Страница:
Что здесь случилось? Неужели Малер прав? Неужели люди по природе своей разрушители?
Но Лайра по-прежнему отказывалась смириться с негативом, который изливал на них профессор. Она проезжала многие городские районы с идеально ухоженными парками и скверами и твердо знала, что таковые существуют. Однако здесь все было по-другому. Что же так безжалостно уничтожило парк, процветавший всего шесть лет назад?
Лайре не терпелось получить ответ. И она начала с городских властей. Один советник утверждал, будто в квартале появились шайки хулиганов и парк превратился в их поле битвы. Он объяснил, что война шла из-за того, кто будет контролировать территорию, и порядочные семьи перестали посещать парк. Другой политик считал главной причиной то, что через два соседних квартала проложили новое шоссе. Семьи разъехались, и парк оказался заброшенным. Оба политика отказались разговаривать дальше, когда Лайра спросила, знают ли они, что это место стало свалкой токсичных отходов. Очевидно, полагая, будто это не их проблема.
Лайра покопалась в газетах и архивах, чтобы проследить судьбу парка. Нашла снимки счастливых, довольных семей, гуляющих по дорожкам, окаймленным цветочными бордюрами, с корзинками для пикника в руках. Дети играли в догонялки на склоне холма. Не знай она точно, поспорила бы, что это совершенно иное место.
Лайра решила показать не только разоренный парк, но и обличить людей, чье равнодушное отношение явилось причиной разрухи. Старые фото будут перемежаться новыми, на которых мужчины и женщины посещают это место только для того, чтобы выкинуть сюда мусор, а иногда и токсичные отходы. Поскольку эти люди нарушают закон, Лайра без всяких угрызений совести откроет их лица. Джип Лайры привлечет слишком много внимания. Поэтому она собиралась снимать цифровой камерой замедленной съемки со счетчиком интервалов, что давало ей непрерывную съемку. Лайра настроила камеру на выдачу снимков каждые пять секунд и подсоединила запасной аккумулятор, чтобы получать изображение круглые сутки. Спрятала камеру в водонепроницаемый футляр и закрепила камешками. Вряд ли кто-то обратит внимание на камеру, помещенную высоко на склоне холма, заваленного омерзительным мусором.
Каждый день после занятий Лайра ехала к свалке, проверяла карту памяти и перепрограммировала камеру, чтобы получить новую серию снимков. Она хотела показать всему городу, что творят с парком люди, выбрасывающие мусор. Молодой человек в безупречно отглаженной голубой рубашке, галстуке в полоску и идеально чистом медицинском халате, привезший в багажнике своего «сааба» несколько пластиковых контейнеров с иглами для подкожного впрыскивания. Или тинейджеры в рваных джинсах и грязных майках, выкидывавшие использованные автомобильные аккумуляторы из грузовичка-пикапа. Но в реальности ее фильм не увидит никто, кроме профессора и нескольких сокурсников.
Через две недели у Лайры накопилось достаточно снимков. Осталось поехать на свалку, забрать камеру и больше туда не возвращаться. Но планы имеют свойство меняться. Она едва успела отсоединить камеру и спрятать в футляр, как увидела темный седан, мчавшийся по узкой дорожке, вьющейся вокруг холма и дальше через парк. Тот, кто вел машину, явно спешил. На крутом повороте из-под колес веером полетел гравий.
Машина исчезла из вида у подножия холма. Лайра посмотрела туда, откуда появилась машина, и ее одолело любопытство. Дорога сужалась до заросшей травой тропинки и исчезала наверху. И поскольку Лайра никогда раньше не осматривала другой склон холма, то на этот раз решила подняться до самой вершины и посмотреть.
Хорошо, что на ней были ботинки! Подъем оказался нелегким, и трудности усугублялись вонью и жарой. Наконец Лайра оказалась на вершине, пробралась через заросли засохших кустов, обошла поваленное дерево и посмотрела вниз. Увиденное ошеломило ее.
У подножия лежал плоский участок размером с бейсбольное поле. Он тоже стал жертвой вандалов: повсюду валялся мусор. Но внимание Лайры привлекло нечто куда более странное, казавшееся здесь совершенно неуместным. Посреди осколков, обломков и обрывков находился прекрасный маленький садик. Крошечный островок только что подстриженной, свежей и зеленой травы, обрамленный яркими цветочными клумбами. И ни соринки, словно те, кто загадил некогда прелестный парк, опасались испортить эту изысканную красоту.
Лайра уставилась на живописную картину. Как мог сохраниться этот садик? Очевидно, кто-то ухаживал за ним. Стриг траву. Интересно, кто и почему?
Она сползла вниз к машине, взяла камеру, спрятала в засохших кустах и закрепила в водонепроницаемом футляре. Предварительно убедившись, что объектив направлен на дорогу и садик и всякий входивший и выходивший будет заснят. Вставив новую карту памяти, Лайра настроила таймер.
Это означало еще недели две поездок сюда. Возможно, все это чепуха… но, может быть, и нет. Версий миллион. Что, если какой-нибудь старичок посадил цветы в память об умершей жене? На этом месте они встретились или назначили первое свидание.
Но тут в голове возник более мрачный сценарий. А вдруг он именно здесь убил и похоронил жену и терзаемый угрызениями совести посадил цветы?
Количество вариантов было безграничным.
Возвращаясь к машине под палящим солнцем, Лайра, мокрая и грязная, ощущала, как липнет к коже блузка, и все-таки улыбалась, несмотря на дискомфорт. Что подумали бы ее родители, увидев дочь в старых джинсах и тяжелых походных ботинках, надетых, чтобы защитить ноги от использованных игл? Возможно, возмутились бы. Впрочем, мать и отец возмущались и негодовали, услышав о любом ее поступке.
Наконец Лайра добралась до машины, включила зажигание, поскорее привела в действие кондиционер, стащила ботинки и сунула ноги в шлепки. Только немного охладившись, Лайра решила позвонить отцу Генри. Лучше поскорее покончить с этим, чем оно будет над тобой висеть.
Но ей даровали передышку: священника не оказалось дома. Секретарь сообщила, что отец Генри приедет только завтра вечером. Лайра, с трудом скрывая ликование, оставила сообщение на его голосовой почте, в котором извинялась, что пропустила звонок, и готова поговорить с ним при первой возможности.
Лгать священнику – наверняка обеспечить себе лишний срок в чистилище. Но стоит ли об этом волноваться именно сейчас? До завтра предстоит немало работы, и ей не терпелось просмотреть последнюю партию снимков.
Движение было чересчур оживленным: только через мучительные час сорок пять минут Лайра очутилась возле дома. Подъехала к воротам стоянки, набрала код, и ворота из кованого железа открылись. Поставив машину на отведенное ей место, Лайра схватила рюкзачок, заперла машину, взбежала по лестнице и стала рыться в сумочке в поисках ключа. Бесполезно…
Пришлось позвонить.
– Кто? – спросил женский голос.
– Это я, Сидни. Ключ где-то в сумке, а я слишком устала, чтобы его искать. Впусти меня, пожалуйста.
Щелкнул замок.
Соседка Лайры по квартире Сидни Бьюкенен широко распахнула дверь. Вид у нее, прямо скажем, был несколько странноватым: выцветшие, закатанные на поясе тренировочные штаны, белый топ на бретельках, пушистые розовые тапочки, зажатый в зубах карандаш. Второй выглядывал из неряшливого узла на затылке.
Первым делом она освободила Лайру от рюкзака и только потом вынула изо рта карандаш.
– Выглядишь так, словно прошла автомойку без машины, – посочувствовала Сидни.
Лайра плюхнулась на единственный стул и шумно выдохнула.
– День был ужасный. А ты как?
– О, как обычно, – прочирикала Сидни. – Обедала с Леонардо Ди Каприо. Уговаривал меня сегодня слетать с ним на Кабо, но у меня уже были назначены свидания со Спилбергом и Лукасом. Оба донимают меня, упрашивая поставить фильм, но я сказала, что мне нужно все обдумать. Потом выпила в баре с Робертом Паттинсоном и поужинала с Чейзом Кроуфордом. О, и еще непрерывно звонил Зак Эфрон. Говорю тебе, если они не прекратят драться из-за меня, я откажусь с ними встречаться.
Пока Лайра смеялась, Сидни успела усесться на пол, в середине полукруга из разбросанных катушек фильмов и бумажных стопок.
– На самом деле я не покидала квартиры весь день. Да что там день… всю последнюю неделю!
Сидни повернулась к окну и застонала:
– Уже ночь?! Если я не закончу проект к завтрашнему дню, быть беде!
Она подняла пару отлетевших страниц, положила на стопку и несколько раз повторила:
– Я могу. Могу это сделать.
Лайра медленно подняла уставшее тело со стула.
– Пойду приму душ, и если тебе нужна помощь, я вся твоя.
Сидни благодарно улыбнулась:
– Спасибо. Но у меня все под контролем. Просто нужно время.
Лайра и Сидни были скорее сестрами, чем подругами. Они встретились летом, перед вторым курсом, на кинофестивале, где обе вызвались помогать ведущим. Соседка Лайры по комнате только что окончила университет и вернулась в Фарго, а срок аренды Сидни заканчивался. Ее квартира была в три раза больше, чем у Лайры, но в часе езды от университета и не имела ни охраны, ни сигнализации. Квартирка Лайры была крошечной, зато обе при желании могли ходить на занятия пешком.
Они чувствовали себя легко в обществе друг друга, так как, по существу, являлись родственными душами. Ровесницы, они происходили из больших дружных семей, которые временами чересчур ревностно охраняли интересы девушек. Обе любили классический рок и темный шоколад. Однако их цели разнились. Сидни мечтала создавать фильмы, которые произведут сенсацию в мире кино. Лайра хотела писать и снимать документальные фильмы.
Лайра окончила университет с отличием. Когда ей и Сидни представилась возможность учиться в престижной калифорнийской киношколе, девушки, не задумываясь, ею воспользовались.
Заканчивая учебу, Лайра не могла не задумываться о своем будущем. Ей несколько раз предлагали работу, но все было не то, и паника постепенно закрадывалась в душу. Но сейчас нужно обо всем забыть. У нее и без того немало забот.
Выйдя из душа, она стала вытираться, и тут зазвонил телефон.
– Хочешь, подойду? – крикнула Сидни.
– Нет, я сама.
Завернутая в полотенце, с мокрыми волосами, с которых капала вода, Лайра поспешила взять телефон и вздохнула, увидев на экране имя.
– Здравствуйте, отец Генри. Как приятно вас слышать!
Ложь будет стоить ей еще одного месяца в чистилище.
– Как поживаете?
Но священник не стал тратить время на светскую болтовню:
– Лайра, она опять за свое.
Не стоило и спрашивать, кто «она». Бабушка, конечно, или Джиджи, как Лайра называла ее с детства.
Лайра нахмурилась.
– Святая вода из купели?
Ну конечно, это святая вода из той купели, что в глубине церкви. Единственная, которая интересовала бабушку.
Самое смешное – это то, что Лайра любила священника, как ни раздражали ее разговоры с ним. Отец Генри был добрым человеком, спокойным, неторопливым, непринужденным, с большим чувством юмора. К тому же он отлично выглядел, хотя церковь не одобряла прихожан, замечавших внешность священника.
– Ну, Лайра, вы же сами знаете, это вода из купели.
Лайра перешла в крохотную спальню и споткнулась о ящик для обуви. Прыгая на одной ноге, она добралась до кровати и уселась.
– Отец, мне очень жаль, я прошу за нее извинения, – пробормотала она, потирая ногу. – Вы знаете, насколько…
Лайра осеклась. Как можно точно описать бабушку?
– Упряма? – подсказал он.
– Да, но она милая, добрая женщина, с прекрасным сердцем…
Игнорируя ее похвалу, отец Генри продолжал:
– Невыносимо суеверна?
– Да, но…
– Вам необходимо еще раз поговорить с ней.
– Обязательно.
– Когда?
– Скоро.
– Как скоро?
Он не даст ей увернуться.
– В этот уик-энд. Я поеду в пятницу, после первой лекции. Не можете ли вы тоже заехать, пока я там буду? Возможно, вдвоем мы заставим ее образумиться.
«Черта с два», – подумала она, но вслух сказать не осмелилась.
Отца Генри она умаслила – по крайней мере пока.
Лайра попыталась отрешиться от тревоги за Джиджи и сосредоточиться на работе, которую необходимо сделать, прежде чем она ляжет спать. В этот уик-энд она непременно найдет компромисс, устраивающий и бабушку, и священника. А до тех пор не стоит думать об этом.
Лайра надела старомодную пижаму и вернулась в ванную, чтобы нанести увлажнитель. Лицо сильно загорело. Наверное, когда она сегодня поднималась на холм. Виноват и доктор Китон, читавший лекцию сегодня днем. Он настоял на том, чтобы провести ее у столовой, где не росло ни одного дерева. Профессор сидел под огромным черным зонтом, в то время как студенты заживо пеклись на солнце. Чтобы почувствовать единство с природой, как сказал он. Однако все, что чувствовала Лайра – невыносимую жару. Она, конечно, наложила на лицо крем от загара, но принялась обливаться водой из бутылки уже в начале второго часа и, очевидно, стерла всю защиту.
Увидев, что надето на Лайре, Сидни хихикнула.
– Новая пижама?
Лайра кивнула, пошла на кухню и вернулась с бутылкой воды.
Сидни наклонила голову и несколько минут изучала подругу.
– Что? – всполошилась Лайра.
– Каким образом ты ухитряешься выглядеть неотразимой даже с сожженным лицом и в пижаме пятидесятых?
– Ок, что ты хочешь позаимствовать?
– Ничего.
– Тогда к чему комплименты?
– Просто мне это кажется отвратительным, – ухмыльнулась Сидни. – Когда мы куда-то выходим, я всегда кажусь себе уродливой приемной дочерью.
– Да брось, – отмахнулась Лайра, – я самая обычная. Это ты у нас рыжеватая блондинка с потрясающими глазами.
– Я всего лишь соседская девчонка. А ты сексуальна. Я заставляю мужчин улыбаться. Ты – задыхаться от желания.
– Спятила? Мужчины тебя обожают!
Сидни пожала плечами:
– Некоторые. Наверное, потому что я умею кокетничать.
– Еще как! Ты превратила это в искусство.
– Да, я одна из лучших, – призналась Сидни и, стянув майку, объявила: – Я подумываю об имплантах.
Лайра, которая как раз пила воду, поперхнулась и закашлялась.
– Ты, что?!
– Импланты, – повторила она с самым серьезным лицом. – Причем такие же гигантские, как у профессора Пирсон. Шалуньи Пирсон.
– Они не настоящие?
– Она может завязать их узлом на спине. Они никак не могут быть настоящими.
– Надеюсь, ты это не всерьез?
– Конечно, нет! Ты слишком доверчива, – фыркнула Сидни и, поспешно сменив тему, спросила:
– Пижаму тебе бабушка прислала?
– Ну да, – кивнула Лайра и, усевшись напротив подруги, взяла ноутбук.
– А по какому случаю?
– Подарок на день рождения. Сделанный заранее.
– Она никогда не дарит тебе чего-то другого? – с любопытством спросила Сидни.
– Очень давно не дарила.
– А как насчет братьев? Она и им шлет пижамы? – улыбнулась Сидни, представив братьев Лайры в пижамах.
– Часы. Часы или будильники. На каждый праздник.
– Думаю, твоя бабушка – настоящий гений. Смотри сама: она перестала волноваться о том, что хочет именинник, и ей никогда не приходится пробиваться сквозь толпу или беспокоиться о ценах. Особенно на Рождество.
– Это верно, – согласилась Лайра. – Тебе стоило бы с ней познакомиться. Бабуля единственный член моей разрозненной семьи, которого ты ни разу не видела, но уверена, тебе она понравится. Не хочешь в этот уик-энд поехать со мной в Сан-Диего? Я обещала отцу Генри еще раз с ней поговорить. Хочу уехать в пятницу, после первой лекции. Пожалуйста, соглашайся. Мы прекрасно проведем время.
– Очень хотелось бы, но не могу, – с сожалением отказалась Сидни. – На следующей неделе нужно сдавать два проекта, которые еще следует доработать. Я весь уик-энд просижу в кинолаборатории.
– Я могу чем-то помочь?
– Тебе нужно заканчивать собственный проект. Кстати, как он продвигается?
– Почти закончен, – заверила Лайра. – Я хочу добавить еще несколько снимков этих славных людей, избавляющихся от своего мусора. Но у меня есть весь необходимый материал.
– Класс! Повезло, что уже не придется тратить несколько часов каждый день, чтобы при таком движении ездить на свалку!
– Но я по-прежнему езжу туда.
– Ты только сейчас уверяла, будто получила все снимки, какие…
– У меня новый проект. Нет. Не проект, но… полагаю, меня просто разобрало любопытство.
Она рассказала Сидни об островке, засаженном травой и цветами, который нашла по другую сторону холма.
– Это было так… удивительно, я признаюсь, что заинтригована.
– И ты установила камеру, чтобы сделать снимки… чего? Растущей травы?
– Нет. Хочу узнать, кто ее стрижет и кто ухаживает за цветами. Более того, зачем он это делает. У меня целая куча теорий. Но преобладает история о потерянной любви. Может, этот садик – то место, где они любили устраивать пикник или…
– Ты безнадежный романтик, Лайра. Готова проводить столько времени в машине, только чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Это не настолько безумно, как звучит, – запротестовала Лайра. – И я собираюсь продержать там камеру всего неделю… ладно, самое большее – две. Кстати, у нас не осталось шоколада?
Такая поспешная смена темы не удивила Сидни, часто поступавшей точно так же. Поскольку они дружили давно, каждая прекрасно понимала ход мыслей собеседницы.
– Нет, ты съела последний вчера ночью, и да, это чистое безумие. Еще можно понять, когда каждый день ездишь туда-сюда ради документального фильма, но часами сидеть в пробках по непонятной причине… глупость какая!
– Может быть. Но я не отступлюсь. Минутку… вчера я не ела никакого шоколада!
– Значит, съела я, – ухмыльнулась Сидни и, выйдя на кухню, вернулась с коробкой воздушного шоколадного риса и бутылкой вина. Схватила пригоршню риса и протянула коробку подруге.
– Ты не видела его, Сидни, – заметила Лайра, набив рот рисом. – Маленький оазис размером с нашу парковку, с пышной зеленой травой и миленькими цветочками по бордюру. Почти идеальный квадрат. И в окружении самой гнусной, вонючей свалки! Тебе стоило бы поехать со мной и самой все увидеть.
К удивлению Лайры, Сидни согласилась.
– Ты права. Может тогда я буду заинтригована не меньше, чем ты. Как-нибудь на следующей неделе. Знаешь что? Мне кажется, эта трава высажена на могиле.
– Я думала об этом.
– Представляешь?! А что, если это жена, убившая своего мужа, или муж – жену? И кто-то из них вырыл могилу и спрятал тело?
– А потом, терзаемый угрызениями совести, посадил цветы и стал подстригать траву.
Сидни рассмеялась:
– Полагаю, муж-убийца не стал бы стричь траву.
Она предложила еще несколько версий, и во всех преобладали убийство, драки и нанесение увечий. Мало того, теперь Сидни была готова купить лопату и попытаться вырыть труп. Если таковой действительно существовал.
– Почему у тебя в голове одни жестокие преступления? – спросила Лайра.
Сидни пожала плечами:
– Возможно, потому что почти все мои братья работают в правоохранительных органах. Я наслушалась таких историй за обеденным столом, что, наверное, стала циником.
Лайра с ней не согласилась. Она вовсе не считала Сидни циничной. Просто у нее чересчур живое воображение. Что поможет ей преуспеть в своем деле.
– Слушай, пора работать, – вздохнула Лайра, – иначе и сегодня не удастся поспать.
Сидни кивнула, и следующие несколько часов обе молча трудились. К полуночи Лайра освободилась и ушла в спальню.
– В какое время ты поедешь к бабушке?
– Около трех. Иначе придется еле-еле тащиться в потоке возвращающихся с работы. А что?
– Не могла бы ты взять эти катушки с фильмами? Их нужно отдать в пятницу к пяти, а я весь день пробуду на другом конце корпуса. Ты бы очень мне помогла…
– Конечно, захвачу. Мне по пути.
В четверг после лекций Лайра заглянула в кабинет доктора Малера обсудить дополнительный проект. Рассказала ему о садике, обнаруженном в глубине свалки. И объяснила, что хочет сделать короткометражку на несколько минут.
– Вы уже закончили документальный ролик о… какая у вас тема?
– Парки. Я решила снять фильм о Перейсо-парке и именно там нашла симпатичный маленький садик.
Малер поднял на нее ошеломленный взгляд и облокотился о столешницу.
– Что это на вас нашло? С ним давно покончено! И откуда вы вообще о нем узнали?!
Девушка кивком показала на постер:
– Заимствовала идею у вас, профессор. Из вашего постера.
Малер развернулся вместе с креслом и уставился на стену.
– Это провисело здесь так долго, что я совсем о нем забыл. Я вырос рядом с этим парком. И купил постер на первом ежегодном фестивале, но на следующий год переехал. Он пришел в полный упадок, верно?
– Да, – вздохнула Лайра и рассказала, как снимала машины и грузовики, сбрасывавшие отходы.
– И теперь вы хотите снимать садик у подножия холма?
– Я уже начала. Каждый день меняю карту памяти. Но пока что не было времени просмотреть. Я подумала, что если вы одобрите второй проект…
– Хм-хм…
Черт, он потирает подбородок! Сейчас зарубит проект!
– Интригующе, – признал Малер. – Вот что я вам скажу: ваша оценка зависит от документального фильма. Как только вы его сдадите, можете заняться фильмом о садике. Мне не нравится, что все это слишком напоминает тему вашего первого фильма. Та же среда, то же мировоззрение, но все это ваше дело. Начнете, когда закончите первый фильм.
Выходя из кабинета, Лайра думала о совете Малера. Он прав. Сначала нужно закончить фильм, от которого так много зависит. А пока пусть камера работает. Делает снимки.
В пятницу днем Лайра посчитала, что, выехав раньше часа пик, избежит самого плотного движения, но на шоссе между штатами случилась авария, в которой пострадали сразу четыре машины. Поэтому пришлось выбрать объездную дорогу, правда, хорошо знакомую. Лайра не раз любовалась тамошними прекрасными пейзажами. Хотя скорость оказалась гораздо ниже обычной, Лайра не сетовала. День выдался прекрасным, и она с удовольствием рассматривала ухоженные газоны и сады.
Она как раз миновала каньон Уолнат, когда увидела табличку «Дворовая распродажа».
Глава 3
Но Лайра по-прежнему отказывалась смириться с негативом, который изливал на них профессор. Она проезжала многие городские районы с идеально ухоженными парками и скверами и твердо знала, что таковые существуют. Однако здесь все было по-другому. Что же так безжалостно уничтожило парк, процветавший всего шесть лет назад?
Лайре не терпелось получить ответ. И она начала с городских властей. Один советник утверждал, будто в квартале появились шайки хулиганов и парк превратился в их поле битвы. Он объяснил, что война шла из-за того, кто будет контролировать территорию, и порядочные семьи перестали посещать парк. Другой политик считал главной причиной то, что через два соседних квартала проложили новое шоссе. Семьи разъехались, и парк оказался заброшенным. Оба политика отказались разговаривать дальше, когда Лайра спросила, знают ли они, что это место стало свалкой токсичных отходов. Очевидно, полагая, будто это не их проблема.
Лайра покопалась в газетах и архивах, чтобы проследить судьбу парка. Нашла снимки счастливых, довольных семей, гуляющих по дорожкам, окаймленным цветочными бордюрами, с корзинками для пикника в руках. Дети играли в догонялки на склоне холма. Не знай она точно, поспорила бы, что это совершенно иное место.
Лайра решила показать не только разоренный парк, но и обличить людей, чье равнодушное отношение явилось причиной разрухи. Старые фото будут перемежаться новыми, на которых мужчины и женщины посещают это место только для того, чтобы выкинуть сюда мусор, а иногда и токсичные отходы. Поскольку эти люди нарушают закон, Лайра без всяких угрызений совести откроет их лица. Джип Лайры привлечет слишком много внимания. Поэтому она собиралась снимать цифровой камерой замедленной съемки со счетчиком интервалов, что давало ей непрерывную съемку. Лайра настроила камеру на выдачу снимков каждые пять секунд и подсоединила запасной аккумулятор, чтобы получать изображение круглые сутки. Спрятала камеру в водонепроницаемый футляр и закрепила камешками. Вряд ли кто-то обратит внимание на камеру, помещенную высоко на склоне холма, заваленного омерзительным мусором.
Каждый день после занятий Лайра ехала к свалке, проверяла карту памяти и перепрограммировала камеру, чтобы получить новую серию снимков. Она хотела показать всему городу, что творят с парком люди, выбрасывающие мусор. Молодой человек в безупречно отглаженной голубой рубашке, галстуке в полоску и идеально чистом медицинском халате, привезший в багажнике своего «сааба» несколько пластиковых контейнеров с иглами для подкожного впрыскивания. Или тинейджеры в рваных джинсах и грязных майках, выкидывавшие использованные автомобильные аккумуляторы из грузовичка-пикапа. Но в реальности ее фильм не увидит никто, кроме профессора и нескольких сокурсников.
Через две недели у Лайры накопилось достаточно снимков. Осталось поехать на свалку, забрать камеру и больше туда не возвращаться. Но планы имеют свойство меняться. Она едва успела отсоединить камеру и спрятать в футляр, как увидела темный седан, мчавшийся по узкой дорожке, вьющейся вокруг холма и дальше через парк. Тот, кто вел машину, явно спешил. На крутом повороте из-под колес веером полетел гравий.
Машина исчезла из вида у подножия холма. Лайра посмотрела туда, откуда появилась машина, и ее одолело любопытство. Дорога сужалась до заросшей травой тропинки и исчезала наверху. И поскольку Лайра никогда раньше не осматривала другой склон холма, то на этот раз решила подняться до самой вершины и посмотреть.
Хорошо, что на ней были ботинки! Подъем оказался нелегким, и трудности усугублялись вонью и жарой. Наконец Лайра оказалась на вершине, пробралась через заросли засохших кустов, обошла поваленное дерево и посмотрела вниз. Увиденное ошеломило ее.
У подножия лежал плоский участок размером с бейсбольное поле. Он тоже стал жертвой вандалов: повсюду валялся мусор. Но внимание Лайры привлекло нечто куда более странное, казавшееся здесь совершенно неуместным. Посреди осколков, обломков и обрывков находился прекрасный маленький садик. Крошечный островок только что подстриженной, свежей и зеленой травы, обрамленный яркими цветочными клумбами. И ни соринки, словно те, кто загадил некогда прелестный парк, опасались испортить эту изысканную красоту.
Лайра уставилась на живописную картину. Как мог сохраниться этот садик? Очевидно, кто-то ухаживал за ним. Стриг траву. Интересно, кто и почему?
Она сползла вниз к машине, взяла камеру, спрятала в засохших кустах и закрепила в водонепроницаемом футляре. Предварительно убедившись, что объектив направлен на дорогу и садик и всякий входивший и выходивший будет заснят. Вставив новую карту памяти, Лайра настроила таймер.
Это означало еще недели две поездок сюда. Возможно, все это чепуха… но, может быть, и нет. Версий миллион. Что, если какой-нибудь старичок посадил цветы в память об умершей жене? На этом месте они встретились или назначили первое свидание.
Но тут в голове возник более мрачный сценарий. А вдруг он именно здесь убил и похоронил жену и терзаемый угрызениями совести посадил цветы?
Количество вариантов было безграничным.
Возвращаясь к машине под палящим солнцем, Лайра, мокрая и грязная, ощущала, как липнет к коже блузка, и все-таки улыбалась, несмотря на дискомфорт. Что подумали бы ее родители, увидев дочь в старых джинсах и тяжелых походных ботинках, надетых, чтобы защитить ноги от использованных игл? Возможно, возмутились бы. Впрочем, мать и отец возмущались и негодовали, услышав о любом ее поступке.
Наконец Лайра добралась до машины, включила зажигание, поскорее привела в действие кондиционер, стащила ботинки и сунула ноги в шлепки. Только немного охладившись, Лайра решила позвонить отцу Генри. Лучше поскорее покончить с этим, чем оно будет над тобой висеть.
Но ей даровали передышку: священника не оказалось дома. Секретарь сообщила, что отец Генри приедет только завтра вечером. Лайра, с трудом скрывая ликование, оставила сообщение на его голосовой почте, в котором извинялась, что пропустила звонок, и готова поговорить с ним при первой возможности.
Лгать священнику – наверняка обеспечить себе лишний срок в чистилище. Но стоит ли об этом волноваться именно сейчас? До завтра предстоит немало работы, и ей не терпелось просмотреть последнюю партию снимков.
Движение было чересчур оживленным: только через мучительные час сорок пять минут Лайра очутилась возле дома. Подъехала к воротам стоянки, набрала код, и ворота из кованого железа открылись. Поставив машину на отведенное ей место, Лайра схватила рюкзачок, заперла машину, взбежала по лестнице и стала рыться в сумочке в поисках ключа. Бесполезно…
Пришлось позвонить.
– Кто? – спросил женский голос.
– Это я, Сидни. Ключ где-то в сумке, а я слишком устала, чтобы его искать. Впусти меня, пожалуйста.
Щелкнул замок.
Соседка Лайры по квартире Сидни Бьюкенен широко распахнула дверь. Вид у нее, прямо скажем, был несколько странноватым: выцветшие, закатанные на поясе тренировочные штаны, белый топ на бретельках, пушистые розовые тапочки, зажатый в зубах карандаш. Второй выглядывал из неряшливого узла на затылке.
Первым делом она освободила Лайру от рюкзака и только потом вынула изо рта карандаш.
– Выглядишь так, словно прошла автомойку без машины, – посочувствовала Сидни.
Лайра плюхнулась на единственный стул и шумно выдохнула.
– День был ужасный. А ты как?
– О, как обычно, – прочирикала Сидни. – Обедала с Леонардо Ди Каприо. Уговаривал меня сегодня слетать с ним на Кабо, но у меня уже были назначены свидания со Спилбергом и Лукасом. Оба донимают меня, упрашивая поставить фильм, но я сказала, что мне нужно все обдумать. Потом выпила в баре с Робертом Паттинсоном и поужинала с Чейзом Кроуфордом. О, и еще непрерывно звонил Зак Эфрон. Говорю тебе, если они не прекратят драться из-за меня, я откажусь с ними встречаться.
Пока Лайра смеялась, Сидни успела усесться на пол, в середине полукруга из разбросанных катушек фильмов и бумажных стопок.
– На самом деле я не покидала квартиры весь день. Да что там день… всю последнюю неделю!
Сидни повернулась к окну и застонала:
– Уже ночь?! Если я не закончу проект к завтрашнему дню, быть беде!
Она подняла пару отлетевших страниц, положила на стопку и несколько раз повторила:
– Я могу. Могу это сделать.
Лайра медленно подняла уставшее тело со стула.
– Пойду приму душ, и если тебе нужна помощь, я вся твоя.
Сидни благодарно улыбнулась:
– Спасибо. Но у меня все под контролем. Просто нужно время.
Лайра и Сидни были скорее сестрами, чем подругами. Они встретились летом, перед вторым курсом, на кинофестивале, где обе вызвались помогать ведущим. Соседка Лайры по комнате только что окончила университет и вернулась в Фарго, а срок аренды Сидни заканчивался. Ее квартира была в три раза больше, чем у Лайры, но в часе езды от университета и не имела ни охраны, ни сигнализации. Квартирка Лайры была крошечной, зато обе при желании могли ходить на занятия пешком.
Они чувствовали себя легко в обществе друг друга, так как, по существу, являлись родственными душами. Ровесницы, они происходили из больших дружных семей, которые временами чересчур ревностно охраняли интересы девушек. Обе любили классический рок и темный шоколад. Однако их цели разнились. Сидни мечтала создавать фильмы, которые произведут сенсацию в мире кино. Лайра хотела писать и снимать документальные фильмы.
Лайра окончила университет с отличием. Когда ей и Сидни представилась возможность учиться в престижной калифорнийской киношколе, девушки, не задумываясь, ею воспользовались.
Заканчивая учебу, Лайра не могла не задумываться о своем будущем. Ей несколько раз предлагали работу, но все было не то, и паника постепенно закрадывалась в душу. Но сейчас нужно обо всем забыть. У нее и без того немало забот.
Выйдя из душа, она стала вытираться, и тут зазвонил телефон.
– Хочешь, подойду? – крикнула Сидни.
– Нет, я сама.
Завернутая в полотенце, с мокрыми волосами, с которых капала вода, Лайра поспешила взять телефон и вздохнула, увидев на экране имя.
– Здравствуйте, отец Генри. Как приятно вас слышать!
Ложь будет стоить ей еще одного месяца в чистилище.
– Как поживаете?
Но священник не стал тратить время на светскую болтовню:
– Лайра, она опять за свое.
Не стоило и спрашивать, кто «она». Бабушка, конечно, или Джиджи, как Лайра называла ее с детства.
Лайра нахмурилась.
– Святая вода из купели?
Ну конечно, это святая вода из той купели, что в глубине церкви. Единственная, которая интересовала бабушку.
Самое смешное – это то, что Лайра любила священника, как ни раздражали ее разговоры с ним. Отец Генри был добрым человеком, спокойным, неторопливым, непринужденным, с большим чувством юмора. К тому же он отлично выглядел, хотя церковь не одобряла прихожан, замечавших внешность священника.
– Ну, Лайра, вы же сами знаете, это вода из купели.
Лайра перешла в крохотную спальню и споткнулась о ящик для обуви. Прыгая на одной ноге, она добралась до кровати и уселась.
– Отец, мне очень жаль, я прошу за нее извинения, – пробормотала она, потирая ногу. – Вы знаете, насколько…
Лайра осеклась. Как можно точно описать бабушку?
– Упряма? – подсказал он.
– Да, но она милая, добрая женщина, с прекрасным сердцем…
Игнорируя ее похвалу, отец Генри продолжал:
– Невыносимо суеверна?
– Да, но…
– Вам необходимо еще раз поговорить с ней.
– Обязательно.
– Когда?
– Скоро.
– Как скоро?
Он не даст ей увернуться.
– В этот уик-энд. Я поеду в пятницу, после первой лекции. Не можете ли вы тоже заехать, пока я там буду? Возможно, вдвоем мы заставим ее образумиться.
«Черта с два», – подумала она, но вслух сказать не осмелилась.
Отца Генри она умаслила – по крайней мере пока.
Лайра попыталась отрешиться от тревоги за Джиджи и сосредоточиться на работе, которую необходимо сделать, прежде чем она ляжет спать. В этот уик-энд она непременно найдет компромисс, устраивающий и бабушку, и священника. А до тех пор не стоит думать об этом.
Лайра надела старомодную пижаму и вернулась в ванную, чтобы нанести увлажнитель. Лицо сильно загорело. Наверное, когда она сегодня поднималась на холм. Виноват и доктор Китон, читавший лекцию сегодня днем. Он настоял на том, чтобы провести ее у столовой, где не росло ни одного дерева. Профессор сидел под огромным черным зонтом, в то время как студенты заживо пеклись на солнце. Чтобы почувствовать единство с природой, как сказал он. Однако все, что чувствовала Лайра – невыносимую жару. Она, конечно, наложила на лицо крем от загара, но принялась обливаться водой из бутылки уже в начале второго часа и, очевидно, стерла всю защиту.
Увидев, что надето на Лайре, Сидни хихикнула.
– Новая пижама?
Лайра кивнула, пошла на кухню и вернулась с бутылкой воды.
Сидни наклонила голову и несколько минут изучала подругу.
– Что? – всполошилась Лайра.
– Каким образом ты ухитряешься выглядеть неотразимой даже с сожженным лицом и в пижаме пятидесятых?
– Ок, что ты хочешь позаимствовать?
– Ничего.
– Тогда к чему комплименты?
– Просто мне это кажется отвратительным, – ухмыльнулась Сидни. – Когда мы куда-то выходим, я всегда кажусь себе уродливой приемной дочерью.
– Да брось, – отмахнулась Лайра, – я самая обычная. Это ты у нас рыжеватая блондинка с потрясающими глазами.
– Я всего лишь соседская девчонка. А ты сексуальна. Я заставляю мужчин улыбаться. Ты – задыхаться от желания.
– Спятила? Мужчины тебя обожают!
Сидни пожала плечами:
– Некоторые. Наверное, потому что я умею кокетничать.
– Еще как! Ты превратила это в искусство.
– Да, я одна из лучших, – призналась Сидни и, стянув майку, объявила: – Я подумываю об имплантах.
Лайра, которая как раз пила воду, поперхнулась и закашлялась.
– Ты, что?!
– Импланты, – повторила она с самым серьезным лицом. – Причем такие же гигантские, как у профессора Пирсон. Шалуньи Пирсон.
– Они не настоящие?
– Она может завязать их узлом на спине. Они никак не могут быть настоящими.
– Надеюсь, ты это не всерьез?
– Конечно, нет! Ты слишком доверчива, – фыркнула Сидни и, поспешно сменив тему, спросила:
– Пижаму тебе бабушка прислала?
– Ну да, – кивнула Лайра и, усевшись напротив подруги, взяла ноутбук.
– А по какому случаю?
– Подарок на день рождения. Сделанный заранее.
– Она никогда не дарит тебе чего-то другого? – с любопытством спросила Сидни.
– Очень давно не дарила.
– А как насчет братьев? Она и им шлет пижамы? – улыбнулась Сидни, представив братьев Лайры в пижамах.
– Часы. Часы или будильники. На каждый праздник.
– Думаю, твоя бабушка – настоящий гений. Смотри сама: она перестала волноваться о том, что хочет именинник, и ей никогда не приходится пробиваться сквозь толпу или беспокоиться о ценах. Особенно на Рождество.
– Это верно, – согласилась Лайра. – Тебе стоило бы с ней познакомиться. Бабуля единственный член моей разрозненной семьи, которого ты ни разу не видела, но уверена, тебе она понравится. Не хочешь в этот уик-энд поехать со мной в Сан-Диего? Я обещала отцу Генри еще раз с ней поговорить. Хочу уехать в пятницу, после первой лекции. Пожалуйста, соглашайся. Мы прекрасно проведем время.
– Очень хотелось бы, но не могу, – с сожалением отказалась Сидни. – На следующей неделе нужно сдавать два проекта, которые еще следует доработать. Я весь уик-энд просижу в кинолаборатории.
– Я могу чем-то помочь?
– Тебе нужно заканчивать собственный проект. Кстати, как он продвигается?
– Почти закончен, – заверила Лайра. – Я хочу добавить еще несколько снимков этих славных людей, избавляющихся от своего мусора. Но у меня есть весь необходимый материал.
– Класс! Повезло, что уже не придется тратить несколько часов каждый день, чтобы при таком движении ездить на свалку!
– Но я по-прежнему езжу туда.
– Ты только сейчас уверяла, будто получила все снимки, какие…
– У меня новый проект. Нет. Не проект, но… полагаю, меня просто разобрало любопытство.
Она рассказала Сидни об островке, засаженном травой и цветами, который нашла по другую сторону холма.
– Это было так… удивительно, я признаюсь, что заинтригована.
– И ты установила камеру, чтобы сделать снимки… чего? Растущей травы?
– Нет. Хочу узнать, кто ее стрижет и кто ухаживает за цветами. Более того, зачем он это делает. У меня целая куча теорий. Но преобладает история о потерянной любви. Может, этот садик – то место, где они любили устраивать пикник или…
– Ты безнадежный романтик, Лайра. Готова проводить столько времени в машине, только чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Это не настолько безумно, как звучит, – запротестовала Лайра. – И я собираюсь продержать там камеру всего неделю… ладно, самое большее – две. Кстати, у нас не осталось шоколада?
Такая поспешная смена темы не удивила Сидни, часто поступавшей точно так же. Поскольку они дружили давно, каждая прекрасно понимала ход мыслей собеседницы.
– Нет, ты съела последний вчера ночью, и да, это чистое безумие. Еще можно понять, когда каждый день ездишь туда-сюда ради документального фильма, но часами сидеть в пробках по непонятной причине… глупость какая!
– Может быть. Но я не отступлюсь. Минутку… вчера я не ела никакого шоколада!
– Значит, съела я, – ухмыльнулась Сидни и, выйдя на кухню, вернулась с коробкой воздушного шоколадного риса и бутылкой вина. Схватила пригоршню риса и протянула коробку подруге.
– Ты не видела его, Сидни, – заметила Лайра, набив рот рисом. – Маленький оазис размером с нашу парковку, с пышной зеленой травой и миленькими цветочками по бордюру. Почти идеальный квадрат. И в окружении самой гнусной, вонючей свалки! Тебе стоило бы поехать со мной и самой все увидеть.
К удивлению Лайры, Сидни согласилась.
– Ты права. Может тогда я буду заинтригована не меньше, чем ты. Как-нибудь на следующей неделе. Знаешь что? Мне кажется, эта трава высажена на могиле.
– Я думала об этом.
– Представляешь?! А что, если это жена, убившая своего мужа, или муж – жену? И кто-то из них вырыл могилу и спрятал тело?
– А потом, терзаемый угрызениями совести, посадил цветы и стал подстригать траву.
Сидни рассмеялась:
– Полагаю, муж-убийца не стал бы стричь траву.
Она предложила еще несколько версий, и во всех преобладали убийство, драки и нанесение увечий. Мало того, теперь Сидни была готова купить лопату и попытаться вырыть труп. Если таковой действительно существовал.
– Почему у тебя в голове одни жестокие преступления? – спросила Лайра.
Сидни пожала плечами:
– Возможно, потому что почти все мои братья работают в правоохранительных органах. Я наслушалась таких историй за обеденным столом, что, наверное, стала циником.
Лайра с ней не согласилась. Она вовсе не считала Сидни циничной. Просто у нее чересчур живое воображение. Что поможет ей преуспеть в своем деле.
– Слушай, пора работать, – вздохнула Лайра, – иначе и сегодня не удастся поспать.
Сидни кивнула, и следующие несколько часов обе молча трудились. К полуночи Лайра освободилась и ушла в спальню.
– В какое время ты поедешь к бабушке?
– Около трех. Иначе придется еле-еле тащиться в потоке возвращающихся с работы. А что?
– Не могла бы ты взять эти катушки с фильмами? Их нужно отдать в пятницу к пяти, а я весь день пробуду на другом конце корпуса. Ты бы очень мне помогла…
– Конечно, захвачу. Мне по пути.
В четверг после лекций Лайра заглянула в кабинет доктора Малера обсудить дополнительный проект. Рассказала ему о садике, обнаруженном в глубине свалки. И объяснила, что хочет сделать короткометражку на несколько минут.
– Вы уже закончили документальный ролик о… какая у вас тема?
– Парки. Я решила снять фильм о Перейсо-парке и именно там нашла симпатичный маленький садик.
Малер поднял на нее ошеломленный взгляд и облокотился о столешницу.
– Что это на вас нашло? С ним давно покончено! И откуда вы вообще о нем узнали?!
Девушка кивком показала на постер:
– Заимствовала идею у вас, профессор. Из вашего постера.
Малер развернулся вместе с креслом и уставился на стену.
– Это провисело здесь так долго, что я совсем о нем забыл. Я вырос рядом с этим парком. И купил постер на первом ежегодном фестивале, но на следующий год переехал. Он пришел в полный упадок, верно?
– Да, – вздохнула Лайра и рассказала, как снимала машины и грузовики, сбрасывавшие отходы.
– И теперь вы хотите снимать садик у подножия холма?
– Я уже начала. Каждый день меняю карту памяти. Но пока что не было времени просмотреть. Я подумала, что если вы одобрите второй проект…
– Хм-хм…
Черт, он потирает подбородок! Сейчас зарубит проект!
– Интригующе, – признал Малер. – Вот что я вам скажу: ваша оценка зависит от документального фильма. Как только вы его сдадите, можете заняться фильмом о садике. Мне не нравится, что все это слишком напоминает тему вашего первого фильма. Та же среда, то же мировоззрение, но все это ваше дело. Начнете, когда закончите первый фильм.
Выходя из кабинета, Лайра думала о совете Малера. Он прав. Сначала нужно закончить фильм, от которого так много зависит. А пока пусть камера работает. Делает снимки.
В пятницу днем Лайра посчитала, что, выехав раньше часа пик, избежит самого плотного движения, но на шоссе между штатами случилась авария, в которой пострадали сразу четыре машины. Поэтому пришлось выбрать объездную дорогу, правда, хорошо знакомую. Лайра не раз любовалась тамошними прекрасными пейзажами. Хотя скорость оказалась гораздо ниже обычной, Лайра не сетовала. День выдался прекрасным, и она с удовольствием рассматривала ухоженные газоны и сады.
Она как раз миновала каньон Уолнат, когда увидела табличку «Дворовая распродажа».
Глава 3
Майло Смит был идиотом. А кроме того, мошенником и хвастуном. Но сам себя он таковым не считал. Наоборот, воображал, будто обладает блестящим умом, и был уверен, что все его коллеги в коллекторском агентстве, где он работал, тоже так думают. Его начальник, мистер Мерриам, редко хвалил кого-то из своих семидесяти с лишним служащих. Однако в прошлом месяце Майло подслушал, как он заметил коллеге, что Смит воистину бесценный сотрудник, причем доказывал это не раз. Майло был убежден, что мистер Мерриам больше всего имеет в виду его «сверхурочную» работу.
Как и другие, Майло хотел подняться по карьерной лестнице и своих целей не скрывал. Однако о самой главной из них никогда не упоминал. Потому что понимал: его все равно не поймут. И даже посмеются.
Майло хотел стать Джеймсом Бондом. О, он вовсе не спятил. И знал, что Бонд – всего лишь персонаж книг и фильмов. Майло вырос на этих фильмах и смотрел каждый столько раз, что и счет потерял. И мог повторить наизусть каждую реплику Бонда.
Бедственное положение мальчика Майло мгновенно забывалось, едва на экране появлялись первые кадры фильма. На пару часов он переставал быть тощим парнишкой, вынужденным терпеть постоянные побои своего старика. Нет, Майло превращался в Джеймса Бонда!
Став взрослым, Майло приобрел привычку восхвалять себя. Ну, не чудо ли, что он в таком молодом возрасте достиг столь многого? Он был точен, скрупулезно следовал указаниям… любым, независимо от сложности или запутанности, и, как все профессионалы, никогда не нарушал сроков. И что достойнее всего, никогда не проявлял эмоций на работе.
Чего нельзя было сказать о его эго.
Майло был палачом. В некотором роде. Ибо в реальности он никого не убил: факт, который старательно держал при себе.
Удача привела его в эту профессию. Можно сказать, Майло оказался в нужном месте в нужное время. Вроде тех смазливых кинозвезд, которых открыли, пока они пили колу у стойки драгстора. Да, именно так.
Майло открыл мистер Мерриам, проходивший мимо как раз в тот момент, когда Майло выбивал дерьмо из соседа. Мистер Мерриам вытащил его из переулка и тут же взял на работу. Отвел крошечную клетушку с телефоном и списком людей, которых нужно доставать угрозами, если они не заплатят долги. Коллекторское агентство было вполне легальным предприятием. Его услугами пользовались несколько компаний кредитных карт, и мистер Мерриам имел постоянный и весьма солидный доход.
У него также был тайный бизнес на стороне. Майло не знал точно, какой именно, но иногда «клиенты» босса так его расстраивали, что необходимо было предпринимать немедленные действия.
Майло проработал в агентстве почти восемь месяцев, когда босс вызвал его к себе. Большинство служащих уже разошлись по домам, а вторая смена только начинала работу. Мистер Мерриам сразу перешел к делу и спросил, доводилось ли Майло кого-то убивать.
Чувствуя себя умным и значительным человеком, Майло не ответил прямо. Заверил босса, что никогда не имел проблем с тем, чтобы отнять чью-то жизнь. И если бы не стал работать на него, выбрал бы профессию киллера. Лучше него в этом деле все равно нет!
Как и другие, Майло хотел подняться по карьерной лестнице и своих целей не скрывал. Однако о самой главной из них никогда не упоминал. Потому что понимал: его все равно не поймут. И даже посмеются.
Майло хотел стать Джеймсом Бондом. О, он вовсе не спятил. И знал, что Бонд – всего лишь персонаж книг и фильмов. Майло вырос на этих фильмах и смотрел каждый столько раз, что и счет потерял. И мог повторить наизусть каждую реплику Бонда.
Бедственное положение мальчика Майло мгновенно забывалось, едва на экране появлялись первые кадры фильма. На пару часов он переставал быть тощим парнишкой, вынужденным терпеть постоянные побои своего старика. Нет, Майло превращался в Джеймса Бонда!
Став взрослым, Майло приобрел привычку восхвалять себя. Ну, не чудо ли, что он в таком молодом возрасте достиг столь многого? Он был точен, скрупулезно следовал указаниям… любым, независимо от сложности или запутанности, и, как все профессионалы, никогда не нарушал сроков. И что достойнее всего, никогда не проявлял эмоций на работе.
Чего нельзя было сказать о его эго.
Майло был палачом. В некотором роде. Ибо в реальности он никого не убил: факт, который старательно держал при себе.
Удача привела его в эту профессию. Можно сказать, Майло оказался в нужном месте в нужное время. Вроде тех смазливых кинозвезд, которых открыли, пока они пили колу у стойки драгстора. Да, именно так.
Майло открыл мистер Мерриам, проходивший мимо как раз в тот момент, когда Майло выбивал дерьмо из соседа. Мистер Мерриам вытащил его из переулка и тут же взял на работу. Отвел крошечную клетушку с телефоном и списком людей, которых нужно доставать угрозами, если они не заплатят долги. Коллекторское агентство было вполне легальным предприятием. Его услугами пользовались несколько компаний кредитных карт, и мистер Мерриам имел постоянный и весьма солидный доход.
У него также был тайный бизнес на стороне. Майло не знал точно, какой именно, но иногда «клиенты» босса так его расстраивали, что необходимо было предпринимать немедленные действия.
Майло проработал в агентстве почти восемь месяцев, когда босс вызвал его к себе. Большинство служащих уже разошлись по домам, а вторая смена только начинала работу. Мистер Мерриам сразу перешел к делу и спросил, доводилось ли Майло кого-то убивать.
Чувствуя себя умным и значительным человеком, Майло не ответил прямо. Заверил босса, что никогда не имел проблем с тем, чтобы отнять чью-то жизнь. И если бы не стал работать на него, выбрал бы профессию киллера. Лучше него в этом деле все равно нет!