Страница:
Генри расхохотался, и Фрэнсис невольно тоже засмеялась. Напряжение спало.
– О чем ты хотела поговорить с нами? – спросила Луиза, протягивая Фрэнсис высокий прозрачный стакан с душистым ледяным чаем. Аромат и вкус редкого сладкого лимона, выращиваемого лишь в особых условиях и безумно дорогого, был восхитителен.
– Меня интересует, что произошло на заседании приемной комиссии.
– Мы не осведомлены о деталях. Расспросите лучше ее членов. Они все живут поблизости – рукой подать. В одном гнезде. – Генри усмехнулся.
– А все-таки что вы можете рассказать?
Генри и Луиза переглянулись, будто решая, кому заговорить первым. Начал Генри:
– Когда Луиза перешагнула рубеж в двадцать пять лет и ушла из-под кровли родительской членской карточки, она вступила в молодежную секцию клуба. В первые годы нашего брака мы и не думали о зачислении в клуб всей семьи. В редких случаях, когда я туда заглядывал, то был на правах гостя. Уж очень высокие членские взносы – я тогда зарабатывал гораздо меньше, чем сейчас, – признаюсь, отпугивали меня. Мы решили сэкономить.
Потом, в прошлом году, я приобрел этот дом. Наша старшая дочь занималась теннисом еще в городе и полюбила его. Младшая от нее не отстает, наступает на пятки. Луиза планирует проводить большую часть времени здесь, на Лонг-Айленде, чтобы не дышать вместе с дочерьми летним нью-йоркским смогом. Вот мы и подали заявление со всеми сопроводительными документами, вплоть до справки из министерства финансов об источниках моих доходов. Я считал, что прием в члены клуба будет простой формальностью. Но мне было отказано.
– По какой причине?
– Из-за переполненности кортов, баров и автостоянок. А если по правде, потому, что я черный. – Генри скорчил нарочито брезгливую гримасу. – Ведь это заметно, не правда ли? И цвет кожи моих дочерей не выдашь за чересчур сильный загар. Как я понял, Клио, используя решающий голос Ричарда Пратта, угрожала мне «черным шаром». Кто-то из членов комиссии из хитроумных политических выкладок решил спустить дело на тормозах, чтобы мне не было отказано раз и навсегда и я мог бы обратиться с заявлением повторно. Но я, конечно, этого делать не собираюсь.
– А вы уверены, что расовый фактор сыграл тут свою роль? – Фрэнсис притворилась более наивной, чем была на самом деле. Но только так можно было добиться полной ясности в этом вопросе.
– Не знаю, насколько вы разбираетесь в уставных документах «Фейр-Лаун», но мы с Луизой отвечали всем стандартам. Здесь пахнет огненным ку-клукс-клановским крестом и горелым мясом чернокожего.
Глядя на девочек, играющих с белокурыми Барби в углу гостиной, Фрэнсис не могла воспринять слова Генри так уж серьезно.
– А вы с Луизой были знакомы с Клио?
– Луиза да, а я встречал ее пару раз. Она заходила к нам на новоселье. И присутствовала с мужем на нашем бракосочетании, но там было человек пятьсот, не меньше. И, возможно, мало кто понимал, чья это свадьба. Публика в Саутгемптоне дохнет со скуки и падка на любые развлечения.
– У нас была пышная свадьба, – подтвердила Луиза, явно сглаживая ядовитый сарказм мужа. – Мои родители дружили с твоим отцом, ну и, естественно, с Клио. Папа всегда превозносил Ричарда как талантливейшего бизнесмена и переживал за его потери, включая последнюю.
– А как он отнесся к вашему казусу с угрозой «черного шара»?
– Я не осмелилась сообщить папе, что Клио была за это ответственна. Пусть лучше думает, что она нас от имени его давнего друга Ричарда поддерживала… Теперь, конечно, это не имеет никакого значения. И в «Фейр-Лаун» мы вторично не обратимся, хотя единственное препятствие в лице Клио больше не существует.
Луиза как бы читала мысли Фрэнсис и опровергала ее подозрения.
– Да, это была наша ошибка, – подтвердил Генри. – Мы живем в разных мирах, и нам надо всегда об этом помнить.
– А в прошлую субботу вы были в «Фейр-Лаун»?
– Да. Я даже сыграла партию с твоей матерью, – подтвердила Луиза спокойно.
Удивлению Фрэнсис не было предела.
– Я давным-давно дружу с Аурелией, – вмешался Генри. – И Луиза с ней неоднократно встречалась, а на корте – проигрывала. Мы заранее договорились на матч-реванш в субботу.
Луиза, как бы извиняясь, сообщила:
– Я не люблю, когда за мной остается должок. По натуре я несостоявшаяся чемпионка. И меня свербило, что Аурелия раскладывает меня как хочет, несмотря на свой возраст. Да и, по-моему, Аурелия сама первая предложила устроить так, чтобы мы сразились. Она очень добра и, вероятно, хотела потрафить моему тщеславию.
– И кто выиграл?
– Я. Надеюсь, что Аурелия мне не поддалась. Мы мирно расстались.
– А после сыгранных партий вы остались наблюдать за турниром?
– Да, хотя это и не входило в наши планы. Генри занимался дома с девочками, но тут его срочно вызвали по пейджеру. Ты помнишь, как это было, Генри?
– Конечно, – пожал плечами Генри. – В клинике возникла срочная проблема. Я был вынужден отвезти девочек в клуб и отыскать там Луизу, а уж потом мчаться в праздничный день в Нью-Йорк. В клубе я встретил Бесс, мать Луизы, и она согласилась присмотреть за девочками, пока Луиза не освободится.
– Моя игра закончилась в десять, может, чуть позже, – вставила Луиза. – Возвращаясь с корта, я увидела маму и девочек. Мама сообщила, что у Генри возникли проблемы с каким-то пациентом и его вызвали в клинику.
– И как долго вы пробыли в клубе? – опять обратилась к Генри Фрэнсис.
– Поверьте, я вообще бы там не появился, если бы не девочки. По крайней мере, я сократил свое пребывание в этом месте до минимума. Завез дочек, переговорил с тещей, передал через нее то, что хотел сказать Луизе, и уехал.
Луиза выронила стакан, и кубики льда рассыпались по полированному столу.
– Какая же я неловкая, – пробормотала она, поспешно вытирая пролившуюся влагу бумажной салфеткой. Потом встряхнула и расправила юбку. Руки ее почему-то дрожали, и Фрэнсис это заметила.
– Вы видели там Клио? – спросила она.
Ни Генри, ни Луиза ей не ответили. Фрэнсис пришлось повторить вопрос.
– Да, – сказала Луиза.
– А я видел ее только мельком, – добавил Генри.
– И как прошла ваша встреча?
– Не особенно приятно, как и следовало ожидать, – ответила Луиза. – Я старалась соблюдать приличия, но это, честно говоря, давалось мне с трудом.
– Ты не вспомнишь, о чем вы говорили с Клио в то утро?
– Мы вообще не разговаривали, – уточнила Луиза. – Она перекинулась парой фраз с моей матерью. Шла речь о разных благотворительных акциях, в которых они обе принимают участие. Я особо не вслушивалась.
Фрэнсис перевела взгляд на Генри.
– Я уже сказал, что приходил лишь за тем, чтобы оставить дочерей на попечение Луизы, – сказал он, не дожидаясь вопроса. – У меня не было повода заговаривать с Клио, напоминать ей, что мы знакомы, а тем более изображать на лице дружелюбную мину. Наоборот, я хотел поскорее оттуда убраться.
– И куда?
– Обратно домой, чтобы собрать кое-что мне необходимое. Затем я позвонил в клинику, спросил, как дела у пациента, и сообщил, что уже еду. Дежурный сказал, что состояние пациента стабилизировалось и мое присутствие вроде бы не требуется. Такова жизнь врача. Бывают моменты, когда он нужен срочно, а через минуту ему говорят, что и без него все обошлось.
– И что в результате?
– В результате я решил не мотаться обратно в клуб, а проехался по городу, завернул в «Сильвер-шоп» за свежей газетой и парочкой сигар, но там оказалось закрыто по случаю праздника. Тогда я возвратился домой.
– Кто-нибудь из знакомых попадался по пути?
– Это что, допрос? – Генри повысил голос.
– Ни в коем случае. Просто мне интересно, не болтался ли кто из «Фейр-Лаун» в праздник по Саутгемптону, вместо того чтобы бить там по мячику и нагружаться фирменными коктейлями в баре.
– Я не настолько глуп, хоть и чернокожий, чтобы не понять, что рисуется стрелка, указывающая на меня.
Фрэнсис развела руками, как бы показывая настороженным супругам, что они пусты.
– Как видите, ребята, я ничего не рисую, и, поверьте, «жучка» у меня в нижнем белье нет.
– Тогда зачем вопросы насчет моего алиби?
На Фрэнсис сошло озарение, и она расплылась в улыбке, чем повергла в изумление принявшего агрессивную позу Генри. Теперь она могла утереть нос Умнику своей проницательностью и объяснить появление волоска, принадлежащего афроамериканцу на столике, за которым Клио осушила свой последний в жизни бокал.
– Слушай, Генри, забудь, что я помощник окружного прокурора, а считай меня просто своей соседкой. И давай перейдем на «ты», как мы с Луизой. Ты оставил девочек на попечение Бесс, когда она сидела за одним столиком с Клио?
– А разве я этого не сказал? Фрэнсис обратилась к Луизе:
– И где ты их нашла?
– Там же. Аурелия и я подошли к их столику после сыгранной партии. Аурелия тут же извинилась и исчезла. Мама объяснила мне, почему девочки здесь и какие возникли проблемы у Генри.
– А Клио была там, за столиком?
– Конечно. Разве я этого не сказала? Девочки захотели пить. Я вызвалась сама пойти за напитками к стойке, но там было столпотворение. У меня не было желания стоять в очереди, и я оставила заказ бармену, чтобы он прислал официантку. Аурелия подошла ко мне и сказала, что уже уходит. Я попрощалась с ней и вернулась к дочерям. Вскоре Клио поднялась из-за стола, и больше я ее не видела. Остальное тебе известно.
– А тебе известно, когда умерла Клио?
– Да, конечно. Мы услышали вопль… с веранды бара. Я тут же схватила девочек в охапку – подумала, что начался пожар. Все куда-то побежали, моя мать с отцом в том числе… с веранды бара в здание.
– А ты не заметила, что кто-нибудь бежит в обратном направлении? – на всякий случай поинтересовалась Фрэнсис.
– В такой панике? Нет. Я запомнила только, как твоя сестра Блэр кричала, что Клио мертва. Мне было ее жаль, она так дрожала. Потом свалилась на пол, чуть ли не в припадке…
– А ты что делала?
– Честно говоря, ничего. Без меня там, в клубе, было достаточно народу, и все что-то вопили и метались без всякого толку. Чем я могла помочь? Полиция появилась достаточно быстро. Я предпочла поскорее удалиться.
– Ты говорила с полицейскими?
– Какой-то офицер задал мне несколько вопросов, записал мое имя и номер телефона… как и у всех. На этом и ограничился.
– А потом? Тебя расспрашивали подробнее?
– Ну да. Детектив Келли – так он назвался. Ему нужно было знать обо всех, кто был в то утро в клубе. Я ему рассказала то же самое, что и тебе.
– Я очень ценю ваше участие и то, что вы потратили свое время, отвечая на вопросы, – обратилась Фрэнсис к супругам, вставая со стула. – Пожалуйста, не провожайте меня…
Только усевшись в свой джип, она ощутила, каким странным и напряженным был разговор. С одной стороны, она радовалась возможности опровергнуть улику Умника насчет черного волоса, но все-таки Генри Льюис оставался главным подозреваемым, будучи опытным врачом-кардиологом и без четкого алиби, зато имея веские моральные причины для убийства.
Возвращаться в родительский дом, встречаться с сестрой, щебечущей возле убитого горем отца, ей никак не хотелось, хотя долг и призывал ее к этому. Заполнить пустоту, образовавшуюся вокруг отца, собственной пустотой – не лучшее решение проблемы. Фрэнсис была слишком плохой актрисой, чтобы сыграть роль дочери, сочувствующей его горю.
По дороге в свою «хижину» из роскошного Саутгемптона в «картофельный» Ист-Пойнт Фрэнсис вспомнила словесную трескотню Блэр о расширении галереи при расставании ее с Пенни Адлер. Что так подстегнуло ее сестрицу, вселило в нее уверенность? И где пропадал все эти дни ее озабоченный супруг?
Фрэнсис не захотелось оставаться наедине со своими мыслями, и она свернула на дорогу, ведущую к дому матери.
Еще издалека, в закатных лучах, она разглядела в маленьком садике мать, та переоделась и напялила соломенную шляпу.
Она посигналила. Аурелия подняла голову.
– Впустишь меня? И чем-нибудь накормишь?
– Разве у тебя сегодня не игра в бинго?
– К началу я уже запоздала.
Аурелия отбросила садовые инструменты, вышла навстречу дочери и, крепко обняв, поцеловала ее в лоб.
– Входи и будь как дома. И еда, конечно, найдется. Сейчас что-нибудь сообразим.
Фрэнсис прошла в кухню и уселась за стол. Аурелия сразу же извинилась:
– У меня везде пахнет краской. Этот запах не сразу выветривается.
– На похоронах Клио ты выглядела великолепно, – заметила Фрэнсис. – Я, впрочем, удивилась, увидев тебя.
– Я пришла не почтить память Клио – пусть никто не поймет это так, – но Ричард был моим мужем много лет, и он, кстати, твой отец. Вот по этой причине я была сегодня там. Что касается моего наряда, то какое еще одеяние приличествует бывшей жене, провожающей новую жену своего бывшего мужа в последний путь? Ситуация несколько скользкая – сама рассуди. Уж лучше одеться торжественнее, чем выглядеть как хиппи…
Аурелия исследовала содержимое своего холодильника и расплылась в довольной улыбке.
– Нам с тобой повезло. У меня сохранилось кое-что вкусненькое и даже есть то, чем его запить. Посиди и расслабься, а я обслужу тебя по первому разряду.
Фрэнсис с наслаждением отпила глоток холодного «Кьянти».
– Насколько хорошо ты знакома с четой Льюис? Аурелия на секунду оторвалась от приготовления салата.
– С Генри я познакомилась несколько лет назад. Он приобрел несколько образцов моей мазни на одной из первых моих выставок. Он тогда сказал, что мои пейзажи проникнуты одухотворенностью и будут хорошо влиять на больных-сердечников. Генри собирался принести их в дар своей клинике. Меня удивило, что он так щедро швыряется деньгами, но это его личное дело. Так или иначе он продолжал интересоваться моими работами. Иногда мы встречались и вели беседы, в основном об искусстве.
Конечно, то, что он женился на Луизе, явилось потрясением для всех, и для меня в том числе. Мы все давно знаем и Луизу, и ее родителей. Мир ведь тесен – во всяком случае, тот, в котором мы живем. Слава богу, у них, по-моему, сложилась счастливая семья. Прошлым летом они пригласили меня на новоселье в купленном ими доме на Джин-лейн. Клио тоже там была, я это запомнила. Потом я тоже изредка бывала у них.
– Но ты как-то не афишировала раньше ваше близкое знакомство.
– С Генри? А зачем? – Аурелия пожала плечами. – Наше знакомство не переросло в дружбу. Мы сохранили чисто приятельские отношения, но не больше. У нас одинаковые вкусы в том, что касается живописи. Это нас и объединяет. Мы чудесно проводим время за разговорами.
– Ты играла в теннис с Луизой в прошлый уик-энд, в день смерти Клио?
– Ну да. Луиза превосходно играет. Она грациозна и, что важно, терпелива и великодушна к старым развалинам вроде меня. Я восхищаюсь ею.
– Я не знала, что ты вновь занялась теннисом. Аурелия смущенно улыбнулась:
– Захотелось хоть немного восстановить форму. Я почувствовала, что совсем вяну.
– Ты виделась в тот день с Клио?
– Мельком. Я не могла поверить, что эта женщина способна сидеть за одним столиком и болтать с Маршаллом и Бесс Банкрофтами после той пакости, которую она сотворила с их дочкой. А впрочем, чему тут удивляться? У публики, нашедшей себе приют под крышей «Фейр-Лаун», теперь, вероятно, совсем иная шкала ценностей. Общаться там с кем-нибудь, а уж тем более с Клио, у меня не было никакого желания. Любезно раскланявшись, я поспешила унести оттуда ноги.
– Так ты, значит, знала, что произошло с их заявлением о приеме в клуб?
– Об этом знает весь город. Кто это сказал: «Злая сплетня обгонит любого спринтера»?
– Еще можно вспомнить сравнение с «пожаром в прериях», – согласилась Фрэнсис. – Тем сплетни и опасны – скоростью распространения.
Аурелия стала накрывать на стол – приборы, тарелки, блюдо с салатом и нарезанным сыром.
– Я считала, что твое участие в расследовании исключено, – бросила она как бы между прочим.
– А это ты откуда знаешь?
– Что-то, мне кажется, было в местной газете. Сразу после оглушительной новости, что смерть Клио – это убийство… Накладывай себе салат. Не жди, что мать будет ухаживать за тобой, как за маленькой.
Аурелия уселась за стол, аккуратно положила себе салфетку на колени и принялась за еду.
– Да, это правда. Мой коллега Перри Когсуэлл отвечает за расследование. Я, возможно, и согласна с таким решением Малкольма, но уж очень трудно совсем стоять в стороне.
– Уже есть подозреваемые?
– Куча людей имели причины недолюбливать Клио, но это еще не ставит их в положение убийц. Медицинские анализы могут что-то прояснить, появляются еще некоторые улики, но пока они не указывают ни на кого конкретно.
– А какого рода улики? – поинтересовалась Аурелия.
– Найдено несколько волосков… На месте преступления. Но куда это ведет – судить еще рано.
– Но если что-то откроется, ты будешь это знать?
– Не уверена. Я ведь официально не участвую в расследовании.
– Да, – посочувствовала Аурелия дочери. – Твоему положению не позавидуешь. Хуже всего, когда тебя держат на коротком поводке.
Ужин они завершили в молчании. Под конец Аурелия спросила:
– А что будет, если убийцу не поймают?
– Через какой-то период времени дело закроют и сдадут в архив. Тогда останется лишь одна слабая надежда, что объявится какой-то свидетель – черт знает откуда, – который прямо укажет на убийцу или предоставит неопровержимые улики.
– И такое случается?
– Редко, но бывает. Могут пройти годы, пока вдруг кого-то не арестуют за потребление наркотиков или бродяжничество, а он вдруг вспомнит, что просто ради шутки всыпал в стакан какой-то богатой дамочки случайно найденный порошок в праздничный день в элитном клубе. – Фрэнсис окончила тираду и откинулась на спинку стула. – Думаю, что это преступление никогда не будет раскрыто.
– Может, вам стоит съездить на Уолл-стрит и порасспросить местных маклеров? Когда замешаны большие деньги, то по корешкам можно определить, откуда появились такие цветочки. Я шучу, конечно. И, наверное, слишком цинична, на твой взгляд. Но у меня нет причин сожалеть о Клио.
– У меня тоже. Но мне жаль отца.
– Да, я знаю, тебе нелегко. – Аурелия протянула через стол руку и погладила запястье дочери.
– Я видела, как ты о чем-то говорила с Малкольмом.
– Ты знаешь, Фанни, он очень мил.
– Чем же он так тебе понравился? Он прожженный циничный политик. Даже на смерти Клио он зарабатывает себе дивиденды.
Аурелия убрала руку, взяла стакан, пригубила вино.
– Ты не очень-то довольна своей работой? – спросила она. – И не нашла до сих пор – ни там, нигде – своего счастья?
– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю. Аурелия нахмурилась:
– Разве это возможно, что моя дочь – образованная и умная, не понимает, какой смысл вкладывается в слово «счастье»? Я задала тебе прямой вопрос: удовлетворяет ли тебя твоя работа и счастлива ли ты?
Фрэнсис не была расположена отвечать искренне и подробно. Слишком многое пришлось бы ей выложить матери, как на исповеди, рассказать о болезненных ранах, нанесенных ей, – таких, например, как проигранное дело об ограблении супругов-пенсионеров. Чего добивается от нее мать? Правды, понимания, близости, давно растаявшей, превратившейся лишь в привычный ритуал.
Аурелия на протяжении долгих лет подчиняла все свои поступки одному лишь поиску «счастья» – словно волшебной синей птице. Над ней частенько издевалась Клио, когда Фрэнсис и Блэр проводили летние каникулы в Саутгемптоне. Живопись Аурелии, ее странствия казались девочкам неподходящими занятиями для взрослой женщины, бездумным порханием по жизни.
Блэр, с ее способностью всем угодить, ласкалась к матери и прощала ей эгоизм, и сумасбродные выходки, и пренебрежение к дочерям, а вот Фрэнсис постепенно отчуждалась и рвала одну за другой нити, связывающие ее с женщиной, родившей ее и, вероятно, сохранившей материнскую любовь к своей суровой дочери.
– Вечер такого печального дня не очень подходит для беседы о смысле счастья, – ограничилась Фрэнсис вполне дипломатической уверткой. – Спасибо за вкусный ужин.
Осталось ощущение, что какие-то нужные слова она не сказала, а кое-что не захотела выслушивать. Их беседа оборвалась на середине.
Четверг, 9 июля
– О чем ты хотела поговорить с нами? – спросила Луиза, протягивая Фрэнсис высокий прозрачный стакан с душистым ледяным чаем. Аромат и вкус редкого сладкого лимона, выращиваемого лишь в особых условиях и безумно дорогого, был восхитителен.
– Меня интересует, что произошло на заседании приемной комиссии.
– Мы не осведомлены о деталях. Расспросите лучше ее членов. Они все живут поблизости – рукой подать. В одном гнезде. – Генри усмехнулся.
– А все-таки что вы можете рассказать?
Генри и Луиза переглянулись, будто решая, кому заговорить первым. Начал Генри:
– Когда Луиза перешагнула рубеж в двадцать пять лет и ушла из-под кровли родительской членской карточки, она вступила в молодежную секцию клуба. В первые годы нашего брака мы и не думали о зачислении в клуб всей семьи. В редких случаях, когда я туда заглядывал, то был на правах гостя. Уж очень высокие членские взносы – я тогда зарабатывал гораздо меньше, чем сейчас, – признаюсь, отпугивали меня. Мы решили сэкономить.
Потом, в прошлом году, я приобрел этот дом. Наша старшая дочь занималась теннисом еще в городе и полюбила его. Младшая от нее не отстает, наступает на пятки. Луиза планирует проводить большую часть времени здесь, на Лонг-Айленде, чтобы не дышать вместе с дочерьми летним нью-йоркским смогом. Вот мы и подали заявление со всеми сопроводительными документами, вплоть до справки из министерства финансов об источниках моих доходов. Я считал, что прием в члены клуба будет простой формальностью. Но мне было отказано.
– По какой причине?
– Из-за переполненности кортов, баров и автостоянок. А если по правде, потому, что я черный. – Генри скорчил нарочито брезгливую гримасу. – Ведь это заметно, не правда ли? И цвет кожи моих дочерей не выдашь за чересчур сильный загар. Как я понял, Клио, используя решающий голос Ричарда Пратта, угрожала мне «черным шаром». Кто-то из членов комиссии из хитроумных политических выкладок решил спустить дело на тормозах, чтобы мне не было отказано раз и навсегда и я мог бы обратиться с заявлением повторно. Но я, конечно, этого делать не собираюсь.
– А вы уверены, что расовый фактор сыграл тут свою роль? – Фрэнсис притворилась более наивной, чем была на самом деле. Но только так можно было добиться полной ясности в этом вопросе.
– Не знаю, насколько вы разбираетесь в уставных документах «Фейр-Лаун», но мы с Луизой отвечали всем стандартам. Здесь пахнет огненным ку-клукс-клановским крестом и горелым мясом чернокожего.
Глядя на девочек, играющих с белокурыми Барби в углу гостиной, Фрэнсис не могла воспринять слова Генри так уж серьезно.
– А вы с Луизой были знакомы с Клио?
– Луиза да, а я встречал ее пару раз. Она заходила к нам на новоселье. И присутствовала с мужем на нашем бракосочетании, но там было человек пятьсот, не меньше. И, возможно, мало кто понимал, чья это свадьба. Публика в Саутгемптоне дохнет со скуки и падка на любые развлечения.
– У нас была пышная свадьба, – подтвердила Луиза, явно сглаживая ядовитый сарказм мужа. – Мои родители дружили с твоим отцом, ну и, естественно, с Клио. Папа всегда превозносил Ричарда как талантливейшего бизнесмена и переживал за его потери, включая последнюю.
– А как он отнесся к вашему казусу с угрозой «черного шара»?
– Я не осмелилась сообщить папе, что Клио была за это ответственна. Пусть лучше думает, что она нас от имени его давнего друга Ричарда поддерживала… Теперь, конечно, это не имеет никакого значения. И в «Фейр-Лаун» мы вторично не обратимся, хотя единственное препятствие в лице Клио больше не существует.
Луиза как бы читала мысли Фрэнсис и опровергала ее подозрения.
– Да, это была наша ошибка, – подтвердил Генри. – Мы живем в разных мирах, и нам надо всегда об этом помнить.
– А в прошлую субботу вы были в «Фейр-Лаун»?
– Да. Я даже сыграла партию с твоей матерью, – подтвердила Луиза спокойно.
Удивлению Фрэнсис не было предела.
– Я давным-давно дружу с Аурелией, – вмешался Генри. – И Луиза с ней неоднократно встречалась, а на корте – проигрывала. Мы заранее договорились на матч-реванш в субботу.
Луиза, как бы извиняясь, сообщила:
– Я не люблю, когда за мной остается должок. По натуре я несостоявшаяся чемпионка. И меня свербило, что Аурелия раскладывает меня как хочет, несмотря на свой возраст. Да и, по-моему, Аурелия сама первая предложила устроить так, чтобы мы сразились. Она очень добра и, вероятно, хотела потрафить моему тщеславию.
– И кто выиграл?
– Я. Надеюсь, что Аурелия мне не поддалась. Мы мирно расстались.
– А после сыгранных партий вы остались наблюдать за турниром?
– Да, хотя это и не входило в наши планы. Генри занимался дома с девочками, но тут его срочно вызвали по пейджеру. Ты помнишь, как это было, Генри?
– Конечно, – пожал плечами Генри. – В клинике возникла срочная проблема. Я был вынужден отвезти девочек в клуб и отыскать там Луизу, а уж потом мчаться в праздничный день в Нью-Йорк. В клубе я встретил Бесс, мать Луизы, и она согласилась присмотреть за девочками, пока Луиза не освободится.
– Моя игра закончилась в десять, может, чуть позже, – вставила Луиза. – Возвращаясь с корта, я увидела маму и девочек. Мама сообщила, что у Генри возникли проблемы с каким-то пациентом и его вызвали в клинику.
– И как долго вы пробыли в клубе? – опять обратилась к Генри Фрэнсис.
– Поверьте, я вообще бы там не появился, если бы не девочки. По крайней мере, я сократил свое пребывание в этом месте до минимума. Завез дочек, переговорил с тещей, передал через нее то, что хотел сказать Луизе, и уехал.
Луиза выронила стакан, и кубики льда рассыпались по полированному столу.
– Какая же я неловкая, – пробормотала она, поспешно вытирая пролившуюся влагу бумажной салфеткой. Потом встряхнула и расправила юбку. Руки ее почему-то дрожали, и Фрэнсис это заметила.
– Вы видели там Клио? – спросила она.
Ни Генри, ни Луиза ей не ответили. Фрэнсис пришлось повторить вопрос.
– Да, – сказала Луиза.
– А я видел ее только мельком, – добавил Генри.
– И как прошла ваша встреча?
– Не особенно приятно, как и следовало ожидать, – ответила Луиза. – Я старалась соблюдать приличия, но это, честно говоря, давалось мне с трудом.
– Ты не вспомнишь, о чем вы говорили с Клио в то утро?
– Мы вообще не разговаривали, – уточнила Луиза. – Она перекинулась парой фраз с моей матерью. Шла речь о разных благотворительных акциях, в которых они обе принимают участие. Я особо не вслушивалась.
Фрэнсис перевела взгляд на Генри.
– Я уже сказал, что приходил лишь за тем, чтобы оставить дочерей на попечение Луизы, – сказал он, не дожидаясь вопроса. – У меня не было повода заговаривать с Клио, напоминать ей, что мы знакомы, а тем более изображать на лице дружелюбную мину. Наоборот, я хотел поскорее оттуда убраться.
– И куда?
– Обратно домой, чтобы собрать кое-что мне необходимое. Затем я позвонил в клинику, спросил, как дела у пациента, и сообщил, что уже еду. Дежурный сказал, что состояние пациента стабилизировалось и мое присутствие вроде бы не требуется. Такова жизнь врача. Бывают моменты, когда он нужен срочно, а через минуту ему говорят, что и без него все обошлось.
– И что в результате?
– В результате я решил не мотаться обратно в клуб, а проехался по городу, завернул в «Сильвер-шоп» за свежей газетой и парочкой сигар, но там оказалось закрыто по случаю праздника. Тогда я возвратился домой.
– Кто-нибудь из знакомых попадался по пути?
– Это что, допрос? – Генри повысил голос.
– Ни в коем случае. Просто мне интересно, не болтался ли кто из «Фейр-Лаун» в праздник по Саутгемптону, вместо того чтобы бить там по мячику и нагружаться фирменными коктейлями в баре.
– Я не настолько глуп, хоть и чернокожий, чтобы не понять, что рисуется стрелка, указывающая на меня.
Фрэнсис развела руками, как бы показывая настороженным супругам, что они пусты.
– Как видите, ребята, я ничего не рисую, и, поверьте, «жучка» у меня в нижнем белье нет.
– Тогда зачем вопросы насчет моего алиби?
На Фрэнсис сошло озарение, и она расплылась в улыбке, чем повергла в изумление принявшего агрессивную позу Генри. Теперь она могла утереть нос Умнику своей проницательностью и объяснить появление волоска, принадлежащего афроамериканцу на столике, за которым Клио осушила свой последний в жизни бокал.
– Слушай, Генри, забудь, что я помощник окружного прокурора, а считай меня просто своей соседкой. И давай перейдем на «ты», как мы с Луизой. Ты оставил девочек на попечение Бесс, когда она сидела за одним столиком с Клио?
– А разве я этого не сказал? Фрэнсис обратилась к Луизе:
– И где ты их нашла?
– Там же. Аурелия и я подошли к их столику после сыгранной партии. Аурелия тут же извинилась и исчезла. Мама объяснила мне, почему девочки здесь и какие возникли проблемы у Генри.
– А Клио была там, за столиком?
– Конечно. Разве я этого не сказала? Девочки захотели пить. Я вызвалась сама пойти за напитками к стойке, но там было столпотворение. У меня не было желания стоять в очереди, и я оставила заказ бармену, чтобы он прислал официантку. Аурелия подошла ко мне и сказала, что уже уходит. Я попрощалась с ней и вернулась к дочерям. Вскоре Клио поднялась из-за стола, и больше я ее не видела. Остальное тебе известно.
– А тебе известно, когда умерла Клио?
– Да, конечно. Мы услышали вопль… с веранды бара. Я тут же схватила девочек в охапку – подумала, что начался пожар. Все куда-то побежали, моя мать с отцом в том числе… с веранды бара в здание.
– А ты не заметила, что кто-нибудь бежит в обратном направлении? – на всякий случай поинтересовалась Фрэнсис.
– В такой панике? Нет. Я запомнила только, как твоя сестра Блэр кричала, что Клио мертва. Мне было ее жаль, она так дрожала. Потом свалилась на пол, чуть ли не в припадке…
– А ты что делала?
– Честно говоря, ничего. Без меня там, в клубе, было достаточно народу, и все что-то вопили и метались без всякого толку. Чем я могла помочь? Полиция появилась достаточно быстро. Я предпочла поскорее удалиться.
– Ты говорила с полицейскими?
– Какой-то офицер задал мне несколько вопросов, записал мое имя и номер телефона… как и у всех. На этом и ограничился.
– А потом? Тебя расспрашивали подробнее?
– Ну да. Детектив Келли – так он назвался. Ему нужно было знать обо всех, кто был в то утро в клубе. Я ему рассказала то же самое, что и тебе.
– Я очень ценю ваше участие и то, что вы потратили свое время, отвечая на вопросы, – обратилась Фрэнсис к супругам, вставая со стула. – Пожалуйста, не провожайте меня…
Только усевшись в свой джип, она ощутила, каким странным и напряженным был разговор. С одной стороны, она радовалась возможности опровергнуть улику Умника насчет черного волоса, но все-таки Генри Льюис оставался главным подозреваемым, будучи опытным врачом-кардиологом и без четкого алиби, зато имея веские моральные причины для убийства.
Возвращаться в родительский дом, встречаться с сестрой, щебечущей возле убитого горем отца, ей никак не хотелось, хотя долг и призывал ее к этому. Заполнить пустоту, образовавшуюся вокруг отца, собственной пустотой – не лучшее решение проблемы. Фрэнсис была слишком плохой актрисой, чтобы сыграть роль дочери, сочувствующей его горю.
По дороге в свою «хижину» из роскошного Саутгемптона в «картофельный» Ист-Пойнт Фрэнсис вспомнила словесную трескотню Блэр о расширении галереи при расставании ее с Пенни Адлер. Что так подстегнуло ее сестрицу, вселило в нее уверенность? И где пропадал все эти дни ее озабоченный супруг?
Фрэнсис не захотелось оставаться наедине со своими мыслями, и она свернула на дорогу, ведущую к дому матери.
Еще издалека, в закатных лучах, она разглядела в маленьком садике мать, та переоделась и напялила соломенную шляпу.
Она посигналила. Аурелия подняла голову.
– Впустишь меня? И чем-нибудь накормишь?
– Разве у тебя сегодня не игра в бинго?
– К началу я уже запоздала.
Аурелия отбросила садовые инструменты, вышла навстречу дочери и, крепко обняв, поцеловала ее в лоб.
– Входи и будь как дома. И еда, конечно, найдется. Сейчас что-нибудь сообразим.
Фрэнсис прошла в кухню и уселась за стол. Аурелия сразу же извинилась:
– У меня везде пахнет краской. Этот запах не сразу выветривается.
– На похоронах Клио ты выглядела великолепно, – заметила Фрэнсис. – Я, впрочем, удивилась, увидев тебя.
– Я пришла не почтить память Клио – пусть никто не поймет это так, – но Ричард был моим мужем много лет, и он, кстати, твой отец. Вот по этой причине я была сегодня там. Что касается моего наряда, то какое еще одеяние приличествует бывшей жене, провожающей новую жену своего бывшего мужа в последний путь? Ситуация несколько скользкая – сама рассуди. Уж лучше одеться торжественнее, чем выглядеть как хиппи…
Аурелия исследовала содержимое своего холодильника и расплылась в довольной улыбке.
– Нам с тобой повезло. У меня сохранилось кое-что вкусненькое и даже есть то, чем его запить. Посиди и расслабься, а я обслужу тебя по первому разряду.
Фрэнсис с наслаждением отпила глоток холодного «Кьянти».
– Насколько хорошо ты знакома с четой Льюис? Аурелия на секунду оторвалась от приготовления салата.
– С Генри я познакомилась несколько лет назад. Он приобрел несколько образцов моей мазни на одной из первых моих выставок. Он тогда сказал, что мои пейзажи проникнуты одухотворенностью и будут хорошо влиять на больных-сердечников. Генри собирался принести их в дар своей клинике. Меня удивило, что он так щедро швыряется деньгами, но это его личное дело. Так или иначе он продолжал интересоваться моими работами. Иногда мы встречались и вели беседы, в основном об искусстве.
Конечно, то, что он женился на Луизе, явилось потрясением для всех, и для меня в том числе. Мы все давно знаем и Луизу, и ее родителей. Мир ведь тесен – во всяком случае, тот, в котором мы живем. Слава богу, у них, по-моему, сложилась счастливая семья. Прошлым летом они пригласили меня на новоселье в купленном ими доме на Джин-лейн. Клио тоже там была, я это запомнила. Потом я тоже изредка бывала у них.
– Но ты как-то не афишировала раньше ваше близкое знакомство.
– С Генри? А зачем? – Аурелия пожала плечами. – Наше знакомство не переросло в дружбу. Мы сохранили чисто приятельские отношения, но не больше. У нас одинаковые вкусы в том, что касается живописи. Это нас и объединяет. Мы чудесно проводим время за разговорами.
– Ты играла в теннис с Луизой в прошлый уик-энд, в день смерти Клио?
– Ну да. Луиза превосходно играет. Она грациозна и, что важно, терпелива и великодушна к старым развалинам вроде меня. Я восхищаюсь ею.
– Я не знала, что ты вновь занялась теннисом. Аурелия смущенно улыбнулась:
– Захотелось хоть немного восстановить форму. Я почувствовала, что совсем вяну.
– Ты виделась в тот день с Клио?
– Мельком. Я не могла поверить, что эта женщина способна сидеть за одним столиком и болтать с Маршаллом и Бесс Банкрофтами после той пакости, которую она сотворила с их дочкой. А впрочем, чему тут удивляться? У публики, нашедшей себе приют под крышей «Фейр-Лаун», теперь, вероятно, совсем иная шкала ценностей. Общаться там с кем-нибудь, а уж тем более с Клио, у меня не было никакого желания. Любезно раскланявшись, я поспешила унести оттуда ноги.
– Так ты, значит, знала, что произошло с их заявлением о приеме в клуб?
– Об этом знает весь город. Кто это сказал: «Злая сплетня обгонит любого спринтера»?
– Еще можно вспомнить сравнение с «пожаром в прериях», – согласилась Фрэнсис. – Тем сплетни и опасны – скоростью распространения.
Аурелия стала накрывать на стол – приборы, тарелки, блюдо с салатом и нарезанным сыром.
– Я считала, что твое участие в расследовании исключено, – бросила она как бы между прочим.
– А это ты откуда знаешь?
– Что-то, мне кажется, было в местной газете. Сразу после оглушительной новости, что смерть Клио – это убийство… Накладывай себе салат. Не жди, что мать будет ухаживать за тобой, как за маленькой.
Аурелия уселась за стол, аккуратно положила себе салфетку на колени и принялась за еду.
– Да, это правда. Мой коллега Перри Когсуэлл отвечает за расследование. Я, возможно, и согласна с таким решением Малкольма, но уж очень трудно совсем стоять в стороне.
– Уже есть подозреваемые?
– Куча людей имели причины недолюбливать Клио, но это еще не ставит их в положение убийц. Медицинские анализы могут что-то прояснить, появляются еще некоторые улики, но пока они не указывают ни на кого конкретно.
– А какого рода улики? – поинтересовалась Аурелия.
– Найдено несколько волосков… На месте преступления. Но куда это ведет – судить еще рано.
– Но если что-то откроется, ты будешь это знать?
– Не уверена. Я ведь официально не участвую в расследовании.
– Да, – посочувствовала Аурелия дочери. – Твоему положению не позавидуешь. Хуже всего, когда тебя держат на коротком поводке.
Ужин они завершили в молчании. Под конец Аурелия спросила:
– А что будет, если убийцу не поймают?
– Через какой-то период времени дело закроют и сдадут в архив. Тогда останется лишь одна слабая надежда, что объявится какой-то свидетель – черт знает откуда, – который прямо укажет на убийцу или предоставит неопровержимые улики.
– И такое случается?
– Редко, но бывает. Могут пройти годы, пока вдруг кого-то не арестуют за потребление наркотиков или бродяжничество, а он вдруг вспомнит, что просто ради шутки всыпал в стакан какой-то богатой дамочки случайно найденный порошок в праздничный день в элитном клубе. – Фрэнсис окончила тираду и откинулась на спинку стула. – Думаю, что это преступление никогда не будет раскрыто.
– Может, вам стоит съездить на Уолл-стрит и порасспросить местных маклеров? Когда замешаны большие деньги, то по корешкам можно определить, откуда появились такие цветочки. Я шучу, конечно. И, наверное, слишком цинична, на твой взгляд. Но у меня нет причин сожалеть о Клио.
– У меня тоже. Но мне жаль отца.
– Да, я знаю, тебе нелегко. – Аурелия протянула через стол руку и погладила запястье дочери.
– Я видела, как ты о чем-то говорила с Малкольмом.
– Ты знаешь, Фанни, он очень мил.
– Чем же он так тебе понравился? Он прожженный циничный политик. Даже на смерти Клио он зарабатывает себе дивиденды.
Аурелия убрала руку, взяла стакан, пригубила вино.
– Ты не очень-то довольна своей работой? – спросила она. – И не нашла до сих пор – ни там, нигде – своего счастья?
– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю. Аурелия нахмурилась:
– Разве это возможно, что моя дочь – образованная и умная, не понимает, какой смысл вкладывается в слово «счастье»? Я задала тебе прямой вопрос: удовлетворяет ли тебя твоя работа и счастлива ли ты?
Фрэнсис не была расположена отвечать искренне и подробно. Слишком многое пришлось бы ей выложить матери, как на исповеди, рассказать о болезненных ранах, нанесенных ей, – таких, например, как проигранное дело об ограблении супругов-пенсионеров. Чего добивается от нее мать? Правды, понимания, близости, давно растаявшей, превратившейся лишь в привычный ритуал.
Аурелия на протяжении долгих лет подчиняла все свои поступки одному лишь поиску «счастья» – словно волшебной синей птице. Над ней частенько издевалась Клио, когда Фрэнсис и Блэр проводили летние каникулы в Саутгемптоне. Живопись Аурелии, ее странствия казались девочкам неподходящими занятиями для взрослой женщины, бездумным порханием по жизни.
Блэр, с ее способностью всем угодить, ласкалась к матери и прощала ей эгоизм, и сумасбродные выходки, и пренебрежение к дочерям, а вот Фрэнсис постепенно отчуждалась и рвала одну за другой нити, связывающие ее с женщиной, родившей ее и, вероятно, сохранившей материнскую любовь к своей суровой дочери.
– Вечер такого печального дня не очень подходит для беседы о смысле счастья, – ограничилась Фрэнсис вполне дипломатической уверткой. – Спасибо за вкусный ужин.
Осталось ощущение, что какие-то нужные слова она не сказала, а кое-что не захотела выслушивать. Их беседа оборвалась на середине.
Четверг, 9 июля
Слишком усталая, чтобы вести машину по темной дороге к дому, Фрэнсис поддалась увещеваниям матери заночевать у нее. Разве Фрэнсис не проделала этот путь в сорок пять миль между Ориент-Пойнт и Саутгемптоном дважды за сегодняшний день?
Аурелия сначала предложила дочери свою кровать, но Фрэнсис отказалась. Был найден компромисс. Аурелия постелила ей на кушетке, достала запасные подушки, приготовила горячую ванну. Фрэнсис почувствовала, что своим согласием остаться на ночь доставила матери удовольствие – хоть кому-то в этом мире. Напоминать Сэму, чтобы он покормил собак, не требовалось. Он сделает это и без ее звонка.
Проснувшись среди ночи, Фрэнсис долго ворочалась с боку на бок. Как давно она не спала в чужой комнате, в чужой кровати. Покрывало, которым ее заботливо накрыла мать поверх одеяла, сброшенное во сне, лежало на полу. Спина болела от непривычных пружин, нос заложило – обычная летняя аллергия плюс незнакомые растения.
Из кухни донеслись звуки какой-то возни. Потом Аурелия заглянула в гостиную.
– Я готовлю пирожки с вишней. Как спалось?
Непривычная домашняя атмосфера странно подействовала на Фрэнсис. Ей сразу же захотелось сесть в машину и умчаться или к своим собакам, или скорее даже на работу, к телефону, к бумагам. Но через пару минут она пришла в себя, расслабилась и оценила то благодеяние, какое подарило ей это утро.
По пути в ванную она заметила на столике в тесной передней «Голубую книгу» – особый телефонный справочник тех обитателей Саутгемптона и его окрестностей, кто как-то отметился в общественной жизни и взносами в благотворительность. У нее мелькнула азартная и, наверно, нелепая мысль, что имя убийцы значится в этом справочнике. Она на ходу схватила книгу и сунула на всякий случай в рюкзак, оставленный ею вчера на полу в передней.
Позавтракав, обе женщины – мать и дочь – вышли в садик насладиться утренней прохладой и безоблачным синим сводом небес над головой.
Фрэнсис решила не предупреждать звонком Беверли Уинтерс. До ее дома было всего пять минут езды. За эти минуты она сможет обдумать, как начать разговор, и на ее стороне будет эффект внезапности.
В особняке стиля Тюдор, который пока сохранила за собой обнищавшая Беверли, все ставни были плотно закрыты. Стоя у крыльца, Фрэнсис могла разглядеть тот злополучный бассейн, куда в роковую ночь нырнул прямо в инвалидном кресле супруг Беверли. Хоть призрак утопленника и не возник над спокойной гладью бассейна, Фрэнсис все равно пробрала дрожь.
На ее звонок откликнулись не сразу. Дверь открыла женщина, внешне похожая на растрепанную, ленивую и непроспавшуюся служанку, но это была сама хозяйка дома.
Фрэнсис представилась.
– Я могла бы выразить вам сочувствие в связи со смертью вашей мачехи, но намеренно не стану этого делать, – сразу же перешла в наступление Беверли. – И не понимаю, зачем вы околачиваетесь возле моего дома.
Она запахнула халат и неверными пальцами завязала узел на поясе. Пепел от сгорающей сигареты падал прямо на одежду. Она затянулась, нарочито выдохнула дым в сторону Фрэнсис и отбросила окурок. Грудь женщины – пышная, но уже обвисшая, бесстыдно проглядывала в вырезе халата.
Фрэнсис почувствовала неловкость и отвела взгляд. Она поняла, что в дом ее не пригласят и придется разговаривать на крыльце.
– Я хотела бы задать пару вопросов. – Фрэнсис подумала, что официальный тон более подходит в общении с нетрезвой Беверли, чем дружеская беседа. – Вы были одной из последних, кто общался с Клио накануне ее смерти. Я так поняла, что вы сыграли с ней партию в то утро?
Беверли уставилась на нее пристальным взглядом, впрочем, этот взгляд был мутным.
– А потом еще сыграли вторую партию. С кем?
– С кем? – переспросила Беверли, наморщив лоб. – С Энн Хелмут, а Сьюзен Карвер и Клио выступали против. К чему эти вопросы? – Беверли облизала пересохшие губы.
– Я стараюсь восстановить все детали, предшествующие трагедии. Клио общалась с вами? Я имею в виду, перебрасывались ли вы репликами во время игры?
– А вы сами играли когда-нибудь в теннис в парном разряде? – поинтересовалась Беверли.
– Да.
– Тогда, может быть, вспомните, какие междометия отпускают некоторые дамочки при неудачной подаче или упустив мяч?
– И ваше общение ограничивалось только этим?
– Этого мне вполне хватало.
– А что происходило после игры?
– Не припомню. Голова подводит. Или наступает склероз, или я слишком перегреваюсь на солнце…
Она глубоко затянулась и опять выпустила струю дыма прямо в лицо Фрэнсис. Та закашлялась, но не отступила, даже не пошевелилась, сохраняя прежнюю дистанцию.
– Кажется, Энн быстро смылась. У нее была назначена встреча с персональным тренером.
Аурелия сначала предложила дочери свою кровать, но Фрэнсис отказалась. Был найден компромисс. Аурелия постелила ей на кушетке, достала запасные подушки, приготовила горячую ванну. Фрэнсис почувствовала, что своим согласием остаться на ночь доставила матери удовольствие – хоть кому-то в этом мире. Напоминать Сэму, чтобы он покормил собак, не требовалось. Он сделает это и без ее звонка.
Проснувшись среди ночи, Фрэнсис долго ворочалась с боку на бок. Как давно она не спала в чужой комнате, в чужой кровати. Покрывало, которым ее заботливо накрыла мать поверх одеяла, сброшенное во сне, лежало на полу. Спина болела от непривычных пружин, нос заложило – обычная летняя аллергия плюс незнакомые растения.
Из кухни донеслись звуки какой-то возни. Потом Аурелия заглянула в гостиную.
– Я готовлю пирожки с вишней. Как спалось?
Непривычная домашняя атмосфера странно подействовала на Фрэнсис. Ей сразу же захотелось сесть в машину и умчаться или к своим собакам, или скорее даже на работу, к телефону, к бумагам. Но через пару минут она пришла в себя, расслабилась и оценила то благодеяние, какое подарило ей это утро.
По пути в ванную она заметила на столике в тесной передней «Голубую книгу» – особый телефонный справочник тех обитателей Саутгемптона и его окрестностей, кто как-то отметился в общественной жизни и взносами в благотворительность. У нее мелькнула азартная и, наверно, нелепая мысль, что имя убийцы значится в этом справочнике. Она на ходу схватила книгу и сунула на всякий случай в рюкзак, оставленный ею вчера на полу в передней.
Позавтракав, обе женщины – мать и дочь – вышли в садик насладиться утренней прохладой и безоблачным синим сводом небес над головой.
Фрэнсис решила не предупреждать звонком Беверли Уинтерс. До ее дома было всего пять минут езды. За эти минуты она сможет обдумать, как начать разговор, и на ее стороне будет эффект внезапности.
В особняке стиля Тюдор, который пока сохранила за собой обнищавшая Беверли, все ставни были плотно закрыты. Стоя у крыльца, Фрэнсис могла разглядеть тот злополучный бассейн, куда в роковую ночь нырнул прямо в инвалидном кресле супруг Беверли. Хоть призрак утопленника и не возник над спокойной гладью бассейна, Фрэнсис все равно пробрала дрожь.
На ее звонок откликнулись не сразу. Дверь открыла женщина, внешне похожая на растрепанную, ленивую и непроспавшуюся служанку, но это была сама хозяйка дома.
Фрэнсис представилась.
– Я могла бы выразить вам сочувствие в связи со смертью вашей мачехи, но намеренно не стану этого делать, – сразу же перешла в наступление Беверли. – И не понимаю, зачем вы околачиваетесь возле моего дома.
Она запахнула халат и неверными пальцами завязала узел на поясе. Пепел от сгорающей сигареты падал прямо на одежду. Она затянулась, нарочито выдохнула дым в сторону Фрэнсис и отбросила окурок. Грудь женщины – пышная, но уже обвисшая, бесстыдно проглядывала в вырезе халата.
Фрэнсис почувствовала неловкость и отвела взгляд. Она поняла, что в дом ее не пригласят и придется разговаривать на крыльце.
– Я хотела бы задать пару вопросов. – Фрэнсис подумала, что официальный тон более подходит в общении с нетрезвой Беверли, чем дружеская беседа. – Вы были одной из последних, кто общался с Клио накануне ее смерти. Я так поняла, что вы сыграли с ней партию в то утро?
Беверли уставилась на нее пристальным взглядом, впрочем, этот взгляд был мутным.
– А потом еще сыграли вторую партию. С кем?
– С кем? – переспросила Беверли, наморщив лоб. – С Энн Хелмут, а Сьюзен Карвер и Клио выступали против. К чему эти вопросы? – Беверли облизала пересохшие губы.
– Я стараюсь восстановить все детали, предшествующие трагедии. Клио общалась с вами? Я имею в виду, перебрасывались ли вы репликами во время игры?
– А вы сами играли когда-нибудь в теннис в парном разряде? – поинтересовалась Беверли.
– Да.
– Тогда, может быть, вспомните, какие междометия отпускают некоторые дамочки при неудачной подаче или упустив мяч?
– И ваше общение ограничивалось только этим?
– Этого мне вполне хватало.
– А что происходило после игры?
– Не припомню. Голова подводит. Или наступает склероз, или я слишком перегреваюсь на солнце…
Она глубоко затянулась и опять выпустила струю дыма прямо в лицо Фрэнсис. Та закашлялась, но не отступила, даже не пошевелилась, сохраняя прежнюю дистанцию.
– Кажется, Энн быстро смылась. У нее была назначена встреча с персональным тренером.