Геммел Дэвид. Кровь-камень (Шэнноу - 3)

   Нестор никогда прежде в Чистоте не бывал, хотя и слышал, что серебряные рудники очень способствовали процветанию общины. В воздухе воняло дымом и серой, а на улице повсюду звучала музыка, режущая слух дисгармоничностью и громкостью - слишком уж много мелодий соперничали между собой.
   - Выпьем! - крикнул Клем. - У меня горло пересохло так, будто в нем застряла половина пустынь!
   Нестор кивнул, и они остановили лошадей перед большим трактиром с затейливыми окнами из цветных стекол. У коновязи лошадей стояло не меньше двадцати, и Нестор не без труда нашел место еще для двух. Клем поднырнул под жердь и вошел в трактир. Внутри были расставлены игорные столы, а за ними виднелась стойка, обслуживавшаяся пятью барменами. Играл духовой оркестр под аккомпанемент рояля. Игорный зал опоясывала галерея, и Нестор увидел на ней броско одетых женщин, направляющихся куда-то под руку с рудокопами и горожанами. Он нахмурился. Подобное поведение было безнравственным, и его поразило, что город под рукой Диакона закрывает глаза на подобное возмутительное зрелище.
   Клем пробрался к стойке и заказал два пива. Нестору вкус пива не нравился, но он промолчал, когда бармен придвинул к нему кружку.
   Шум вокруг стоял оглушительный, и Нестор пил в растерянном молчании. Какое удовольствие могут люди извлекать из подобных мест? Он подошел к карточному. столу, в середине которого громоздилась куча бумажных обменников, и покачал головой. Зачем работать всю неделю, а потом спустить весь заработок за один вечер? Нет, этого ему не понять!
   Нестор повернулся и нечаянно толкнул дюжего детину с пинтовой кружкой в руке. Пиво выплеснулось мужчине на рубашку, он выронил кружку, и она разлетелась осколками по усыпанному опилками полу.
   - Стервец безмозглый! - взревел детина.
   - Простите! Разрешите я куплю вам... В лицо Нестора врезался кулак и отшвырнул его на карточный стол. Стол опрокинулся, рассыпая обменники по полу. Нестор перекатился набок и попытался встать, но у него так закружилась голова, что он упал на колени. В его бок врезался тяжелый сапог, и он откатился к ножке стола. Детина нагнулся и поднял его за лацканы куртки.
   - Ну хватит; - услышал Нестор голос Клема Стейнера.
   Детина оглянулся.
   - Я сам скажу, когда хватит. И не раньше, - парировал он.
   - Отпусти его, не то я тебя убью, - сказал Клем. Музыка оборвалась, едва Нестор получил первый удар, но теперь тишина стала нестерпимой. Детина медленно разжал руки, отпихнул юношу и повернулся к Клему, поводя рукой над кобурой с пистолетом.
   - Ты меня убьешь, тварь навозная? Да ты знаешь, кто я?
   - Я знаю, что ты жирная туша и быстр, как параличная черепаха, ответил Клем с небрежной улыбкой. - На твоем месте я бы подождал пистолет вытаскивать, а собрал бы вокруг тех друзей, какие у тебя имеются. Детина выругался и ухватил пистолет, но прежде, чем его пальцы успели сомкнуться на рукоятке, он увидел перед собой дуло никелированного пистолета. Клем шагнул вперед, и дуло уперлось в переносицу детины.
   - И как только такой копуша дожил до того, чтобы обзавестись такой безобразной мордой? - спросил Клем. При последних словах он сделал еще шаг и ударил детину коленом в пах. Тот со стоном согнулся, и Клем с силой опустил рукоятку пистолета на его затылок. Детина упал ничком и замер.
   - Приветливое местечко, - сказал Клем, убирая пистолет в кобуру. Нестор, ты тут все оглядел? - Юноша угрюмо кивнул. - Так пойдем поищем, где бы перекусить. - И Клем похлопал его по плечу.
   Нестор шагнул, пошатнулся, и Клем поддержал его.
   - Черт, малый, с тобой хлопот не оберешься. К ним подошел пожилой мужчина.
   - Сынок, послушай доброго совета и уезжай из Чистоты. Сахс не забудет, как ты его уложил. Он постарается тебя отыскать.
   - Какая в городе самая лучшая обжорка? - спросил Клем.
   - "Малютка Мари". В двух кварталах к югу. На правой стороне.
   - Ну так когда он прочухается, скажите ему, куда я пошел. И скажите, чтобы он прихватил свой заступ. Я его похороню там, где он свалится.
   Клем вывел Нестора из трактира и подсадил в седло.
   - Держись, малый, - сказал он. - Боль скоро пройдет.
   - Да, сэр, - промямлил Нестор, а когда Клем вскочил на лошадь и повернул на север, ведя лошадь Нестора, за повод, юноша недоуменно спросил: - Так вы же не туда едете?
   Клем только весело усмехнулся. Через несколько кварталов они увидели вывеску, гласившую "Ресторан Единство", над довольно непритязательным заведением.
   - Сойдет! - сказал Клем. - Как ты себя чувствуешь?
   - По мне будто лошадь прогулялась.
   - Ничего, выживешь! Давай-ка перекусим. В ресторанчике стояло всего пять столиков, а занят был только один. За ним сидел высокий мужчина в серой защитной рубашке Крестоносца. Клем повесил шляпу на вешалку у двери и направился к свободному столику. К ним подошла тоненькая официантка блондинка с волосами цвета меда.
   - У нас есть бифштексы. У нас есть куры. У нас есть ветчина. Что выберете?
   - Теперь я понял, почему ваш ресторан так популярен, - сказал Клем. Надеюсь, еда будет теплее вашего гостеприимства.
   - Пока не выберете, не узнаете, - парировала она, и глазом не моргнув. - У нас есть бифштексы. У нас есть куры. У нас есть ветчина. Что выберете?
   - Мне бифштекс с яйцом. Ему тоже. С кровью.
   - Э-э... Мне бы хорошенько прожаренный, - сказал Нестор.
   - Он молод, но скоро поумнеет, - перебил Клем. - Два бифштекса с кровью.
   - У нас есть местное вино. У нас есть пиво. У нас есть баркеровка. Что выберете?
   - А вино приличное? - Она подняла бровь. - Забудьте! Два пива.
   Когда она ушла, Нестор наклонился к Клему.
   - Что это за город? - спросил он. - Вы видели, чем они занимались в трактире? Играли на деньги, якшались с... с... - Он смущенно замолчал.
   - Ты про женщин? - Клем засмеялся. - Эх, Нестор, тебе учиться и учиться, малый!
   - Но это же против законов Диакона!
   - Есть вещи, против которых никакие законы не помогут, - сказал Клем, переставая улыбаться. - Большинству мужчин время от времени требуется общество женщины. А в рудничных городках, где число мужчин превосходит число женщин раз, может, в двадцать, их на всех никак не хватит, а это приводит к беспорядкам, Нестор. Хорошая шлюха содействует поддержанию мира.
   - Твой друг - мудрый человек, - сказал Крестоносец, поднявшись со стула и подходя к ним. Он был. высокий, сутуловатый, с висячими усами. Добро пожаловать в Чистоту, ребята, - сказал он. - Я Сиф Уилер, местный капитан Крестоносцев.
   - Первые слова привета, которые мы тут услышали, - сказал Клем, протягивая руку. Уилер пожал ее и сел рядом. - В гости приехали? - спросил он.
   - Завернули переночевать, - ответил Клем, не дав Нестору рта открыть.
   Уилер кивнул и повернулся к Нестору.
   - Не суди нас строго, малый, - сказал он. - Твой друг прав. Как только тут нашли серебро, сюда вдобавок к четырем тысячам рудокопов нахлынули всякие мерзавцы. Крутые ребята. Сначала мы пытались требовать соблюдения законов об азартных играх и прочем, но не было толку никакого. Мошенники и шулера обирали трудяг. Начались убийства. Вот мы и открыли игорные дома и приглядываем, чтобы игра там велась честно. Конечно, тут есть к чему придраться, но мы стараемся поддерживать порядок. А это непросто.
   - Но как же законы? - спросил Нестор. Уилер устало вздохнул.
   - Ну, издам я закон, что дышать разрешается только по воскресеньям. Думаешь, его будут соблюдать? Люди соблюдают только те законы, с которыми согласны, или те, соблюдать которые их способны принудить такие, как я. Я могу заставить рудокопов и преступный сброд держаться подальше от порядочных горожан. Это я могу. Но Единству требуется серебро, а здешние рудники самые богатые. Вот мы и получили от апостола Савла разрешение на наши... заведения. - Было ясно, что Уилеру такое положение вещей не очень по вкусу, и Клему он показался порядочным человеком. - Так куда вы едете? спросил Крестоносец Нестора.
   - Ищем одного человека, - ответил юноша.
   - Кого же?
   - Пастыря Долины Паломника, сэр.
   - Йона Кейда? Я слышал, его убили, когда его церковь сгорела.
   - А вы его знали? - спросил Клем.
   - В глаза не видел. Но пошли слухи, что он привечает волчецов - даже в свою церковь их пускает. Неудивительно, что она запылала. Так он жив, вы считаете?
   - Да, сэр, - сказал Нестор. - Он убил налетчиков, но был ранен. Тяжело.
   - Что ж, здесь его нет, сынок. Могу тебя в этом заверить. Но все-таки опиши его, а я присмотрю, чтобы это описание распространили.
   - Рост около шести футов двух дюймов, на висках легкая седина. На нем был черный плащ, белая рубашка, черные брюки и башмаки. Лицо очень худое, глаза глубоко посажены и почти не улыбается. Лет ему тридцать пять, а может, и больше.
   - А куда он был ранен? - негромко спросил Уилер. - В висок? Вот сюда? - добавил он, постукав себя по голове справа.
   - Да, сэр. Вроде бы. Один человек видел его, когда он уезжал, и сказал, что у него из головы текла кровь.
   - Но вы откуда знаете, если не видели его? - вмешался Клем.
   - Я видел человека, отвечающего этому описанию. Что еще можете вы сказать мне про него?
   - Он тихий человек, - ответил Нестор. - И не терпит никакого насилия.
   - Да неужто? Ну, для человека, который не одобряет насилия, он немножечко часто прибегает к нему. Застрелил нашего Клятвоприимца. Прямо в церкви. Должен признать, что Крейн - убитый - был редким мерзавцем, но дело-то не в том. А перед тем он ввязался в перестрелку, когда Крейн и еще некоторые напали на странников. Убиты были несколько мужчин... и женщин. Думаю, от раны у вашего Пастыря помутилось в голове, сынок. Ты не поверишь, кем он назвался.
   - Кем же? - спросил Нестор.
   - Взыскующим Иерусалима!
   У Нестора отвисла челюсть, и он покосился на Клема, но лицо того хранило равнодушие. Уилер откинулся на спинку стула.
   - Вас это вроде бы не удивило, друг. Клем пожал плечами:
   - С раной в голове чего не скажешь! Так, значит, вы его не поймали?
   - Да нет. И сказать честно, я надеюсь, что так и дальше будет. Он же очень больной человек. И его как никак толкнули на это. Но одно я вам скажу: стрелять он умеет. Удивительный талант для проповедника, который не любит насилия.
   - Такой уж он человек, полный сюрпризов, - сказал Клем.
   * * *
   Иаков Мун думал о другом, о куда более важном, чем смертельно раненный человек, который с трудом полз через двор к упавшему пистолету. Он взвешивал свои дальнейшие действия. Апостол Савл обходился с ним по-честному: вернул ему молодость, а потом обеспечивал немалое богатство и женщин хоть отбавляй. Но день Савла клонился к закату.
   Конечно, Савл воображает, будто способен занять место Диакона. Однако Мун знал, что так не будет. Как он ни пыжился, с какой легкостью ни убирал людей ради власти, в Савле все равно была слабина. Никто, кроме него, Муна, ее словно бы не замечал. Ну да их ослеплял блеск Диакона, и они не видели недостатков его ближайшего помощника. "Посмотрим правде в глаза, - сказал себе Мун, - тень Савл отбрасывает самую жиденькую".
   Раненый застонал. Он уже почти дополз до пистолета. Мун выждал, пока дрожащие пальцы не сомкнулись на рукоятке, а тогда послал ему две пули в спину. Вторая перебила позвоночник в крестце, и у раненого отнялись ноги. Сжимая пистолет, он пытался перекатиться набок, чтобы прицелиться в своего убийцу, но ничего не получалось: ноги стали непосильным бременем. Мун перешел вправо.
   - Сюда, Ковач, - сказал он. - Попробуй, не получится ли так?
   Умирающий Бык Ковач упрямо уперся в землю, и мощные руки наконец помогли ему повернуться настолько, что он увидел высокого головореза. Трясущимися пальцами Бык взвел курок пистолета. Мун вынул свой и прострелил ему голову. Пуля вошла в лоб над самой переносицей.
   - А, черт, храбрости ему хватало! - сказал один из Иерусалимских Конников, сопровождавших Муна.
   - Храбростью много не возьмешь, - сказал Мун. - Вы, ребята, возвращайтесь в Долину Паломника и доложите о нападении разбойников на ферму Ковача. Про меня скажите, что я их выслеживаю. Если я вам понадоблюсь, я буду в Доманго. И, Джед! - крикнул он им вслед, когда они пошли к лошадям.
   - Что, сэр Иаков?
   - У меня нет времени на лавочника. Займись им ты.
   - Когда?
   - Через два дня, - ответил Мун. - Вечером накануне принесения Клятвы.
   Когда Конники уехали, Мун перешагнул через труп и неторопливо вошел в дом. Бревна стен были отлично обтесаны и пригнаны друг к другу, земляной пол плотно утрамбован и чисто выметен. Для уютности Бык Ковач покрыл его узорами. Картин на стенах не было, а вся мебель была самодельной. Мун подтянул стул и сел. На старой чугунной печурке стоял кувшин с баркеровкой, над которым курился душистый пар. Протянув руку, он налил себе кружку и снова задумался о Савле.
   Апостол был прав. Земля - вот ключ к богатству. Но к чему ею делиться? Почти вся, какую они себе обеспечили, записана на Муна. "Когда Савл перекинется, я буду вдвое богаче".
   Из темного угла выскользнула черно-белая кошечка и потерлась о ноги Муна. Потом вспрыгнула к нему на колени и замурлыкала. Мун начал поглаживать ее по голове, и она благодарно свернулась клубочком, мурлыча все громче.
   Когда его убить - вот в чем заключался вопрос теперь.
   Поглаживая кошечку, Мун почувствовал, как расслабляется, и ему припомнился стих из Ветхого Завета - что-то про то, что всему есть свое время: время сеять и время убирать посеянное, время жить и время умирать. Что так, то так.
   Пока еще время Савла не пришло... Сперва Иерусалимец. Потом баба, Бет Мак-Адам. Мун допил баркеровку и встал, кошечка ударилась об пол всеми четырьмя лапами. Он широким шагом вышел во двор, кошечка побежала за ним, остановилась в дверях и замяукала.
   Мун одним плавным движением обернулся и выстрелил. Потом перезарядил пистолет, вскочил на лошадь и поехал в Доманго.
   7
   Люди говорят, что мы более не живем в веке чудес. Это не так. Утрачена наша способность видеть их.
   Мудрость Диакона, предисловие
   Джозия Брум отложил Библию. Он никогда не был верующим, то есть в полном смысле слова, но он высоко ставил те стихи Нового Завета, которые говорят о любви и прощении. Его всегда поражало, что люди способны возненавидеть так быстро и так медлят с любовью. Но, рассудил он, первое ведь много легче.
   Эльза ушла на весь вечер в кружок изучения Библии, собиравшийся по пятницам у фрей Бейли на окраине города сразу за домом собраний, и Брум смаковал непривычную тишину. Вечер пятницы был оазисом покоя в его прибранном доме. Поставив Библию на полку, он пошел в кухню и налил чайник. Кружечка баркеровки перед сном, обильно подслащенной медом, - единственное, чем он баловал себя по пятничным вечерам. Выйдет с ней на крыльцо и будет ее прихлебывать, любуясь звездами.
   Завтра он даст Клятву за Бет Мак-Адам, и Эльза будет пилить его до ночи. Но сегодня он сполна насладится тишиной. Крышка чайника запрыгала. Сдернув полотенце с колышка, он набросил его на ручку и снял чайник с плиты. Налил в кружку кипятку, насыпал в нее баркеровского порошка и размешал вместе с тремя полными ложками меда. Размешивая, он услышал стук во входную дверь. Раздраженный внезапной помехой предвкушаемому удовольствию, Брум прошел с кружкой из кухни в парадную комнату и крикнул: "Входите!", потому что дверь никогда не запиралась.
   В нее вошел Даниил Кейд, тяжело опираясь на палки, весь побагровев от усилий. Джозия Брум бросился к нему, взял Пророка под локоть и подвел к мягкому креслу. Кейд с благодарностью опустился в кресло, а палки положил на пол.
   Откинув голову. Пророк несколько раз глубоко вздохнул. Брум поставил кружку с баркеровкой на стол справа от своего гостя.
   - Испейте, сэр, - сказал он. - Она вас подкрепит. Потом поспешил на кухню, налил себе вторую кружку, добавил порошка с медом и вернулся в комнату. Кейд дышал уже спокойно, но выглядел усталым, изнуренным. Под глазами у него темнели круги, а багровая краснота щек сменилась нездоровой бледностью.
   - Совсем я плох стал, сынок, - прохрипел он.
   - Что привело вас в мой дом, сэр... Только не поймите меня неправильно: вы в нем всегда самый желанный гость.
   Кейд улыбнулся, дрожащей рукой поднес баркеровку к губам и отхлебнул.
   - Да уж сладка, ничего не скажешь!
   - Давайте я вам другую кружку налью, - предложил Брум.
   Кейд покачал головой.
   - Спасибо, сынок. Но я пришел не пить, а поговорить. Ты заметил, кто к нам понаехал?
   Брум кивнул. За последнюю неделю в Долину Паломника приехали более двадцати всадников, все налитые силой и вооруженные до зубов.
   - Иерусалимские Конники, - сказал он. - Они служат Диакону. Кейд хмыкнул:
   - Савлу, сказал бы я. Не нравится мне это, Брум. Я знаю, какой они масти. Кровь Божья! Я ведь сам той же масти. Разбойники, помяни мое слово. Не знаю, какую игру ведет Савл, но не нравится мне это, Брум.
   - Как я понял, их призвал Иаков Мун после убийства бедняги Ковача... ну, Быка, - сказал Брум. Бледные глаза Кейда сузились.
   - Да, - сказал он. - Тот, за кого вы с Бет должны были стать поручителями в Клятве. А теперь двое из этих самых Иерусалимских Конников поселились в доме Быка. Что-то тут очень не так. Но никто ничего не замечает.
   - О чем это вы?
   - Все началось с сожжения церкви. Почему там не было Крестоносцев? И откуда налетчики знали, что их там не будет? Вокруг церкви их в масках было не меньше двадцати, а из города уехали всего пятеро. Если не считать убитого в церкви, остается четырнадцать неопознанных налетчиков. И, как ни странно, именно столько Крестоносцев отправилось разобраться с предполагаемым нападением на ферму Сима Джексона.
   - Не хотите же вы сказать...
   - Я хочу сказать, что в Долине Паломника что-то пахнет очень скверно.
   - Я думаю... извините мою прямоту... что вы слишком близко принимаете это к сердцу. Я говорил с апостолом Савлом, и он заверил меня, что Иаков Мун и его всадники скоро изловят разбойников, убивших беднягу Быка. Этих людей тщательно отбирали по их способностям и преданности своему долгу. Впрочем, как и Крестоносцев. Я знаю Леона Эванса еще с тех пор, когда он пешком под стол ходил. Никогда не поверю, что он мог участвовать в такой... в таком ужасном деле.
   - В тебе больше веры, чем во мне, - устало сказал Кейд. - Что-то происходит, а я не знаю что. И мне не нравится этот Савл. Не понимаю, что в нем находит Диакон. Ну, разве что он последний апостол, который еще жив.
   - Уверен, что он прекраснейший человек. Я с ним много раз беседовал, и он всегда был любезен и внимателен, - сказал Брум, которому становилось все больше не по себе. - Писание он знает наизусть и все дни проводит в молитвах и общении с Господом.
   Кейд усмехнулся:
   - Брум, Брум, да не старайся ты одурачить старика. Ты же не христианин, хотя, черт дери, куда больше похож на него, чем многие и многие. Но это так, в сторону. Йон сказал мне, что ты один из немногих, кому известно его прошлое. Он доверял тебе... И я доверюсь. Завтра я поеду в Единство. Попробую увидеть Диакона и выяснить, что тут творится, черт дери.
   - Но я-то туг при чем?
   - По-моему, Савл знает мои мысли и, возможно, попробует помешать мне добраться до столицы. Если я туда не доберусь, Брум, прошу, расскажи Йонни то, что я тебе сказал. Ты понял?
   - Но... Но он же умер. Пропал в пустыне.
   - Не умер. Или ты не слышал, о чем все говорят? Человек, назвавшийся Взыскующим Иерусалима, пристрелил Клятвоприимца из Чистоты. Он не умер, Брум. Черт дери, он снова ожил! И он вернется.
   В дверях раздался шорох, и Брум, взглянув туда, увидел на пороге высокого широкоплечего человека с пистолетом в руке.
   - Что вам надо? - спросил он, вставая.
   - Велено тебя прикончить, - ответил тот весело, - а вот про старого пердуна ни черта сказано не было. Но приказ есть приказ. - Убийца улыбнулся, его пистолет рявкнул, и Брума отшвырнуло к стене. Грудь обожгла нестерпимая боль. Он мешком повалился на пол и ударился о столик, стоявший возле его кресла. Столик накренился, он почувствовал, как кружка с баркеровкой ударилась ему в спину, и горячая жидкость впиталась в рубашку. Несмотря на боль, сознания он не потерял и уставился с пола на человека, который его застрелил.
   - Почему? - спросил он ясным голосом. Убийца пожал плечами.
   - Я вопросов не задаю, - сказал он.
   - И я, - сказал Даниил Кейд.
   Глаза Брума скосились на Пророка, чей голос прозвучал совсем по-другому и был холодным, как могила. Убийца повернул свой пистолет, но опоздал - Кейд всадил ему две пули в грудь. Он упал навзничь на порог и попытался поднять пистолет, но пуля впилась в косяк. Убийца обмяк, его пальцы выпустили пистолет.
   - Так ты же... вроде... богом взысканный, - прохрипел он и закашлялся кровью.
   - Аминь, - сказал Кейд, его пистолет вздрогнул, и третья пуля пронизала голову лежащего. - Гори в аду, - добавил Пророк.
   Брум с трудом поднялся на колени, по рубашке расползлось кровавое пятно, левая рука бессильно свисала вдоль бока.
   - Эй, Джед! - донесся голос снаружи. - Какого черта ты там прохлаждаешься?
   - Если ты в состоянии держаться на ногах, Брум, - зашептал Кейд, выберись через заднюю дверь. Там стоит моя тележка. Поезжай к Бет Мак-Адам.
   - А как же вы?
   - Иди, не теряй времени, сынок. Сейчас не до разговоров.
   Кейд открыл пистолет и вкладывал патроны в барабан. Брум, пошатываясь, встал и, пятясь, прошел через кухню. Окно комнаты рассыпалось осколками, и в него, откинув занавеску, заглянул человек. Кейд его застрелил. Еще один убийца впрыгнул в дверь. Брум увидел, как он дважды выстрелил, и обе пули попали в Пророка. Загремел пистолет Кейда, и его противник опрокинулся, забрызгивая стену кровью.
   Брум на подгибающихся ногах вышел в темноту и кое-как забрался в тележку Кейда. Ухватил вожжи здоровой рукой, ногой вышиб тормоз и хлестнул лошадь вожжами по спине. Она налегла на постромки, и тележка покатила вперед все быстрее.
   Где-то позади раздался выстрел. Потом второй. Он услышал, как пуля ударила в доску козел, и пригнулся. Затем тележка еще стремительнее покатила во тьму, оставив стрелявших далеко позади.
   * * *
   - Я хотел бы понять, что происходит, - сказал Клему Нестор Гаррити, как только они остались вдвоем. Клем отвел глаза и вонзил нож в бифштекс. Кто он? Кто он на самом деле? - не отступал Нестор.
   Клем отодвинул тарелку и утер рот салфеткой.
   - Он тот, кем себя называет.
   - Взыскующий Иерусалима? Не может быть! Я же его знаю. Бога ради, он же Пастырь!
   - Времена меняются, Нестор. И люди меняются. Он сражался с Кинжалами и понял, что с него достаточно. Ты подумай, малый. Он был печальным ожесточенным человеком и искал город, которого нет. Потом он послал Меч Божий сквозь время и уничтожил мир. А может быть, и два. Он был влюблен в Бет. И хотел иной жизни. Последняя капелька силы в Камне Даниила вернула ему молодость. Это было новое начало. Насколько я знаю, когда он вернулся из-за Стены, его узнали только двое - Джозия Брум и Эдрик Скейс. Скейс унес эту тайну в могилу. Ну а Брум? Он мирный мечтатель, и ему нравился человек, которым старался быть Шэнноу. Вот и все, Нестор.
   - А как же книги? Вознесение на небо в колеснице? Одно вранье?
   - По большей части, - сказал Клем с сухой усмешкой. - Ну да все легенды на том стоят, сынок. Мы помним не так и не то. И чаще всего без умысла. Возьми для примера меня. Когда я был мальчишкой, мой учитель сказал, что из меня выйдет разбойник или зачинатель войн. Выгнал меня из школы, а моим сказал, что я ни на что не гожусь. Теперь у меня три тысячи акров земли, и я богатый влиятельный человек. В прошлом году я свиделся с этим учителем. Он приезжал в Пернум. Знаешь, что он сказал? "Клем, я всегда знал, что в вас есть семена великих свершений". И он не лгал, понимаешь?
   Нестор замотал головой.
   - Ничего я не понимаю! Все построено на вранье - Диакон, ну все! Одно вранье. Вся эта библейская жвачка. Все, чему нас учат. Вранье!
   - Тпру-у, сынок! Не смешивай все в одну кучу, - предостерег Клем. Нам всем требуются герои, и Шэнноу был... Он хороший человек. Не важно, что о нем понаписали другие, он всегда делал только то, что считал правильным, и никогда не проходил мимо, когда творилось зло. И некоторые его деяния неоспоримы. Он сражался с исчадиями и он покончил с Хранителями, которые стояли за этой войной. Нестор, он хороший человек, и не его вина, если другие - политического склада ума - употребляли его имя всуе.
   - Я хочу вернуться домой, - сказал Нестор. - Не хочу больше его искать!
   - Само собой, сынок, - сказал Клем. - Я понимаю. Он заплатил за еду и встал. Встал и Нестор, сгорбившись, глядя в никуда. Клем пожалел мальчишку: чугунные копыта реальности растоптали его мечту в прах.
   - Пошли, - сказал он, и они вышли на улицу. Раздался выстрел, и из косяка рядом с головой Клема брызнули щепки. Он пригнулся, выхватил пистолет и прыгнул вперед. Навстречу шагнул стрелок. Клем выстрелил, пуля ударила стрелка в плечо, повернула, и он выронил ружье. Нестор окаменел и вдруг увидел буяна из трактира.
   Сахс целился из пистолета в спину Клема. Не думая, Нестор выхватил свой пистолет, спустил курок, и пуля пронзила грудь Сахса. Внезапно весь гнев Нестора вырвался наружу: подойдя к раненому, он опять выстрелил. И опять. Оба выстрела попали в цель, и Сахс отлетел к стене дома.
   - Сволочь! - вопил Нестор, продолжая нажимать на спусковой крючок даже после того, как в пистолете не осталось ни одного патрона, а несостоявшийся убийца валялся мертвый у его ног. Клем подошел к мальчику и бережно забрал у него пистолет. Нестор плакал, сотрясаясь от судорожных рыданий.