Страница:
Разумеется, эволюция примечательна множеством и других обстоятельств. В частности весь живой мир имеет иерархическую структуру – высшие или все более сложные организмы живут за счет низших, более простых. Одни живут за счет энергии извне, их называют автотрофные, в частности, это зеленые растения, использующие энергию солнечного света, они же постоянно поддерживают содержание кислорода в атмосфере, т. е. своей жизнедеятельностью и своими телами служат остальным. Другие – гетеротрофы, к которым относятся, в частности, все животные и мы в том числе, питаются первыми или другими животными. Сам кислород в биосфере обязан своим появлением и постоянным поддержанием своего достигнутого уровня 20 % в атмосфере фотосинтезу цианобактерий, водорослей и высших растений. И все те мастодонты живого мира, которыми мы гордимся и чье наличие воспринимаем как апофеоз жизни – слоны, киты, рыбы и травоядные – все они живут благодаря этим скромным и не претендующим на большее биологическим образованиям.
События, о которых мы говорим, как, впрочем, и все, что происходит с нами самими, обязаны какому-то фундаментальному свойству, присущему всей материи без исключения – веществам живым, разумным, да и физическим тоже. Этим свойством является стремление к сохранению приобретенной организации и свойств или жажда существования. Как атом, став атомом, не захотел больше быть отдельными протонами, нейтронами, электронами, так и живые образования, едва возникнув, отчаянно борются за свое сохранение. Химические реакции, что лежат в основе жизни, такие же слепые и неумолимые, как гравитация, ветер и извержения вулканов, трансформируются в живых существах в борьбу за существование и естественный отбор достойных для продолжения себя во времени. Борьбой за существование проникнута вся биологическая эволюция. Всякая тварь, раз появившись, хочет быть на этом свете. Пусть не всегда это от нее зависит и в силу свойств, унаследованных от предков, она порой изначально обречена, но она всегда борется за право быть, а не бессильно ждет небесной манны. Критерии ее «быть» лежат как в ней самой, так и в условиях среды, куда она, родившись, попадает. И это в биологической эволюции мы называем «естественным отбором» – фактором эволюции, тесно связанным с «борьбой за существование». Красной нитью скрепляет жажда жизни биологическую эволюцию, подчиняя себе и гены и инстинкты.
Свойства и потребности живого вещества – потребность в веществе и энергии и жажда существования с приспособляемостью – являются движущей силой биологической эволюции, где частные способности живого вещества плодотворно реализуются лишь при следовании общему требованию природы – усложнению своих образований. На смену прокариотам приходят одноклеточные организмы, рыбы порождают сухопутных животных, а рептилии – млекопитающих. Словно какая-то таинственная сила тянет наш мир за волосы неведомо куда, точнее вытягивает из наших веществ все, на что они способны. Все в этом мире, раз появившись, хочет быть, но не всё из появившегося остается и тем более продолжается. Отгадав критерии отбора, мы, наверное, найдем разгадку мира.
У этих особенностей, о которых мы говорим – жажда существования и усложнение структур – есть всякий раз инструменты осуществления. У вещества физического – это законы физические: тяготение, электромагнетизм и т. п., которые притягивают и удерживают его элементы друг с другом в атомах, звездах. У биологических образований есть инструменты сохранения достигнутого состояния – всевозможного рода устройства для приема энергии и пищи от хлорофилла до ротовых щелей, и инструменты усложнения своих образований. Удивительно, но последние – это отклонения в функционировании систем, сбои в воспроизводстве. Именно искажения воспроизводства позволяют появляться новым свойствам живых существ, отбор которых действительностью приводит к появлению новых биологических видов. А само усложнение обеспечивается наложением и сохранением новых элементов в ДНК. И мы говорим о генах и генетической наследственности как механизме сохранения живых существ во времени.
На примере появления биологического вещества мы также видим, что по исчерпании возможностей усложнения физического вещества физическими методами, оно продолжилось физическими структурами с использованием физических же законов на совершенно ином уровне – системы ограниченного числа физических элементов с дополнительными условиями существования этой системы. Мало того, совершенствование этой системы, ее дальнейшее усложнение (организмы) потребовало и другого дополнительного условия – локальной среды в виде газового обеспечения развития или биосферы на планете.
Остается добавить, что ученые любят забавляться. Им доставляет удовольствие рассуждать о пространственных и временных рамках мира, в котором мы живем. Миллиарды лет эволюции и гигаметры Вселенной для них как семечки, которые они щелкают на глазах удивленного обывателя. В тех трудах, где они нисходят до нас, нередко можно встретить и упоминания о невероятности жизни на Земле. При этом как некогда шаманы вздымали руки к дыму разведенного ими костра, где им виделись видения и пророчества, так жрецы наук вздымают руки к своим кострам или критерию истины – теории вероятности. По их расчетам возникновение жизни на нашей планете столь же правдоподобно, как сборка самолета «Боинг – 747» в итоге урагана, пронесшегося над мусорной свалкой, или написание романа «Война и мир» Л. Толстого обезьяной, бестолково нажимающей клавиши клавиатуры в течение всей жизни Вселенной. И в том, и в другом случае вероятность по разным оценкам оценивается от 1:10-130 до 1:10-260. Что здесь сказать? Если мы есть, а теория вероятностей говорит, что нас не должно быть, тем хуже, пожалуй, для теории вероятностей. Невольно вспоминаются слова Эйнштейна: «С тех пор как за теорию относительности принялись математики, даже я перестал ее понимать».
Такова утомительная и несколько затянувшаяся преамбула, которая позволит нам сделать в отношении живого вещества выводы, имеющие отношение, как будет показано ниже, к человеку, а точнее к его разуму.
Эти выводы, как естественные и очевидные, которые известны каждому из нас независимо от вышесказанного, так и следуемые из него, таковы: живое вещество есть особым образом устроенная система из элементов физического вещества, и есть результат тенденций развития этого физического вещества;
эта система функционирует по законам физического вещества;
эта система появилась на пределе возможностей физического вещества в деле усложнения его конструкций – заполнение свободных химических связей органических молекул, вследствие заполнения разрушаемых (собственно говоря, с того момента, как разрушенные остатки стали способны на повторное существование и разрушение и можно говорить о начале жизни);
у этой системы качественно новые, неизвестные прежней природе свойства, определяющие самую ее суть:
это появление в результате воспроизводства (в отличие от физического вещества, неспособного на свое дублирование);
это существование в потоке вещества и энергии (конструкции живого вещества нуждаются в постоянной поддержке извне в виде вещества и энергии);
эта система способна сохранять достигнутую сложность структур за счет генетической наследственности;
искажения генетического кода являются источником саморазвития живого вещества;
приспособляемость к изменяемой или открываемой внешней среде и усложнение собственных структур, вытекающее из априорных качеств материи, обеспечили бесчисленность форм живого вещества во времени или биологическую эволюцию;
ограниченное количество энергии и вещества, которые питают и составляют живое вещество, лежат в основе конкуренции живых существ;
свойства и потребности живого вещества – потребность в веществе и энергии и жажда существования с приспособляемостью – являются движущей силой биологической эволюции;
живое вещество в силу собственных свойств (необходимость в веществе и энергии, дупликации, специализации) существует во множестве себе подобных;
живое вещество создает особый мир в мире физической материи, которым оно обособляется от негативных для него факторов физического мира и где в наиболее интенсивной форме реализуется его потенциал;
живое вещество может существовать в довольно узком интервале физических условий: давление около 1 атм, соленость от 4 % до 0, температура от 0 до 40° С.
Следует отметить, что у конкретных живых образований, как собственно и всего, что есть в этом мире, нет стремления к развитию. На уровне поколений оно консервативно, стремится к сохранению себя таким, какое оно есть, используя борьбу за выживание и приспособление к внешним условиям. Но при перемене среды обитания новые поколения, несущие, благодаря изменчивости, новые признаки, и вынужденные приспосабливаться к этой новой среде, эти поколения становятся иными по сравнению со своими предками и. как правило, более сложно устроенными. Так появляются новые виды, и так же невольно напрашивается сравнение с людскими сообществами, где мир, созданный отцами, требует изменения детьми вопреки мнению отцов. Кстати для появления и закрепления новых биологических признаков отнюдь не всегда требуются миллионы лет, по некоторым данным для того достаточно несколько десятков поколений. Отсюда недалеко до недавно родившегося мнения, что биологическая эволюция носит не постепенный, но скачкообразный характер; биологические виды и появляются, и исчезают скорее в виде взрывов и катастроф, чем медленного наслоения признаков.
Сигнальное вещество
Маугли или дети-волки
Одиночество
События, о которых мы говорим, как, впрочем, и все, что происходит с нами самими, обязаны какому-то фундаментальному свойству, присущему всей материи без исключения – веществам живым, разумным, да и физическим тоже. Этим свойством является стремление к сохранению приобретенной организации и свойств или жажда существования. Как атом, став атомом, не захотел больше быть отдельными протонами, нейтронами, электронами, так и живые образования, едва возникнув, отчаянно борются за свое сохранение. Химические реакции, что лежат в основе жизни, такие же слепые и неумолимые, как гравитация, ветер и извержения вулканов, трансформируются в живых существах в борьбу за существование и естественный отбор достойных для продолжения себя во времени. Борьбой за существование проникнута вся биологическая эволюция. Всякая тварь, раз появившись, хочет быть на этом свете. Пусть не всегда это от нее зависит и в силу свойств, унаследованных от предков, она порой изначально обречена, но она всегда борется за право быть, а не бессильно ждет небесной манны. Критерии ее «быть» лежат как в ней самой, так и в условиях среды, куда она, родившись, попадает. И это в биологической эволюции мы называем «естественным отбором» – фактором эволюции, тесно связанным с «борьбой за существование». Красной нитью скрепляет жажда жизни биологическую эволюцию, подчиняя себе и гены и инстинкты.
Свойства и потребности живого вещества – потребность в веществе и энергии и жажда существования с приспособляемостью – являются движущей силой биологической эволюции, где частные способности живого вещества плодотворно реализуются лишь при следовании общему требованию природы – усложнению своих образований. На смену прокариотам приходят одноклеточные организмы, рыбы порождают сухопутных животных, а рептилии – млекопитающих. Словно какая-то таинственная сила тянет наш мир за волосы неведомо куда, точнее вытягивает из наших веществ все, на что они способны. Все в этом мире, раз появившись, хочет быть, но не всё из появившегося остается и тем более продолжается. Отгадав критерии отбора, мы, наверное, найдем разгадку мира.
У этих особенностей, о которых мы говорим – жажда существования и усложнение структур – есть всякий раз инструменты осуществления. У вещества физического – это законы физические: тяготение, электромагнетизм и т. п., которые притягивают и удерживают его элементы друг с другом в атомах, звездах. У биологических образований есть инструменты сохранения достигнутого состояния – всевозможного рода устройства для приема энергии и пищи от хлорофилла до ротовых щелей, и инструменты усложнения своих образований. Удивительно, но последние – это отклонения в функционировании систем, сбои в воспроизводстве. Именно искажения воспроизводства позволяют появляться новым свойствам живых существ, отбор которых действительностью приводит к появлению новых биологических видов. А само усложнение обеспечивается наложением и сохранением новых элементов в ДНК. И мы говорим о генах и генетической наследственности как механизме сохранения живых существ во времени.
На примере появления биологического вещества мы также видим, что по исчерпании возможностей усложнения физического вещества физическими методами, оно продолжилось физическими структурами с использованием физических же законов на совершенно ином уровне – системы ограниченного числа физических элементов с дополнительными условиями существования этой системы. Мало того, совершенствование этой системы, ее дальнейшее усложнение (организмы) потребовало и другого дополнительного условия – локальной среды в виде газового обеспечения развития или биосферы на планете.
Остается добавить, что ученые любят забавляться. Им доставляет удовольствие рассуждать о пространственных и временных рамках мира, в котором мы живем. Миллиарды лет эволюции и гигаметры Вселенной для них как семечки, которые они щелкают на глазах удивленного обывателя. В тех трудах, где они нисходят до нас, нередко можно встретить и упоминания о невероятности жизни на Земле. При этом как некогда шаманы вздымали руки к дыму разведенного ими костра, где им виделись видения и пророчества, так жрецы наук вздымают руки к своим кострам или критерию истины – теории вероятности. По их расчетам возникновение жизни на нашей планете столь же правдоподобно, как сборка самолета «Боинг – 747» в итоге урагана, пронесшегося над мусорной свалкой, или написание романа «Война и мир» Л. Толстого обезьяной, бестолково нажимающей клавиши клавиатуры в течение всей жизни Вселенной. И в том, и в другом случае вероятность по разным оценкам оценивается от 1:10-130 до 1:10-260. Что здесь сказать? Если мы есть, а теория вероятностей говорит, что нас не должно быть, тем хуже, пожалуй, для теории вероятностей. Невольно вспоминаются слова Эйнштейна: «С тех пор как за теорию относительности принялись математики, даже я перестал ее понимать».
Такова утомительная и несколько затянувшаяся преамбула, которая позволит нам сделать в отношении живого вещества выводы, имеющие отношение, как будет показано ниже, к человеку, а точнее к его разуму.
Эти выводы, как естественные и очевидные, которые известны каждому из нас независимо от вышесказанного, так и следуемые из него, таковы: живое вещество есть особым образом устроенная система из элементов физического вещества, и есть результат тенденций развития этого физического вещества;
эта система функционирует по законам физического вещества;
эта система появилась на пределе возможностей физического вещества в деле усложнения его конструкций – заполнение свободных химических связей органических молекул, вследствие заполнения разрушаемых (собственно говоря, с того момента, как разрушенные остатки стали способны на повторное существование и разрушение и можно говорить о начале жизни);
у этой системы качественно новые, неизвестные прежней природе свойства, определяющие самую ее суть:
это появление в результате воспроизводства (в отличие от физического вещества, неспособного на свое дублирование);
это существование в потоке вещества и энергии (конструкции живого вещества нуждаются в постоянной поддержке извне в виде вещества и энергии);
эта система способна сохранять достигнутую сложность структур за счет генетической наследственности;
искажения генетического кода являются источником саморазвития живого вещества;
приспособляемость к изменяемой или открываемой внешней среде и усложнение собственных структур, вытекающее из априорных качеств материи, обеспечили бесчисленность форм живого вещества во времени или биологическую эволюцию;
ограниченное количество энергии и вещества, которые питают и составляют живое вещество, лежат в основе конкуренции живых существ;
свойства и потребности живого вещества – потребность в веществе и энергии и жажда существования с приспособляемостью – являются движущей силой биологической эволюции;
живое вещество в силу собственных свойств (необходимость в веществе и энергии, дупликации, специализации) существует во множестве себе подобных;
живое вещество создает особый мир в мире физической материи, которым оно обособляется от негативных для него факторов физического мира и где в наиболее интенсивной форме реализуется его потенциал;
живое вещество может существовать в довольно узком интервале физических условий: давление около 1 атм, соленость от 4 % до 0, температура от 0 до 40° С.
Следует отметить, что у конкретных живых образований, как собственно и всего, что есть в этом мире, нет стремления к развитию. На уровне поколений оно консервативно, стремится к сохранению себя таким, какое оно есть, используя борьбу за выживание и приспособление к внешним условиям. Но при перемене среды обитания новые поколения, несущие, благодаря изменчивости, новые признаки, и вынужденные приспосабливаться к этой новой среде, эти поколения становятся иными по сравнению со своими предками и. как правило, более сложно устроенными. Так появляются новые виды, и так же невольно напрашивается сравнение с людскими сообществами, где мир, созданный отцами, требует изменения детьми вопреки мнению отцов. Кстати для появления и закрепления новых биологических признаков отнюдь не всегда требуются миллионы лет, по некоторым данным для того достаточно несколько десятков поколений. Отсюда недалеко до недавно родившегося мнения, что биологическая эволюция носит не постепенный, но скачкообразный характер; биологические виды и появляются, и исчезают скорее в виде взрывов и катастроф, чем медленного наслоения признаков.
Сигнальное вещество
Непросто говорить о человеке. Не потому, что сложен человек – здесь-то, как раз особых трудностей не предвидится, но потому, что каждый из нас знает, что это такое по самому себе. И какие бы доводы и факты мы ни приводили, разъясняя природу человека и причины его мыслей и поступков, сказанное будет принято лишь в том случае, если согласуется с внутренним видением каждым из нас самого себя. Если представленная извне картина без изъяна наложится на картину внутреннюю. В силу элементарной психологии, когда уважение к себе и даже сохранение собственного «я» требует отказа от горьких воспоминаний, мы всегда скорее согласимся с тем собеседником, кто говорит, что «человек – царь природы» и «человек это звучит гордо», нежели с тем, кто поставит перед нами зеркало.
Мы понимаем человека на уровне чувств, эмоций, а не логики. И потому в своем повествовании нам придется обращаться скорее к чувствам, нежели чем ко вторым нашим качествам, в поисках отклика тому, что будет предложено. Впрочем, правда о нас самих, если она действительно правда, вряд ли потребует нашего согласия, чтобы себя показать.
Казалось бы, что может быть более далекого от таинств разума, чем таинства жизни. Миллиарды лет развития живой материи от первичного и неотличимого на ощупь от воды первичного бульона в праокеанах до лесов и степей, кишащих стадами животных, и морей со стаями рыб пролегли между нами. И не находим мы другой соединяющей нас линии, кроме той, что мы являемся живыми существами, результатом или, по крайней мере, частью биологической эволюции. Но если посмотреть на человека с точки зрения появления и функционирования в нем сознания или разума, то обнаружим явления, которые напомнят нам рассмотренные. Но чтобы понять это, надо начать издалека.
Мы понимаем человека на уровне чувств, эмоций, а не логики. И потому в своем повествовании нам придется обращаться скорее к чувствам, нежели чем ко вторым нашим качествам, в поисках отклика тому, что будет предложено. Впрочем, правда о нас самих, если она действительно правда, вряд ли потребует нашего согласия, чтобы себя показать.
Казалось бы, что может быть более далекого от таинств разума, чем таинства жизни. Миллиарды лет развития живой материи от первичного и неотличимого на ощупь от воды первичного бульона в праокеанах до лесов и степей, кишащих стадами животных, и морей со стаями рыб пролегли между нами. И не находим мы другой соединяющей нас линии, кроме той, что мы являемся живыми существами, результатом или, по крайней мере, частью биологической эволюции. Но если посмотреть на человека с точки зрения появления и функционирования в нем сознания или разума, то обнаружим явления, которые напомнят нам рассмотренные. Но чтобы понять это, надо начать издалека.
Маугли или дети-волки
В Индии существует такая легенда. Давным-давно при дворе падишаха Акбара возник спор между учеными. Одни говорили, что сын китайца безо всякого обучения заговорит по-китайски, сын араба – по-арабски и т. д. Другие утверждали, что дети будут говорить на том языке, которому их обучат, и что их национальная принадлежность в этом смысле не имеет никакого значения. Падишах, будучи государственным деятелем, разрешил этот спор раз и навсегда. Он велел поместить новорожденных, происходящих от разных национальностей, в комнату, до которой бы не доходили звуки человеческого голоса. За детьми ухаживали люди с отрезанными языками; ключ от комнаты, в которой находились дети, Акбар носил у себя на груди. Так прошло 7 лет. Потом комнату вскрыли, и вместо людей, говорящих на разных языках, перед мудрецами и императором предстали человекоподобные существа, не умеющие говорить, ходить на двух ногах, пользоваться простейшими предметами. И вряд ли чувство горечи от неудачного опыта позволило очевидцам понять, что они стали свидетелями события, способного не только изменить наше представление о себе, но и потрясти основы мироздания.
Упомянутый неудачный опыт – отнюдь не исключение. Известны десятки случаев, когда дети, в силу тех или иных обстоятельств лишенные человеческого общества и воспитанные животными, так называемые маугли» или дети-волки, будучи возвращенные к людям оказывались неспособными стать людьми. Они с трудом осваивали простейшие несколько слов и владение, например, ложкой, но даже в возрасте 15–20 лет по социальным качествам напоминали малолетних малышей.
За последние две-три сотни лет накопились десятки случаев подобного рода.
Первый такой «мальчик – волк» был обнаружен еще в 1344 году в Германии. Он жил в лесу, в норе, до четырех лет питался необработанной пищей. В 1731 году во Франции была найдена десятилетняя девочка, напоминавшая обезьянку. За десять лет жизни в лесу тело ее так адаптировалось к условиям проживания, что удлинились даже большие пальцы рук, это позволяло ей с легкостью перемахнуть с одного дерева на другое. Она была найдена монахами, которые пытались обучить ее, но обучение давалось очень тяжело. «Девочка-обезьянка» всю жизнь прожила в монастыре монахиней.
Один из известных «детей-маугли» – мальчик двенадцати лет, повстречавшийся охотникам в 1799 году во Франции (Аверон). Мальчик ходил на четырех конечностях, издавал странные звуки, ел сырую пищу и пытался укусить, когда к нему подходили. Его назвали Виктор и также пытались обучать, чтобы он смог влиться в человеческое общество. Врачи несколько лет занимались с ним, но все, чему он научился – это ходить на двух ногах, понимать и произносить некоторые слова, пользоваться вилкой и ложкой.
Наибольшее число детей-волков дала миру Индия, возможно, потому что ее жители из-за нищеты были вынуждены оставлять малышей в джунглях. С 1843 по 1933 год из Индии поступило не менее 16 сообщений о найденных детях-волках обоих полов, обнаружены также дети-пантеры и дети-леопарды. Многие оказались не способны изменить привычки, приобретенные в джунглях.
Ребенок-волк Дина Саничар был пойман крестьянами у местечка Минспури в 1872 году. На вид ему было около 6 лет. Дикий, совершенно голый и молчаливый – он мог издавать лишь горловое рычание и, подобно зверям, имел острые, как бритва зубы, которые заострялись от постоянного глодания костей. Было невозможно определить, как долго он пробыл в джунглях, но физическая сила и крепкое телосложение говорили о том, что он прекрасно приспособился к дикой жизни. Как и другие дети-волки, он ходил на четвереньках и яростно сопротивлялся попыткам одеть его. Дина прожил среди людей долго – 20 лет. Но, несмотря на самое терпеливое обучение, его достижения за длительный период были такими: научился одеваться, прямо стоять, хотя для него это никогда не было легким делом, и пользоваться посудой.
Мальчика-волка из Лакнау – ребенка 10 лет, нашли спустя 2 года после Дины. Его определили в детский приют, но, несмотря на многочисленные попытки обучить его, ребенок остался совершенно дик. Оба мальчика так никогда и не стали говорить.
Двух же самых легендарных ребят, девочек-волков, Камалу и Амалу, обнаружили в 1920 году. Врач Дж. Сингх, попечитель сиротского приюта в Манднапоре, написал длинный и доскональный доклад о собственных наблюдениях за 2 девочками-волками, находившимися на его попечении; достоверность его исследований не вызывает сомнений, кроме всего прочего они подтверждены иными свидетелями.
Они жили в стае волков в Индии в регионе Годамури. Когда их нашли младшей, Амале, было только восемнадцать месяцев, а старшей, Камале – так их окрестил врач Сингх – в пределах 8 лет. Кожа у обеих была основательно поцарапана и покрыта мозолями, языки высовывались изо ртов, они скалили зубы и нелегко дышали. Еще наиболее поразительные прецеденты выяснились позднее. Дети были неспособны видеть днем и спасались от солнечного света в темных углах. В ночь они выли и метались по комнате в поисках выхода. Спали они не более чем пять-шесть часов в день, ели лишь сырое мясо и утоляли жажду, лакая жидкость. Обе девочки ползали на коленях и локтях, когда находились в комнате, хотя на улице они очень резко носились, вставая на ладони и ступни. Они рычали на людей, изгибали спины, подобно волкам, при приближении того, кого они находили опасным. Они «охотились», преследуя цыплят и прочих хозяйственных животных, рыскали по двору в поисках выброшенных потрохов и с жадностью пожирали их.
Но жизнь этих детей волков оказалась недолгой. Младшая девочка, Амала, прожила в неволе менее года, она умерла от нефрита в начале сентября 1921 года. Камала прожила в пределах 9 лет. Со временем она научилась ходить, хотя до конца жизни ей так и не удавалось отучиться от собственной волчьей походки. Она начала умываться, пользоваться стаканом, причем даже изучила некоторое количество слов, хотя продолжала есть сырое мясо и потроха, избегала собак. То, что она обучилась примитивной речи, значит, что при рождении у нее не было умственных изъянов и что ее волчьи повадки были целиком переняты у «приемных опекунов».
В жизни Камалы среди людей Синг различал три периода. Первые два года она вела себя, как волк. Следующие 4 года мало-помалу усваивала человеческий образ жизни, хотя в поведении было еще много волчьих повадок, и только в последние 3 года у нее стали преобладать привычки человека. Камала начала спать по ночам и даже стала бояться темноты, искала общества людей, ела руками, пила из стакана. Однако ее умственные способности значительно отставали от развития детей ее возраста. Когда Камалу нашли, интеллект ее находился на уровне развития шестимесячного ребенка. В возрасте 16–18 лет она вела себя, как четырехлетнее дитя.
В реальной жизни судьба звериных воспитанников трагична. В отрыве от дикой природы они очень быстро умирают, хотя по понятным причинам сравнить здесь не с чем: данных о том, сколько они могут прожить в лесу в диком состоянии, нет. Кроме того, по возвращении к людям их практически не удается адаптировать к нормальной, общепринятой для всех нас жизни. Дети, растущие в полной изоляции, хоть и отличаются обостренным развитием некоторых чувств, но в целом и умственно, и поведенчески (на взгляд людей) ущербны. Во всем их поведении виден зверь. Чувства дикаря хранят его: он видит опасность во тьме, слышит ее вдали. Он думает только о том, как выжить; он не отвлекается на посторонние размышления – он чувственный зверь, а не мыслящий человек.
Как правило, судьба современных «маугли» одинакова, их помещают в психиатрическую больницу, где они остаются до конца своей недолгой жизни. Увы, человеческий ребенок, «воспитанный» зверем, никогда не может стать полноценным членом человеческого общества.
Сказки и легенды, которыми мы живем, которые являются частью нашего представления о действительности, не всегда этой действительности отвечают. Ромул и Рем – основатели Рима, Маугли Киплинга, если и имеют под собой реальную основу, то только в том, что животные и даже дикие хищные животные способны помочь беспомощным человеческим младенцам выжить, но не более. Дети-волки перенимают привычки своих приемных родителей, и даже будучи возвращены к людям, никогда не становятся полноправными членами человеческих обществ и, что действительно странно, никогда долго не живут.
Мы не может отказать таким существам в праве называться людьми, но мы относимся к ним как к слаборазвитым, как к больным разумом членам человеческого сообщества. Наше отношение к ним продиктовано милосердием и, в конечном итоге – нашим собственным благополучием.
В то же время известны ситуации, когда человеческие дети, слепоглухонемые от рождения, (т. е. лишенные всякого чувственного контакта с внешней средой) без помощи извне вели поистине животный образ жизни, но стоило такому контакту в детстве состояться, как минимальные усилия обучения, словно падая на плодотворную внутри таких детей почву, приносили немалые плоды в обретении ими навыков человеческого поведения.
Мы не зря приводим столь подробные примеры, что из них следует горькое и неприемлемое для многих из нас обстоятельство, что человеком не рождаются, но становятся; что существо, которое выходит из материнского чрева – это не человек, но лишь то, что может им стать.
Что же происходит в нас такого, что человеческие дети, будучи полноценными по всем биологическим параметрам, становятся людьми в полном смысле этого слова, т. е. существами, способными ходить, думать, говорить и совершать осмысленные поступки исключительно в результате воспитания среди людей?
Далее мы приходим к еще одному не менее примечательному обстоятельству – человеком можно быть только среди людей.
Упомянутый неудачный опыт – отнюдь не исключение. Известны десятки случаев, когда дети, в силу тех или иных обстоятельств лишенные человеческого общества и воспитанные животными, так называемые маугли» или дети-волки, будучи возвращенные к людям оказывались неспособными стать людьми. Они с трудом осваивали простейшие несколько слов и владение, например, ложкой, но даже в возрасте 15–20 лет по социальным качествам напоминали малолетних малышей.
За последние две-три сотни лет накопились десятки случаев подобного рода.
Первый такой «мальчик – волк» был обнаружен еще в 1344 году в Германии. Он жил в лесу, в норе, до четырех лет питался необработанной пищей. В 1731 году во Франции была найдена десятилетняя девочка, напоминавшая обезьянку. За десять лет жизни в лесу тело ее так адаптировалось к условиям проживания, что удлинились даже большие пальцы рук, это позволяло ей с легкостью перемахнуть с одного дерева на другое. Она была найдена монахами, которые пытались обучить ее, но обучение давалось очень тяжело. «Девочка-обезьянка» всю жизнь прожила в монастыре монахиней.
Один из известных «детей-маугли» – мальчик двенадцати лет, повстречавшийся охотникам в 1799 году во Франции (Аверон). Мальчик ходил на четырех конечностях, издавал странные звуки, ел сырую пищу и пытался укусить, когда к нему подходили. Его назвали Виктор и также пытались обучать, чтобы он смог влиться в человеческое общество. Врачи несколько лет занимались с ним, но все, чему он научился – это ходить на двух ногах, понимать и произносить некоторые слова, пользоваться вилкой и ложкой.
Наибольшее число детей-волков дала миру Индия, возможно, потому что ее жители из-за нищеты были вынуждены оставлять малышей в джунглях. С 1843 по 1933 год из Индии поступило не менее 16 сообщений о найденных детях-волках обоих полов, обнаружены также дети-пантеры и дети-леопарды. Многие оказались не способны изменить привычки, приобретенные в джунглях.
Ребенок-волк Дина Саничар был пойман крестьянами у местечка Минспури в 1872 году. На вид ему было около 6 лет. Дикий, совершенно голый и молчаливый – он мог издавать лишь горловое рычание и, подобно зверям, имел острые, как бритва зубы, которые заострялись от постоянного глодания костей. Было невозможно определить, как долго он пробыл в джунглях, но физическая сила и крепкое телосложение говорили о том, что он прекрасно приспособился к дикой жизни. Как и другие дети-волки, он ходил на четвереньках и яростно сопротивлялся попыткам одеть его. Дина прожил среди людей долго – 20 лет. Но, несмотря на самое терпеливое обучение, его достижения за длительный период были такими: научился одеваться, прямо стоять, хотя для него это никогда не было легким делом, и пользоваться посудой.
Мальчика-волка из Лакнау – ребенка 10 лет, нашли спустя 2 года после Дины. Его определили в детский приют, но, несмотря на многочисленные попытки обучить его, ребенок остался совершенно дик. Оба мальчика так никогда и не стали говорить.
Двух же самых легендарных ребят, девочек-волков, Камалу и Амалу, обнаружили в 1920 году. Врач Дж. Сингх, попечитель сиротского приюта в Манднапоре, написал длинный и доскональный доклад о собственных наблюдениях за 2 девочками-волками, находившимися на его попечении; достоверность его исследований не вызывает сомнений, кроме всего прочего они подтверждены иными свидетелями.
Они жили в стае волков в Индии в регионе Годамури. Когда их нашли младшей, Амале, было только восемнадцать месяцев, а старшей, Камале – так их окрестил врач Сингх – в пределах 8 лет. Кожа у обеих была основательно поцарапана и покрыта мозолями, языки высовывались изо ртов, они скалили зубы и нелегко дышали. Еще наиболее поразительные прецеденты выяснились позднее. Дети были неспособны видеть днем и спасались от солнечного света в темных углах. В ночь они выли и метались по комнате в поисках выхода. Спали они не более чем пять-шесть часов в день, ели лишь сырое мясо и утоляли жажду, лакая жидкость. Обе девочки ползали на коленях и локтях, когда находились в комнате, хотя на улице они очень резко носились, вставая на ладони и ступни. Они рычали на людей, изгибали спины, подобно волкам, при приближении того, кого они находили опасным. Они «охотились», преследуя цыплят и прочих хозяйственных животных, рыскали по двору в поисках выброшенных потрохов и с жадностью пожирали их.
Но жизнь этих детей волков оказалась недолгой. Младшая девочка, Амала, прожила в неволе менее года, она умерла от нефрита в начале сентября 1921 года. Камала прожила в пределах 9 лет. Со временем она научилась ходить, хотя до конца жизни ей так и не удавалось отучиться от собственной волчьей походки. Она начала умываться, пользоваться стаканом, причем даже изучила некоторое количество слов, хотя продолжала есть сырое мясо и потроха, избегала собак. То, что она обучилась примитивной речи, значит, что при рождении у нее не было умственных изъянов и что ее волчьи повадки были целиком переняты у «приемных опекунов».
В жизни Камалы среди людей Синг различал три периода. Первые два года она вела себя, как волк. Следующие 4 года мало-помалу усваивала человеческий образ жизни, хотя в поведении было еще много волчьих повадок, и только в последние 3 года у нее стали преобладать привычки человека. Камала начала спать по ночам и даже стала бояться темноты, искала общества людей, ела руками, пила из стакана. Однако ее умственные способности значительно отставали от развития детей ее возраста. Когда Камалу нашли, интеллект ее находился на уровне развития шестимесячного ребенка. В возрасте 16–18 лет она вела себя, как четырехлетнее дитя.
В реальной жизни судьба звериных воспитанников трагична. В отрыве от дикой природы они очень быстро умирают, хотя по понятным причинам сравнить здесь не с чем: данных о том, сколько они могут прожить в лесу в диком состоянии, нет. Кроме того, по возвращении к людям их практически не удается адаптировать к нормальной, общепринятой для всех нас жизни. Дети, растущие в полной изоляции, хоть и отличаются обостренным развитием некоторых чувств, но в целом и умственно, и поведенчески (на взгляд людей) ущербны. Во всем их поведении виден зверь. Чувства дикаря хранят его: он видит опасность во тьме, слышит ее вдали. Он думает только о том, как выжить; он не отвлекается на посторонние размышления – он чувственный зверь, а не мыслящий человек.
Как правило, судьба современных «маугли» одинакова, их помещают в психиатрическую больницу, где они остаются до конца своей недолгой жизни. Увы, человеческий ребенок, «воспитанный» зверем, никогда не может стать полноценным членом человеческого общества.
Сказки и легенды, которыми мы живем, которые являются частью нашего представления о действительности, не всегда этой действительности отвечают. Ромул и Рем – основатели Рима, Маугли Киплинга, если и имеют под собой реальную основу, то только в том, что животные и даже дикие хищные животные способны помочь беспомощным человеческим младенцам выжить, но не более. Дети-волки перенимают привычки своих приемных родителей, и даже будучи возвращены к людям, никогда не становятся полноправными членами человеческих обществ и, что действительно странно, никогда долго не живут.
Мы не может отказать таким существам в праве называться людьми, но мы относимся к ним как к слаборазвитым, как к больным разумом членам человеческого сообщества. Наше отношение к ним продиктовано милосердием и, в конечном итоге – нашим собственным благополучием.
В то же время известны ситуации, когда человеческие дети, слепоглухонемые от рождения, (т. е. лишенные всякого чувственного контакта с внешней средой) без помощи извне вели поистине животный образ жизни, но стоило такому контакту в детстве состояться, как минимальные усилия обучения, словно падая на плодотворную внутри таких детей почву, приносили немалые плоды в обретении ими навыков человеческого поведения.
Мы не зря приводим столь подробные примеры, что из них следует горькое и неприемлемое для многих из нас обстоятельство, что человеком не рождаются, но становятся; что существо, которое выходит из материнского чрева – это не человек, но лишь то, что может им стать.
Что же происходит в нас такого, что человеческие дети, будучи полноценными по всем биологическим параметрам, становятся людьми в полном смысле этого слова, т. е. существами, способными ходить, думать, говорить и совершать осмысленные поступки исключительно в результате воспитания среди людей?
Далее мы приходим к еще одному не менее примечательному обстоятельству – человеком можно быть только среди людей.
Одиночество
Невыносимо одиночество среди людей, еще ужаснее оно, когда людей вокруг нет.
Иллюзии, которыми мы живем, как и «игры, в которые мы играем», говорят не только об особенностях человеческой натуры, исповедующей штампы в своем взаимодействии с действительностью (что на самом деле скорее полезно, чем унизительно, ибо штамп – это более высокий уровень символа или знака речи, вне которого нет общения между людьми). Иллюзии, которыми мы живем, часто грешат неточностью. Одно дело, когда любовными иллюзиями живут и обманываются молодые люди – так им на роду и положено, другое – когда о человеческих свойствах говорят, как о приобретенных раз и навсегда, нередко путая при этом человеческую природу и человеческие качества. Вдаваться в подробности по поводу различения этих понятий, которые не раз еще далее нам придется обсуждать, пока преждевременно. Отметим лишь, что, говоря о качествах, здесь имеется в виду наиболее наглядные человеческие черты, наличие которых обуславливает подобие индивида нам, выносящим о нем суждение. Чаще всего к таким чертам относятся осмысленные речь и поведение. Причем речь и поведение в их абсолютных значениях, а не как отвечающие обществу, в котором этот индивид живет. Другими словами и дикарь, и цивилизованный человек находятся в этом случае для нас на одной планке, хотя еще в недалеком прошлом это было не всегда так.
«Наиболее наглядным примером хрупкости человеческих качеств служат особенности людей, потерпевших кораблекрушение и попавших на необитаемые острова. К их числу также следует отнести пастухов, лиц, находящихся в одиночном заключении, одиночных старателей и всех тех, кто изолирует себя от общества или изолируется в принудительном порядке самим обществом на длительный период времени. Через известный промежуток времени такие люди теряют беглость речи. В конечном счете, они вообще теряют способность разговаривать. Вдобавок они привыкают к своему новому положению и становятся болезненно чувствительными и нетерпимыми к отношениям, сложившимся в цивилизованном человеческом обществе. Цивилизованные обычаи, манеры и вкусы у них исчезают. Они перестают заботиться о личной гигиене и становятся нетерпимыми или безразличными к традиционному укладу жизни. Память у таких людей слабеет, уменьшается их способность к абстрактному, понятийному мышлению. Интересы и перспективы деятельности сужаются; весь психический мир сужается и изменяется. Если эти изменения заходят не слишком далеко и длятся не слишком долго, такие люди, вновь оказавшись в условиях нормальных человеческих взаимоотношений, могут постепенно быть возвращены к прежнему состоянию»[15].
Название книги, из которой взят этот отрывок, не должно нас обманывать; сказанное в большей или меньшей степени относится ко всем людям без исключения. И связано это с изменением и искажением человеческой психики, сознания, разума, как такового, в условиях одиночества. Не того душевного одиночества, особенно мучительного в юные годы, которое испытывает каждый из нас среди людей и которое накладывает на нас свою печать. Но в условиях одиночества физического, условиях так называемой сенсорной депривации. Психологический словарь дает такое объяснение этому термину: «сенсорная депривация – (от лат. sensus – чувство, ощущение и deprivatio-лишение) – продолжительное, более или менее полное лишение человека зрительных, слуховых, тактильных или иных ощущений, подвижности, общения, эмоциональных переживаний»[16]. Все дело в том, что мы взаимодействуем с действительностью через органы чувств – слух, зрение, осязание и пр. – и лишение хотя бы в некоторой степени этого взаимодействия, обрубка канатов, связывающих нас с миром, сказывается на нас, причем степень нашей реакции напрямую зависит от количества отрезанных канатов. При этом различимы три состояния изоляции:
Иллюзии, которыми мы живем, как и «игры, в которые мы играем», говорят не только об особенностях человеческой натуры, исповедующей штампы в своем взаимодействии с действительностью (что на самом деле скорее полезно, чем унизительно, ибо штамп – это более высокий уровень символа или знака речи, вне которого нет общения между людьми). Иллюзии, которыми мы живем, часто грешат неточностью. Одно дело, когда любовными иллюзиями живут и обманываются молодые люди – так им на роду и положено, другое – когда о человеческих свойствах говорят, как о приобретенных раз и навсегда, нередко путая при этом человеческую природу и человеческие качества. Вдаваться в подробности по поводу различения этих понятий, которые не раз еще далее нам придется обсуждать, пока преждевременно. Отметим лишь, что, говоря о качествах, здесь имеется в виду наиболее наглядные человеческие черты, наличие которых обуславливает подобие индивида нам, выносящим о нем суждение. Чаще всего к таким чертам относятся осмысленные речь и поведение. Причем речь и поведение в их абсолютных значениях, а не как отвечающие обществу, в котором этот индивид живет. Другими словами и дикарь, и цивилизованный человек находятся в этом случае для нас на одной планке, хотя еще в недалеком прошлом это было не всегда так.
«Наиболее наглядным примером хрупкости человеческих качеств служат особенности людей, потерпевших кораблекрушение и попавших на необитаемые острова. К их числу также следует отнести пастухов, лиц, находящихся в одиночном заключении, одиночных старателей и всех тех, кто изолирует себя от общества или изолируется в принудительном порядке самим обществом на длительный период времени. Через известный промежуток времени такие люди теряют беглость речи. В конечном счете, они вообще теряют способность разговаривать. Вдобавок они привыкают к своему новому положению и становятся болезненно чувствительными и нетерпимыми к отношениям, сложившимся в цивилизованном человеческом обществе. Цивилизованные обычаи, манеры и вкусы у них исчезают. Они перестают заботиться о личной гигиене и становятся нетерпимыми или безразличными к традиционному укладу жизни. Память у таких людей слабеет, уменьшается их способность к абстрактному, понятийному мышлению. Интересы и перспективы деятельности сужаются; весь психический мир сужается и изменяется. Если эти изменения заходят не слишком далеко и длятся не слишком долго, такие люди, вновь оказавшись в условиях нормальных человеческих взаимоотношений, могут постепенно быть возвращены к прежнему состоянию»[15].
Название книги, из которой взят этот отрывок, не должно нас обманывать; сказанное в большей или меньшей степени относится ко всем людям без исключения. И связано это с изменением и искажением человеческой психики, сознания, разума, как такового, в условиях одиночества. Не того душевного одиночества, особенно мучительного в юные годы, которое испытывает каждый из нас среди людей и которое накладывает на нас свою печать. Но в условиях одиночества физического, условиях так называемой сенсорной депривации. Психологический словарь дает такое объяснение этому термину: «сенсорная депривация – (от лат. sensus – чувство, ощущение и deprivatio-лишение) – продолжительное, более или менее полное лишение человека зрительных, слуховых, тактильных или иных ощущений, подвижности, общения, эмоциональных переживаний»[16]. Все дело в том, что мы взаимодействуем с действительностью через органы чувств – слух, зрение, осязание и пр. – и лишение хотя бы в некоторой степени этого взаимодействия, обрубка канатов, связывающих нас с миром, сказывается на нас, причем степень нашей реакции напрямую зависит от количества отрезанных канатов. При этом различимы три состояния изоляции: