Звёзды светили гораздо ярче, чем на Земле. Отдалённые созвездия, которые обычно нельзя обнаружить без телескопа, тут, в межпланетном пространстве, были видны невооружённым глазом.
С чёрного неба ослепительно сверкало солнце: от одного взгляда на него можно было ослепнуть.
Лучи Солнца, падая отвесно на какой-нибудь предмет в безвоздушном пространстве, нагревали его до очень высокой температуры. Если бы Ральф выставил руку против стеклянного окна корабля, которое полностью освещалось Солнцем, она бы сгорела за несколько секунд.
В межпланетном пространстве (в пределах солнечной системы) не было, разумеется, ночи. Солнце светило беспрерывно.
Время было тут неизвестной категорией. Если бы не хронометр, продолжавший отсчитывать часы и минуты в соответствии с земными стандартами, время на межпланетном корабле перестало бы существовать.
Человеку, никогда не покидавшему Землю, явления, происходящие внутри кабины межпланетного корабля, летящего в пространство, показались бы диковинными.
Вес – понятие, тождественное земному притяжению.
Чем плотнее небесное тело, тем больше его сила притяжения. И чем больше такое тело, тем сильнее оно будет притягивать к себе предметы. И чем меньше тело, тем меньше будет его сила притяжения (при одинаковой плотности).
Таким образом, человек, вес которого, измеренный на пружинных весах, равнялся 80 килограммам на Земле, весил бы всего 30 килограммов на Марсе. Зато на Солнце его вес достиг бы 2232 килограммов.
Внутри межпланетного корабля, обладающего бесконечно малой силой притяжения, предметы практически ничего не весили. У стенок корабля они ещё обладали незначительным весом, но посередине помещения все предметы точно совершенно его лишались. Благодаря этому предмет независимо от его веса на Земле, помещённый в центре межпланетного корабля, висел в воздухе. Сам он не мог передвинуться ни вверх, ни вниз и висел неподвижно, как воздушный шар.
Пассажир звездолёта, сделавшись невесомым, мог двигаться с поразительной лёгкостью. Он словно парил по кабине. Не требовалось делать никаких физических усилий. Самый большой стол становился не тяжелее спички. В результате пассажир в межпланетном пространстве мог выполнить значительный объём работы без всяких усилий и не ощущая усталости.
Он мог с одинаковой лёгкостью ходить по стенкам корабля или разгуливать по потолку вниз головой, потому что в межпланетном пространстве нет «верха» и «низа».
Сон был практически невозможен. Впрочем, в нём не было надобности, так как отсутствовала причина для утомления. Вздремнуть ненадолго – вот и всё, на что способен пассажир межпланетного корабля, и то лишь после напряжённой умственной работы.
Пока межпланетный корабль находился не слишком далеко от Солнца – в пределах орбиты Марса, – можно было почти не пользоваться искусственным отоплением. Солнце накаливало до высокой температуры обращённую к нему половину корпуса корабля, тогда как противоположная подвергалась действию межпланетного холода (абсолютный нуль), в результате чего получалась сносная средняя температура.
Пополнение запаса воздуха обеспечивалось химическими средствами тут же на борту корабля, но потребность в нём была очень ограниченной, поскольку первоначальный запас его, захваченный с Земли, непрерывно обновлялся посредством автоматической регенерации, удалявшей углекислый газ.
Первостепенное значение, само собой, приобретала герметичность кабины; никаких люков или дверей отворить было нельзя. Воздух тотчас устремился бы из кабины, в ней образовался бы абсолютный вакуум, и это повлекло бы смерть всего живого.
Чем больше межпланетный корабль удалялся от небесного тела, тем меньше требовалось механической энергии на то, чтобы обеспечить его продвижение. Могло создаться и обратное положение. Между каждыми двумя небесными телами существует точка, в которой их взаимное притяжение равно нулю. Корабль, попав в эту зону, мог бы остановить свои гироскопы, и ни одно из этих тел не притянуло бы его к себе. Корабль «повис» бы между ними, как повисает железный шарик, помещённый в надлежащей точке между двумя мощными магнитами. Однако достаточно малейшего толчка, и шарик полетит к одному из магнитов.
То же получалось со звездолётом, находящимся в «нулевой точке» между двумя телами. Как только он её пересекал, сказывалось притяжение одного из этих двух тел, и если бы гироскопы перестали работать, корабль неизбежно разбился бы при столкновении с притянувшим его к себе небесным телом.
С другой стороны, если бы корабль остановился в «нулевой точке», он начал бы вращаться вокруг собственной оси и одновременно двигаться по эллиптической орбите вокруг Солнца – он превратился бы в крохотную планету и в качестве таковой был бы подчинён общим законам планетной системы.
Управление межпланетным кораблём не представляло трудностей: чем ближе он подлетал к небесному телу, тем сильнее начинали работать гироскопы, и, наоборот, при удалении от них вращение их замедлялось.
Ральф произвёл тщательный, осмотр всех механизмов, после чего всё своё внимание сосредоточил на наблюдении за курсом Фернанда. По подсчётам учёного, он должен был при скорости, с которой летел Фернанд, нагнать его через десять часов при условии, что тот за это время не увеличит свою скорость.
В момент отлёта учёного Фернанд был от него в 400 тысячах миль и летел со скоростью 45 тысяч миль в час. Машина Ральфа делала 80 тысяч миль в час. Таким образом, Ральф должен был настичь похитителя через десять или одиннадцать часов.
Не зная, чем заполнить время, Ральф стал заниматься в лаборатории, устроенной в верхней части корабля; это должно было помочь скоротать часы ожидания. Учёному всё казалось, несмотря на чудовищную скорость полёта, что его звездолёт ползёт как черепаха.
Он с трудом сдерживал своё нетерпение.
В конце девятого часа он наконец увидел в телескоп звездолёт Фернанда. Тогда он стал подавать ему сигналы по радио, но тот не слышал их или не хотел отвечать.
Через одиннадцать часов после вылета с Земли корабль Ральфа настиг Фернанда и летел в нескольких сотнях метров от его машины. Осторожно маневрируя, учёный лёг на параллельный с кораблём Фернанда курс и, заглянув через один из люков из толстого стекла, увидел мертвенно-бледное лицо Фернанда, напряжённо смотревшего на него.
Ральф переключил несколько рычагов и повернул выключатель. Послышался свистящий звук, Фернанд опрокинулся навзничь, а помещение за стеклом залил зелёный свет. Ральф сразил Фернанда зарядом из радиоперфоратора.
При помощи мощного электромагнита Ральф прочно сцепил оба корабля. Затем он выдвинул соединительную трубу своего звездолёта и вставил её в соответствующий фланец на корабле Фернанда. Он тщательно проверил герметичность в месте стыка. Захватив моток верёвок, Ральф открыл люк и прополз сквозь соединительную трубу в звездолёт Фернанда. Добравшись до противоположного конца, учёный удостоверился в том, что стык пригнан герметически и со стороны корабля Фернанда.
Фернанд лежал без сознания на полу, и Ральф в несколько мгновений связал ему руки и ноги.
В чрезвычайном волнении учёный бросился наверх, в комнату, которую должна была занимать Элис. Его сердце напряжённо билось – через мгновение он будет держать в объятиях свою возлюбленную.
На верхней площадке Ральф остановился и прислушался. Ни один звук, кроме тихого рокота гироскопов, не нарушал тишины.
Он прошёл одну комнату, потом другую, пока не добрался до последней. Дверь в неё была отворена. Он ступил через порог со странным чувством страха. Комната была пуста. По-видимому, ею никогда не пользовались.
Охваченный ужасом, Ральф бросился обыскивать корабль. Он заглянул во все уголки, обошёл все помещения. Ни Элис, ни её горничной нигде не было. Где она могла быть спрятана? Чтобы удостовериться, Ральф повторил свои поиски.
На этот раз учёный осматривал всё дюйм за дюймом, но снова безрезультатно. Шатаясь, он подошёл к креслу и рухнул в него, закрыв лицо руками.
Элис на корабле не было!
Лизанор наносит удар
Бунт Элис
С чёрного неба ослепительно сверкало солнце: от одного взгляда на него можно было ослепнуть.
Лучи Солнца, падая отвесно на какой-нибудь предмет в безвоздушном пространстве, нагревали его до очень высокой температуры. Если бы Ральф выставил руку против стеклянного окна корабля, которое полностью освещалось Солнцем, она бы сгорела за несколько секунд.
В межпланетном пространстве (в пределах солнечной системы) не было, разумеется, ночи. Солнце светило беспрерывно.
Время было тут неизвестной категорией. Если бы не хронометр, продолжавший отсчитывать часы и минуты в соответствии с земными стандартами, время на межпланетном корабле перестало бы существовать.
Человеку, никогда не покидавшему Землю, явления, происходящие внутри кабины межпланетного корабля, летящего в пространство, показались бы диковинными.
Вес – понятие, тождественное земному притяжению.
Чем плотнее небесное тело, тем больше его сила притяжения. И чем больше такое тело, тем сильнее оно будет притягивать к себе предметы. И чем меньше тело, тем меньше будет его сила притяжения (при одинаковой плотности).
Таким образом, человек, вес которого, измеренный на пружинных весах, равнялся 80 килограммам на Земле, весил бы всего 30 килограммов на Марсе. Зато на Солнце его вес достиг бы 2232 килограммов.
Внутри межпланетного корабля, обладающего бесконечно малой силой притяжения, предметы практически ничего не весили. У стенок корабля они ещё обладали незначительным весом, но посередине помещения все предметы точно совершенно его лишались. Благодаря этому предмет независимо от его веса на Земле, помещённый в центре межпланетного корабля, висел в воздухе. Сам он не мог передвинуться ни вверх, ни вниз и висел неподвижно, как воздушный шар.
Пассажир звездолёта, сделавшись невесомым, мог двигаться с поразительной лёгкостью. Он словно парил по кабине. Не требовалось делать никаких физических усилий. Самый большой стол становился не тяжелее спички. В результате пассажир в межпланетном пространстве мог выполнить значительный объём работы без всяких усилий и не ощущая усталости.
Он мог с одинаковой лёгкостью ходить по стенкам корабля или разгуливать по потолку вниз головой, потому что в межпланетном пространстве нет «верха» и «низа».
Сон был практически невозможен. Впрочем, в нём не было надобности, так как отсутствовала причина для утомления. Вздремнуть ненадолго – вот и всё, на что способен пассажир межпланетного корабля, и то лишь после напряжённой умственной работы.
Пока межпланетный корабль находился не слишком далеко от Солнца – в пределах орбиты Марса, – можно было почти не пользоваться искусственным отоплением. Солнце накаливало до высокой температуры обращённую к нему половину корпуса корабля, тогда как противоположная подвергалась действию межпланетного холода (абсолютный нуль), в результате чего получалась сносная средняя температура.
Пополнение запаса воздуха обеспечивалось химическими средствами тут же на борту корабля, но потребность в нём была очень ограниченной, поскольку первоначальный запас его, захваченный с Земли, непрерывно обновлялся посредством автоматической регенерации, удалявшей углекислый газ.
Первостепенное значение, само собой, приобретала герметичность кабины; никаких люков или дверей отворить было нельзя. Воздух тотчас устремился бы из кабины, в ней образовался бы абсолютный вакуум, и это повлекло бы смерть всего живого.
Чем больше межпланетный корабль удалялся от небесного тела, тем меньше требовалось механической энергии на то, чтобы обеспечить его продвижение. Могло создаться и обратное положение. Между каждыми двумя небесными телами существует точка, в которой их взаимное притяжение равно нулю. Корабль, попав в эту зону, мог бы остановить свои гироскопы, и ни одно из этих тел не притянуло бы его к себе. Корабль «повис» бы между ними, как повисает железный шарик, помещённый в надлежащей точке между двумя мощными магнитами. Однако достаточно малейшего толчка, и шарик полетит к одному из магнитов.
То же получалось со звездолётом, находящимся в «нулевой точке» между двумя телами. Как только он её пересекал, сказывалось притяжение одного из этих двух тел, и если бы гироскопы перестали работать, корабль неизбежно разбился бы при столкновении с притянувшим его к себе небесным телом.
С другой стороны, если бы корабль остановился в «нулевой точке», он начал бы вращаться вокруг собственной оси и одновременно двигаться по эллиптической орбите вокруг Солнца – он превратился бы в крохотную планету и в качестве таковой был бы подчинён общим законам планетной системы.
Управление межпланетным кораблём не представляло трудностей: чем ближе он подлетал к небесному телу, тем сильнее начинали работать гироскопы, и, наоборот, при удалении от них вращение их замедлялось.
Ральф произвёл тщательный, осмотр всех механизмов, после чего всё своё внимание сосредоточил на наблюдении за курсом Фернанда. По подсчётам учёного, он должен был при скорости, с которой летел Фернанд, нагнать его через десять часов при условии, что тот за это время не увеличит свою скорость.
В момент отлёта учёного Фернанд был от него в 400 тысячах миль и летел со скоростью 45 тысяч миль в час. Машина Ральфа делала 80 тысяч миль в час. Таким образом, Ральф должен был настичь похитителя через десять или одиннадцать часов.
Не зная, чем заполнить время, Ральф стал заниматься в лаборатории, устроенной в верхней части корабля; это должно было помочь скоротать часы ожидания. Учёному всё казалось, несмотря на чудовищную скорость полёта, что его звездолёт ползёт как черепаха.
Он с трудом сдерживал своё нетерпение.
В конце девятого часа он наконец увидел в телескоп звездолёт Фернанда. Тогда он стал подавать ему сигналы по радио, но тот не слышал их или не хотел отвечать.
Через одиннадцать часов после вылета с Земли корабль Ральфа настиг Фернанда и летел в нескольких сотнях метров от его машины. Осторожно маневрируя, учёный лёг на параллельный с кораблём Фернанда курс и, заглянув через один из люков из толстого стекла, увидел мертвенно-бледное лицо Фернанда, напряжённо смотревшего на него.
Ральф переключил несколько рычагов и повернул выключатель. Послышался свистящий звук, Фернанд опрокинулся навзничь, а помещение за стеклом залил зелёный свет. Ральф сразил Фернанда зарядом из радиоперфоратора.
При помощи мощного электромагнита Ральф прочно сцепил оба корабля. Затем он выдвинул соединительную трубу своего звездолёта и вставил её в соответствующий фланец на корабле Фернанда. Он тщательно проверил герметичность в месте стыка. Захватив моток верёвок, Ральф открыл люк и прополз сквозь соединительную трубу в звездолёт Фернанда. Добравшись до противоположного конца, учёный удостоверился в том, что стык пригнан герметически и со стороны корабля Фернанда.
Фернанд лежал без сознания на полу, и Ральф в несколько мгновений связал ему руки и ноги.
В чрезвычайном волнении учёный бросился наверх, в комнату, которую должна была занимать Элис. Его сердце напряжённо билось – через мгновение он будет держать в объятиях свою возлюбленную.
На верхней площадке Ральф остановился и прислушался. Ни один звук, кроме тихого рокота гироскопов, не нарушал тишины.
Он прошёл одну комнату, потом другую, пока не добрался до последней. Дверь в неё была отворена. Он ступил через порог со странным чувством страха. Комната была пуста. По-видимому, ею никогда не пользовались.
Охваченный ужасом, Ральф бросился обыскивать корабль. Он заглянул во все уголки, обошёл все помещения. Ни Элис, ни её горничной нигде не было. Где она могла быть спрятана? Чтобы удостовериться, Ральф повторил свои поиски.
На этот раз учёный осматривал всё дюйм за дюймом, но снова безрезультатно. Шатаясь, он подошёл к креслу и рухнул в него, закрыв лицо руками.
Элис на корабле не было!
Лизанор наносит удар
Несколько минут Ральф оставался в таком же положении, не двигаясь, уничтоженный. Столько трудов и времени затрачено зря: часы и дни ушли на бесплодные поиски! Эти мысли сводили его с ума.
По-видимому, Элис не было на борту корабля Фернанда. Но тогда где же она? Конечно, сам Фернанд не мог её спрятать, если только его полёт в пространство не был уловкой, чтобы сбить со следа преследователя, однако это было маловероятным. Фернанд был коварен. В чём заключалось его новое вероломство?
Ральф поднялся с кресла и пошёл в нижний отсек, где Фернанд всё ещё лежал без сознания. Опустившись на колени, Ральф приложил к его позвоночнику маленький электрический прибор, от шоков которого Фернанд мгновенно пришёл в себя, открыл глаза и с изумлением уставился на своего врага.
– Где она? – хрипло проговорил Ральф. – Что ты с ней сделал? Отвечай тотчас же или, клянусь, я сейчас отправлю тебя к праотцам! Ну! – Он приставил радиоперфоратор к голове Фернанда и говорил так свирепо, что тот поневоле отстранился.
– Я не знаю, – пробормотал он слабым голосом. – Её похитил марсианин. Он усыпил меня и увёз Элис. Клянусь, это сущая правда. – Фернанд говорил еле слышно, и похоже было, что он вот-вот потеряет сознание.
– Ты лжец! – прорычал Ральф, но в его голосе не было убеждённости. Что-то подсказывало ему, что Фернанд говорит правду. Учёный молча разрезал связывавшие его верёвки; Фернанд сделал несколько беспомощных движений. Он выглядел разбитым и слабым, и настолько упал духом, что вряд ли мог причинить какой-нибудь вред. Не осталось и следа от его прежнего задора.
Ральф поднял Фернанда на ноги и приставил к стене, но тот расслабленно соскользнул вниз и растянулся на полу. Досадуя на задержку, Ральф отправился на поиски воды и, обнаружив полный кувшин в лаборатории Фернанда, решительно вылил содержимое ему на голову. Это дало желаемые результаты: Фернанд пришёл в себя и через несколько минут подробно рассказал, как всё произошло.
– В тот вечер я усыпил хлороформом не только вас, но и Элис, а мой друг Поль 9В 1261 занялся вашим водителем. Мы перенесли Элис в свою машину и полетели в предместье Нью-Йорка, где стоял мой межпланетный корабль, готовый к полёту. На его борту находилась предназначенная для Элис горничная. С её помощью Элис внесли на корабль и поручили заботам Лайлетты. Через несколько секунд звездолёт взмыл кверху. Когда мы были уже далеко в пространстве, я закрепил рулевое управление и помог горничной привести Элис в чувство. Через несколько минут она пришла в себя и, едва поняв, где находится, тут же закатила мне пощёчину, и набросилась на меня, как дикая кошка.
Это воспоминание вызвало у Фернанда кривую усмешку.
– Продолжай! – резко приказал Ральф.
– Наш корабль мчался со скоростью 70 тысяч миль в час, когда – примерно через час – бешено зазвонил радиосигнальный аппарат. Я настроил его и услышал очень слабый, задыхающийся голос, доносящийся откуда-то из пустоты. Мне удалось разобрать, что где-то недалеко от меня находится звездолёт с двумя мужчинами и четырьмя женщинами на борту. Запас кислорода у них быстро подходит к концу из-за порчи вырабатывающих его химикатов. Они просили одолжить им немного кислорода, чтобы долететь до Земли. Иначе их ждала верная гибель. Зная, что мне не угрожает погоня в ближайшие несколько часов, даже если бы вы узнали, что Элис похищена мною, я решил помочь терпящему бедствие кораблю и тотчас же дал им об этом знать. Пройдя в рубку управления, я определил при помощи телескопа местоположение звездолёта. Затем переключил антигравитатор и быстро спустился к просившему помощь кораблю. Мы скрепили якоря, затем сомкнули соединительные трубы обоих кораблей. Как только соединение было скреплено герметически, я прополз через трубу, но едва просунул голову в её отверстие на противоположном конце, как чьи-то руки схватили меня за горло и втащили в кабину. Тщетно я пытался бороться – меня держали железные руки марсианина Лизанора!
Бороться с этим семифутовым великаном так же бесполезно, как сопротивляться тигру.
Он не сказал ни слова, только пристально глядел на меня своими огромными глазами, затем поволок в тесную кабину, надел мне наручники и ушёл, заперев за собою дверь. Примерно через четверть часа он вернулся; на этот раз его глаза светились торжеством.
Марсианин поднял меня и протолкнул через трубу в мой корабль, затем, затащив в машинное отделение, стал тут же на моих глазах, разбивать тяжёлым молотком на куски механизм моих шести антигравитаторов; корабль потерял управление – теперь он мог лететь только в одном направлении. Марсианин не забыл поломать все запасные части, лишив меня возможности произвести в пути починку или сменить приведённые в негодность части.
Покончив с этим, Лизанор схватил меня за ворот и сказал: «Я перехватил твоё письмо Полю 9В 1261 и следил за тобой. Ты, очевидно, забыл про меня, дружок, когда похищал Элис. Ни ты, ни тот сумасшедший учёный Ральф 124С 41+ никогда её не получите. Никто, кроме меня, не будет обладать ею. Не знаю, почему я оставляю тебе жизнь – вероятно, потому, что ты не стоишь того, чтобы с тобой возиться. Твой корабль в таком виде, что ты не можешь меня преследовать, а когда тебя найдут – если это вообще возможно, – будет слишком поздно?
– Великий боже! – воскликнул я. – Неужели ты собираешься похитить беспомощную земную девушку?
– Ты сделал это сам… А я по крайней мере её люблю! – С этими словами марсианин приложил к моему лицу платок, пропитанный неизвестным мне снотворным средством, и это всё, что я помню.
Я, должно быть, пробыл без сознания не меньше шести-семи часов, а когда пришёл в себя, понадобился ещё час, прежде чем мне удалось вспомнить всё, что произошло. Лизанор снял с меня наручники, но я был так же беспомощен, как если бы оставался связанным.
Вероятно, я задремал, а когда проснулся и выглянул наружу, то увидел ваш приближающийся корабль. Вот и всё, что я могу рассказать.
Ральф выслушал это поразительное признание с растущей тревогой. Он достаточно знал характер марсиан, чтобы понять, что Элис находится в руках человека, который, раз уж жребий брошен, не остановится ни перед чем. Этот марсианин был безнадёжно, самым отчаянным образом влюблён в Элис. Было легко заключить, что, случайно перехватив письмо Фернанда к Полю с изложением его планов, он в приступе отчаяния, порождённом его безнадёжной любовью, решил увезти Элис. Возможно, сначала марсианин хотел просто избавить девушку от Фернанда, но затем, сообразив, что его едва ли будут преследовать и никогда не обнаружат, он поддался своей всепоглощающей страсти и похитил девушку, вместо того чтобы возвратить её на Землю. Но куда он мог направиться? Конечно, не на Венеру: её почти целиком заселяют переселенцы с Земли, и законы на обеих планетах одинаковы. На Марс?
Возможно, но маловероятно, хотя в секте Лизанора всегда мог найтись друг, который бы тайно совершил обряд марсианского бракосочетания. Но даже и в этом случае куда мог бы он увезти свою пленную супругу?
Им бы не позволили оставаться на Марсе, их не приняли бы ни на Земле, ни на Венере.
Меркурий с его раскалённой атмосферой отпадал сам собой. На двух принадлежащих Марсу лунах не было атмосферы.
Оставались одни астероиды. При этой мысли Ральф вскочил с места.
– Какого же дурака я свалял, что не подумал о них сразу! – воскликнул он. – Лизанор, несомненно, отправится на одну из малых планет, и тогда я потеряю её навеки. Во что бы то ни стало я должен обнаружить его корабль и догнать, пока не поздно.
Ральф с бешенством повернулся к Фернанду, всё ещё лежавшему скрюченным:
– Я хочу предоставить тебя судьбе, уготовленной тебе марсианином. Видит бог, ты заслужил гораздо худшего.
– Умоляю вас, не делайте этого! Не оставляйте меня здесь в таком положении! – взмолился Фернанд.
Учёный с презрением посмотрел на него.
– Эх, ты, – сказал он насмешливо, – не умеешь даже себя вести, как подобает мужчине! Ладно, я поверну твою машину по направлению к Земле, и ты достигнешь её часов через тридцать. Управлять твоим кораблём нельзя, но увеличивать и уменьшать его скорость можно, и потому ты, если будешь внимателен, избегнешь столкновения с Землёй… Ты жалкий трус, и запомни навсегда, – добавил учёный, едва сдерживая негодование, – если ты когда-нибудь попадёшься мне на глаза, я сделаю из тебя котлету!
Ральф отвернулся от жалкого скрюченного человека и возвратился на свой корабль. Затем он изменил курс звездолёта Фернанда, разъединил трубы и через несколько секунд тот исчез из виду.
Не теряя времени, Ральф начал производить расчёты. Соответствующие вычисления показали, что ему понадобится по крайней мере тридцать дней на то, чтобы долететь до Марса, если даже выжать из корабля всё, что он может дать. 90 тысяч миль в час составляли предел – быстрее нельзя было лететь. В то же время он считал, что Лизанор не может лететь быстрее, чем со скоростью 85 тысяч миль в час. Однако марсианин опередил его на 600 тысяч миль, и если даже нагонять по 5 тысяч миль в час, понадобится 120 часов, или пять земных суток, чтобы его настичь.
Ральф взял курс на точку, где Марс должен был оказаться по истечении тридцати дней, после чего подсел к импульсному передающему аппарату и приступил к поискам корабля марсианина.
Прошло четыре томительных часа тщательных поисков в пространстве, прежде чем учёному удалось наконец обнаружить межпланетный корабль, который, по его предположению, принадлежал марсианину и летел по направлению к Марсу.
К тому же результаты вычислений немало поразили учёного: они показали, что корабль Лизанора летит со скоростью не менее 88 тысяч миль в час. При такой разнице в скорости двух кораблей Ральф выигрывал всего 2 тысячи миль в час, и, таким образом, чтобы настичь марсианина, требовалось не меньше тринадцати или четырнадцати суток. Но поскольку и марсианин не мог рассчитывать добраться до Марса ранее, чем за двадцать девять дней, Ральф вычислил, что сможет настичь его задолго до того, как тот высадится на планете, если, конечно, не произойдёт непредвиденного несчастного случая.
Ральф отлично сознавал, что его единственный шанс – опередить Лизанора; если Лизанору удастся высадиться на Марсе и оттуда улететь на астероиды, дальнейшие поиски окажутся бесполезными. Этих маленьких планет было уже известно более четырёх тысяч,[6] и человеческой жизни не хватило бы на то, чтобы обшарить их одну за другой в поисках похитителя и его жертвы. Ральфу надо было действовать решительно и быстро.
Эти маленькие астероиды, вращающиеся на орбите между Марсом и Юпитером, почти необитаемы, хотя на более крупных из них доброкачественная атмосфера и неплохой климат, несмотря на их отдалённость от Солнца.
Диаметр некоторых астероидов не превышает нескольких миль, а у самых крупных не превышает 485 миль. Электромобиль, двигающийся со сравнительно небольшой скоростью – 60 миль в час, мог бы объехать такую миниатюрную планету за 24 часа.
Более крупные астероиды покрыты роскошной растительностью. Сила тяжести на них значительно меньше земного тяготения, и это позволяет кустам и деревьям вырастать до огромных размеров; там в изобилии растут овощи и фрукты необычайной величины. Наличие этой растительности помогает созданию плотной атмосферы, несмотря на малую силу тяжести, и жизнь на этих крошечных планетах во многих отношениях значительно приятней и удобней, чем на Земле и на Марсе.
Начался самый трудный для Ральфа этап погони.
Всё необходимое сделано, и он обречён на бездействие.
Остаётся ждать, вооружившись терпением, пока его корабль не настигнет корабль похитителя. Больше увеличивать скорость было нельзя, но учёный знал наверняка, что и Лизанор летит на предельной скорости.
Пока Ральф был занят, ему некогда было о чём-либо думать, но теперь время ползло убийственно медленно, учёного терзали мысли и предположения о судьбе его возлюбленной, а порой тревога вырастала до нестерпимых размеров.
По-видимому, Элис не было на борту корабля Фернанда. Но тогда где же она? Конечно, сам Фернанд не мог её спрятать, если только его полёт в пространство не был уловкой, чтобы сбить со следа преследователя, однако это было маловероятным. Фернанд был коварен. В чём заключалось его новое вероломство?
Ральф поднялся с кресла и пошёл в нижний отсек, где Фернанд всё ещё лежал без сознания. Опустившись на колени, Ральф приложил к его позвоночнику маленький электрический прибор, от шоков которого Фернанд мгновенно пришёл в себя, открыл глаза и с изумлением уставился на своего врага.
– Где она? – хрипло проговорил Ральф. – Что ты с ней сделал? Отвечай тотчас же или, клянусь, я сейчас отправлю тебя к праотцам! Ну! – Он приставил радиоперфоратор к голове Фернанда и говорил так свирепо, что тот поневоле отстранился.
– Я не знаю, – пробормотал он слабым голосом. – Её похитил марсианин. Он усыпил меня и увёз Элис. Клянусь, это сущая правда. – Фернанд говорил еле слышно, и похоже было, что он вот-вот потеряет сознание.
– Ты лжец! – прорычал Ральф, но в его голосе не было убеждённости. Что-то подсказывало ему, что Фернанд говорит правду. Учёный молча разрезал связывавшие его верёвки; Фернанд сделал несколько беспомощных движений. Он выглядел разбитым и слабым, и настолько упал духом, что вряд ли мог причинить какой-нибудь вред. Не осталось и следа от его прежнего задора.
Ральф поднял Фернанда на ноги и приставил к стене, но тот расслабленно соскользнул вниз и растянулся на полу. Досадуя на задержку, Ральф отправился на поиски воды и, обнаружив полный кувшин в лаборатории Фернанда, решительно вылил содержимое ему на голову. Это дало желаемые результаты: Фернанд пришёл в себя и через несколько минут подробно рассказал, как всё произошло.
– В тот вечер я усыпил хлороформом не только вас, но и Элис, а мой друг Поль 9В 1261 занялся вашим водителем. Мы перенесли Элис в свою машину и полетели в предместье Нью-Йорка, где стоял мой межпланетный корабль, готовый к полёту. На его борту находилась предназначенная для Элис горничная. С её помощью Элис внесли на корабль и поручили заботам Лайлетты. Через несколько секунд звездолёт взмыл кверху. Когда мы были уже далеко в пространстве, я закрепил рулевое управление и помог горничной привести Элис в чувство. Через несколько минут она пришла в себя и, едва поняв, где находится, тут же закатила мне пощёчину, и набросилась на меня, как дикая кошка.
Это воспоминание вызвало у Фернанда кривую усмешку.
– Продолжай! – резко приказал Ральф.
– Наш корабль мчался со скоростью 70 тысяч миль в час, когда – примерно через час – бешено зазвонил радиосигнальный аппарат. Я настроил его и услышал очень слабый, задыхающийся голос, доносящийся откуда-то из пустоты. Мне удалось разобрать, что где-то недалеко от меня находится звездолёт с двумя мужчинами и четырьмя женщинами на борту. Запас кислорода у них быстро подходит к концу из-за порчи вырабатывающих его химикатов. Они просили одолжить им немного кислорода, чтобы долететь до Земли. Иначе их ждала верная гибель. Зная, что мне не угрожает погоня в ближайшие несколько часов, даже если бы вы узнали, что Элис похищена мною, я решил помочь терпящему бедствие кораблю и тотчас же дал им об этом знать. Пройдя в рубку управления, я определил при помощи телескопа местоположение звездолёта. Затем переключил антигравитатор и быстро спустился к просившему помощь кораблю. Мы скрепили якоря, затем сомкнули соединительные трубы обоих кораблей. Как только соединение было скреплено герметически, я прополз через трубу, но едва просунул голову в её отверстие на противоположном конце, как чьи-то руки схватили меня за горло и втащили в кабину. Тщетно я пытался бороться – меня держали железные руки марсианина Лизанора!
Бороться с этим семифутовым великаном так же бесполезно, как сопротивляться тигру.
Он не сказал ни слова, только пристально глядел на меня своими огромными глазами, затем поволок в тесную кабину, надел мне наручники и ушёл, заперев за собою дверь. Примерно через четверть часа он вернулся; на этот раз его глаза светились торжеством.
Марсианин поднял меня и протолкнул через трубу в мой корабль, затем, затащив в машинное отделение, стал тут же на моих глазах, разбивать тяжёлым молотком на куски механизм моих шести антигравитаторов; корабль потерял управление – теперь он мог лететь только в одном направлении. Марсианин не забыл поломать все запасные части, лишив меня возможности произвести в пути починку или сменить приведённые в негодность части.
Покончив с этим, Лизанор схватил меня за ворот и сказал: «Я перехватил твоё письмо Полю 9В 1261 и следил за тобой. Ты, очевидно, забыл про меня, дружок, когда похищал Элис. Ни ты, ни тот сумасшедший учёный Ральф 124С 41+ никогда её не получите. Никто, кроме меня, не будет обладать ею. Не знаю, почему я оставляю тебе жизнь – вероятно, потому, что ты не стоишь того, чтобы с тобой возиться. Твой корабль в таком виде, что ты не можешь меня преследовать, а когда тебя найдут – если это вообще возможно, – будет слишком поздно?
– Великий боже! – воскликнул я. – Неужели ты собираешься похитить беспомощную земную девушку?
– Ты сделал это сам… А я по крайней мере её люблю! – С этими словами марсианин приложил к моему лицу платок, пропитанный неизвестным мне снотворным средством, и это всё, что я помню.
Я, должно быть, пробыл без сознания не меньше шести-семи часов, а когда пришёл в себя, понадобился ещё час, прежде чем мне удалось вспомнить всё, что произошло. Лизанор снял с меня наручники, но я был так же беспомощен, как если бы оставался связанным.
Вероятно, я задремал, а когда проснулся и выглянул наружу, то увидел ваш приближающийся корабль. Вот и всё, что я могу рассказать.
Ральф выслушал это поразительное признание с растущей тревогой. Он достаточно знал характер марсиан, чтобы понять, что Элис находится в руках человека, который, раз уж жребий брошен, не остановится ни перед чем. Этот марсианин был безнадёжно, самым отчаянным образом влюблён в Элис. Было легко заключить, что, случайно перехватив письмо Фернанда к Полю с изложением его планов, он в приступе отчаяния, порождённом его безнадёжной любовью, решил увезти Элис. Возможно, сначала марсианин хотел просто избавить девушку от Фернанда, но затем, сообразив, что его едва ли будут преследовать и никогда не обнаружат, он поддался своей всепоглощающей страсти и похитил девушку, вместо того чтобы возвратить её на Землю. Но куда он мог направиться? Конечно, не на Венеру: её почти целиком заселяют переселенцы с Земли, и законы на обеих планетах одинаковы. На Марс?
Возможно, но маловероятно, хотя в секте Лизанора всегда мог найтись друг, который бы тайно совершил обряд марсианского бракосочетания. Но даже и в этом случае куда мог бы он увезти свою пленную супругу?
Им бы не позволили оставаться на Марсе, их не приняли бы ни на Земле, ни на Венере.
Меркурий с его раскалённой атмосферой отпадал сам собой. На двух принадлежащих Марсу лунах не было атмосферы.
Оставались одни астероиды. При этой мысли Ральф вскочил с места.
– Какого же дурака я свалял, что не подумал о них сразу! – воскликнул он. – Лизанор, несомненно, отправится на одну из малых планет, и тогда я потеряю её навеки. Во что бы то ни стало я должен обнаружить его корабль и догнать, пока не поздно.
Ральф с бешенством повернулся к Фернанду, всё ещё лежавшему скрюченным:
– Я хочу предоставить тебя судьбе, уготовленной тебе марсианином. Видит бог, ты заслужил гораздо худшего.
– Умоляю вас, не делайте этого! Не оставляйте меня здесь в таком положении! – взмолился Фернанд.
Учёный с презрением посмотрел на него.
– Эх, ты, – сказал он насмешливо, – не умеешь даже себя вести, как подобает мужчине! Ладно, я поверну твою машину по направлению к Земле, и ты достигнешь её часов через тридцать. Управлять твоим кораблём нельзя, но увеличивать и уменьшать его скорость можно, и потому ты, если будешь внимателен, избегнешь столкновения с Землёй… Ты жалкий трус, и запомни навсегда, – добавил учёный, едва сдерживая негодование, – если ты когда-нибудь попадёшься мне на глаза, я сделаю из тебя котлету!
Ральф отвернулся от жалкого скрюченного человека и возвратился на свой корабль. Затем он изменил курс звездолёта Фернанда, разъединил трубы и через несколько секунд тот исчез из виду.
Не теряя времени, Ральф начал производить расчёты. Соответствующие вычисления показали, что ему понадобится по крайней мере тридцать дней на то, чтобы долететь до Марса, если даже выжать из корабля всё, что он может дать. 90 тысяч миль в час составляли предел – быстрее нельзя было лететь. В то же время он считал, что Лизанор не может лететь быстрее, чем со скоростью 85 тысяч миль в час. Однако марсианин опередил его на 600 тысяч миль, и если даже нагонять по 5 тысяч миль в час, понадобится 120 часов, или пять земных суток, чтобы его настичь.
Ральф взял курс на точку, где Марс должен был оказаться по истечении тридцати дней, после чего подсел к импульсному передающему аппарату и приступил к поискам корабля марсианина.
Прошло четыре томительных часа тщательных поисков в пространстве, прежде чем учёному удалось наконец обнаружить межпланетный корабль, который, по его предположению, принадлежал марсианину и летел по направлению к Марсу.
К тому же результаты вычислений немало поразили учёного: они показали, что корабль Лизанора летит со скоростью не менее 88 тысяч миль в час. При такой разнице в скорости двух кораблей Ральф выигрывал всего 2 тысячи миль в час, и, таким образом, чтобы настичь марсианина, требовалось не меньше тринадцати или четырнадцати суток. Но поскольку и марсианин не мог рассчитывать добраться до Марса ранее, чем за двадцать девять дней, Ральф вычислил, что сможет настичь его задолго до того, как тот высадится на планете, если, конечно, не произойдёт непредвиденного несчастного случая.
Ральф отлично сознавал, что его единственный шанс – опередить Лизанора; если Лизанору удастся высадиться на Марсе и оттуда улететь на астероиды, дальнейшие поиски окажутся бесполезными. Этих маленьких планет было уже известно более четырёх тысяч,[6] и человеческой жизни не хватило бы на то, чтобы обшарить их одну за другой в поисках похитителя и его жертвы. Ральфу надо было действовать решительно и быстро.
Эти маленькие астероиды, вращающиеся на орбите между Марсом и Юпитером, почти необитаемы, хотя на более крупных из них доброкачественная атмосфера и неплохой климат, несмотря на их отдалённость от Солнца.
Диаметр некоторых астероидов не превышает нескольких миль, а у самых крупных не превышает 485 миль. Электромобиль, двигающийся со сравнительно небольшой скоростью – 60 миль в час, мог бы объехать такую миниатюрную планету за 24 часа.
Более крупные астероиды покрыты роскошной растительностью. Сила тяжести на них значительно меньше земного тяготения, и это позволяет кустам и деревьям вырастать до огромных размеров; там в изобилии растут овощи и фрукты необычайной величины. Наличие этой растительности помогает созданию плотной атмосферы, несмотря на малую силу тяжести, и жизнь на этих крошечных планетах во многих отношениях значительно приятней и удобней, чем на Земле и на Марсе.
Начался самый трудный для Ральфа этап погони.
Всё необходимое сделано, и он обречён на бездействие.
Остаётся ждать, вооружившись терпением, пока его корабль не настигнет корабль похитителя. Больше увеличивать скорость было нельзя, но учёный знал наверняка, что и Лизанор летит на предельной скорости.
Пока Ральф был занят, ему некогда было о чём-либо думать, но теперь время ползло убийственно медленно, учёного терзали мысли и предположения о судьбе его возлюбленной, а порой тревога вырастала до нестерпимых размеров.
Бунт Элис
Когда Элис усилиями Лайлетты и Фернанда была приведена в чувство и поняла, что оказалась в руках своего преследователя на борту межпланетного корабля, её охватил безудержный гнев. Мысль, что её осмелились так нагло похитить, вызвала в ней бурю негодования, перед которой Фернанду пришлось отступить.
– Презренный трус, – бросила она ему в лицо, – как ты смеешь держать меня здесь?! Я требую, чтобы ты повернул обратно и доставил меня домой! Слышишь ты, негодяй? И немедленно!
Эти слова застали Фернанда в ту минуту, когда он собирался покинуть её комнату и возвратиться в лабораторию.
– Моя милая девочка, – сказал он с насмешливой улыбкой, – можешь просить меня о чём угодно, только не об этом, – и я выполню твою просьбу. Твоя горячность меня восхищает. Тем приятнее будут, очевидно, впоследствии твои улыбки.
В ответ на эти слова Элис так стремительно бросилась на него, что он невольно отступил на несколько шагов. В мгновение ока она проскочила мимо него, сбежала по лестнице и ухватилась за запор наружной двери. Фернанд кинулся за ней, призывая на помощь Лайлетту, и в следующее мгновение они оба боролись с девушкой, превратившейся в дикую кошку. Она обеими руками уцепилась за большую перекладину, запиравшую наружную дверь, и силилась её отпереть. Если бы ей удалось хоть на волосок приотворить эту дверь, их всех троих тотчас бы разорвало на куски. Фернанд схватил Элис за руки, опасаясь, как бы ей не удалось выполнить своё намерение, заключавшееся в желании всех уничтожить.
Элис была сильная, хорошо сложённая девушка, а отчаяние удесятерило её силы. Однако Фернанд и Лайлета, женщина могучего сложения, боролись с ней не на шутку и заставили отпустить перекладину. Как она ни сопротивлялась, им всё же удалось запереть Элис в предназначенную для неё комнату.
Теперь, когда Элис осталась одна, состояние крайнего возбуждения уступило место самой мрачной подавленности. Другая женщина в её положении стала бы плакать и просить пощады там, откуда её нельзя было ожидать, но характер Элис был другого склада.
Если она и была напугана, Фернанд никогда этого не узнал бы.
С сухими глазами и закушенной губой, боясь, как бы дрожь не выдала её состояния, Элис сидела напротив двери, сжимая в своей маленькой руке единственное оружие, которое ей удалось раздобыть, – небольшую металлическую вазу с круглым, утолщённым дном.
Она знала, что Фернанд вернётся, но как ни была она к этому готова, ей не удалось удержать движения неподдельного ужаса, когда до её слуха донёсся звук отпираемого замка. Она ещё крепче сжала в пальцах вазу и продолжала сидеть с побелевшим лицом, но исполненная мужества.
Фернанд вошёл и тщательно запер за собой дверь.
На лице его играла обычная ласковая улыбка, а голос звучал сладко до приторности.
– Ну как, обошлось с нашей вспышечкой дурного настроения? – спросил он.
Элис, не отвечая, презрительно на него взглянула.
При этом она заметила, что он держит в руках что-то блестящее: это были наручники из стилония!
На лице девушки отразился ужас. Фернанд протянул к ней наручники, чтобы она их лучше рассмотрела, и вкрадчиво произнёс:
– Эта пара браслетов для вас, моё золото. Просто маленькая предупредительная мера. Вы что-то чересчур прытко действуете руками. Однако я не буду поступать с вами грубо, моя дорогая. Вы их не будете носить, если только дадите мне слово, что не станете вести себя так, как только что.
Элис знала, что за дверью стоит наготове Лайлетта, и поняла, что физическое сопротивление ни к чему не приведёт. Гораздо лучше пообещать и быть свободной, чем оказаться связанной и беспомощной. Помимо этого, она думала о лаборатории. В ней заключалось много путей к свободе – там были смертоносные яды, способные убить быстро и безболезненно. Без наручников у неё были шансы достать эти яды. Связанная, она не могла надеяться и на них.
Холодно и внятно она дала обещание, а про себя произнесла благодарственную молитву, когда Фернанд передал наручники Лайлетте.
– Вы можете положить своё оружие, Элис, – продолжал так же насмешливо Фернанд. – Я могу вас заверить, что у вас не возникнет в нём надобности. Вы найдёте во мне верного возлюбленного, который согласен ждать милостей своей избранницы. – Тут он внезапно остановился и, повернув голову в направлении лестницы, стал внимательно прислушиваться.
Из лаборатории доносились настойчивые звонки радиоприёмника.
Пробормотав какое-то приказание Лайлетте, Фернанд выбежал из комнаты.
Элис не знала, что происходит. Она не могла прочесть радиосигналы, но понимала: очевидно, что-нибудь очень важное заставило Фернанда так поспешно броситься к аппарату. Она напрягла слух, но ей не удалось ничего разобрать.
Сердце девушки забилось в радостной надежде, когда она представила себе Ральфа, спешащего ей на помощь. Может быть, это были его сигналы? Элис ни минуты не сомневалась, что Ральф поспешит ей на выручку. В её тёмных глазах блеснула надежда.
В этот момент Лайлетта, даже не взглянув в её сторону, заперла дверь. И Элис снова оказалась одинокой пленницей за крепкими запорами.
– Презренный трус, – бросила она ему в лицо, – как ты смеешь держать меня здесь?! Я требую, чтобы ты повернул обратно и доставил меня домой! Слышишь ты, негодяй? И немедленно!
Эти слова застали Фернанда в ту минуту, когда он собирался покинуть её комнату и возвратиться в лабораторию.
– Моя милая девочка, – сказал он с насмешливой улыбкой, – можешь просить меня о чём угодно, только не об этом, – и я выполню твою просьбу. Твоя горячность меня восхищает. Тем приятнее будут, очевидно, впоследствии твои улыбки.
В ответ на эти слова Элис так стремительно бросилась на него, что он невольно отступил на несколько шагов. В мгновение ока она проскочила мимо него, сбежала по лестнице и ухватилась за запор наружной двери. Фернанд кинулся за ней, призывая на помощь Лайлетту, и в следующее мгновение они оба боролись с девушкой, превратившейся в дикую кошку. Она обеими руками уцепилась за большую перекладину, запиравшую наружную дверь, и силилась её отпереть. Если бы ей удалось хоть на волосок приотворить эту дверь, их всех троих тотчас бы разорвало на куски. Фернанд схватил Элис за руки, опасаясь, как бы ей не удалось выполнить своё намерение, заключавшееся в желании всех уничтожить.
Элис была сильная, хорошо сложённая девушка, а отчаяние удесятерило её силы. Однако Фернанд и Лайлета, женщина могучего сложения, боролись с ней не на шутку и заставили отпустить перекладину. Как она ни сопротивлялась, им всё же удалось запереть Элис в предназначенную для неё комнату.
Теперь, когда Элис осталась одна, состояние крайнего возбуждения уступило место самой мрачной подавленности. Другая женщина в её положении стала бы плакать и просить пощады там, откуда её нельзя было ожидать, но характер Элис был другого склада.
Если она и была напугана, Фернанд никогда этого не узнал бы.
С сухими глазами и закушенной губой, боясь, как бы дрожь не выдала её состояния, Элис сидела напротив двери, сжимая в своей маленькой руке единственное оружие, которое ей удалось раздобыть, – небольшую металлическую вазу с круглым, утолщённым дном.
Она знала, что Фернанд вернётся, но как ни была она к этому готова, ей не удалось удержать движения неподдельного ужаса, когда до её слуха донёсся звук отпираемого замка. Она ещё крепче сжала в пальцах вазу и продолжала сидеть с побелевшим лицом, но исполненная мужества.
Фернанд вошёл и тщательно запер за собой дверь.
На лице его играла обычная ласковая улыбка, а голос звучал сладко до приторности.
– Ну как, обошлось с нашей вспышечкой дурного настроения? – спросил он.
Элис, не отвечая, презрительно на него взглянула.
При этом она заметила, что он держит в руках что-то блестящее: это были наручники из стилония!
На лице девушки отразился ужас. Фернанд протянул к ней наручники, чтобы она их лучше рассмотрела, и вкрадчиво произнёс:
– Эта пара браслетов для вас, моё золото. Просто маленькая предупредительная мера. Вы что-то чересчур прытко действуете руками. Однако я не буду поступать с вами грубо, моя дорогая. Вы их не будете носить, если только дадите мне слово, что не станете вести себя так, как только что.
Элис знала, что за дверью стоит наготове Лайлетта, и поняла, что физическое сопротивление ни к чему не приведёт. Гораздо лучше пообещать и быть свободной, чем оказаться связанной и беспомощной. Помимо этого, она думала о лаборатории. В ней заключалось много путей к свободе – там были смертоносные яды, способные убить быстро и безболезненно. Без наручников у неё были шансы достать эти яды. Связанная, она не могла надеяться и на них.
Холодно и внятно она дала обещание, а про себя произнесла благодарственную молитву, когда Фернанд передал наручники Лайлетте.
– Вы можете положить своё оружие, Элис, – продолжал так же насмешливо Фернанд. – Я могу вас заверить, что у вас не возникнет в нём надобности. Вы найдёте во мне верного возлюбленного, который согласен ждать милостей своей избранницы. – Тут он внезапно остановился и, повернув голову в направлении лестницы, стал внимательно прислушиваться.
Из лаборатории доносились настойчивые звонки радиоприёмника.
Пробормотав какое-то приказание Лайлетте, Фернанд выбежал из комнаты.
Элис не знала, что происходит. Она не могла прочесть радиосигналы, но понимала: очевидно, что-нибудь очень важное заставило Фернанда так поспешно броситься к аппарату. Она напрягла слух, но ей не удалось ничего разобрать.
Сердце девушки забилось в радостной надежде, когда она представила себе Ральфа, спешащего ей на помощь. Может быть, это были его сигналы? Элис ни минуты не сомневалась, что Ральф поспешит ей на выручку. В её тёмных глазах блеснула надежда.
В этот момент Лайлетта, даже не взглянув в её сторону, заперла дверь. И Элис снова оказалась одинокой пленницей за крепкими запорами.