Страница:
двенадцать лет. Чистильщик с другого угла, на год старше меня, тоже влюбился
в нее и, чтобы досадить мне, снизил цену за чистку туфель на один цент. Моя
клиентка, натура практическая, стала пользоваться услугами конкурента, чтобы
сэкономить цент. Тогда я купил револьвер (тот, с которым я с восьми лет не
расставался, уже не внушал мне доверия) и тяжело ранил соперника. Отправить
его на тот свет мне, увы, не удалось...- Вильсон вздохнул И добавил: -
Заклинаю вас, Мери, никогда не пользуйтесь револьверами системы Грайн.
На суде выяснилось мое имя и то, что я три года назад бежал из дому. Я
стал героем дня. Газеты заявляли, что если даже меня осудят, публика вправе
в таком исключительном случае, как мой, освободить осужденного и избить
господ присяжных заседателей. Я сам произнес защитительную речь, закончив ее
словами: "Граждане, с ваших губ, быть может, уже готово сорваться слово
"да". Отлично, стало быть, я буду осужден. Граждане, с ваших губ, быть
может, готово сорваться слово "нет". Отлично, стало быть, я буду
оправдан..."
Мое хладнокровие поразило всех. В результате я был оправдан, и все
присяжные заседатели стали чистить обувь только у меня.
Один чикагский издатель выпустил открытки с моим портретом, а известный
миллионер, которому некуда было девать деньги, решил усыновить меня. Я
переехал к нему. Но я слишком привык к свободе и не позволял ему читать мне
нотации. Это так огорчило моего приемного отца, что его хватил удар.
Я же собрал все, что мог увезти с собой, и уехал в Сан-Франциско. Там я
вымазал себе физиономию охрой, нацепил косу и поступил китайцем в
кафешантан. Меня рекламировали как единственного китайца в США, умеющего
петь американские песенки. К сожалению, я был скоро разоблачен настоящим
китайцем, который после представления при всей публике обратился ко мне
по-китайски. Он так избил меня, что я полгода провалялся в больнице.
Выписавшись оттуда, я поступил на корабль. Это было вполне солидное торговое
судно: оно занималось контрабандой. Когда таможенники взорвали его
динамитом, я вместе со всеми взлетел на воздух, но упал очень удачно: рыбаки
вытащили меня из воды, высадили на берег, и я очутился на мели, увы, к
сожалению, и в переносном смысле.
К этому времени мне исполнилось пятнадцать лет. На ферме, куда я
нанялся пастухом, было большое стадо. Город находился всего в пяти часах
ходьбы, и мне не стоило труда пригнать туда сто двадцать голов скота и
распродать его мясоторговцам. С этими деньгами я отправился на восток.
- Дорогой Вильсон,- восхищалась Мери,- именно за такого смельчака я
мечтала выйти!
- Я торговал оружием,- продолжал Вильсон,- продавал индейцам спиртные
напитки, библии и псалтыри. В семнадцать лет я сделался проповедником
популярной среди индейцев секты, и мои прихожане по моему повелению
оскальпировали про-. поведника другой секты, который осмелился конкурировать
со мной в продаже виски.
- Превосходно, Вильсон!
- Затем я менял профессии, как перчатки, убил пять человек в драках..."
- Пять человек,- просияла Мери,- вы изумительны!
- ...Ограбил два банка, Мери,- нежно закончил Вильсон,- и наконец стал
совладельцем банкирской конторы Вильсон и К и женихом прекрасной Мери Овэй,
обладательницы двух миллионов долларов в облигациях государственной ренты. А
теперь ваша очередь, дорогая.
- Что я могу рассказать? - сказала мисс Мери.- Только то, что я всегда
была богата и богата сейчас. Моя жизнь текла безмятежно. Я мечтала о таком
муже, как вы, не заурядном, как псе остальные. И вы появились, о Вильсон!
Дайте мне руку, дорогой, я полюбила вас с первого взгляда.
Они говорили еще несколько минут, и Вильсон удалился со словами:
- Итак, до завтра, дорогая Мери. В одиннадцать часов - экипаж, церковь,
пастор, и мы будем соединены навеки.
- Ах, какой выдающийся человек! - вздохнула мисс Мери после его
ухода.-Какой замечательный мужчина! С ним жизнь не покажется пресной. Но что
это за книгу он оставил? Наверное, выпала у него из кармана.
Мери с уважением подняла книгу, открыла ее и прочла заглавие:
"Искусство обхождения с молодыми женщинами и сердечного успеха у них".
- Гм... - разочарованно произнесла она и, перелистав книгу, увидела
подчеркнутую фразу: "На романтическую болтовню поддается всякая..."
Наутро Вильсон получил длинную телеграмму: "Обманщик! Я навела о вас
справки. Вы не совершали всех тех замечательных поступков, о которых
рассказывали, вы никого не убили и не ограбили, вы просто заурядный сын
заурядного Чарльза Вильсона, честного американского гражданина. А я-то так
хорошо о вас думала! Между нами все кончено, не показывайтесь больше мне на
глаза".
Ярослав Гашек. ПОХЛЕБКА ДЛЯ БЕДНЫХ ДЕТЕЙ
---------------------------------------------------------------
OCR: GrafZero
Origin: www.gashek.dem.ru - Ярослав Гашек - лучшие рассказы
---------------------------------------------------------------
Князь Роберт был очень гуманный человек. Однажды ему вздумалось
учредить "Тарелку супа" для бедных детей соседней деревушки. Не считаясь с
расходами, князь велел выстроить специальный павильон и выписал из Вены
походную кухню.
Когда кухня прибыла, княгиня чуть не на коленях упрашивала мужа бросить
эту затею. Но князь был непоколебим.
- Молчите, княгиня!-заявил он. - Я сам сварю картофельную похлебку для
этих оборвышей.
Брат княгини граф Манхард тоже пытался отговорить шурина, доказывая,
сколь мало подобает стряпня такой сиятельной особе, но князь раскричался и
заявил, что сам займется этим делом, а с тем, кто станет ему перечить,
расправится по-свойски. Из чего следует, что князь Роберт был не только
весьма гуманный, но и весьма вспыльчивый человек.
И вот в один прекрасный день павильон и кухня были разукрашены
гирляндами из хвои, флажками и двухцветными ленточками, а на дверях повешена
надпись: "Возблагодарим всевышнего!". Дворецкий, облаченный во фрак и
цилиндр, стоял у котла и подкладывал дрова, ибо так хотел князь Роберт.
Сам князь с нетерпением поглядывал в окно. Когда дворецкий снимет свой
цилиндр, это будет означать, что вода закипела и его сиятельству пора идти
чистить картошку. Это тоже было предусмотрено программой князя.
И вот наконец он вышел из замка и, исполненный величия, направился к
павильону с походной кухней. Детишки от нечего делать ковыряли в носу, и
староста заработал кулаками, чтобы внушить им должное уважение к князю.
Староста знал толк в церемониях. Он дал знак школьникам, чтобы они
кричали "ура" князю, удостоверился беглым взглядом, все ли они умыты, и
мигнул деревенскому стражнику Пазуреку. Пазурек запалил фитиль у одной
мортиры и опрометью бросился к другой. Грянули два выстрела, и князь
поспешил выбраться из густых облаков дыма. Дети оглушительно орали. Князь
милостиво махнул им рукой и уселся перед походной кухней. Два лакея подали
ему картофелину. Князь взял ее руками в белых перчатках, очистил и бросил в
кипящую воду. Радостный рев ребят потряс воздух. (Впрочем, они уже слегка
охрипли.) Его сиятельство начал чистить другую картофелину. Вот и она
полетела в котел. Снова радостный детский рев. Князь Роберт встал и
заговорил:
- Это, деточки... вам есть большой радость. Вы кушайте супик и
радоваться, что я вас сам варить... Не забывайте, что я для вас как родной
мать... что я вас... сам варить...
Дружный вопль ребят приветствовал столь изысканное красноречие.
- Это есть сегодня исторический событий, что я сам варить, -
величественно продолжал князь, - кушайте, детки, делайте ам-ам... из этой
ошень вкусный похлебка. Я, ваш повар, сам чистиль картошка. Молите же меня
за бога...
Затем каждый из двадцати трех школьников получил от его сиятельства по
кроне, а старосте князь пожаловал испачканные перчатки, сняв их с рук со
словами:
- Вот и вам, почтенный, на память о моя первая похлебка. Молите же и вы
меня за бога.
Тут дородный форейтор подвел князю коня, и его сиятельство отправился
на прогулку в свой охотничий заповедник, а лакеи и камергер с важным видом
удалились в замок.
Староста сунул перчатки в карман, поглядел на своих оборванных
питомцев, потом на деревенского стражника Пазурека, снова извлек из кармана
перчатки и опять с недоумением уставился на них и наконец обратился к
деревенскому старшине Вержине:
- Ну, хорошо, а кто доварит похлебку для этих голодранцев?
- Пазурек и дети дочистят картошку,- изрек тот.
- Пазурек, поручаю вам доварить похлебку. А вы, девочки, чистите
картошку.
И они ушли, оставив ребят на попечении стражника. Жара была немыслимая,
и стражник, сердито выпучив глаза, накинулся на ребят:
- Я вам задам, голодранцы, ходить на даровые обеды.
Однако делать было нечего, и он, закурив трубку, со сноровкой старого
солдата стал готовить заправку для похлебки. Тем временем девочки начистили
картошки, и Пазурек стал помешивать в котле, утирая рукавом пот со лба.
Вдруг его осенила замечательная мысль. Он остановился, поглядел на
мальчиков, которые возились на лужайке перед павильоном, и крикнул:
- Карел Малина, поди-ка сюда!
Не чуя близкой беды, Карел предстал перед Пазуреком.
- Ты, распроклятый мальчишка! - закричал на него Пазурек.- Что ты вчера
делал в орешнике? Не знаешь, что ли, что за это полагается штраф? Давай-ка
мне твою крону да позови сюда своего брата Пепика. Пепик, распроклятый
мальчишка, твоему брату Карелу грозит кутузка за кражу орехов. Ты получил
крону от князя. Давай-ка ее сюда! И благодарите бога, поганцы, что он послал
вам доброго князя. Кто бы стал платить за вас штраф, шантрапа? Две кроны
-это как раз то, что нужно. А если другой раз попадетесь мне в орешнике,-
запру в сарай, спущу штанишки да всыплю горячих. Воровать, дети, грешно! Ну,
на этот раз я вас, так и быть, прощаю. Пусть Пепик сбегает мне за водкой, а
Карел будет мешать похлебку.
Пазурек удобно расположился на траве. Вскоре Пепик прибежал с водкой.
Пазурек основательно приложился к ней, собрал вокруг себя детей и произнес
проникновенную речь об уважении к начальству.
- Ибо оно от самого господа бога, слышите, мелюзга?
И послал за второй бутылкой водки.
Солнце пекло вовсю, и Пазурек, сняв высокие сапоги, завалился спать и
скоро захрапел. Ребята, в ожидании сиятельной похлебки, принялись играть в
разбойники. Вскоре они умчались в лес, и голоса их замерли вдали.
В полдень князь возвратился с прогулки. Взгляд его упал на брошенную
кухню и опустевший павильон. Из котла валил густой пар, и слышалось
аппетитное бульканье похлебки. Впрочем, подойдя ближе, князь увидел, что в
котле варились... сапоги стражника Пазурека. Князь разбудил его увесистым
пинком, ибо его сиятельство был не только весьма гуманный, но и весьма
вспыльчивый человек.
А с косогора, спрятавшись за кустами, братья Малина, хихикая, созерцали
забавное зрелище. Они чувствовали себя, как художники, чье произведение
удостоено первой премии. Это зрелище вознаградило их за потерю двух крон.
Его сиятельство сразу охладел к "Тарелке супа" и приказал разобрать
красивый павильон. Его шурин граф Манхард (тоже весьма гуманный человек)
встретил как-то в лесу стражника Пазурека и стал расспрашивать, как они
варили свою первую и последнюю похлебку.
- Ах, ваше сиятельство, - простодушно признался Пазурек. - Это было
ужасно. Такая вонища стояла, - хоть святых выноси...
в нее и, чтобы досадить мне, снизил цену за чистку туфель на один цент. Моя
клиентка, натура практическая, стала пользоваться услугами конкурента, чтобы
сэкономить цент. Тогда я купил револьвер (тот, с которым я с восьми лет не
расставался, уже не внушал мне доверия) и тяжело ранил соперника. Отправить
его на тот свет мне, увы, не удалось...- Вильсон вздохнул И добавил: -
Заклинаю вас, Мери, никогда не пользуйтесь револьверами системы Грайн.
На суде выяснилось мое имя и то, что я три года назад бежал из дому. Я
стал героем дня. Газеты заявляли, что если даже меня осудят, публика вправе
в таком исключительном случае, как мой, освободить осужденного и избить
господ присяжных заседателей. Я сам произнес защитительную речь, закончив ее
словами: "Граждане, с ваших губ, быть может, уже готово сорваться слово
"да". Отлично, стало быть, я буду осужден. Граждане, с ваших губ, быть
может, готово сорваться слово "нет". Отлично, стало быть, я буду
оправдан..."
Мое хладнокровие поразило всех. В результате я был оправдан, и все
присяжные заседатели стали чистить обувь только у меня.
Один чикагский издатель выпустил открытки с моим портретом, а известный
миллионер, которому некуда было девать деньги, решил усыновить меня. Я
переехал к нему. Но я слишком привык к свободе и не позволял ему читать мне
нотации. Это так огорчило моего приемного отца, что его хватил удар.
Я же собрал все, что мог увезти с собой, и уехал в Сан-Франциско. Там я
вымазал себе физиономию охрой, нацепил косу и поступил китайцем в
кафешантан. Меня рекламировали как единственного китайца в США, умеющего
петь американские песенки. К сожалению, я был скоро разоблачен настоящим
китайцем, который после представления при всей публике обратился ко мне
по-китайски. Он так избил меня, что я полгода провалялся в больнице.
Выписавшись оттуда, я поступил на корабль. Это было вполне солидное торговое
судно: оно занималось контрабандой. Когда таможенники взорвали его
динамитом, я вместе со всеми взлетел на воздух, но упал очень удачно: рыбаки
вытащили меня из воды, высадили на берег, и я очутился на мели, увы, к
сожалению, и в переносном смысле.
К этому времени мне исполнилось пятнадцать лет. На ферме, куда я
нанялся пастухом, было большое стадо. Город находился всего в пяти часах
ходьбы, и мне не стоило труда пригнать туда сто двадцать голов скота и
распродать его мясоторговцам. С этими деньгами я отправился на восток.
- Дорогой Вильсон,- восхищалась Мери,- именно за такого смельчака я
мечтала выйти!
- Я торговал оружием,- продолжал Вильсон,- продавал индейцам спиртные
напитки, библии и псалтыри. В семнадцать лет я сделался проповедником
популярной среди индейцев секты, и мои прихожане по моему повелению
оскальпировали про-. поведника другой секты, который осмелился конкурировать
со мной в продаже виски.
- Превосходно, Вильсон!
- Затем я менял профессии, как перчатки, убил пять человек в драках..."
- Пять человек,- просияла Мери,- вы изумительны!
- ...Ограбил два банка, Мери,- нежно закончил Вильсон,- и наконец стал
совладельцем банкирской конторы Вильсон и К и женихом прекрасной Мери Овэй,
обладательницы двух миллионов долларов в облигациях государственной ренты. А
теперь ваша очередь, дорогая.
- Что я могу рассказать? - сказала мисс Мери.- Только то, что я всегда
была богата и богата сейчас. Моя жизнь текла безмятежно. Я мечтала о таком
муже, как вы, не заурядном, как псе остальные. И вы появились, о Вильсон!
Дайте мне руку, дорогой, я полюбила вас с первого взгляда.
Они говорили еще несколько минут, и Вильсон удалился со словами:
- Итак, до завтра, дорогая Мери. В одиннадцать часов - экипаж, церковь,
пастор, и мы будем соединены навеки.
- Ах, какой выдающийся человек! - вздохнула мисс Мери после его
ухода.-Какой замечательный мужчина! С ним жизнь не покажется пресной. Но что
это за книгу он оставил? Наверное, выпала у него из кармана.
Мери с уважением подняла книгу, открыла ее и прочла заглавие:
"Искусство обхождения с молодыми женщинами и сердечного успеха у них".
- Гм... - разочарованно произнесла она и, перелистав книгу, увидела
подчеркнутую фразу: "На романтическую болтовню поддается всякая..."
Наутро Вильсон получил длинную телеграмму: "Обманщик! Я навела о вас
справки. Вы не совершали всех тех замечательных поступков, о которых
рассказывали, вы никого не убили и не ограбили, вы просто заурядный сын
заурядного Чарльза Вильсона, честного американского гражданина. А я-то так
хорошо о вас думала! Между нами все кончено, не показывайтесь больше мне на
глаза".
Ярослав Гашек. ПОХЛЕБКА ДЛЯ БЕДНЫХ ДЕТЕЙ
---------------------------------------------------------------
OCR: GrafZero
Origin: www.gashek.dem.ru - Ярослав Гашек - лучшие рассказы
---------------------------------------------------------------
Князь Роберт был очень гуманный человек. Однажды ему вздумалось
учредить "Тарелку супа" для бедных детей соседней деревушки. Не считаясь с
расходами, князь велел выстроить специальный павильон и выписал из Вены
походную кухню.
Когда кухня прибыла, княгиня чуть не на коленях упрашивала мужа бросить
эту затею. Но князь был непоколебим.
- Молчите, княгиня!-заявил он. - Я сам сварю картофельную похлебку для
этих оборвышей.
Брат княгини граф Манхард тоже пытался отговорить шурина, доказывая,
сколь мало подобает стряпня такой сиятельной особе, но князь раскричался и
заявил, что сам займется этим делом, а с тем, кто станет ему перечить,
расправится по-свойски. Из чего следует, что князь Роберт был не только
весьма гуманный, но и весьма вспыльчивый человек.
И вот в один прекрасный день павильон и кухня были разукрашены
гирляндами из хвои, флажками и двухцветными ленточками, а на дверях повешена
надпись: "Возблагодарим всевышнего!". Дворецкий, облаченный во фрак и
цилиндр, стоял у котла и подкладывал дрова, ибо так хотел князь Роберт.
Сам князь с нетерпением поглядывал в окно. Когда дворецкий снимет свой
цилиндр, это будет означать, что вода закипела и его сиятельству пора идти
чистить картошку. Это тоже было предусмотрено программой князя.
И вот наконец он вышел из замка и, исполненный величия, направился к
павильону с походной кухней. Детишки от нечего делать ковыряли в носу, и
староста заработал кулаками, чтобы внушить им должное уважение к князю.
Староста знал толк в церемониях. Он дал знак школьникам, чтобы они
кричали "ура" князю, удостоверился беглым взглядом, все ли они умыты, и
мигнул деревенскому стражнику Пазуреку. Пазурек запалил фитиль у одной
мортиры и опрометью бросился к другой. Грянули два выстрела, и князь
поспешил выбраться из густых облаков дыма. Дети оглушительно орали. Князь
милостиво махнул им рукой и уселся перед походной кухней. Два лакея подали
ему картофелину. Князь взял ее руками в белых перчатках, очистил и бросил в
кипящую воду. Радостный рев ребят потряс воздух. (Впрочем, они уже слегка
охрипли.) Его сиятельство начал чистить другую картофелину. Вот и она
полетела в котел. Снова радостный детский рев. Князь Роберт встал и
заговорил:
- Это, деточки... вам есть большой радость. Вы кушайте супик и
радоваться, что я вас сам варить... Не забывайте, что я для вас как родной
мать... что я вас... сам варить...
Дружный вопль ребят приветствовал столь изысканное красноречие.
- Это есть сегодня исторический событий, что я сам варить, -
величественно продолжал князь, - кушайте, детки, делайте ам-ам... из этой
ошень вкусный похлебка. Я, ваш повар, сам чистиль картошка. Молите же меня
за бога...
Затем каждый из двадцати трех школьников получил от его сиятельства по
кроне, а старосте князь пожаловал испачканные перчатки, сняв их с рук со
словами:
- Вот и вам, почтенный, на память о моя первая похлебка. Молите же и вы
меня за бога.
Тут дородный форейтор подвел князю коня, и его сиятельство отправился
на прогулку в свой охотничий заповедник, а лакеи и камергер с важным видом
удалились в замок.
Староста сунул перчатки в карман, поглядел на своих оборванных
питомцев, потом на деревенского стражника Пазурека, снова извлек из кармана
перчатки и опять с недоумением уставился на них и наконец обратился к
деревенскому старшине Вержине:
- Ну, хорошо, а кто доварит похлебку для этих голодранцев?
- Пазурек и дети дочистят картошку,- изрек тот.
- Пазурек, поручаю вам доварить похлебку. А вы, девочки, чистите
картошку.
И они ушли, оставив ребят на попечении стражника. Жара была немыслимая,
и стражник, сердито выпучив глаза, накинулся на ребят:
- Я вам задам, голодранцы, ходить на даровые обеды.
Однако делать было нечего, и он, закурив трубку, со сноровкой старого
солдата стал готовить заправку для похлебки. Тем временем девочки начистили
картошки, и Пазурек стал помешивать в котле, утирая рукавом пот со лба.
Вдруг его осенила замечательная мысль. Он остановился, поглядел на
мальчиков, которые возились на лужайке перед павильоном, и крикнул:
- Карел Малина, поди-ка сюда!
Не чуя близкой беды, Карел предстал перед Пазуреком.
- Ты, распроклятый мальчишка! - закричал на него Пазурек.- Что ты вчера
делал в орешнике? Не знаешь, что ли, что за это полагается штраф? Давай-ка
мне твою крону да позови сюда своего брата Пепика. Пепик, распроклятый
мальчишка, твоему брату Карелу грозит кутузка за кражу орехов. Ты получил
крону от князя. Давай-ка ее сюда! И благодарите бога, поганцы, что он послал
вам доброго князя. Кто бы стал платить за вас штраф, шантрапа? Две кроны
-это как раз то, что нужно. А если другой раз попадетесь мне в орешнике,-
запру в сарай, спущу штанишки да всыплю горячих. Воровать, дети, грешно! Ну,
на этот раз я вас, так и быть, прощаю. Пусть Пепик сбегает мне за водкой, а
Карел будет мешать похлебку.
Пазурек удобно расположился на траве. Вскоре Пепик прибежал с водкой.
Пазурек основательно приложился к ней, собрал вокруг себя детей и произнес
проникновенную речь об уважении к начальству.
- Ибо оно от самого господа бога, слышите, мелюзга?
И послал за второй бутылкой водки.
Солнце пекло вовсю, и Пазурек, сняв высокие сапоги, завалился спать и
скоро захрапел. Ребята, в ожидании сиятельной похлебки, принялись играть в
разбойники. Вскоре они умчались в лес, и голоса их замерли вдали.
В полдень князь возвратился с прогулки. Взгляд его упал на брошенную
кухню и опустевший павильон. Из котла валил густой пар, и слышалось
аппетитное бульканье похлебки. Впрочем, подойдя ближе, князь увидел, что в
котле варились... сапоги стражника Пазурека. Князь разбудил его увесистым
пинком, ибо его сиятельство был не только весьма гуманный, но и весьма
вспыльчивый человек.
А с косогора, спрятавшись за кустами, братья Малина, хихикая, созерцали
забавное зрелище. Они чувствовали себя, как художники, чье произведение
удостоено первой премии. Это зрелище вознаградило их за потерю двух крон.
Его сиятельство сразу охладел к "Тарелке супа" и приказал разобрать
красивый павильон. Его шурин граф Манхард (тоже весьма гуманный человек)
встретил как-то в лесу стражника Пазурека и стал расспрашивать, как они
варили свою первую и последнюю похлебку.
- Ах, ваше сиятельство, - простодушно признался Пазурек. - Это было
ужасно. Такая вонища стояла, - хоть святых выноси...