверять это. Старт через шестьдесят пять секунд.
   — Они все сгорят в огне наших двигателей, все и вся внизу, — сказал радист, сжимая кулаки.
   — Наши люди не почувствуют этого, — угрюмо сказал пилот, — а что касается других, — то чем больше, тем лучше…
   Когда космический корабль взлетел, изрыгая огонь, он оставил под собой дымящийся неровный круг смерти. Но как только земля охладилась, ожидавшие этого всадники двинулись по ней, топча пепел.
   Всё новые и новые их волны появлялись из темноты. Казалось их бесчисленным полчищам не будет конца.

Глава 2

   — Глупо позволить птице-пиле ранить себя, — сказал Бруччо, помогая Язону дин-Альту стянуть через голову металлизированный свитер.
   — Глупо стараться принести мир на эту планету! — Ответил Язон, его слова были приглушены плотной одеждой. Он снял свитер и поморщился от сильной боли в боку. — Я как раз наливал себе суп, и тарелка помешала мне выстрелить.
   — Только поверхностная рана, — сказал Бруччо, глядя на красную царапину в боку Язона. — Пила прошла над рёбрами, не сломав их. Твоё счастье…
   — Ты имеешь в виду: счастье, что я не убит. Кто когда-нибудь ещё слышал о птице-пиле в кают-компании?
   — На Пирре всегда нужно ожидать невероятного.
   Бруччо начал смазывать рану обеззараживающим средством, и Язон крепко стиснул зубы. Щёлкнул микрофон и обеспокоенное лицо Меты появилось на экране.
   — Язон, я слышала, ты ранен, — сказала она.
   — Умираю, — ответил он.
   Бруччо громко крикнул:
   — Ерунда. Поверхностная рана четырнадцати сантиметров в длину. Яда нет.
   — И все? — Сказала Мета. И экран погас.
   — Да, и все, — горько сказал Язон. — Литр крови и килограмм мяса, ничего особенного — обычная заусеница. Что мне сделать, чтобы заслужить хоть немного сочувствия здесь: лишиться ноги?
   — Если ты лишишься ноги в бою, можешь рассчитывать на сочувствие, — холодно сказал Бруччо, накладывая на рану липкую повязку. — Но если тебе оторвала конечность птица-пила в кают-компании, ты можешь ожидать лишь презрения.
   — Хватит, — резко сказал Язон, вновь надевая свитер. — Не нужно понимать меня так буквально. Да, я знаю о тех тёплых чувствах, на которые могу рассчитывать с вашей стороны, дружественные пирряне. И улечу с этой планеты, не раздумывая и пяти минут.
   — Ты улетаешь? — Спросил Бруччо с проблеском интереса. — Из-за этого сегодняшнего собрания?
   — Не делай вид, что ты расстроился при этой новости. Постарайся сдержать своё нетерпение до пятнадцати часов, когда соберутся все остальные. Я не признаю любимчиков. Кроме себя самого, конечно, — и он вышел прихрамывая и стараясь как можно меньше двигать мышцами ног. Наступило время перемен, — подумал он, глядя через высокое окно на смертоносные джунгли за стеной периметра. Очевидно, несколько светочувствительных ячеек уловили его движение, так как ветки ближайшего дерева наклонились вперёд, и внезапный шквал ядовитых шипов ударил в прозрачный металл окна. Но его нервы были настолько тренированы, что он даже не пошевелил ни одним мускулом.
   Время для перемен проходит. Каждый день на Пирре — это ещё один поворот колеса… Выигрыш — это всего лишь выжидание, а когда выпадет твой номер — это всегда несомненно — смерть. Сколько человек погибло со времени его прибытия сюда? Кажется, он становится таким же равнодушным к смерти, как и настоящие пирряне.
   Если возможны какие-либо изменения вообще, то он единственный человек, который может их осуществить. Однажды ему показалось, что он решил смертоносные проблемы этой планеты: тогда он доказал пиррянам, что безжалостная и бесконечная война — их собственное поражение. Но война все ещё продолжается. Знание истины вовсе не всегда означает согласие с ней. Пирряне, способные примириться с условиями сосуществования, оставили город и ушли далеко вглубь планеты, чтобы избежать физического и духовного давления ненависти, окружающей город. Оставшиеся пирряне, хоть и убедились в том, что это их собственные чувства заставляют войну продолжаться, в глубине души не верили в это. И каждый раз, когда они смотрели на ненавистную им землю, враг приобретал новые силы и возобновлял нападение. Думая об неизбежном конце ожидавшем город, Язон чувствовал себя подавленным. Осталось так много людей, не способных примирить себя с планетой. Они были частью той войны, как гиперспециализированные жизненные формы — порождение смеси ненависти и страха.
   Необходимы перемены. Язон задумался над тем, насколько пирряне способны осознать их неизбежность.
   Было пятнадцать двадцать, когда Язон вошёл в кабинет Керка: его задержало срочное сообщение, полученное по джамп-связи. У всех собравшихся в кабинете было одно и тоже выражение холодной ярости. У пиррян слишком мало терпения и ещё меньше терпимости. Они все такие одинаковые — и в то же время разные.
   Керк, седовласый и бесстрастный, способен был лучше остальных контролировать свои чувства. Это, несомненно, объяснялось его общением с жителями других планет. Этого человека нужно было убедить в первую очередь: если стремительное воинственное общество пиррян способно было иметь вождя, то таким вождём был Керк.
   Черты ястребиного лица Бруччо, как всегда были искажены выражением подозрительности. Это выражение было вполне оправдано. Как врач, исследователь и эколог, он был единственным авторитетом в области жизненных форм Пирра. Он обязан был быть подозрительным. Однако, в конечном счёте, он был учёным, и его можно было убедить фактами.
   Рес, вождь корчёвщиков, людей, успешно приспособившихся к жизни на смертоносной планете. Он не был вовлечён в чувство ненависти, заполнявшее остальных, и Язон рассчитывал на его поддержку.
   Мета, родная и любимая, более сильная, чем мужчина, её мощные руки могут обнять со страстью — или переломать кости. Знает ли холодный и практичный ум, скрытый в этом прекрасном женском теле, что такое любовь? Или просто гордость обладания чужестранцем Язоном дин-Альтом? Он это выяснит, но не сейчас, сейчас Мета была столь же нетерпелива и опасна, как остальные.
   Язон закрыл за собой дверь и неискренне улыбнулся.
   — Привет всем, — сказал он. — Надеюсь, вы не думаете, что я нарочно заставил вас ждать?
   Он быстро вошёл, не обращая внимания на хмурое выражение лиц всех собравшихся.
   — Я уверен, что вам всем будет приятно узнать, что я разбит, разорён и тону.
   Выражение их лиц прояснилось, они обдумывали услышанное. Только одна мысль в одно время — в этом весь пиррянин.
   — У тебя миллионы в банке, — сказал ему Керк, — и нет никакой возможности их проиграть.
   — Когда я играю, я выигрываю, — сообщил ему Язон со спокойным достоинством. — Я разорён, так как истратил свой последний кредит. Я купил космический корабль, он на пути сюда.
   — Зачем? — Вопрос Меты выразил общее мнение всех собравшихся.
   — Я покидаю эту планету и беру тебя, а также стольких, сколько смогу, с собой.
   Язон отлично понимал их мысли. Хорошая или плохая — а на самом деле, она была худшей в Галактике — это была их планета, их дом. Он должен сделать идею привлекательной, вызвать у них энтузиазм, заставить забыть всё прочее. Апеллировать к разуму можно потом, вначале нужно обратиться к их чувствам. Он отлично понял значение этого щёлканья их неизменных пистолетов. — Я открыл планету, ещё более смертоносную, чем Пирр.
   Бруччо засмеялся с холодным недоверием, и остальные закивали, соглашаясь с ним.
   — Предполагается, что это будет для нас привлекательным? — Спросил Рес, единственный из пиррян, родившийся не в городе и поэтому лишённый их любви к насилию. Язон подмигнул ему, ободрённый тем, что тот угадал способ, которым Язон собирался убедить остальных.
   — Я говорю смертоносную, потому что она содержит наиболее опасную из всех существующих форму жизни. Более быструю, чем шипокрыл. Более злобную, чем рогатый дьявол. Более упорную, чем когтистый ястреб. И этому перечню нет конца. Я нашёл планету, где постоянно живёт это создание.
   — Ты говоришь о человеке? — Спросил Керк, как обычно сообразивший быстрее остальных.
   — Да. Люди, которые более опасны, чем существа на Пирре, потому что пирряне поколениями естественного отбора приспосабливались к защите от любых опасностей, к защите. Что вы скажете о мире, где люди тысячелетиями воспитывались для нападения, убийства и разрушения безо всякой мысли о последствиях. Как вы думаете, какими будут люди, выжившие в условиях такого всеобщего уничтожения?
   Они размышляли над его словами, и по выражению их лиц было видно, что идея им не очень нравится. Они мысленно объединились против нового врага, и Язон решил продолжать, чтобы попытаться убедить их.
   — Я говорю о планете под названием Счастье. Назвал её так, наверное, какой-нибудь молокосос из первопоселенцев. Несколько месяцев назад я слышал о ней передачу в новостях; небольшое сообщение о том, что там уничтожен разведывательный отряд геологоразведчиков. Это трудно себе представить. Геологоразведочные команды хорошо подготовлены и способны справиться с любыми трудностями: а компания «Джон Минералз Компани» известна, как наиболее мощная. И кроме того, и это пожалуй, самое важное — «Джон Компани» никогда не играет слишком мелкими ставками. Поэтому я связался со своими друзьями, отправил им денег и попросил разузнать подробности того дела. Им удалось разыскать одного из выживших. Мне не малого стоило раздобыть подробную информацию, но игра стоит свеч. Вот эта информация. — Он сделал драматическую паузу и извлёк листок бумаги.
   — Ну что ж, начинай, хватит махать им на нас, — сказал Бруччо, раздражённо постукивая по столу.
   — Имей терпение, — сказал ему Язон. — Это доклад инженера и написан он в чисто техническом стиле, но с большим энтузиазмом. Очевидно, Счастье чрезвычайно богато тяжёлыми элементами, расположенными близко к поверхности на ограниченной территории. Возможны открытые разработки, и из доклада инженера ясно, что урановая руда почти не нуждается в обогащении и даже достаточна богата для того, чтобы реактор работал на не очищенной руде.
   — Это невозможно, — прервала его Мета. — Уран в свободном состоянии не может быть столь радиоактивен, чтобы…
   — Пожалуйста, — сказал Язон, взмахивая в воздухе руками. — Я всего лишь немного преувеличил, чтобы сделать сообщение убедительным. Руда богата, с этим нужно согласиться. Но самое важное теперь — это то, что несмотря на качество руды, «Джон Компани» не вернулась на Счастье. Они сильно обожглись там и решили, что есть множество планет, где можно соорудить шахты с меньшими затратами. Без возможности встретиться с этими оседлавшими драконов варварами и, которые внезапно появляются как из-под земли и нападают бесконечными волнами, уничтожая все на своём пути…
   — Что означают эти последние слова, — спросил Керк.
   — Ты можешь догадаться также, как и я. Так выжившие описывают это убийство. И единственное в чём мы можем сейчас быть уверены, это в том, что они были атакованы вооружёнными всадниками и уничтожены.
   — И ты хочешь, чтобы мы отправились на эту планету? — Спросил Керк. — Звучит не очень привлекательно. Мы можем остаться здесь и продолжать работу на своих шахтах.
   — Вы работаете на своих шахтах уже столетия, некоторые из них достигли пятикилометровой глубины и дают только второсортную руду. Но дело даже не в этом — я думал о людях Пирра и о том, что ждёт их в будущем. Жизнь на этой планете необратимо меняется. Пирряне, которые способны примириться с местной жизнью, так и поступили. А что же делать остальным?
   Ответом ему было затянувшееся молчание.
   — Неплохой вопрос, не правда ли? И весьма своевременный. Я скажу вам, что ожидает людей, оставшихся в этом городе. Но постарайтесь не стрелять в меня. Я думаю, вы уже научились бороться с этим непроизвольным рефлексом в ответ на несогласие с вами. Во всяком случае, надеюсь, что те из вас, кто находится здесь, этому научились. Я не собираюсь говорить этого всем людям в городе. Они скорее убьют меня, чем выслушают правду. Они не захотят признавать, что все они обречены на гибель этой планетой.
   Последовал лёгкий щелчок, и пистолет Меты остановился на полпути к её руке, а затем скользнул обратно. Язон улыбнулся ей в ответ и погрозил пальцем. Она холодно отвернулась. Остальные лучше контролировали свои чувства: их пистолеты остались неподвижными в кобурах.
   — Это неправда, — сказал Керк. — Люди по-прежнему живут в городе…
   — И число их всё время уменьшается. Несостоятельный довод. Те, кто смог, ушли, и остались лишь люди с твёрдыми сердцами.
   — Возможны другие решения, — сказал Бруччо. — Можно построить другой город…
   Грохот землетрясения прервал его. Небольшие подземные толчки ощущались на Пирре почти всё время, и к ним привыкли, но эти были значительно сильнее. Здание дрожало от них и широкая трещина появилась в стене, из неё посыпалась цементная пыль. Трещина пересекла оконную раму и, хотя стекло было сделано из прозрачного металла, оно треснуло и разлетелось на множество осколков. Как бы в ответ на отверстие, нырнул шипокрыл, прорвав снаружи защитную сеть. Он исчез в пламени разрывов, так как прозвучали сразу четыре выстрела из пистолетов, выпрыгнувших из кобур. — Я присмотрю за окном, — сказал Керк, поворачиваясь на стуле так, чтобы следить за окном. — Продолжай.
   Перерыв — напоминание о том, какую они ведут теперь жизнь в городе — сбил Бруччо. Он немного поколебался, а потом продолжал:
   — Да… что ж, я говорил… возможно другое решение. Второй город, далеко от этого, может быть построен, возможно на базе одной из шахт. Ведь только вокруг этого города формы жизни так смертоносны. Этот город должен быть оставлен…
   — И новый город повторит все грехи старого. Ненависть переселившихся пиррян воспроизведёт ту же ситуацию. Ты знаешь не хуже меня, Бруччо, что именно так все и будет.
   Язон подождал, пока Бруччо неохотно кивнул в знак согласия.
   — Есть только одно решение. Пирряне должны переселиться на планету, где смогут жить, не ведая постоянной опустошительной войны. Любое место подходит для пиррян. Вы настолько привыкли, что не замечаете, какой ад ваша планета. Я доказал вам, что все жизненные формы тут телепатичны и что ваша ненависть к ним заставляет их воевать с вами. Мутации и изменения постоянно становятся всё более и более злобными и смертоносными. Вы согласились со мной. Но это не изменило ситуации. До сих пор достаточно пиррян, ненависть которых поддерживает войну. Пусть спасёт меня ваш здравый смысл: вы очень упрямые люди! Если бы у меня хватило благоразумия, я давно бы покинул вас в вашей безнадёжной участи. Но я запутался в ваших делах. Я помог вам выжить, и вы спасли меня, и в будущем наши дороги совпадают. Кроме того, мне нравятся ваши девушки.
   Во внимательной тишине громко прозвучало фырканье Меты.
   — Итак, шутки в сторону, перед нами серьёзная проблема. Если ваши люди останутся здесь, они несомненно, погибнут… Все погибнут. Чтобы спасти их, нужно всем переселиться на более дружественную планету. Пригодные для человека планеты с хорошими естественными ресурсами нелегко разыскать, но я нашёл одну. Могут быть кое-какие расхождения во взглядах с туземцами, но я думаю, что это делает мою идею более привлекательной для пиррян. Средство доставки и снаряжение — на пути сюда. Итак, кто со мной? Керк! Они считают тебя вождём… Веди!
   Керк покосился на Язона и с отвращением скривил губы.
   — Ты всегда хочешь заставить меня делать вещи, которые мне не нравятся…
   — Значит ли это, что ты откажешь мне в помощи?
   — Да. Я не хочу отправляться на другую планету, но я не вижу другого пути для спасения своих людей от полного вымирания.
   — Хорошо. А ты Бруччо? Нам будет нужен хирург.
   — Ищите другого. Мой помощник Тека может быть вашим хирургом. Моё изучение пиррянских форм жизни далеко от завершения. Я останусь в городе, пока он будет существовать.
   — Это может стоить тебе жизни.
   — Вероятно, так оно и будет. Однако, мои записи и наблюдения не будут уничтожены.
   Никто не пытался уговорить его. Язон повернулся к Мете.
   — Нам нужен будет пилот: экипаж, что приведёт корабль, должен будет вернуться.
   — Но я должна управлять нашим пиррянским кораблём.
   — Но ведь есть и другие пилоты. Ты сама подготовила их. И если ты останешься тут, я возьму себе другую жену.
   — Я убью её. Я поведу твой корабль!
   Язон улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Мета сделала вид, что не заметила его.
   — Итак, — сказал Язон, — Бруччо остаётся здесь. — Я думаю, что Рес тоже остаётся — надо руководить поселениями за городом.
   — Ты ошибаешься, — сказал Рес, — поселениями теперь управляет комитет, и дела идут вполне благополучно. Я не хочу оставаться — как бы это сказать? — парнем из деревенской глуши всю свою жизнь. Эта новая планета очень заинтересовала меня, и вообще я стремлюсь к новому жизненному опыту.