Гарт Фрэнсис. Кларенс (Трилогия - 3)

   - Я уже сказал достаточно, - спокойно отвечал Кларенс, - чтобы вы, как джентльмен, немедленно покинули мой дом. За этим я и пришел. И это все, что я могу вам сказать, пока вы и ваши друзья оскорбляете мой кров своим непрошеным присутствием. А что я скажу вам и всем другим после, что потребую от вас в соответствии с вашим собственным кодексом чести, - тут он поглядел на капитана Пинкни, - это другой вопрос, который не принято обсуждать в присутствии дам.
   - Прошу прощения. Минуту, одну минуту! - послышался голос полковника Старботтла. Сорочка с жабо, полурасстегнутый синий сюртук с широкими, словно распустившиеся лепестки, отворотами и улыбающееся, похожее на маску лицо этого джентльмена поднялись над столом; он поклонился Кларенсу Бранту и его жене с отменной учтивостью.
   - Э-э... унизительное положение, в котором мы оказались, джентльмены, став против воли свидетелями... гм... гм... временной, как я надеюсь, размолвки между нашей очаровательной хозяйкой и джентльменом... э-э... которого она удостаивает титула, обязывающего нас к величайшему уважению... нам всем крайне неприятно и полностью оправдывает желание этого джентльмена получить сатисфакцию, которую, я уверен, каждый из нас был бы рад ему дать. Но эта ситуация основывается на том предположении, что наше собрание носило, так сказать, чисто светский, или развлекательный, характер! Возможно, - продолжал полковник с кротким и задумчивым выражением лица, - что вид этих графинов и стаканов, а также нектара, предложенного нашей, подобной Гебе, хозяйкой, - он поклонился в сторону миссис Брант и поднес к губам стакан виски с водой, - мог привести этого джентльмена к такому выводу. Но если я обращу его внимание на то обстоятельство, что наше собрание носит характер деловой и, более того, секретный, то окажется, что вина за вторжение может быть по справедливости разделена между нами и им самим. Нам позволительно даже ввиду этого задать ему вопрос... э-э... в какой мере его приход в этот дом совпадает по времени с его появлением среди нас?
   - Так как парадной дверью моего дома завладели посторонние, - сказал Кларенс, отвечая скорее на внезапный презрительный взгляд жены, чем на намек Старботтла, - то я проник в дом через окно.
   - Да, через окно моего будуара, где один непрошеный гость уже сломал себе шею, - насмешливо перебила его жена.
   - Где я однажды помог этой даме сохранить для себя этот дом, когда его захватила другая шайка нарушителей, которые, впрочем, называли себя просто "хватунами" и не выдавали себя за джентльменов.
   - Итак, вы подразумеваете, сэр, - начал высокомерно полковник Старботтл, - что...
   - Я подразумеваю, сэр, - презрительно ответил Кларенс, - что у меня нет ни малейшего желания узнать о причине, которая привела вас сюда, и что она меня ни малейшим образом не касается. Покинув дом, вы беспрепятственно унесете прочь свои тайны и свои частные дела.
   Повелительным жестом судья Бисуингер заставил умолкнуть злобные выкрики своих товарищей.
   - Означает ли это, мистер Брант, - спросил он, глядя Кларенсу прямо в глаза, - что вы не разделяете политических взглядов своей жены?
   - Я уже сообщил все, что вам нужно знать, чтобы покинуть мой дом, ответил Кларенс, скрестив руки, - сообщил все, что вы имеете право знать.
   - Я могу ответить за него, - скривив рот, сказала миссис Брант дрожащим голосом. - Мы не разделяем взглядов друг друга. Мы далеки, как два полюса. У нас нет ничего общего, кроме его имени и этого дома.
   - Да, но вы муж и жена, связанные священным союзом.
   - Да, союзом! - отозвалась миссис Брант со злым смехом. - Союзом вроде того, который связывает Южную Каролину с Массачусетсом, где молятся на негров. Союзом, соединяющим белого и черного, джентльмена и ремесленника, плантатора и бедняка, - союзом, напоминающим союз этих Соединенных Штатов... Ну что же, тот союз разорван, можно разорвать и этот!
   Кларенс побледнел. Но он не успел еще ничего сказать, как в ворота тревожно постучали и в дом вбежал взволнованный вакеро.
   - Матерь божия! - воскликнул он, обращаясь к миссис Брант. - Каса окружена толпой всадников... Один из них требует именем закона, чтобы его впустили.
   - Это дело ваших рук! - закричал Брукс, с бешенством глядя на Кларенса. - Это вы привели их с собой, но, клянусь богом, они вас не спасут!
   Он схватил бы Кларенса, если бы его не удержала твердая рука Бисуингера. Но он продолжал рваться к Кларенсу, призывая остальных:
   - Что же, вы так и будете ждать, как дураки, чтобы он одержал верх? Не видите разве, какую шутку сыграл с нами этот подлый янки.
   - Нет, это не он, - надменно сказала миссис Брант. - У меня нет оснований любить его или его друзей, но я знаю, что лгать он не способен.
   - Джентльмены, джентльмены! - с елейной улыбкой молил и убеждал полковник Старботтл. - Позвольте мне... э-э... заметить, что это совсем не относится к делу. Чего нам бояться, если какой-то неведомый сброд, откуда бы он ни взялся, требует именем закона, чтобы его впустили? Я не вижу, чтобы мы нарушали какой-либо закон штата Калифорнии. Пусть войдут.
   Ворота открыли. Появился плотный мужчина, на вид безоружный, одетый как обыкновенный путешественник, а за ним - человек пять других столь же просто одетых мужчин. Повернувшись к балкону, первый произнес сухим, официальным тоном:
   - Я начальник полиции Сан-Франциско. У меня есть ордера на арест полковника Старботтла, Джошуа Брукса, капитана Пинкни, Кларенса Бранта, его жены Элис и других, обвиняемых в подстрекательстве к мятежу и незаконных действиях, имеющих целью нарушить мир в штате Калифорния и отношения штата с федеральным правительством.
   Кларенс был ошеломлен. Несмотря на монотонность произношения, он узнал голос рыжебородого спорщика из почтовой кареты. Но куда девались его борода и шевелюра? Невольно Кларенс взглянул на судью Бисуингера, но этот джентльмен спокойно разглядывал вновь прибывшего, и по его бесстрастному лицу нельзя было сказать, узнал он попутчика или нет.
   - Но юрисдикция города Сан-Франциско на эту усадьбу не распространяется, - возразил полковник Старботтл, мягко улыбаясь своим товарищам. - Простите, сэр, но я должен сообщить вам, что вы... гм... попросту ворвались беззаконно.
   - Я действую также в качестве помощника шерифа, - холодно отвечал тот. - Мы не имели возможности точно установить место этого собрания, хотя и знали, что оно состоится. Сегодня утром в Санта-Инес я был приведен к присяге судьею округа; сопровождающие меня джентльмены составляют мой полицейский отряд.
   Заговорщики уже готовились оказать сопротивление, но их снова остановил Старботтл. Наклонившись вперед в почти судейской позе, опершись пальцами на стол, с взъерошенным жабо, он произнес оскорбленно, но вежливо и отчетливо:
   - Мне очень жаль, сэр, но приходится констатировать, что и такой порядок является совершенно несостоятельным. Я сам юрист, и мой друг, судья Бисуингер - тоже, не так ли? Прошу извинить!
   Начальник полиции вздрогнул, устремив глаза на судью Бисуингера, который преспокойно продолжал писать за столом.
   - Судья Бисуингер, - продолжал полковник Старботтл, - как юрист, вероятно, согласится со мной, если я скажу вам, что поскольку в качестве потерпевшего выступает правительство Соединенных Штатов, то вести дело могут только федеральные судьи, и, следовательно, единственное должностное лицо, которое мы можем признать, - это окружной шериф Соединенных Штатов. А если я добавлю, что шериф округа полковник Крекенторп - мой старый друг и один из активных сторонников Юга в нынешней борьбе, вы поймете, что ожидать от него вмешательства в такое дело можно едва ли.
   Общий смех, ропот одобрения и облегчения были прерваны судьей Бисуингером:
   - Позвольте взглянуть на ордер, господин помощник шерифа.
   Полицейский подошел к нему с несколько озадаченным видом и предъявил документ. Судья Бисуингер вернул ему бумагу и спокойно добавил:
   - Полковник Старботтл совершенно прав в своем утверждении: это собрание обязано подчиняться только окружному шерифу Соединенных Штатов либо его законному представителю. Но полковник Старботтл ошибается, полагая, что эту должность все еще занимает полковник Крекенторп. Он смещен президентом Соединенных Штатов; сегодня рано утром был назначен и приведен к присяге федеральным судьей его преемник.
   Он остановился и, сложив бумагу, на которой писал, передал ее начальнику полиции.
   - Вот это, - продолжал он тем же ровным голосом, - дает вам полномочия помощника окружного шерифа и позволяет выполнить поручение, с которым вы сюда явились.
   - Что за чертовщина, сэр! Кто же вы такой? - воскликнул полковник Старботтл, отпрянув, как ужаленный, от своего соседа.
   - Я новый окружной шериф Соединенных Штатов в южном округе Калифорнии.
   ГЛАВА III
   Неожиданным и поразительным было для Кларенса это открытие, но не менее поразительным показалось ему, как оно было принято заговорщиками. Он двинулся было вперед, опасаясь, как бы самоуверенный и сам себя раскрывший шпион не пал жертвой ярости обманутых им людей. Но, к его изумлению, неожиданное потрясение, по-видимому, преобразило заговорщиков, придав им какое-то достоинство. Исчезли возбужденность, раздражительность и безрассудство. Помощник шерифа и полицейские, устремившиеся на помощь своему новоявленному начальнику, не встретили сопротивления. Заговорщики словно по молчаливому согласию отхлынули от судьи Бисуингера, оставив вокруг него свободное пространство, и молча, с мрачным презрением разглядывали стражников.
   Первым нарушил молчание полковник Старботтл.
   - Ваш долг, сэр, доставить нас со всей возможной быстротой к федеральному судье округа, если только ваш вашингтонский повелитель не нарушил конституцию, сместив и его!
   - Я вас прекрасно понял, - ответил судья Бисуингер с невозмутимым спокойствием, - и поскольку, как вам известно, федеральный судья Вильсон, к сожалению, не может быть уволен иначе, как по решению суда, вы, вероятно, можете по-прежнему рассчитывать на его сочувствие южанам. Это уже не относится к моим обязанностям; мой долг будет выполнен, как только мой помощник доставит вас к федеральному судье и я изложу обстоятельства вашего ареста.
   - Поздравляю вас, сэр, - с ироническим поклоном сказал капитан Пинкни, - с такой скорой наградой за вашу измену Югу, а также с тем, что вы так быстро переняли у своих друзей их своеобразную тактику проникать в чужие дома.
   - Жалею, что не могу, в свою очередь, поздравить вас, сэр, - возразил судья Бисуингер серьезным тоном. - Вы нарушили присягу правительству, которое дало вам образование, содержало вас и присвоило вам эполеты, которые вы обесчестили. Я не стану рассуждать об измене с человеком, который не только обманул доверие родины, но и нарушил святость семейного очага друга. По этой причине я не воспользуюсь ордером на арест хозяина и хозяйки этого дома. Я убедился, что мистер Брант не имел понятия о том, что здесь происходит, а его жена была лишь заблудшей жертвой обмана со стороны человека, повинного в двойном предательстве.
   - Молчите!
   Это слово вырвалось одновременно и у Кларенса и у капитана Пинкни. Они стояли, меряя друг друга взглядами. Кларенс был бледен, Пинкни побагровел, миссис Брант, очевидно, не уяснив себе значения их совместного призыва, обратилась к судье Бисуингеру, задыхаясь от бешенства и обиды.
   - Приберегите ваше милосердие для вашего собрата-шпиона! - крикнула она, презрительным жестом указывая на мужа. - Я отправляюсь с этими джентльменами.
   - Вы не уйдете, - сказал Кларенс, - пока я не поговорю с вами наедине. - И он крепко сжал ее руку.
   Начальник полиции и арестованные медленно потянулись друг за другом со двора, заговорщики вежливо раскланивались с миссис Брант и в презрительном молчании отворачивались от судьи Бисуингера. Он проводил их до ворот и остановился. Потом, повернувшись к миссис Брант, которая все еще пыталась вырвать руку, сказал:
   - Если у меня и были угрызения совести, когда я обманул вас, принимая ваше приглашение, они исчезли, как только я вошел в этот дом. И я надеюсь, - добавил он строго, обращаясь к Кларенсу, - что теперь хозяином остаетесь вы.
   Он ушел, и Кларенс запер за ним ворота. В ответ на гневный жест жены он тихо сказал:
   - Я не собираюсь ограничивать вашу свободу после того, как наш разговор закончится, но до тех пор я попрошу вас не прерывать меня.
   Сохраняя презрительное выражение лица, она вновь опустилась на стул, с насмешливым смирением сложив руки на коленях и глядя на свои длинные, стройные, изящные ножки. В этой позе было что-то от ее прежнего обаяния, и это задело Кларенса за живое.
   - Мне нечего сказать о том, что сейчас произошло в этом доме, разве только, что, пока я остаюсь в нем, хотя бы формально, хозяином, это не повторится. Я не стану более пытаться влиять на ваши политические взгляды, но не позволю вам проявлять их так, чтобы можно было заподозрить, что это делается с моего одобрения. А вообще я не стесняю вашу свободу - вы можете присоединиться к вашим политическим единомышленникам, когда захотите, и на вашу собственную ответственность, Но прежде я должен узнать от вас: здесь только политические симпатии или есть и кое-что другое?
   Пока он говорил, она бледнела и краснела, сохраняя неизменной свою презрительную позу, только при последних словах на ее лице выразилось искреннее, хоть и смутное, недоумение.
   - Я вас не понимаю, - вымолвила она, поднимая на него холодно-вопросительный взгляд. - Что вы хотите этим сказать?
   - Что я хочу сказать? А что хотел сказать судья Бисуингер, когда назвал капитана Пинкни двойным предателем? - бросил он резко.
   Она вскочила со сверкающими глазами.
   - И вы - вы! - смеете повторять подлую ложь этого отъявленного шпиона? Так вот что вы хотели мне сказать, вот оскорбление, для которого вы меня здесь удерживали! Да разве вы можете понять бескорыстный патриотизм или преданность - хотя бы вашим собственным идеалам, разве вы смеете судить обо мне с вашей низкой точки зрения торгаша-янки! Да, это вполне вас достойно!
   Она быстро прошлась по балкону, потом внезапно остановилась перед ним.
   - Теперь я все поняла, оценила ваше великодушие! Вы разрешаете мне присоединиться к обществу этих благородных джентльменов, чтобы я тем самым оправдала вашу клевету? Признайтесь, вы сами надоумили этого шпиона вступить со мной в переписку и приехать сюда... чтобы поймать меня в ловушку. Да! Поймать женщину, которая только что заступилась за вас перед этими джентльменами, сказав, что вы не способны солгать. Как бы не так!
   Пораженный диким неистовством ее речей и движений, Кларенс и не подумал, что, когда женщины утрачивают всякую логику, они говорят искреннее всего; ее нелепые выводы казались ему с мужской точки зрения или притворством - чтобы выиграть время для размышления, или театральной выходкой в духе Сюзи. Он уже хотел с презрением отвернуться, когда она со сверкающими глазами преградила ему путь.
   - Выслушайте меня! Я согласна; я ухожу сейчас же, ухожу к своим единомышленникам, своим друзьям - к тем, кто меня понимает, - можете назвать это как вам угодно. Вредите, как умеете, вы и так сделали все, что можно, для нашего окончательного разрыва.
   Она взбежала по лестнице со свойственной ей по временам легкостью нимфы, с проворством никогда не рожавшей женщины и, шелестя длинными юбками, исчезла в коридоре - много дней спустя он все еще вспоминал этот шелест. Он остался на месте, глядя ей вслед, негодующий, оскорбленный и неразубежденный.
   Раздался стук в ворота. Кларенс вспомнил, что запер их. Он отворил и увидел Сюзи; щеки ее горели, в глазах плясали веселые огоньки. С плаща, который она сбросила с плеч, стекали дождевые капли!
   - Я знаю все-все, что случилось! - вырвалось у нее не то по-детски непосредственно, не то по-актерски мелодраматично. - Мы встретили их всех на дороге - и полицейских и арестованных. Начальник Томсон узнал меня и все рассказал. Так, значит, вы решились, и теперь вы опять хозяин в своем доме, Кларенс, дружище! Джим говорил, что вы не решитесь, струсите из-за нее. А я сказала: "Сделает!" Я вас лучше знаю, старина Кларенс, и я прочла это на вашем лице, несмотря на вашу чопорность. Да! И все-таки я ужасно нервничала и волновалась, ну, и попросила Джима сказать в театре, что я играть не буду, и мы помчались сюда. Господи, как хорошо опять увидеть свой старый дом! А где она? Вы ведь отправили ее вместе со всеми? Скажите, Кларенс, - продолжала Сюзи прежним манящим голосом, - ведь вы ее выгнали?
   Ошеломленный, растерянный, Кларенс в то же время испытывал смутное чувство облегчения и прежней нежности к этой своенравной женщине и молча смотрел на Сюзи, пока ее последние слова не привели его в себя.
   - Тише! - быстро шепнул он, взглянув в сторону коридора.
   - А-а! - подхватила Сюзи, ехидно усмехаясь. - Так вот почему капитан Пинкни замешкался на дороге с помощником шерифа.
   - Замолчите! - строго остановил ее Кларенс. - Войдите туда, - сказал он, указывая на зимний сад под балконом, - и подождите там вместе с вашим мужем.
   Он почти втолкнул ее в это помещение, служившее ему деловым кабинетом, затем вернулся в патио. С балкона послышался нерешительный оклик:
   - Кларенс!
   Это был голос его жены, но теперь тихий и нежный и скорее напоминавший ее голос при их первой встрече, словно облагороженный воспоминаниями о былом. Сверху на Кларенса глядело ее побледневшее лицо, такой бледной он еще не видел ее с тех пор, как вошел в дом. На ней был плащ с капюшоном, в руке - дорожный несессер.
   - Я ухожу, Кларенс, - сказала она серьезно, но мягко, - но ухожу без злобы. Прости меня за глупые слова, я ведь их сказала в ответ на твои обвинения, а они были еще глупее. - Она слабо улыбнулась. - Я ухожу, потому что знаю: пока я здесь, я навлекаю на тебя подозрения и даже ответственность за мои убеждения. Я горжусь ими и готова, если нужно, пострадать за них, но я не имею права разрушать твое будущее или делать тебя жертвой преследований, которым могу подвергнуться сама. Расстанемся друзьями: ведь нас разделила только верность разным политическим убеждениям, но мы сохраняем верность всему остальному, - расстанемся, пока бог не определит, кто прав в этой борьбе. Быть может, это случится скоро, хотя порой мне кажется, что нам всем предстоят годы мучений, а до тех пор - прощай!
   Она медленно сошла по лестнице в патио, более пленительная, чем когда-либо, словно ее поддерживала и возвышала преданность ее делу, и протянула ему руку. Сердце его неистово билось: еще минута - и он забыл бы обо всем и прижал бы ее к груди. Внезапно она остановилась, ее протянутая рука замерла, и она указала пальцем на стул, где висел плащ Сюзи.
   - Что это? - воскликнула она резким, высоким, металлическим голосом. - Кто здесь? Говори!
   - Сюзи, - сказал Кларенс.
   Она окинула патио испепеляющим взглядом, а затем с горькой усмешкой устремила пронизывающий взор на Кларенса.
   - Так скоро!
   Кларенс почувствовал, как вся кровь бросилась ему в лицо.
   - Сюзи знала, что здесь происходит, и приехала предостеречь тебя, запинаясь, пробормотал он.
   - Лжешь!
   - Довольно! - воскликнул Кларенс, побледнев. - Она пришла сказать мне, что капитан Пинкни все еще ждет вас на дороге.
   Он распахнул ворота, чтобы дать ей пройти. Проходя мимо, она подняла руку. Когда он закрывал ворота, на его щеке остался отпечаток ее четырех пальцев.
   ГЛАВА IV
   На этот раз Сюзи не преувеличивала. Капитан Пинкни действительно дожидался на тропе около касы под присмотром самого помощника шерифа.
   И полицейские и арестованные прекрасно понимали, что арест - просто формальная акция; федеральный судья, сочувствующий южанам, несомненно, даст распоряжение освободить арестованных, как только они подпишут необходимое обязательство, а потому помощник шерифа, вероятно, и счел возможным удовлетворить просьбу Пинкни, которая только отдаляла его освобождение. Возможно также, что Пинкни сыграл на рыцарских чувствах полицейского, показав, что не хочет в такой острый момент оставлять свою преданную сообщницу, миссис Брант, на милость враждебно настроенного и бесчувственного мужа. Кроме того, Кларенс, известный своим равнодушием к политической борьбе, по-видимому, не пользовался симпатиями даже среди своих единомышленников. Так или иначе, помощник шерифа разрешил Пинкни немного задержаться, чтобы дать ему возможность проститься с прелестной хозяйкой.
   В какой степени это намерение отражало истинные чувства капитана Пинкни, осталось неизвестным. Превратилось ли его политическое сотрудничество с миссис Брант в более нежное чувство, разделяла ли она это чувство или отвергала, каковы были его надежды и стремления - всему этому не суждено было обнаружиться. Капитан Пинкни, человек неустойчивой морали, но весьма преданный условному кодексу чести и гордый предрассудками своего сословия, короче говоря, светский человек, знал только свой узкий круг, но был храбр и верен этому кругу и к этому последнему поступку его бесполезной жизни лучше было, пожалуй, отнестись так, как отнесся к нему помощник шерифа.
   Сойдя с коня, он подошел к дому со стороны сада. Он хорошо знал низкий сводчатый проход, ведущий в кабинет, откуда можно было пройти в патио, но случилось так, что он вошел в темный проход в тот самый момент, когда Кларенс втолкнул Сюзи в кабинет и захлопнул дверь. Сперва Пинкни подумал, что в кабинете укрылась миссис Брант, но, пока он осторожно пробирался вперед, звуки ее голоса послышались из патио. Судя по ее тону, она как будто молила о чем-то, и, движимый острым любопытством, он пошел дальше по проходу. Вдруг в ее голосе зазвучали упрек и злоба, в ушах его прозвенело: "Лжешь!" Затем он услышал, как Кларенс с презрением произнес его собственное имя, последовал быстрый шорох платья, стук ворот, и тогда, забыв все на свете, он ворвался в патио.
   Кларенс как раз обернулся от ворот, на его щеке еще горел след женской руки. Он заметил, что глаза капитана Пинкни устремлены на этот след и на его губах играет легкая полунасмешливая, полуистерическая улыбка. Не вздрогнув, ничем не выдав своего удивления, он запер ворота и, повернувшись к Пинкни, произнес холодно и раздельно:
   - Благодарю, что вы так скоро вернулись и поняли, что мне от вас нужно.
   Но капитан Пинкни, услышав эти многозначительные слова, сразу обрел свою высокомерную развязность.
   - Как видно, сэр, вы уже получили кое-что от кого-то другого... а впрочем, я к вашим услугам, - сказал он небрежно.
   - Можете считать, что я получил это кое-что от вас, - сказал Кларенс, придвигаясь ближе с каменным лицом. - Надеюсь, мне не придется возвращать вам это кое-что для того, чтобы вы меня поняли.
   - Продолжайте! - ответил Пинкни, слегка покраснев. - Назначьте свои условия, я готов.
   - А я нет, - неожиданно раздался у ворот голос помощника шерифа. Простите, что помешал, джентльмены, но такие вещи не входят в мое предписание. Я отпустил этого джентльмена, - он указал на капитана Пинкни, - на одну минуту, чтобы он мог попрощаться с дамой, которая, кажется, только что, никого не спросив, уехала со служанкой в своей пролетке, но я не рассчитывал, что он ввяжется в другое дело, которое может помешать мне доставить задержанного в целости и сохранности в суд. Понятно?
   Когда Кларенс отпер ворота, полицейский добавил:
   - Я не хочу портить джентльменам забаву, но вам придется подождать, пока я исполню свой долг.
   - Я встречусь с вами, сэр, где угодно, и выбор оружия предоставлю вам, - сказал Пинкни, злобно поворачиваясь к Кларенсу, - только так закончится этот фарс, за который ответственны вы и ваши друзья.
   Он был в ярости, узнав, что миссис Брант от него ускользнула.
   Ее муж думал совсем о другом.
   - А где же гарантия, - спросил он умышленно оскорбительным тоном, что вы отправитесь отсюда вместе с помощником шерифа?
   - Мое слово, сэр, - резко ответил Пинкни.
   - А если этого мало, то и мое в придачу, - подтвердил помощник шерифа. - Пусть только этот джентльмен свернет вправо или влево по пути в Санта-Инес - я сам просверлю в нем дырку. А это, - добавил он, точно хотел смягчить свои слова, - что-нибудь да значит, когда такое говорит человек, который не желает мешать чужой забаве. Я и сам не прочь полюбоваться на честную игру хоть завтра в Санта-Инес в любое время до завтрака.
   - Тогда я могу рассчитывать на вас, - сказал Кларенс, порывисто протягивая ему руку.
   Полицейский после минутного колебания пожал ее.
   - Этого я не ожидал, - сказал он медленно. - Но вы вроде бы говорите серьезно, и если у вас нет никого другого на примете, я приду! Этот джентльмен, наверно, приведет своих друзей.
   - Я буду там в шесть часов со своими секундантами, - коротко сказал Пинкни. - Пошли.
   Ворота захлопнулись за ними. Кларенс стоял, оглядывая пустой патио и безмолвный дом, откуда, как было теперь ясно, услали слуг, чтобы обеспечить тайну заговора. Несмотря на свое хладнокровие и самообладание, Кларенс минуту стоял в нерешительности. До него донесся звук голосов из зимнего сада - легкий, беспечный смех Сюзи и хриповатый голос Хукера. Он совсем забыл, что они здесь, забыл об их существовании!
   По-прежнему рассчитывая на свою выдержку, Кларенс окликнул Хукера обычным голосом. Этот джентльмен не замедлил появиться, пытаясь принять беспечное и равнодушное выражение, но лишь изобразив серьезную, как на похоронах, мину.
   - Я должен кое-чем заняться, - сказал Кларенс, слегка улыбнувшись, и прошу вас и Сюзи извинить меня, если я отлучусь ненадолго. Она прекрасно знает дом и может позвать слуг из флигеля, чтобы вам подали закусить, а я приду немного позже.