Страница:
For now, while so quietly
Lying, it fancies
A holier odor
About it, of pansies -
A rosemary odor,
Commingled with pansies -
With rue and the beautiful
Puritan pansies.
And so it lies happily,
Bathing in many
A dream of the truth
And the beauty of Annie -
Drowned in a bath
Of the tresses of Annie.
She tenderly kissed me,
She fondly caressed,
And then I fell gently
To sleep on her breast -
Deeply to sleep
From the heaven of her breast.
When the light was extinguished,
She covered me warm,
And she prayed to the angels
To keep me from harm -
To the queen of the angels
To shield me from harm.
And I lie so composedly,
Now, in my bed,
(Knowing her love)
That you fancy me dead -
And I rest so contentedly,
Now in my bed,
(With her love at my breast)
That you fancy me dead -
That you shudder to look at me,
Thinking me dead: -
But my heart it is brighter
Than all of the many
Stars in the sky,
For it sparkles with Annie -
It glows with the light
Of the love of my Annie -
With the thought of the light
Of the eyes of my Annie.
(1849)
Хваление небу!
Опасность прошла,
Томленье исчезло,
И мгла лишь была,
Горячка, что "Жизнью"
Зовется - прошла.
Прискорбно, я знаю,
Лишился я сил,
Не сдвинусь, не стронусь,
Лежу, все забыл -
Но что в том! - теперь я
Довольней, чем был.
В постели, спокойный
Лежу наконец,
Кто глянет, тот дрогнет,
Помыслит - мертвец,
Узрев меня, вздрогнет,
Подумав - мертвец.
Рыданья, стенанья,
И вздохи, и пени,
Спокойны теперь,
И это терзанье,
Там в сердце: - терзанье,
С биением в дверь.
Дурнотные пытки
Безжалостных чар
Исчезли с горячкой,
Развеян угар,
С горячкою "Жизнью",
Что жжет, как пожар.
Из пыток, чье жало
Острей, чем змеи,
Всех пыток страшнее,
Что есть в бытии, -
О, жажда, о, жажда
Проклятых страстей,
То горные смолы,
Кипучий ручей.
Но _это_ утихло,
Испил я от вод,
Что гасят всю жажду: -
Та влага поет,
Течет колыбелью
Она под землей,
Из темной пещеры,
Струей ключевой,
Не очень далеко,
Вот тут под землей.
И о! да не скажут,
В ошибке слепой -
Я в узкой постели,
В темнице глухой: -
Человек и не спал ведь
В постели другой -
И коль _спать_, так уж нужно
Быть в постели такой.
Измученный дух мой
Здесь в тихости грез,
Забыл, или больше
Не жалеет он роз,
Этих старых волнений
Мирт и пахнущих роз: -
Потому что, спокойный
Лелея привет,
Запах лучший вдыхает он -
Троицын цвет,
Розмарин с ним сливает
Аромат свой и свет -
И рута - и красивый он,
Троицын цвет.
И лежит он счастливый,
Видя светлые сны,
О правдивости Анни,
О красивой те сны,
Нежно, локоны Анни
В эти сны вплетены.
Сладко так целовала -
"Задремли - не гляди" -
И уснул я тихонько
У нее на груди,
Зачарованный лаской
На небесной груди.
С угасанием света
Так укрыла тепло,
И молила небесных,
Да развеют все зло,
Да царица небесных
Прочь отвеет все зло.
И лежу я в постели,
И утих наконец
(Ибо знаю, что любит),
В ваших мыслях - мертвец.
А лежу я довольный,
Тишина - мой венец,
(На груди моей - ласка),
Вы же мните - мертвец,
Вы глядите, дрожите,
Мысля - вот, он мертвец.
Но ярчей мое сердце
Всех небесных лучей,
В сердце искрится Анни,
Звезды нежных очей,
Сердце рдеет от света
Нежной Анни моей,
Все любовью одето
Светлой Анни моей!
(1911)
Перевод К. Бальмонта
Gaily bedight,
A gallant knight,
In sunshine and in shadow,
Had journeyed long,
Singing a song,
In search of Eldorado.
But he grew old -
This knight so bold -
And o'er his heart a shadow
Fell, as he found
No spot of ground
That looked like Eldorado.
And, as his strength
Failed him at length
He met a pilgrim shadow -
"Shadow", said he,
"Where can it be -
This land of Eldorado?"
"Over the Mountains
Of the Moon,
Down the Valley of the Shadow,
Ride, boldly ride",
The shade replied, -
"If you seek for Eldorado!"
(1849)
Между гор и долин
Едет рыцарь один,
Никого ему в мире не надо.
Он все едет вперед,
Он все песню поет,
Он замыслил найти Эльдорадо.
Но в скитаньях - один
Дожил он до седин,
И погасла былая отрада.
Ездил рыцарь везде,
Но не встретил нигде,
Не нашел он нигде Эльдорадо.
И когда он устал,
Пред скитальцем предстал
Странный призрак - и шепчет: "Что надо?"
Тотчас рыцарь ему:
"Расскажи, не пойму,
Укажи, где страна Эльдорадо?"
И ответила Тень:
"Где рождается день,
Лунных Гор где чуть зрима громада.
Через ад, через рай,
Все вперед поезжай,
Если хочешь найти Эльдорадо!"
(1899)
Перевод К. Бальмонта
Because I feel that, in the Heavens above,
The angels, whispering to one another,
Can find, among their burning terms of love,
None so devotional as that of "Mother",
Therefore by that dear name I long have called you -
You who are more than mother unto me,
And fill my heart of hearts, where Death installed you
In setting my Virginia's spirit free.
My mother - my own mother, who died early,
Was but the mother of myself; but you
Are mother to the one I loved so dearly,
And thus are dearer than the mother I knew
By that infinity with which my wife
Was dearer to my soul than its soul-life.
(1849)
Когда в Раю, где дышит благодать,
Нездешнею любовию томимы,
Друг другу нежно шепчут серафимы,
У них нет слов нежней, чем слово Мать.
И потому-то пылко возлюбила
Моя душа тебя так звать всегда,
Ты больше мне, чем мать, с тех пор, когда
Виргиния навеки опочила.
Моя родная мать мне жизнь дала,
Но рано, слишком рано умерла.
И я тебя как мать люблю, - но Боже!
Насколько ты мне более родна,
Настолько, как была моя жена
Моей душе - моей души дороже!
(1901)
Перевод К. Бальмонта
It was many and many a year ago,
In a kingdom by the sea,
That a maiden there lived whom you may know
By the name of Annabel Lee; -
And this maiden she lived with no other thought
Than to love and be loved by me.
_She_ was a child and _I_ was a child,
In this kingdom by the sea,
But we loved with a love that was more than love -
I and my Annabel Lee -
With a love that the winged seraphs of Heaven
Coveted her and me.
And this was the reason that, long ago,
In this kingdom by the sea,
A wind blew out of a cloud by night
Chilling my Annabel Lee;
So that her highborn kinsmen came
And bore her away from me,
To shut her up, in a sepulchre
In this kingdom by the sea.
The angels, not half so happy in Heaven,
Went envying her and me: -
Yes! that was the reason (as all men know,
In this kingdom by the sea)
That the wind came out of the cloud, chilling
And killing my Annabel Lee.
But our love it was stronger by far than the love
Of those who were older than we -
Of many far wiser than we -
And neither the angels in Heaven above
Nor the demons down under the sea
Can ever dissever my soul from the soul
Of the beautiful Annabel Lee: -
For the moon never beams without bringing me dreams
Of the beautiful Annabel Lee;
And the stars never rise but I see the bright eyes
Of the beautiful Annabel Lee;
And so, all the night-tide, I lie down by the side
Of my darling, my darling, my life and my bride
In her sepulchre there by the sea -
In her tomb by the side of the sea.
(1849)
Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви, -
Я и нежная Аннабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли, -
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли;
И родные толпой многознатной сошлись
И ее от меня унесли,
Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
В королевстве приморской земли.
Половины такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли, -
Оттого и случилось (как ведомо всем
В королевстве приморской земли), -
Ветер ночью повеял холодный из туч
И убил мою Аннабель-Ли.
Но, любя, мы любили сильней и полней
Тех, что старости бремя несли, -
Тех, что мудростью нас превзошли, -
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли.
И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-Ли:
И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-Ли;
И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
С незабвенной - с невестой - с любовью моей -
Рядом с ней распростерт я вдали,
В саркофаге приморской земли.
(1895)
Перевод К. Бальмонта
A dark unfathom'd tide
Of interminable pride -
A mystery, and a dream,
Should my early life seem;
I say that dream was fraught
With a wild, and waking thought
Of beings that have been,
Which my spirit hath not seen.
Had I let them pass me by,
With a dreaming eye!
Let none of earth inherit
That vision of my spirit;
Those thoughts I would controul,
As a spell upon his soul:
For that bright hope at last
And that light time have past,
And my worldly rest hath gone
With a sigh as it pass'd on:
I care not tho' it perish
With a thought I then did cherish.
(1827)
Сумрак неизмеримый
Гордости неукротимой,
Тайна, да сон, да бред:
Это - жизнь моих ранних лет.
Этот сон всегда был тревожим
Чем-то диким, на мысль похожим
Существ, что были в былом.
Но разум, окованный сном,
Не знал, предо мной прошли ли,
Тени неведомой были.
Да не примет никто в дар наследий
Видений, встававших в бреде,
Что я тщетно старался стряхнуть,
Что, как чара, давили грудь!
Оправдались надежды едва ли;
Все же те времена миновали,
Но навек я утратил покой
На земле, чтоб дышать тоской.
Что ж, пусть канет он дымом летучим.
Лишь бы с бредом, чем я был мучим!
(1924)
Перевод В. Брюсова
Sit down beside me, Isabel,
_Here_, dearest, where the moonbeam fell
Just now so fairy-like and well.
_Now_ thou art dress'd for paradise!
I am star-stricken with thine eyes!
My soul is lolling on thy sighs!
Thy hair is lifted by the moon
Like flowers by the low breath of June!
Sit down, sit down - how came we here?
Or is it all but a dream, my dear?
You know that most enormous flower -
That rose - that what d'ye call it - that hung
Up like a dog-star in this bower -
To-day (the wind blew, and) it swung
So impudently in my face,
So like a thing alive you know,
I tore it from its pride of place
And shook it into pieces - so
Be all ingratitude requited.
The winds ran off with it delighted,
And, thro' the opening left, as soon
As she threw off her cloak, you moon
Has sent a ray down with a tune.
And this ray is a _fairy_ ray -
Did you not say so, Isabel?
How fantastically it fell
With a spiral twist and a swell,
And over the wet grass rippled away
With a tinkling like a bell!
In my own country all the way
We can discover a moon ray
Which thro' some tatter'd curtain pries
Into the darkness of a room,
Is by (the very source of gloom)
The motes, and dust, and flies,
On which it trembles and lies
Like joy upon sorrow!
O, _when_ will come the morrow?
Isabel! do you not fear
The night and the wonders here?
Dim vales! and shadowy floods!
And cloudy-looking woods
Whose forms we can't discover
For the tears that drip all over!
Huge moons - see! wax and wane
Again - again - again -
Every moment of the night -
Forever changing places!
How they put out the starlight
With the breath from their pale faces!
Lo! one is coming down
With its centre on the crown
Of a mountain's eminence!
Down - still down - and down -
Now deep shall be - О deep!
The passion of our sleep!
For that wide circumference
In easy drapery falls
Drowsily over halls -
Over ruin'd walls -
Over waterfalls,
(Silent waterfalls!)
O'er the strange woods - o'er the sea -
Alas! over the sea!
(1829-1831)
Сядь, Изабель, сядь близ меня,
Где лунный луч скользит, играя,
Волшебней и прекрасней дня.
Вот - твой наряд достоин рая!
Двузвездьем глаз твоих я пьян!
Душе твой вздох как небо дан!
Тебе взвил кудри отблеск лунный,
Как ветерок цветы в июне.
Сядь здесь! - Кто нас привел к луне?
Иль, дорогая, мы во сне?
Огромный был цветок в саду
(Для вас он роза) - на звезду
В созвездьи Пса похож; колеблем
Полночным ветром, дерзко стеблем
Меня хлестнул он, что есть сил,
Живому существу подобен,
Так, что, невольно гневно-злобен,
Цветок надменный я сломил -
Неблагодарности отметил, -
И лепестки взвил ветер бурный,
Но в небе вдруг, в просвет лазурный
Взошла из облаков луна,
Всегда гармонии полна.
Есть волшебство в луче том
(Ты поклялась мне в этом!)
Как фантастичен он, -
Спирален, удлинен;
Дробясь в ковре зеленом,
Он травы полнит звоном.
У нас все знать должны,
Что бледный луч луны,
Пройдя в щель занавески,
Рисуя арабески,
И в сердце темноты
Горя в любой пылинке,
Как в мошке, как в росинке, -
Сон счастья с высоты!
Когда ж наступит день?
Ночь, Изабель, и тень
Страшны, полны чудес,
И тучевидный лес,
Чьи формы брезжут странно
В слепых слезах тумана.
Бессмертных лун чреда -
Всегда - всегда - всегда, -
Меняя мутно вид,
Ущерб на диск, - бежит,
Бежит, - улыбкой бледной
Свет звезд гася победно.
Одна по небосклону
Нисходит - на корону
Горы к ее престолу
Центр клонит - долу - долу, -
Как будто в этот срок
Наш сон глубок - глубок!
Туман огромной сферы,
Как некий плащ без меры,
Спадает вглубь долин, -
На выступы руин, -
На скалы, - водопады, -
(Безмолвные каскады!) -
На странность слов - о горе! -
На море, ах, на море!
(1924)
Перевод В. Брюсова
Far away - far away -
Far away - as far at least
Lies that valley as the day
Down within the golden east -
All things lovely - are not they
Far away - far away?
It is called the valley Nis.
And a Syriac tale there is
Thereabout which Time hath said
Shall not be interpreted.
Something about Satan's dart -
Something about angel wings -
Much about a broken heart -
All about unhappy things:
But "the valley Nis" at best
Means "the valley of unrest."
_Once_ it smiled a silent dell
Where the people did not dwell,
Having gone unto the wars -
And the sly mysterious stars,
With a visage full of meaning,
O'er the unguarded flowers were leaning:
Or the sun ray dripp'd all red
Thro' the tulips overhead,
Then grew paler as it fell
On the quiet Asphodel.
Now the _unhappy_ shall confess
Nothing there is motionless:
Helen, like thy human eye
There th' uneasy violets lie -
There the reedy grass doth wave
Over the old forgotten grave -
One by one from the tree top
There the eternal dews do drop -
There the vague and dreamy trees
Do roll like seas in northern breeze
Around the stormy Hebrides -
There the gorgeous clouds do fly,
Rustling everlastingly,
Through the terror-stricken sky,
Rolling like a waterfall
O'er th' horizon's fiery wall -
There the moon doth shine by night
With a most unsteady light -
There the sun doth reel by day
"Over the hills and far away."
(1831)
Так далеко, так далеко,
Что конца не видит око,
Дол простерт живым ковром
На Востоке золотом.
То, что там ласкает око,
Все далеко, ах, далеко!
Этот дол - долина Ниса.
Миф о доле сохранился
Меж сирийцев (темен он:
Смысл веками охранен);
Миф - о дроте Сатаны,
Миф - о крыльях Серафимов,
О сердцах, тоской дробимых,
О скорбях, что суждены,
Ибо кратко - "Нис", а длинно -
"Беспокойная долина".
Прежде мирный дол здесь был,
Где никто, никто не жил.
Люди на войну ушли;
Звезды с хитрыми очами,
Лики с мудрыми лучами,
Тайну трав здесь берегли;
Ими солнца луч, багрян,
Дмился, приласкав тюльпан,
Но потом лучи белели
В колыбели асфоделей.
Кто несчастен, знает ныне:
Нет покоя в той долине!
Елена! Как твои глаза,
Фиалки смотрят в небеса;
И над могилой тучных трав
Роняют стебли сок отрав;
За каплей капля, вдоль ствола
Сползает едкая смола;
Деревья мрачны и усталы,
Дрожат, как волны, встретя шквалы,
Как волны у седых Гебрид;
И облаков покров скользит
По небу, объятому страхом;
И ветры вопль ведут над прахом,
И рушат тучи, как каскады,
Над изгородью дымов ада;
Пугает ночью серп луны
Неверным светом с вышины,
И солнце днем дрожит в тоске
По всем холмам и вдалеке.
(1924)
Перевод В. Брюсова
How shall the burial rite be read?
The solemn song be sung?
The requiem for the loveliest dead,
That ever died so young?
Her friends are gazing on her,
And on her gaudy bier,
And weep! - oh! to dishonor
Her beauty with a tear!
They loved her for her wealth -
And they hated her for her pride -
But she grew in feeble health,
And they love _her_ - that she died.
They tell me (while they speak
Of her "costly broider'd pall")
That my voice is growing weak -
That I should not sing at all -
Or that my tone should be
Tun'd to such solemn song
So mournfully - so mournfully,
That the dead may feel no wrong.
But she is gone above,
With young Hope at her side,
And I am drunk with love
Of the dead, who is my bride.
Of the dead - dead - who lies
All motionless,
With the death upon her eyes,
And the life upon each tress.
Thus on the coffin loud and long
I strike - the murmur sent
Through the grey chambers to my song
Shall be the accompaniment.
In June she died - in June
Of life - beloved, and fair;
But she did not die too soon,
Nor with too calm an air.
From more than fiends on earth,
Helen, thy soul is riven,
To join the all-hallowed mirth
Of more than thrones in heaven -
Therefore, to thee this night
I will no requiem raise,
But waft thee on thy flight,
With a Paean of old days.
(1831-1836)
Как реквием читать - о смех! -
Как петь нам гимн святой!
Той, что была прекрасней всех
И самой молодой!
Друзья глядят, как на мечту,
В гробу на лик святой,
И шепчут: "О! Как красоту
Бесчестить нам слезой?"
Они любили прелесть в ней,
Но гордость кляли вслух.
Настала смерть. Они сильней
Любить посмели вдруг.
Мне говорят (а между тем
Болтает вся семья),
Что голос мой ослаб совсем,
Что петь не должен я
И что мой голос, полн былым,
Быть должен, в лад скорбей,
Столь горестным - столь горестным,
Что тяжко станет ей.
Она пошла за небосклон,
Надежду увела;
Я все ж любовью опьянен
К той, кто моей была!
К той, кто лежит - прах лучших грез,
Еще прекрасный прах!
Жизнь в золоте ее волос,
Но смерть, но смерть в очах.
Я в гроб стучусь - упорно бью,
И стуки те звучат
Везде, везде! - и песнь мою
Сопровождают в лад.
В Июне дней ты умерла,
Прекрасной слишком? - Нет!
Не слишком рано ты ушла,
И гимн мой буйно спет.
Не только от земли отторг
Тебя тот край чудес:
Ты видишь больше, чем восторг
Пред тронами небес!
Петь реквием я не хочу
В такую ночь, - о нет!
Но твой полет я облегчу
Пэаном древних лет!
(1924)
Перевод В. Брюсова
Русские переводы (1878-1988)
3а. СОН ВО СНЕ
В лоб тебя целую я,
И позволь мне, уходя,
Прошептать, печаль тая:
Ты была права вполне, -
Дни мои прошли во сне!
Упованье было сном;
Все равно, во мгле иль днем,
В дымном призраке иль нет,
Но оно прошло, как бред.
Все, что в мире зримо мне
Или мнится, - сон во сне.
Стою у бурных вод,
Кругом гроза растет;
Хранит моя рука
Горсть зернышек песка.
Как мало! Как скользят
Меж пальцев все назад...
И я в слезах, - в слезах:
О боже! как в руках
Сжать золотистый прах?
Пусть будет хоть одно
Зерно сохранено!
Все ль то, что зримо мне
Иль мнится, - сон во сне?
(1924)
Перевод В. Брюсова
12а. К***
Не жду, чтоб мой земной удел
Был чужд земного тленья;
Года любви я б не хотел
Забыть в бреду мгновенья.
И плачу я не над судьбой
Своей, с проклятьем схожей:
Над тем, что ты грустишь со мной,
Со мной, кто лишь прохожий.
(1924)
Перевод В. Брюсова
13а. ФЕЙНАЯ СТРАНА
Долы дымные - потоки
Теневые - и леса,
Что глядят как небеса,
Многооблачно-широки,
В них неверная краса,
Формы их неразличимы,
Всюду слезы, словно дымы;
Луны тают и растут -
Шар огромный там и тут -
Снова луны - снова - снова -
Каждый миг поры ночной
Озаряется луной,
Ищут места все иного,
Угашают звездный свет,
В бледных ликах жизни нет,
Чуть на лунном циферблате
Знак двенадцати часов, -
Та, в которой больше снов,
Больше дымной благодати,
(Это чара в той стране,
Говорит луна луне),
Сходит ниже - сходит ниже -
На горе на верховой
Ставит шар горящий свой -
И повсюду - дальше - ближе -
В легких складках бледных снов
Lying, it fancies
A holier odor
About it, of pansies -
A rosemary odor,
Commingled with pansies -
With rue and the beautiful
Puritan pansies.
And so it lies happily,
Bathing in many
A dream of the truth
And the beauty of Annie -
Drowned in a bath
Of the tresses of Annie.
She tenderly kissed me,
She fondly caressed,
And then I fell gently
To sleep on her breast -
Deeply to sleep
From the heaven of her breast.
When the light was extinguished,
She covered me warm,
And she prayed to the angels
To keep me from harm -
To the queen of the angels
To shield me from harm.
And I lie so composedly,
Now, in my bed,
(Knowing her love)
That you fancy me dead -
And I rest so contentedly,
Now in my bed,
(With her love at my breast)
That you fancy me dead -
That you shudder to look at me,
Thinking me dead: -
But my heart it is brighter
Than all of the many
Stars in the sky,
For it sparkles with Annie -
It glows with the light
Of the love of my Annie -
With the thought of the light
Of the eyes of my Annie.
(1849)
Хваление небу!
Опасность прошла,
Томленье исчезло,
И мгла лишь была,
Горячка, что "Жизнью"
Зовется - прошла.
Прискорбно, я знаю,
Лишился я сил,
Не сдвинусь, не стронусь,
Лежу, все забыл -
Но что в том! - теперь я
Довольней, чем был.
В постели, спокойный
Лежу наконец,
Кто глянет, тот дрогнет,
Помыслит - мертвец,
Узрев меня, вздрогнет,
Подумав - мертвец.
Рыданья, стенанья,
И вздохи, и пени,
Спокойны теперь,
И это терзанье,
Там в сердце: - терзанье,
С биением в дверь.
Дурнотные пытки
Безжалостных чар
Исчезли с горячкой,
Развеян угар,
С горячкою "Жизнью",
Что жжет, как пожар.
Из пыток, чье жало
Острей, чем змеи,
Всех пыток страшнее,
Что есть в бытии, -
О, жажда, о, жажда
Проклятых страстей,
То горные смолы,
Кипучий ручей.
Но _это_ утихло,
Испил я от вод,
Что гасят всю жажду: -
Та влага поет,
Течет колыбелью
Она под землей,
Из темной пещеры,
Струей ключевой,
Не очень далеко,
Вот тут под землей.
И о! да не скажут,
В ошибке слепой -
Я в узкой постели,
В темнице глухой: -
Человек и не спал ведь
В постели другой -
И коль _спать_, так уж нужно
Быть в постели такой.
Измученный дух мой
Здесь в тихости грез,
Забыл, или больше
Не жалеет он роз,
Этих старых волнений
Мирт и пахнущих роз: -
Потому что, спокойный
Лелея привет,
Запах лучший вдыхает он -
Троицын цвет,
Розмарин с ним сливает
Аромат свой и свет -
И рута - и красивый он,
Троицын цвет.
И лежит он счастливый,
Видя светлые сны,
О правдивости Анни,
О красивой те сны,
Нежно, локоны Анни
В эти сны вплетены.
Сладко так целовала -
"Задремли - не гляди" -
И уснул я тихонько
У нее на груди,
Зачарованный лаской
На небесной груди.
С угасанием света
Так укрыла тепло,
И молила небесных,
Да развеют все зло,
Да царица небесных
Прочь отвеет все зло.
И лежу я в постели,
И утих наконец
(Ибо знаю, что любит),
В ваших мыслях - мертвец.
А лежу я довольный,
Тишина - мой венец,
(На груди моей - ласка),
Вы же мните - мертвец,
Вы глядите, дрожите,
Мысля - вот, он мертвец.
Но ярчей мое сердце
Всех небесных лучей,
В сердце искрится Анни,
Звезды нежных очей,
Сердце рдеет от света
Нежной Анни моей,
Все любовью одето
Светлой Анни моей!
(1911)
Перевод К. Бальмонта
Gaily bedight,
A gallant knight,
In sunshine and in shadow,
Had journeyed long,
Singing a song,
In search of Eldorado.
But he grew old -
This knight so bold -
And o'er his heart a shadow
Fell, as he found
No spot of ground
That looked like Eldorado.
And, as his strength
Failed him at length
He met a pilgrim shadow -
"Shadow", said he,
"Where can it be -
This land of Eldorado?"
"Over the Mountains
Of the Moon,
Down the Valley of the Shadow,
Ride, boldly ride",
The shade replied, -
"If you seek for Eldorado!"
(1849)
Между гор и долин
Едет рыцарь один,
Никого ему в мире не надо.
Он все едет вперед,
Он все песню поет,
Он замыслил найти Эльдорадо.
Но в скитаньях - один
Дожил он до седин,
И погасла былая отрада.
Ездил рыцарь везде,
Но не встретил нигде,
Не нашел он нигде Эльдорадо.
И когда он устал,
Пред скитальцем предстал
Странный призрак - и шепчет: "Что надо?"
Тотчас рыцарь ему:
"Расскажи, не пойму,
Укажи, где страна Эльдорадо?"
И ответила Тень:
"Где рождается день,
Лунных Гор где чуть зрима громада.
Через ад, через рай,
Все вперед поезжай,
Если хочешь найти Эльдорадо!"
(1899)
Перевод К. Бальмонта
Because I feel that, in the Heavens above,
The angels, whispering to one another,
Can find, among their burning terms of love,
None so devotional as that of "Mother",
Therefore by that dear name I long have called you -
You who are more than mother unto me,
And fill my heart of hearts, where Death installed you
In setting my Virginia's spirit free.
My mother - my own mother, who died early,
Was but the mother of myself; but you
Are mother to the one I loved so dearly,
And thus are dearer than the mother I knew
By that infinity with which my wife
Was dearer to my soul than its soul-life.
(1849)
Когда в Раю, где дышит благодать,
Нездешнею любовию томимы,
Друг другу нежно шепчут серафимы,
У них нет слов нежней, чем слово Мать.
И потому-то пылко возлюбила
Моя душа тебя так звать всегда,
Ты больше мне, чем мать, с тех пор, когда
Виргиния навеки опочила.
Моя родная мать мне жизнь дала,
Но рано, слишком рано умерла.
И я тебя как мать люблю, - но Боже!
Насколько ты мне более родна,
Настолько, как была моя жена
Моей душе - моей души дороже!
(1901)
Перевод К. Бальмонта
It was many and many a year ago,
In a kingdom by the sea,
That a maiden there lived whom you may know
By the name of Annabel Lee; -
And this maiden she lived with no other thought
Than to love and be loved by me.
_She_ was a child and _I_ was a child,
In this kingdom by the sea,
But we loved with a love that was more than love -
I and my Annabel Lee -
With a love that the winged seraphs of Heaven
Coveted her and me.
And this was the reason that, long ago,
In this kingdom by the sea,
A wind blew out of a cloud by night
Chilling my Annabel Lee;
So that her highborn kinsmen came
And bore her away from me,
To shut her up, in a sepulchre
In this kingdom by the sea.
The angels, not half so happy in Heaven,
Went envying her and me: -
Yes! that was the reason (as all men know,
In this kingdom by the sea)
That the wind came out of the cloud, chilling
And killing my Annabel Lee.
But our love it was stronger by far than the love
Of those who were older than we -
Of many far wiser than we -
And neither the angels in Heaven above
Nor the demons down under the sea
Can ever dissever my soul from the soul
Of the beautiful Annabel Lee: -
For the moon never beams without bringing me dreams
Of the beautiful Annabel Lee;
And the stars never rise but I see the bright eyes
Of the beautiful Annabel Lee;
And so, all the night-tide, I lie down by the side
Of my darling, my darling, my life and my bride
In her sepulchre there by the sea -
In her tomb by the side of the sea.
(1849)
Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви, -
Я и нежная Аннабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли, -
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли;
И родные толпой многознатной сошлись
И ее от меня унесли,
Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
В королевстве приморской земли.
Половины такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли, -
Оттого и случилось (как ведомо всем
В королевстве приморской земли), -
Ветер ночью повеял холодный из туч
И убил мою Аннабель-Ли.
Но, любя, мы любили сильней и полней
Тех, что старости бремя несли, -
Тех, что мудростью нас превзошли, -
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли.
И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-Ли:
И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-Ли;
И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
С незабвенной - с невестой - с любовью моей -
Рядом с ней распростерт я вдали,
В саркофаге приморской земли.
(1895)
Перевод К. Бальмонта
A dark unfathom'd tide
Of interminable pride -
A mystery, and a dream,
Should my early life seem;
I say that dream was fraught
With a wild, and waking thought
Of beings that have been,
Which my spirit hath not seen.
Had I let them pass me by,
With a dreaming eye!
Let none of earth inherit
That vision of my spirit;
Those thoughts I would controul,
As a spell upon his soul:
For that bright hope at last
And that light time have past,
And my worldly rest hath gone
With a sigh as it pass'd on:
I care not tho' it perish
With a thought I then did cherish.
(1827)
Сумрак неизмеримый
Гордости неукротимой,
Тайна, да сон, да бред:
Это - жизнь моих ранних лет.
Этот сон всегда был тревожим
Чем-то диким, на мысль похожим
Существ, что были в былом.
Но разум, окованный сном,
Не знал, предо мной прошли ли,
Тени неведомой были.
Да не примет никто в дар наследий
Видений, встававших в бреде,
Что я тщетно старался стряхнуть,
Что, как чара, давили грудь!
Оправдались надежды едва ли;
Все же те времена миновали,
Но навек я утратил покой
На земле, чтоб дышать тоской.
Что ж, пусть канет он дымом летучим.
Лишь бы с бредом, чем я был мучим!
(1924)
Перевод В. Брюсова
Sit down beside me, Isabel,
_Here_, dearest, where the moonbeam fell
Just now so fairy-like and well.
_Now_ thou art dress'd for paradise!
I am star-stricken with thine eyes!
My soul is lolling on thy sighs!
Thy hair is lifted by the moon
Like flowers by the low breath of June!
Sit down, sit down - how came we here?
Or is it all but a dream, my dear?
You know that most enormous flower -
That rose - that what d'ye call it - that hung
Up like a dog-star in this bower -
To-day (the wind blew, and) it swung
So impudently in my face,
So like a thing alive you know,
I tore it from its pride of place
And shook it into pieces - so
Be all ingratitude requited.
The winds ran off with it delighted,
And, thro' the opening left, as soon
As she threw off her cloak, you moon
Has sent a ray down with a tune.
And this ray is a _fairy_ ray -
Did you not say so, Isabel?
How fantastically it fell
With a spiral twist and a swell,
And over the wet grass rippled away
With a tinkling like a bell!
In my own country all the way
We can discover a moon ray
Which thro' some tatter'd curtain pries
Into the darkness of a room,
Is by (the very source of gloom)
The motes, and dust, and flies,
On which it trembles and lies
Like joy upon sorrow!
O, _when_ will come the morrow?
Isabel! do you not fear
The night and the wonders here?
Dim vales! and shadowy floods!
And cloudy-looking woods
Whose forms we can't discover
For the tears that drip all over!
Huge moons - see! wax and wane
Again - again - again -
Every moment of the night -
Forever changing places!
How they put out the starlight
With the breath from their pale faces!
Lo! one is coming down
With its centre on the crown
Of a mountain's eminence!
Down - still down - and down -
Now deep shall be - О deep!
The passion of our sleep!
For that wide circumference
In easy drapery falls
Drowsily over halls -
Over ruin'd walls -
Over waterfalls,
(Silent waterfalls!)
O'er the strange woods - o'er the sea -
Alas! over the sea!
(1829-1831)
Сядь, Изабель, сядь близ меня,
Где лунный луч скользит, играя,
Волшебней и прекрасней дня.
Вот - твой наряд достоин рая!
Двузвездьем глаз твоих я пьян!
Душе твой вздох как небо дан!
Тебе взвил кудри отблеск лунный,
Как ветерок цветы в июне.
Сядь здесь! - Кто нас привел к луне?
Иль, дорогая, мы во сне?
Огромный был цветок в саду
(Для вас он роза) - на звезду
В созвездьи Пса похож; колеблем
Полночным ветром, дерзко стеблем
Меня хлестнул он, что есть сил,
Живому существу подобен,
Так, что, невольно гневно-злобен,
Цветок надменный я сломил -
Неблагодарности отметил, -
И лепестки взвил ветер бурный,
Но в небе вдруг, в просвет лазурный
Взошла из облаков луна,
Всегда гармонии полна.
Есть волшебство в луче том
(Ты поклялась мне в этом!)
Как фантастичен он, -
Спирален, удлинен;
Дробясь в ковре зеленом,
Он травы полнит звоном.
У нас все знать должны,
Что бледный луч луны,
Пройдя в щель занавески,
Рисуя арабески,
И в сердце темноты
Горя в любой пылинке,
Как в мошке, как в росинке, -
Сон счастья с высоты!
Когда ж наступит день?
Ночь, Изабель, и тень
Страшны, полны чудес,
И тучевидный лес,
Чьи формы брезжут странно
В слепых слезах тумана.
Бессмертных лун чреда -
Всегда - всегда - всегда, -
Меняя мутно вид,
Ущерб на диск, - бежит,
Бежит, - улыбкой бледной
Свет звезд гася победно.
Одна по небосклону
Нисходит - на корону
Горы к ее престолу
Центр клонит - долу - долу, -
Как будто в этот срок
Наш сон глубок - глубок!
Туман огромной сферы,
Как некий плащ без меры,
Спадает вглубь долин, -
На выступы руин, -
На скалы, - водопады, -
(Безмолвные каскады!) -
На странность слов - о горе! -
На море, ах, на море!
(1924)
Перевод В. Брюсова
Far away - far away -
Far away - as far at least
Lies that valley as the day
Down within the golden east -
All things lovely - are not they
Far away - far away?
It is called the valley Nis.
And a Syriac tale there is
Thereabout which Time hath said
Shall not be interpreted.
Something about Satan's dart -
Something about angel wings -
Much about a broken heart -
All about unhappy things:
But "the valley Nis" at best
Means "the valley of unrest."
_Once_ it smiled a silent dell
Where the people did not dwell,
Having gone unto the wars -
And the sly mysterious stars,
With a visage full of meaning,
O'er the unguarded flowers were leaning:
Or the sun ray dripp'd all red
Thro' the tulips overhead,
Then grew paler as it fell
On the quiet Asphodel.
Now the _unhappy_ shall confess
Nothing there is motionless:
Helen, like thy human eye
There th' uneasy violets lie -
There the reedy grass doth wave
Over the old forgotten grave -
One by one from the tree top
There the eternal dews do drop -
There the vague and dreamy trees
Do roll like seas in northern breeze
Around the stormy Hebrides -
There the gorgeous clouds do fly,
Rustling everlastingly,
Through the terror-stricken sky,
Rolling like a waterfall
O'er th' horizon's fiery wall -
There the moon doth shine by night
With a most unsteady light -
There the sun doth reel by day
"Over the hills and far away."
(1831)
Так далеко, так далеко,
Что конца не видит око,
Дол простерт живым ковром
На Востоке золотом.
То, что там ласкает око,
Все далеко, ах, далеко!
Этот дол - долина Ниса.
Миф о доле сохранился
Меж сирийцев (темен он:
Смысл веками охранен);
Миф - о дроте Сатаны,
Миф - о крыльях Серафимов,
О сердцах, тоской дробимых,
О скорбях, что суждены,
Ибо кратко - "Нис", а длинно -
"Беспокойная долина".
Прежде мирный дол здесь был,
Где никто, никто не жил.
Люди на войну ушли;
Звезды с хитрыми очами,
Лики с мудрыми лучами,
Тайну трав здесь берегли;
Ими солнца луч, багрян,
Дмился, приласкав тюльпан,
Но потом лучи белели
В колыбели асфоделей.
Кто несчастен, знает ныне:
Нет покоя в той долине!
Елена! Как твои глаза,
Фиалки смотрят в небеса;
И над могилой тучных трав
Роняют стебли сок отрав;
За каплей капля, вдоль ствола
Сползает едкая смола;
Деревья мрачны и усталы,
Дрожат, как волны, встретя шквалы,
Как волны у седых Гебрид;
И облаков покров скользит
По небу, объятому страхом;
И ветры вопль ведут над прахом,
И рушат тучи, как каскады,
Над изгородью дымов ада;
Пугает ночью серп луны
Неверным светом с вышины,
И солнце днем дрожит в тоске
По всем холмам и вдалеке.
(1924)
Перевод В. Брюсова
How shall the burial rite be read?
The solemn song be sung?
The requiem for the loveliest dead,
That ever died so young?
Her friends are gazing on her,
And on her gaudy bier,
And weep! - oh! to dishonor
Her beauty with a tear!
They loved her for her wealth -
And they hated her for her pride -
But she grew in feeble health,
And they love _her_ - that she died.
They tell me (while they speak
Of her "costly broider'd pall")
That my voice is growing weak -
That I should not sing at all -
Or that my tone should be
Tun'd to such solemn song
So mournfully - so mournfully,
That the dead may feel no wrong.
But she is gone above,
With young Hope at her side,
And I am drunk with love
Of the dead, who is my bride.
Of the dead - dead - who lies
All motionless,
With the death upon her eyes,
And the life upon each tress.
Thus on the coffin loud and long
I strike - the murmur sent
Through the grey chambers to my song
Shall be the accompaniment.
In June she died - in June
Of life - beloved, and fair;
But she did not die too soon,
Nor with too calm an air.
From more than fiends on earth,
Helen, thy soul is riven,
To join the all-hallowed mirth
Of more than thrones in heaven -
Therefore, to thee this night
I will no requiem raise,
But waft thee on thy flight,
With a Paean of old days.
(1831-1836)
Как реквием читать - о смех! -
Как петь нам гимн святой!
Той, что была прекрасней всех
И самой молодой!
Друзья глядят, как на мечту,
В гробу на лик святой,
И шепчут: "О! Как красоту
Бесчестить нам слезой?"
Они любили прелесть в ней,
Но гордость кляли вслух.
Настала смерть. Они сильней
Любить посмели вдруг.
Мне говорят (а между тем
Болтает вся семья),
Что голос мой ослаб совсем,
Что петь не должен я
И что мой голос, полн былым,
Быть должен, в лад скорбей,
Столь горестным - столь горестным,
Что тяжко станет ей.
Она пошла за небосклон,
Надежду увела;
Я все ж любовью опьянен
К той, кто моей была!
К той, кто лежит - прах лучших грез,
Еще прекрасный прах!
Жизнь в золоте ее волос,
Но смерть, но смерть в очах.
Я в гроб стучусь - упорно бью,
И стуки те звучат
Везде, везде! - и песнь мою
Сопровождают в лад.
В Июне дней ты умерла,
Прекрасной слишком? - Нет!
Не слишком рано ты ушла,
И гимн мой буйно спет.
Не только от земли отторг
Тебя тот край чудес:
Ты видишь больше, чем восторг
Пред тронами небес!
Петь реквием я не хочу
В такую ночь, - о нет!
Но твой полет я облегчу
Пэаном древних лет!
(1924)
Перевод В. Брюсова
Русские переводы (1878-1988)
3а. СОН ВО СНЕ
В лоб тебя целую я,
И позволь мне, уходя,
Прошептать, печаль тая:
Ты была права вполне, -
Дни мои прошли во сне!
Упованье было сном;
Все равно, во мгле иль днем,
В дымном призраке иль нет,
Но оно прошло, как бред.
Все, что в мире зримо мне
Или мнится, - сон во сне.
Стою у бурных вод,
Кругом гроза растет;
Хранит моя рука
Горсть зернышек песка.
Как мало! Как скользят
Меж пальцев все назад...
И я в слезах, - в слезах:
О боже! как в руках
Сжать золотистый прах?
Пусть будет хоть одно
Зерно сохранено!
Все ль то, что зримо мне
Иль мнится, - сон во сне?
(1924)
Перевод В. Брюсова
12а. К***
Не жду, чтоб мой земной удел
Был чужд земного тленья;
Года любви я б не хотел
Забыть в бреду мгновенья.
И плачу я не над судьбой
Своей, с проклятьем схожей:
Над тем, что ты грустишь со мной,
Со мной, кто лишь прохожий.
(1924)
Перевод В. Брюсова
13а. ФЕЙНАЯ СТРАНА
Долы дымные - потоки
Теневые - и леса,
Что глядят как небеса,
Многооблачно-широки,
В них неверная краса,
Формы их неразличимы,
Всюду слезы, словно дымы;
Луны тают и растут -
Шар огромный там и тут -
Снова луны - снова - снова -
Каждый миг поры ночной
Озаряется луной,
Ищут места все иного,
Угашают звездный свет,
В бледных ликах жизни нет,
Чуть на лунном циферблате
Знак двенадцати часов, -
Та, в которой больше снов,
Больше дымной благодати,
(Это чара в той стране,
Говорит луна луне),
Сходит ниже - сходит ниже -
На горе на верховой
Ставит шар горящий свой -
И повсюду - дальше - ближе -
В легких складках бледных снов