Страница:
Его слова удивили и глубоко растрогали Риордана.
– Я был бы очень рад. Спасибо тебе, Оливер. Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы вы с Касс стали друзьями.
Куинн ничего не сказал в ответ. Он лишь улыбнулся.
Клара перевела взгляд с хозяйки на хозяина и обратно, многозначительно подняла брови, положила щетку на туалетный столик и вышла, не говоря ни слова.
Кассандра взволнованно следила за лицом мужа. У него что-то было на уме, но он не выглядел ни рассерженным, ни расстроенным. Неужели Куинн ему так ничего и не сказал?
– Он ушел? – нерешительно спросила она.
– Да.
– Вы… поссорились?
– Нет-нет.
Подхватив щетку и не спуская глаз с ее отражения в зеркале, Риордан начал расчесывать ее длинные мягкие волосы. Ее глаза закрылись. Наконец он бросил щетку и прибегнул к помощи рук, поднимая густые тяжелые пряди с затылка и пропуская их сквозь пальцы – бесконечно переливающийся смолянисто-черный блестящий водопад. Пир чувств. Он положил руки ей на плечи и провел большими пальцами по ключицам.
– Что-нибудь не так?
– Вообще-то да. Дело в том…
Риордан взглянул на ее серьезное, встревоженное лицо. Она была ему дороже жизни. Ему вспомнились те дни, когда они были в ссоре, когда он думал, что потерял ее. Он глубоко вздохнул.
– Речь идет о моем отце.
– О твоем отце?
– Он тяжело болен. Хуже, чем я думал. Я только что получил известие.
Слова не шли у него с языка. Теперь он уже жалел, что не сказал ей правды. Увы, слишком поздно.
– О, Филипп, мне очень жаль.
Она обернулась и обняла его. Он прижал ее голову к своей груди.
– Завтра утром мне придется отправиться в Корнуолл.
– Все так плохо? Может быть, мне поехать с тобой?
Он опять судорожно перевел дух и закрыл глаза.
– Нет. Спасибо тебе, но не нужно. Я поеду верхом и вернусь к пятнице.
– К пятнице? Ах да, дебаты.
– Я не думаю, что его жизнь в опасности, Касс.
Прошу тебя, ни о чем не тревожься, ладно? Я только… навещу его и сразу же вернусь.
Она прильнула к нему.
– Я буду тосковать по тебе.
Риордан зарылся лицом ей в волосы, крепко прижимая ее к себе, потом заставил ее подняться на ноги.
– Нет, это я буду тосковать по тебе, – горячо прошептал он.
Не отрывая глаз от отражения в зеркале, он раскрыл пеньюар у нее на груди и стащил его с плеч. Тонкий покров соскользнул на пол подобно легкому облачку тумана. Потом Риордан подхватил обеими горстями ее ночную сорочку и медленно поднял над коленями, бедрами, талией… Он по-прежнему следил за ее отражением в зеркале, но Кассандра заметила, что его взгляд тускнеет, точно подергивается дымкой. Она обхватила руками его лицо, заставила наклониться к себе, коснулась губами его губ.
– Покажи мне, как ты будешь тосковать.
Он показал.
Она невольно протянула руку к одному из свертков, лежавших рядом на сиденье. Собственная расточительность все еще приводила ее в ужас. Но ей так хотелось сделать Филиппу замечательный подарок по возвращении… Вот она и выбрала прекрасный черный плащ из пушистой шерсти, подбитый мехом серебристой лисы. Строгий, но элегантный, заверил ее хозяин магазина. Впрочем, она и сама знала, что это идеальный подарок для него. Скорей бы только он вернулся!
До его возвращения оставалось еще целых два дня. Чем же ей заняться до его приезда? Поначалу, хотя это казалось невероятным, Кассандра совершенно без него не скучала, напротив, чуть ли не радовалась его отъезду. С того самого дня в парламентской часовне, когда он предложил обвенчаться во второй раз, она существовала в состоянии почти беспрерывного восторга и ходила, не касаясь земли, но чем дальше, тем ей становилось все страшнее. Это не может длиться вечно, подсказывал ей жизненный опыт.
Отсутствие Риордана, решила Кассандра, поможет ей восстановить столь необходимое душевное равновесие и способность рассуждать здраво. Ей требовалось время, чтобы поразмыслить, увидеть события последних недель в истинном свете и, быть может, придумать до его возвращения какой-то способ продлить драгоценное, но хрупкое счастье.
Но она так ничего и не придумала и теперь мечтала только об одном: поскорее снова увидеть его дома. Ей казалось невероятным, как она могла так долго жить без него. Ей больше не хотелось размышлять о чуде их примирения. Лишь бы только он вернулся. Главное – наконец увидеть его вновь.
Еще целых два дня! Чем же ей заняться? На завтрашний вечер Дженни Уиллоуби пригласила ее играть в карты. Это, конечно, поможет ей приятно скоротать время. Ну и, разумеется, она всегда может заняться чтением или поработать над новой статьей, условно названной ею «Женщины и революция». Эту статью она непременно подпишет вымышленным именем: о работе над ней не знал даже Филипп.
…Кассандре вдруг вспомнился разговор, произошедший между ними на прошлой неделе, когда они читали, лежа в постели. У нее вошло в привычку обращаться к нему с вопросами, когда что-то вызывало ее любопытство или казалось непонятным. А у него вошло в привычку откладывать свою книгу и выслушивать ее с живейшим вниманием.
– Филипп, вот тут написано, что все люди рождаются равными. Но у меня почему-то создается впечатление, что авторы этих политических трактатов имеют в виду только мужчин. Почему они никогда, ни единым словом не упоминают о женщинах? Почему?
Риордан задумчиво нахмурился. Прошла минута. Наконец он ответил:
– Это подразумевается.
А потом перевернул страницу и вновь углубился в свою книгу.
– Вот как, – сказала Кассандра, бросив на него быстрый взгляд.
Еще через минуту она тоже вернулась к чтению, но на этот раз его ответ ее не удовлетворил.
По невысоким ступеням крыльца поднимался какой-то человек. Ей не нужно было заглядывать ему в лицо, чтобы узнать, кто он такой. Это тощее тело и угловатые, как у деревянной куклы, движения были ей слишком хорошо знакомы. Куинн.
Трипп помог ей спуститься с подножки и забрал из кареты покупки, пока Куинн терпеливо дожидался ее на верхней ступеньке. Кассандра, не торопясь, подошла к нему. Она высоко держала голову: ничто в ее облике и манерах не выдавало владевшего ею глубокого нежелания с ним встречаться.
– Мистер Куинн, – приветствовала она его, не подавая, однако, руки. – Вы не зайдете? Филиппа нет в городе, но…
– Да, я знаю. Я пришел повидать вас.
От этих слов на нее повеяло холодком угрозы, но она спокойно прошла мимо него и отдала свой плащ слуге в прихожей. Куинн был без плаща и даже без шляпы, хотя день выдался морозный. Кассандра решила, что не поведет его в библиотеку: для этой встречи ей нужна была официальная и чинная атмосфера парадной гостиной. Ей было ясно, что ни один из них не хочет чаю, но она все же приказала его подать, а затем предложила своему гостю сесть. Сама она осталась на ногах. Он сказал, что пришел к ней, но явно не собирался первым начинать разговор. Он следил за ней безо всякого выражения на бледном потустороннем лице и ждал, пока она заговорит.
– Вы получили мою записку? – спросила она наконец. – Я послала ее вам больше недели назад.
– Я ее получил.
Наступила пауза. Значит, он намерен упираться до самого конца.
– Так почему же вы не сказали Филиппу? – выпалила Кассандра, не выдержав молчания.
– Что именно я должен был сказать?
– Правду!
Ее гнев прорвался наружу с неожиданной силой, удивившей даже ее самое. Расслышав нотки ярости в собственном голосе, Кассандра заставила себя сделать несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Она ничего не добьется, если начнет кричать на него.
– Мистер Куинн, – начала она снова, – когда мы с вами в последний раз говорили наедине, вы сказали мне кое-что о моем муже. Теперь я знаю, что это… была не правда. Единственное приемлемое объяснение, которое я могу этому дать, состоит в том, что вы… ошиблись. Это кажется невероятным, но мне не хотелось бы рассматривать второе разумное объяснение, которое приходит в голову: что вы нарочно солгали мне, чтобы я оставила Филиппа и ушла к Уэйду.
Куинн скрестил свои тощие ноги и откинулся на спинку дивана.
– Я по-прежнему хочу, чтобы вы пошли к Уэйду.
Она уставилась на него в изумлении.
– Вы отрицаете, что сказали мне не правду?
– Да, я это отрицаю, – с готовностью согласился он.
– Но мы… собираемся пожениться! Вернее было бы сказать: пожениться во второй раз!
Куинн обхватил обеими руками костлявое колено.
– Вы так думаете? Я бы на это не рассчитывал. Как говорят любители азартных игр, шансы слишком невелики.
Он сунул руку в карман сюртука.
– А вот это, напротив, верный выигрыш.
– Что это?
Кассандра с отвращением взглянула на конверт, который он положил на диван рядом с собой.
– Деньги. Вторая тысяча фунтов, обещанная вам по окончании работы. Я готов отдать ее вам прямо сейчас, если вы вернетесь к Уэйду.
Она не сумела заставить себя рассмеяться, хотя при данных обстоятельствах это был бы самый достойный ответ.
– Да вы с ума сошли! Во-первых, Филипп меня убьет, если я снова пойду к Уэйду, а во-вторых…
– Скажите мне, Кассандра, вы боитесь Уэйда?
– Я…
Она помедлила, не зная, что сказать.
– Боюсь я его или нет, это не имеет значения. Я не собираюсь с ним встречаться, вот и все. О Господи, поверить не могу, что вы посмели предложить мне деньги! Филипп мой муж, и он…
– Вы хотите сказать, что, будучи вашим мужем, он вас обеспечивает, поэтому деньги вам не нужны, – закончил он с ехидной улыбочкой.
Гнев опять выплеснулся наружу, и на этот раз его невозможно было сдержать.
– Я больше не собираюсь вас покрывать! – закричала Кассандра. – Я все расскажу Филиппу, как только он вернется домой. Мне больше дела нет до вашей так называемой дружбы, да и вам самому, я думаю, на нее наплевать. Вы меня использовали, и не только меня, моего мужа тоже. Вы готовы переступить через кого угодно, если считаете, что это поможет вам добиться своего! Это вы украли наше свидетельство о браке, мистер Куинн? Это вы подкупили сборщика податей, чтобы он сказал, что не венчал нас?
Она подошла ближе. Страха не было, ее глаза метали искры.
– Филипп никогда никого не убивал и не калечил, не так ли? Признайтесь! Вы ему сказали, что он пытался кого-то зарезать, чтобы он был обязан вам по гроб жизни и делал все, чего вы ни попросите. Вы гнусный интриган. Вы втерлись в доверие к одинокому и несчастному маленькому мальчику, вы использовали его искреннее обожание в своих корыстных целях. Вы внушили Филиппу, что он презренный пьяница, склонный к буйству и кровопролитию. Вы заставили его поверить, будто он пытался убить человека в пьяной драке, а потом набросился и на вас, на своего лучшего друга. Хотела бы я знать, откуда у вас на самом деле этот шрам? Бьюсь об заклад, Филипп не имеет к нему никакого отношения!
Ее трясло от бешенства, к горлу подступали слезы. Раздался легкий стук в дверь, и она торопливо отвернулась, чтобы спрятать лицо. Горничная внесла в гостиную поднос с чаем, поставила его на стол, присела в реверансе и вышла. Когда Кассандра вновь повернулась к Куинну, он тихо и мирно разливал чай по чашкам.
– Сахар?
Она не ответила. Куинн пожал плечами, на глазок положил ей в чашку чайную ложку сахара и взял свою. Прежде чем взглянуть на Кассандру, он шумно отхлебнул несколько глотков, затем опустил чашку на блюдце.
– Вы мне никогда не нравились, мисс Мерлин, – деловито сообщил он, – и боюсь, я не слишком преуспел, притворяясь, будто это не так. Но то, что я сказал вам о Филиппе, было чистой правдой: он не женился на вас. Могу сказать и больше: если он когда-нибудь на вас женится, я готов добавить к вашему гонорару еще тысячу фунтов.
Только каким-то чудом Кассандре удалось сдержаться.
– Я прошу вас немедленно покинуть этот дом.
– Я еще не все сказал.
Он встал и подошел к ней. Она прочитала неприязнь в его глазах – наконец-то откровенную, ничем не прикрытую – и едва удержалась, чтобы не отступить на шаг.
– Послушайте меня, милочка. Уэйд – человек опасный, но вам он не причинит вреда. Вы должны вернуться к нему и узнать, что он замышляет. Слушайте меня!
Куинн больно схватил ее за руку, когда она попыталась отойти от него прочь, и сжал мертвой хваткой.
– Время на исходе. Он заказал себе место на корабле, отплывающем во Францию через два дня. То, что должно произойти, случится очень скоро, и мы должны этому помешать. Вам ясно?
Он взял ее за плечи и встряхнул, глядя ей в глаза с лихорадочной настойчивостью.
– Это куда важнее, чем ваша бабья ревность и глупые ссоры! Речь идет о короле Англии! Вы…
– Прекратите! Отпустите меня!
Кассандра оттолкнула его изо всех сил и бросилась к дверям.
– Если вы не уберетесь отсюда сию же минуту, я позову слуг и прикажу вас вышвырнуть! Я не шучу.
Она дрожала всем телом и тяжела дышала, колени у нее тряслись. Куинн вдруг смягчился и понизил голос.
– Прошу прощения, я был слишком резок. Извините, что я вас напугал.
– Я не испугалась. Я требую, чтобы вы ушли.
– Сейчас я уйду, но напоследок хочу сообщить вам еще кое-что.
Куинн захватил оставшийся на диване конверт и принес ей, вложил прямо в руку, заставив ее сжать пальцы.
– Филипп сказал вам, что собирается навестить своего бедного хворого папашу, не так ли? – спросил он, наклоняясь к самому ее лицу, отчего на нее густо пахнуло вечно витающим вокруг него запахом ладана. – Но это не правда. Он опять вас обманул. Он поехал навестить Клодию Харвеллин в Сомерсетшире. В ее родовом поместье под Уэллингтоном.
– Лжец.
Кассандра попыталась вырваться, но не сумела.
– Он влюблен в нее с давних пор. Низменная сторона его натуры охвачена плотской страстью к вам, Кассандра, и он…
– Пустите меня!
– Он сделал вид, что женится на вас, чтобы добиться своей цели. Но он уже готов порвать с вами. Ждать осталось не так уж долго. Я знаю, потому что он сам мне сказал.
– Ублюдок!
– Ну раз вы мне не верите, спросите у слуг. Спросите Триппа, куда он отвез своего хозяина вчера утром – к почтовой карете, идущей на Уэллингтон, а не на Лаунстон. Спросите Джона Уокера, спросите Бигля…
Отчаянным движением Кассандра вырвала руку из тисков и отшатнулась, привалившись спиной к дверям. Не в силах сказать ни слова, она распахнула дверь и посторонилась, как бы давая ему дорогу.
На лице Куинна было написано величайшее презрение. Он вытащил из кармана что-то еще.
– Вот письмо, которое Филипп ей написал. Не важно, как оно ко мне попало.
Кассандра попятилась от него, как от ядовитой змеи.
– Не хотите взглянуть? Ладно, я сам вам прочту. «Моя обожаемая Клодия, я немедленно еду к вам. Буду у вас самое позднее завтра к полудню. С любовью, Филипп». Датировано вечером прошедшего понедельника. Вы все еще не хотите убедиться собственными глазами? Я оставлю его здесь, на столе.
– Убирайтесь, – неслышно прошептала Кассандра.
– Разузнайте, что замышляет Уэйд, мисс Мерлин. Это единственное, что вы можете сделать, чтобы хоть как-то оправдать свое никчемное существование. Потом берите деньги и уезжайте из Лондона.
Он проскользнул мимо нее, прошел по коридору и скрылся за парадной дверью.
17.
– Я был бы очень рад. Спасибо тебе, Оливер. Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы вы с Касс стали друзьями.
Куинн ничего не сказал в ответ. Он лишь улыбнулся.
* * *
Поднявшись наверх, Риордан распахнул дверь спальни и вошел. Постель была раскрыта; платье Касс висело на спинке стула, под ним стояли ее туфли, а чулки были сложены на сиденье. Из гардеробной доносились негромкие голоса. Он прошел туда, открыл дверь и встал на пороге, никем не замеченный, глядя, как Клара расчесывает на ночь волосы его жены. Касс была в ночной рубашке и пеньюаре. Вдруг она заметила его. На долгий миг их взгляды скрестились в зеркале.Клара перевела взгляд с хозяйки на хозяина и обратно, многозначительно подняла брови, положила щетку на туалетный столик и вышла, не говоря ни слова.
Кассандра взволнованно следила за лицом мужа. У него что-то было на уме, но он не выглядел ни рассерженным, ни расстроенным. Неужели Куинн ему так ничего и не сказал?
– Он ушел? – нерешительно спросила она.
– Да.
– Вы… поссорились?
– Нет-нет.
Подхватив щетку и не спуская глаз с ее отражения в зеркале, Риордан начал расчесывать ее длинные мягкие волосы. Ее глаза закрылись. Наконец он бросил щетку и прибегнул к помощи рук, поднимая густые тяжелые пряди с затылка и пропуская их сквозь пальцы – бесконечно переливающийся смолянисто-черный блестящий водопад. Пир чувств. Он положил руки ей на плечи и провел большими пальцами по ключицам.
– Что-нибудь не так?
– Вообще-то да. Дело в том…
Риордан взглянул на ее серьезное, встревоженное лицо. Она была ему дороже жизни. Ему вспомнились те дни, когда они были в ссоре, когда он думал, что потерял ее. Он глубоко вздохнул.
– Речь идет о моем отце.
– О твоем отце?
– Он тяжело болен. Хуже, чем я думал. Я только что получил известие.
Слова не шли у него с языка. Теперь он уже жалел, что не сказал ей правды. Увы, слишком поздно.
– О, Филипп, мне очень жаль.
Она обернулась и обняла его. Он прижал ее голову к своей груди.
– Завтра утром мне придется отправиться в Корнуолл.
– Все так плохо? Может быть, мне поехать с тобой?
Он опять судорожно перевел дух и закрыл глаза.
– Нет. Спасибо тебе, но не нужно. Я поеду верхом и вернусь к пятнице.
– К пятнице? Ах да, дебаты.
– Я не думаю, что его жизнь в опасности, Касс.
Прошу тебя, ни о чем не тревожься, ладно? Я только… навещу его и сразу же вернусь.
Она прильнула к нему.
– Я буду тосковать по тебе.
Риордан зарылся лицом ей в волосы, крепко прижимая ее к себе, потом заставил ее подняться на ноги.
– Нет, это я буду тосковать по тебе, – горячо прошептал он.
Не отрывая глаз от отражения в зеркале, он раскрыл пеньюар у нее на груди и стащил его с плеч. Тонкий покров соскользнул на пол подобно легкому облачку тумана. Потом Риордан подхватил обеими горстями ее ночную сорочку и медленно поднял над коленями, бедрами, талией… Он по-прежнему следил за ее отражением в зеркале, но Кассандра заметила, что его взгляд тускнеет, точно подергивается дымкой. Она обхватила руками его лицо, заставила наклониться к себе, коснулась губами его губ.
– Покажи мне, как ты будешь тосковать.
Он показал.
* * *
Чувствуя во всем теле приятную усталость, Кассандра поудобнее устроилась в карете и откинулась на спинку сиденья. Она провела день, делая покупки и общаясь с друзьями, а также сделала вступительный взнос в мэйферскую платную библиотеку, где надменные дамы-патронессы встретили ее как прибывшую с визитом особу королевской крови. Такой прием немного смутил ее: она показалась себе почти самозванкой. Почти, но не совсем. Если сейчас они проявляют к ней любезность исключительно потому, что она – миссис Филипп Риордан, это вовсе не означает, что когда-нибудь они не оценят ее по достоинству, напомнила себе Кассандра. Она может и подождать. Терпения ей не занимать, к тому же успех ее не слишком волнует, следовательно, он придет наверняка.Она невольно протянула руку к одному из свертков, лежавших рядом на сиденье. Собственная расточительность все еще приводила ее в ужас. Но ей так хотелось сделать Филиппу замечательный подарок по возвращении… Вот она и выбрала прекрасный черный плащ из пушистой шерсти, подбитый мехом серебристой лисы. Строгий, но элегантный, заверил ее хозяин магазина. Впрочем, она и сама знала, что это идеальный подарок для него. Скорей бы только он вернулся!
До его возвращения оставалось еще целых два дня. Чем же ей заняться до его приезда? Поначалу, хотя это казалось невероятным, Кассандра совершенно без него не скучала, напротив, чуть ли не радовалась его отъезду. С того самого дня в парламентской часовне, когда он предложил обвенчаться во второй раз, она существовала в состоянии почти беспрерывного восторга и ходила, не касаясь земли, но чем дальше, тем ей становилось все страшнее. Это не может длиться вечно, подсказывал ей жизненный опыт.
Отсутствие Риордана, решила Кассандра, поможет ей восстановить столь необходимое душевное равновесие и способность рассуждать здраво. Ей требовалось время, чтобы поразмыслить, увидеть события последних недель в истинном свете и, быть может, придумать до его возвращения какой-то способ продлить драгоценное, но хрупкое счастье.
Но она так ничего и не придумала и теперь мечтала только об одном: поскорее снова увидеть его дома. Ей казалось невероятным, как она могла так долго жить без него. Ей больше не хотелось размышлять о чуде их примирения. Лишь бы только он вернулся. Главное – наконец увидеть его вновь.
Еще целых два дня! Чем же ей заняться? На завтрашний вечер Дженни Уиллоуби пригласила ее играть в карты. Это, конечно, поможет ей приятно скоротать время. Ну и, разумеется, она всегда может заняться чтением или поработать над новой статьей, условно названной ею «Женщины и революция». Эту статью она непременно подпишет вымышленным именем: о работе над ней не знал даже Филипп.
…Кассандре вдруг вспомнился разговор, произошедший между ними на прошлой неделе, когда они читали, лежа в постели. У нее вошло в привычку обращаться к нему с вопросами, когда что-то вызывало ее любопытство или казалось непонятным. А у него вошло в привычку откладывать свою книгу и выслушивать ее с живейшим вниманием.
– Филипп, вот тут написано, что все люди рождаются равными. Но у меня почему-то создается впечатление, что авторы этих политических трактатов имеют в виду только мужчин. Почему они никогда, ни единым словом не упоминают о женщинах? Почему?
Риордан задумчиво нахмурился. Прошла минута. Наконец он ответил:
– Это подразумевается.
А потом перевернул страницу и вновь углубился в свою книгу.
– Вот как, – сказала Кассандра, бросив на него быстрый взгляд.
Еще через минуту она тоже вернулась к чтению, но на этот раз его ответ ее не удовлетворил.
* * *
Въехав на Портмен-сквер, скромную, но солидную и респектабельную площадь, на которой стоял дом Риордана, карета замедлила ход. Величественный каменный фасад, украшенный изящным арочным порталом, очень нравился Кассандре.По невысоким ступеням крыльца поднимался какой-то человек. Ей не нужно было заглядывать ему в лицо, чтобы узнать, кто он такой. Это тощее тело и угловатые, как у деревянной куклы, движения были ей слишком хорошо знакомы. Куинн.
Трипп помог ей спуститься с подножки и забрал из кареты покупки, пока Куинн терпеливо дожидался ее на верхней ступеньке. Кассандра, не торопясь, подошла к нему. Она высоко держала голову: ничто в ее облике и манерах не выдавало владевшего ею глубокого нежелания с ним встречаться.
– Мистер Куинн, – приветствовала она его, не подавая, однако, руки. – Вы не зайдете? Филиппа нет в городе, но…
– Да, я знаю. Я пришел повидать вас.
От этих слов на нее повеяло холодком угрозы, но она спокойно прошла мимо него и отдала свой плащ слуге в прихожей. Куинн был без плаща и даже без шляпы, хотя день выдался морозный. Кассандра решила, что не поведет его в библиотеку: для этой встречи ей нужна была официальная и чинная атмосфера парадной гостиной. Ей было ясно, что ни один из них не хочет чаю, но она все же приказала его подать, а затем предложила своему гостю сесть. Сама она осталась на ногах. Он сказал, что пришел к ней, но явно не собирался первым начинать разговор. Он следил за ней безо всякого выражения на бледном потустороннем лице и ждал, пока она заговорит.
– Вы получили мою записку? – спросила она наконец. – Я послала ее вам больше недели назад.
– Я ее получил.
Наступила пауза. Значит, он намерен упираться до самого конца.
– Так почему же вы не сказали Филиппу? – выпалила Кассандра, не выдержав молчания.
– Что именно я должен был сказать?
– Правду!
Ее гнев прорвался наружу с неожиданной силой, удивившей даже ее самое. Расслышав нотки ярости в собственном голосе, Кассандра заставила себя сделать несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Она ничего не добьется, если начнет кричать на него.
– Мистер Куинн, – начала она снова, – когда мы с вами в последний раз говорили наедине, вы сказали мне кое-что о моем муже. Теперь я знаю, что это… была не правда. Единственное приемлемое объяснение, которое я могу этому дать, состоит в том, что вы… ошиблись. Это кажется невероятным, но мне не хотелось бы рассматривать второе разумное объяснение, которое приходит в голову: что вы нарочно солгали мне, чтобы я оставила Филиппа и ушла к Уэйду.
Куинн скрестил свои тощие ноги и откинулся на спинку дивана.
– Я по-прежнему хочу, чтобы вы пошли к Уэйду.
Она уставилась на него в изумлении.
– Вы отрицаете, что сказали мне не правду?
– Да, я это отрицаю, – с готовностью согласился он.
– Но мы… собираемся пожениться! Вернее было бы сказать: пожениться во второй раз!
Куинн обхватил обеими руками костлявое колено.
– Вы так думаете? Я бы на это не рассчитывал. Как говорят любители азартных игр, шансы слишком невелики.
Он сунул руку в карман сюртука.
– А вот это, напротив, верный выигрыш.
– Что это?
Кассандра с отвращением взглянула на конверт, который он положил на диван рядом с собой.
– Деньги. Вторая тысяча фунтов, обещанная вам по окончании работы. Я готов отдать ее вам прямо сейчас, если вы вернетесь к Уэйду.
Она не сумела заставить себя рассмеяться, хотя при данных обстоятельствах это был бы самый достойный ответ.
– Да вы с ума сошли! Во-первых, Филипп меня убьет, если я снова пойду к Уэйду, а во-вторых…
– Скажите мне, Кассандра, вы боитесь Уэйда?
– Я…
Она помедлила, не зная, что сказать.
– Боюсь я его или нет, это не имеет значения. Я не собираюсь с ним встречаться, вот и все. О Господи, поверить не могу, что вы посмели предложить мне деньги! Филипп мой муж, и он…
– Вы хотите сказать, что, будучи вашим мужем, он вас обеспечивает, поэтому деньги вам не нужны, – закончил он с ехидной улыбочкой.
Гнев опять выплеснулся наружу, и на этот раз его невозможно было сдержать.
– Я больше не собираюсь вас покрывать! – закричала Кассандра. – Я все расскажу Филиппу, как только он вернется домой. Мне больше дела нет до вашей так называемой дружбы, да и вам самому, я думаю, на нее наплевать. Вы меня использовали, и не только меня, моего мужа тоже. Вы готовы переступить через кого угодно, если считаете, что это поможет вам добиться своего! Это вы украли наше свидетельство о браке, мистер Куинн? Это вы подкупили сборщика податей, чтобы он сказал, что не венчал нас?
Она подошла ближе. Страха не было, ее глаза метали искры.
– Филипп никогда никого не убивал и не калечил, не так ли? Признайтесь! Вы ему сказали, что он пытался кого-то зарезать, чтобы он был обязан вам по гроб жизни и делал все, чего вы ни попросите. Вы гнусный интриган. Вы втерлись в доверие к одинокому и несчастному маленькому мальчику, вы использовали его искреннее обожание в своих корыстных целях. Вы внушили Филиппу, что он презренный пьяница, склонный к буйству и кровопролитию. Вы заставили его поверить, будто он пытался убить человека в пьяной драке, а потом набросился и на вас, на своего лучшего друга. Хотела бы я знать, откуда у вас на самом деле этот шрам? Бьюсь об заклад, Филипп не имеет к нему никакого отношения!
Ее трясло от бешенства, к горлу подступали слезы. Раздался легкий стук в дверь, и она торопливо отвернулась, чтобы спрятать лицо. Горничная внесла в гостиную поднос с чаем, поставила его на стол, присела в реверансе и вышла. Когда Кассандра вновь повернулась к Куинну, он тихо и мирно разливал чай по чашкам.
– Сахар?
Она не ответила. Куинн пожал плечами, на глазок положил ей в чашку чайную ложку сахара и взял свою. Прежде чем взглянуть на Кассандру, он шумно отхлебнул несколько глотков, затем опустил чашку на блюдце.
– Вы мне никогда не нравились, мисс Мерлин, – деловито сообщил он, – и боюсь, я не слишком преуспел, притворяясь, будто это не так. Но то, что я сказал вам о Филиппе, было чистой правдой: он не женился на вас. Могу сказать и больше: если он когда-нибудь на вас женится, я готов добавить к вашему гонорару еще тысячу фунтов.
Только каким-то чудом Кассандре удалось сдержаться.
– Я прошу вас немедленно покинуть этот дом.
– Я еще не все сказал.
Он встал и подошел к ней. Она прочитала неприязнь в его глазах – наконец-то откровенную, ничем не прикрытую – и едва удержалась, чтобы не отступить на шаг.
– Послушайте меня, милочка. Уэйд – человек опасный, но вам он не причинит вреда. Вы должны вернуться к нему и узнать, что он замышляет. Слушайте меня!
Куинн больно схватил ее за руку, когда она попыталась отойти от него прочь, и сжал мертвой хваткой.
– Время на исходе. Он заказал себе место на корабле, отплывающем во Францию через два дня. То, что должно произойти, случится очень скоро, и мы должны этому помешать. Вам ясно?
Он взял ее за плечи и встряхнул, глядя ей в глаза с лихорадочной настойчивостью.
– Это куда важнее, чем ваша бабья ревность и глупые ссоры! Речь идет о короле Англии! Вы…
– Прекратите! Отпустите меня!
Кассандра оттолкнула его изо всех сил и бросилась к дверям.
– Если вы не уберетесь отсюда сию же минуту, я позову слуг и прикажу вас вышвырнуть! Я не шучу.
Она дрожала всем телом и тяжела дышала, колени у нее тряслись. Куинн вдруг смягчился и понизил голос.
– Прошу прощения, я был слишком резок. Извините, что я вас напугал.
– Я не испугалась. Я требую, чтобы вы ушли.
– Сейчас я уйду, но напоследок хочу сообщить вам еще кое-что.
Куинн захватил оставшийся на диване конверт и принес ей, вложил прямо в руку, заставив ее сжать пальцы.
– Филипп сказал вам, что собирается навестить своего бедного хворого папашу, не так ли? – спросил он, наклоняясь к самому ее лицу, отчего на нее густо пахнуло вечно витающим вокруг него запахом ладана. – Но это не правда. Он опять вас обманул. Он поехал навестить Клодию Харвеллин в Сомерсетшире. В ее родовом поместье под Уэллингтоном.
– Лжец.
Кассандра попыталась вырваться, но не сумела.
– Он влюблен в нее с давних пор. Низменная сторона его натуры охвачена плотской страстью к вам, Кассандра, и он…
– Пустите меня!
– Он сделал вид, что женится на вас, чтобы добиться своей цели. Но он уже готов порвать с вами. Ждать осталось не так уж долго. Я знаю, потому что он сам мне сказал.
– Ублюдок!
– Ну раз вы мне не верите, спросите у слуг. Спросите Триппа, куда он отвез своего хозяина вчера утром – к почтовой карете, идущей на Уэллингтон, а не на Лаунстон. Спросите Джона Уокера, спросите Бигля…
Отчаянным движением Кассандра вырвала руку из тисков и отшатнулась, привалившись спиной к дверям. Не в силах сказать ни слова, она распахнула дверь и посторонилась, как бы давая ему дорогу.
На лице Куинна было написано величайшее презрение. Он вытащил из кармана что-то еще.
– Вот письмо, которое Филипп ей написал. Не важно, как оно ко мне попало.
Кассандра попятилась от него, как от ядовитой змеи.
– Не хотите взглянуть? Ладно, я сам вам прочту. «Моя обожаемая Клодия, я немедленно еду к вам. Буду у вас самое позднее завтра к полудню. С любовью, Филипп». Датировано вечером прошедшего понедельника. Вы все еще не хотите убедиться собственными глазами? Я оставлю его здесь, на столе.
– Убирайтесь, – неслышно прошептала Кассандра.
– Разузнайте, что замышляет Уэйд, мисс Мерлин. Это единственное, что вы можете сделать, чтобы хоть как-то оправдать свое никчемное существование. Потом берите деньги и уезжайте из Лондона.
Он проскользнул мимо нее, прошел по коридору и скрылся за парадной дверью.
17.
Дверной молоток в виде головы горгульи [68]. «Удачная находка», – подумала Кассандра, поднимая безобразную голову получеловека-полузверя и отпуская ее, чтобы она ударилась о прибитую к двери бронзовую пластинку. Раздавшийся звук показался ей громким и неприятным. Ни о чем не думая, она закрыла глаза в ожидании. Через минуту дворецкий Уэйда отворил тяжелую дверь.
– Миссис Риордан! Очень рад вас видеть.
Он отступил на шаг, давая ей пройти.
– Мистер Уэйд дома, Мартин?
– Да, сударыня, но сейчас он принимает посетителей. Деловых партнеров, насколько мне известно. Не угодно ли вам подождать в гостиной? Полагаю, они скоро закончат.
Его церемонная учтивость помогла ей немного успокоиться: в конце концов, что с ней может случиться в этой чинной старомодной обстановке?
Кассандра позволила Мартину проводить себя в гостиную, а вскоре он снова появился и подал ей на подносе шерри и бисквиты. Было всего одиннадцать утра, но она с благодарностью отхлебнула шерри. Для храбрости.
Из кабинета Уэйда до нее донеслись возбужденные мужские голоса. Она подошла к дверям и внимательно прислушалась, но слов разобрать не сумела, а подойти поближе не решилась: кабинет находился в дальнем конце коридора, и ее запросто мог заметить любой из проходящих мимо слуг.
Кассандре совсем не хотелось видеть Уэйда, но тем не менее она с нетерпением дожидалась его прихода. Это объяснялось просто: она боялась остаться наедине со своими мыслями. Ей с лихвой хватило прошедшей бессонной ночи. Глаза у нее воспалились и горели от пролитых слез, в голове стоял туман. В сердце поселилась тупая боль. Она прижала к груди кулак, чтобы ее унять, но это не помогло.
Подойдя к окну, Кассандра выглянула на улицу. День стоял хмурый, ненастный, по стеклу скатывались капли дождя. Она машинально прочертила след одной из них пальцем. «Филипп, Филипп! – Этот припев со вчерашнего дня неотступно вертелся у нее в голове. – Зачем ты это сделал? Как ты мог причинить мне такую боль?»
Закрыв лицо руками, она глубоко вздохнула, чтобы удержать подступающие слезы. Если бы только у нее хватило сил его возненавидеть! На этот раз ее унижение было полным, но терзавшая ее боль была куда сильнее обиды. А хуже всего было то, что она не понимала, зачем он так поступил. Что она ему такого сделала, чем заслужила такую жестокость? Как же он, должно быть, ее презирает! Но за что, за что? Прекрасно понимая, что это не сулит ей ничего, кроме новых унижений, Кассандра все же решила непременно задать ему этот вопрос. Когда опасная игра с Уэйдом будет наконец закончена, она вернется и встретится с ним лицом к лицу. Конечно, никакой власти над ним у нее нет, но уйти просто так, ничего не объясняя, она ему не позволит.
Но вот что она делает здесь? «Я здесь, потому что я так хочу», – сказала себе Кассандра, начав нетерпеливо расхаживать от окна к двери и обратно. Только вот правда ли это? Что, если она просто поддалась глупому саморазрушительному порыву, желая по-детски насолить Филиппу? Ей вспомнилось, как несколько месяцев назад в Лэдимире она мечтала совершить геройский поступок, чтобы заслужить его восхищение… нет, чтобы заставить его полюбить себя больше, чем Клодию. Неужели все свелось только к этому дурацкому желанию погеройствовать? Неужели это все?
Нет, это не так. Тогда, несколько месяцев назад, она была ребенком. Сейчас ее уж никак нельзя назвать ребенком. Мысль о встрече с Уэйдом страшила ее, и все же она пришла сюда. Не запрети ей Риордан, она пришла бы раньше, несмотря на опасность. Почему? Потому что верила в важность дела, для которого Куинн ее нанял. К тому же она считала себя связанной данным ему словом и собиралась его сдержать. Теперь, когда она точно знала, что Риордан отрекся от нее, все стало яснее и проще. У нее больше не было никаких привязанностей, ее действия никому не могли повредить или причинить боль. Никто не будет беспокоиться о ней. Выражаясь словами Куинна, она сможет «оправдать свое никчемное существование».
Чтение, разговоры и другие умственные занятия, которым она предавалась в последнее время, внушили ей глубокое уважение к институту британской монархии. Она н" мечтала о роли мученицы, но была готова добровольно пойти на риск, чтобы попытаться спасти жизнь короля. Все остальные ее побуждения могли быть сколь угодно туманными, но желание уберечь престол оказалось вполне искренним и реальным.
Но вот удастся ли ей добиться успеха? Может быть, вера Куинна в ее способность проникнуть в секреты Уэйда объясняется лишь его фанатической слепотой? Она не могла ни на чем сосредоточиться, не ощущала ничего, кроме боли; как же ей перехитрить коварного убийцу? Кассандра отпила еще глоток шерри и попыталась хоть немного навести порядок в голове. У нее ничего не вышло. Одна мысль стучала у нее в мозгу подобно комьям земли, падающим на крышку гроба: даже если она наберется мужества и выскажет Риордану все, что о нем думает, следующая встреча с ним будет последней. Больше она никогда его не увидит. В сравнении с этим все меркло и теряло смысл, даже отчаянная, в последнюю минуту предпринятая попытка раскрыть планы Уэйда. Все казалось холодным и мертвым, как давно угасшие угли, подернутые пеплом.
Кассандра услышала, как открылась дверь кабинета. Теперь мужские голоса звучали совершенно отчетливо. Она сделала несколько шагов, чтобы видеть коридор, не подходя к открытым дверям гостиной. Кроме самого Уэйда, она узнала еще двоих из полудюжины мужчин, вышедших в холл: Иэна Торна (Риордан давно уже предупредил ее, что это один из приспешников Уэйда) и молчаливого мистера Шервуда, с которым она познакомилась во время поездки в Ланкашир. Значит, он тоже один из них. Она внимательно прислушивалась, но их разговор был ничем не примечателен; очевидно, все секреты, которыми они могли поделиться, были уже обсуждены за закрытыми дверями. В этот момент дворецкий что-то сказал на ухо хозяину, и Уэйд поднял голову. Кассандра стояла в тени, но ей показалось, что он смотрит прямо на нее. В эту минуту в его лице ей почудилось нечто, впервые заставившее ее похолодеть от страха.
Мужчины разошлись по одному; можно было подумать, что они не хотят привлекать к себе внимание, все вместе покидая дом. Направляясь к гостиной, Уэйд пересек холл своей обычной неспешной походкой. Как ни была она расстроена и занята другим, Кассандра все же успела машинально отметить изысканное сочетание его бархатного камзола цвета спелой сливы с сизовато-серым жилетом, Он остановился в дверях и замер, не говоря ни слова. "Ей тоже ничего не приходило в голову – неловкое молчание затянулось. Взгляд Уэйда заставил ее встревожиться, но разгадать его смысл она не сумела, – Прости, если я пришла некстати, Колин, – выговорила она наконец, – но мне просто некуда больше идти. Я оставила Филиппа навсегда. Как-то раз ты сказал мне, что я могу остаться с тобой. Я надеялась, что ты не откажешься от своего приглашения.
Уэйд подошел ближе, по-прежнему не говоря ни слова, даже не поздоровавшись, меряя ее странным испытующим взглядом.
– Почему ты его оставила? – спросил он вдруг. – Что он такого сделал?
– Он…
Нет, так не пойдет. Не может же она сказать, что Филипп разбил ей сердце!
– Он избил меня. Напился пьяным и избил. Я к нему никогда не вернусь.
Что-то неуловимое промелькнуло в лице Уэйда. Он взял ее за плечи и притянул ближе к себе. В глазах цвета корицы загорелся и тотчас же погас огонек возбуждения.
– Чем он тебя бил? Кулаками? Ремнем?
Кассандра в смятении высвободилась из его навязчивых объятий.
– Я не хочу об этом говорить. Это было чудовищно!
– Ну, разумеется, – торопливо согласился он, смягчая голос и изображая на лице подобающее случаю сочувственное выражение. – И вот теперь ты здесь. И просишь разрешения остаться со мной. А ты твердо уверена, Кассандра, что хочешь именно этого?
Кассандра понимала, о чем он толкует. Вот этого момента она и опасалась с самого начала. До сих пор еще можно было отступить, прикинуться дурочкой, якобы не понимающей предложенных условий, и ретироваться, пока дело не зашло слишком далеко. Но сейчас она подошла к решающей черте. Остаться с Уэйдом – значит согласиться спать с ним. Обманывать себя, делая вид, будто существует какой-то иной исход, было бы безумием. Но если она решится на это, то только по своему сознательному выбору. Кассандра понимала, как это важно для нее. Мысль о том, что из-за жестокости Риордана она оказалась в безвыходном положении и стала беспомощной игрушкой обстоятельств, вынужденной терпеть все, что бы ни случилось, безо всякого участия собственной воли, была для нее непереносима. Она быстро приняла решение, стараясь не поддаться страху.
– Миссис Риордан! Очень рад вас видеть.
Он отступил на шаг, давая ей пройти.
– Мистер Уэйд дома, Мартин?
– Да, сударыня, но сейчас он принимает посетителей. Деловых партнеров, насколько мне известно. Не угодно ли вам подождать в гостиной? Полагаю, они скоро закончат.
Его церемонная учтивость помогла ей немного успокоиться: в конце концов, что с ней может случиться в этой чинной старомодной обстановке?
Кассандра позволила Мартину проводить себя в гостиную, а вскоре он снова появился и подал ей на подносе шерри и бисквиты. Было всего одиннадцать утра, но она с благодарностью отхлебнула шерри. Для храбрости.
Из кабинета Уэйда до нее донеслись возбужденные мужские голоса. Она подошла к дверям и внимательно прислушалась, но слов разобрать не сумела, а подойти поближе не решилась: кабинет находился в дальнем конце коридора, и ее запросто мог заметить любой из проходящих мимо слуг.
Кассандре совсем не хотелось видеть Уэйда, но тем не менее она с нетерпением дожидалась его прихода. Это объяснялось просто: она боялась остаться наедине со своими мыслями. Ей с лихвой хватило прошедшей бессонной ночи. Глаза у нее воспалились и горели от пролитых слез, в голове стоял туман. В сердце поселилась тупая боль. Она прижала к груди кулак, чтобы ее унять, но это не помогло.
Подойдя к окну, Кассандра выглянула на улицу. День стоял хмурый, ненастный, по стеклу скатывались капли дождя. Она машинально прочертила след одной из них пальцем. «Филипп, Филипп! – Этот припев со вчерашнего дня неотступно вертелся у нее в голове. – Зачем ты это сделал? Как ты мог причинить мне такую боль?»
Закрыв лицо руками, она глубоко вздохнула, чтобы удержать подступающие слезы. Если бы только у нее хватило сил его возненавидеть! На этот раз ее унижение было полным, но терзавшая ее боль была куда сильнее обиды. А хуже всего было то, что она не понимала, зачем он так поступил. Что она ему такого сделала, чем заслужила такую жестокость? Как же он, должно быть, ее презирает! Но за что, за что? Прекрасно понимая, что это не сулит ей ничего, кроме новых унижений, Кассандра все же решила непременно задать ему этот вопрос. Когда опасная игра с Уэйдом будет наконец закончена, она вернется и встретится с ним лицом к лицу. Конечно, никакой власти над ним у нее нет, но уйти просто так, ничего не объясняя, она ему не позволит.
Но вот что она делает здесь? «Я здесь, потому что я так хочу», – сказала себе Кассандра, начав нетерпеливо расхаживать от окна к двери и обратно. Только вот правда ли это? Что, если она просто поддалась глупому саморазрушительному порыву, желая по-детски насолить Филиппу? Ей вспомнилось, как несколько месяцев назад в Лэдимире она мечтала совершить геройский поступок, чтобы заслужить его восхищение… нет, чтобы заставить его полюбить себя больше, чем Клодию. Неужели все свелось только к этому дурацкому желанию погеройствовать? Неужели это все?
Нет, это не так. Тогда, несколько месяцев назад, она была ребенком. Сейчас ее уж никак нельзя назвать ребенком. Мысль о встрече с Уэйдом страшила ее, и все же она пришла сюда. Не запрети ей Риордан, она пришла бы раньше, несмотря на опасность. Почему? Потому что верила в важность дела, для которого Куинн ее нанял. К тому же она считала себя связанной данным ему словом и собиралась его сдержать. Теперь, когда она точно знала, что Риордан отрекся от нее, все стало яснее и проще. У нее больше не было никаких привязанностей, ее действия никому не могли повредить или причинить боль. Никто не будет беспокоиться о ней. Выражаясь словами Куинна, она сможет «оправдать свое никчемное существование».
Чтение, разговоры и другие умственные занятия, которым она предавалась в последнее время, внушили ей глубокое уважение к институту британской монархии. Она н" мечтала о роли мученицы, но была готова добровольно пойти на риск, чтобы попытаться спасти жизнь короля. Все остальные ее побуждения могли быть сколь угодно туманными, но желание уберечь престол оказалось вполне искренним и реальным.
Но вот удастся ли ей добиться успеха? Может быть, вера Куинна в ее способность проникнуть в секреты Уэйда объясняется лишь его фанатической слепотой? Она не могла ни на чем сосредоточиться, не ощущала ничего, кроме боли; как же ей перехитрить коварного убийцу? Кассандра отпила еще глоток шерри и попыталась хоть немного навести порядок в голове. У нее ничего не вышло. Одна мысль стучала у нее в мозгу подобно комьям земли, падающим на крышку гроба: даже если она наберется мужества и выскажет Риордану все, что о нем думает, следующая встреча с ним будет последней. Больше она никогда его не увидит. В сравнении с этим все меркло и теряло смысл, даже отчаянная, в последнюю минуту предпринятая попытка раскрыть планы Уэйда. Все казалось холодным и мертвым, как давно угасшие угли, подернутые пеплом.
Кассандра услышала, как открылась дверь кабинета. Теперь мужские голоса звучали совершенно отчетливо. Она сделала несколько шагов, чтобы видеть коридор, не подходя к открытым дверям гостиной. Кроме самого Уэйда, она узнала еще двоих из полудюжины мужчин, вышедших в холл: Иэна Торна (Риордан давно уже предупредил ее, что это один из приспешников Уэйда) и молчаливого мистера Шервуда, с которым она познакомилась во время поездки в Ланкашир. Значит, он тоже один из них. Она внимательно прислушивалась, но их разговор был ничем не примечателен; очевидно, все секреты, которыми они могли поделиться, были уже обсуждены за закрытыми дверями. В этот момент дворецкий что-то сказал на ухо хозяину, и Уэйд поднял голову. Кассандра стояла в тени, но ей показалось, что он смотрит прямо на нее. В эту минуту в его лице ей почудилось нечто, впервые заставившее ее похолодеть от страха.
Мужчины разошлись по одному; можно было подумать, что они не хотят привлекать к себе внимание, все вместе покидая дом. Направляясь к гостиной, Уэйд пересек холл своей обычной неспешной походкой. Как ни была она расстроена и занята другим, Кассандра все же успела машинально отметить изысканное сочетание его бархатного камзола цвета спелой сливы с сизовато-серым жилетом, Он остановился в дверях и замер, не говоря ни слова. "Ей тоже ничего не приходило в голову – неловкое молчание затянулось. Взгляд Уэйда заставил ее встревожиться, но разгадать его смысл она не сумела, – Прости, если я пришла некстати, Колин, – выговорила она наконец, – но мне просто некуда больше идти. Я оставила Филиппа навсегда. Как-то раз ты сказал мне, что я могу остаться с тобой. Я надеялась, что ты не откажешься от своего приглашения.
Уэйд подошел ближе, по-прежнему не говоря ни слова, даже не поздоровавшись, меряя ее странным испытующим взглядом.
– Почему ты его оставила? – спросил он вдруг. – Что он такого сделал?
– Он…
Нет, так не пойдет. Не может же она сказать, что Филипп разбил ей сердце!
– Он избил меня. Напился пьяным и избил. Я к нему никогда не вернусь.
Что-то неуловимое промелькнуло в лице Уэйда. Он взял ее за плечи и притянул ближе к себе. В глазах цвета корицы загорелся и тотчас же погас огонек возбуждения.
– Чем он тебя бил? Кулаками? Ремнем?
Кассандра в смятении высвободилась из его навязчивых объятий.
– Я не хочу об этом говорить. Это было чудовищно!
– Ну, разумеется, – торопливо согласился он, смягчая голос и изображая на лице подобающее случаю сочувственное выражение. – И вот теперь ты здесь. И просишь разрешения остаться со мной. А ты твердо уверена, Кассандра, что хочешь именно этого?
Кассандра понимала, о чем он толкует. Вот этого момента она и опасалась с самого начала. До сих пор еще можно было отступить, прикинуться дурочкой, якобы не понимающей предложенных условий, и ретироваться, пока дело не зашло слишком далеко. Но сейчас она подошла к решающей черте. Остаться с Уэйдом – значит согласиться спать с ним. Обманывать себя, делая вид, будто существует какой-то иной исход, было бы безумием. Но если она решится на это, то только по своему сознательному выбору. Кассандра понимала, как это важно для нее. Мысль о том, что из-за жестокости Риордана она оказалась в безвыходном положении и стала беспомощной игрушкой обстоятельств, вынужденной терпеть все, что бы ни случилось, безо всякого участия собственной воли, была для нее непереносима. Она быстро приняла решение, стараясь не поддаться страху.