Гладкий Виталий Дмитриевич. Кишиневское направление

   Встал на четвереньки, начал обследовать кузов. Пусто. Только в углу запасное колесо и канистра; стенки, обитые жестью, крыша над головой, дверь на замке - фургон. Пнул несколько раз ногой в дверь, но она даже не шелохнулась. Возвратился к канистре, открыл ее, понюхал - пахнет бензином. Отставил в сторону. Но жажда была нестерпимой, и Алексей снова бессознательно потянул канистру к себе, отхлебнул маленький глоток и обрадовался - вода! Пил долго, жадно, чувствуя, как с каждым глотком восстанавливаются силы. Плеснул воды в ладони, умыл лицо, смочил грудь и затылок. Головная боль постепенно ослабевала. Присел на запасное колесо, задумался...
   Грузовик, скрежетнув тормозами, остановился: дверь фургона отворилась, и два эсэсовца грубо стащили Маркелова на землю.
   Осмотреться как следует Алексею не дали: последовала команда угрюмого фельдфебеля, и конвойные повели его в глубь двора, где стояло одноэтажное приземистое здание с зарешеченными окнами. Вошли внутрь, прошли через длинный коридор, в конце которого было несколько дверей, обитых черной кожей, не доходя до них, свернули налево. Еще десяток шагов - и эсэсовцы втолкнули Алексея в крохотную одиночную камеру, похожую на каменный мешок.
   Металлическая койка на шарнирах была поднята к стене и закрыта на висячий замок, узкое, напоминающее бойницу дзота окошко почти под потолком камеры было забрано толстыми прутьями; присесть, кроме как на мокрый, заплесневелый пол, было не на что.
   Через полчаса принесли завтрак - кружку воды и небольшую краюху хлеба. А еще через час Алексея Маркелова повели на первый допрос.
   В комнате было светло, чисто и, несмотря на казенную мебель, даже уютно. За письменным столом сидел широкоплечий капитан с Железным крестом на мундире и что-то писал. Не поднимая головы, показал рукой на стул напротив. Алексей сел. Капитан молча продолжал писать.
   Отворилась дверь, и кто-то вошел в комнату; капитан вскочил, словно подброшенный пружиной.
   - Хайль Гитлер! - вскинул руку.
   - Хайль!.. - Высокий костистый полковник подошел к капитану и подал ему руку. - Молодец, Генрих! Красивая работа.
   - Благодарю, господин полковник!
   - Не за что. Достоин. Ну а теперь к делу. Говорите по-немецки? обратился полковник к Алексею.
   Алексей молчал - решил не открывать, что знает немецкий язык.
   - Ладно, будь по-вашему, - на чистейшем русском языке сказал полковник. - Русский язык не хуже любого другого. Ваша фамилия, звание, часть, где служили, с каким заданием были направлены в наш тыл? Вопросы понятны? Если чересчур много, могу задавать по порядку. Ну, я слушаю, полковник уселся в кресло, которое пододвинул ему капитан.
   - Я не буду отвечать на вопросы.
   - Почему? - полковник вынул сигару, прикурил, ароматный дым наполнил комнату. - Почему? - повторил он свой вопрос. - Вы считаете, что мы в полном неведении о цели вашего пребывания здесь? Ошибаетесь, лейтенант Маркелов.
   Алексей почувствовал, как неожиданно заломило в висках, однако ни один мускул не дрогнул на его лице. Он все так же спокойно смотрел на полковника.
   - Завидная выдержка... Господин Маркелов, мне все-таки хочется поговорить с вами доверительно, без ненужных эксцессов, которые в ходу у гестапо. А нам придется прибегнуть к его методам, если мы не найдем общего языка.
   - Ну зачем же меня пугать, полковник Дитрих, - Алексей иронически улыбнулся.
   Полковник Дитрих выпрямился в кресле, нахмурился, но тут же взял себя в руки и безмятежно посмотрел на Маркелова.
   - О-о, мы, оказывается, знакомы. Похвально, молодой человек, очень похвально. Полковник Северилов может гордиться своими питомцами, - Дитрих поднялся, прошелся по комнате. - Вот что, господин Маркелов, у меня есть к вам дельное предложение. Я не буду, как у вас в России говорят, наводить тень на плетень - мы оба разведчики и должны понимать друг друга с полуслова. Ваше задание нам известно, маршрут мы вам предложили свой помимо вашей воли, дезинформация уже пошла в эфир и опровергнуть ее ни вы, ни кто-либо другой уже не в состоянии. Не могу не отдать должное вашей проницательности - мы не ожидали, что вы так скоро обнаружите подвох. И уж вовсе не могли представить себе подобный ход развития событий в дальнейшем. Тут вы нам преподали хороший урок. Только благодаря оперативности капитана Хольтица и опыту вашего покорного слуги удалось восстановить "статус кво". Не без потерь - на минах подорвался бронетранспортер, несколько мотоциклов; взорвался и грузовик, который вы бросили на дороге. Но они навели нас на след. Все было очень логично - вы обязаны были проверить разведданные, уж коль появились сомнения в их достоверности. А значит, нам оставалось только ждать вас... Так вот, по поводу предложения. Я хочу предложить вам жизнь. Да-да, жизнь и свободу.
   - Предложить или продать?
   - Ну зачем так утрировать. Даже если и продать, то, поверьте мне, за бесценок. Человеческая жизнь значительно дороже, тем более ваша.
   - В чем смысл предложения?
   - Это другой разговор! И он меня радует, - полковник Дитрих подвинул свое кресло к Алексею. - Поскольку за дезинформацию, которую вы передали в свой штаб, вас, если вы возвратитесь, по голове не погладят - расстрел обеспечен, вы это знаете, - предлагаю вам продолжать работать на нас. Да, именно продолжать работать, как вы до этого и поступали, не подозревая об этом. Нам стало известно, что скоро ожидается наступление русских, и, поверьте моему опыту, на этот раз немецкая армия возьмет реванш за все свои неудачи. Мы дошли до Москвы, но оказались здесь. Так почему бы истории не повториться? Тем более что вермахт получил новое мощное оружие, которое способно склонить чашу весов военной удачи на сторону рейха.
   - Я подумаю...
   - Думайте. Жду ваш ответ, но не позднее четырех часов дня.
   - Мне нужно видеть моих разведчиков. Они живы?
   - Да. Хольтиц!
   - Слушаю, господин полковник! - капитан вытянулся в струнку.
   - Всех в одну камеру...
   После того как увели Маркелова, полковник Дитрих надолго задумался. Капитан Хольтиц почтительно молчал, внимательно наблюдая за выражением лица шефа.
   - Вижу, Генрих, у тебя есть вопросы ко мне, - не меняя позы, тихо сказал Дитрих.
   - Да, господин полковник.
   - Ты хочешь спросить, поверил ли я этому русскому? Ах, Генрих... полковник отрешенно посмотрел на Хольтица. - Кому дано понять душу славянина? Я знаю, тебе хотелось бы применить особые методы допроса в надежде, что русский заговорит, откроет тайну кода и мы сможем провести радиоигру. Вздор, Генрих! Он не сказал пока ни да, ни нет. Это обнадеживает. Значит, этот русский не фанатик - великолепно. Похоже, что он решил сыграть на нашем инструменте свою пьесу. Отлично! Дадим ему такую возможность.
   - Но, господин полковник...
   - Генрих, в данный момент нам он не нужен.
   Заметив недоумение на лице Хольтица, полковник Дитрих снисходительно похлопал его по плечу.
   - Настоящий контрразведчик должен всегда иметь в виду перспективу. Русская разведгруппа доложила в свой штаб все, что мы им разрешили увидеть. Думаю, что этого вполне достаточно, чтобы дезинформация сработала. Надобность в услугах русских разведчиков отпала, поскольку чересчур обильная информация и удивительная легкость, с которой ее добыли, может насторожить полковника Северилова. То, что группа исчезла, не вызовет особого беспокойства: уже седьмая по счету и более удачливая все-таки кое-что прояснилось. Теперь для нас вопрос состоит только в том, чтобы надежно закрыть линию фронта для других русских разведгрупп и подтвердить информацию лейтенанта Маркелова. А вот по поводу этих русских разведчиков... - полковник Дитрих прошелся по комнате. - Понимаешь, Генрих, после спецобработки мы получаем искалеченное тело, а нам нужно заполучить искалеченную душу славянина. Вернее, не искалеченную, а исправленную в нужном для нас аспекте. Вот это и есть перспектива.
   - Простите, господин полковник, я не совсем понял: вы хотите их перевербовать?
   - А почему бы и нет, Хольтиц? Война еще не закончена, и для нашей победы все средства хороши. Мы, к сожалению, мало занимались подобной работой с фронтовой разведкой противника. Русский разведчик знал, что в плену его участь незавидна - допрос и расстрел. Поэтому выбор у него был, как видишь, небогат, и он дрался до последнего.
   - А если Маркелов ответит отказом?
   - Это ничего не изменит. Возможно, так и будет. Не будем особо огорчаться. Нужно терпеливо работать, Генрих, всего лишь. Одного-двух из них мы должны, если можно так выразиться, перевоспитать. Главное, посеять в их души надежду выжить, а уж всходы нужно будет лелеять заботливо и целенаправленно. Пашню мы подготовили - дезинформация отрезала им пути назад. Исправить положение невозможно, значит, необходимо искать выход. Вот мы им этот выход и предложим.
   Полковник Дитрих надел фуражку и направился к двери.
   - В шестнадцать я буду здесь, Хольтиц. Хорошо присматривайте за русскими. И пусть будут с ними по возможности вежливыми и предупредительными - это производит впечатление...
   * * *
   Капрал Виеру лежал на охапке прошлогодней соломы и предавался горестным размышлениям. Еще утром куда-то забрали Берческу. Из головы не выходила и неверная Мэриука. Изредка Георге вспоминались подробности драки с немецкими солдатами: чем все это закончится? Немцы скоры на расправу...
   Лязгнул засов, дверь камеры отворилась, и два эсэсовца небрежно швырнули на солому окровавленного человека. Когда охранник замкнул камеру, Георге подошел к новому узнику поближе и только теперь рассмотрел, что это русский солдат. Он был без сознания.
   "Вот сволочи!" - зло обругав про себя эсэсовцев, Виеру подложил раненому под голову побольше соломы, осторожно повернул его на бок и принялся искать место ранения. Нашел с трудом - гимнастерка и нательная рубаха были заскорузлыми от засохшей крови.
   Не мешкая, он снял свое белье, порвал его на бинты, как сумел промыл водой тело вокруг ран и хорошо перебинтовал спину и грудь русского солдата.
   - Во-ды... - прошептал тот, не открывая глаз. - Пи-ить...
   - Что? - обрадованно подскочил к нему Георге. - Чего ты хочешь? Георге в отчаянии пытался угадать, что говорит русский.
   - Во-ды... Во... А-а-а... - застонал русский.
   "Может, воды?" - бросился Виеру к бачку возле двери, нацедил полную кружку и, осторожно приподняв голову раненого, принялся понемногу вливать воду в запекшиеся губы. Русский глотнул раз, другой, затем жадно припал к кружке и осушил ее до дна; бессильно откинувшись на солому, он некоторое время лежал неподвижно, словно собираясь с силами, потом открыл глаза и посмотрел на обрадованного Георге.
   - Где... я? - Слова прошелестели, как легкое дуновение ветерка.
   - Я солдат! - ударил себя в грудь Георге. - Понимаешь, солдат. Румын я! Георге Виеру.
   - Что... со мной?
   - Я Георге Виеру, румынский солдат! Ру-мы-ни-я, - по слогам выговорил Георге.
   - Румын... - наконец понял раненый и в изнеможении закрыл глаза. Плен...
   На этот раз и Георге понял, что сказал русский, но свою радость по этому поводу выражать не стал - молча присел рядом с ним и тяжело вздохнул...
   Перед обедом звякнуло окошко, и в нем показалось лицо офицера. Георге сделал вид, что не заметил его, - закрыл глаза и притворился спящим.
   - Господин капитан, здесь румынский капрал, - голос охранника.
   - В другую камеру, - приказал офицер.
   - Некуда, - заупрямился охранник. - Полчаса назад получили новую партию, все будет забито.
   - Ладно, черт с ними, - выругался офицер. - Здесь места всем хватит. Русские, румыны - все равно...
   Когда за Алексеем захлопнулась дверь камеры, его тут же сжали в объятиях.
   - Живой!! - Татарчук сиял от радости и гладил Маркелова, словно маленького ребенка.
   - От бисови очи... - ворчал похожий на оборванца Пригода, смахивая украдкой слезу.
   Степан Кучмин молча ткнулся лицом в грудь Маркелова и отошел в глубь камеры.
   - Николай... плох, - негромко молвил, не глядя на старшего лейтенанта.
   Ласкин, успокоенный присутствием товарищей, лежал в полузабытьи, изредка постанывая.
   - Ласкин, ты меня слышишь? - склонился над ним Маркелов.
   Ласкин открыл глаза и, увидев Алексея, попытался улыбнуться.
   - Ко-ман-дир... - прошептал он с трудом и снова прикрыл веки.
   Маркелов стиснул зубы и отвернулся, на глаза ему попался Георге, который скромно примостился в углу камеры.
   - А это кто? - спросил он у Татарчука.
   - Капрал румынский.
   - Подсадка? - шепнул старшине на ухо Маркелов.
   - Не похоже. С какой стати?
   - А вот с какой... - Старший лейтенант отошел в другой конец камеры. - Идите сюда. - И рассказал разведчикам о предложении полковника Дитриха.
   - Вот фашистская морда! - Татарчук даже задохнулся от ненависти. - За кого нас принимает...
   - Что теперь? - пытливо посмотрел на Маркелова Степан.
   - Поэтому и хотелось вас всех увидеть. Может, в последний раз...
   - Э-э, нет, командир, - Татарчук упрямо тряхнул головой. - Рано хоронишь и себя, и нас. Подумаем.
   - Тут и думать нечего... - Кучмин оглянулся на Георге, который прислушивался к их разговору. - Эй, парень! Подойди сюда.
   - Не понимаю, - растерянно развел руками Георге.
   - Что он говорит? - поинтересовался Татарчук.
   - Я разбираюсь в румынском так же, как и ты, - ответил ему Кучмин. Может, знает немецкий язык?
   - Поговори с ним, - поколебавшись, сказал Маркелов, решив, что терять теперь уже все равно нечего.
   - О-о! Как хорошо! - обрадовался тот. - Господин знает немецкий!
   - Какой я тебе господин! - возмутился Степан. - Господа нас в эту камеру посадили. Расскажи нам, кто ты и как сюда попал?
   Пока Георге сбивчиво рассказывал о своих злоключениях, Маркелов, глядя на его открытое, довольно симпатичное лицо, пытался уловить в голосе хотя бы одну фальшивую нотку, но тщетно - судя по всему, капрал говорил правду.
   - Нужно попытаться, командир... - горячо зашептал Татарчук. Последний шанс. Кто-нибудь из нас обязан дойти к своим, даже если для этого потребуется жизнь остальных...
   Георге видел, что русские что-то задумали. Неужели попытаются бежать? Немыслимо! Охрана, пулемет на вышке, возле ворот пост... Нет, нужно предупредить! Это верная смерть!
   - Послушайте! - подскочил он к Кучмину. - У вас ничего не выйдет! Георге скороговоркой выпалил свои соображения.
   - Тихо! - зажал ему рот Степан. - Это тебя не касается. Сиди и молчи.
   Георге забился в угол, наблюдая за приготовлениями русских.
   Степан сильно застучал в дверь.
   - Откройте! Сюда! Быстрее! - кричал он по-немецки.
   - Кто кричал? - заглянул в окошко охранник.
   - Умирает! Доктора! - вопил Степан, показывая на Пригоду, который лежал на полу, закатив глаза.
   Охранник уже хотел было послать этих русских к чертям, но вовремя вспомнил строгий наказ капитана Хольтица, как следует вести себя с ними, и пошел звонить в тюремный лазарет. Доктора на месте не оказалось, и охранник, прихватив еще двоих солдат на подмогу, направился в камеру, чтобы забрать оттуда "умирающего" и отправить в лазарет - подальше от греха, пусть с ним там разбираются, а ему лишние неприятности по службе ни к чему...
   Солдаты, подхватив Пригоду под руки, поволокли из камеры. Прикрыв дверь, охранник нашел ключи на связке - и вдруг услышал сзади приглушенные стоны. Он резко обернулся, попытался вскинуть автомат, но тяжелый удар швырнул его на стену, а следующий пригвоздил к полу.
   - В камеру их, живо! - скомандовал Маркелов при виде трех неподвижных тел. - Переодеваемся!
   Георге с восхищением смотрел на Пригоду, который сторожил у приоткрытой двери с автоматом в руках: вот это силища!
   - Быстрее, быстрее! - поторапливал Маркелов. - Свяжите их покрепче, показал в сторону все еще не пришедших в себя немцев. - Все готовы? Уходим!
   - А я?! - вдруг опомнился Георге Виеру. - А меня?! Возьмите, товарищи... - перешел он на немецкий язык, - я их ненавижу! - запальчиво выкрикнул Георге. - Возьмите...
   - Пусть идет, - коротко бросил Маркелов. - Некогда препираться. Похоже, парень хороший. Думаю, ему есть что нам сообщить.
   В караульном помещении сидел солдат и сам с собой играл в шахматы, при виде разведчиков он безмолвно поднял руки...
   Пост у входа в бывшую казарму пехотного полка, переоборудованную гитлеровцами в тюрьму, сняли без особого труда. Теперь уже все переоделись в немецкую форму.
   Оставалось самое сложное и опасное препятствие: пулеметная вышка возле забора, с которой хорошо просматривался казарменный плац, теперь тюремный двор.
   - Командир, я пойду, - Татарчук решительно надвинул каску на лоб и шагнул к входной двери.
   - А я подержу пулеметчика на прицеле, - рассудительный Кучмин сменил рожок и, передернув затвор, выжидающе посмотрел на Маркелова.
   - Идите... - Маркелов с сожалением вздохнул - без стрельбы вряд ли обойтись. А ведь всего лишь в сотне метров от тюрьмы, как удалось узнать у захваченных охранников, - казарма тюремной охраны. И постарайся, старшина, поаккуратней...
   - Я что, - улыбнулся Татарчук, - его, - кивнул головой в сторону пулеметчика на вышке, - попросить нужно, чтобы вел себя смирно. Пойдем, Степа...
   - Стоп! - Маркелов прислушался. - Все назад!
   К входу в здание тюрьмы подъехал "опель", за рулем сидел капитан Хольтиц. Выйдя из машины, он торопливо взбежал по ступенькам и пошел по узкому тамбуру, который вел в коридор. Маркелов выскочил из-за угла и резким, сильным ударом локтя в челюсть сбил Хольтица.
   Пригода подошел к поверженному немецкому контрразведчику и в удивлении воскликнул:
   - Та цэ ж тот самый часовой, що за намы прыглядав!
   - Хорошая птичка к нам припрыгала, - Татарчук с удовлетворением смотрел на Хольтица, который уже пришел в себя. - Командир постарался...
   - Капитан Хольтиц! - Маркелов с помощью Кучмина поставил немца на ноги. - Вы меня слышите?
   - Д-да... - выдавил тот из себя и, собравшись с силами, стал ровно, высоко вскинув голову.
   - Где наша рация? Отвечайте!
   Молчание.
   - Отвечайте, Хольтиц, иначе нам придется вас ликвидировать.
   Хольтиц никак не прореагировал.
   - Хольтиц, мы вам сохраним жизнь, если получим рацию. Где она?
   - Не скажу! И плевать мне на ваши угрозы и посулы! Никто из вас отсюда не выйдет живым. Никто!
   - Шлепнем гада. - Кучмин вытащил нож...
   Хольтиц, крепко стиснув губы, отвернулся. "А ведь ничего не скажет, думал Маркелов, глядя на него. - Но что же делать?" Решение пришло неожиданно.
   - Машина!..
   Татарчук понял его с полуслова.
   - Придется позаимствовать вашу одежду, капитан Хольтиц... - с иронией глядя на побледневшее лицо немца, сказал Маркелов.
   В "опеле" разместились с большим трудом. За руль сел Кучмин, а рядом Маркелов, переодетый в форму Хольтица. Остальные разведчики вместе с Георге расположились на заднем сиденье. Ласкина бережно уложили на колени.
   "Опель", набирая скорость, катил по тюремному двору. Маркелов краем глаза наблюдал за пулеметчиком - заметит подмену или нет? Автомат лежал на коленях, дверка кабины была чуть приоткрыта - возможно, вопрос жизни и смерти будут решать доли секунды.
   Наконец за поворотом показались массивные ворота. "Пронесло..." - на миг расслабился Маркелов, но тут же руки снова крепко сжали автомат. Пост у ворот. Три охранника, сигнализация...
   Не доезжая до ворот метров с полсотни, Кучмин просигналил. Из караулки выскочил солдат и, отодвинув засовы, принялся открывать тяжелые створки, Кучмин убавил газ, выжал сцепление, и машина медленно покатилась по инерции. Из караульного помещения вышел второй немец, унтер-офицер. Прикрикнув на солдата, он направился к "опелю". Взгляд его безразлично скользнул по лицу Кучмина и остановился на Маркелове; от изумления он застыл на месте, затем, опомнившись, схватился за оружие. И тут же зачастили автоматы разведчиков.
   "Опель" выскочил из тюремных ворот и помчал по узкой ухабистой дороге к окраине города. Сзади завыла сирена, и, словно спохватившись, залаял пулемет на вышке.
   - Жми, Степа! - кричал яростно Татарчук.
   Из-за поворота вынырнула легковушка, и машины едва не столкнулись. Кучмин круто вывернул руль, выскочил на тротуар, затем опять съехал на дорогу, и "опель", набирая скорость, устремился к мосту через реку на окраине города.
   В этот полуденный час дорога была пустынна. Возле моста, который соединял два берега небольшой речушки, стоял бронетранспортер. Водитель бронемашины уже одевался и поторапливал двоих солдат, которые с гоготом плескались в мутной теплой воде,
   - Командир! - У Татарчука при виде бронетранспортера загорелись глаза. - Сменим телегу, а?
   Маркелов оглянулся назад - погони пока не было видно - и утвердительно кивнул.
   Захваченные врасплох солдаты глупо таращились на офицера, который приказал их связать и запихнуть в кабину "опеля", что и было проделано с завидной быстротой и сноровкой.
   Вскоре по совету Георге Виеру свернули на одну из проселочных дорог, по которой разведчики благополучно добрались до леса и, спрятав бронетранспортер, ушли в горы.
   * * *
   Немцы пока еще не знали, где скрываются разведчики, но тщательно прочесывали окрестности города и подступы к их укрытию в горах, все туже затягивая петлю. Чувствовалась железная хватка и опыт полковника Дитриха.
   Сопоставив сведения, которые им сообщил Георге Виеру, с теми данными, какими располагали разведчики, Маркелов уже ни капли не сомневался в масштабности и значимости игры, затеянной контрразведчиками вермахта, а также какую цель они этим преследовали - скрыть сосредоточение крупных и хорошо оснащенных новейшей техникой соединений на кишиневском направлении, где, судя по всему, гитлеровцы ждали наступления советских войск. И теперь, зная планы немецкого командования, старший лейтенант ломал голову над тем, как выбраться из западни, устроенной полковником Дитрихом, или, что еще более желательно, как раздобыть рацию.
   - Командир! Сюда!
   Маркелов соскочил с камня у входа в неглубокую пещеру, где расположились разведчики, и поспешил на зов.
   В глубине пещеры на ложе из веток и охапок травы лежал Ласкин. Ему уже стало легче, но передвигаться без посторонней помощи он не мог. Необычно было видеть улыбчивого, веселого Ласкина хмурым, неразговорчивым и каким-то отрешенным.
   Ласкин открыл глаза, посмотрел на Маркелова и тихо ответил:
   - Оставьте меня... Уходите... Вы обязаны вернуться... к нашим... Не хочу быть... обузой...
   Ласкин потерял сознание.
   Разведчики, угрюмые и сосредоточенные, окружили Маркелова.
   - Попробуем сегодня, - Маркелов старался не встречаться с ними взглядом. - В последний раз... Завтра может быть поздно.
   - В каком направлении пойдем? - спросил Кучмин.
   - Еще не знаю. Мы пытались где только возможно...
   - Нет, не везде.
   - Что ты имеешь в виду? - в недоумении спросил Маркелов Кучмииа.
   - Город. Там нас не должны ждать. А если проскочим незаметно, то искать в той стороне и вовсе не будут...
   - Постой, постой! Адрес! - Алексей хлопнул себя ладонью. - Ведь мне дали явку в этом городе! Решено - идем в город!
   - А патрули, а сторожевые посты? - отозвался Татарчук. - Если не сумеем пройти тихо, из города нам уже не выбраться.
   - Хорошо бы знать пароль, - вздохнул Кучмин. - Или какие документы иметь...
   - Это идея, - Маркелов посветлел. - Попытаемся...
   Бронетранспортер был в целости и сохранности. К нему добрались незамеченными. И впрямь со стороны города оцепление было жидковатым и состояло из румынских солдат-новобранцев, как определил Георге Виеру.
   Ехали по проселочным дорогам на малом газу, не включая фар. Возле шоссейной дороги, которая вела в город, устроили засаду.
   Вскоре показался огонек одинокой фары. Сомнений не оставалось мотоцикл.
   Пригода и Кучмии перескочили на другую сторону шоссейной дороги, на ходу разматывая катушку телефонного кабеля, который нашли в бронетранспортере; Татарчук и Маркелов легли на поросших травой откосах.
   Мотоцикл приближался. Водитель мотоцикла прибавлял газу - темнота пугала его.
   Офицер, который сидел в коляске, почувствовал состояние солдата-водителя, покрепче прижал к себе сумку с документами и насторожился.
   Разведчики вскочили одновременно. Водитель мотоцикла каким-то чудом успел рассмотреть натянутый кабель и даже попытался среагировать, пригнувшись к рулю, но не успел - его подхватило и швырнуло на землю. Мотоцикл вильнул, скатился на обочину и перевернулся.
   - Зажигание! - Маркелов ринулся к офицеру, который успел подняться, опрокинул на землю и быстро связал ему руки.
   Татарчук тем временем заглушил мотор мотоцикла и поспешил к Пригоде и Кучмину.
   - Готов, - Степан не без сожаления пытался рассмотреть "шмайссер" солдата-водителя, стараясь определить степень пригодности после сильного удара о землю.
   Солдат был мертв.
   - С дороги! - скомандовал Маркелов, тревожно посматривая на приближающуюся автоколонну...
   Пленник оказался офицером связи, курьером, и толку от него было мало, поскольку прибыл в группу армий "Южная Украина" всего неделю назад из госпиталя (правда, пароль все-таки сообщил), но бумаги, которые он вез, оказались весьма ценными, что не преминул отметить Маркелов, рассматривая их при свете фонарика, пока бронетранспортер катил в сторону города. В сумке курьера были интендантские разнарядки на продовольствие, а в них расчет недельного запаса продуктов для группы армий. Зная суточную потребность в них, довольно просто подсчитать численность войск, поскольку солдатские и офицерские нормы были хорошо известны в штабе фронта.
   Вплоть до самого города сторожевых постов не оказалось. Маркелов уже было облегченно вздохнул, когда миновали пустынный перекресток - уж где-где, а здесь место для поста в самый раз. Но на спуске к знакомому старому мосту, возле которого они позаимствовали у гитлеровцев бронетранспортер, сердце у старшего лейтенанта екнуло: мост был перегорожен шлагбаумом, возле которого, на обочине, стояла караульная будка и два мотоцикла.