Георгиев Сергей. Стрёкот кузнечика

Сергей Георгиев
Стрёкот кузнечика
Рассказы

ДОЧКИ-МАТЕРИ

   Две девочки, Юля и Маринка, решили поиграть в дочки-матери.
   — Чур, я буду мама, а ты — моя дочка! — первой объявила Юля.
   — Нет уж! — не согласилась Марина. — Почему это ты — сразу мама, а я — всего лишь дочка?!
   Мимо пробегал соседский мальчик Игорёшка.
   — Ладно, — согласилась Юля. — Я буду мамой, и ты тоже будешь мамой! А Игорь у нас станет… сыном!
   — Ещё чего, больно нужно! — на бегу отозвался Игорёшка. — Лучше я стану лётчиком! И шофёром грузовика тоже! А главное — моряком! Полный вперёд! Ту-ту-у! Чух-чух!
   Марина посмотрела вслед убежавшему Игорю и вздохнула, покачав головой:
   — Да, пусть пока поиграет в лётчики!
   — И в моряки тоже! — согласилась Юля. — Какой он ещё малыш, наш сынуля!

БЕГИ, ПОРОСЁНОК!

   Поросёнок был глупый и доверчивый.
   А ещё он пел. Тонким голосом выводил этот розовый несмышлёныш свои грустные песенки, и от этого становилось жалко поросёнка вдвойне!
   Потому что хозяйка досталась поросёнку злющая! И в лес-то он не гулять пошёл, от хозяйки удрал, а там!…
   В лесу подстерегало поросёнка самое страшное! Из-за куста выставил свою лопоухую и нечёсаную голову волк, разинул пасть сначала от удивления — поросёнок в лесу!
   И все в зале увидели огромные волчьи клыки и зубы!
   — А-а-а-ай! — прошелестело по рядам. — Он крадётся! Волк! Волк! Сзади! Беги, беги, поросёнок!
   Моя племянница Женя, не отрываясь от сцены, схватила меня за руку, всем тельцем прижалась ко мне.
   — Беги! Беги! Беги же! — гул в зале нарастал, кто-то из мальчишек даже вскочил на ноги и затопал. — Да беги же ты!
   Но поросёнок, занятый своими горькими мыслями, продолжал петь печальную песню и ничего не слышал.
   — Да беги же ты, беги, он сзади! — запищала какая-то маленькая девочка над самым моим ухом.
   — Не съест он его, что вы зря кричите! — вдруг прозвучал в спину тихий, но уже солидный, ломающийся голос. — Не съест он его!
   От неожиданности я едва не забыл о волке.
   — Чего кричать? — продолжал тот же голос. — Не съест, я же знаю!…
   Я повернулся. Прямо за мной сидел худенький белобрысый мальчишка в скромном костюме. Он вцепился в подлокотники кресла так, что даже в полутьме зала было видно, как побелели от напряжения пальцы. Голову мальчишка вжал в плечи, и вовсе не самоуверенность и всезнайство, а надежда звучала в мальчишечьем голосе.
   Тут волк остановился в шаге за спиной поросёнка и победно взмахнул хвостом!
   — Беги! Ну, беги же! — вдруг отчаянно закричал мой сосед сзади.
   И тогда я не выдержал и тоже закричал! Закричал, не слыша собственного голоса в общем гуле; не заботясь совершенно, что обо мне могут подумать — взрослый дядька, а кричит и топает в детском театре!
   — Беги! Беги, поросенок! — что было мочи орал я. — Беги же! Сзади волк!

ДИНЬ — ДИНЬ

   Бабушка испекла свой замечательный пирог с капустой и позвала Саньку:
   — Сашуля, попробуешь кусочек?
   — Динь-динь! — отозвался Санька.
   Бабушка очень удивилась.
   — Я что-то не совсем поняла, хочешь ты пирога или нет, — покачала она головой.
   — Динь-динь! — радостно повторил Санька и уселся за стол.
   — Ах, динь-динь, — улыбнулась бабушка и стала с удовольствием наблюдать, как Санька уплетает пирог:
   — Вкусно?
   — Динь-динь! Динь-Динь!
   — Динь-динь, — бабушка подложила Саньке на тарелку ещё кусочек восхитительного пирога и позвала дедушку:
   — Динь-динь!
   — Динь-динь? — спросил дедушка, появляясь в кухне. — Динь-динь?
   — Динь-динь! — объяснила ему бабушка и показала сначала самый большой, и румяный кусок, а затем поменьше:
   — Динь-динь? Или динь-динь?
   — Динь-динь, — выбрал дедушка. — И динь-динь тоже.
   — Динь-динь, — согласилась бабушка.
   Санька подозрительно посмотрел на бабушку, затем перевёл взгляд на деда.
   — Чего это вы раздиньдинькались? — прищурившись, спросил он. — Других слов не знаете, что ли?
   — Бy-бу, быр-быр, — пожав плечами, ответил дедушка.
   А бабушка развела руками: мол, как же не знаем, очень даже знаем.
   — Фу-фыр! Гы-гы, — отчетливо произнесла бабушка.
   — А, ну тогда ладно, тогда другое дело, — успокоился Санька. — Динь-динь!

СНЕГОВИК С ДОБРЫМ ЛИЦОМ

   Во дворе уже стояло штук девять снеговиков. Или, может быть, даже двадцать семь.
   Но Санька с Костиком всё равно слепили еще одного снеговика, самого лучшего.
   — Здорово получилось! — сказал Санька Костику, когда дело было сделано. — Только вот лицо у нашего снеговика какое-то странное вышло… Грустное, что ли… Даже унылое!
   — Сам виноват, — согласился Костик, заглянув снеговику в глаза. — Щёки снеговику ты лепил, и морковку кто воткнул?…
   Санька тоже внимательно изучил толстые щёки снеговика и губастый рот, покачал головой.
   — Я же на тебя смотрел, Костик! — объяснил он. — Где у тебя нос, у снеговика морковка! Вот снеговик на тебя похожим и получился!
   — Сейчас переделаем! — немедленно решил Костик. — Постой, Санька, не вертись!
   Санька выпучил глаза, оттянул двумя пальцами свой нос подальше, чтобы нос стал длинным и похожим на морковку, и надул щёки. А Костик, глядя на Саньку, переделывал снеговику лицо.
   — Ну, как? — спросил Санька, боясь шелохнуться.
   — Ещё хуже получается, — отозвался Костик. — Вид у тебя, Санечка, с надутыми щеками глупый-преглупый, знаешь ли…
   Санька досадливо махнул рукой. Они стояли ряжом, два лучших друга, Санька и Костик, и смотрели на своего незадачливого снеговика.
   — Почему же ты у нас такой вышел? — сказал, наконец, снеговику Санька. — Молодец молодцом, даже богатырь! А лицо у тебя то унылое, а то и вовсе глупое!
   Снеговик ничего не ответил Саньке, что было совсем неудивительно. Их, этих снеговиков, стояло во дворе штук тринадцать, а то и сорок два.
   — Сашуля! Костик! Идите домой, горячего чаю попьем! — позвала мальчишек бабушка.
   Бабушка вышла на крыльцо в домашних тапках, накинув на себя старую потёртую шубейку.
   — Пойдем, Сань, — сказал Костик. — А то бабушка твоя замерзнет!
   — Может, и ты с нами? — подмигнул Санька снеговику. — Попьём чайку — заодно что-нибудь придумаем.
   — Ты что, снеговику нельзя! Снеговик же в комнате растает! — засмеялся Костик и вприпрыжку побежал подъезду.
   — Постой здесь, я скоро! — Санька дружески похлопал снеговика по плечу и отправился вслед за Костиком.
   Уже у крылечка Санька зачем-то оглянулся и ещё раз посмотрел на нового приятеля.
   Лицо снеговика отсюда казалось немного смущенным и добрым.
   Снеговик улыбался.

СТЕКЛЯННЫЙ КОЛОКОЛЬЧИК

   К девочке Танюшке Дед Мороз приходил уже дважды, и всегда ночью. Первый раз он оставил два огромных румяных яблока и спелую грушу, а второй — большую шоколадку и звонкий стеклянный колокольчик.
   — Папа, а ты видел Деда Мороза, когда он приходил? — допытывалась Таня у отца.
   — Нет, — всякий раз серьезно отвечал тот. — Я спал. И мама спала. Утром проснулись, а у тебя на подушке подарки!
   Танюшка вздыхала и грустно качала головой.
   — Что же вы так! Это всем детям положено спать ночью! А вы-то большие, взрослые!
   Стеклянный колокольчик тоненько звенел, подтверждая девочкину правоту, папа смущенно разводил руками и соглашался с дочерью: мол, да, так уж вышло, и ничего теперь не поправишь.
   Прошло какое-то время, и Таня вдруг спросила:
   — Папа, а ты хотел бы увидеть Деда Мороза?
   — Конечно, — не раздумывая, ответил отец.
   — Ну, так давай пригласим его днем! Пусть приходит к нам в гости! Ладно? — предложила девочка.
   Отец хмыкнул и посмотрел на дочь долгим внимательным взглядом.
   — Мы ему напишем письмо, — придумали вместе. — Не откладывая!
   Прошло еще какое-то время, Новый год был уже совсем близко, и Танюшка все чаще нет-нет, да и спрашивала:
   — Интересно, когда же к нам придет Дед Мороз? Ведь он уже получил наше письмо?
   — Нужно что-то предпринять, — вечером, когда Танюшка уснула, на кухне шепотом сказала отцу мама. — Иначе ребёнка ждет жестокое разочарование.
   Утром Танюшкин папа отправился в артистическое бюро, где можно было вызвать на дом переодетого Деда Мороза с подарком или даже Снегурочку. Выяснилось, что сделать это просто, но стоить будет очень дорого.
   — Я подумаю, — сказал отец.
   И стал размышлять, где бы достать денег. Чтобы быстро и побольше. И ничего особенного так и не придумал.
   Придумала Танюшкина мама.
   — Идея! — сказала она папе опять шепотом и опять на кухне вечером. — Понимаешь, ведь в детских садах утренники закончились, верно? Верно!
   На следующий день Танина мама отправилась в детский сад, где воспитательницей работала ее подруга, и совсем на короткое время выпросила костюм Деда Мороза вместе с бородой и валенками. Этот наряд, пока Танюшка не видела, спрятали у соседки, в своём подъезде. Там же оставили хороший подарок.
   А потом папа отправился как бы по делам. В самом же деле он пришёл в соседнюю квартиру, там облачился в красный тулуп, нацепил бороду…
   И вот раздался стук в дверь.
   — Здравствуйте, узнаёте, кто я?! — добрым басом объявил с порога самый настоящий Дед Мороз. — Где тут замечательная девочка Таня?
   — Я здесь! — закричала Танюшка.
   Она нисколечко даже не удивилась, но очень обрадовалась:
   — Проходи, Дедушка Мороз! Мы тебя очень долго ждем! Проходи! Будем вместе чай пить! С бубликами!
   Дед Мороз прошел в комнату, вытащил из oгромного мешка подарки: куклу Анюту, конфеты и мандарины.
   — Ну вот, Танюша, расти большой! — сказал Дед Мороз. — А мне пора, меня другие дети ждут! Я не могу задерживаться!
   Девочка прижала подаренную куклу и вдруг больно прикусила губу. На глазах у нее появились слезы.
   — Танюша! Танюшка! Танюшенька! — забеспокоился Дед Мороз. — Что случилось?! Не нужно плакать! Скажи мне, что случилось?
   Таня вздохнула, дотронулась пальцем до красного шелкового рукава Деда Мороза:
   — Дедушка, а ты совсем-совсем не можешь ждать?
   — Совсем, — упавшим голосом подтвердил Дед Мороз.
   — Понимаешь… — девочка сказала это так тихо, что Дед Мороз нагнулся, и дальше Таня шептала ему на ухо. — Я ведь не для себя… Я хотела, чтобы настоящего Деда Мороза увидел мой папа… А он куда-то ненадолго вышел.

РАЗНЫЕ ЗАПАХИ

   От влажных булыжников вдоль тропинки пахло весной. Весной пахло от кустов с набухшими почками и мутных луж.
   А на берёзе уже появились первые листья.
   Я притянул к себе ветку и уткнулся в неё лицом. Тёплый крошечный зелёный лист пахнул летом.
   Дочь моя засмеялась и вытащила из кармана пальто яблоко, протянула его мне. От яблока пахло прошлогодней осенью.

ЮЖНОЕ НЕБО

   Месяц назад Лёшка вернулся из «Артека».
   Он привёз множество значков, забавные поделки, а кроме всего прочего — коробку с морским песком и круглыми, обкатанными камешками, солёную морскую воду во фляжке и совсем немного… южного неба.
   Лёшкин друг Витька долго и уважительно перебирал всё это богатство, а южное небо отставил в сторону без всякого интереса.
   — Банку-то пустую зачем привёз?!
   — Это небо! — объяснил Лёшка. — Южное небо!
   — Чего?! — ушам своим не поверил Витька.
   — Южное небо, — повторил Лёшка. — А вот это песок и галька… Вот здесь вода… А это небо…
   Витька долго хохотал до слёз. Потом вдруг замолчал и с жалостью посмотрел на друга.
   — Ты там ничем не болел?
   — Ничем! — Лёшка обиженно отвернулся к окну.
   — Да нет, я же ничего такого!… — Витька понял, что перегнул. — Лёха, я вот о чём… Ну, воды ты зачерпнул в море… Гальки насобирал… А с небом-то как?!
   — Да мы в поход ходили, — начал объяснять Лёшка. — На гору Роман-Кош… Там, на вершине, уже небо! Облака — между деревьями ползают, за кусты цепляются…
   — Вот так идёшь, а на ветках облако висит! Как простыня?
   — Ну да, точно, — подтвердил Лёша. — Так мы там, на вершине, обед варили. И зелёный горошек ели из банок… Я и догадался, банку помыл, просушил… А потом набрал немножко неба и завинтил крышкой!
   — Просто воздуха, значит, набрал и завинтил? — снова рассмеялся Витька. Он взвесил на ладони банку. — Хорошо, хоть этикетку отмыть догадался! А то было бы южное небо марки «Зелёный горошек»! Давай откроем?
   — Нет! — Лёшка проворно подскочил к другу и вырвал заветную банку.
   — Ты чего?! — изумился Витька. — Или в самом деле думаешь, там что-то особенное? Такой же воздух, как у тебя в комнате! Небо… ведь небо — это…
   Витька на несколько секунд задумался, пытаясь точнее определить, что такое небо.
   — Небо — это тьфу! — наконец выпалил он.
   Но Лёшка словно его и не слышал, рассказывал:
   — Ночью я ставлю эту банку на подоконник. Если долго на неё смотреть, то можно увидеть звёзды…
   — Ну да, конечно, — согласился Витька. — Звёзды! На небе появляются звёзды и в банке твоей отражаются!
   — И небо там совсем другое, в банке… — так же тихо, не глядя на Витьку, продолжал Лёшка. — Оно тёмное, почти чёрное, не такое, как наше… И звёзды другие, южные — крупные, яркие.
   — Ерунда всё это… — неуверенно отозвался Витька, не отводя глаз от таинственной банки.
   Лёшка молчал.
   — Слушай, а если я к тебе ещё сегодня забегу? Вечерком, попозднее? — вдруг попросил Витька.
   — Забегай, — улыбнулся Лёшка.
   Он понял: его друг своими глазами хочет увидеть ночью южное небо. И в чёрном небе яркие звёзды.

КОРЖИКОВ

   Падал первый, еще не зимний снег. Он скоро растает, но мальчишки во дворе уже лепили снежную бабу.
   Я забрал из школы дочь, мы шли с ней, взявшись за руки, и болтали о разных пустяках.
   — Пап, — спросила вдруг Танюха как бы между прочим. — Ты смог бы слепить снежок и добросить его до нашего окна?
   Мы живем на шестом этаже. Я задумался. Наверное, добросил бы, но кто его знает. Хвастать и уж тем более врать не хотелось.
   Я пожал плечами.
   — А вот Коржиков запросто добросит! — с какой-то непонятной гордостью сообщила мне дочь.
   — Кто такой Коржиков?
   Мальчишки, которые лепили снеговика, толкали перед собой последний ком, за комом оставался черный петляющий след с пожухлыми торчащими травинками.
   — Коржиков — это очень знаменитый человек, — объяснила Таня. — Новенький в нашем 2-м «Б»…
   Во 2-м «Б» классе все люди были просто замечательными, и потому я решил уточнить, чем же знаменит именно этот доселе неведомый мне Коржиков.
   Выяснилось вот что. Когда ни один человек в школе не смог ответить, как кричит кенгуру, — и учительница Людмила Александровна тоже этого не знала, — и даже директор, который вообще все на свете обо всем знает, тот тоже не смог объяснить, как кричит кенгуру, — ведь только отважный Коржиков не растерялся, и теперь вся школа умеет кричать, будто стадо перепуганных кенгуру.
   Но это еще далеко не главное.
   Выяснилось, что вовсе даже не стоит очень бояться, если из лесу вдруг выбегут дикие динозавры и все соберутся на школьном дворе. Потому что навстречу динозавром сразу же храбро выйдет кто?…
   — Коржиков, должно быть… — робко предположил я. — Он разгонит всех динозавров хворостиной и восстановит порядок…
   — Вовсе нет! — рассмеялась моя дочь. — То есть, выйдет Коржиков, конечно, правильно! Только он никаких динозавров палкой гонять не станет, он их приручит лаской!
   Выяснилось, что первый правильный шаг в этом направлении Коржиков уже сделал. Он подобрал в подъезде бездомного котёнка, принес его к себе и теперь воспитывает. Чтобы котенку было совсем хорошо, Коржиков дома никогда не кричит, как кенгуру, даже наоборот, иногда негромко мяукает, и котенок думает, будто Коржиков — его мама. А коржиковские родители, получается, для котенка бабушка и дедушка. И очень жаль, что у Коржикова совсем нет братьев или сестер, а то бы котенку повезло совсем сказочно. У него появились бы родные тётя и дядя.
   — Молодец, Коржиков, — согласился я.
   — Знаешь, папа, на кого он похож, этот Коржиков? — спросила дочь и сама же немедленно ответила. — На тебя, когда ты был маленьким! Я тебя маленького таким как раз и представляю!
   Снежная баба у нас во дворе была готова, мальчишки затащили последний рыхлый ком наверх, на два других. Вот и голова на месте.
   — Понятно, — сказал я. — Очень даже может быть.
   Вечером, когда Танюшка уже уснула, я вышел прогулять нашего пса.
   Снег еще лежал, не успел за день окончательно растаять.
   Я слепил плотный снежок, оглянулся по сторонам — не видит ли кто — и со всей силой залепил снежком в окно нашей кухни на шестом этаже. И негромко крикнул бегемотом, когда попал.
   Завтра к нам в гости должен прийти Коржиков, Танюха уже пригласила. Не опростоволоситься бы перед ним.

ВОЗДУШНЫЙ ЗМЕЙ

   Это Танюшка придумала полетать выше крыш. Мы смастерили здоровенного воздушного змея, больше нашего балкона, конец нитки привязали к скамейке, а катушку Таня держала в руках.
   Змей легко взмыл выше крыш, мы с дочкой махали руками и кричали:
   — Эй, люди, привет! Отчего вы такие маленькие и не летаете?!
   Ещё мы набрали полную хозяйственную сумку пушистых облаков, пощекотали крошечную тучку и после опустились на землю.
   Внизу нас поджидал Мишка, Танин друг.
   — Это же надо выдумать, на бумажном змее они летали! — сразу же стал возмущаться Мишка. — Сказки для дурачков!
   Мишка потрогал нашего змея, даже ткнул его в одном месте пальцем и продолжал возмущаться:
   — Да не бывает таких воздушных змеев, чтобы человека мог поднять! Даже двух! А вы, дядя Серёжа, вообще вон какой здоровенный!
   Я лишь смущённо разводил руками.
   — И нитки такой не бывает, чтобы не оборвалась! — напирал Мишка. — Не бывает таких крепких ниток!
   Танюшка открыла сумку и выпустила на волю наши облака.
   — И облака мне эти глупые не нужны! — уже с обидой закончил Мишка.
   Мне стало ужасно горько и стыдно отчего-то. А Танюшка вдруг сказала:
   — Да ладно тебе, Миш! Хочешь с нами на змее полетать?
   Мишка застенчиво пощекотал облако, которое висело перед самым его носом, и храбро ответил:
   — Конечно! Втроём-то на змее веселей!

МИТРОША

   Лишь однажды Митроша позвонил Анюте сам.
   Произошло это месяца два назад. Анюта была дома, учила уроки. Вдруг зазвонил телефон, девочка подняла трубку… и сразу же раздался весёлый, заливистый лай!
   Дурацкими телефонными шутками в наше время никого не удивишь. Анюта уже хотела было громко мяукнуть в ответ, но что-то остановило её. Голос «собаки» с каждой секундой казался всё более и более знакомым, неутомимость и старательность исполнителя просто поражали!
   — Митрофанов, ты? — наконец спросила Анюта, впрочем, совершенно уверенная в своей правоте.
   Откуда взялась такая уверенность, девочка и сама не сумела бы ответить: за пять лет в одном классе они вряд ли десятком слов перебросились. Нужды не было. Тем более звонить по телефону!
   — Ты, Митроша?
   Глупый лай испуганно оборвался, и в трубке раздались короткие гудки отбоя.
   Анюта быстро отыскала в справочнике Митрошин номер и решительно начала крутить диск.
   Митрофанов сразу снял трубку: понимал, что попался, и молчал. Анюта слышала, как мальчишка напряжённо дышит в мембрану.
   И она скомандовала:
   — Голос, Митроша!
   Бедолага на другом конце провода тяжко вздохнул и вдруг негромко, виновато и жалобно заскулил. «Ну, чисто щенок, не отличишь», — подумала Анюта.
   — Веселее, Митроша!
   В голосе телефонной «собаки» появились уверенные, басовитые нотки, пару раз Митроша, словно бы между прочим, рыкнул.
   Анюта не выдержала и рассмеялась.
   И Митрофанов услышал в этом смехе и прощение себе, и даже какое-то одобрение.
   Вот так было в первый раз.
   А в школе ничего не изменилось. Митроша, как и прежде, сидел за одним столом с Катькой, лучшей Анютиной подругой. Тихий такой, незаметный. К Анюте за два месяца, прошедшие с того первого звонка, он, кажется, ни разу даже не повернулся.
   Но появилась между ними тайна, невидимая для других ниточка, тоненькая и туго натянутая.
   Нет-нет, да и набирала Анюта, когда была дома одна, Митрошин номер.
   И верный Митроша всегда счастливо и охотно откликался.
   Он не обижался на Аню и даже не пробовал что-то изменить в их отношениях.
   Митрофанов никогда не был у девочки дома, они ни разу не ходили вместе в кино, не катались на лыжах…
   Да ничего этого и не требовалось!
   Была какая-то неповторимая прелесть в редких Анютиных звонках.
   А вот Катя, Митрошина соседка по парте и Анютина лучшая подруга, бывала у Анюты едва ли не каждый день. И не имела бы Катя к телефонной тайне вообще никакого отношения, только однажды ни к селу, ни к городу ляпнула:
   — Ну, ты, Анюта, вообще!… Прямо как мой Митроша!
   — Твой?! — сразу же поджала губы Анюта. — Ты что, ему родственница? Тётка двоюродная?
   — Митроша — мой хвостик! — махнула рукой Катя. — Он вообще только благодаря мне из класса в класс переползает. Точнее, за мной!
   Это была совершеннейшая чепуха, и Катя прекрасно понимала, что говорит чепуху, но остановиться не могла.
   — Он, если хочешь знать, для меня всё сделает! Одно моё слово! — уверенно закончила она.
   — Вот как?! — прищурилась Анюта.
   Неведомый злой бес толкнул её под руку.
   Анюта схватила телефонную трубку и, думая лишь о том, как бы покрепче досадить зазнавшейся подружке, набрала знакомый номер.
   — Ты чего? — успела удивиться Катя.
   — Митроша, голос! — торжествующе скомандовала Анюта и сунула трубку Кате.
   Катины глаза сначала округлились, а затем полезли на лоб.
   Она прижала трубку к уху так, словно её неожиданно вызвали на переговоры с Марсом. Из трубки несся захлёбывающийся, счастливый визг щенка, которого приласкал нежно и беззаветно любимый хозяин. Голос Митроши Катя не могла не узнать.
   — Ну, ты даёшь, Митрофан! — придя в себя, произнесла Катя.
   Щенячий визг в телефонной трубке захлебнулся.
   — Ты даёшь!… — повторила Катя.
   И сразу же засобиралась домой. Анюта её не удерживала.
   Едва за подругой закрылась дверь, Аня бросилась к телефону.
   Митрофанов трубку снял сразу.
   — Митроша! Митрошенька! Это я, Аня! Митроша, ты слышишь! — закричала девочка.
   Трубка молчала.
   Там, в Митрошиной квартире, стояла чужая, непривычная тишина. Анюта нажала пальцем на рычаг и заплакала…

МУЗИК

   В лётном экипаже Музик появился неожиданно, произошло это в самом конце 1943 года.
   Полк штурмовиков Ил-2 отправлялся на фронт; эшелон шёл через маленький уральский городок, где жила девочка Маша со своей мамой; и лейтенанту Бочарникову, Машиному отцу, чудом удалось заскочить домой на полтора часа.
   Вместе с отцом пришел другой лётчик, высокий и очень веселый молодой парень, старший сержант.
   — Леонид, — представил его Машин отец. — Дядя Лёня. Стрелок-радист мой.
   — Напросился вот… — немного смущённо объяснил стрелок-радист. — Отвык совсем от дома, так хоть взглянуть на секундочку, как другие живут… Так что, побегу я уже на вокзал.
   — Что вы, что вы! — заволновалась Машина мама. — Мы с Машей, мы с Машей…
   Отец помог дяде Лене снять шинель и подтолкнул к столу. Они все вместе пили чай, почти молча, и кажется, это были лучшие полтора часа за всю войну.
   А когда отец с дядей Лёней стали собираться, и мама куталась в платок потеплее, чтобы не расплакаться, Маша убежала на кухню, где под столом была устроена «комната» для её игрушек. Вернулась Маша вместе с Музиком.
   — Папа, — сказала девочка. — Возьми с собой на фронт моего друга! Пожалуйста!
   У Музика, старенького плюшевого медведя, были белые глаза-пуговицы и слишком длинные уши, но во всем остальном был он хоть куда.
   — Да, Лёня, еще ни одна авиация мира не знала, кажется, летающих медведей, — хотел пошутить отец, но шутка вышла невеселой, и отец посмотрел Маше прямо в глаза:
   — А ты-то сама… как без него будешь?
   — Разве до кукол теперь, папа? — серьёзно ответила Маша. — Война идёт. Я бы и сама с тобой полетела, но девочек почему-то не берут. А Музик — мальчишка, ему можно! Да и нам с мамой спокойнее будет!
   — Не волнуйся, Маша, — дядя Лёня подхватил Музика левой рукой, правой взял под козырек. — Зачисляем отважного медведя в наш экипаж. Только летать он будет со мной, «коленками назад», ты не возражаешь? У меня в кабине просторнее, чем у твоего папы!
   — Ну, как? Не укачивает? — спрашивал дядя Леня Музика перед каждым вылетом и легонько шлепал ладонью по туго набитому опилками животу. — А то смотри, приятель…
   Музика никогда не укачивало, но дядя Лёня все равно каждый раз интересовался его самочувствием.
   Место плюшевому медведю оборудовали удобное и надёжное, сидел он за левым плечом стрелка-радиста, под прозрачным фонарем из бронестекла.
   А однажды случилось вот что…
   Фашистские истребители свалились из негустых облаков совершенно неожиданно, и хотя «Яки» из боевого охранения сразу же приняли бой, удар был силён и страшен. Один из наших штурмовиков задымил и начал терять высоту, остальные бросились врассыпную, и было это вовсе не проявлением трусости: когда бой ведут истребители, в небе не нужны лишние мишени.