Гасанов Эьчин. Убийство журналиста

   К счастью, разбуженный среди ночи Мамед поручился за него. Мелик перевели в другое крыло "Идр – Глаза", а Улю увезли в больницу на перевязку. В восемь часов утра Мелик должен был явиться в полицию для дачи объяснений. Мамед проводил его туда.
   После завершения формальностей Мелик был отпущен на свободу.
   Правда, Мамеду пришлось оставить в залог 15 тысяч долларов до окончания расследования.
   Конечно, полиция проявила интерес и к золотому слитку со взрывным устройством. Крохотные золотые частицы прилипли к стене комнаты…
   Один из советников американского посольства заверил директора "Идр -
   Глаза" в том, что все причиненные убытки будут возмещены.
   – Они не теряют времени, – вздохнул Мелик, садясь в "Джип".
   Он с наслаждением вдохнул неповторимый запах дорогой кожи, какой было обито все внутри автомобиля.
   Мамед Садуллаев затряс своими подбородками.
   – Теперь вы понимаете, почему мне страшно? Они не останавливаются ни перед чем! Единственное безопасное для меня место – это Иран, но я не хочу там жить. В последний раз я провел там, в Абадане, пять недель и думал, что свихнусь. К тому же Рима не может получить визу, и я вынужден звонить ей оттуда, чтобы она не сердилась.
   Мелик попытался сконцентрироваться. Помимо американцев, Мамеда и
   Ули, никто не знал о цели его приезда в Баку. И тем не менее ФСБ его сразу вычислил…
   – Вы уверены в Риме? – деликатно спросил он.
   Мамед подскочил, как если бы Мелик богохульствовал.
   – В Риме?! Разумеется. Она обожает меня.
   Мелик подумал, что весь пролив Босфор можно заполнить до краев женщинами, предавшими мужчин, которых они обожали… Или делали вид, что обожали…
   – Вы познакомитесь с ней, – сказал Мамед. – Скоро у нас будет прием.
   Мелик откинулся на сиденье. "Джип " быстро катил к центру, пересекая преждевременно потускневший, но еще сравнительно недавно новый современный квартал. Интересно, что представляет собой Рима?

Глава 5

   Рима Садуллаева потянулась перед зеркалом, довольная собой. Ее груди, хотя и маленькие, были еще достаточно твердыми, живот плоским, бедра узкими, а кожа была такая шершавая, как если бы ни один мужчина еще не прикасался к нему.
   А ведь злые языки утверждали, что у Римы было бессчетное количество мужчин, занимающих кое-какое положение в обществе, начиная от Турции до США. Она также много путешествовала по Европе и не терпела, чтобы ее недооценивали. Она более критично оглядела себя в зеркало: последнее время у нее под глазами появились черные круги, но это еще больше привлекало ее обожателей.
   Своим мимолетным любовникам она говорила, что это признаки ее сладострастия. Но она хорошо знала, что истинной причиной тут были бессонные ночи, алкоголь и возраст. Однако она по-прежнему нравилась мужчинам, хотя ее нельзя было назвать красивой: у нее был довольно крупный и длинный нос, слишком волевой подбородок, черные, чересчур глубоко посаженные глаза.
   Но в ней через край било жизнелюбие, и постоянно горевший внутренний огонь подталкивал ее на все новые приключения. До замужества у нее не было мужчин. Сначала она пришла в негодование от требовательности и ненасытности своего мужа, но постепенно вошла во вкус. Только позднее Мамед осознал, что взял в ученицы колдунью.
   Зазвонил мобильник. Рима, лежа на животе на низкой кровати, покрытой волчьей шкурой, ответила. У нее был бархатный голос – кроме тех случаев, когда она впадала в ярость.
   – Рима? – тревожно спросил Мамед.
   – Это ты, дорогой? – чувственно произнесла Рима. – Почему ты меня так рано будишь?
   – Уже одиннадцать часов. После обеда тебя навестит друг, о котором я тебе говорил.
   – Он красивый?
   – Шлюха!
   Он дал отбой, и Рима зевнула.
   Сначала ее забавляло заниматься любовью с этим монстром, но теперь это превратилось в неприятную обязанность, как эпиляция на ногах или менструальное недомогание.
   Но Мамед давал ей много денег, а Рима любила роскошь, украшения, наряды. Благодаря деньгам Мамеда и его положению в обществе она могла брать деньги также у турецких султанов и даже американских конгрессменов, покоренных ее эротическими способностями.
   Они никогда бы не одаривали так щедро простую шлюху. Их желание и щедрость возрастали от сознания того, что они занимаются любовью не просто с молодой и красивой женщиной, но с женой видного человека.
   Впрочем, Рима редко отдавалась без охоты и порой обнаруживала в себе такую сторону, которая пугала ее.
   Больше всего она наслаждалась в тот день, когда один богатый турок, использовав, заставил ее заниматься любовью со своим шофером…
   Рима вытянула перед собой левую руку, с восхищением глядя на сапфир, подарок Мамеда к дню рождения. Камень был величиной в пятьдесят три карата и стоил четыре тысяча долларов. Рима никогда не расставалась с ним, он затмевал все остальные ее украшения. Она мечтала появиться в ночном Клубе совершенно голой, с одним этим сапфиром. Но Мамед опять бы назвал ее шлюхой.
   Однако это не мешало самым патриархальным и фанатично преданным
   Пророку туркам приглашать ее в свои безобразные гаремы и гарцевать на ее гибком теле. Соприкасаясь с этими неизмеримо богатыми и внешне религиозными фанатиками, Рима приобрела определенную философию. Она знала, что эти воины готовы развязать священную войну по ничтожному поводу, а также вылить бутылку виски на ее обнаженное тело и потом слизывать спиртное языком.
   Она сделала вывод, что миром правят две силы: религия и секс, но последний сильнее. Для нее это удача, так как у нее не было призвания к посту и молитвам.
   Тряхнув головой, она стала рассматривать свое изображение на многочисленных фото, расклеенных по стенам, – в голом виде и разных позах.
   Рима встала и вышла из комнаты. Она была в восторге от новой квартиры: 400 квадратных метров, отделанных ослепительным серым мрамором.
   Мамед все устлал коврами. Холодный мрамор и шелковистая мягкость теплых ковров… Рима спустилась по мраморной лестнице и хотела выйти на широкую террасу, но передумала из-за плохой погоды.
   Внизу лестницы ее ждала Алла, прислуга из Грузии, с чашкой кофе, в который она добавляла гвоздику.
   Она поклонилась хозяйке, протягивая ей чашку. Ее плоское лицо было некрасивым, но тонкий и стройный силуэт мирил с этой некрасивостью. Рима выпила горький и обжигающий напиток и почувствовала себя лучше. Ее вчерашний любовник оказался очень требовательным. Сейчас на бедре у нее был синяк, и Мамед наверняка устроит ей сцену.
   – Иди на кухню! – выпроводила Рима служанку.
   Она присела на низкое канапе и задумалась. Ее пригласили на остров Бали, и ей хотелось туда поехать.
   Она окинула взглядом огромный салон с его шкафами на колесиках.
   Чтобы развлечься, она подошла к платяному шкафу и открыла его.
   Только у некоторых королев и Хилари Клинтон было больше платьев, чем у Римы. Ее шкаф был длиной двадцать метров. Она остановила свой выбор на брюках из зеленого сирийского броката и кружевной черной блузке, почти прозрачной. Для приема друга Мамеда.
   Зазвонил телефон. Она неохотно сняла трубку.
   – Рима?
   Она вздрогнула, услышав властный и в то же время нежный голос.
   Она сразу обмякла.
   – Да, – ответила она. – Но я очень занята.
   – Мне нужно с тобой поговорить. Сегодня. Рима выругалась про себя по-азербайджански.
   – Я занята, – повторила она, волнуясь. – Приходи завтра.
   – Нет, сегодня. Я сделаю тебе массаж.
   Рима не успела возразить, послышались гудки… Впрочем, она знала, что в конце концов все равно бы согласилась. Она любила чувствовать прикосновение к своему телу рук Фидан, которые снимали усталость с поразительной ловкостью и были так приятны…
   Фидан сняла длинный плащ, под которым был обыкновенный белый халат медсестры. Рима с забившимся сердцем чмокнула ее в щеку.
   – У меня мало времени, – начала было она. – Ко мне должны прийти…
   Но Фидан пренебрежительно пожала плечами.
   – Я отниму у тебя полчаса. Мне нужно поговорить с тобой.
   Рима позвала служанку:
   – Алла!
   Из кухни появилась грузинка.
   – Ко мне должен прийти один господин, – сказала ей Рима. – Если я буду еще наверху, впусти его и предложи что-нибудь выпить.
   Закутавшись в пеньюар, она поднялась на второй этаж следом за Фидан.
   Опустив глаза, Алла впустила Мелика и усадила его на диван возле лестницы. Через тридцать секунд она вернулась с неизбежным кофе с гвоздикой. Мелик огляделся.
   Он ждал уже пять минут, когда услышал сладострастный стон. Он прислушался: звук доносился с верхнего этажа. Ему была неприятна мысль, что он стал невольным свидетелем интимной жизни хозяйки дома.
   Стон повторился, и профессионализм одержал верх над воспитанием.
   Мелик на цыпочках поднялся по мраморной лестнице.
   Его шаги приглушал толстый ковер под ногами. Он заметил приоткрытую дверь и сделал еще несколько шагов, чтобы заглянуть в комнату. В первый момент он увидел только лицо женщины с темными волосами, волевым подбородком и крупным носом, лежащей на массажном столе. У нее были закрыты глаза, и она кусала губы. Сделав еще шаг, он увидел спину другой женщины в белом халате, с волосами, уложенными на затылке в шиньон.
   Лицо женщины в белом халате прижималось к обнаженному телу брюнетки. Мелик замер. Он узнал девушку в черной шляпе, танцевавшую в Клубе. Уля сказала тогда, что она лесбиянка. Мелик увидел, как ее большой чувственный рот прикасается к груди лежащей женщины, затем опускается ниже… Лежащая женщина изогнулась дугой и снова застонала. Руки "массажистки" уже ласкали ее бедра – холеные руки с длинными ногтями, покрытыми лаком изумрудно-зеленого цвета. Мелику бросилось в глаза необычное кольцо – тоже в виде двух изогнутых золотых ногтей.
   А брюнетка стонала, ритмично покачивая тазом. Неожиданно она стала выкрикивать по-азербайджански бессвязные слова, которые Мелик не понял.
   В следующую секунду она приподнялась и привлекла к себе
   "массажистку", которая лихорадочно принялась расстегивать свой халат. Мелик увидел стройное, мускулистое тело с маленькой грудью и чуть-чуть выпуклым животом. Рука лежащей женщины опустилась к черному треугольнику "массажистки". Пальцы с зелеными ногтями крепко сжали ее.
   – Ты больше не любишь меня, Фидан?
   У Мелика в висках застучала кровь. Любопытно, знает ли Мамед
   Садуллаев об этих "массажах"?
   – Люблю, – ответил низкий и нежный голос женщины с зелеными ногтями. – Но меня ждет другая клиентка…
   Рима вцепилась в белый халат.
   – Ты никуда не пойдешь…
   Девушка улыбнулась.
   – Не говори глупостей! Я вернусь завтра.
   Рима расслабилась.
   – Хорошо. В пять часов. Ты сможешь?
   Голос ее был умоляющим. Стройная девушка ответила:
   – Обещаю.
   Она стала застегивать халат, и Мелик поспешил спуститься с лестницы. У него отпало всякое желание встречаться с Римой сегодня.
   Он постучал в дверь кухни, откуда показалась курчавая головка Аллы.
   – Мне очень жаль, но я не могу больше ждать мадам. Я ей позвоню.
   Он поспешил к выходу. Рима оказалась сложной личностью.
   Мамед Садуллаев утонул в своем кресле. Он с упреком посмотрел на
   Мелика.
   – Это невозможно, – жалобно сказал он. – Абсолютно невозможно.
   Рима не может быть замешана в этой истории…
   Мелик безжалостно настаивал:
   – Не кажется ли вам странным: меня пытались убить сразу после того, как вы сказали ей, что мое присутствие позволит вам подписать контракт с иранцами?..
   – Но это просто совпадение, – защищался Мамед.
   Мелик не ответил. Если он был еще жив, то только потому, что твердо знал: в его профессии совпадений не бывает. Те, кто в них верил, лежат сегодня на кладбище.
   – Хорошо, – сказал Мелик Кент. – Но я попрошу вас ничего не говорить Риме о моих сомнениях.
   – Разумеется, – поспешно согласился Мамед Садуллаев. – Надеюсь, вы найдете настоящего виновного.
   Мелик с жалостью посмотрел на толстяка.
   – Я тоже надеюсь, – сказал он.
   По мобильному телефону зазвучал веселый, приветливый голос Гараша
   – Я нашел ее, эту пташку, – заявил он. – Если вы не против, мы можем завтра вместе пообедать.
   – С удовольствием, – заверил Мелик.
   Ему будет спокойнее после того, как он поговорит с таинственной
   Милой, метиской, присутствовавшей при убийстве Эльдара Хусаинова.
   – В таком случае встретимся в кафе "Моцарт" в час дня, – сказал
   Гараш. – Это в центре, вы без труда найдете.
   Площадь Фонтанов была Елисейскими Полями Баку – с многочисленными кафе прямо на тротуарах, толпами европеизированных девиц, модными магазинчиками и барами. Центр притяжения бакинских снобов.

Глава 6

   Мила разглядывала Мелика "русалочьими" глазами. Затянутая в трикотажный костюм цвета ржавчины, она выглядела весьма аппетитно, если опустить дебильное выражение ее лица.
   – Я привел ее к вам, – торжественно заявил Гараш. Кафе "Моцарт" на площади Фонтанов было битком набито посетителями.
   – Может быть, поговорим где-нибудь в другом месте? – предложил
   Мелик.
   С ловкостью фокусника блондин придвинул к Мелику тарелочку со счетом, достал золотой портсигар величиной в детский гроб и наклонился к уху Миле:
   – Пойдем пить кофе к тебе, милая.
   Мила фыркнула, и рука сутенера Гараша исчезла под столом. Мелик положил на стол тридцать долларов и встал. Было очевидно, что мозги у Милы представляют из себя одну извилину, которая разделяет ее попу на две половину.
   Она поднялась и вышла из кафе впереди них под восхищенными взглядами присутствующих там самцов. Гараш лукаво подмигнул Мелику.
   – Она ничего, да? И без ума от меня. Но если хотите, я уступлю…
   Она очень падка на новеньких…
   Безграничная вульгарность этого типа покоробила Мелика.
   – У меня мало времени, – сдержанно сказал он. – Мне надо поговорить с ней серьезно.
   Надменная и глупая Мила ждала их на тротуаре, гордо выставив свою грудь. Гараш галантно взял ее под руку, и Мелик последовал за ними.
   Мила поставила на столик поднос с кофейными чашками.
   – Расскажите мне о человеке, которого вы видели в тот вечер, когда был убит Эльдар Хусаинов – главный редактор журнала
   "Мотодром", – попросил Мелик.
   Мила нахмурила брови.
   – Я все уже рассказала полицейским. Это был пожилой мужчина, плотный, в очках и с седыми волосами. Вашего роста…
   – Как он был одет?
   – На нем была куртка.
   Она положила кусок сахару в чашку Мелика.
   – Вы могли бы узнать этого человека?
   Мила поморщилась.
   – Я не хочу неприятностей.
   Золотые глаза Мелика обволакивали ее. Она явно растаяла, но все равно повторила:
   – Могла бы, но не хочу.
   – А какая связь была между вами и этим убитым журналистом? Пардон конечно.
   – Я иногда информировала его о постельных делах высокопоставленных лиц Азербайджана.
   – И он это отмечал в своем журнале?
   – Этого я не знаю. Может, собирался. По крайней мере, на этот раз я действительно ему сообщила некоторые подробности о тайных оргиях, о связях кое каких лиц, о прочих, о прочих…
   – И даже после этого вы не укажете нам того типа?
   – Нет, я боюсь.
   Мелик теперь мог спокойно посвятить остаток жизни поискам в Баку плотного человека с седыми волосами.
   Оставалась только Рима, но и ею будет нелегко манипулировать. Он разочарованно выпил мерзкий кофе. Между тем Мила включила музыку и вернулась к столу.
   Мелик поднялся, поблагодарил и вышел. Он не продвинулся ни на шаг в поисках убийцы. Он оказался в сутолоке расфранченной площади
   Фонтанов, и неприятная мысль пронеслась в его голове: сейчас кто угодно может выстрелить в него и спокойно скрыться.
   – Привет, my friend! How are you?
   Гараш смотрел на Толика Баландина с самодовольным и самонадеянным видом. Они почти столкнулись лбами напротив старого универмага на площади Фонтанов.
   В Баку все друг друга знают. Гараш изредка встречал Толика за аперитивом в "Рояль – клубе". Поскольку Толик был фотографом, Гараш обращался к нему с просьбами познакомить его со зрелыми и скучающими женщинами. А сам в свою очередь сводил Толика с легко доступными девочками.
   – Что ты здесь делаешь? – спросил азербайджанский сутенер. -
   Кадришь малолеток?
   Глаза Толика сверкнули.
   – Мне сказали, что в одном кафе много студенток, которые подсаживаются к клиентам. Я просидел целый час, но напрасно…
   Гараш снисходительно улыбнулся.
   – Потому что ты глупец. Почему не обратишься ко мне? Хочешь, познакомлю тебя с потрясающей девочкой? С метиской. Может, ты видел ее в казино. Ее зовут Мила.
   Толик чуть не пустил слюнки.
   – Познакомь.
   Гараш сказал покровительственным тоном:
   – Труда не составит. Поужинаем вместе послезавтра в "Тбилиси". Ты обалдеешь, когда увидишь ее. А она – когда увидит тебя.
   Толик непонимающе спросил:
   – Почему?
   – Понимаешь, ты похож на одного типа. Того, кто убил Эльдара
   Хусаинова у нее на глазах. Если ты еще наденешь черную куртку, у нее будет шок. Впрочем, это ее только возбудит.
   Толик сразу вспотел. Так это?.. Это танцовщица, которая была с
   Эльдаром Хусаиновым и увидела его, когда… когда он… И она наверняка узнает его, если они будут ужинать вместе! Но Гараш, играющий портсигаром, не заметил смятения Толика.
   – Если хочешь, мы можем потом зайти в Клуб, и я представлю тебя турку, ведущему расследование.
   Толик не проявил ни малейшего интереса и к этому знакомству.
   – Не знаю, смогу ли я… – неуверенно произнес он. – У меня сейчас много работы.
   Гараш властно взял его за руку.
   – Не дури. Если тебе действительно некогда, то я могу привести малышку к тебе в мастерскую: она будет позировать. Она обожает оголяться.
   У Толика сейчас было только одно желание: сбросить назойливого собеседника в ближайшую канализацию. Гараш оказывал услуги подобного рода, воображая, что это дает ему власть над людьми. Толик протянул ему руку.
   – Пока. До послезавтра.
   Он вернулся к "Тойоте", оставленному на площадке напротив ресторана "Тбилиси". В его распоряжении было два дня, чтобы найти решение. Эта Мила представляет для него смертельную опасность, а он даже не знает, где она живет! Он размышлял, под каким соусом преподнести это блюдо подполковнику Алхутову. Даже если он не пойдет на ужин, этот самодовольный осел Гараш может рассказать о нем турку и навести того на след. Как в романе из черной серии.
   Подполковник Алхутов едва сдержался, чтобы не запустить стаканом в Толика Баландина. Пустыми глазами он оглядывал красные стены
   "Хингальной", где обычно собирались бакинские менты. Он приходил сюда два раза в неделю, чтобы получить информацию о Южном Кавказе, к большому недоумению американских и турецких журналистов, не понимающих, почему сотрудник ФСБ рассказывает им о том, что КНДР недавно получила новое ядерное оружие.
   – Ты законченный дурак, – прошипел он Толику.
   Фотограф опустил голову. Его заплывшее лицо приобрело упрямое и мрачное выражение. Он подумал о своих родителях: русским ничего не стоит расправиться с ними. Он начал жалко защищаться.
   – Я надеялся, что она меня никогда не увидит. И я ведь могу не пойти на этот ужин…
   Сотрудник ФСБ взорвался.
   – Ты уже и так наделал достаточно глупостей! И на ужин пойдешь!
   – Но если…
   Алхутов откинул голову назад, в его глазах блеснул холодный огонек.
   – Ты сделаешь то, что я скажу. Я получил еще несколько приказов из
   Москвы. Торговый контракт Ираном не должен быть подписан! Мы помешаем этому любой ценой.
   Я предупрежу тебя. Тебе придется более тщательно изучить привычки
   Мамеда Садуллаева.
   Толик не испытал особого энтузиазма.
   – У него сильная охрана. Кроме того, этот турок…
   – Турок скоро исчезнет, – уверенно отрезал офицер. – А теперь можешь идти.
   Толик, не морщась, допил свою водку и поднялся.
   Что случится послезавтра, если девушка узнает его?
   Он вышел на улицу и поежился: с моря дул ледяной колючий ветер.
   Он пересекся с ментом Али, лениво улыбнувшимся ему. Али знал, что
   Толик был информатором ФСБ. Но кто в Баку не работал по крайней мере хотя бы на одну разведслужбу? Недавно был арестован лезгин, признавшийся, что работает одновременно на пять разных разведок. Это не считая тех, о которых он умолчал…
   Мендл Певзнер с отвращением вдохнул влажный воздух и сказал вполголоса:
   – Еще одна гнусная развивающаяся страна.
   Берл Лазар в ответ хмыкнул. Он оглядел голубыми холодными глазами зал ожидания, заполненный азербайджанцами с темными и блестящими от жира лицами, женщинами в черных одеждах, детьми с бритыми головами.
   Концентрат Среднего Востока.
   – Это не развивающаяся страна, Мендл, – возразил он, – а страна плодящихся мудаков.
   – Да, наверное, так, – вздохнул Мендл.
   Он протянул свой служебный паспорт азербайджанскому таможеннику, который не глядя проштамповал его. У азербайджанцев хотя и есть недостатки, но они не страдают недоверчивостью, а их подражание
   Европе даже трогательно.
   Телохранители ЦРУ медленно продвигались в очереди. Глядя на их крупные фигуры, черные плащи и шляпы на голове, сразу можно было сказать, где и кому они служат. ЦРУ использовало их, бывших морских пехотинцев, для особо серьезных операций, требующих применения грубой силы. А у них сила была. Высокие, худощавые, оба с короткой стрижкой, они вызывали уважение каждого, кто обращал внимание на их огромные кулаки, какими, казалось, можно убить быка.
   Для того чтобы добиваться в жизни успехов, они оба пользовались одним рецептом: стрелять метко и быстрее других… С турком Меликом
   Кентом они уже работали раньше.
   Берл Лазар разглядывал сногсшибательную русскую, ярко раскрашенную, одетую в супермини-платье из кружев.
   – Здесь не так уж скучно, – усмехнулся он. – Наверное, Мелик времени зря не теряет.
   Они оба испытывали к Мелику смешанное чувство восхищения и осуждения, считая, что тот часто нарушает священную заповедь: делу время, а потехе час.
   Выйдя из зала на улицу, Берл Лазар поежился от холода.
   – Мы здесь замерзнем, как в Сараево, – простонал он. – Я рассчитывал на солнце и кокосовые пальмы.
   – Зато здесь много обезьян, – сказал Мендл, покосившись на носильщика в лохмотьях. – Нельзя всего требовать сразу.
   Оба они были родом со Среднего Запада, и уже Нью-Йорк казался им иностранным городом. Поэтому их замечания об азербайджанцах были совсем не расистскими, а попросту дилетантскими. Они делили мир на страны, где можно выпить воду из-под крана и не упасть замертво, и страны, где упадешь почти наверняка. Азербайджан попадал для них в категорию последних.
   Шофером такси оказался веселый, жизнерадостный азербайджанец. И
   Мендл и Берл достаточно четко говорили на русском. На протяжении всего пути он оборачивался к ним с гнусными подмигиваниями.
   – Если джентльмены хотят познакомиться с девочками, я могу устроить… Можно отправиться прямо сейчас, а в отель потом…
   – Мы едем в "Идр Глазу", – оборвал его Мендл. – И кроме того, не страдаем от воздержания.
   Берл Лазар промолчал. Он позволял себе вольности гораздо чаще, чем Мендл Певзнер, рассматривающий ЦРУ как школу чести, а себя и своего друга – как священников в штатском…
   Мелик ужинал в ресторане "Идр – глаза" с Мендлом Певзнером и
   Берлом Лазарем. "Гориллы" уже начинали ощущать семь часов разницы во времени с Нью-Йорком и клевали носом.
   – Идите спать, – сжалился над ними Мелик. – Завтра начнете охранять Мамеда Садуллаева.
   Он тоже чувствовал себя усталым. Вчерашний день был длинным и тяжелым. Вечером позвонила Уля, ничуть не обескураженная их злоключением, но он мужественно отказался от встречи с ней. Приезд двух "горилл" обрадовал его. Теперь он был почти уверен в том, что азербайджанец не станет жертвой таинственного убийцы из ФСБ.
   Новая комната Мелика была еще просторнее и выходила на море.
   Не успел он войти, как зазвонил его мобильник. Это был Мамед
   Садуллаев.
   Азербайджанца очень обрадовало прибытие двух телохранителей.
   – Завтра Рима устраивает прием, – напомнил он. – Вы тоже приглашены.
   Мелик поблагодарил. Прежде чем попрощаться, азербайджанец сказал:
   – Сегодня мне звонили иранцы. Они обеспокоены моим молчанием. Я им сказал, что жду окончательного ответа из Вашингтона. Они торопят меня.
   Мелик это знал. Но что он мог ответить? Пока он ни на шаг не продвинулся в своем расследовании. Наоборот, сейчас охотились за ним самим. Уже пытались убить и наверняка повторят попытку.
   Прежде чем улечься, он заглянул во все шкафы комнаты. После этого закрыл дверь на цепочку и плотно повернул ручку балконной двери. На балкон легко было проникнуть из соседнего номера.
   Несколько секунд он смотрел на то, что осталось от фотографии его замка: именно из-за него он шел на безрассудные авантюры. Больше всего в этот раз его раздражало то, что он все еще не мог выйти ни на один след, не считая загадочной Риммы Садуллаевой.

Глава 7

   – Потанцуем, Рима?
   Молодой длинноволосый азербайджанец с талией, перетянутой металлическим поясом, взял Риму за руку и увлек в центр салона. Она улыбалась, немного опьяневшая, самоуверенная, красивая в своем длинном серебристом платье с большим боковым вырезом, как у профессиональных танцовщиц, обнажающим ногу до бедра. Утонувший на канапе в подушках Мамед пожирал ее глазами.