Тут девушка дала волю своему отчаянию. Если сигналы посылает Ральф, то Фернанд, убедившись, что учёный за ним гонится, станет строить планы, как сбить учёного со следа, думала Элис. Она знала и то, что Фернанду после совершённого им преступления грозит смертная казнь и что он теперь при его отчаянном характере не остановится ни перед чем. Инстинктивно она чувствовала, что Фернанд предпочтёт покончить с собой и с ней, чем отдаться в руки врага. И уж конечно, если представится случай, он, не задумываясь, убьёт Ральфа.
Элис в отчаянии упала на диван и зарыдала. Внезапно она вскочила на ноги и, всё ещё всхлипывая, с глазами, широко открытыми от страха перед неизвестным, стала прислушиваться.
Межпланетный корабль остановился. Гудение машин прекратилось, и он неподвижно повис в пространстве.
Элис остановилась на середине комнаты, застыв в ожидании. Её сердце тревожно билось. Вдруг она услышала шум поспешных шагов на лестнице. Вот они стихли у двери, и кто-то стал по ней шарить, нащупывая замок.
Через мгновение дверь распахнулась и на пороге появился Лизанор.
Под угрозой кометы
Лизанор сбрасывает маску
Элис в отчаянии упала на диван и зарыдала. Внезапно она вскочила на ноги и, всё ещё всхлипывая, с глазами, широко открытыми от страха перед неизвестным, стала прислушиваться.
Межпланетный корабль остановился. Гудение машин прекратилось, и он неподвижно повис в пространстве.
Элис остановилась на середине комнаты, застыв в ожидании. Её сердце тревожно билось. Вдруг она услышала шум поспешных шагов на лестнице. Вот они стихли у двери, и кто-то стал по ней шарить, нащупывая замок.
Через мгновение дверь распахнулась и на пороге появился Лизанор.
Под угрозой кометы
В последующие дни курс звездолёта Ральфа проходил на полпути между Землёй и Венерой. Здесь ему открылось зрелище, из-за которого порой сильно увеличивалось движение кораблей между Землёй и Марсом: немало жителей обеих планет предпринимали это длинное путешествие специально для того, чтобы полюбоваться дивной картиной.
Одно время звездолёт Ральфа летел почти параллельно орбитам обеих планет – с Венерой по левую и Землёй по правую сторону. Хотя путь корабля проходил сравнительно недалеко от первой, учёный почти не мог её видеть, поскольку яркие лучи Солнца мешали наблюдению. Но несколько дней спустя его курс достаточно отклонился влево, и он мог время от времени бросить взгляд на эту исключительно красивую планету.
Ральф почти всё время работал в лаборатории, устроенной в носовом корпусе корабля. За неделю, что продолжался полёт, учёный дремал лишь урывками, в общей сложности не более двух часов. Сон бежал от него.
Учёный сконструировал несколько деталей прибора, который мог ему пригодиться в случае схватки с Лизанором. Учёный знал, что одолеть его будет куда труднее, чем справиться с Фернандом. Этот рослый марсианин сам был изобретателем и прекрасно владел современным смертоносным оружием. Учёный полагал, что его радиоперфоратор окажется бесполезным, потому что на марсианах, несомненно, панцири из силония, непроницаемые для излучения радия.
Одной из первых забот Ральфа было провести провода от штурвала управления в носовой конус. Он расположил их на полу так, чтобы на них можно было одновременно нажимать ногами. Система управления походила на педали органа. Несколько следующих дней учёный посвятил тренировке и научился управлять кораблём одними ногами. Это освобождало его руки – ими он мог регулировать аппараты, предназначенные для нападения и защиты. Ножное управление давало возможность менять курс корабля и увёртываться от снарядов.
Шли дни, а беспокойство Ральфа всё росло. Теперь он делал наблюдения каждый час, его глаза были прикованы к индикатору. Тревога овладела учёным, когда он увидел, что перестал нагонять похитителя. Марсианин, очевидно, прекрасно отрегулировал свой двигатель и делал теперь 90 тысяч миль в час. При такой скорости Ральф не мог его настичь. Было от чего сойти с ума! Дни тянулись в мучительном кошмаре. Ральф сделал всё, что было в его силах, чтобы увеличить скорость своего корабля, но дальнейшие попытки в этом направлении сулили верную гибель. Через восемь дней Лизанор высадится на Марсе – курс, которым он следовал, ясно показывал, что корабль летит именно на эту планету. Ральф окажется в лучшем случае на десять часов позади, а этого времени достаточно, чтобы марсианин исполнил своё намерение. Он, Ральф 124С 41+, величайший изобретатель вселенной, был не в состоянии что-либо сделать…
Учёный снова произвёл наблюдения, и они опять дали те же результаты. Он почувствовал страшную душевную усталость; его захлестнула тёмная волна отчаяния. Почувствовать физическое утомление было бы облегчением. Хотя бы только час благословенного сна!
Хотя бы на время избавиться от ужасного напряжения!..
Ральф опустился в кресло, обхватив голову руками, и когда он так сидел, пытаясь справиться со своим отчаянием и заставить себя рассуждать логически, его вдруг осенила мысль… нет, не мысль, а подлинное откровение, указавшее ему путь для преодоления обступивших его чудовищных трудностей!
То была идея настолько простая, что, раз её сформулировав, нельзя было не дивиться тому, что она не пришла раньше.
Душевная усталость покинула его, словно он сбросил тяжёлую одежду. Он вскочил с места. Теперь это был прежний учёный, человек действия, уверенный в себе, уже предвкушающий победу.
Поразительная изобретательность Ральфа нашла выход. Его разум снова торжествовал над временем и пространством. Ральф собирался выполнить невыполнимое и преодолеть непреодолимое!
Сражение не было проиграно – оно только начиналось!
Ральф знал, что ни догнать, ни перехватить Лизанора ему не удастся. Обмануть марсианина фальшивой радиограммой нечего было и надеяться – на такую дешёвую уловку его не поймаешь. Однако надо было во что бы то ни стало помешать Лизанору достигнуть Марса!
Но как? Предупредить власти планеты? Нестоящая мысль. Если бы даже радиограмма могла покрыть расстояние до Марса, в чём Ральф сомневался, Лизанор, по всей вероятности, перехватил бы её своим приёмником. Он попросту послал бы своему другу на Марсе телеграмму, чтобы тот сел в межпланетный корабль и летел ему навстречу как можно быстрее. Брачный обряд можно совершить и в космосе.
Нет, Лизанор не должен знать о погоне, но надо воспрепятствовать его высадке…
Ральф готов был перевернуть вселенную… Он будет угрожать своему врагу кометой! На патриотизм марсианина можно было положиться – он сделает всё необходимое, чтобы отклонить комету от курса и предупредить её неизбежное столкновение с Марсом. Тем более, что это можно сделать без всякого риска – стоит лететь вблизи головной части кометы – в нескольких сотнях километров от неё. Притяжение корабля заставит комету отклониться от своего курса (его силы было достаточно) всего на несколько градусов, и комета минует Марс.
Но откуда взяться комете? Для Ральфа не было ничего проще, как разрешить эту задачу. Не было надобности искать и «ловить» комету – он сам мог изготовить её – единственную, уникальную комету, какая когда-либо устремлялась в мировое пространство.
Ральф знал, что уже в прошлые века люди умели создавать искусственные кометы небольших размеров.[7]
Однако никто никогда не пробовал получить настоящую комету. Ральфу также было известно, что самые большие кометы обладают чрезвычайно незначительной массой, а хвост состоит из газа и пылинок, настолько разрежённых, что свет звезды можно легко наблюдать сквозь хвост почти любой кометы.[8]
Таким образом, Ральф будет первым человеком, создавшим небесное тело. Поскольку кометы состоят главным образом из газообразного водорода и пылинок, создание искусственной кометы было для учёного сущим пустяком.
Полив серной кислотой цинковые стружки и железные опилки, Ральф получил большое количество водорода. Он наполнил им вместительные резервуары и, когда было получено достаточно газа, соединил их с большим металлическим краном в стенке звездолёта.
Как только Ральф повернул кран, водород с рёвом устремился в пространство.
Учёный тотчас включил свой высокочастотный аппарат и соединил его с наружными антеннами звездолёта.
Ожидаемое явление не замедлило произойти.
Невидимые до того частицы водорода начали светиться чудным светом, окутавшим звездолёт. На тысячи миль за ним протянулся хвост кометы, головой или ядром которой служил звездолёт. Как у настоящей кометы, хвост её был повёрнут от Солнца, и хотя Ральфу её конец не был виден, он знал, что созданное им небесное тело видно на сотни тысяч миль и его нельзя отличить от настоящего.
Однако достигнутый результат не вполне удовлетворил Ральфа, и он приступил к усовершенствованию своей кометы. Он приготовил большое количество нескольких других газов и также выпустил в пространство, чем значительно увеличил яркость и размеры свечения как ядра, так и хвоста кометы.
И всё же голова кометы не казалась ему достаточно плотной, и он принялся исправлять этот недостаток.
Кометы состоят главным образом из газов, но содержат и большое количество пыли. Частицы этой пыли ведут себя очень схоже с обыкновенной пылью, на которую падает солнечный луч, и именно они придают комете её внешний вид. Если устранить атмосферу и поместить эту же пыль в безвоздушное пространство, получится маленькая комета. Мельчайшие частицы, сильно наэлектризованные лучами Солнца, начнут светиться. Каждая частица отталкивает соседние, и поэтому даже горсточка пыли образует в пространстве комету внушительных размеров.
Ральф наготовил пыли из бумаги, дерева и других материалов, растирая их на тонкозернистом карборундовом кругу.
Наготовив несколько вёдер пыли, он выдул её в пространство, и если до этого искусственная комета представляла красивое зрелище, то теперь у неё был вид, способный внушить страх даже на большом расстоянии.
Более тяжёлые частицы пыли льнули к звездолёту под влиянием силы тяготения и полностью его окутали.
Он превратился в настоящее небесное тело, а мелкие частицы сделались его спутниками, вращающимися вокруг центрального тела – звездолёта.
Более лёгкие частицы устремились в хвост кометы, так как мощное световое давление солнечных лучей преодолевало притяжение, оказываемое на них звездолётом…
Ральф выключил токи высокой частоты, однако комета не погасла и светилась с прежней яркостью. Частицам пыли и газа невозможно было рассеивать свой первоначальный электрический заряд, поскольку они находились в абсолютном вакууме; так искусственная комета Ральфа превратилась в настоящую.
Вокруг звездолёта образовалась довольно густая пелена пыли, и видимость несколько ухудшилась – Ральф уже не мог видеть всё вокруг с прежней чёткостью.
Звёзды хотя и были видны, но светили как бы в тумане. Однако это обстоятельство ничуть не огорчало Ральфа; наоборот, он был доволен тем, что на большом расстоянии его искусственную комету нельзя отличить от подлинной.
В этом отношении учёный не ошибался. Как ему довелось узнать впоследствии, комета была одновременно открыта на Земле, на Венере и на Марсе в самый день её создания. Комету тотчас же зарегистрировали; благодаря её яркости и длинному хвосту она получила название «Великой кометы 2660 года».
Ральф ни минуты не сомневался в том, что Лизанор не замедлит увидеть его комету. Он направил свой звездолёт с кометой в точку, где предполагалось столкновение с Марсом в исходе шестого дня. По предположению учёного, марсиане будут настороже, и, поскольку вблизи планеты не было другого звездолёта (в этом Ральф тщательно удостоверился), надо было предполагать, что марсианские власти попытаются определить местоположение Лизанора и установят с ним связь.
И в этом учёный не ошибся. Его хронометр показывал пять часов пополудни, когда он уловил первые слабые сигналы, поступающие с Марса. Марсиане и Лизанор обменялись сообщениями. Лизанор сообщил свой номер и координаты в пространстве и в свою очередь получил указания подойти как можно ближе к голове кометы и попытаться изменить её курс. Ему также предписывалось в случае неудачи бомбардировать ядро кометы торпедами с дистанционным взрывателем.
Лизанор ответил, что он постарается выполнить инструкцию, насколько позволит оснащение его звездолёта.
В следующие дни Ральф с облегчением увидел, что расстояние между ним и Лизанором быстро сокращается. Его выдумка удалась: Лизанор на предельной скорости мчался навстречу звездолёту Ральфа, уверенный в том, что это комета.
Теперь учёный уже не сомневался в удаче и твёрдо верил в свою победу. Он сиял: надежда, так давно его покинувшая, снова овладела его сердцем. Он то и дело принимался насвистывать весёлую песенку.
Не приближала ли каждая минута его свидание с возлюбленной? Не знаменовала ли каждая отсчитанная секунда сокращение ожидания того дивного мгновения, когда он заключит её в свои объятия?
Не было ничего удивительного в том, что он целый день беззаботно напевал и смеялся от охватившего его чувства радости и облегчения.
Наконец марсианин попал в его поле зрения. Лизанор, подлетев к комете на 150 километров, стал от неё удаляться. Но вопреки всем астрономическим законам и логике «комета», вместо того чтобы изменить свой курс, начала его преследовать – в этом он убедился после первых наблюдений.
Опасаясь столкновения, марсианин начал обстреливать ядро кометы разрывными торпедами. Расстояние между ним и кометой составляло сто километров, и это позволяло Лизанору наблюдать за полётом торпед. Он в зрительную трубу видел, как они несутся к голове кометы.
Но тут глаза его отказались верить увиденному: комета увернулась от первой торпеды и та пролетела намного выше ядра. Лизанор мог бы поклясться, что прицелился правильно! Дистанция была малой – и всё же он промахнулся! Необъяснимым образом комета отклонилась от расчётной траектории.
Лизанор выстрелил снова, целясь ещё более тщательно. Теперь он уже не сомневался, что попадёт в цель. Но и на этот раз комета нырнула в сторону и снаряд пролетел в пространство. Промах на этот раз был ещё значительнее…
Лизанор растерялся, его охватил страх.
Ведь не могла же сила притяжения заставить комету вести себя так странно! Марсианин начал выпускать одну торпеду за другой, но комета всякий раз от них увёртывалась.
Тогда он прекратил бомбардировку и решил разрушить дьявольскую комету электричеством.
Лизанор пустил в свои антенны ток огромного напряжения, и они через некоторое время накалились добела. Тогда он повернул свой звездолёт так, чтобы направить излучение антенн в сторону головы кометы. Но и это не дало никаких результатов – комета засияла ещё ярче.
Марсианин вдруг сообразил, что комета находится всего в пятидесяти милях от его корабля! Вид увеличившейся головы кометы, занявшей чуть не полнеба, заставил его содрогнуться. Одновременно Лизанор обнаружил в центре ядра кометы небольшую чёрную крупинку – значит, её ядро не являлось сплошным. Это опять-таки противоречило всем данным науки о кометах.
Ральф, оказавшись так близко от звездолёта марсианина, решил сбросить маску: коварный Лизанор подманен на расстояние выстрела – пора нанести удар!
У Ральфа было одно существенное преимущество перед Лизанором: тот был совершенно не подготовлен к нападению, полагая, что имеет дело с настоящей кометой. Это облегчало действия Ральфа.
Учёный сел на высокий стеклянный треножник, изолированный от корпуса, и надел на голову наушники, соединённые с индукционным контуром,[9] установленным у одного из стеклянных люков звездолёта.
После этого Ральф стал поворачивать стеклянный штурвал ультрагенератора, соединённого с внешними антеннами.
В генераторе раздался страшный скрежет, от которого звездолёт содрогнулся. Ральф продолжал быстро вращать колесо. Звук, издаваемый генератором, всё повышался, пока не была достигнута частота, при которой слышимость прекратилась. Частота вибраций перевалила за 35 тысяч.
Учёный повернул колесо ещё на несколько делений, и всё кругом в радиусе 60 миль погрузилось в абсолютную темноту.
Антенны на звездолёте Ральфа благодаря мощному воздействию ультрагенератора нарушили условия распространения электромагнитных волн; повторялось то, что сопровождало передачу энергии в Швейцарию два месяца назад.
Темнота распространилась на большую область; так выпускаемая осьминогом чернильная жидкость окрашивает морскую воду вокруг животного. Оба звездолёта исчезли из виду.
Ральф, не изменяя курс своей машины, дал полный ход.
Поражённый внезапно наступившей темнотой, Лизанор остановил свой звездолёт. Страх парализовал его, и он стоял неподвижно, не способный ни соображать, ни действовать.
Через несколько минут телефоны Ральфа, соединённые с индукционным контуром, стали издавать всё более высокие звуки, показывая учёному, несмотря на кромешную тьму, что звездолёт Лизанора был около него.
Убедившись, что марсианин рядом, Ральф внезапно выключил ультрагенератор и в то же мгновение, с быстротой молнии, вооружился радиоперфоратором. Возникший свет ослепил его на несколько секунд, однако он успел рассмотреть в нескольких метрах от себя искажённое ужасом, лицо Лизанора; тот стоял у люка звездолёта, плотно прижавшись лбом к массивному стеклу.
Ральф мгновенно прицелился и нажал спуск.
Произошла бесшумная вспышка, Лизанор опрокинулся навзничь, а стекло люка тут же окрасилось в зелёный цвет.
Учёный подскочил к одному люку, потом к другому, напряжённо глядя сквозь стекло. Он искал свою Элис!
Однако он никого не увидел.
Тогда учёный ринулся к передатчику и несколько минут подряд подавал отчаянные сигналы. Затем, затаив дыхание, приложил трубку к уху.
Ответа не было… Ни звука… Полная тишина.
С замирающим сердцем Ральф бросился к соединительной трубе. Он был так возбуждён, что целых двадцать минут скреплял герметическое соединение между обоими звездолётами. Прежде чем залезть в трубу, Ральф из предосторожности захватил с собой радиоперфоратор.
То, что представилось его глазам в машине Лизанора, вырвало у него невольный крик ужаса.
Мёртвое тело марсианина лежало поперёк распростёртой Элис. Из её плеча торчала рукоятка кинжала.
Ральф схватил мёртвое тело Лизанора и оттащил в сторону.
Перед ним в луже собственной крови, с закрытыми глазами лежала мёртвая Элис.
Одно время звездолёт Ральфа летел почти параллельно орбитам обеих планет – с Венерой по левую и Землёй по правую сторону. Хотя путь корабля проходил сравнительно недалеко от первой, учёный почти не мог её видеть, поскольку яркие лучи Солнца мешали наблюдению. Но несколько дней спустя его курс достаточно отклонился влево, и он мог время от времени бросить взгляд на эту исключительно красивую планету.
Ральф почти всё время работал в лаборатории, устроенной в носовом корпусе корабля. За неделю, что продолжался полёт, учёный дремал лишь урывками, в общей сложности не более двух часов. Сон бежал от него.
Учёный сконструировал несколько деталей прибора, который мог ему пригодиться в случае схватки с Лизанором. Учёный знал, что одолеть его будет куда труднее, чем справиться с Фернандом. Этот рослый марсианин сам был изобретателем и прекрасно владел современным смертоносным оружием. Учёный полагал, что его радиоперфоратор окажется бесполезным, потому что на марсианах, несомненно, панцири из силония, непроницаемые для излучения радия.
Одной из первых забот Ральфа было провести провода от штурвала управления в носовой конус. Он расположил их на полу так, чтобы на них можно было одновременно нажимать ногами. Система управления походила на педали органа. Несколько следующих дней учёный посвятил тренировке и научился управлять кораблём одними ногами. Это освобождало его руки – ими он мог регулировать аппараты, предназначенные для нападения и защиты. Ножное управление давало возможность менять курс корабля и увёртываться от снарядов.
Шли дни, а беспокойство Ральфа всё росло. Теперь он делал наблюдения каждый час, его глаза были прикованы к индикатору. Тревога овладела учёным, когда он увидел, что перестал нагонять похитителя. Марсианин, очевидно, прекрасно отрегулировал свой двигатель и делал теперь 90 тысяч миль в час. При такой скорости Ральф не мог его настичь. Было от чего сойти с ума! Дни тянулись в мучительном кошмаре. Ральф сделал всё, что было в его силах, чтобы увеличить скорость своего корабля, но дальнейшие попытки в этом направлении сулили верную гибель. Через восемь дней Лизанор высадится на Марсе – курс, которым он следовал, ясно показывал, что корабль летит именно на эту планету. Ральф окажется в лучшем случае на десять часов позади, а этого времени достаточно, чтобы марсианин исполнил своё намерение. Он, Ральф 124С 41+, величайший изобретатель вселенной, был не в состоянии что-либо сделать…
Учёный снова произвёл наблюдения, и они опять дали те же результаты. Он почувствовал страшную душевную усталость; его захлестнула тёмная волна отчаяния. Почувствовать физическое утомление было бы облегчением. Хотя бы только час благословенного сна!
Хотя бы на время избавиться от ужасного напряжения!..
Ральф опустился в кресло, обхватив голову руками, и когда он так сидел, пытаясь справиться со своим отчаянием и заставить себя рассуждать логически, его вдруг осенила мысль… нет, не мысль, а подлинное откровение, указавшее ему путь для преодоления обступивших его чудовищных трудностей!
То была идея настолько простая, что, раз её сформулировав, нельзя было не дивиться тому, что она не пришла раньше.
Душевная усталость покинула его, словно он сбросил тяжёлую одежду. Он вскочил с места. Теперь это был прежний учёный, человек действия, уверенный в себе, уже предвкушающий победу.
Поразительная изобретательность Ральфа нашла выход. Его разум снова торжествовал над временем и пространством. Ральф собирался выполнить невыполнимое и преодолеть непреодолимое!
Сражение не было проиграно – оно только начиналось!
Ральф знал, что ни догнать, ни перехватить Лизанора ему не удастся. Обмануть марсианина фальшивой радиограммой нечего было и надеяться – на такую дешёвую уловку его не поймаешь. Однако надо было во что бы то ни стало помешать Лизанору достигнуть Марса!
Но как? Предупредить власти планеты? Нестоящая мысль. Если бы даже радиограмма могла покрыть расстояние до Марса, в чём Ральф сомневался, Лизанор, по всей вероятности, перехватил бы её своим приёмником. Он попросту послал бы своему другу на Марсе телеграмму, чтобы тот сел в межпланетный корабль и летел ему навстречу как можно быстрее. Брачный обряд можно совершить и в космосе.
Нет, Лизанор не должен знать о погоне, но надо воспрепятствовать его высадке…
Ральф готов был перевернуть вселенную… Он будет угрожать своему врагу кометой! На патриотизм марсианина можно было положиться – он сделает всё необходимое, чтобы отклонить комету от курса и предупредить её неизбежное столкновение с Марсом. Тем более, что это можно сделать без всякого риска – стоит лететь вблизи головной части кометы – в нескольких сотнях километров от неё. Притяжение корабля заставит комету отклониться от своего курса (его силы было достаточно) всего на несколько градусов, и комета минует Марс.
Но откуда взяться комете? Для Ральфа не было ничего проще, как разрешить эту задачу. Не было надобности искать и «ловить» комету – он сам мог изготовить её – единственную, уникальную комету, какая когда-либо устремлялась в мировое пространство.
Ральф знал, что уже в прошлые века люди умели создавать искусственные кометы небольших размеров.[7]
Однако никто никогда не пробовал получить настоящую комету. Ральфу также было известно, что самые большие кометы обладают чрезвычайно незначительной массой, а хвост состоит из газа и пылинок, настолько разрежённых, что свет звезды можно легко наблюдать сквозь хвост почти любой кометы.[8]
Таким образом, Ральф будет первым человеком, создавшим небесное тело. Поскольку кометы состоят главным образом из газообразного водорода и пылинок, создание искусственной кометы было для учёного сущим пустяком.
Полив серной кислотой цинковые стружки и железные опилки, Ральф получил большое количество водорода. Он наполнил им вместительные резервуары и, когда было получено достаточно газа, соединил их с большим металлическим краном в стенке звездолёта.
Как только Ральф повернул кран, водород с рёвом устремился в пространство.
Учёный тотчас включил свой высокочастотный аппарат и соединил его с наружными антеннами звездолёта.
Ожидаемое явление не замедлило произойти.
Невидимые до того частицы водорода начали светиться чудным светом, окутавшим звездолёт. На тысячи миль за ним протянулся хвост кометы, головой или ядром которой служил звездолёт. Как у настоящей кометы, хвост её был повёрнут от Солнца, и хотя Ральфу её конец не был виден, он знал, что созданное им небесное тело видно на сотни тысяч миль и его нельзя отличить от настоящего.
Однако достигнутый результат не вполне удовлетворил Ральфа, и он приступил к усовершенствованию своей кометы. Он приготовил большое количество нескольких других газов и также выпустил в пространство, чем значительно увеличил яркость и размеры свечения как ядра, так и хвоста кометы.
И всё же голова кометы не казалась ему достаточно плотной, и он принялся исправлять этот недостаток.
Кометы состоят главным образом из газов, но содержат и большое количество пыли. Частицы этой пыли ведут себя очень схоже с обыкновенной пылью, на которую падает солнечный луч, и именно они придают комете её внешний вид. Если устранить атмосферу и поместить эту же пыль в безвоздушное пространство, получится маленькая комета. Мельчайшие частицы, сильно наэлектризованные лучами Солнца, начнут светиться. Каждая частица отталкивает соседние, и поэтому даже горсточка пыли образует в пространстве комету внушительных размеров.
Ральф наготовил пыли из бумаги, дерева и других материалов, растирая их на тонкозернистом карборундовом кругу.
Наготовив несколько вёдер пыли, он выдул её в пространство, и если до этого искусственная комета представляла красивое зрелище, то теперь у неё был вид, способный внушить страх даже на большом расстоянии.
Более тяжёлые частицы пыли льнули к звездолёту под влиянием силы тяготения и полностью его окутали.
Он превратился в настоящее небесное тело, а мелкие частицы сделались его спутниками, вращающимися вокруг центрального тела – звездолёта.
Более лёгкие частицы устремились в хвост кометы, так как мощное световое давление солнечных лучей преодолевало притяжение, оказываемое на них звездолётом…
Ральф выключил токи высокой частоты, однако комета не погасла и светилась с прежней яркостью. Частицам пыли и газа невозможно было рассеивать свой первоначальный электрический заряд, поскольку они находились в абсолютном вакууме; так искусственная комета Ральфа превратилась в настоящую.
Вокруг звездолёта образовалась довольно густая пелена пыли, и видимость несколько ухудшилась – Ральф уже не мог видеть всё вокруг с прежней чёткостью.
Звёзды хотя и были видны, но светили как бы в тумане. Однако это обстоятельство ничуть не огорчало Ральфа; наоборот, он был доволен тем, что на большом расстоянии его искусственную комету нельзя отличить от подлинной.
В этом отношении учёный не ошибался. Как ему довелось узнать впоследствии, комета была одновременно открыта на Земле, на Венере и на Марсе в самый день её создания. Комету тотчас же зарегистрировали; благодаря её яркости и длинному хвосту она получила название «Великой кометы 2660 года».
Ральф ни минуты не сомневался в том, что Лизанор не замедлит увидеть его комету. Он направил свой звездолёт с кометой в точку, где предполагалось столкновение с Марсом в исходе шестого дня. По предположению учёного, марсиане будут настороже, и, поскольку вблизи планеты не было другого звездолёта (в этом Ральф тщательно удостоверился), надо было предполагать, что марсианские власти попытаются определить местоположение Лизанора и установят с ним связь.
И в этом учёный не ошибся. Его хронометр показывал пять часов пополудни, когда он уловил первые слабые сигналы, поступающие с Марса. Марсиане и Лизанор обменялись сообщениями. Лизанор сообщил свой номер и координаты в пространстве и в свою очередь получил указания подойти как можно ближе к голове кометы и попытаться изменить её курс. Ему также предписывалось в случае неудачи бомбардировать ядро кометы торпедами с дистанционным взрывателем.
Лизанор ответил, что он постарается выполнить инструкцию, насколько позволит оснащение его звездолёта.
В следующие дни Ральф с облегчением увидел, что расстояние между ним и Лизанором быстро сокращается. Его выдумка удалась: Лизанор на предельной скорости мчался навстречу звездолёту Ральфа, уверенный в том, что это комета.
Теперь учёный уже не сомневался в удаче и твёрдо верил в свою победу. Он сиял: надежда, так давно его покинувшая, снова овладела его сердцем. Он то и дело принимался насвистывать весёлую песенку.
Не приближала ли каждая минута его свидание с возлюбленной? Не знаменовала ли каждая отсчитанная секунда сокращение ожидания того дивного мгновения, когда он заключит её в свои объятия?
Не было ничего удивительного в том, что он целый день беззаботно напевал и смеялся от охватившего его чувства радости и облегчения.
Наконец марсианин попал в его поле зрения. Лизанор, подлетев к комете на 150 километров, стал от неё удаляться. Но вопреки всем астрономическим законам и логике «комета», вместо того чтобы изменить свой курс, начала его преследовать – в этом он убедился после первых наблюдений.
Опасаясь столкновения, марсианин начал обстреливать ядро кометы разрывными торпедами. Расстояние между ним и кометой составляло сто километров, и это позволяло Лизанору наблюдать за полётом торпед. Он в зрительную трубу видел, как они несутся к голове кометы.
Но тут глаза его отказались верить увиденному: комета увернулась от первой торпеды и та пролетела намного выше ядра. Лизанор мог бы поклясться, что прицелился правильно! Дистанция была малой – и всё же он промахнулся! Необъяснимым образом комета отклонилась от расчётной траектории.
Лизанор выстрелил снова, целясь ещё более тщательно. Теперь он уже не сомневался, что попадёт в цель. Но и на этот раз комета нырнула в сторону и снаряд пролетел в пространство. Промах на этот раз был ещё значительнее…
Лизанор растерялся, его охватил страх.
Ведь не могла же сила притяжения заставить комету вести себя так странно! Марсианин начал выпускать одну торпеду за другой, но комета всякий раз от них увёртывалась.
Тогда он прекратил бомбардировку и решил разрушить дьявольскую комету электричеством.
Лизанор пустил в свои антенны ток огромного напряжения, и они через некоторое время накалились добела. Тогда он повернул свой звездолёт так, чтобы направить излучение антенн в сторону головы кометы. Но и это не дало никаких результатов – комета засияла ещё ярче.
Марсианин вдруг сообразил, что комета находится всего в пятидесяти милях от его корабля! Вид увеличившейся головы кометы, занявшей чуть не полнеба, заставил его содрогнуться. Одновременно Лизанор обнаружил в центре ядра кометы небольшую чёрную крупинку – значит, её ядро не являлось сплошным. Это опять-таки противоречило всем данным науки о кометах.
Ральф, оказавшись так близко от звездолёта марсианина, решил сбросить маску: коварный Лизанор подманен на расстояние выстрела – пора нанести удар!
У Ральфа было одно существенное преимущество перед Лизанором: тот был совершенно не подготовлен к нападению, полагая, что имеет дело с настоящей кометой. Это облегчало действия Ральфа.
Учёный сел на высокий стеклянный треножник, изолированный от корпуса, и надел на голову наушники, соединённые с индукционным контуром,[9] установленным у одного из стеклянных люков звездолёта.
После этого Ральф стал поворачивать стеклянный штурвал ультрагенератора, соединённого с внешними антеннами.
В генераторе раздался страшный скрежет, от которого звездолёт содрогнулся. Ральф продолжал быстро вращать колесо. Звук, издаваемый генератором, всё повышался, пока не была достигнута частота, при которой слышимость прекратилась. Частота вибраций перевалила за 35 тысяч.
Учёный повернул колесо ещё на несколько делений, и всё кругом в радиусе 60 миль погрузилось в абсолютную темноту.
Антенны на звездолёте Ральфа благодаря мощному воздействию ультрагенератора нарушили условия распространения электромагнитных волн; повторялось то, что сопровождало передачу энергии в Швейцарию два месяца назад.
Темнота распространилась на большую область; так выпускаемая осьминогом чернильная жидкость окрашивает морскую воду вокруг животного. Оба звездолёта исчезли из виду.
Ральф, не изменяя курс своей машины, дал полный ход.
Поражённый внезапно наступившей темнотой, Лизанор остановил свой звездолёт. Страх парализовал его, и он стоял неподвижно, не способный ни соображать, ни действовать.
Через несколько минут телефоны Ральфа, соединённые с индукционным контуром, стали издавать всё более высокие звуки, показывая учёному, несмотря на кромешную тьму, что звездолёт Лизанора был около него.
Убедившись, что марсианин рядом, Ральф внезапно выключил ультрагенератор и в то же мгновение, с быстротой молнии, вооружился радиоперфоратором. Возникший свет ослепил его на несколько секунд, однако он успел рассмотреть в нескольких метрах от себя искажённое ужасом, лицо Лизанора; тот стоял у люка звездолёта, плотно прижавшись лбом к массивному стеклу.
Ральф мгновенно прицелился и нажал спуск.
Произошла бесшумная вспышка, Лизанор опрокинулся навзничь, а стекло люка тут же окрасилось в зелёный цвет.
Учёный подскочил к одному люку, потом к другому, напряжённо глядя сквозь стекло. Он искал свою Элис!
Однако он никого не увидел.
Тогда учёный ринулся к передатчику и несколько минут подряд подавал отчаянные сигналы. Затем, затаив дыхание, приложил трубку к уху.
Ответа не было… Ни звука… Полная тишина.
С замирающим сердцем Ральф бросился к соединительной трубе. Он был так возбуждён, что целых двадцать минут скреплял герметическое соединение между обоими звездолётами. Прежде чем залезть в трубу, Ральф из предосторожности захватил с собой радиоперфоратор.
То, что представилось его глазам в машине Лизанора, вырвало у него невольный крик ужаса.
Мёртвое тело марсианина лежало поперёк распростёртой Элис. Из её плеча торчала рукоятка кинжала.
Ральф схватил мёртвое тело Лизанора и оттащил в сторону.
Перед ним в луже собственной крови, с закрытыми глазами лежала мёртвая Элис.
Лизанор сбрасывает маску
Когда Элис увидела на пороге своей комнаты Лизанора, она испытала одновременно огромное разочарование и большое облегчение.
Пусть не Ральф прилетел на втором звездолёте, она по крайней мере была избавлена от Фернанда.
– Ах, – воскликнула она, удерживая невольные слёзы, – я так рада, что это вы, Лизанор! Меня так напугали…
Он молчал, продолжая глядеть на неё огромными глазами, в которых горел мрачный огонь.
– Вы, конечно, возьмёте меня из этого ужасного звездолёта, не так ли, Лизанор? Ведь вы не оставите меня вдвоём с этим… с этим негодяем?
Марсианин слегка кивнул головой и протянул девушке руку.
– Пойдёмте, – коротко произнёс он.
Элис доверчиво подала ему руку, и он свёл её вниз по лестнице, провёл по лаборатории. При виде связанного, лежащего неподвижно Фернанда она невольно отпрянула назад.
– Он что, умер? – тихо спросила она.
– Нет, – ответил Лизанор, ведя её дальше, к соединительной трубе. Марсианин осторожно помог девушке пробраться по ней, и через минуту она очутилась в другом звездолёте. Снова взяв Элис за руку, марсианин провёл её в роскошно обставленную комнату.
– Побудьте здесь, пока я не вернусь, – сказал он. – Я не задержусь.
Он повернулся, чтобы уйти, но девушка удержала его за рукав.
– Вы собираетесь его… убить? – тихо спросила она.
– Может быть… Я ещё не решил, – проговорил он без тени улыбки. Потом с внезапным порывом обхватил её за плечи. – Он вас обидел?
– Нет; нет, – проговорила она испуганно. – Он лишь пытался мне угрожать, больше ничего.
Лизанор отпустил Элис и пошёл к двери.
– Я не стану его убивать. – И впервые за всё время он улыбнулся, но в этой улыбке не было ничего весёлого. – Пусть он живёт для того, чтобы молить о смерти, в которой я ему отказал.
С этими словами он ушёл.
Элис услышала, как марсианин разъединял соединительную трубу, потом почувствовала, что двигатели заработали. Прошло полчаса, а Лизанор всё не появлялся. Ничто не обнаруживало присутствия живого существа; если бы не вибрация машин, она могла бы подумать, что осталась одна на звездолёте.
В сердце девушки стал закрадываться страх. Она решила выйти из комнаты и пойти по коридору. Несколько дверей вели в комнаты, обставленные ещё роскошнее и красивее, чем та, которую она покинула.
Так вот каков был звездолёт этого марсианина, о котором было столько толков! Она вспомнила слышанные ею рассказы про его великолепие и вместительность.
Элис невольно пришла на память старинная сказка про замок чудовища, по которому часами бродила красавица, обнаруживая за каждой дверью всё новые и новые чудеса. Это воспоминание вызвало лёгкую улыбку на губах девушки. Она была «красавицей» из сказки, а Лизанор… Что ж, он как раз подходит для роли хозяина заколдованного замка. Беззаботный характер девушки быстро брал верх над унынием и страхом, порождёнными заключением.
Наконец она отворила ещё одну дверь и вошла в чудесную, богато оборудованную лабораторию.
В дальнем конце помещения за низким столом сидел марсианин, опустив голову на сложенные руки. Его поза говорила о безграничном отчаянии. В облике Лизанора, одиноком и чуждом, ей почудилось что-то трагическое.
Элис колебалась. Подойти к нему или удалиться?
Наконец она тихо назвала его по имени. Звук её голоса заставил марсианина поднять голову. Он стал пристально глядеть на неё. Суровые складки и морщины его лица отражали страшное напряжение, однако в глазах читалась непоколебимая решимость.
– Какой у вас строгий взгляд, – сказала Элис, сделав несколько шагов от двери. – Вы словно озабочены и в тревоге, Лизанор. Может быть, что-нибудь не в порядке с машинами? Как вы поступили с Фернандом и его звездолётом?
– Когда я его оставил, он приходил в себя после снотворного, – ответил Лизанор неестественным и сдавленным голосом, который ещё больше, чем расстроенный вид, выдавал его волнение. – Мой звездолёт в порядке. Если что не в порядке здесь, так это я, я сам!
– Не может быть, что дело у вас обстоит так плохо, как вы себе внушили, – искренне ответила девушка, у которой несчастный вид марсианина вызвал сочувствие. – Может быть, вам станет легче, если вы поделитесь со мной своими заботами? Мы всегда были хорошими друзьями, Лизанор, и я уверена, что смогу чем-нибудь облегчить ваши страдания.
– Не сейчас. Может быть, позднее, – произнёс он с усилием. – Вам придётся поудобнее устроиться здесь на несколько дней. Я захватил с собой горничную от Фернанда, она к вашим услугам. Вы найдёте её в отведённых для вас комнатах. Я надеюсь, что вы останетесь довольны.
– Конечно, я прекрасно устроюсь – здесь так чудесно. Мне столько рассказывали про ваш звездолёт. Почему вы его не показали раньше нам с отцом? Комнаты в нём, как в сказочном замке. Скажите, пожалуйста, Лизанор, когда мы вернёмся на Землю? Обо мне… все будут так беспокоиться… – Элис запнулась и чуть не сказала «Ральф», но вовремя спохватилась.
– Мы больше никогда не вернёмся на Землю, – ответил он.
– Как никогда? А что случилось? Несчастье, которое вы от меня скрываете? Может быть, вы шутите? Ну, конечно, вы шутите, Лизанор, а я едва вам не поверила!
– Я никогда не говорил серьёзнее, чем сейчас, – ответил марсианин, поднимаясь с кресла. – Мы никогда не вернёмся назад – ни вы, ни я.
Элис смотрела на него расширенными глазами в смущении и замешательстве.
Пусть не Ральф прилетел на втором звездолёте, она по крайней мере была избавлена от Фернанда.
– Ах, – воскликнула она, удерживая невольные слёзы, – я так рада, что это вы, Лизанор! Меня так напугали…
Он молчал, продолжая глядеть на неё огромными глазами, в которых горел мрачный огонь.
– Вы, конечно, возьмёте меня из этого ужасного звездолёта, не так ли, Лизанор? Ведь вы не оставите меня вдвоём с этим… с этим негодяем?
Марсианин слегка кивнул головой и протянул девушке руку.
– Пойдёмте, – коротко произнёс он.
Элис доверчиво подала ему руку, и он свёл её вниз по лестнице, провёл по лаборатории. При виде связанного, лежащего неподвижно Фернанда она невольно отпрянула назад.
– Он что, умер? – тихо спросила она.
– Нет, – ответил Лизанор, ведя её дальше, к соединительной трубе. Марсианин осторожно помог девушке пробраться по ней, и через минуту она очутилась в другом звездолёте. Снова взяв Элис за руку, марсианин провёл её в роскошно обставленную комнату.
– Побудьте здесь, пока я не вернусь, – сказал он. – Я не задержусь.
Он повернулся, чтобы уйти, но девушка удержала его за рукав.
– Вы собираетесь его… убить? – тихо спросила она.
– Может быть… Я ещё не решил, – проговорил он без тени улыбки. Потом с внезапным порывом обхватил её за плечи. – Он вас обидел?
– Нет; нет, – проговорила она испуганно. – Он лишь пытался мне угрожать, больше ничего.
Лизанор отпустил Элис и пошёл к двери.
– Я не стану его убивать. – И впервые за всё время он улыбнулся, но в этой улыбке не было ничего весёлого. – Пусть он живёт для того, чтобы молить о смерти, в которой я ему отказал.
С этими словами он ушёл.
Элис услышала, как марсианин разъединял соединительную трубу, потом почувствовала, что двигатели заработали. Прошло полчаса, а Лизанор всё не появлялся. Ничто не обнаруживало присутствия живого существа; если бы не вибрация машин, она могла бы подумать, что осталась одна на звездолёте.
В сердце девушки стал закрадываться страх. Она решила выйти из комнаты и пойти по коридору. Несколько дверей вели в комнаты, обставленные ещё роскошнее и красивее, чем та, которую она покинула.
Так вот каков был звездолёт этого марсианина, о котором было столько толков! Она вспомнила слышанные ею рассказы про его великолепие и вместительность.
Элис невольно пришла на память старинная сказка про замок чудовища, по которому часами бродила красавица, обнаруживая за каждой дверью всё новые и новые чудеса. Это воспоминание вызвало лёгкую улыбку на губах девушки. Она была «красавицей» из сказки, а Лизанор… Что ж, он как раз подходит для роли хозяина заколдованного замка. Беззаботный характер девушки быстро брал верх над унынием и страхом, порождёнными заключением.
Наконец она отворила ещё одну дверь и вошла в чудесную, богато оборудованную лабораторию.
В дальнем конце помещения за низким столом сидел марсианин, опустив голову на сложенные руки. Его поза говорила о безграничном отчаянии. В облике Лизанора, одиноком и чуждом, ей почудилось что-то трагическое.
Элис колебалась. Подойти к нему или удалиться?
Наконец она тихо назвала его по имени. Звук её голоса заставил марсианина поднять голову. Он стал пристально глядеть на неё. Суровые складки и морщины его лица отражали страшное напряжение, однако в глазах читалась непоколебимая решимость.
– Какой у вас строгий взгляд, – сказала Элис, сделав несколько шагов от двери. – Вы словно озабочены и в тревоге, Лизанор. Может быть, что-нибудь не в порядке с машинами? Как вы поступили с Фернандом и его звездолётом?
– Когда я его оставил, он приходил в себя после снотворного, – ответил Лизанор неестественным и сдавленным голосом, который ещё больше, чем расстроенный вид, выдавал его волнение. – Мой звездолёт в порядке. Если что не в порядке здесь, так это я, я сам!
– Не может быть, что дело у вас обстоит так плохо, как вы себе внушили, – искренне ответила девушка, у которой несчастный вид марсианина вызвал сочувствие. – Может быть, вам станет легче, если вы поделитесь со мной своими заботами? Мы всегда были хорошими друзьями, Лизанор, и я уверена, что смогу чем-нибудь облегчить ваши страдания.
– Не сейчас. Может быть, позднее, – произнёс он с усилием. – Вам придётся поудобнее устроиться здесь на несколько дней. Я захватил с собой горничную от Фернанда, она к вашим услугам. Вы найдёте её в отведённых для вас комнатах. Я надеюсь, что вы останетесь довольны.
– Конечно, я прекрасно устроюсь – здесь так чудесно. Мне столько рассказывали про ваш звездолёт. Почему вы его не показали раньше нам с отцом? Комнаты в нём, как в сказочном замке. Скажите, пожалуйста, Лизанор, когда мы вернёмся на Землю? Обо мне… все будут так беспокоиться… – Элис запнулась и чуть не сказала «Ральф», но вовремя спохватилась.
– Мы больше никогда не вернёмся на Землю, – ответил он.
– Как никогда? А что случилось? Несчастье, которое вы от меня скрываете? Может быть, вы шутите? Ну, конечно, вы шутите, Лизанор, а я едва вам не поверила!
– Я никогда не говорил серьёзнее, чем сейчас, – ответил марсианин, поднимаясь с кресла. – Мы никогда не вернёмся назад – ни вы, ни я.
Элис смотрела на него расширенными глазами в смущении и замешательстве.