Гайдуков Сергей. Взгляд врага

   Я молчал. Разговаривать с этим придурком мне не хотелось. Да еще и вкус крови на губах...
   — Ну что, расписку с тебя брать? — Артур еще раз пнул меня.
   — Артур, поехали, — заторопился бледный. — Нормально ему врезали. Он все понял. Просто сказать не может.
   — Поехали, — махнул рукой Артур. — Петя, ты еще тут поработай напоследок...
   — Это в каком смысле? — не понял усатый Петя.
   — Ну сделай еще что-нибудь...
   Я подумал, что Петя сейчас повторит свой коронный трюк со слюнопусканием, и постарался оторвать руки от асфальта, чтобы закрыть лицо. Но усатый попросту пнул меня в голову, словно это был футбольный мяч. Я дернулся, как от электрического разряда, пропущенного сквозь тело.
   Усатый перешагнул через меня и двинулся куда-то, насвистывая «Электричку» Алены Апиной. Ненавижу эту песню.
   Я с трудом перевернулся на живот, и вечерний воздух обжег мою покрытую царапинами и ссадинами спину. Зато теперь я видел всю эту компанию. Конечно, они приехали на «БМВ». Я видел, как Артур и бледный тип со шрамом на лбу садятся на заднее сиденье. Еще какой-то тип сидел за рулем. Они ждали Петю, который добросовестно исполнял поручение Артура. От этого зрелища я заскрипел зубами. Что-то закипело у меня внутри. То ли ярость благородная, то ли разум возмущенный.
   Петя вытащил из кармана охотничий нож с широким лезвием и стал резать покрышки на моей «Оке». Запала у него хватило на два колеса. Потом он поднял с земли камень и разбил стекло. Сначала — боковое, потом лобовое. После чего засунул в разбитое окно руку и вытащил с переднего сиденья мои вещи — спортивную куртку, фонарик, небольшую сумку и книжку про Николая Второго.
   Все это полетело в лужу. Напоследок Петя расколотил фары, плюнул на капот и удалился с сознанием честно исполненного долга. Я понял, за какие заслуги Артур таскал его с собой. Настоящая машина разрушения. Ему бы еще научиться жрать стекло и металл. Цены бы Пете не было.
   Заработал мотор «БМВ», и водитель нетерпеливо крикнул:
   — Ну ты скоро там?
   Петя неуклюже побежал к машине и плюхнулся на переднее сиденье. «БМВ» резко тронулся с места и исчез в темноте, оставив о себе воспоминание в виде легких бензиновых паров.
   Я подтянул ноги к животу, толкнулся руками от земли и сел. Фонарные столбы, девятиэтажный белый дом и моя изуродованная «Ока» закружились перед моими глазами в сумасшедшем вальсе. Меня тошнило.
   Я дополз до лужи, в которой валялись моя куртка и книга, смочил ладони в грязной воде и провел ими по лицу. Было больно, но эта боль и холодная вода привели меня в чувство.
   Я выловил размокшую книжку из лужи и положил рядом с собой на сухое место. Как там говорил сегодня Макс? «Они пойдут на принцип и ответят тебе по полной программе». Черт возьми, Максу можно смело работать предсказателем будущего.
   Только и мне захотелось пойти на принцип. Не из-за денег, не из-за Коли Фокина, а просто так. Не люблю, когда мои книги швыряют на землю. По-моему, это свинство. И сказать усатому и его компаньонам, что они — свиньи, а вовсе не крутые парни, — дело принципа. Сначала сказать, а дальше посмотрим.

Глава 14

   Я завернул книгу, фонарик и сумку в испачканную куртку, положил этот сверток на капот машины. Мне все еще было плохо. Я сплевывал сгустки крови, а во рту на месте двух или трех зубов вдруг обнаружились острые обломки. Каждый вздох отдавался адской болью в легких. Шея, которой и так досталось днем, распухла. Я не мог повернуть голову, а в самой голове еще звучало эхо выполненного усатым пенальти.
   Со стороны я, должно быть, выглядел ужасно — какая-то приличного вида парочка шла к подъезду, увидела меня и перешла на легкий бег. Я помахал им вслед рукой.
   На спине от рубашки практически ничего не осталось — разодралась об асфальт, когда меня волокли из подъезда. А липкая теплая пленка, покрывшая голову, как глазурь — праздничный торт, — это кровь. Последствие счета ступенек головой.
   Сил что-либо делать у меня не было. Я просто лег спиной на капот машины, широко раскинув руки. Снова звездное небо, только теперь его не загораживают противные усатые морды. И то хорошо.
   Когда боль в голове стихла, я спросил себя: «А как это, интересно знать, они меня подловили? Неужели я таскал их за собой от Молодежного парка?» Просто фантастика. Нет, должно быть простое объяснение. Удостоверение, которое я любезно показал сержанту. Там была фамилия, и при желании сержант мог узнать мой адрес. Засесть в засаду, подождать, пока я поеду к Фокиным...
   Нет, слишком сложно. Если бы я был чуть в лучшей форме, то постучал бы себя кулаком по лбу, чтобы мысли шевелились быстрее. Однако сейчас мне было жалко и лоб, и кулак, поэтому мыслительный процесс затянулся.
   Потом я посмотрел на девятиэтажный дом, где еще светилась треть окон. Все оказалось очень просто.

Глава 15

   В конце концов они все-таки открыли. А что им оставалось делать? Я жал на кнопку звонка фокинской квартиры минут пять кряду, а затем, не находя ответа у обитателей квартиры, принялся изредка постукивать в дверь ногой.
   На этот раз вперед выставили Фокина-старшего. Нина Валентиновна побоялась в столь позднее время высовывать нос на лестничную площадку. Да и муж, обязанный проявить в такой ситуации храбрость и решительность, отгородился от меня цепочкой.
   — Что вы... — начал он и замолк. Несколько минут Фокин потрясенно осматривал меня с ног до головы. Посмотреть было на что. Хотя я вытер курткой лицо и руки, тем не менее кровь — штука трудносмываемая. На рубашке и джинсах у меня ее было достаточно. Вместе с грязью.
   Когда мне надоело ему позировать, я сказал:
   — Это не выставка авангардного искусства.
   Он сглотнул слюну и отступил назад. Глаза его забегали, как у мальчика, разбившего любимую мамину вазу и свалившего вину на младшую сестру.
   — Что там такое, Вася? — раздался грозный голос Фокиной. Грозить она предпочитала из дальней комнаты: — Если он не прекратит, вызывай милицию!
   — Вот именно! — рявкнул я в ответ. — Вызывайте!
   Фокин так испугался моего крика, что снял цепочку и впустил меня в квартиру. Тут в коридор вылетела Нина Валентиновна. Выражение моего лица заставило ее притормозить и прислониться к стене.
   — Вы... В-вы... — начала заикаться она. — Что с вами с-случилось?
   — А вы, конечно же, не знаете, — усмехнулся я разбитыми губами.
   — Откуда? — всплеснула она руками. Это был большой драматический талант. Вторая Татьяна Доронина.
   — От верблюда, — огрызнулся я. — Верблюда зовут Артур. Он же был у вас?
   — Нет, мы разговаривали по телефону, — продолжала она рассказывать изрядно надоевшие сказки.
   — В вашем возрасте стыдно врать, — сказал я. Она побледнела — наверное, обиделась, что я помянул возраст. — Артур был здесь. Он наобещал вам с три короба. Пообещал, что с Колей все будет нормально. Взамен попросил о маленькой услуге — вызвать сюда парня, который побил его в мужском туалете клуба «Метро». Он ведь на меня в обиде за это. Сначала он хотел поймать меня, когда я буду передавать выкуп за Колю.
   Потом передумал. Решил ускорить события и нанес вам визит. Вы решили, что Артур заслуживает доверия больше, чем я, и принести меня в жертву. Позвонили мне домой, наговорили всякой ерунды, лишь бы вытащить меня сюда. Я купился. Надеюсь, вы довольны?
   — Я не думала, что они вас так... — медленно произнесла Фокина, не отрывая взгляда от моего разбитого лица.
   — Конечно. Вы думали, что Артурчик хочет подарить мне букет цветов. Он же из такой хорошей семьи. Милый ребенок. Вы хотя бы спросили — жив ваш Коля? Или уже умер от передозировки? Такое случается, когда после сеанса лечения резко садятся на иглу.
   Она изменилась в лице за долю секунды. Словно выползая из укрытия, выступили морщины, обозначились мешки под глазами, пульсировали темные вены на висках, проступая сквозь косметику. Бледные губы беззвучно сходились и расходились.
   — Ну зачем вы! — дрожащим голосом проговорил Фокин, бросаясь к жене. — Зачем вы так! Это же больное место, мы так переживаем все эти дни...
   — Просто я устал от вашего вранья, — пробормотал я и снял трубку телефонного аппарата, стоявшего в прихожей на тумбочке. Это мгновенно привело Фокину в чувство, и она, оттолкнув мужа, взвизгнула:
   — Нет! Не надо звонить в милицию! Будет только хуже!
   Я не обратил внимания на ее выкрики. Я набрал телефон Макса и сказал:
   — Здорово, предсказатель хренов. Нострадамус.
   — В чем я оказался прав на этот раз? — осведомился Макс.
   — Они выступили по полной программе.
   — Ты откуда звонишь? С того света?
   — От этих... — мне противно было называть фамилию, — от Фокиных.
   — Ну тогда это не полная программа. Крепко досталось? — спросил он серьезным тоном. — Врач нужен?
   — Мне нужно добраться отсюда домой. Они и мою машину... — Я сделал сокрушительный жест рукой, словно Макс мог это видеть.
   — Понятно. Сейчас приеду.
   — Ты извини за беспокойство, — сказал я.
   — Признайся, что ты самоуверенный осел.
   — Лучше я пойду пешком.
   — Самоуверенный осел, — сокрушенно произнес Макс. — Я скоро приеду.
   Я повесил трубку и оглядел Фокиных. Он — насупившийся, огорченный и немного сконфуженный. Она — напряженная, но все такая же сильная, уверенная в своей правоте.
   — Я ухожу, — сказал я. — С вами бесполезно разговаривать. Гробьте свои жизни. Верьте бандитам. Предавайте всех, кто хочет вам помочь. Это у вас хорошо получается.
   — Константин, нам жаль, что так получилось, — встрепенулся Фокин. — Мы не думали...
   Жена толкнула его локтем в бок, и он осекся. Эта женщина стала меня серьезно раздражать, и, чтобы заставить ее понервничать напоследок, я сказал в дверях:
   — В конце концов я и сам могу позвонить в милицию. И все рассказать. Вот так.
   То ли мне показалось, то ли она действительно вздрогнула.

Глава 16

   — Зрелище, конечно, не для слабонервных, — сказал Макс, когда вылез из своего «Форда» и посветил фонариком на меня.
   — Поехали отсюда, — предложил я, бросив прощальный взгляд на «Оку». Жаль было ее бросать в таком состоянии, но сейчас мне было не до нее.
   Макс тоже взглянул на мою машину, поцокал языком и заметил, что из автосервиса ночью сюда никто не поедет.
   — Завтра заберешь, — сказал он. — У вас с ней, кстати, практически одно лицо.
   — Это не смешно.
   — Смотря как на это посмотреть.
   Он завел мотор, еще раз взглянул на меня и озабоченно произнес:
   — Если по дороге нас тормознет ГАИ, будет непросто объяснить, что с тобой случилось.
   — Это меня меньше всего беспокоит.
   — Знаешь что? — сказал Макс, когда мы выезжали со двора. — Если бы тебя это еще чему-то учило. А то ведь без толку все... Вот давай поспорим, что не пройдет и месяца, как ты опять нарвешься на что-то подобное...
   — Иди к черту, — отозвался я. — Ты мне уже напредсказывал сегодня...
   — Ну так что у вас там вышло? Ты расплевался с Фокиными?
   — Слишком поздно, но расплевался.
   — Вот и хорошо. Теперь выбрось их из головы. Ты сделал все что мог.
   — Ты слишком низко оцениваешь мои возможности.
   — А что такое?
   — Помнишь, я рассказывал тебе о менте в парке?
   — Это тот, который огрел тебя дубиной? И который якобы прикрывает Артура?
   — Он самый. Я еще раз видел его сегодня. Их было четверо в «БМВ» — сам Артур, потом такой бледный тип со шрамом на лбу, еще один здоровый ублюдок, Петей зовут... И еще один сидел за рулем. Он ко мне не подходил. Он вообще не высовывался из машины. Я его по голосу узнал.
   — Тот самый сержант? — удивился Макс. — Ты не путаешь?
   — Не путаю.
   — Тебе настучали по голове раз двести, а ты по голосу узнаешь человека, которого раньше видел только раз?
   — Он двинул мне дубиной по шее. Это весомая причина, чтобы запомнить его голос на всю жизнь. Он сидел за рулем «БМВ».
   — Ну и что из этого? Какой отсюда следует вывод?
   — Ты говорил, что у тебя есть знакомый в милиции. Которому ты доверяешь...
   — Говорил.
   — Давай отдадим ему всю эту информацию. Про сержанта, про Артура... Сами мы такое дело не потянем, ты прав. А твой знакомый, может, что и сделает. Наскребет себе на очередную звездочку...
   — Надо было тебя давно шарахнуть по башке, — сказал Макс. — Наконец-то ты стал рассуждать здраво. Завтра я свяжусь с ним. Хотя, знаешь, ничего тут особенного ты не раскопал. И все на словах. Доказательств никаких. Сунутся менты к Фокиным, спросят: «А где ваш сыночек?» А те в ответ: «Уехал в деревню к бабушке». Фамилию того сержанта знаешь? Не знаешь.
   — Я могу ради такого дела съездить в Молодежный парк и ткнуть пальцем в того гада, еще у меня есть номер «БМВ», на котором катается Артур. Вычислить его, повесить слежку на хвост...
   — Ну, это ты раскатал губы, — присвистнул Макс. — Кто же станет с этим возиться? Слежка... Просто сдадим информацию моему человеку. А уж он с ней пусть что хочет, то и делает. Меньше нам головной боли.

Глава 17

   После такого бурного вечера я проспал десять часов и проспал бы больше, если бы не телефонный звонок. Я пытался спастись от него, засовывая голову под подушку, накрываясь одеялом, но тщетно — он проникал в уши, наполняя мою бедную голову тонким противным звоном.
   И я сдался. Я выполз из-под одеяла, скатился на пол и отправился в долгий путь к телефонному аппарату. По дороге все части тела, которым хоть немного досталось во вчерашней переделке, напомнили о себе, и к концу пути я добрался, будучи уверен, что жить мне осталось секунд тридцать, не больше.
   — Алло, — прошептал я в трубку, и мне ответил жизнерадостный голос Макса:
   — Я просто хотел проверить, жив ты еще или нет...
   — Подонок, — ответил я и повесил трубку.
   Я посмотрел на разобранную кровать и понял, что обратный путь вряд ли осилю. Ближе была ванная комната. Воя от боли, я погрузился в горячую воду и парился там с полчаса. Потом я позавтракал, оделся и выполз из квартиры на лестничную площадку.
   Звонок в сорок первой квартире постоянно был сломан, и приходилось бить кулаком в дверь, пока тамошние обитатели обращали внимание на раздающийся грохот.
   — Здорово, — сказала Ленка. — Ты хреново выглядишь, Костик.
   — Это я и без тебя знаю, — мрачно ответил я и втащил измученное тело в ее квартиру. — Муж дома?
   — Конечно нет.
   — Почему — конечно?
   — Если бы он был дома, я бы тебе не открыла.
   — Я не за этим.
   — Неужели? — Ленка перестала расстегивать кофточку. — А за чем?
   — Посмотри на меня.
   — Выглядишь хреново, я уже говорила...
   — Я знаю, как я выгляжу.
   — Так чего же тебе надо?
   — Мне нужен медицинский осмотр.
   — А, вот оно что, — Ленка деловито прищурилась, — раздевайся, складывай сюда одежду...
   Она достала из шкафа белый чемоданчик с красным крестом и перестала быть похожей на легкомысленную особу, которая в отсутствие мужа не прочь заняться чем-нибудь аморальным с соседом по лестничной площадке. Теперь она стала похожей на медсестру. Кем она вообще-то и являлась.
   Ее сильные пальцы прошлись по моим костям, пробудив затихшую было боль.
   — Ты знаешь, — сказала Ленка. — Это просто выглядишь ты кошмарно, а на самом деле... Все ребра целы. То, что у тебя там на голове, я сейчас промою... Повязку ты, конечно, носить не будешь?
   — Не буду.
   — Ну и дурак.
   Минут через пятнадцать она закончила обрабатывать мою голову и собрала испачканные кровью ватные тампоны в мусорное ведро.
   — Остальное само зарастет, — сделала она квалифицированное медицинское заключение. Она не в первый раз говорила мне такое. Пока ее прогнозы оправдывались. Благополучно затянувшихся ран и царапин на моем теле хватало.
   — С меня бутылка, — пообещал я Ленке. Та не стала возражать.
   — Я с вечера буду на дежурстве, — предупредила она. — Так что постарайся больше не уродоваться.
   — Когда вернешься?
   — Послезавтра.
   — К этому времени я обязательно подготовлю парочку хороших переломов, — пообещал я, — чтобы у меня был повод зайти.
   — Не сможешь переломать ноги, заходи просто так, — пригласила Ленка. Она убрала чемоданчик и снова выглядела как легкомысленная молодая женщина. И очень привлекательная.

Глава 18

   Самое смешное, что в тот день я собирался отлежаться. Иное времяпрепровождение в моем состоянии трудно было представить. Я добрался до кровати и рухнул на нее, не раздеваясь. Едва я смежил веки, как проклятый телефон разразился звуком громким, как сигнал «Воздушная тревога!» в фильмах про войну, и противным, как визг бормашины в зубоврачебном кабинете.
   Я подумал, что стоило бы держать пистолет не в сейфе Макса, а дома. Как раз для таких случаев. Было бы приятно заткнуть пасть этому нарушителю спокойствия. Но пистолета не было. Я подобрал с пола тапку и швырнул ее в телефонный аппарат.
   Промахнулся. Я попытался найти вторую тапку, но та словно нарочно исчезла в таинственном подкроватном пространстве.
   Я выругался всеми страшными словами, какие возникли в этот момент у меня в голове, поднялся и пошел к телефону.
   — Ты же сам хотел, чтобы я отлеживался и зализывал раны! — гневно выдал я Максу.
   — А разве не все еще зализано? — засмеялся Макс. — Нет, пока валяйся себе. Но ближе к вечеру ты мне понадобишься.
   — Это еще зачем?
   — Затем, что с тобой хочет поговорить тот парень из милиции. Так что подгребай часам к семи в «Комету». Очухаешься?
   — Я и сейчас в форме, — ответил я и повесил трубку.
   Заявление насчет формы было небольшим преувеличением, но то, что я смог еще несколько часов пролежать в постели, пошло мне на пользу. Я заново прогнал все воспоминания о последних днях, сначала восстановив события в хронологическом порядке, а потом попытавшись выстроить более-менее надежную причинно-следственную связь.
   И это дало кое-какие результаты. Я вспомнил о двух людях, которые могли бы рассказать мне гораздо больше об этом деле, нежели они рассказали. Я пробежал мимо этих двоих, не удосужившись пуститься в расспросы. А зря.
   Пока это были мои теоретически-постельные размышления. Макс сказал, что с фокинским делом надо завязывать, и я не слишком возражал, особенно после вчерашней неприятности. Не то чтобы я испугался, просто знал, что бессмысленно пытаться вычерпать ложкой море и бессмысленно в одиночку громить крепкую банду, которая вчера показала мне свое малосимпатичное личико. Макс тут был не помощник. Его работа в охранном агентстве заключалась совсем в другом — в зарабатывании денег. Рисковать жизнью ради утоления моей мести он не станет. Зато его знакомый из милиции — станет, не ради отмщения, но из служебного долга. Если моя информация его заинтересует.
   Я вытаскивал из памяти детали моих разговоров с Фокиными и Артуром, вспоминал экспедицию в Молодежный парк... Я готовился подать свою информацию так, чтобы ею заинтересовались.
   И еще я готовился к другому. Боль в избитом теле каждую секунду напоминала о вчерашнем, о закипевшей во мне тогда ярости. И ярость не ушла, она притаилась где-то внутри. Я думал о том, как бы добраться до Артура и его компании, а ярость внимательно прислушивалась и ждала своего часа.

Глава 19

   Потом я вспомнил о брошенной на произвол судьбы «Оке» и позвонил в автосервис своему давнему знакомому Сидорову. Тот воспринял мою просьбу без особого энтузиазма, но пообещал сделать все возможное. Как только у него появится время. Оставалось надеяться, что время у Сидорова появится скоро и он заберет мою несчастную машину от фокинского дома.
   И еще один звонок. Я должен был его сделать в любом случае, вне зависимости от того, вышел я из фокинского дела или просто прикинулся вышедшим, чтобы затем эффектно вернуться.
   — Вам повезло, что вы меня застали, — радостно сообщила Кристи. — Я собиралась уходить, а тут ваш звонок...
   — Мне вообще везет на маленьких хорошеньких девочек, — плотоядным голосом произнес я. На другом конце провода замолчали. — Это шутка, — сказал я со вздохом сожаления.
   — Хорошая шутка, — оценила Кристи. — Я уже хотела бросить трубку. Так какие у вас новости, Константин?
   «Группа хирургов-самоучек вчера пыталась мне сделать пластическую операцию подручными средствами, — подумал я. — Пациент находится в состоянии средней паршивости». Но негоже было пугать маленькую хорошенькую девочку. И я честно признался:
   — Кристи, я все-таки расплевался с Ниной Валентиновной. Я больше ее не обслуживаю.
   — Так вы можете мне сказать, в какой больнице лежит Колька? — завопила она мне в ухо. Я явственно представил, как Кристина прыгает от радости у телефона. Пришлось ее разочаровать.
   Я чувствовал себя злодеем, отнимающим у ребенка только что подаренную игрушку. На самом деле я отбирал только что подаренную надежду. А это более тяжелое преступление. За это нужно расстреливать.
   — Кристи, там несколько запутанная история, — вяло произнес я.
   — Что? Что вы говорите? Какая история?
   — История заключается в том, что... — Я замялся, не зная, как это все объяснить поделикатней. Мне почему-то было жаль ее, виденную мной лишь раз в жизни. — Короче, его нет в той клинике. Он там был, а теперь его там нет.
   — А куда же он делся?
   — Этого я не знаю. Но домой он не возвращался. Может быть, подался к своим друзьям.
   — Это вы о ком? Об Артуре? Ничего себе друзья...
   — Я советовал Нине Валентиновне обратиться в милицию, чтобы там начали розыск Николая, но Фокины категорически против. Из-за этого мы, собственно, и поцапались.
   — Вы хотите сказать, что его родители не знают, где он сейчас?
   — Именно так.
   — Кошмар какой-то, — подавленно произнесла Кристи. — Где же его теперь искать?
   — Во-первых, я советую тебе его не искать. Если он отсиживается у Артура, то ты его не найдешь, только зря будешь рисковать...
   — Но я хочу его найти! Я хочу вытащить его оттуда! Понимаете, он был нормальным, совершенно нормальным, пока этот Артур не приучил его колоться! Он совсем пропадет, если я его не найду...
   В ее голосе слышалось отчаяние. Что такого нашла она в этом Коле, раз дежурит сутками в его дворе, не спит ночами, готова обшарить весь город, чтобы найти его... Возможно, это была искренняя и безусловная готовность самопожертвования ради другого — качество из тех, что проходят с годами. У Кристи оно пока еще было. И я уважал ее за это.
   — Константин, что мне делать? Может, мне позвонить в милицию? Или нанять вас, чтобы вы нашли его? Сколько это стоит? Я зарабатываю кое-что репетиторством английского, я могу вам заплатить...
   За несколько секунд она выдала две идеи, которые стоило обсудить. Я зауважал Кристи еще больше, но не сказал ей об этом.
   — Кристина, — позвал я в трубку. Мне показалось, что девушка плачет. — Кристина...
   — Я слушаю. — Голос был ровным, спокойным. Если она и дала волю слезам, то умело это маскировала. Коле Фокину повезло так, как мне никогда в жизни не везло.
   — Кристина, я подумаю над твоим предложением. Будь вечером дома, я позвоню и скажу тебе, что стоит делать и чего не стоит. Наберись терпения. До вечера. Хорошо?
   — Хорошо, Костя. Можно мне вас так называть?
   Я милостиво согласился.
   Некоторое время спустя я понял, что этот разговор имел ключевое значение для событий, развернувшихся в следующие несколько дней. Моя затаившаяся ярость, мое желание отомстить, моя боль — это не давало мне настоящей причины, чтобы влезть в фокинское дело глубже, рискнуть по-настоящему. Ярость могла таиться годами, и когда-нибудь, случайно встретив усатого Петю или Артура на улице, я бы выпустил ее прогуляться по их ребрам. Моя боль неминуемо стихла бы. Я мог пережить подобное. Моя кожа загрубела, а иначе бы мне не выжить в Городе, где тайно или явно, но все сводится к одному — грызи ближнего, чтобы выжить, не то ближний сгрызет тебя. Болтаясь на улицах по своим профессиональным обязанностям, я ощущал это крепнущее год от года настроение особенно хорошо.
   Я мог бы пережить все это. Высохли страницы моей книги, которую швырнул вчера в лужу усатый. Подсохли бы и мои раны.
   Но девочка Кристи дала мне настоящую причину. Она не могла пережить того, что происходило с ее парнем. Ее кожа была нежнее. Ее раны не затягивались. Ее боль не давала покоя ни ей, ни мне. Она дала мне причину.
   Потому что всегда нужна причина. Глупо нарываться на серьезные неприятности просто так, без столь же серьезных оснований. Теперь у меня это было.
   Но все-таки: черт побери этих молокососов, которые надеются, что можно добиться справедливости, сломить зло и наполнить мир любовью. Которые надеются, что будут жить вечно.
   Черт их побери. Из-за них я чувствовал себя дряхлым стариком. И утешает лишь одно — что когда-то, миллионы лет назад, я и сам был таким. Черт меня побери.

Глава 20

   В «Комету» я опоздал. Добираться туда пришлось на автобусе, чего я уже давно не делал, поэтому неправильно рассчитал время и влетел в распахнутые двери «Кометы», когда Макс и его знакомый уже стали сомневаться, приду ли я на встречу.