Геммел Дэвид. Кровь-камень (Шэнноу - 3)

   - Доброе утро, - сказало лицо. - Амазига поехала в город за покупками. Вернется не позже чем через час. Если желаете, есть кофе и овсянка.
   Шэнноу подозрительно покосился на кофемолку и решил подождать.
   - Не хотите ли послушать музыку? - спросил Люкас. - В моем распоряжении около четырех тысяч мелодий.
   - Нет, благодарю, - сказал Шэнноу, садясь в широкое кожаное кресло. Тут холодно, - заметил он.
   - Сейчас настрою кондиционер, - сказал Люкас. Мягкое жужжание стихло, и через несколько минут в комнате заметно потеплело. - Я вас не стесняю? спросил Люкас. - Если предпочитаете, я могу убрать изображение и оставить экран пустым. Мне это безразлично. Лицо создала Амазига и находит в нем утешение, однако я могу понять, как ошеломляюще это может подействовать на человека из иного времени.
   - Да, - согласился Шэнноу, - немного ошеломляет. Вы призрак?
   - Интересный вопрос. Человек, с которого скопированы мои воспоминания и умственные процессы, уже довольно давно умер. Поэтому я, если хотите, копия его внутренней сущности, причем меня можно видеть, но не прикасаться ко мне. Так что основания считать меня призраком достаточно весомы. Но поскольку мы сосуществовали при его жизни, то я скорее сиамский церебральный близнец.
   Шэнноу улыбнулся.
   - Люкас, если вы хотите, чтобы я вас понимал, вам придется говорить помедленнее. Скажите, вы довольны? - Я могу дать определение слову "доволен", но из этого не следует, что я его понимаю. Я не знаю ощущения недовольства. Воспоминания Люкаса-человека содержат много примеров того, как он бывал недоволен, но когда я их вызываю, они не производят на меня никакого воздействия. Полагаю, Амазига более компетентна для ответов на такие вопросы. Ведь меня создала она. Видимо, она предпочла ограничить загрузку, исключив ненужные эмоциональные понятия. Любовь, ненависть, гормональные импульсы, страхи, ревность, зависть, гордость, гнев - все это машине не нужно и не полезно. Вы поняли?
   - Кажется, - ответил Шэнноу. - Расскажите мне о Кровь-Камне и мире, в который мы должны проникнуть.
   - Что вы хотите узнать?
   - Начните сначала. По-моему, я так лучше понимаю то, о чем мне рассказывают.
   - С начала? Прекрасно. В вашем собственном мире много лет назад вы сражались с лидером Хранителей Саренто и сразили его в катакомбах под горой, на которой лежал разбитый корабль. В мире, куда вас направит Амазига, Йона Шэнноу не существовало. Саренто правил им, но затем его поразила разрушительная смертельная болезнь. Загрязнив глыбу Сипстрасси созданием гигантского Кровь-Камня, он уже не мог полагаться на ее целительную силу. Он повсюду искал чистый камень, который мог бы избавить его от рака, но время работало против него, и в отчаянии он прибег к Кровь-Камню, который не мог исцелить, но мог создать новый организм. Саренто втянул его силу в себя, так сказать, слился с камнем воедино. Ему в жилы хлынула энергия, преображая его. Кожа стала алой, испещренной черными прожилками. Его мощь росла. Рак ослабел и исчез. Но возвращения к прежнему не было, перемена оказалась необратимой. Он больше не мог ни есть, ни пить, и насыщали его только питательные вещества крови - жизненная энергия живых существ. Он жаждал ее всем своим существом. Хранители увидели, чем он стал, и обратились против него, но он их уничтожил, так как был теперь Кровь-Камнем во плоти и обладал колоссальной мощью.
   Когда Хранители были уничтожены или бежали, он начал испытывать голод и отправился в земли исчадий. Вам известны их верования, мистер Шэнноу. Они поклоняются Дьяволу. Так где они могли сыскать лучшего Дьявола? Он явился в Вавилон, отобрал престол у Аваддона и начал насыщаться. Как он насыщался! Вы изучали древнюю историю, мистер Шэнноу? - Нет.
   - Но Библию вы знаете хорошо?
   - И очень.
   - Тогда вы помните историю о Молохе, боге, питавшемся душами сжигаемых жертв. Жители городов, поклонявшихся Молоху, сами приносили своих первенцев к печам и бросали их живыми в раскаленные жерла. Все для Молоха. Исчадия делают это для Саренто, хотя младенцев не сжигают, а выпускают из них всю кровь. И вначале Саренто купался в крови жертв. Каждый его подданный снабжен маленьким Кровь-Камнем - семенем демона. Это преображенные Камни Сипстрасси, чья чистая сила была полностью израсходована. Их напитывают кровью, и они вновь обретают силу, но иную. Они уже не исцеляют раны, не сотворяют пищу. Зато придают тем, кто их носит, большую силу и быстроту, одновременно подпитывая низменные человеческие инстинкты. Вспыльчивый человек, обладая Кровь-Камнем, становится свирепым психопатом. Честное желание превращается в неуемную похоть. Губительные орудия. Но с их помощью Саренто может контролировать людей, распаляя их низменные потребности и желания, уменьшая их способность к состраданию и любви. Он правит нацией, созданной на ненависти и эгоизме. "Делай что пожелаешь, вот и весь закон"! Но его собственная потребность в крови постоянно растет. И он развязывает войны, в которых; его легионы не щадят никого и ничего. А впереди них движутся Пожиратели. Он создал волчецов-мутантов, сделал их большими свирепыми зверями, которые двигаются с необыкновенной быстротой и убивают без пощады. Ему уже не нужно купаться в крови, мистер Шэнноу. Всякий раз, когда Пожиратель пожирает, он питает вделанный в его череп Кровь-Камень, который передает энергию Саренто, живому воплощению Кровь-Камня. Сэмюэль Арчер (в тот момент, когда там появитесь вы) - один из немногих уцелевших противников Саренто. Но он и его сподвижники окружены на плато, и скоро Пожиратели начнут на них охоту.
   Шэнноу встал и потянулся.
   - Вчера вы с Амазигой говорили о вероятности. Не могли бы вы объяснить мне суть так, чтобы я понял?
   - Не думаю, но попробую. Это область математики. Существуют двери, через которые мы переступаем пороги времени, как считалось раньше. Но на самом деле мы переступаем не через время. Существуют миллионы миров. Бесконечное их число. В мире Кровь-Камня еще никто не знает про эти двери. Поэтому, открыв одну, мы увеличиваем вероятность того, что тем самым укажем Кровь-Камню на их существование. Вам понятно?
   - Пока да.
   - Следовательно, спасая Сэма Арчера, мы рискуем, что Кровь-Камень обнаружит существование других миров. А это будет неизмеримой катастрофой. Вы знаете что-нибудь о колибри?
   - Это такие маленькие птички, - ответил Иерусалимец.
   - Да, - согласилась машина. - Они маленькие, и обмен веществ происходит у них с умопомрачительной скоростью. Самые маленькие весят менее одной десятой унции. Затраты энергии на массу тела у них самые высокие из всех теплокровных существ: чтобы выжить, они должны ежедневно выпивать нектара в половину веса своего тела. Шестьдесят обедов в день, мистер Шэнноу, только чтобы выжить. Необходимость в большом количестве пищи делает их крайне агрессивными в защите территорий. То же и с Кровь-Камнем. Он должен питаться, он живет для того, чтобы питаться. Каждый миг своего существования он испытывает страшные муки голода. И это неутолимый голод, мистер Шэнноу, неутолимый и в конечном счете безудержный. Любой мир, в котором он окажется, будет опустошен.
   - И вы не считаете, что спасение Сэма Арчера - оправданный риск, высказал предположение Шэнноу.
   - Да, не считаю. Как и вы. Амазига сама подчеркивает, что интеллектуальный потенциал Саренто очень высок, а теперь он вдобавок соединен с мощью нечистого Сипстрасси. Она утверждает, и, возможно, с полным на то основанием, что он так или иначе обнаружит Врата, независимо от наших действий. Поэтому она твердо намерена следовать своему плану. Но, боюсь, она руководствуется эмоциями, а не здравым смыслом. Почему вы ей помогаете?
   - Она отправится и без меня. Возможно, во мне говорит самомнение, но я верю, что с моей помощью ей будет легче преуспеть. Когда мы отправимся?
   - Как только Амазига вернется. Ваши пистолеты полностью заряжены?
   - Да.
   - Превосходно. Боюсь, они вам понадобятся. Снаружи донесся рев разъяренных львов, и Шэнноу вскочил с кресла, уже целясь в дверь.
   - Это только Амазига, - сказал Люкас, но Иерусалимец уже вышел на крыльцо. И увидел, как ярко-красная повозка на четырех толстых колесах свернула с проселка и в клубах пыли с ревом остановилась перед домом. Рев стих, потом смолк совсем.
   Амазига распахнула дверцу сбоку и выпрыгнула на землю.
   - Помоги мне с коробками, Шэнноу! - крикнула она, обходя повозку, и открыла вторую дверцу. Эта открывалась и туда, и сюда. Шэнноу смотрел, как она наклонилась внутрь. Убрав пистолет в кобуру, он пошел к ней. От повозки исходил незнакомый неприятный запах - едкий и ядовитый. У него защемило в ноздрях.
   Амазига тащила на себя большую коробку, и Шэнноу поспешил помочь ей.
   - Осторожнее! Она тяжелая, - предупредила Амазига.
   Шэнноу взял коробку и зашагал к дому, радуясь, что больше не вдыхает пары повозки. Войдя в дом, он поставил коробку на стол в ожидании Амазиги. И услышал голос Люкаса:
   - Возможно, вам будет интересно узнать, мистер Шэнноу, что ваши рефлексы на пять целых семь десятых процента выше нормальных.
   - Что-что?
   - Быстрота, с какой вы извлекли пистолет, показывает, что вы способны двигаться быстрее среднего мужчины.
   Вошла Амазига и взгромоздила вторую коробку рядом с первой.
   - Осталась еще одна, - сказала она, и он с неохотой вышел. Эта оказалась легче первой, и он поставил ее у стола, так как на столе места уже не было.
   - Ты хорошо спал? - спросила его Амазига. Он кивнул. На ней была мягкая рубашка с длинными рукавами и без воротника. Темно-синяя с портретом чернокожего мужчины в прыжке на груди.
   - Это Сэм? - спросил он.
   Амазига засмеялась. Весело.
   - Нет. Это баскетболист. Спортсмен в этом мире. - Она снова засмеялась. - Объясню попозже. А теперь надо распаковать покупки. Взглянув на циферблат у себя на запястье, она обернулась к Люкасу. - Шесть с половиной часов, так?
   - Достаточное приближение, - отозвалась машина. Амазига достала из кармана маленький складной нож и открыла лезвие. Она быстро провела им по верху первой коробки и положила его на стол. Откинув половинки крышки, она вынула черное, будто обрубленное оружие в форме, как, во всяком случае, показалось Шэнноу, буквы "Т". Потом на свет появились два автоматических пистолета и двенадцать обойм. Сбросив пустую картонку на пол, Амазига вскрыла вторую и вынула короткоствольное ружье с захватом, как у пистолета, и двумя стволами.
   - Для тебя, Шэнноу, - сказала она. - Думаю, тебе понравится.
   Шэнноу с ней не согласился, но молчал, пока она вынимала коробки с патронами. Она взялась за третью коробку, а он отошел к двери и посмотрел наружу. Солнце стояло уже высоко, и становилось очень жарко. Над передком повозки колебалось марево. Левее он заметил какое-то движение внутри гигантского кактуса. Прищурившись, он разглядел дырку в центральном стебле. Из нее вылезла крохотная песочной окраски сова, взлетела, облетела кактус и снова скрылась в дырке. Шэнноу определил рост птицы в шесть дюймов, с размахом крыльев - в четырнадцать. Таких маленьких сов видеть ему еще не приходилось.
   Подошла Амазига и сунула ему в руки уродливое ружье с пистолетным захватом.
   - Это помповое ружье, - сказала она. - Берет шесть патронов. Испробуй его вон на том кактусе.
   - Там гнездо, - сказал Шэнноу.
   - Я никакого гнезда не вижу.
   - За тем отверстием. Там живет маленькая сова. Отойдем подальше. - И Шэнноу направился в противоположную сторону. Солнце палило нещадно. Правее он заметил озерко, но решил, что это, наверное, мираж. Он указал на озерко Амазиге.
   - Там ничего нет, - сказала она. - В прошлом веке тут погибали десятки переселенцев, направлявших своих истомленных волов в долину в надежде найти там воду. Это суровый край.
   - Это одна из самых зеленых пустынь, какие мне доводилось видеть, заметил Шэнноу.
   - Большинство растений тут способны прожить до пяти лет без единого дождя. Ну а как начет вон того сангуаро? Гнезд на нем не видишь?
   Шэнноу пропустил сарказм мимо ушей и поднял ружье, прицеливаясь с бедра в небольшой бочкообразный кактус неподалеку. Он нажал на собачку, и кактус будто взорвался. Грохот выстрела висел в воздухе несколько секунд.
   - Жутковатая штука, - сказал Взыскующий Иерусалима. - Такой выстрел оторвет человеку руку.
   - По-моему, тебя это должно восхищать, - съязвила Амазига.
   - Ты меня никогда не понимала и не поймешь.
   Слова эти были произнесены без малейшей злобы, не Амазигу словно хлестнули по лицу.
   - Я тебя отлично понимаю! - крикнула она. - И не намерена обсуждать мои мысли с тебе подобными! - Резко повернувшись, она навела свое оружие-обрубок на сангуаро и спустила курок. Стена громового звука обрушилась на Шэнноу, по нему захлестали блестящие латунные гильзы. Сангуаро пьяно пошатнулся, накренился - у в толстом стебле на половине его высоты зазияли черные дыры. Потом он рухнул на песок.
   Шэнноу повернулся и пошел к дому. Он услышал, как Амазига вставила новую обойму и снова раздался гром выстрелов. В комнате он бросил ружье на стол.
   - Во что она стреляла? - спросила машина.
   - В высокий кактус.
   - Сангуаро, - сообщила ему машина. - Сколько у него было боковых стеблей?
   - Два.
   - Требуется около восьмидесяти лет, чтобы сангуаро дал второй стебель, и менее секунды, чтобы его уничтожить.
   - Это сожаление? - спросил Шэнноу.
   - Справка, - ответила машина. - Птица, которую вы видели, носит название сова-эльф; они тут очень распространены. Пустыня - место обитания многих интересных птиц. Люкас-человек проводил много часов за их изучением. И всем предпочитал золотого дятла. Возможно, именно этот дятел продолбил небольшое дупло, в котором теперь поселилась сова-эльф.
   Шэнноу ничего не сказал, но его взгляд скользнул по ружью. Грязное оружие!
   - Оно вам понадобится, - сказал Люкас.
   - Вы читаете мысли?
   - Разумеется. Амазига создала меня именно из-за моих телепатических возможностей. Пожиратели очень сильные существа. Их способен остановить только выстрел в сердце из мощного ружья или пистолета. Черепа у них на редкость толстые, и ваши пистолеты их не пробьют. Какой калибр? Тридцать восьмой?
   - Да.
   - Амазига купила пару сорок четвертого. "Смит-вессон", самовзводящийся. Они в коробке на полу. - Шэнноу встал на колени и открыл коробку. Пистолеты были длинноствольные, вороненые, рукоятки белые и гладкие. Он достал их и положил на ладони, определяя вес и сбалансированность.
   - Каждый весит чуть меньше двух с половиной фунтов, - сообщил Люкас. Стволы длиной в семь дюймов. На столе три коробки патронов для них.
   Шэнноу зарядил пистолет, вышел под солнечный свет и увидел, что Амазига идет к дому. На изгороди футах в тридцати от Иерусалимца висел небольшой мешок. Она подошла к мешку, вытащила четыре металлические банки и расставила их на поперечной жерди с промежутками в два фута. Отойдя в сторону, она крикнула Шэнноу, чтобы он испробовал пистолеты.
   Его правая рука вздернулась, пистолет рявкнул, и одна жестянка исчезла. Поднялась левая рука, но на этот раз он промахнулся.
   - Поставьте их поближе, - приказал он Амавиге, она выполнила его распоряжение, и он снова выстрелил. Левая банка слетела с жерди. Поставьте еще банки, - распорядился он, перезарядил пистолеты и подождал, пока она не расставила на жерди новые шесть банок.
   На этот раз он стрелял стремительно - и левой и правой. Все мишени слетели с жерди.
   - Ну как они тебе? - спросила Амазига, подходя к нему.
   - Прекрасное оружие. Этот бьет чуть левее. Но они подойдут.
   - Продавец заверил меня, что они остановят атакующего носорога... очень большое толстокожее животное, - пояснила она, заметив его недоумение.
   Он попытался засунуть пистолеты в свои кобуры, но они в них не уместились.
   - Не беспокойся, - сказала Амазига. - Я купила для тебя кобуры.
   Когда они вошли в дом, она развернула большой пакет и протянула Шэнноу черный пистолетный пояс ручной работы с двумя кобурами. Кожа была толстая, отличного качества, медная пряжка сверкала. По всему поясу располагались кармашки с патронами.
   - Очень красивый, - сказал Шэнноу, застегивая его на бедрах. - Примите мою благодарность, госпожа. Она кивнула.
   - Он тебе очень идет, Шэнноу. А теперь я должна опять тебя покинуть. Мы вернемся в сумерках, Люкас тебя проинструктирует.
   - Мы? - переспросил Шэнноу.
   - Да. Я еду встретить Гарета. Он отправится с нами. И она вышла из дома. Шэнноу следил, как она направилась к кольцу разбитых камней. Яркой вспышки не было: Амазига словно растаяла в воздухе.
   Вернувшись в дом, Шэнноу посмотрел на спокойное безмятежное лицо, заполнявшее экран.
   - Она сказала: проинструктировать. Как это?
   - Я покажу вам ваш путь и ориентиры, которые вам следует запомнить. Садитесь, мистер Шэнноу, и смотрите.
   Экран замерцал, и Шэнноу обнаружил, что смотрит на горный отрог, густо поросший соснами.
   * * *
   Иаков Мун следил, как раскрашенные фургоны вереницей медленно исчезали из виду. В последнем, он знал, едет высокая, стройная белокурая девушка.
   Он харкнул и сплюнул. В другой раз он бы получил свою цену за освобождение рыжего юнца... Мередита, что ли? И ценой была бы эта девка, Исида. Вообще-то Иаков Мун предпочитал пухлых бабенок, но что-то в этой девке его возбуждало. И он знал что. Невинность, нежная хрупкость. Может, чахоточная? Кожа неестественно бледная, и, заметил он, в фургон она залезла вроде бы с трудом. Он отвернулся, сосредоточиваясь на более важных делах.
   Трупом Диллона занимался гробовщик, а Иерусалимец разъезжал на воле где-то в горах. Следопыты потеряли его след в пустыне. Шэнноу и еще кто-то въехали в круг камней и исчезли. Мун вздрогнул.
   А что, если он ангел? Что, если вся жалкая библейская сказочка чистая правда? Ну уж нет! Этому он ни за что не поверит! "Если Бог есть, то почему он не разразил меня громом? Черт подери, я же людей поубивал с избытком! А вот Дженни он сразил быстро, хотя она-то никому зла не сделала".
   Все это случайности, думал он. Игра случая.
   Сильные выживают, слабые погибают.
   Чушь собачья! Мы все когда-нибудь умрем.
   Городок неестественно затих. Перестрелка накануне всех озадачила. Конечно, Диллона боялись, но, главное, от него прямо-таки разило жизнью. Громогласный, не человек, а бык, излучающий силу и уверенность в себе. И во мгновение ока его сразил неизвестный, который встал поперек улицы и перечислил все его грехи.
   Иаков Мун въехал в Доманго через три часа после убийства, как раз когда вернулись охотники. А тут прискакал человек с фермы Хонкина: еще двое убитых. Взыскующий Иерусалима? Очень даже может быть, подумал Мун.
   Тем не менее рано или поздно он возьмет Шэнноу на прицел - и конец всем трудностям.
   Мун улыбнулся и снова вспомнил про девушку. Кровь Диллона на мостовой еще не просохла, а она вошла в штаб Крестоносцев и встала перед ним. "Я не ошибаюсь, сэр, вы Иерусалимский Конник? - Мун кивнул, его глаза под набрякшими веками шарили по ее стройной фигуре. - Мое имя Исида. Я обращаюсь к вам в поисках справедливости, сэр. Нашего доктора Мередита арестовали без всяких оснований. Вы его не выпустите?"
   Мун откинулся на спинку кресла и покосился на кряжистого Крестоносца, который стоял у стойки с ружьями. Тот прокашлялся.
   "Они же фургонщики, - сказал он. - И попрошайничали".
   "Неправда! - сказала Исида. - Доктор Мередит просто повесил вывеску о том, что он врач, и пригласил больных обращаться к нему".
   "У нас свой доктор имеется", - рявкнул Крестоносец. _
   "Отпусти его", - сказал Мун.
   Крестоносец постоял, помолчал, потом снял с гвоздя у стойки кольцо с ключами и прошел в глубину дома.
   "Благодарю вас, сэр", - сказала Исида.
   Тут Мун улыбнулся, но ничего не сказал. Он повернул голову, когда Крестоносец привел Мередита, высокого молодого человека с песочно-рыжими волосами и слабохарактерным лицом. Мун прикинул, не любовник ли он девушки, и от нечего делать вообразил, как они совокупляются.
   "Они знают убийцу Диллона, - сказал Крестоносец. - Это точно".
   Мун перевел взгляд на девушку.
   "Он был ранен, - сказала она. - Мы нашли его при смерти и выходили. Потом позже, когда на нас напали, он нас защитил. - Мун кивнул, но ничего не сказал. - Потом он убил Клятвоприимца из Чистоты. И уехал. Куда, мне неизвестно".
   "Свое имя он назвал?" - спросил Мун.
   "Да. Сказал, что он Йон Шэнноу. Наш главный, Иеремия, думает, что рана в голову немного помрачила его рассудок. Он лишился памяти, понимаете? Не помнит, кто стрелял в него и почему. Иеремия полагает, что он, так сказать, укрылся за личностью Йона Шэнноу".
   Рыжий доктор встал рядом с Исидой и положил руку ей на плечо. Мун почувствовал раздражение, но промолчал.
   "Человеческое сознание крайне сложно, - сказал Мередит. - Очень вероятно, что в детстве он наслушался много рассказов про Йона Шэнноу. Теперь из-за амнезии его сознание склеивает кусочки таких воспоминаний. И он уверовал, что он легендарный Иерусалимец".
   "Так, значит, - спросил Мун почти шепотом, - он не помнит, откуда он?"
   "Да, - сказала Исида. - Мне он показался очень одиноким человеком. Вы обойдетесь с ним бережно, когда разыщете его?"
   "Всенепременно", - обещал Мун.
   * * *
   Шэнноу смотрел на экран, запоминал ориентиры и слушал, как Люкас описывал земли Кровь-Камня. По большей части ландшафты были Шэнноу незнакомы, но время от времени он видел вдали вершины, будившие неясные отзвуки в его памяти.
   - Вам следует помнить, мистер Шэнноу, что это мир, сошедший с ума. Ученики, следующие за Кровь-Камнем, получают драгоценные подарки, но у подавляющего большинства только одно будущее: умереть для утоления его голода. Времени, чтобы найти Сэмюэля Арчера, у нас будет мало. Джип доставит нас в самую ближнюю точку, после чего в нашем распоряжении будут примерно сутки, чтобы спасти его.
   - Джип? - переспросил Шэнноу.
   - Средство передвижения, стоящее снаружи. Оно способно двигаться со скоростью шестьдесят миль в час по пересеченной местности. И никакой Пожиратель или всадник его не догонит.
   Некоторое время Шэнноу молчал. А потом сказал:
   - Вы можете видеть много разных мест и людей?
   - Да, у меня очень подробные файлы, - согласился Люкас.
   - Тогда покажите мне Йона Шэнноу.
   - Амазига не хочет, чтобы вы видели ваше прошлое, мистер Шэнноу.
   - Ее желания тут ни при чем. Я прошу вас показать мне его.
   - Так что вы хотели бы увидеть?
   - Я знаю, кем я был двадцать лет назад, когда сражался с людьми-ящерами и послал Меч Божий сквозь Врата уничтожить Атлантиду. Но что произошло потом?
   Как я провел эти двадцать лет? И почему я относительно молод?
   - Погодите немного, - сказал Люкас. - Я подберу информацию.
   Шэнноу тут же охватило ощущение, которое он давно забыл, и это его ошеломило. У него свело желудок, сердце отчаянно заколотилось. Из глубин его сознания поднялись неясные страхи, и он с мучительной уверенностью понял, что не хочет ничего узнать. Во рту у него пересохло, он дышал так часто и неглубоко, что у него закружилась голова. Его охватило желание остановить машину, приказать, чтобы она молчала. "Я не буду трусом!" прошептал он. И сидел неподвижно, вцепившись в подлокотники. Экран замерцал, и он увидел себя на вершине скалы-башни, а в небе ослепительно сиял Меч Божий. Человек на скале поник, серебро в его черной бороде потемнело.
   - Это, - зазвучал голос Люкаса, - тот момент, когда вы вновь обрели молодость. Последние остатки силы Сипстрасси просачиваются сквозь каменную оболочку башни и омолаживают стареющие ткани.
   Затем на экране появилась Долина Паломника, и Шэнноу увидел, как Йон Кейд читает свою первую проповедь, услышал слова надежды и мира. Бет Мак-Адам сидела в первом ряду, и ее устремленные на проповедника глаза сияли любовью.
   Взыскующий Иерусалима ощутил томительную печаль... Печаль любви, горе утраты. Любовь к Бет вырвалась из его подсознания и разорвала ему сердце. Заставляя себя смотреть на экран, он наблюдал, как проходили годы, увидел, как его сбил с ног Сим Джексон, и вновь ощутил парализующий стыд от того, что у него хватило силы просто уйти. Вновь он услышал за спиной насмешливый хохот Джексона.
   И потом он увидел сожжение церкви и убийство волчецов.
   - Довольно, - сказал он тихо. - Больше я ничего видеть не хочу.
   - Вы помните это? - спросила машина. - Я это помню.
   - Вы человек крайностей, мистер Шэнноу, и огромной внутренней силы. Вы не способны следовать средним путем и так никогда и не научились идти на компромисс. Вы стали проповедником и проповедовали любовь и понимание доктрину кротости в самом незамутненном ее виде. Вы не могли быть человеком, творящим насилие, и проповедовать такую доктрину. Поэтому вы спрятали свои пистолеты и стали для себя воплощать ее в жизнь, используя тот же железный контроль над собой, какой помогал вам расправляться с разбойниками.
   - Но это был обман, - сказал Шэнноу. - Я вел притворную жизнь.
   - Сомневаюсь. Вы пожертвовали всем, чем могли, даже смирились с потерей любимой женщины. На такую преданность идее способны немногие. Однако и железо можно разорвать. Когда налетчики сожгли церковь, железо не выдержало. Вы бросились за ними в погоню и уничтожили их. Сознание очень хрупко и уязвимо, мистер Шэнноу. Вышло так, что вы практически предали все, что отстаивали двадцать лет. И потому сознание, защищая себя, бросило все воспоминания об этих годах в ящик и спрятало его от вас. Вопрос теперь, когда ящик открылся, таков: кто вы? Йон Кейд, проповедник и богобоязненный человек, или вы Йон Шэнноу, бесстрашный убийца?
   Шэнноу ничего не ответил и встал.