Змееслав покачал головой.
«Так не бывает, чтобы и волки были сыты, и овцы целы», – сказал он.
Ганс, ехавший первым, крикнул:
– Вижу поворот налево!
– Стоять! – крикнул старший химмельриттер. Марлен уткнулась мордой в хвост послушно остановившемуся Роло и недовльно фыркнула. – Ганс, вы с Ролло в разведку. Далеко не заходите, холм должно быть видно почти с дороги…
– И сморкайся потише, а то сюда сбегутся все Ежи Лихого Леса, – добавил Зигфрид.
– Очень смешно, – сердито сказал Ганс и высморкался.
Ролло вытянул шею, принюхиваясь, затем осторожно двинулся по боковой дороге. Змееслав и Зигфрид не сводили с него глаз. Гросайдечь шел медленно, эта дорога была намного уже. Ветки деревьев то и дело задевали за бока Ролло. Снег с ветвей сыпался на Ролло, и дракон неприязненно фыркал. Но вот гросайдечь остановился. Ганс повернулся к товарищам и помахал рукой.
– Все в порядке! – крикнул химмельриттер. – Вижу холм! Если это даже не тот, что мы ищем, то вполне подходящий!
Второй на дорогу к Горбу Синкляра ступила Марлен, гросайдечь Зигфрида. Драконочка презрительно пыхтела, мотала головой и упиралась. Ей не нравился узкий коридор, по которому предстояло пройти, но всаднику удалось уговорить ее. Дитрих со Змееславом замыкали процессию.
Так они прошли версты полторы. Березы в коротких снежных платьицах стояли по сторонам дороги, словно школьницы, сбежавшие с уроков посмотреть на прибытие заезжего цирка, игриво стреляли глазками из-под белых шапок и дразнили стройными ножками в черно-белых чулочках. У Змееслава защемило сердце. «Ну почему именно я должен уничтожить этот прекрасный лес?» подумал он почти с яростью. До Горба Синкляра уже оставалось рукой подать. Зигфрид передал старшему химмельриттеру:
«Не нравится мне это. Здесь слишком тихо. И как будто кто-то смотрит все время… поверх оперения стрелы. Черной».
«Чего же ты хочешь, лес, зима…», заметил Ганс.
Но Змееслав был склонен доверять сверхчувственному восприятию оборотня. Старший химмельриттер пристально взглянул на деревья, мимо которых они проезжали.
Марфор смотрел на золотисто-алые глаза, на могучие крылья и чешуйчатые бока гросайдечей. В горле эльфа стоял комок. «Но почему именно я должен уничтожить эту красоту?», подумал Марфор. Больше всего на свете эльфу сейчас хотелось закричать, предупредить химмельриттеров о западне.
Но он не мог.
Причина сидела на ветке над головой Марфора и, высунув от старания кончик языка, целилась в огнедышащую железу гросайдечи из арбалета.
Последний всадник в процессии оказался напротив них. Тэлион, сидевший на ветке рядом с Марфором, наложил стрелу на тетиву, прицелился. Марфор вздрогнул, увидев лицо химмельриттера. Он толкнул Тэлиона так сильно, что Еж едва не свалился с дерева.
«Да нет, ты ошиб…», начал передавать Змееслав Зигфриду. Раздался громкий треск. Ганс качнулся в седле. Змееслав увидел, как первый дракон нырнул вниз, и в первый миг подумал, что Ролло запнулся и упал на колени. Но тут Ролло рывком провалился сразу на пол-корпуса. Дракон заревел, пытаясь расправить крылья. Огромные когти царапнули по краю ямы. «Назад, Дитрих! », мысленно закричал Змееслав. Гросайдечь попятился, и тут земля под его ногами разошлась. Тускло блеснули заостренные колья на дне огромной ямы. Змееслав схватился за луку седла, чтобы не свалиться со спины дракона при падении. Огромные колья вонзились в живот Дитриху. Дракон закричал, тонко, словно маленький ребенок. Дитрих рванулся, но бревна, вкопанные в землю на две трети длины, удержали свою добычу. Кровь ударила в голову старшему химмельриттеру. Но он не дал гневу ослепить себя.
– Перекидывайся, Зигфрид! Беги! – закричал Змееслав.
Воздух вокруг наполнился пронзительным визгом, словно в лесу резали сразу десяток поросят. Змееславу был знаком этот звук. Он пригнулся к седлу.
Это визжали арбалетные болты. Стрелы пели гораздо тише, но и им нашлось место в общем хоре.
Из шеи Ролло с двух сторон черными струями хлынула кровь. Дракон заревел. Змееслав понял, что партизаны стреляли не наудачу. Кто-то открыл им слабые места гросайдечей и научил, куда надо бить. Ролло, тело которого раздирали колья, обезумел от боли, завыл, взмахнул хвостом и задел Марлен. Гросайдеч в ярости вцепилась в него зубами. Змееслав видел, как окровавленный конец кола вышел из левой лопатки гросайдечи. Пасть Марлен разжалась, шея драконочки мотнулась, как веревка. Голова гросайдечи нырнула вниз, под ноги Ролло. Марлен повезло больше всех. Кол пробил ее сердце, и драконочка умерла сразу. Ее братьям предстояло медленно и мучительно подыхать в тесной яме.
Стрела сбила со Змееслава шапку. Гансу повезло меньше. Химмельриттер упал лицом вперед. Из спины его торчали две стрелы. Они вошли в тело химмельриттера на всю длину, снаружи осталось только оперение. Выглядело это так, словно у Ганса проклюнулись крылья.
И крылья эти были черными.
Еще не успел стихнуть вопль химмельриттера, которого Рингрин должен был застрелить, как в седле среднего дракона уже сидела огромная рысь. Принц увидел зверя и позабыл спустить тетиву. В Железном Лесу оборотни не водились. От обычной рыси оборотень отличался длинным, тонким, как у леопарда, хвостом. Стрелы прошли в пяти дюймах над головой оборотня. Одна из них попала в крыло дракона, другая вонзилась в ствол березы напротив. Но рысь и не думала бежать.
Зигфрид засек местоположение Ежей, которые должны были прикончить Дитриха, когда Тэлион промахнулся по Змееславу. Арбалетчиков же так ошеломило появление рыси, что они еще не стреляли. Зигфрид дал Дитриху последний шанс. Гросайдечь еще видел одним глазом, и все еще мог выдыхать огонь. Рысь прыгнула на дерево.
Туда, где сидела в засаде Ваниэль.
Рингрин выстрелил в рысь.
И промахнулся.
Принц совершенно позабыл про свою цель, про химмельриттера с третьей гросайдечи. Но Вильварин и его напарник уже отстрелялись – на месте правого глаза дракона алела рана, из шеи хлестала кровь. Химмельриттер заметил, откуда летели болты. Он вскинул руку. Мелькнуло серое и черное. Из кисти небесного наездника вырвался черный зигзаг, хлестнул по березе, срывая ветки. Вильварин с тихим стоном обмяк. Рингрин едва успел подхватить его. На виске товарища синела зубчатая звездочка, как от удара молнией. Лицо стало белым, как снег.
Второго арбалетчика принц удержать не мог. Еж рухнул вниз и скатился в яму. Мечущийся в агонии дракон прижал его к стене огромным боком. Рингрин закрыл глаза.
Боль пронзила ногу Змееслава чуть выше колена. Он оглушил себя заклинанием раньше, чем разобрал, в чем причина. Химмельриттер протянул руку, чтобы обломать стрелу. Он увидел торчащее из ноги окровавленное острие размером с наконечник копья. Но это было не копье. Огромный кол пробил тело Дитриха и вышел наружу, пригвоздив всадника к седлу, как бабочку в коллекции божественного этномолога.
Змееслав прошептал заклинание и вытащил меч.
Тэлион воспринял промах как личное оскорбление. Ёж схватился за кинжал и повернулся к Марфору. Тэлион зарезал бы его, потому что Марфор совсем не ожидал такого поворота событий. Но тут ветка, на которой они находились, затрещала и просела под весом еще одного тела. Голова Ежа исчезла. Кровь из разорванной аорты ударила вверх. Марфор моргнул. Обезглавленное тело рухнуло вниз.
На ветке перед Марфором сидела огромная рысь. «Откуда ты взялся, зверь?» изумленно подумал Марфор. Рысь хлестнула себя длинным хвостом. Эльф, холодея, понял, что перед ним оборотень – татцель-кошак. На соседнюю ветку спрыгнул Еж. Партизан выстрелил почти в упор. Рысь поймала болт зубами, как муху, лениво клацнула челюстями и выплюнула. Еж побледнел и попятился. Оборотень с оттяжкой ударил его лапой по бедру. Партизан покачнулся и свалился с ветки.
Наверху оставалась одна Ваниэль.
Марфор знал, что против татцеля меч бесполезен. Эльф прыгнул вперед и схватил рысь за горло.
Рингрин не смог привести Вильварина в чувство. Эльф кое-как прикрепил товарища чарами к стволу, чтобы тот не упал вниз. Рингрин опомнился и перевел взгляд на третьего дракона, но вместо химмельриттера обнаружил лишь пустое седло. Рядом с ним на боку дракона лежала нога всадника, отрубленная почти по самое бедро. Вокруг обрубка не было ни единого пятнышка крови. Чуть выше колена из ноги торчала окровавленная верхушка кола. У Рингрина пошла голова кругом. После химмельриттера-оборотня принц не удивился химмельриттеру, отбрасывающему поврежденные конечности подобно ящерице.
Затрещали ветки. Рингрин посмотрел на деревья напротив. Сначала в воздухе просвистела голова. На мертвом лице застыла ярость. Почти одновременно, словно огромные переспелые плоды, с березы упали два эльфа. А затем на землю полетели два тела, сплетенные в клубок. Мелькнула пятнистая шкура и белый песцовый полушубок. Рингрин вытащил стрелу из колчана, наложил на тетиву, но стрелять не решился. Марфор и оборотень в обнимку катались по краю ямы. Рингрин подумал безнадежно, что сейчас они оба свалятся. Но вот движение прекратилось. Марфор, пошатываясь, поднялся на ноги. Рысь неподвижно раскинулась на корнях березы. На клыках застывала желтая, словно янтарная слюна. Тэлери вышел из схватки без царапины. Ярость оборотня принял на себя полушубок. С плеч Марфора свисали длинные полосы меха – все, что осталось от подарка Кулумита. Рубаха эльфа была разорвана на животе, в просвете белела кожа. Рингрин облегченно вздохнул.
Он боялся увидеть в дыре кровь и желтые внутренности Марфора.
Голова дракона оказалась прямо перед Марфором. Он нагнулся, разжал пальцы трупа и взял арбалет. Дитрих понял, что хочет сделать эльф. Гросай дечь качнул головой, пытаясь дотянуться до своего убийцы. Огромные зубы клацнули в полуметре от руки Марфора. Эльф взвел механизм и выстрелил прямо в горящий болью и яростью глаз. Волна горячей слизи брызнула во все стороны. Из пасти гросайдечи вылетел сноп искр.
Ослепший, издыхающий дракон хотел только одного. Его огнедышащая железа работала лишь наполовину, и вряд ли бы ему удалось поджечь лес. Но поджарить того, кто убивал его, гросайдечи еще хватило бы сил. Огнедышащая железа дракона находилась под челюстью, и пробить толстую кость сверху эльф не смог бы даже из арбалета.
Марфор прыгнул вниз, вытаскивая меч.
Он упал на затылок дракона, проскользнулся, скатился на шею и там остановился, вцепившись в огромный шип. Гросайдечь взревел и затряс шеей, пытаясь стряхнуть эльфа. Из пасти его вырвался язык пламени, но до деревьев огонь не долетел. Марфор повис на руке. Его мотало из стороны в сторону. Перед глазами эльфа мелькнули осклизлые от крови края ямы, могучее плечо, обтянутое чешуей, выпуклость под челюстью дракона, похожая на птичий зоб. Марфор коротко, без замаха, ударил в зоб мечом. Клинок ушел по самую рукоять. Меч вырвало из руки эльфа – гросайдечь снова качнул головой. Марфор проворно прополз по шее. Эльф оказался у основания мощных крыльев, на огромной лопатке дракона.
Тут он увидел, что Змееслава в седле нет, и остановился. Скорее всего, брат свалился, когда дракон садился на колья. Тело его уже превратилось в кровавую лепешку между боком гросайдечи и стеной ямы.
За спиной эльфа зашуршало. Марфор обернулся.
Змееслав замахнулся. В последний миг он узнал создателя перстня-кастета, и дернул рукой в сторону. Черная молния промелькнула перед глазами Марфора.
– Как ты… – прохрипел химмельриттер, глядя на алый зигзаг, перечеркнувший лицо брата. – Как ты мог?
– Все в жизни имеет свою цену, – сказал Марфор.
Боли он еще не чувствовал и подумал, что брат успел отвести удар. Эльф увидел, что правой ноги у Змееслава нет по самое бедро. Марфор понял, что брат отрубил ногу и остановил кровоток заклинанием. Однако Змееслав не смог бы поддерживать чары долго.
– Но я не думал, что она будет так велика, – закончил эльф.
Тут в рот Марфору хлынуло соленое и горячее. Рана разошлась, когда он зашевелил губами. Эльф выплюнул кровь. Ему свело челюсти. Скулы и щеки закололо, как от сильного мороза. Марфор перестал чувствовать лицо ниже глаз. Холод потек по его шее и груди. Эльф знал, что это. Мертвая сила, подобно яду, вливалась в его тело. Змееслав не смог отдернуть руку достаточно далеко. Единственное, чего добился химмельриттер – удар пришелся в скулу эльфа вместо лба.
За плечом Змееслава мелькнула Ваниэль. Эльфка спрыгнула на шею гросайдечи. В руках у нее был лук. Ваниэль позаимствовала у мертвого Тэлиона свое привычное оружие. Марфор видел ее прищуренный глаз. Эльфка целилась точно под левую лопатку химмельриттеру. Ваниэль так и не выстрелила по своей цели – огнедышащей железе гросайдечи, и теперь хотела исправить свою ошибку, из-за которой Марфор и оказался в яме.
Эльф сильно толкнул брата в грудь, но не успел. Коротко свистнула стрела, и алый от крови наконечник проклюнулся из груди химмельриттера подобно алому цветку и куснул ладонь Марфора. Эльфка стреляла в упор, и стрела прошла бы навылет, если бы не толстый полушубок Змееслава. Химмельриттер упал лицом вниз. Из спины его торчал черный хвостик стрелы.
«Спаси его », – передал Марфор Ваниэль. Говорить он уже не мог.
«Его? », переспросила эльфка. – «Химмельриттера? Но …»
СПАСИ ЕГО , повторил Марфор. И добавил еще: «Осторожно, сзади…».
Небо завертелось перед эльфом. Холодная тьма обступила Марфора.
Гросайдечь повернула голову на крик Ваниэль. Эльфка вытащила кинжал. Принцесса намеревалась биться до конца.
Рингрин наложил стрелу. С самого детства его раздражали разговоры об особом предназначении сестры, но сейчас он видел, что Ваниэль совершенно забыла о том, что живет милостью Ящера.
А лучше бы она об этом вспомнила перед тем, как лезть в яму за любовником.
Где у бронированного чудовища уязвимые места, принц не знал. Помочь Рингрину мог только один эльф. Тот, которого сейчас расплатался по спине гросайдечи. Опыт охотника подсказал Рингрину, что стрелять в раскрытую пасть бесполезно. У такого большого зверя мозг должен находиться далеко от зубов. Единственное, что оставалось, это стрелять в уже пробитый глаз гросайдечи. Шансы, что стрела пройдет до самого мозга, были хорошие.
Да только фигура Ваниэль почти полностью закрывала сочащийся кровью огромный глаз.
Что-то мягко пощекотало щеку Ваниэль. Что это было, эльфка поняла, когда черное оперение стрелы уже торчало из глаза гросайдечи. Голова дракона ударилась о край ямы, и сияние золотистых очей погасло.
– Спускайся, Рингрин! – закричала Ваниэль. – Помоги мне вытащить их отсюда!
– Я не могу слезть, – глухо донесся до нее с высоты голос брата.
– Ты ранен? – быстро спросила эльфка.
Рингрин молчал так долго, что перед внутренним взором Ваниэль успела пройти целая череда картин, одна жутче другой.
– Нет, – отвечал принц наконец. – У меня руки дрожат, мне не ухватиться за ветки…
После того, три звена небесных наездников покинули Цитадель, в крепости не велись занятия для новичков, и никто не вылетал на патрулирование границ. Гросайдечи не показывались из своих нор. Химмельриттеры сидели по комнатам и пили. Пили горькую, как мандречены, хотя национальный состав воздушного воинства был весьма пестрым. Трезвых в то хмурое утро, которое никак не могло родить из себя полдень, в Цитадели было только двое. Они встретились на открытой всем ветрам площадке, сделанной еще кем-то из Феанорингов на башне Золотых Кос для того, чтобы любоваться видом на долину.
Гюнтер поднялся на террасу. Ему начало казаться, что стены комнаты, в которой он просидел все эти дни над медицинскими справочниками, готовясь к поступлению в Зойберкунстшуле, сдвигаются, грозя раздавить его, и вышел подышать свежим воздухом. Гюнтер оперся на бронзовые перила и услышал звон у себя спиной. Он обернулся. Это оказался Шатт. Брат сбивал сосульки с морд мраморных лошадок. Некоторые из химмельриттеров говорили, что странная оттепель в середине зимы вызвана пришедшим с юга антициклоном. Другие считали, что крепость прогрелась от огромного тела дракона.
– Привет, – сказал Гюнтер. – Что это ты делаешь?
– Слезы коняшкам вытираю, – лаконично ответил Шатт, обошел изваяние и сбил сосульку, свисавшую с другого глаза. Она упала на террасу и с грохотом и звоном разлетелась на куски. Гюнтер поморщился.
– Перестань, ради Бальдра, – сказал он. – И так башка трещит…
В этот миг раздался шум со стороны Инкубатора. Гюнтер повернулся туда.
Огромное черное тело, казавшееся частью сооружения, вдруг пришло в движение. Дракон судорожно извивался. Он хватался лапами за стены Инкубатора, и сжимал его, как страстный любовник партнершу – так, что трещали ребра.
– Да что же он делает, сволочь! – выдохнул Шатт. Он уже стоял рядом с братом. – Сейчас же рухнет все!
Словно услышав его, дракон сделал мощное движение бедрами и силой ударил нижней частью туловища по Инкубатору. Длинный его хвост протащился по посадочной площадке гросайдечей, оставив длинную борозду. Черное Пламя повторил движение, выглядевшее омерзительной пародией на совокупление. Здание покачнулось, но не рухнуло. Шатт вскрикнул.
Инкубатор устоял; но что-то в душе химмельриттера сломалось.
Он видел темно-красные точки на галереях общежития – остальные химмельриттеры тоже почувствовали что-то неладное, и все, кто мог, высыпали посмотреть. Воздух над конвульсивно мотающейся головой дракона дрожал.
И Шатт видел по разноцветному дрожанию в аурах химмельриттеров, что они сейчас ощущают тоже, что и он.
Есть вещи, которые трудно сломать. К ним относятся сталь, выкованная сюркистанскими гномами, и привычка подчиняться и уважать командира у воинов в двенадцатом поколении, к которым относились и химмельриттеры. Некоторым казалось странным, что страной людей правит дракон; но в конце концов, Боремией очень долго управляли оборотни.
Гномий меч можно сломать о шкуру дракона; и вера в правителя, и воинская честь, которая в том, чтобы умереть за императора, сегодня сломалась об нее же.
Об идущую складками шкуру дракона, исступленно трахающего самое святое, что у было химмельриттеров.
– Что ему еще нужно? Чего он хочет? – пробормотал Шатт.
Гюнтер ментально просканировал место и вдруг крепко, до боли, сжал руку брата.
– Просканируй его ауру, – прохрипел он. – Быстрее!
Шатт оторвал от дракона взгляд, полный ненависти и отвращения, и настроился на ментальное сканирование.
Аура дракона переливалась красным и черным. Она разбухала, как ватный тампон в ране, росла и насыщалась – сияние становилось таким ярким, что было больно смотреть. Если бы такое происходило с аурой человека, Шатт решил бы, что он втягивает Чи.
Драконы не берут волшебную энергию из окружающей среды, потому что они сами и есть волшебство.Шатт, наполовину дракон, отлично это знал. Но в ауру Черного Пламени мощным потомком вливалась магическая энергия. Шатт поискал глазами ее источник, и увидел огромную воронку, дрожащую над головой дракона. Она была наполнена крупными красными икринками, вроде тех, что извлекают из брюха осетров нудайские рыбаки. Проходя через узкую горловину воронки, икринки смешивались в одну струю Чи, которая вливалась в канал воли дракона. Химмельриттер удивился, потому что никогда не видел подобной магической конструкции. Он присмотрелся к икринкам повнимательнее и чуть не взвыл, но успел заткнуть рот рукой. Не прикрыть, а именно заткнуть – Шатт укусил себя за кисть, но не почувствовал этого.
«Так не бывает, чтобы и волки были сыты, и овцы целы», – сказал он.
Ганс, ехавший первым, крикнул:
– Вижу поворот налево!
– Стоять! – крикнул старший химмельриттер. Марлен уткнулась мордой в хвост послушно остановившемуся Роло и недовльно фыркнула. – Ганс, вы с Ролло в разведку. Далеко не заходите, холм должно быть видно почти с дороги…
– И сморкайся потише, а то сюда сбегутся все Ежи Лихого Леса, – добавил Зигфрид.
– Очень смешно, – сердито сказал Ганс и высморкался.
Ролло вытянул шею, принюхиваясь, затем осторожно двинулся по боковой дороге. Змееслав и Зигфрид не сводили с него глаз. Гросайдечь шел медленно, эта дорога была намного уже. Ветки деревьев то и дело задевали за бока Ролло. Снег с ветвей сыпался на Ролло, и дракон неприязненно фыркал. Но вот гросайдечь остановился. Ганс повернулся к товарищам и помахал рукой.
– Все в порядке! – крикнул химмельриттер. – Вижу холм! Если это даже не тот, что мы ищем, то вполне подходящий!
Второй на дорогу к Горбу Синкляра ступила Марлен, гросайдечь Зигфрида. Драконочка презрительно пыхтела, мотала головой и упиралась. Ей не нравился узкий коридор, по которому предстояло пройти, но всаднику удалось уговорить ее. Дитрих со Змееславом замыкали процессию.
Так они прошли версты полторы. Березы в коротких снежных платьицах стояли по сторонам дороги, словно школьницы, сбежавшие с уроков посмотреть на прибытие заезжего цирка, игриво стреляли глазками из-под белых шапок и дразнили стройными ножками в черно-белых чулочках. У Змееслава защемило сердце. «Ну почему именно я должен уничтожить этот прекрасный лес?» подумал он почти с яростью. До Горба Синкляра уже оставалось рукой подать. Зигфрид передал старшему химмельриттеру:
«Не нравится мне это. Здесь слишком тихо. И как будто кто-то смотрит все время… поверх оперения стрелы. Черной».
«Чего же ты хочешь, лес, зима…», заметил Ганс.
Но Змееслав был склонен доверять сверхчувственному восприятию оборотня. Старший химмельриттер пристально взглянул на деревья, мимо которых они проезжали.
Марфор смотрел на золотисто-алые глаза, на могучие крылья и чешуйчатые бока гросайдечей. В горле эльфа стоял комок. «Но почему именно я должен уничтожить эту красоту?», подумал Марфор. Больше всего на свете эльфу сейчас хотелось закричать, предупредить химмельриттеров о западне.
Но он не мог.
Причина сидела на ветке над головой Марфора и, высунув от старания кончик языка, целилась в огнедышащую железу гросайдечи из арбалета.
Последний всадник в процессии оказался напротив них. Тэлион, сидевший на ветке рядом с Марфором, наложил стрелу на тетиву, прицелился. Марфор вздрогнул, увидев лицо химмельриттера. Он толкнул Тэлиона так сильно, что Еж едва не свалился с дерева.
«Да нет, ты ошиб…», начал передавать Змееслав Зигфриду. Раздался громкий треск. Ганс качнулся в седле. Змееслав увидел, как первый дракон нырнул вниз, и в первый миг подумал, что Ролло запнулся и упал на колени. Но тут Ролло рывком провалился сразу на пол-корпуса. Дракон заревел, пытаясь расправить крылья. Огромные когти царапнули по краю ямы. «Назад, Дитрих! », мысленно закричал Змееслав. Гросайдечь попятился, и тут земля под его ногами разошлась. Тускло блеснули заостренные колья на дне огромной ямы. Змееслав схватился за луку седла, чтобы не свалиться со спины дракона при падении. Огромные колья вонзились в живот Дитриху. Дракон закричал, тонко, словно маленький ребенок. Дитрих рванулся, но бревна, вкопанные в землю на две трети длины, удержали свою добычу. Кровь ударила в голову старшему химмельриттеру. Но он не дал гневу ослепить себя.
– Перекидывайся, Зигфрид! Беги! – закричал Змееслав.
Воздух вокруг наполнился пронзительным визгом, словно в лесу резали сразу десяток поросят. Змееславу был знаком этот звук. Он пригнулся к седлу.
Это визжали арбалетные болты. Стрелы пели гораздо тише, но и им нашлось место в общем хоре.
Из шеи Ролло с двух сторон черными струями хлынула кровь. Дракон заревел. Змееслав понял, что партизаны стреляли не наудачу. Кто-то открыл им слабые места гросайдечей и научил, куда надо бить. Ролло, тело которого раздирали колья, обезумел от боли, завыл, взмахнул хвостом и задел Марлен. Гросайдеч в ярости вцепилась в него зубами. Змееслав видел, как окровавленный конец кола вышел из левой лопатки гросайдечи. Пасть Марлен разжалась, шея драконочки мотнулась, как веревка. Голова гросайдечи нырнула вниз, под ноги Ролло. Марлен повезло больше всех. Кол пробил ее сердце, и драконочка умерла сразу. Ее братьям предстояло медленно и мучительно подыхать в тесной яме.
Стрела сбила со Змееслава шапку. Гансу повезло меньше. Химмельриттер упал лицом вперед. Из спины его торчали две стрелы. Они вошли в тело химмельриттера на всю длину, снаружи осталось только оперение. Выглядело это так, словно у Ганса проклюнулись крылья.
И крылья эти были черными.
Еще не успел стихнуть вопль химмельриттера, которого Рингрин должен был застрелить, как в седле среднего дракона уже сидела огромная рысь. Принц увидел зверя и позабыл спустить тетиву. В Железном Лесу оборотни не водились. От обычной рыси оборотень отличался длинным, тонким, как у леопарда, хвостом. Стрелы прошли в пяти дюймах над головой оборотня. Одна из них попала в крыло дракона, другая вонзилась в ствол березы напротив. Но рысь и не думала бежать.
Зигфрид засек местоположение Ежей, которые должны были прикончить Дитриха, когда Тэлион промахнулся по Змееславу. Арбалетчиков же так ошеломило появление рыси, что они еще не стреляли. Зигфрид дал Дитриху последний шанс. Гросайдечь еще видел одним глазом, и все еще мог выдыхать огонь. Рысь прыгнула на дерево.
Туда, где сидела в засаде Ваниэль.
Рингрин выстрелил в рысь.
И промахнулся.
Принц совершенно позабыл про свою цель, про химмельриттера с третьей гросайдечи. Но Вильварин и его напарник уже отстрелялись – на месте правого глаза дракона алела рана, из шеи хлестала кровь. Химмельриттер заметил, откуда летели болты. Он вскинул руку. Мелькнуло серое и черное. Из кисти небесного наездника вырвался черный зигзаг, хлестнул по березе, срывая ветки. Вильварин с тихим стоном обмяк. Рингрин едва успел подхватить его. На виске товарища синела зубчатая звездочка, как от удара молнией. Лицо стало белым, как снег.
Второго арбалетчика принц удержать не мог. Еж рухнул вниз и скатился в яму. Мечущийся в агонии дракон прижал его к стене огромным боком. Рингрин закрыл глаза.
Боль пронзила ногу Змееслава чуть выше колена. Он оглушил себя заклинанием раньше, чем разобрал, в чем причина. Химмельриттер протянул руку, чтобы обломать стрелу. Он увидел торчащее из ноги окровавленное острие размером с наконечник копья. Но это было не копье. Огромный кол пробил тело Дитриха и вышел наружу, пригвоздив всадника к седлу, как бабочку в коллекции божественного этномолога.
Змееслав прошептал заклинание и вытащил меч.
Тэлион воспринял промах как личное оскорбление. Ёж схватился за кинжал и повернулся к Марфору. Тэлион зарезал бы его, потому что Марфор совсем не ожидал такого поворота событий. Но тут ветка, на которой они находились, затрещала и просела под весом еще одного тела. Голова Ежа исчезла. Кровь из разорванной аорты ударила вверх. Марфор моргнул. Обезглавленное тело рухнуло вниз.
На ветке перед Марфором сидела огромная рысь. «Откуда ты взялся, зверь?» изумленно подумал Марфор. Рысь хлестнула себя длинным хвостом. Эльф, холодея, понял, что перед ним оборотень – татцель-кошак. На соседнюю ветку спрыгнул Еж. Партизан выстрелил почти в упор. Рысь поймала болт зубами, как муху, лениво клацнула челюстями и выплюнула. Еж побледнел и попятился. Оборотень с оттяжкой ударил его лапой по бедру. Партизан покачнулся и свалился с ветки.
Наверху оставалась одна Ваниэль.
Марфор знал, что против татцеля меч бесполезен. Эльф прыгнул вперед и схватил рысь за горло.
Рингрин не смог привести Вильварина в чувство. Эльф кое-как прикрепил товарища чарами к стволу, чтобы тот не упал вниз. Рингрин опомнился и перевел взгляд на третьего дракона, но вместо химмельриттера обнаружил лишь пустое седло. Рядом с ним на боку дракона лежала нога всадника, отрубленная почти по самое бедро. Вокруг обрубка не было ни единого пятнышка крови. Чуть выше колена из ноги торчала окровавленная верхушка кола. У Рингрина пошла голова кругом. После химмельриттера-оборотня принц не удивился химмельриттеру, отбрасывающему поврежденные конечности подобно ящерице.
Затрещали ветки. Рингрин посмотрел на деревья напротив. Сначала в воздухе просвистела голова. На мертвом лице застыла ярость. Почти одновременно, словно огромные переспелые плоды, с березы упали два эльфа. А затем на землю полетели два тела, сплетенные в клубок. Мелькнула пятнистая шкура и белый песцовый полушубок. Рингрин вытащил стрелу из колчана, наложил на тетиву, но стрелять не решился. Марфор и оборотень в обнимку катались по краю ямы. Рингрин подумал безнадежно, что сейчас они оба свалятся. Но вот движение прекратилось. Марфор, пошатываясь, поднялся на ноги. Рысь неподвижно раскинулась на корнях березы. На клыках застывала желтая, словно янтарная слюна. Тэлери вышел из схватки без царапины. Ярость оборотня принял на себя полушубок. С плеч Марфора свисали длинные полосы меха – все, что осталось от подарка Кулумита. Рубаха эльфа была разорвана на животе, в просвете белела кожа. Рингрин облегченно вздохнул.
Он боялся увидеть в дыре кровь и желтые внутренности Марфора.
Голова дракона оказалась прямо перед Марфором. Он нагнулся, разжал пальцы трупа и взял арбалет. Дитрих понял, что хочет сделать эльф. Гросай дечь качнул головой, пытаясь дотянуться до своего убийцы. Огромные зубы клацнули в полуметре от руки Марфора. Эльф взвел механизм и выстрелил прямо в горящий болью и яростью глаз. Волна горячей слизи брызнула во все стороны. Из пасти гросайдечи вылетел сноп искр.
Ослепший, издыхающий дракон хотел только одного. Его огнедышащая железа работала лишь наполовину, и вряд ли бы ему удалось поджечь лес. Но поджарить того, кто убивал его, гросайдечи еще хватило бы сил. Огнедышащая железа дракона находилась под челюстью, и пробить толстую кость сверху эльф не смог бы даже из арбалета.
Марфор прыгнул вниз, вытаскивая меч.
Он упал на затылок дракона, проскользнулся, скатился на шею и там остановился, вцепившись в огромный шип. Гросайдечь взревел и затряс шеей, пытаясь стряхнуть эльфа. Из пасти его вырвался язык пламени, но до деревьев огонь не долетел. Марфор повис на руке. Его мотало из стороны в сторону. Перед глазами эльфа мелькнули осклизлые от крови края ямы, могучее плечо, обтянутое чешуей, выпуклость под челюстью дракона, похожая на птичий зоб. Марфор коротко, без замаха, ударил в зоб мечом. Клинок ушел по самую рукоять. Меч вырвало из руки эльфа – гросайдечь снова качнул головой. Марфор проворно прополз по шее. Эльф оказался у основания мощных крыльев, на огромной лопатке дракона.
Тут он увидел, что Змееслава в седле нет, и остановился. Скорее всего, брат свалился, когда дракон садился на колья. Тело его уже превратилось в кровавую лепешку между боком гросайдечи и стеной ямы.
За спиной эльфа зашуршало. Марфор обернулся.
Змееслав замахнулся. В последний миг он узнал создателя перстня-кастета, и дернул рукой в сторону. Черная молния промелькнула перед глазами Марфора.
– Как ты… – прохрипел химмельриттер, глядя на алый зигзаг, перечеркнувший лицо брата. – Как ты мог?
– Все в жизни имеет свою цену, – сказал Марфор.
Боли он еще не чувствовал и подумал, что брат успел отвести удар. Эльф увидел, что правой ноги у Змееслава нет по самое бедро. Марфор понял, что брат отрубил ногу и остановил кровоток заклинанием. Однако Змееслав не смог бы поддерживать чары долго.
– Но я не думал, что она будет так велика, – закончил эльф.
Тут в рот Марфору хлынуло соленое и горячее. Рана разошлась, когда он зашевелил губами. Эльф выплюнул кровь. Ему свело челюсти. Скулы и щеки закололо, как от сильного мороза. Марфор перестал чувствовать лицо ниже глаз. Холод потек по его шее и груди. Эльф знал, что это. Мертвая сила, подобно яду, вливалась в его тело. Змееслав не смог отдернуть руку достаточно далеко. Единственное, чего добился химмельриттер – удар пришелся в скулу эльфа вместо лба.
За плечом Змееслава мелькнула Ваниэль. Эльфка спрыгнула на шею гросайдечи. В руках у нее был лук. Ваниэль позаимствовала у мертвого Тэлиона свое привычное оружие. Марфор видел ее прищуренный глаз. Эльфка целилась точно под левую лопатку химмельриттеру. Ваниэль так и не выстрелила по своей цели – огнедышащей железе гросайдечи, и теперь хотела исправить свою ошибку, из-за которой Марфор и оказался в яме.
Эльф сильно толкнул брата в грудь, но не успел. Коротко свистнула стрела, и алый от крови наконечник проклюнулся из груди химмельриттера подобно алому цветку и куснул ладонь Марфора. Эльфка стреляла в упор, и стрела прошла бы навылет, если бы не толстый полушубок Змееслава. Химмельриттер упал лицом вниз. Из спины его торчал черный хвостик стрелы.
«Спаси его », – передал Марфор Ваниэль. Говорить он уже не мог.
«Его? », переспросила эльфка. – «Химмельриттера? Но …»
СПАСИ ЕГО , повторил Марфор. И добавил еще: «Осторожно, сзади…».
Небо завертелось перед эльфом. Холодная тьма обступила Марфора.
Гросайдечь повернула голову на крик Ваниэль. Эльфка вытащила кинжал. Принцесса намеревалась биться до конца.
Рингрин наложил стрелу. С самого детства его раздражали разговоры об особом предназначении сестры, но сейчас он видел, что Ваниэль совершенно забыла о том, что живет милостью Ящера.
А лучше бы она об этом вспомнила перед тем, как лезть в яму за любовником.
Где у бронированного чудовища уязвимые места, принц не знал. Помочь Рингрину мог только один эльф. Тот, которого сейчас расплатался по спине гросайдечи. Опыт охотника подсказал Рингрину, что стрелять в раскрытую пасть бесполезно. У такого большого зверя мозг должен находиться далеко от зубов. Единственное, что оставалось, это стрелять в уже пробитый глаз гросайдечи. Шансы, что стрела пройдет до самого мозга, были хорошие.
Да только фигура Ваниэль почти полностью закрывала сочащийся кровью огромный глаз.
Что-то мягко пощекотало щеку Ваниэль. Что это было, эльфка поняла, когда черное оперение стрелы уже торчало из глаза гросайдечи. Голова дракона ударилась о край ямы, и сияние золотистых очей погасло.
– Спускайся, Рингрин! – закричала Ваниэль. – Помоги мне вытащить их отсюда!
– Я не могу слезть, – глухо донесся до нее с высоты голос брата.
– Ты ранен? – быстро спросила эльфка.
Рингрин молчал так долго, что перед внутренним взором Ваниэль успела пройти целая череда картин, одна жутче другой.
– Нет, – отвечал принц наконец. – У меня руки дрожат, мне не ухватиться за ветки…
После того, три звена небесных наездников покинули Цитадель, в крепости не велись занятия для новичков, и никто не вылетал на патрулирование границ. Гросайдечи не показывались из своих нор. Химмельриттеры сидели по комнатам и пили. Пили горькую, как мандречены, хотя национальный состав воздушного воинства был весьма пестрым. Трезвых в то хмурое утро, которое никак не могло родить из себя полдень, в Цитадели было только двое. Они встретились на открытой всем ветрам площадке, сделанной еще кем-то из Феанорингов на башне Золотых Кос для того, чтобы любоваться видом на долину.
Гюнтер поднялся на террасу. Ему начало казаться, что стены комнаты, в которой он просидел все эти дни над медицинскими справочниками, готовясь к поступлению в Зойберкунстшуле, сдвигаются, грозя раздавить его, и вышел подышать свежим воздухом. Гюнтер оперся на бронзовые перила и услышал звон у себя спиной. Он обернулся. Это оказался Шатт. Брат сбивал сосульки с морд мраморных лошадок. Некоторые из химмельриттеров говорили, что странная оттепель в середине зимы вызвана пришедшим с юга антициклоном. Другие считали, что крепость прогрелась от огромного тела дракона.
– Привет, – сказал Гюнтер. – Что это ты делаешь?
– Слезы коняшкам вытираю, – лаконично ответил Шатт, обошел изваяние и сбил сосульку, свисавшую с другого глаза. Она упала на террасу и с грохотом и звоном разлетелась на куски. Гюнтер поморщился.
– Перестань, ради Бальдра, – сказал он. – И так башка трещит…
В этот миг раздался шум со стороны Инкубатора. Гюнтер повернулся туда.
Огромное черное тело, казавшееся частью сооружения, вдруг пришло в движение. Дракон судорожно извивался. Он хватался лапами за стены Инкубатора, и сжимал его, как страстный любовник партнершу – так, что трещали ребра.
– Да что же он делает, сволочь! – выдохнул Шатт. Он уже стоял рядом с братом. – Сейчас же рухнет все!
Словно услышав его, дракон сделал мощное движение бедрами и силой ударил нижней частью туловища по Инкубатору. Длинный его хвост протащился по посадочной площадке гросайдечей, оставив длинную борозду. Черное Пламя повторил движение, выглядевшее омерзительной пародией на совокупление. Здание покачнулось, но не рухнуло. Шатт вскрикнул.
Инкубатор устоял; но что-то в душе химмельриттера сломалось.
Он видел темно-красные точки на галереях общежития – остальные химмельриттеры тоже почувствовали что-то неладное, и все, кто мог, высыпали посмотреть. Воздух над конвульсивно мотающейся головой дракона дрожал.
И Шатт видел по разноцветному дрожанию в аурах химмельриттеров, что они сейчас ощущают тоже, что и он.
Есть вещи, которые трудно сломать. К ним относятся сталь, выкованная сюркистанскими гномами, и привычка подчиняться и уважать командира у воинов в двенадцатом поколении, к которым относились и химмельриттеры. Некоторым казалось странным, что страной людей правит дракон; но в конце концов, Боремией очень долго управляли оборотни.
Гномий меч можно сломать о шкуру дракона; и вера в правителя, и воинская честь, которая в том, чтобы умереть за императора, сегодня сломалась об нее же.
Об идущую складками шкуру дракона, исступленно трахающего самое святое, что у было химмельриттеров.
– Что ему еще нужно? Чего он хочет? – пробормотал Шатт.
Гюнтер ментально просканировал место и вдруг крепко, до боли, сжал руку брата.
– Просканируй его ауру, – прохрипел он. – Быстрее!
Шатт оторвал от дракона взгляд, полный ненависти и отвращения, и настроился на ментальное сканирование.
Аура дракона переливалась красным и черным. Она разбухала, как ватный тампон в ране, росла и насыщалась – сияние становилось таким ярким, что было больно смотреть. Если бы такое происходило с аурой человека, Шатт решил бы, что он втягивает Чи.
Драконы не берут волшебную энергию из окружающей среды, потому что они сами и есть волшебство.Шатт, наполовину дракон, отлично это знал. Но в ауру Черного Пламени мощным потомком вливалась магическая энергия. Шатт поискал глазами ее источник, и увидел огромную воронку, дрожащую над головой дракона. Она была наполнена крупными красными икринками, вроде тех, что извлекают из брюха осетров нудайские рыбаки. Проходя через узкую горловину воронки, икринки смешивались в одну струю Чи, которая вливалась в канал воли дракона. Химмельриттер удивился, потому что никогда не видел подобной магической конструкции. Он присмотрелся к икринкам повнимательнее и чуть не взвыл, но успел заткнуть рот рукой. Не прикрыть, а именно заткнуть – Шатт укусил себя за кисть, но не почувствовал этого.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента