Гернет Нина Владимировна. Сестренка

   Марина Львовна вошла в дом. Ветер сам захлопнул за ней дверь.
   В спальне тихо. Никто не кричит, не плачет. Неужели спят?
   Марина Львовна на цыпочках вошла в спальню. Нет, дети не спали, а лежали спокойно в кроватях, потому что вместе с ночной няней по проходам ходила старенькая заведующая детским садом, и они вместе успокаивали детей. Заведующая пришла ещё раньше Марины Львовны.
   С кровати в уголке приподнялся Витасик и поманил Марину Львовну к себе. Она наклонилась к нему.
   – Что ты не спишь, маленький? – шёпотом спросила она. – Ты не бойся, это гроза. Она пройдёт, и опять будет тихо, и солнышко утром, как всегда…
   – Там, за окошком, что-то летело, – прошептал Витасик. – Что это было?
   Вдруг Марине Львовне показалось, будто кто-то швырнул в стёкла пригоршню камешков.
   – Град! – сказала она, подойдя к окну.
   – Листья, ветка, а может, ветер унёс тряпку или бумажку. Больше ничего не могло лететь.
   – А… а я думал – Мотька. Его ветром несёт, а он летит и боится, летит и мяучит. Жалко, да?
   – Нет, нет, Мотька спит на кухне у плиты. Ляг, я тебя укрою.
   Витасик успокоился и сразу заснул.

НОЧНАЯ БЕДА

   Женя и Саня приютились рядом в уголке дивана. Саня боялась. Ей представлялось, что огромный, злой великан сердито рычит и бранится там, за окном.
   – Зачем он рычит? Я не хочу, – капризно говорила она. – Не надо так делать! Он плохой!
   Но Женя никак не мог сделать так, чтобы гром перестал греметь.
   Ему и самому не нравилось, когда будто над самой головой бухало, а потом небо точно раздиралось пополам со страшным треском. Но он храбрился и говорил Сане:
   – Да ты не бойся, смотри, я же не боюсь!
   Мама шила на швейной машинке, папа что-то писал.
   Вдруг кто-то сильно постучался. Пришла Дашенька, мамина помощница.
   Женя её не сразу узнал. Дашенька всегда была чистенькая, аккуратная, а сейчас с неё текла вода, на лице брызги грязи, сапоги в глине.
   Дашенька пришла с плохой вестью: случилась беда. На мамином пятом птичнике буря сорвала часть крыши, как раз над тем местом, где помещаются самые маленькие, суточные цыплята!
   Если не закрыть дыру, – дождь зальёт цыплят, они утонут. А их там сотни. Надо бежать, спасать цыплят.
   Саня и Женя испугались. Сане было жалко цыплят, а Жене – маму. Она любила цыплят, берегла их. За это её портрет повесили на красную Доску почёта. А что ж теперь будет?
   Мама ничего не говорила. Быстро закутывалась в платок, натягивала на ноги резиновые сапоги.
   Папы уже не было. Женя даже не заметил, когда он ушёл.
   – Мама, я с тобой! – попросился Женя.
   – А я? – заплакала Саня.
   И Жене пришлось остаться с ней. Теперь её никогда не оставляли одну – боялись, что опять потеряется.
   Мама велела детям идти к Левашовым. Катя Левашова с мамой жила в этом же доме, этажом выше. У самой их двери Женя и Саня встретились со Светланой Кожиной и её мамой. Мама Светы уже знала, какая беда случилась на пятом птичнике, и спешила туда помогать. Отца не было дома, и Света боялась оставаться одна в такую грозу.
   Светланина мама ушла. Галина Ивановна усадила детей, сунула им лото с картинками, а сама тоже стала одеваться.
   Катя увидела это и закапризничала. Вцепилась в маму, плачет, не отпускает.
   – Да вы же не останетесь одни, я сейчас кого-нибудь пришлю посидеть с вами! – уговаривала мама Катю. – Там же людей не хватает! Может, и на других птичниках что-нибудь случилось! Пусти же, Катенька! Нехорошо!
   Все, кроме Кати, согласились посидеть одни и подождать, пока кто-нибудь придёт. Только Катя ничего не хотела понимать, кричала, топала ногами, хватала мать за платье… Наконец Галина Ивановна рассердилась, вырвалась из дочкиных рук и ушла.
   – Стыдно, дочка! – сказала она на пороге.
   Катя бросилась на кровать и бормотала сквозь рыдания:
   – Ушла… бросила! Цыплят жалко, а меня не жалко… Тут и Женя рассердился.
   – Твоя мама пошла помогать моей маме. И очень хорошо. И молчи, не реви!
   Вдруг в комнате погас свет. Стало темно.
   Катя завизжала – теперь уже от страха. Саня позвала:
   – Женя, иди ко мне скорее!
   Женя ощупью нашёл Саню. Она быстро, как мышонок, забралась к нему на колени и уцепилась за него.
   – Ты что, боишься? – спросил Женя.
   – К маме хочу, – жалобно прошептала Саня. – Женя, где моя мама? Почему она не приезжает? Почему так темно?
   Женя стал её успокаивать:
   – Ну и что ж, что темно? Это пустяки! Сейчас опять зажгут свет. Я же тут, – чего ты боишься?
   Он так говорил, а самому было страшновато. А что, если свет не загорится? Что, если придётся всю ночь до утра сидеть вот так, в темноте?
   – Ой, как нам плохо! – грустно сказала Света Кожина.
   Заскрипела лестница. Кто-то поднимался к ним. Ближе, ближе… Кто это? Дети замерли, притаились.
   Открылась дверь. Знакомый голос сказал:
   – Признавайтесь, – кто тут хныкал?
   – Марина Львовна! – завизжала Света. Натыкаясь на стулья, она в темноте добралась до Марины Львовны и повисла у неё на шее.
   – Погоди, – сказала Марина Львовна. – Кто тут ещё есть?
   – Я, я, я! – отозвались остальные.
   – Сидите на месте, сейчас будет светло. Катя, ты хозяйка, говори, – есть у вас свечка?
   – Е… есть, – ответила Катя ещё сквозь слёзы. – На кухне, в ящике…
   И вот на столе горит свеча, колеблется маленький тёплый огонёк.
   Марина Львовна сидит на диване. Саня приютилась у неё на коленях. Рядом тесно уселись остальные.
   Гром ещё громыхает где-то вдали. Дождь ещё стучит в окно. Ветер нет-нет, да и рванёт раму. Но всё это уже пустяки.
   Горит свеча, сидит с ними Марина Львовна, и Света уже смеётся и рассказывает, как Катя сунула голову под подушку и колотила ногами по кровати, обидевшись на свою маму.
   – За что ты на неё обиделась? – спросила Марина Львовна.
   – Да, она нарочно ушла, меня бросила… – пробормотала Катя, надув губы.
   – Она прибежала ко мне в детский сад, просила прийти сюда, чтобы тебе и им было не страшно, – тихо сказала Марина Львовна. – И потом побежала спасать цыплят. Я шла сюда к вам и видела, как на пятый птичник со всех сторон бежали люди, несли фонари, доски, молотки… Наверное, это тоже всё злые люди, они бросили своих бедных детей в тёплых комнатах и сами ушли из дому на дождь и ветер только для того, чтобы детям было плохо, – так, Катюша?
   Тут и Катя поняла, что сказала большую глупость. Она покачала головой и засмеялась. И сразу стала прежней, весёлой Катей.
   Они сидели у огонька и вели тихий, серьёзный разговор. Марина Львовна сказала: это правильно, что люди пошли спасать цыплят. Государство им поручило беречь и растить цыплят – и они сберегут, даже если их глупенькие дочки и будут хныкать…
   – Всем что-нибудь поручено, и каждый должен это делать хорошо, – сказала Марина Львовна. – Вот мне поручили смотреть за вами и растить вас. И я тоже оставила дома свою Танечку… А мне очень хотелось побыть с ней, – я ведь её так мало вижу. А я вот вместо этого сижу тут и болтаю с вами, а вам всем уже давно пора спать. Вон Саня совсем засыпает.
   Тут вспыхнул яркий свет, Сонная Саня широко открыла глаза и сказала:
   – Ага!
   Все засмеялись. Марина Львовна скомандовала:
   – Всем спать!
   Женя свёл Саню домой, раздел и уложил её. Она совсем засыпала. Он укрыл её и стал ложиться сам.
   Света осталась ночевать у Кати.
   Марина Львовна проверила, как легли дети, немножко посидела с каждым. Потом она обошла все три квартиры – Кожиных, Масловых и Левашовых – и из каждой квартиры взяла чайник.
   В кухне Масловых наколола растопок, затопила плиту и поставила греться чайники и вёдра с водой.

   Люди сейчас работают на пятом птичнике под дождём, на холодном ветру. Вернутся домой усталые, мокрые, озябшие. Пусть вымоются тёплой водой и напьются горячего чаю.
   Буря утихала. Дождь переставал. Дети спокойно заснули: Марина Львовна обещала им, что не уйдёт, пока не вернутся родители.
   На пятом птичнике почти до утра стучали топоры, раздавались голоса; там люди спасали цыплят.

КАМЕННЫЙ МОСТ

   А утром опять сверкало солнышко, прыгали по дорожкам воробьи, ссорились на деревьях галки. Будто не было никакой грозы и бури.
   Только на улицах ещё стояли лужи, дороги были засыпаны сорванными листьями и ветками. А небо синее, чистенькое, будто вымылось вчерашним дождём.
   Дети приходили в детский сад, и каждый рассказывал что-нибудь интересное про вчерашнюю бурю. Сколько она наделала всяких неприятностей! В доме у Коляши градом выбило стёкла. Как раз напротив окон Лизы Бутенковой буря повалила большую берёзу; берёза сломала заборчик палисадника и уткнулась ветками в Лизины окна. А самое главное – берёза перегородила улицу, и уже нельзя было по ней проходить: надо или перелезать через берёзу, или подползать под неё. Лиза, конечно, перелезла.
   У одной бабушки ветер унёс бельё с верёвок и раскидал что куда: полотенце – на дрова, простыню – на дерево, а одну рубашку закинул на крышу.
   Самое же интересное было то, что пятый птичник ночью починили и цыплят спасли. Пожалуй, не удалось бы их спасти, если бы не Женин папа и не Светланин отец, Петрович. Ведь крышу сразу не починишь, – это дело долгое, а дождь всё время льётся и льётся на малюток-цыплят. А Женин папа и шофёр Петрович притащили на птичник большой брезент – непромокаемую покрышку, которой покрывают грузы в грузовиках, чтобы они не вымокли от дождя. И вот этот брезент люди подвесили на верёвках под дырой в крыше. Пока чинили крышу, дождь лил не на цыплят, а в брезент, как в огромную лоханку. Очень умно придумано, – правда?
   Женя и Света так гордились, как будто не их папы, а они сами догадались подвесить брезент.
   Оказывается, Андрей Фоменко сам видел, как чинили крышу на пятом птичнике. Этот отчаянный Андрей убежал ночью из дому в самую грозу! Он весь промок, но добрался до пятого птичника.
   Размахивая руками, он рассказывал, как директор совхоза тащил на крышу доску и кричал: – Поддавай! Веселее!
   – А ещё? Что ты ещё видел? Дальше рассказывай! – требовали ребята.
   – Я домой пошёл, – неохотно ответил Андрей.
   – Почему? – Никто не мог понять, как можно было уйти домой, когда видишь такие дела.
   – Эх ты! Я бы ни за что не ушёл! – сердито сказал Женя.
   – Ещё как бы ушёл, – хмуро сказал Андрей. – Если бы тебя так схватили, как меня папа схватил, да унесли бы, – так тоже бы ушёл. Я хотел потом опять прийти, да они штаны и сапоги спрятали и дверь заперли. Не очень-то убежишь.
   В детском саду гроза тоже устроила беспорядок: прибила к земле цветы, засыпала все дорожки листьями и мусором. Дети всё утро чистили дорожки, подвязывали стебельки.
   Потом пошли к одному овражку за песком для дорожек. В этом овражке был очень красивый песок – красноватый.
   У самой калитки детского сада образовалась лужа. Кто-то положил посреди лужи кирпич, чтобы не нужно было обходить её кругом. Хороший человек положил этот кирпич. Очень удобно прыгать на него, а с него – на дорогу.
   С ведёрками и тачками, полными песку, дети возвращались домой. Дошли до большой дороги. Посреди дороги стояла бабушка Сорокина, утятница. Стояла она задумавшись и будто поджидала детей.
   У неё случилась неприятность. В этом месте на дороге была впадина между двумя подъёмами, и в этой впадине после дождя сделалась вязкая глинистая топь. Её никак не обойти с одной стороны забор, а с другой – огороды.
   Бабушка пробовала перейти топь, но только увязила галошу и вернулась Галоша осталась в грязи и чернела посреди жёлтой лужи, как корабль, погибающий в море.
   Бабушка печально смотрела на неё и не знала, как быть.
   – Деточки, дайте мне лопаточку, – попросила она. – Может, я её лопаткой подцеплю.
   Но лопатка не помогла. Марина Львовна – и та не смогла подцепить ею галошу.
   Бабушка Сорокина горевала. Ей некогда было стоять возле лужи, она торопилась на склад, за утиным кормом.
   Понятное дело, Женя или Андрей могли бы в одну минуту достать эту несчастную галошу: снял сандалии, полез босиком в лужу – и готово. Но разве Марина Львовна позволит? И думать нечего.
   И тут Женя вспомнил про кирпич в луже возле детского сада. Он огляделся вокруг и нашёл то, что хотел: на краю огорода длинной цепочкой лежали камни. Женя бегом принёс камень и бросил в топь. Бросил близко к берегу, с него не дотянуться до галоши. Но Андрей уже догадался и бежал с другим камнем, а Света Кожина тащила ещё два. Хватит!
   В жёлтой глине протянулась цепочка камней. Женя запрыгал по ним и достал галошу.
   Бабушка Сорокина очень обрадовалась и стала благодарить. А потом попросила:
   – Накидайте, милые, ещё чуточку, чтобы мне перейти посуху. За эти камешки люди вам спасибо скажут.
   Бабушка ушла в двух галошах.
   Малыши Коляша и Маня стали бросать в лужу крошечные камешки.
   – Не туда бросаете, – сказал Женя. – Надо к нашим камням!
   – Через всю грязь сделать настоящий мост! – крикнул Андрей.
   – Как сухая дорожка, – сказала Светлана.
   Дети с опаской посмотрели на Марину Львовну: позволит ли она? Большая дорога – это ведь не место для прогулок, и неизвестно, можно ли на ней что-нибудь строить, особенно детям.
   Но Марина Львовна сама заинтересовалась этим делом; ей тоже захотелось строить мост. Чтобы не было лишней толкотни, она назначила Женю и Андрея инженерами: они одни будут укладывать камни. Остальные, строители, будут доставлять материал и помогать.
   Пошла работа. Как-то сразу всё наладилось. Андрей выбирал подходящие камни и укладывал их, Женя засыпал мелкими камешками промежутки между большими. Андрей махал руками и кричал, как вчера директор на птичнике:
   – Подавай! Веселее! Товарищи, веселее! Тот, плоский давайте, рогатого не надо!
   Женя молча бегал взад-вперёд по мостику, носил в пригоршне камешки, высыпал и бежал за новыми. Камешков нужно было много, так много, что носильщики еле поспевали их доставлять.
   Им же надо было бегать к огороду и обратно. А камни тяжёлые, много сразу не принесёшь.
   Хитрая Лиза Бутенкова придумала замечательную вещь. Она разыскала где-то лист старого железа, и вот они с Катей Левашовой привозят на листе, как на санках, по целой куче камней.
   Умница Витасик: маленький, а какой сообразительный: он один камень в руках несёт, а другой катит по земле ногами. Молодец!
   Усерднее всех работает Саня: она ходит от огорода к Жене и от Жени к огороду, как машина. Принесёт, отдаст Жене в руки, повернётся и марш к огородам! Иногда спрашивает:
   – Хорошие? Сейчас ещё лучше будут!
   Всё дальше и дальше ложится через топь широкий каменный мост. Вот он уже подходит к другому берегу лужи.
   Вот уже Андрей смог перепрыгнуть с моста на сушу.
   Ещё совсем немножко, ещё чуточку – и последние камни легли на сухое место.
   Мост готов!
   Подумать только: каких-нибудь полчаса назад здесь была непроходимая лужа, в ней галоша утонула. А сейчас – пожалуйста, вот вам сухая дорожка, идите кто хочет, даже сапог не запачкаете!
   Весь детский сад прошёлся по мосту несколько раз. Никто, даже самые маленькие, не запачкали сандалий. Очень хороший, крепкий мост.
   – Марина Львовна, – попросила Света. – Можно нам этот мост засыпать нашим красным песком? Он будет такой красивый!
   – Главное – прочный, – сказал Андрей. – Марина Львовна, обязательно надо засыпать.
   – Ну что ж, – сказала Марина Львовна. – Раз инженеры говорят, что нужно, – значит, нужно. Придётся сыпать.
   Высыпали на мост весь песок до последней песчинки. Для себя можно набрать потом, даже завтра. Здесь песок нужнее: по этому мосту люди будут ходить на работу.
   Когда мост посыпали красным песком, он стал таким прекрасным, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже не верилось, что это сделали не взрослые, а дети.
   Кончили работу, но уходить никому не хотелось: ведь нужно же было посмотреть, как люди будут ходить по мосту.
   Кое – как вытерли грязные руки травой и сели ждать прохожих на брёвнах, у какого-то сарайчика поблизости.
   Вот, наконец, идут прохожие!
   Идёт дедушка Клыков, ночной сторож. Ещё дальше видны две женщины с коромыслами. Ребята знают: они несут молоко на птичью кухню; из него сделают для маленьких цыплят творог и простоквашу.
   – Ого! – закричал вдруг Андрей. – Это моя мама с тётей Дуней!
   Как интересно вышло: сын инженер сделал мост для своей мамы!
   Дедушка Клыков остановился, не доходя до лужи, и стал закатывать брюки. Видно, хорошо знал это топкое место. Моста он ещё не видел.
   – Так идите! – крикнула Света, но дедушка не услышал, а остальные зашикали на неё: пускай дедушка удивится!
   И он удивился. Так удивился, что даже не сразу пошёл по мосту: постоял и посмотрел, потом опустил брюки и смело зашагал по мостику. Даже издали было видно, как хорошо ему идти.
   Мама Андрея и тётя Дуня просто засмеялись от удовольствия, когда увидели мост. В самом деле – как бы они перебрались через такую топь с тяжёлыми бидонами? Плохо было бы их дело. Мост их просто выручил.
   Андрей выскочил из-за сарайчика навстречу маме и стал рассказывать про мост. Женщины сперва не поверили, что маленькие дети могли сами построить такой замечательный мост. Но, когда они посмотрели на детей, на их руки и лица, забрызганные глиной, – они поверили.
   И в самом деле, как предсказала бабушка Сорокина, люди сказали им спасибо.

ЧЁРНАЯ СМОРОДИНА

   В совхозе есть ягодник. Там растут крыжовник, смородина, малина. Когда ягоды поспевают, их собирают, красиво укладывают в плетёные коробки, и шофёр Петрович возит их в город, в магазины. Горожане с удовольствием покупают и едят совхозные ягоды, – они всегда свежие, крупные, красивые.
   Но самые ранние, самые первые спелые ягоды получают не горожане, а дети в совхозе: детский сад и ясли.
   Света Кожина первая предупреждает отца:
   – Приготовься. Скоро будешь возить малину. Мы её сегодня ели.
   – Ну что ж, – соглашается Петрович. – Повезём и малину. Самая нежная ягода: тряски не любит, сок даёт.
   В этом году уродилось необыкновенно много ягод. Рабочие не успевали их собирать.
   И в одно прекрасное утро детский сад, вместо того, чтобы идти на прогулку, повернул прямо к ягоднику. Сегодня детям было не до прогулок: они шли на работу – собирать ягоды.
   Работа эта очень хорошая. Только трудная: эти ягоды нельзя есть. Ни в коем случае. Нужно собирать только в корзинку.
   – А если кто-нибудь угостит, тогда можно? – спросила Света.
   – Если меня угостят, я не откажусь, – сказала Марина Львовна. – А как ты, – не знаю.
   Интересно, есть ли на свете такой человек, который откажется.
   Женя был спокоен за себя, он сможет удержаться и не есть ягод. А насчёт Сани он сомневался. И он столько раз подряд объяснял ей, что ягоды есть нельзя, что Сане надоело слушать. Она сказала:
   – Больше не говори, – и ушла с Катей.
   На ягоднике детей встретил совхозный агроном. Его звали: Иван Иванович. Он был очень учёный и умел ухаживать за растениями так, что они давали самые лучшие плоды.
   Иван Иванович вежливо поздоровался и сказал:
   – Товарищи, я очень рад вас видеть. Пойдёмте на ваш рабочий участок.
   Он привёл детей к длинному ряду кустов чёрной смородины. Да, вот это смородина! Ягоды тугие, крупные, как крыжовник; их на кустах столько, что почти не видно листьев.
   Прежде тут росла обыкновенная, мелкая смородина. Это Иван Иванович, как волшебник из сказки, превратил её в такую красавицу!
   Иван Иванович объяснил, как надо собирать смородину, как отщипывать ягоды и при этом не ломать веток. Он потребовал, чтобы все при нём поработали немножко.
   Проверил, поправил, ещё кое-кого поучил и сказал, очень довольный:
   – Ну что ж, прекрасно. Можно вполне доверить вам это дело. Прошу собрать ягоды со всех этих кустов, кроме последнего. Последний куст – ваш. Это ваш заработок, и поступайте с ним, как хотите. Уговорились?
   Уговорились. Это был хороший и правильный уговор.
   Иван Иванович ушёл. Марина Львовна принялась делить кусты между ребятами. На каждый куст пришлось по два – три человека. Самых маленьких она взяла в свою бригаду.
   Какая это была чудесная работа! Пройдёт много лет, Женя и другие дети вырастут, но никогда они не забудут, как пахнут нагретые солнцем листья смородины, как отделяются от стебелька и падают в руку тяжёлые чёрные ягоды. Будут вспоминать синее небо, щебет ласточек над головой и красивую песню, которую поют сборщицы на другом конце ягодника.
   Жене хотелось, чтобы эта работа никогда не кончалась. Он в первый раз в жизни позавидовал папе и маме, которые каждый день ходят на работу. Правда, работа у них не такая замечательная, но всё-таки работа.
   – О! Это что же тут делается? – спросил чей-то голос. На дорожке стояла работница с корзинкой в руках.
   – Работаем! – весело отозвались ребята. – Смотрите, как мы работаем!
   – Известно, как вы работаете: одна ягода в корзину, а двадцать в рот! – засмеялась женщина.
   Женя обиделся. Он так крепко сжимал рот, чтобы как-нибудь нечаянно в него не попала ягода, а ему не верят!
   – Нет, мы честно работаем, – сказал он. – Мы обещали.
   – Вы наобещаете! – ответила женщина. – После вас не то что ягод – кустов не найдёшь! Шли бы вы лучше гулять на песочке, а это вам не игрушки!
   Женя подбежал к ней. Он был так обижен, что еле мог говорить.
   – Мы здесь работаем! – крикнул он. – Иван Иванович сказал, – нам можно доверить! Можно доверить! А вы… Зачем вы так говорите?
   Марина Львовна отстранила его и поговорила с женщиной. О чём они говорили, никто не слышал, но лицо у Марины Львовны было строгое. Женщина молча повернулась и ушла.

   Марина Львовна возвратилась к своим малышам. Проходя мимо Жени, она тихонько погладила его по голове. Женя повеселел и ещё усерднее принялся за дело.
   Быстро наполнялись ведёрки и корзиночки. Дети ссыпали ягоды в большие корзины, специально для них приготовленные.
   Женя заглядывал под листья, приподнимал веточки, чтобы не пропустить ни одной ягоды, но не забывал всё время поглядывать на Саню. Она щиплет, щиплет – и вдруг, начинает уж очень пристально разглядывать какую-нибудь аппетитную ягодку.
   – Клади, клади в ведёрко! – покрикивает тогда Женя. Саня вздыхает и послушно кладёт в ведёрко.
   Вдруг испуганно закричала Светлана:
   – Что они делают! Марина Львовна, смотрите, они едят!
   Тотчас же раздался громкий и дружный рёв. Ревели малыши: Коляша Буркин и Маня Горянко. Они рвали, рвали ягоды, а потом как-то нечаянно стали класть их вместо ведёрка в рот…
   – Ну вот, теперь всё пропало! – горевала Света. – Нам нельзя доверить! Теперь нас никогда больше не пустят работать!
   – Как же теперь будет? – испуганно спрашивал Женя.
   Но Марина Львовна придумала, как поступить. Она сорвала горсточку ягод с их собственного куста, «заработка», и положила в большую корзину.
   Получилось, как будто малыши и не ели ягод. Но они так огорчились, что не захотели больше собирать.
   К концу работы все устали, но никто не просился отдохнуть.
   Старшие ещё и ещё раз обшаривали все кусты, заглядывали под листья – не спряталась ли где ловкая ягодка? Но, наконец, даже самые зоркие не могли ничего найти – ни одного чёрного шарика.
   Марина Львовна объявила, что работа кончена.
   – Ступайте, получайте, что заработали, – сказала она. Дети перебежали к своему кусту – и через минуту на нём не было ни одной ягодки. Марина Львовна разделила ягоды поровну между всеми и объявила:
   – Обеденный перерыв!
   Всё было, как у взрослых рабочих, даже обеденный перерыв. Смородина была такая вкусная, такая прохладная, такая свежая, что даже жалко было её есть. Но конечно, ели. Да ещё как!
   Женя выбрал самую большую ягоду и дал Сане:
   – За то, что ни одной не съела на работе.
   – Ага, – спокойно сказала Саня и отправила ягоду в рот.
   Потом дети пошли сдавать ягоды бригадиру.
   – Зинаида, возьми корзины на весы, – сказал бригадир.
   Зинаида была та самая женщина, которая плохо разговаривала с детьми на ягоднике. Она молча взяла корзины и понесла на весы.
   Светлана Кожина вышла вперёд и сказала ей:
   – Мы всё собрали. Ничего не сломали. Ничего не съели.
   – Мы честно работали! – сказал Женя.
   – Ну, значит, молодцы, – сказала Зинаида.
   А бригадир даже сказал на прощанье: «Спасибо за работу».
   Это было уже второе «спасибо», которое детский сад получил от взрослых людей.

СТИРКА

   Листья желтеют: Близко осень. Скоро первое сентября. Старшие дети уйдут из детского сада в школу.
   Детский сад готовился к празднику в честь новых школьников. Младшие будут торжественно провожать в школу старших товарищей.
   Все были очень заняты. Столько дела перед праздником! Будет выставка рисунков, лепки, вышивок детей. Надо же всё это привести в порядок, наклеить, повесить, пришить на картонки.
   Починить, покрасить игрушки – это сколько хлопот! Решили, что починять игрушки будут те дети, которые уходят в школу: они играли этими-игрушками, а теперь оставят их младшим в полном порядке.
   Света Кожина с Катей затеяли выстирать всё кукольное бельё и платья. Катя раздевала кукол, снимала с кроватей простыни, наволочки, со столиков – салфетки. Светлана увязывала всё это в два больших узла: в один – всё белое, в другой – разноцветное.